Текст книги "Дорогами судьбы"
Автор книги: Элизабет Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Глава третья
Каждую ночь в течение двух недель, последовавших за отъездом из Индепенденса, Шарлотта просыпалась от холода. Она удивлялась, как могут дни быть такими жаркими (казалось, что солнце прожигает тело насквозь), а ночи – такими холодными. Особенно много неприятностей доставляли полуденные грозы, которые случались с выводящей из терпения регулярностью. Насквозь промокали и ее чепчик, и ее одежда, и обувь, и даже надежды и мечты.
Она была истощена, практически не могла двигаться, отчаянно мечтала о сне и том покое, который он мог ей дать. Но что-то более сильное, чем потребность в отдыхе, изводило ее, давая ее телу энергию, которая посреди ночи была ей не нужна…
Каждый раз, когда Шарлотта закрывала глаза, она видела Люка Эшкрофта и чувствовала его запах, как будто он лежал рядом с ней или даже на ней, закрывая собой каждый дюйм ее тела и наполняя ее…
Шарлотта встряхивала волосами, чувствуя, что близка к помешательству. Она не понимала, как чувство, о котором она никогда прежде не задумывалась, может в такой степени пленить ее мысли. Она так мало знала Люка Эшкрофта, но ей казалось, что их жизни взаимосвязаны каким-то важным, глубоким и таинственным образом. Она не хотела видеться с ним, но чувствовала, что какие-то неподвластные ей силы уже свели их, будто ей самой судьбой было предначертано узнать Люка, и узнать его близко.
Она не хотела думать или мечтать о нем, видеть его, мысленно или наяву, но каждый миг он незримо присутствовал рядом: она представляла, как он касается ее, ощущала удовольствие оттого, что сама прикасалась к нему, ощущала его запах, его вкус… Шарлотта стыдилась своих грешных мыслей и очень злилась на себя за то, что была достаточно глупа, чтобы выйти замуж за Фрэнсиса – или вообще связать свою судьбу с мужчиной.
Тогда это казалось такой замечательной идеей,думала она, вспоминая о той ночи, когда они с Фрэнсисом прогуливались по городу, и он обнял ее.
– Мы подходим друг другу, как луна и звезды, Шарлотта. Я бы хотел поехать на запад вместе с Люсиндой и Маркусом и знаю, что ты тоже хотела бы этого. А что, если мы поедем туда как муж и жена?
Сейчас она вспоминала, какие мысли, словно сумасшедшие скакуны, проносились тогда у нее в голове. Она годами клялась себе, что никогда не выйдет замуж! Но в ту ночь она увидела свое будущее в ином свете: в длинных, низких лучах западного солнца грелась земля, где высокое огромное небо, другая, чистая почва, ожидающая, когда ее коснется плуг. Она увидела себя с детьми, семьей. Новая большая мечта…
Шарлотта открыла глаза. Когда они привыкли к темноте, молодая женщина увидела, что она в палатке совсем одна, без Фрэнсиса. Снова одна… Как часто в этой поездке по вечерам она видела другие молодые семейные пары, которые смеялись вместе, целовались, танцевали под музыку скрипки и губной гармоники! В сердце ее появлялась боль. Было ли с ней что-то не так? Может быть, в ее внешности был какой-то изъян, заставлявший Фрэнсиса так явно избегать физической близости? Интересно, Беула Бейкер, эта несчастная женщина без языка из Кастелтона, пришлась бы Фрэнсису больше по вкусу?
Услышав, как под чьими-то ногами хлюпает грязь, Шарлотта почувствовала прилив энергии. Сегодня ночью для нее наступило время попытаться, так сказать, взять быка за рога и взглянуть ее супружеской жизни и своему мужу прямо в лицо. То, что Фрэнсис был добрым и нежным, не должно было означать, что он к ней никогда не прикоснется, разве не так? И не будет танцевать с ней, и не закружит ее под звездами, как на глазах у Шарлотты кружил свою жену мистер Вестроу?
Когда Фрэнсис вошел в палатку, Шарлотта села, начав шумно встряхивать свое одеяло, потому что вдруг почувствовала себя слишком неловко, чтобы говорить.
– Все в порядке? – услышала она собственный голос минутой позже.
– В полном порядке, – сказал Фрэнсис, укладываясь рядом с Шарлоттой и натягивая на себя одеяло. – Завтра будет прекрасный день.
Шарлотта попыталась собрать все свое мужество. При этом ей меньше всего хотелось обидеть чувства мужа.
– Фрэнсис, – в конце концов, произнесла она, и сердце быстро забилось у нее в груди.
– Да, дорогая, – мягко отозвался он. Она перевела дух и спросила:
– Ты не хочешь поцеловать меня?
Фрэнсис склонился над ней и целомудренно поцеловал в щечку.
– Спокойной ночи, – прошептал он.
Шарлотта почувствовала, как по щеке катится слеза. Она вдруг ощутила себя такой одинокой, как никогда раньше, тонущей в море чувств, которым она даже не могла дать имя.
– Я хотела сказать «поцеловать, как муж целует свою жену», – сказала Шарлотта. – Я имела в виду больше, чем просто поцелуй.
Ну вот! Все-таки она это сказала! Но Фрэнсис ничего не ответил. Она смотрела в темноту в ожидании какого-то движения в свою сторону.
– Мы начали долгое, суровое путешествие, – наконец сказал он. – Давай сохраним силы для поездки, Шарлотта, а о супружеских обязанностях подумаем потом.
На какой-то миг Шарлотта закрыла глаза, представляя, что находится где-то в другом месте. Они с Люсиндой всегда так поступали, когда их родители дрались. Они представляли себя принцессами из далеких стран, жизнь которых текла, в окружении придворных дам и галантных кавалеров, в обстановке вечного праздника.
Тем не менее, ей не хотелось находиться где-то в другом месте. Ей нравилось думать о том, что она – член большой группы переселенцев, которая двигается на запад. Ей просто хотелось чувствовать себя любимой.
«Ох, мамочка, —беззвучно прошептала Шарлотта. – Какую ужасную ошибку я совершила.»Она знала, что заботится о Фрэнсисе гораздо лучше, чем некоторые знакомые женщины о своих мужьях. Но их супружество было неправильным, она знала это, – хотя и не знала, каким должен быть «правильный брак».
Лежа, без сна в темноте, она не могла перестать думать о том, что же с ней все-таки было не так, почему чувства Фрэнсиса по отношению к ней были именно такими.
* * *
– Я хочу обменять одну из этих рубашек, сэр, на тот кусок оленины, – сказала Шарлотта, стараясь не смотреть слишком внимательно на индейцев, пришедших в лагерь для обмена. Они напоминали ей персонажей из «Индейской книги» ее матери – старой, выцветшей книги рассказов, которую они с Люсиндой однажды раскрасили, когда были совсем маленькими. Отец отшлепал их, когда «художества» были обнаружены, но даже, несмотря на это сестрам всегда нравилось рассматривать картинки.
Сейчас она впервые видела настоящих индейцев, жизнь и обычаи которых всегда ее очаровывали. У Шарлотты чесался язык от множества вопросов, задать которые она не могла из-за чрезмерной стеснительности. Почему, например, они носили украшения из серебряных долларов и масонских эмблем? Почему они без конца повторяли «ситец, ситец, ситец»?
– Я поменяю оленину на ситец, – сказал индеец, кивая головой. – Хорошо?
– Очень хорошо, – сказала Шарлотта, чувствуя трепет оттого, что только что совершила свою первую сделку с индейцем. Насколько она понимала, ее никто не собирался обманывать – в итоге она получит кусок оленины и приготовит сегодня прекрасный и вкусный ужин. Она мысленно поблагодарила свою маму за то, что та помогла ей сшить много рубашек, которые, как говорили опытные путешественники, пользовались большой популярностью при обмене.
Повсюду вокруг нее обитатели других фургонов тоже пытались что-то выменять. Мистер и миссис Блисс, пожилая пара из ее родного города, обменяли фланелевую рубашку на небольшой кусок бизоньего мяса и, уходя, смеялись от радости, как подростки. Молли Смитерс, красотка, которая, казалось, день ото дня все настойчивее преследовала мистера Эшкрофта, тоже крутилась возле торговой площадки, жизнерадостная и беззаботная.
А потом краем глаза Шарлотта увидела, как к ней направляется Фрэнсис. На лице у него читались беспокойство и тревога.
– Что ты здесь делала? – громко спросил он.
– Я выменяла немного оленины на рубашку, – ответила Шарлотта.
Фрэнсис нахмурился. В его взгляде было заметно напряжение, которое показалось ей тревожным и таинственным.
– Что случилось? – в конце концов, спросила она, несмотря на его молчание.
– Эти индейцы грязные, – сказал он спокойно. – Я не хочу, чтобы ты находилась рядом с ними.
– Ты в своем уме? – возразила она. – Часто от помощи индейцев зависит, выживут ли люди в дороге или нет, Фрэнсис. Индейцы действительно знают, что они здесь делают.
– Пускай другие находят с ними общий язык и разговаривают с ними, – сказал он, и в его голосе прозвучали странные, незнакомые нотки.
– Я не понимаю тебя, – сказала она. – Почему, скажи на милость?
– Ты видела, как тот дикарь смотрел на тебя? – спросил он. – Если бы он мог раздеть тебя глазами, он бы это сделал.
– Что ж, по крайней мере, хоть кто-то этого хочет, —вырвалось у нее.
Едва эти слова сорвались с губ, Шарлотта увидела, какую боль они причинили Фрэнсису. Лицо мужа побелело, а губы сжались в тонкую линию.
– Я говорил тебе, Шарлотта. Это будет долгое и тяжелое путешествие…
– И мы можем оказать друг другу поддержку. И доставить удовольствие, – добавила она мягко, хотя никогда не представляла, что сможет когда-нибудь так открыто говорить о физической любви. – Разве ты не понимаешь, что я женщина, Фрэнсис?
Фрэнсис изумленно посмотрел в ее глаза, шокированный такой откровенностью. Не сказав ни слова, он большими шагами пошел обратно к лагерю, а Шарлотта осталась одна в ярких лучах полуденного солнца. От земли вверх поднималось тепло.
– С вами все в порядке? – послышался позади нее чей-то голос.
Шарлотте не хотелось оборачиваться. Да ей и не нужно было этого делать, чтобы узнать, кто это был. Уже почти две недели ей удавалось избегать встреч с Люком Эшкрофтом, и он уважал ее просьбу оставить ее в покое.
Но сейчас он опять был здесь. Он стал прямо перед ней. Его плечи почему-то казались еще шире, чем прежде, его каре-зеленые глаза – еще глубже. Он был самым привлекательным мужчиной из всех, кого Шарлотта знала.
Она не полностью отдавала себе отчет в том, что стоит посреди прерии с этим мужчиной, что рядом никого нет и что, хотя все и могли их видеть, никто не мог слышать их разговор. Но было совершенно ясно, что ей нужно уйти, потому что она и так слишком много думала о Люке Эшкрофте в течение многих долгих, мучительных ночей.
И она слишком, слишком хорошо понимала, что Люк Эшкрофт стоит достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней. Видит Бог, она даже не могла себе представить, как сильно хочет этого, до того, как встретила его сегодня.
Прошла минута, и Шарлотта опустила глаза.
– Со мной все в порядке, – сказала она спокойно.
– Точно? Мне кажется, я никогда не видел, чтобы вы смеялись или улыбались, когда говорите со своим мужем.
Какое-то время она просто смотрела на него. Ветер поменялся, и она вдруг услышала голоса своих друзей и знакомых, до сих пор говоривших с индейцами, рев быков, ржание коней, детские крики и смех.
«Говори!»– приказала она себе.
– Не думаю, что вас каким-то образом касаются наши с Фрэнсисом отношения, мистер Эшкрофт. Но сдается мне, вы думаете об этом даже больше, чем я.
– Возможно, – сказал он тихо.
– Но почему? – спросила Шарлотта. – Вы ведь едва меня знаете!
Она знала, что затрагивает опасную тему. Она спрашивала себя, почему каждый раз, при разговоре с этим мужчиной, у нее появляется ощущение, будто она пытается сохранить равновесие, стоя на неровной, опасно скользкой поверхности?
– Я вижу, когда женщина несчастлива, – сказал он. – Или когда ей чего-то не хватает. А когда речь идет о красивой женщине… Это все равно, что смотреть на красивую лошадь, которая мучается, потому что двадцать четыре часа в сутки стоит привязанной к столбу. Или видеть, как из-за недостаточного ухода увядает соседский сад.
«Красивая женщина»… Так он сказал о ней. Человек, которого она так мало знает… Мужчина, встреч с которым она пыталась избежать две долгие недели, только что назвал ее красивой женщиной. А ее муж… Нет, это было неправильно.
– Вы помните, что я попросила вас держаться от меня подальше, мистер Эшкрофт? – спросила Шарлотта.
– Как я мог об этом забыть? – спросил он тихо, но его взгляд был прикован к ней. – Как по-вашему, почему я отдал семье Вестроу мою корову?
– Я… – Шарлотта почувствовала, как краска заливает ее щеки и шею. Она вспомнила день их первой встречи, теперь казавшийся таким далеким. Ее память захлестнули «неправильные» мысли о нем, мысли, которые появились, стоило ей увидеть его широкие плечи, длинные мускулистые ноги, представить себе, что скрывается там, под кожаными штанами…
– Я не знаю, – смущенно сказала она. – Я просто решила, что у Вестроу так много детей… – Она замолчала, поскольку мистер Эшкрофт не сводил с нее пристального взгляда.
– Это была только одна из причин, – сказал он. – Я не хотел, чтобы вы доили ее, Шарлотта. Я не хочу, чтобы мы с вами были рядом каждый день. – Он замолчал. – Вы ведь об этом просили? – Затем он заглянул ей в глаза. – Вы ведь этого хотите?
Шарлотта не отвечала, пытаясь разобраться в своих чувствах. Чего же в действительности она хотела, спросила она себя. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что то, чего она хотела на самом деле, было… ужасно. Постыдно. Она хотела прикосновения чужого мужчины, его слов и его внимания – словом, всего того, что женщине должен давать ее муж.
Люк Эшкрофт протянул руку и дотронулся до ее шеи.
– Я смотрю, на комаров ваше обаяние действует так же безотказно, как и на мужчин.
Шарлотта подумала, что она ослышалась. Но она не была в этом уверена, потому что его прикосновение – обычное прикосновение – было похоже на огонь. Оно согревало ее шею, тепло от него прокатилось по ее плечам, груди, обожгло соски. Касание его теплой, шершавой руки заставило ее думать о том, о чем ей думать было нельзя.
У нее перехватило дыхание, колени дрожали. Она не могла ни думать, ни двигаться.
– Если бы мы были сейчас не здесь, среди людей, – проговорил он тихо, пока его пальцы спускались по ее шее, – я бы прогнал всех комаров с каждого дюйма вашего тела. – Он сделал длинный, глубокий вдох, глядя ей в глаза. – И тогда бы я не спешил.
Она бы рассмеялась, если бы ее воображение рисовало другую картину. О да, она думала о том, какие ощущения она бы испытала, если бы Люк Эшкрофт прикоснулся к каждому дюйму ее тела…
Нет, она должна остановиться! Она должна перестать думать о нем и точно должна прекратить разговор с этим мужчиной, который вел ее по опасной тропинке прямо к пропасти – к мыслям, которые у нее должны были появляться только в связи с ее собственным мужем.
– Но опять-таки, я же пообещал вам, не так ли? – мягко спросил он.
Вдруг он повернулся к торговой площадке, и Шарлотта посмотрела в ту сторону, куда был обращен его взгляд. Джордж Пенфилд, с которым Люк Эшкрофт делил фургон, бежал к ним. На миг у Шарлотты появилась безумная мысль о том, что каким-то чудом окружающие их люди услышали, что они с мистером Эшкрофтом сказали друг другу. Каким-то образом все прочитали их мысли и узнали, сколько нечестивых желаний таится у нее в сердце.
– Люк, через несколько минут соберется совет мужчин, – сказал большой, бородатый мистер Пенфилд. Он был взволнован. – А, миссис Далтон! Прошу прощения, я сразу вас не заметил, – сказал он, глядя в глаза Шарлотты так нежно, что она вдруг с ужасом подумала, что что-то случилось с Люсиндой.
– Что с моей сестрой? – спросила она. – С ней все в порядке?
– С вашей сестрой, насколько я знаю, все хорошо, – ответил мистер Пенфилд. – Но пять минут назад Сэм Чарльтон застал в своем фургоне вашего мужа, когда тот пытался украсть их сбережения. Совет мужчин должен проголосовать, будет ли ваш муж за это повешен.
Глава четвертая
Шарлотте происходящее казалось нереальным. Все случилось так быстро… Капитан Тайлер отделился от группы мужчин, собравшихся в центре круга, образованного фургонами, и направился к ней. По тому, как медленно он шел, Шарлотта поняла, какой вердикт вынес совет.
– Миссис Далтон, – тихо сказал капитан Тайлер, поравнявшись с ней. Он снял шляпу и неожиданно сделал небольшой поклон. – Мне очень жаль.
Шарлотта побледнела, не в силах произнести ни слова. Она ожидала, что они проголосуют за то, чтобы повесить Фрэнсиса, но теперь, когда этот момент наступил, она впала в состояние оцепенения.
Капитан Тайлер выглядел так, будто слова, что он собирался сказать, причиняли ему физическую боль.
– Ваш муж уже поговорил со своим братом и попросил нас разрешить ему поговорить с вами до того… до того, как все будет кончено, – наконец сказал он. – Потом мы попросим женщин собрать и увести детей…
– Спасибо, – сказала Шарлотта. – Я подойду через минуту.
Она еще раз заглянула в палатку к Люсинде, которая крепко спала, свернувшись калачиком, как довольная кошка:
Через несколько мгновений Шарлотта уже чувствовала на себе взгляды почти всех обитателей каравана – кто-то кивал в ее сторону, кто-то, как женщины семьи Смитерс, просто смотрел на нее, когда она проходила мимо их фургона. Она никогда с ними и словом не перебросилась, но знала, что они – южане, которые обращаются со своими рабами, как с собаками.
Сейчас миссис Лавиния Смитерс смерила ее надменным взглядом.
– Шарлотта! – окликнули ее, и она обернулась. Альма Блисс, придерживая свой чепчик, проворно бежала к ней, хотя и была уже пожилой женщиной – бежала так же живо, как женщины вдвое моложе нее.
– Ты поговоришь с Фрэнсисом, а потом пойдешь с нами, слышишь? Никто из женщин, кроме нескольких дурочек, не думает, что у тебя было что-то общее с этой… в общем, с этой дурацкой глупостью Фрэнсиса.
Шарлотта обняла Альму.
– Спасибо, – сказала она, а затем и сама бросилась бежать. Слезы хлынули у нее из глаз, рыдания сжали горло, когда она увидела Фрэнсиса со связанными за спиной руками. Он говорил с Маркусом. Даже несмотря на то, что проступок Фрэнсиса заставил Шарлотту задуматься о том, что она не знает мужа так хорошо, как полагала, она все же подумала, что если бы ей пришлось поспорить, кто из братьев скорее мог бы быть повешен за свои поступки, она бы выбрала Маркуса. Если бы Фрэнсиса не поймали с поличным, она бы никогда не поверила, что он способен украсть. И это, снова-таки, заставило ее признать, что никогда женщина не сможет по-настоящему узнать мужчину.
Когда она была уже совсем близко, Маркус похлопал Фрэнсиса по спине, а затем направился к ней.
– Надеюсь, теперь ты довольна, – пробормотал он.
– Что ты сказал? – переспросила Шарлотта.
Маркус с отвращением отмахнулся и пошел дальше, а Шарлотта поспешила к Фрэнсису, не зная, сколько минут ей осталось провести с мужчиной, за которого она совсем еще недавно вышла замуж.
– Мне правда очень жаль, —сказал он тихо. – Думаю, я все очень сильно испортил.
Шарлотта ничего не ответила, не зная, с чего начать.
– Мне жаль, что я не стал для тебя лучшим мужем, – сказал он, и в его взгляде отразились его чувства. – Я думал, что, если бы я смог собрать побольше денег, ты была бы счастливее.
– Денег для чего? – воскликнула Шарлотта. – Мы всегда планировали делать все самостоятельно – выращивать овощи, строить усадьбу, ухаживать за животными… – Она умолкла, потому что не стоило заставлять Фрэнсиса чувствовать себя еще хуже, чем сейчас.
– Кто знает, почему мы совершаем те или иные поступки… – только и сказал он. – Кто знает, почему я никогда… – Он запнулся. – Ты продолжишь это путешествие или вернешься обратно на восток?
Его вопрос ошеломил ее так же, как новость о краже, которую он совершил. Неужели он так плохо ее знает? Она бы отправилась на запад к этим свободным, бескрайним землям с плодородной почвой, даже если бы Люсинда отказалась туда ехать. Но, опять-таки, незачем было причинять Фрэнсису лишнюю боль.
– Да, я поеду дальше, – сказала она. – Я бы не хотела оставлять Люсинду в ее положении.
Краем глаза она увидела, что кто-то идет к ним, и обернулась. Приближался капитан Тайлер, а следом за ним – тридцать или сорок мужчин.
Шарлотта не смотрела на их лица. Она снова повернулась к Фрэнсису, и в этот момент она увидела в его глазах страх.
Жалость, чувство вины, любовь, сожаление сплелись, словно веревки, и опутали ее сердце.
– Помолись за меня, – тихо сказал Фрэнсис, когда капитан Тайлер развернул его и подтолкнул по направлению к реке.
– Время вылечит тебя, Шарлотта, – сказала Нора Вестроу.
Шарлотта отвернулась, не зная, что сказать в ответ. То, что случилось, стало для нее трагедией – она думала, что это ради нее Фрэнсис был вынужден сделать нечто безрассудное и сумасшедшее, потому что хотел выглядеть более значительным в ее глазах.
Но в то же время она не чувствовала себя так, как должна чувствовать вдова, которая горюет по любимому мужчине. Мысли о Фрэнсисе вызывали у нее глубокую печаль, но сильнее всего Шарлотту терзало чувство вины за то, что она не смогла понять, что это значит – быть женой. Она осталась абсолютно неопытной девчонкой, какой была до замужества. Фрэнсис никогда не прикасался к ней, не считая тех целомудренных поцелуев, никогда не доставлял ей физического удовольствия, как и она ему. И она не могла избавиться от мысли, что он все еще был бы жив, если бы она вела себя иначе, хоть она и не знала, как именно.
– Нора права, – сказала Люсинда, подходя к сестре. Другие женщины держались в стороне. Ее глаза внезапно напомнили Шарлотте глаза их матери, и сердце ее едва не разорвалось от горя.
Шарлотта покачала головой.
– Со мной все будет хорошо, – тихо сказала она. – Во-первых, мне не следовало выходить за Фрэнсиса. Мне будет не хватать его как друга, но мы и были только друзьями, Люси. Мы были друзьями.
– Но ведь вы женаты уже довольно давно? – спросила Люсинда, и щеки ее покраснели от смущения.
Шарлотта кивнула.
– Близости между нами так никогда и не было. И я чувствую, что это один из многих признаков того, что я не создана для брака. – Она прикоснулась к щеке Люси. – Помнишь, я часто клялась, что никогда-никогда не выйду замуж?
– Но если мы будем вместе вести хозяйство на ферме… – начала Люсинда.
Шарлотта погладила животик младшей сестры.
– У тебя должно быть много детей, дорогая сестренка. Чтобы было достаточно на нас двоих.
Люсинда побледнела. Шарлотта знала, что ее беспокоит: даже мысль о приближающихся родах ужасала сестру, не говоря уже о том, чтобы выдержать этот ужас еще несколько раз.
Краем глаза Шарлотта заметила какое-то движение: человек сорок крепких мужчин возвращались в лагерь. Шарлотта понимала, что это означает. Фрэнсиса больше нет. Она почувствовала, как руки Люсинды обняли ее, и стала молиться за спасение его души.
Караван расположился в прекрасном месте на берегу ручья Альков с прохладной, чистой водой – такой красоты путешественники не видели с того времени, как покинули Индепенденс.
На лагерь легко опустились сумерки. Лунный свет был таким ярким, что освещал даже траву под деревьями около ручья. Шарлотта шла очень быстро, ее тело сотрясала дрожь. Она слышала лишь обрывки разговоров – люди обсуждали смерть Фрэнсиса. Она слышала, как Лавиния Смитерс говорила, когда все семейство Смитерсов проходило мимо костра Шарлотты, что, по словам Джока и Скита, Фрэнсис покидал этот мир «рыдая, как дитя».
Теперь она испытывала потребность еще раз попрощаться с мужем, осмыслить чувства, смешивающиеся и перекрещивающиеся, как горсть палочек, брошенных на пол ребенком. Шарлотта прошла под ветвями высоких деревьев, которые, казалось, защищали ее на пути к ручью, мимо кустов, шелестевших под порывами легкого вечернего ветерка. Она еще раз посмотрит на Фрэнсиса, попрощается с ним в последний раз, и тогда оставит прошлое в прошлом. В глубине души, сколько она себя помнила, она всегда чувствовала, что не похожа на других женщин. Теперь Фрэнсиса нет, и, может статься, в том есть ее… ее вина? Неужели ей было трудно угодить, или она была скрытной, или… что-то еще с ней не так?
Шарлотта вышла на поляну. Сначала она не увидела тела Фрэнсиса, но услышала странные звуки и заметила какое-то движение в кустах. Мгновение спустя она поняла, что краем глаза она все-таки видитФрэнсиса. Тело висело на дереве слева от нее. В лунном свете она увидела смерть: голова Фрэнсиса была наклонена в сторону под неестественным, безжизненным углом.
Ее мысли захлестнули воспоминания: Фрэнсис в Эвингтоне ест перепеченный пирог, который она представила на конкурс стряпни, и приговаривает, что он «великолепный, правда», хотя позже даже собака Шарлотты отказалась есть крошки, которые от него остались; Фрэнсис под звездами ночью около конюшни говорит ей, что любил ее всю свою жизнь; Фрэнсис – и это удивительно – выступает против своего брата. Однажды в воскресенье после обеда Шарлотта и Люсинда бежали к речке наперегонки с Маркусом и Фрэнсисом, и Шарлотта даже вызвалась обогнать их обоих.
– Вы все время сидите дома, – дразнила она братьев, – а потом споткнулась о ветку и упала лицом на землю. Маркус смеялся, называя ее «самой неуклюжей девчонкой во всем Иллинойсе». А Фрэнсис взял и ударил его в челюсть.
Теперь Шарлотта смотрела на его безжизненное тело. Она уже скучала по нему…
Вдруг она услышала глубокий вздох. Справа, из кустов, на нее смотрела темнокожая женщина. Шарлотта узнала одну из рабынь семьи Смитерсов – молодую женщину приблизительно одного с Шарлоттой возраста. Она не раз слышала, как Молли Смитерс называла ее «Бидди Ли»,поэтому решила, что это ее имя. Она знала о рабстве совсем немного, и еще меньше понимала в вопросах собственности.
Бидди Ли снова исчезла за кустами, и листья остались неподвижны, будто там никогда никого не было.
Шарлотта почувствовала озноб и страх, которого она не ощущала, даже глядя на Фрэнсиса. Она сказала в темноту:
– Бидди Ли? Тишина.
– Вас зовут Бидди Ли? – крикнула она.
Тишина и безмолвие. Облако закрыло луну, и в этой темноте Шарлотте почудилось, будто она окружена духами – неведомыми силами, о чьих намерениях она ничего не знала. Где именнобыл сейчас Фрэнсис? Последует ли за ней его призрак, или дух, или душа? А может быть, он перестанет любить ее и будет ненавидеть за все то, что она делала неправильно?
– Пожалуйста, – сказала Шарлотта. – Если вы Бидди Ли, подойдите, пожалуйста, и станьте рядом со мной.
Тишина.
– Кто бы вы ни были, – выкрикнула Шарлотта, – если вы выйдете и успокоите меня, я буду вам вечно благодарна.
Тишина. Затем послышался шелест, и в лунном свете, который теперь вновь освещал поляну, Шарлотта увидела темнокожую, темноглазую женщину.
– Вы Бидди Ли? – спросила Шарлотта.
– Почему вы позвали меня? – спросила Бидди Ли. Ее голос эхом отражался от ручья. – Откуда вы знаете мое имя?
– Я слышала, как вас звали женщины из семьи Смитерсов, – сказала Шарлотта. – Кажется, мне просто хочется поговорить с кем-то, Бидди Ли. Меня зовут Шарлотта, и…
– Я знаю, кто вы, – сказала Бидди Ли, подходя ближе. – Вы та, которую, как говорит одна из моих хозяек, нужно выгнать из каравана.
– Это почему же? – спросила Шарлотта. Бидди Ли покачала головой.
– Я бы не хотела говорить, – тихо сказала она. – Нет, мои губы не должны произносить таких слов. – Девушка косо посмотрела на Шарлотту. – В общем, она говорит, что вы и вам подобные не верят в рабство.
– Это правда, – сказала Шарлотта, чувствуя себя неловко оттого, что они разговаривают, а меньше чем в двадцати футах от них висит Фрэнсис.
– Бидди Ли, можно поинтересоваться, что вы здесь делаете? Должно быть, скоро полночь. Может быть, даже больше.
Бидди Ли ничего не ответила, только быстро покачала головой.
Шарлотта вздохнула.
– Я очень испугалась несколько минут назад. Вы, наверное, тоже?
– Вы смотрели в глаза своего мужа? – спросила Бидди Ли.
– Я… Думаю, да, – сказала Шарлотта, понимая, что она действительно видела его лицо – с выпученными глазами и ужасом, застывшим на нем навсегда.
Бидди Ли покачала головой.
– Помиритесь со своим мужем. Прочитайте молитву за упокой его души и помиритесь с мужем здесь и сейчас, а потом ступайте спать, миссис Далтон. Я пришла, потому что… – Она замолчала в нерешительности. – Я пришла потому, что никогда не видела мертвого белого мужчину, повешенного белого мужчину. Любопытство привело меня сюда. Но я не смотрела ему в глаза. И если вы понимаете, что для вас так будет лучше, вы с ним помиритесь. А теперь мне пора, – сказала она, собираясь уходить.
– Подождите! – крикнула Шарлотта, но Бидди Ли торопливо исчезла в тени под ветвями деревьев, и Шарлотта осталась одна.
Она быстрыми шагами направилась обратно в лагерь. Потом остановилась. «Прочитайте молитву за упокой его души, – сказала Бидди Ли. – Помиритесь с мужем».
Шарлотта набрала в грудь побольше воздуха, но голова ее была пуста. Она снова и снова пыталась понять, что подтолкнуло Фрэнсиса к такому безрассудному поступку? Может ли быть так, что это не ее вина? «Господи, пожалуйста, – мысленно попросила она, – позаботься о душе Фрэнсиса. Сделай то, чего не смогла сделать я, пока он был жив!»
Потом она побежала. Шарлотта всегда считала, что она сильнее Люсинды. Но сейчас, когда ей пришлось столкнуться с новыми, страшными переживаниями, она поняла, что на самом деле не такая уж она и сильная.
Когда в лунном свете она увидела свою палатку, то почувствовала прилив благодарности и успокоения. Она приляжет там, завернется в стеганое одеяло, которое они сшили вместе с мамой, казалось, уже лет сто тому назад, и сон обнимет ее…
Высокий мужчина сидел возле ее палатки. Люк Эшкрофт. Она без труда узнала бы его при самом слабом свете, даже если бы ее глаза застилали слезы слабости.
– Что вы здесь делаете? – прошептала Шарлотта, опускаясь на колени рядом с ним.
– Я ждал вас, – сказал он. – Думал, может быть, мне стоит пойти вас искать. Где вы были?
Шарлотта сделала глубокий вдох. «Почему это кажется мне таким естественным? – думала она. – Что этот мужчина, которого я едва знаю, интересуется, где я была? И почему я считаю нужным ответить ему правду?»
– Я ходила посмотреть на Фрэнсиса, – сказала она. – Еще раз попрощаться с ним. Я хочу, чтобы мои голова и сердце поняли, наконец, что его уже больше нет на свете.
– И вы видели его? – спросил мистер Эшкрофт. Его голос был нежным, как ветер.
Она кивнула.
– Мне казалось, что его дух будет преследовать меня, что что-то плохое должно было произойти… Я чувствовала, что в том месте что-то… что-то не так. – В лунном свете она посмотрела в глаза Люка Эшкрофта. – Вы верите мне?
– Верю ли я в духов, которые продолжают жить, чтобы преследовать тех, кто… – его голос оборвался. – Если вы считаете, Шарлотта, что вы в какой-то степени виновны в смерти вашего мужа, уверяю – вы ошибаетесь.
– Но вы-то откуда знаете? – спросила она. – Я не была… – Она замолчала, качая головой. – Я старалась быть лучшей женой, которой только могла быть, но наш брак… Он не был…
