Текст книги "Признание маленького черного платья (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Бойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Портной и учитель танцев?

– Но я не… – Он бросил взгляд через плечо на стену из камней и подумал, что может вытащить Темпла из укрытия и воплотить то, о чем думал раньше – повесить коварного ублюдка вместо Дэшуэлла. – Нет, я, в самом деле, не думаю, что я…

– Нет, полагаю, что вы не думали, – проговорила она, подходя и, взяв его под руку, начиная тянуть его за собой к тропинке. – Но выбора у вас не больше, чем у меня.

Ларкен через плечо посмотрел в направлении Темпла. Я расквитаюсь с тобой за это…

Мисс Лэнгли продолжала:

– Если бы я могла распоряжаться своей жизнью, то провела бы свой день здесь, выполняя набросок этого удивительного места. Ведь я словно оказалась в каком-то уголке Италии. – Она стиснула руки и устремила мечтательный взгляд на руины, но затем вздохнула и подтолкнула ногой пучок травы. – Или я нашла бы пучок полевых цветов и провела бы день с акварельными красками, пытаясь запечатлеть их оттенки. Но этому не суждено случиться. Боюсь, что мы оба в настоящий момент находимся под ее тиранией. – Девушка замолчала и посмотрела на него, и на кратчайший момент Ларкен понял уныние в ее голосе, смог посочувствовать неуверенности, отражавшейся в ее глазах.

Его собственные чувства ненамного отличались от ее, потому что, если бы пришлось говорить правду, то он предпочел бы остаться в Лондоне и не отправляться на это бессмысленное задание. Остаться дома, чтобы грустно размышлять в одиночестве и бродить по городу по ночам в поисках… хм, он не знал в поисках чего.

Она знала бы… настойчиво подсказал ему внутренний голос.

Ларкен, как смог, проигнорировал его.

– Что еще запланировала ее светлость на сегодня? – спросил он, пока вел ее от руин к тропинке. – Чтобы быть заранее предупрежденным и все такое.

– Ну, если вы переживете портного, и мы пройдем испытание в виде учителя танцев…

– Мы?

Он никогда не подумал бы, что это возможно, но дерзкая плутовка покраснела.

– Да, мы. Полагаю, герцогиня просто подозревает, что вы не умеете танцевать, тогда как она знает, что я слегка… хм… – Она отвела взгляд, в то время как ее щеки приняли ярко-красный оттенок.

– Мисс Лэнгли, вы хотите сказать, что не умеете танцевать?

Девушка резко остановилась.

– Нет, не умею. Я могу делать многое: рисовать, написать пьесу, сыграть приличную мелодию на фортепиано – по крайней мере, так мне говорили. Я даже смогу заштопать носок и сделать гренки, если нужно…

– Тогда я знаю, к кому обратиться, если кухарка сильно заболеет, а мне понадобятся гренки, – предположил он, улыбаясь самой мысли о том, что она окажется на кухне.

– Это вовсе не смешно, мистер Райдер. Я ужасно танцую. Вы никогда не поверите в это, но когда я пытаюсь танцевать, мои ноги движутся в одну сторону, а я – в другую.

Ларкен мог бы сказать мисс Лэнгли, что ей не нужно прилагать больших усилий, чтобы убедить его, когда ее слова вполне подтверждало воспоминание о том, как она ковыляла по траве в туфельках на высоких каблуках и споткнулась не один, а целых два раза.

– А теперь, – продолжила девушка, – Фелисити настаивает на том, чтобы устроить бал послезавтра вечером и ожидает, что я выставлю напоказ все свои «достоинства», как она их называет.

– Разве вы не бывали на других балах?

– Да, на одном прошлой зимой, но я сумела отказаться от остального Сезона… по большей части, из-за Пиппин, но Фелисити заявила, что мы должны подняться над нашим позором и именно здесь и сейчас совершить наш первый выход в свет.

– Позор? – прошептал он, направляя девушку вдоль тропинки в обход грязного места.

– Ну да, – ответила она, подбирая юбку и хмурясь на грязь, уже украсившую подол, несмотря на ее усилия.

Можно ли вообще управлять подобной женщиной?

– Пиппин… – начала мисс Лэнгли, а затем исправилась: – я имела в виду леди Филиппа, с которой вы встретились этим утром, влюбилась в человека, против которого у Фелисити были возражения. – Она произнесла это так, словно ее кузина по уши влюбилась в сапожника или мясника, а не в одного из самых главных врагов Англии. – А когда обнаружилось, что она предпочитает его всем другим мужчинам, то, хм, высшее общество отнеслось к этому недоброжелательно. – Она помолчала перед тем, как закончить. – Возник небольшой скандал.

Небольшой? Правильнее сказать, ураганный скандал, но Ларкен не собирался прерывать ее, когда она доверяла ему свои секреты.

– Да, я полагаю, что высшее общество не так склонно прощать, как хочется на это надеяться.

Мисс Лэнгли кивнула.

– Этот загородный прием устроен как для того, чтобы вернуть нас обратно в высшие круги, так и для восстановления репутации Фелисити в качестве лучшей свахи светского общества.

Ларкен споткнулся при этих словах, и на этот раз она помогла ему выровнять равновесие.

– Что-о?

Мисс Лэнгли подняла голову и посмотрела на него.

– Лучшей свахи светского общества. Предполагаю, что именно поэтому вы написали ей, чтобы заручиться ее услугами.

Он попытался как можно быстрее погасить вопросительный свет в ее глазах.

– Конечно же, да, из-за ее опыта в качестве свахи. Я не осознавал, что она так хорошо известна, как вы утверждаете. Я лишь просто…

– Просто? В Фелисити нет ничего «простого». Вы нечаянно наняли самую решительную женщину в Лондоне. Нет, в Англии, – ответила мисс Лэнгли. – Она сосватала, о, минуту, дайте мне подумать… – Она постучала пальцами по губам, продолжая считать.

При каждом отсчете Ларкен ощущал себя так, словно в него попала стрела.

– Одна, две, три, четыре, пять, – мисс Лэнгли замолчала. – Нужно ли мне считать ее партию с Холлиндрейком? Потому что это ее рук дело.

– Полагаю, вы должны считать это, – еле слышно ответил он девушке. Не все ли ему равно после третьего отсчета ее пальцев? Уже ко второму его почти с головой накрыла та обычная паника, которая охватывает любого холостяка при упоминании слова «сваха».

А Ларкен-то считал себя сделанным из более прочного материала. И все же, это задание внезапно начало принимать такой же рискованный оборот, какой обычно связывают с проникновением в парижскую тюрьму.

– О да, думаю, я должна включить Холлиндрейка, – проговорила мисс Лэнгли. – Что ж, тогда получается всего шесть. А она намеревается довести свой счет ровно до дюжины до конца лета.

– Д-д-дюжины?

Мисс Лэнгли кивнула.

– Да. И за время этого приема гостей.

– Так скоро? И так много? – потрясенно выговорил он. Ему показалось, или воротничок на самом деле внезапно сдавил его горло, лишая воздуха? И хотя они только что вышли из леса и теперь шагали по широкому лугу, доходившему до английского сада, и над ними сияло яркое солнце, Ларкен испытывал такое ощущение, словно его бросили в глубокую, мрачную пещеру.

– Конечно, – ответила девушка. – Потому что, какой смысл затевать все это беспокойство, – она махнула рукой на череду повозок, движущихся по аллее, где непрерывным потоком прибывали гости и припасы, – если не для того, чтобы сосватать как можно больше пар?

Но шесть пар? Прежде, чем он смог остановить себя, Ларкен задал неизбежный вопрос.

– Как возможно так много?

– Ну, есть вы, я, Пиппин, мисс Браун, мисс ДеФиссер, сестры Элсфорд и, конечно же, леди Стэнфорд.

– Которая из них? – сухо спросил он, на мгновение забыв о своей роли.

– Минерва, я полагаю, так как она получила приглашение. – Затем она улыбнулась. – Думаю, что Холлиндрейку, и, в свою очередь Фелисити, досаждают все три леди Стэндон, грызущиеся между собой. Может быть, я должна предложить Фелисити какой-то способ выдать их всех замуж, хотя бы только для того, чтобы на время отвлечь ее. – Мисс Лэнгли вздохнула. – Полагаю, это сработает, но ненадолго. Она преисполнена решимости добиться своей дюжины до наступления зимы и торжественно вернуться в Лондон.

Или, скорее, она станет совершенно невыносимой, подразумевал ее тон.

О да, Ларкен мог посочувствовать мисс Лэнгли. Потому что если он находился здесь до тех пор, пока не найдет Дэшуэлла, то девушка рядом с ним не могла освободиться. На самом деле, ему было жаль ее, потому что его заключение было всего лишь временным. А мисс Лэнгли приговорена пожизненно.

Он вытащил из кармана томик Фордайса и поднял его вверх.

– Полагаю, ее светлости бесполезно читать проповеди о смирении и рассудительности.

– Совершенно верно.

Они оба рассмеялись, и пока Ларкен засовывал книгу обратно в карман, он на какой-то завороженный момент попытался забыть причины, которые привели его в Холлиндрейк-Хаус.

Что он здесь ради того, чтобы найти Дэшуэлла.

Он посмотрел на мисс Лэнгли. То, что эта девушка могла приложить предательскую руку к освобождению капитана, казалось безосновательной идеей. Во многих отношениях она выглядела так же, как любая другая английская леди, с волосами, уложенными в простую прическу, со светлой кожей и невинными голубыми глазами, шагающая рядом с ним, словно это обычная утренняя прогулка.

Ларкен огляделся и, к немалому потрясению, осознал, что именно так и живут другие люди. Каждый день. Пока он копался в грязи Европы и ее войн, Англия продолжала пребывать в этом буколическом великолепии.

Он потратил почти всю свою юность – когда обычно принято играть, участвовать в скачках и распутничать – на восстановление утраченной фамильной чести. Стоило ли оно этого? Потому что он потерял так много времени, такую огромную часть себя, и теперь во многом был связан этими годами, той темнотой, которую они набросили на его сердце, на самую его душу.

Ларкен почти ощущал себя неуклюжим дураком, потому что для большинства мужчин эта прогулка по лугу была совершенно нормальным времяпровождением, но что касается его, то красота, восхитительный покой и незатейливость этого места лишали его дара речи. Ведь он провел почти десять лет в аду войны. Он и забыл о дорогих сердцу и бесценных удовольствиях простой жизни.

Кажется, даже Брут умерил проявления дурного поведения и трусил рядом с хозяйкой как сущий ягненок.

Внезапно, по какой-то необъяснимой причине, он обнаружил, что испытывает желание обнаружить выход из всего этого. Для них обоих. Для него и мисс Лэнгли.

О, черт возьми. Дэш – это одна проблема, но каким образом Ларкен сможет спасти ее от одного из подобранных сестрой «кавалеров», как она назвала их?

Ты знаешь как…

Ларкен остановился, чтобы подать ей руку и помочь подняться на ступеньки для перехода через забор, безоблачно-синее небо было таким же ярким, как и блеск ее глаз. Похоже, такого оттенка достаточно, чтобы заставить мужчину забыть обо всем.

Чтобы стать таким же предателем, каким вполне может оказаться и леди перед ним.

И в первый раз в своей жизни, Ларкен узнал, как узнал и его отец до него, что значит, когда сердце разрывается на части. Если бы он также не знал и о последствиях.

Потому что это убило его отца, и, без всякого сомнения, ему может быть уготована такая же судьба.

Глава 8

Отчего у Ларкена в голове вдруг появились такие мысли?

Ему всего лишь нужно было посмотреть на мисс Талию Лэнгли, чтобы узнать ответ. Его околдовала прямота этой плутовки и полное несоблюдение правил приличия.

И в то время, пока она трещала про посещение садов Версаля в компании отца и кого-то еще с невозможным именем «няня Джамилла», все, о чем он мог думать – это о губах Талли.

Ведь именно так ее сестра и Темпл называли ее, не так ли? Талли. Это прозвище подходило девушке, потому что намекало на располагающий к себе характер, на беспечные и почти неземные черты.

Даже ее губы изгибались с каким-то манящим видом, словно напрашиваясь на поцелуи.

Эти губы определенно умоляли его, что доказала прошлая ночь. Господи Боже, он повел себя как самый незрелый юнец, катаясь с ней по траве… и все же…

После того, как Ларкен провел большую часть этих десяти лет, скрываясь в тени разрываемой войной Европы, Талли оказалась путеводной звездой к тому, что он не вполне понимал, но теперь это наполнило его страстным желанием.

И тот взгляд, который мисс Лэнгли бросила на него с такой же легкостью, с какой можно бросить камень в пруд, заставил его сходить с ума от желания, как будто она околдовала его при помощи некой тайной, древней магии, которую невозможно развеять посредством разума или долга.

Может быть, в бальном зале она и выглядела неуклюжей, но Ларкен подозревал, что в спальне мисс Лэнгли будет двигаться так, словно танцует самый изысканный венский вальс.

В своих фантазиях он представил ее в том роскошном черном платье, ее босые ноги ступают по ковру в его комнате. Платье падает на пол и Талли присоединяется к нему в кровати, соединяется с ним…

Спокойно, приятель. Помни, что ты – викарий. Постарайся вести себя соответственно.

Ларкен подавил смешок. Вполне вероятно, что его переодевание в викария находилось на одном уровне с ее танцевальными навыками.

Идущая рядом мисс Лэнгли подняла голову и бросила на него взгляд.

– Простите. Вы что-то сказали? Боюсь, что я заболталась.

– Хм, нет, – проговорил он. – Просто наслаждаюсь покоем сельской местности. – Оба взглянули на луг, после того, как поднялись на пологий холм. Сейчас они стояли как раз на краю «дикой местности», перед тем, как перейти в регулярные сады, окружавшие величественный дом герцога.

Сельская местность расстилалась перед ними во всем своем пасторальном великолепии, по небу плыли пушистые облачка, в то время как зелень травы прерывалась только линиями изгородей и разбросанными там и сям соломенными крышами фермерских домов.

– Затишье перед штормом? – предположила Талли.

– Что-то вроде того. Я совсем забыл, как я люблю деревню.

– Вы произнесли это так, словно жили где-то далеко, – сказала она так небрежно, что это едва не лишило его осторожности.

– Я… я… – Затем Ларкен заглянул в ее обманчивые голубые глаза, увидел скрывавшийся там ум и сдержался.

Он едва не произнес в ответ «Я уезжал».

Осторожно, Ларкен, молча упрекнул он себя. Ты не настолько глуп. Мисс Лэнгли всего лишь девчонка и ей не больше… двадцати одного года? Вряд ли она сможет перехитрить тебя.

Он почти слышал, как голос Темпла заявляет: готов поспорить насчет этого?

У своих ног Ларкен заметил маленький пучок полевых цветов. Точно такие же росли на лугу возле дома тети Эдит, где он странствовал и блуждал после смерти отца.

Фиолетово-голубые лепестки напомнили ему о ее глазах, поэтому Ларкен присел и сорвал несколько цветков, а когда выпрямился, обнаружил, что Талли наблюдает за ним.

О, Боже. Что теперь он должен делать? Потому что никогда в своей жизни он не дарил цветы леди. Какой дьявол вообще толкнул его сорвать их?

Те слова, которые она произнесла раньше… Тоска, прозвучавшая в них, все еще отдавалась эхом в его сердце. «…Или я нашла бы пучок полевых цветов и провела бы день с акварельными красками, пытаясь запечатлеть их оттенки».

Ее нежная жалоба подтолкнула Ларкена совершить такой нелепый, импульсивный поступок. И не зная, что еще можно сделать, он резко, словно придурковатый юнец, вытянул руку в ее сторону.

Талли попыталась вдохнуть. И не потому, что почуяла запах его помады.

Цветы? Ее колени задрожали.

Она тут испробовала все, что только смогла придумать, чтобы вынудить мистера Райдера сделать ошибку, а сейчас он одолел ее этим простым жестом.

Полевые цветы… в его дрожащей руке.

Нет, ее шокирующие откровения о необычном воспитании, отказ от вступления в брак, и даже история о миссис Хатчинсон и мистере Маджетте не смогли нарушить спокойное выражение его лица.

И все же, теперь мистер Райдер предлагал ей цветы и, откровенно говоря, выглядел так, словно его вот-вот вывернет из-за этого наизнанку.

Что же он за человек?

Человек, который целуется как повеса, а теперь хочет очаровать тебя полевыми цветами…

Талли протянула руку, их пальцы переплелись, когда она забирала у него цветы. Она резко подняла взгляд вверх, потому что из-за его прикосновения, длившегося всего одно мгновение, лишь секунду, когда их руки сплелись, между ними промелькнула молниеносная вспышка желания.

– Благодарю вас, сэр, – сумела вымолвить она, жалея, что не смогла оказаться более красноречивой, сказать что-то… спросить его, ощутил ли он тоже это притяжение.

Их называют Succisa pratensis Moench¹⁰, – проговорил мистер Райдер.

– Неужели?

– Да. Они растут даже в… – запнувшись, он замолчал.

Неужели Талли показалось или он наклонился к ней? Она вгляделась в его глаза в поисках какого-то ключа или намека; глаза эти были такими непроницаемыми и темными, что она подумала, не была ли его мать испанской принцессой – или цыганской королевой.

Конечно же, этот вопрос не принадлежал к тем, что принято задавать джентльмену.

Но опять же, она заподозрила, что он – не совсем джентльмен.

– Растут где, мистер Райдер?

– Хм, мм, в Нортгемптоншире. Они растут и там тоже.

– Думаю, что они растут чуть ли не везде. Кажется, припоминаю, что видела их в Германии, когда была маленькой. Не помню, как они там назывались.

– Что ж, вы можете называть их «чертов корень», – добавил мистер Райдер. – Это более распространенное имя. – Он опустил взгляд на свои сапоги. – В свое время меня был наставник, увлекавшийся ботаникой.

Талли улыбнулась и наклонилась к нему чуть ближе.

– Мистер Райдер, вы просто кладезь противоречий.

– В самом деле? – Он поднял на нее взгляд.

– Да, так и есть, – проговорила девушка. – Вы цитируете Фордайса, и между тем вы… – целуетесь, как повеса, вот что ей захотелось сказать, но вместо этого она закончила словами: – обладаете натурой повесы.

Но мистер Райдер понял, что она имела в виду.

– Мисс Лэнгли, я протестую…

– Не стоит. Мне очень нравится эта часть вашего характера.

Он рассмеялся.

– Теперь вы поддразниваете меня.

– Нет, вовсе нет. Потому что вдобавок к этим качествам, я считаю, что у вас есть не только романтическая жилка… – Талли подняла вверх букет в качестве доказательства, – … но также и практическая. – Она опустила взгляд на цветы, которые держала в руках. – Succisa pratensis Moench, ну и ну.

– Послушайте…

– О, не трудитесь осыпать меня своими протестами. Я буду свято хранить ваши тайны. Но я должна сказать…

– Да?

– Вы приводите меня в недоумение.

Он кивнул, сложив руки за спиной.

– Тогда в этом отношении мы квиты.

– В самом деле? – Талли запрокинула голову так, как было нужно, надеясь, что натура повесы наведет его на мысль.

Поцелуй меня, пожалуйста, поцелуй меня снова, чтобы я узнала, была ли прошлая ночь по-настоящему реальной – или всего лишь сном.

Мистер Райдер пристально посмотрел на нее, и девушка готова была поклясться, что он услышал ее молчаливую мольбу.

– Ну да, конечно, – произнес он, наклоняясь вперед, – а затем снова зашагал, обойдя ее кругом и направившись дальше по тропинке через луг.

Талли едва не упала. Но как только она обрела равновесие, то отправилась за ним.

– Каким образом мы с вами квиты, мистер Райдер?

Он остановился, чтобы девушка догнала его.

– Потому что вы, мисс Лэнгли, без сомнения, самая ошеломляющая леди из всех, с которыми я встречался.

Споткнувшись, Талли остановилась перед ним, и он протянул руку, чтобы поддержать ее. Она вовсе не ощущала себя ошеломляющей. И не той чертовкой, которой была прошлой ночью в его объятиях. Но заглянув в его темные глаза, она догадалась, что имел в виду мистер Райдер – он тоже увидел в ней «натуру повесы».

– Благодарю вас, – ответила она.

Они оба рассмеялись, и он подал ей руку – на мгновение Талли заколебалась, а затем положила ладонь на его рукав и они продолжили путь вдоль изгороди, вверх по холму по направлению к дому.

Мистер Райдер, подумала она, бросив на него лукавый взгляд, мог быть вполне терпимым – с небольшой помощью.

Со всей определенностью ему требуется новый костюм. Нужно ли подстричь ему волосы? Девушка посмотрела еще раз. Нет. Ей скорее нравились его непокорные локоны. Когда от них не воняло… она чуть-чуть и очень незаметно вдохнула и была вознаграждена ароматом прогорклого жира и… что там еще? Она снова втянула носом воздух и сдалась.

Если бы только у него был камердинер.

Талли едва не зацепилась ногой за ногу. Вот оно. Камердинер! Так вышло, что у Фелисити как раз имелся лишний слуга по имени Клэйвер. Тот, которого Фелисити наняла, а герцог посчитал слишком надоедливым. Бедняга Клейвер, теперь ему некого было окружать чрезмерной заботой.

И Клэйвер никогда не позволил бы мистеру Райдеру спуститься вниз, благоухая так, словно он валялся в грязи со свиньями. Талли закусила губу, чтобы не улыбнуться, потому что ей в голову пришла еще одна мысль.

– Вам нужны очки для того, чтобы видеть?

– Прошу прощения? – прошептал он, отвлекаясь от фантазий, которым предавался до ее вмешательства.

– Ваши очки? Они вам необходимы?

Мистер Райдер покашлял и произнес несколько невнятных звуков, прежде чем признался:

– Нет. Если я не читаю, то нет.

– А сейчас вы читаете? – спросила Талли, останавливаясь и упираясь руками в бока.

– Нет, полагаю, что нет, – ответил он. – Но они придают мне более благочестивый вид – или так мне говорили.

Девушка изучила его лицо.

– Да, но у вас очень выразительные глаза. Вы не должны их прятать.

На его губах появилась лукавая усмешка.

– Вы считаете, что я их прячу?

Да, и не только их, захотелось ответить ей, наслаждаясь окутывающей их двусмысленностью и придвигаясь чуть ближе к нему. Неужели это таинство – порождение ее воображения, или все происходит на самом деле? Талли не знала.

И не узнает этого благодаря помощи черного обезьяньего пинчера, который крутился возле ее ног, лаял и вскакивал на задние лапки, едва не опрокинув Талли в попытке привлечь ее внимание.

– Брут! – пожурила она песика, но тот только оскалил зубы и залаял еще больше, словно точно знал, что задумала хозяйка, и не собирался терпеть ее проказы.

Как ей повезло иметь собаку с высокой моралью.

Словно этого было недостаточно, скрип колес экипажей и фургонов, движущихся по подъездной аллее, вернул ее обратно на твердую землю.

– Нам следует продолжить путь, – предложила Талли.

– Ах, да, – ответил он.

В этот раз мистер Райдер не взял ее руку, и Талли ощутила, как между ними снова появилось расстояние, похожее на бездну.

Чуть погодя и ни с того ни с сего он вдруг заговорил, нарушив обескураживающее молчание между ними. Талли могла бы испытать облегчение, если бы в его вопросе не прозвучало что-то странное.

– Ваша кузина, леди Филиппа… – он замолчал, словно не знал, как продолжить.

– Да, что насчет нее?

– Она разделяет вашу неприязнь к браку?

От этого вопроса по спине у Талли пробежала дрожь, предупреждающая об опасности.

– Да, – проговорила она, попытавшись отделаться односложным ответом, но затем ее язык взял над ней верх. – И нет.

– Да и нет? – Мистер Райдер покачал головой. – Кажется, что ваша кузина – леди противоречий.

Если бы вы только знали…

Потом она попыталась ответить так дипломатично, как только могла. В конце концов, Талли была дочерью своего отца.

– Пиппин против замужества, если оно совершается только ради замужества. Она выйдет замуж только по большой любви.

– За того неподходящего кавалера?

Талли опустила взгляд на траву.

– Нет. Это невозможно.

– Тогда мне жаль ее.

– Так же, как и мне, – ответила Талли, оковы ответственности сомкнулись вокруг нее, в сочетании со страхом того, что произойдет теперь, когда дом заполнен гостями. Но вместо того, чтобы задерживаться на этом, она проговорила: – На самом деле, мы с Пиппин в данный момент пишем пьесу как раз на эту тему. «Слезы Елены, или Моральная дилемма леди».

Мистер Райдер резко остановился, каблуки его сапог погрузились в гравий.

– Вы пишете пьесы?

– Да, полагаю, что уже упоминала об этом, – сказала девушка, подняв голову и увидев, как Фелисити неистово машет ей рукой, чтобы она поторопилась и помогла ей приветствовать гостей.

Под страхом смерти Талли не сделала бы ни одного шага вперед, и все, что она могла – это остаться на месте, а не поджать хвост и помчаться обратно к руинам.

– Пиппин и я, мы написали несколько пьес, – сумела выговорить она. – Собственно, прямо сейчас одна из них рассматривается к постановке лондонской компанией – хотя, по очевидным причинам, мы и не получим публичного признания.

– Конечно, – прошептал он, его взгляд тоже не отрывался от прибывающих гостей. В его глазах светилась расчетливость – как будто он взвешивал и измерял каждого человека, как только они выходили из экипажей. Словно отмечал их в каком-то неизвестном списке.

Она неоднократно видела, как то же самое делал ее отец, как если бы он составлял каталог всех и вся вокруг него. Фелисити обладала таким же талантом, но все же применяла его для собственных целей.

Но с чего бы мистеру Райдеру волноваться, кто есть кто среди гостей? То есть, только если он не искал…

Мисс ДеФиссер! Внутри у Талли все сжалось от неудовольствия. То же самое она ощущала каждый раз, когда встречала их старую школьную подругу, мисс Сару Браун. И это не имело смысла, потому что мисс Браун являлась гнусной павлинихой, а мисс ДеФиссер Талли даже не знала.

За исключением того, что эта девушка была предназначена для…

– Тем не менее, написать пьесу, мисс Лэнгли, – говорил мистер Райдер. – Это значительное достижение. Могу я прочитать ее?

Она настолько погрузилась в свои размышления, воображая его вместе с мисс ДеФиссер, что не вполне поняла, о чем он спрашивает.

– Прочитать что, сэр?

– Вашу пьесу, конечно. – Мистер Райдер слегка поклонился. – Для меня будет честью прочитать ваш труд.

Талли покачала головой.

– Господи, нет! Она едва ли подходит для… для…

– Для юной леди, может быть? – Мистер Райдер покачнулся на пятках, его брови сошлись под таким углом, что это означало только одно – он поддразнивает ее.

Поддразнивание! Да еще и от викария. Легкий озноб пробежал по ее рукам, словно предвестник гусиной кожи.

– Неужели вы написали что-то безнравственное, мисс Лэнгли? Что-то такое, о чем вам придется пожалеть? Что-то предосудительное, что я могу обнаружить на ваш счет?

В этот раз Талли затрепетала. Нет, вздрогнула. С головы до подметок туфелек.

– Обнаружить? – сумела прошептать она. – Я сомневаюсь в этом, сэр.

Он наклонился ближе.

– А я нет. Думаю, что у вас есть некие очень возбуждающие тайны, мисс Лэнгли, которые я с удовольствием раскрыл бы.

Талли ощутила, как у нее внутри все опустилось. Тайны? Раскрыл бы? Эта беседа начала принимать более обескураживающий оборот, чем идея стать женой викария. Потому что внезапно мистер Райдер больше не выглядел безобидным, с проповедями Фордайса и ужасной помадой.

На его месте очутился мужчина, способный раскрыть ее строжайшие секреты.

Ее внутренности в панике сворачивались в узел, потому что одновременно девушка осознала, что с одинаковой силой и страшится раскрытия своих тайн, и стремится к тому, чтобы он попытался.

Испытал ее. Раскрыл ее секреты.

– Полагаю, я нужна сестре, – проговорила она, поворачиваясь, чтобы сбежать, и едва не попала под экипаж.

Мистер Райдер поймал Талли, удержав за локоть, прежде чем рассеянный кучер переехал ее. Величественный экипаж остановился перед ними, лошади пританцовывали и гарцевали, кучер усталой рукой устанавливал тормоз.

И все это время мистер Райдер крепко держал ее. От его прикосновения, спокойного и сильного, по ее рукам и ногам пробежали волны желания. Почему же он действует на нее подобным образом?

– Скажите мне, мисс Лэнгли, – спросил он, – есть ли в вашей пьесе поучение по поводу искусства любви? Такое, которое смогло бы вдохновить даже меня? – Его голос дразнил, искушал ее. Раздувал пламя, которое он зажег прошлой ночью, словно снова ласкал ее шею, целовал губы, прикасался к ней…

Дверь экипажа распахнулась и вниз начала спускаться молодая леди.

– О, мисс Талия! – воскликнула она. – Не может быть! Вы строчите еще одну из ваших чудовищных пьес. Что ж, вы можете отложить перо, потому что у меня есть для вас занимательнейшая история, которая заставит поблекнуть все, что вы себе воображаете.

Ларкен поднял голову и посмотрел на молодую леди, выбирающуюся из экипажа, и его охватил ужас при мысли, что эта «девица» может оказаться мисс ДеФиссер. Если это не будет достаточной причиной, которая заставит его стремглав броситься в Лондон, то лучшей он просто не знает.

– О, как глупо с моей стороны, – проговорила она, протягивая Ларкену руку, которую тот взял. – Я должна была сказать «мисс Лэнгли», ведь теперь ваша дорогая сестра замужем. Теперь вы в семье старая дева, не так ли? – Пока она спускалась, ее губы кривились в злорадной усмешке, которая исчезла, когда девушка бросила на него взгляд и осознала, кто держит ее руку. Она быстро отдернула пальцы, сморщив нос так, словно уловила запах помады.

– Старая дева? – заявила Талли, выпрямляя спину, пока говорила. – Разве вы не согласны, что в этом мы с вами похожи, мисс Браун? Обе – старые девы, не так ли?

Ларкен за свою жизнь побывал в нескольких ужасных переделках, но ни в одной из них не было такого напряжения, как во время этой встречи двух мисс. Ему показалось, или этот обмен любезностями напоминал тот случай, когда изнеженная домашняя кошка шипит на одичавшую бездомную?

Он внимательно посмотрел на украшенное розовыми фестонами создание, стоящее перед ним, и подавил – насколько ему это удалось – дрожь, пробежавшую по спине. Что ж, если чему-то и можно было радоваться, так это ее имени. Мисс Браун. А не мисс ДеФиссер. По крайней мере, на него не взвалят эту су... – гм, мисс – на следующие несколько дней.

Как бы то ни было, мисс Браун приняла властную позу, бросила взгляд на величественный дом перед ней и фыркнула, словно все это было замечательно, но не дотягивало до ее стандартов.

– По крайней мере, у вас есть ваша дражайшая кузина, чтобы коротать дни, потому что я не могу представить, каким образом она когда-либо сумеет выйти замуж. Моя ситуация, с другой стороны, вполне многообещающая, с моим наследством и незапятнанным добрым именем. – Она посмотрела на Ларкена и, за один взмах ресниц, сочла его нестоящим внимания.

Он мог бы усмехнуться, но это, вероятно, не вполне соответствовало роли викария.

Исключив его из рассмотрения, мисс Браун продолжила изводить мисс Лэнгли взглядом, который можно было бы счесть искренним, если бы не в нем не светилась злоба.

– Бедная, бедная леди Филиппа. Многие говорят, что позор совершенно запятнал ее добродетель. – Она повернулась к матроне, выходящей из экипажа вслед за ней. – Разве это не так, маман? Я о том, что бесчестье леди Филиппы все еще служит темой многих пересудов в Лондоне.

Ларкен скорее ощутил, чем увидел, как мисс Лэнгли ринулась мимо него, и схватил ее сзади за юбки, улыбнувшись через плечо мисс Браун с самым невозмутимым выражением лица, какое только смог изобразить, продолжая крепко удерживать мисс Лэнгли.

Не смутившись, мисс Браун продолжила.