Текст книги "Признание маленького черного платья (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Бойл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Легкий храп раздавался из некоторых спален, в то время как в других было тихо, как в могилах.
Серьезно относясь к своей роли тайного шпиона, Талли надела черное бархатное платье, чтобы неслышно двигаться по коридорам, но отложила туфли на высоких каблуках, решив положиться на надежность передвижения босиком по расстеленным коврам.
Когда она приблизилась к комнате Ларкена, Тарлетон выскользнул из тени длинной портьеры. Девушка едва не подпрыгнула от неожиданности, потому что даже несмотря на то, что Талли знала, что тот рядом, она никогда не подозревала, что он настолько близко.
– Я здесь с тех пор, как этот тип камердинер загнал нашего приятеля внутрь, – прошептал Тарлетон.
– Спасибо вам, – ответила Талли.
– Не за что, – проговорил он, элегантно поклонившись. – Кроме того, ваша кузина и ее компаньон слегка поссорились. – Он пожал плечами. – Эта задравшая нос девица посеяла внизу неприятные семена раздора, ей-богу.
– Именно это она и сделала, – согласилась Талли, думая о том, какую боль испытала Пиппин из-за того, что Дэшуэлл называл Сару тем же ласковым именем, которое приберегал для нее. Его Цирцея. Даже если это всего лишь выдумки – учитывая, что источником послужило хвастовство мисс Браун – то эти слова все равно, как сказал Тарлетон, сделали свое дело.
Он кивнул на дверь.
– Он никуда не выходил, будьте уверены.
– Ларкен запер дверь после того, как Клэйвер ушел?
– Да, но я не слышал ни звука с той стороны. Что вы положили ему в чай?
Талли только улыбнулась, вытащила свой набор отмычек и приступила к работе, открыв дверь за считанные секунды.
Тарлетон поклонился, улыбка непритворного восхищения появилась на его лице, чертами напоминавшем эльфа.
– Ее сиятельство говорила, что вы – совершенно исключительный медвежатник. А я-то подумал, что она подшучивает надо мной. – Он наклонился, чтобы восхититься ее работой. – Если вы когда-нибудь решите бросить жизнь светской леди…
– Думаю, что я двигаюсь в этом направлении семимильными шагами, – тихо ответила девушка, заглядывая в комнаты, большая часть которой была погружена в полумрак.
– По всей видимости, – прошептал он. – Я останусь, и буду сторожить, пока вы заканчиваете это дело.
Талли покачала головой.
– Нет, сэр, для наших планов не будет никакой пользы, если меня поймают, а вы окажетесь рядом. Лучше закончите нашу работу и присмотрите за тем, чтобы тетушка Минти вернулась на место. Теперь это мой безрассудный поступок.
Он готов был поспорить, когда матрас позади них заскрипел, и большая фигура поверх него заворочалась и перевернулась.
Талли и мистер Джонс застыли на месте. Талли – из страха быть обнаруженной, а мистер Джонс – после долгих лет «помощи» в фамильном воровском бизнесе.
Затем Талли воспользовалась случаем и проскользнула в комнату, тихо закрыв за собой дверь и заперев ее, отсекая дальнейшие дискуссии.
Она и только она должна разобраться с этой путаницей.
Девушка пришла без свечи и теперь пожалела, что не взяла ее, потому что в комнате была почти кромешная тьма. И так как на дворе стоял июль месяц, то в камине не было углей, чтобы предложить хотя бы скудный источник света.
Но за окном ярко сияла луна, предлагая помощь, которая была ей так необходима, так что Талли осторожно и медленно потянула за одну из портьер, чуть-чуть приоткрывая ее.
Тонкий луч лунного света косой чертой пересек комнату, остановившись на потрепанной вализе17, которая была прислонена к стене.
Талли взглянула на нее, нехорошее подозрение охватило ее. Интересно, что там внутри?
Помня о своей насущной задаче – найти рукопись и убраться, пока ее не обнаружили, девушка отложила свое любопытство. Хотя и ненадолго, потому что слишком быстро она обнаружила свой трофей лежащим на ночном столике, топорщившиеся листы рукописи словно созрели для кражи.
О, Боже, это вышло слишком легко, подумала Талли, посмотрев сначала на спящую фигуру мистера Райдера, а затем, к собственному ужасу, обратно на вализу.
Честное слово, ну какой будет вред, если она глянет одним глазком? Она закусила губу. Нет, она не должна, но даже при таких условиях Талли обнаружила, что подкрадывается на цыпочках к вализе и опускается перед ней на колени.
Сделав глубокий вдох, девушка попыталась открыть вализу, но обнаружила, что та заперта на замок.
Талли перевела взгляд на кровать и тихо проговорила:
– Ну-ну, мистер Райдер, или, вернее, лорд Ларкен, какие секреты вы прячете здесь?
Она снова вытащила отмычку, но ей потребовалось немного времени, чтобы вскрыть маленький замочек вализы, больше, чем ушло на дверь.
Довольно сложный замок, милорд, размышляла она, украдкой бросив еще один взгляд на кровать.
Девушка снова уставилась на вализу, ей в голову пришла редкая разумная мысль. Это безумие, Талли. Совершенное безумие. Хватай эти страницы и беги.
Но я должна узнать правду, должна выяснить, кто на самом деле этот человек.
И не по вполне очевидным причинам.
Нет, Талли не испытывала желания обнаружить, что на самом деле он – какой-то сельский викарий.
Фелисити нашла себе герцога. У Пиппин есть ее пират.
А я хочу своего шпиона… мрачного, непредсказуемого мужчину, который усложнит мне жизнь, опутает мое сердце и зацелует меня до потери сознания…
Ее рука скользнула вовнутрь вализы и ощупала содержимое – только чтобы обнаружить, что сумка пуста.
Она села на пятки, крайне разочарованная. Но это не до конца удержало ее. Поглядев на сумку, в этот раз Талли решила поднять ее, и вес выдал все ее секреты.
Вализа была слишком тяжелой, чтобы оказаться пустой.
Она усмехнулась и снова открыла ее, в этой раз ее пальцы исследовали швы, карманы и, наконец, дно. Девушка вспомнила сумку, которая была у ее отца: с ней он путешествовал во время своих дипломатических миссий, и именно с ней часто играли они с Фелисити, контрабандой пронося сладости или безделушки, спрятав их внутри ее потайных отделений.
Закрыв глаза, Талли сосредоточилась до тех пор, пока не нашла едва заметную застежку и не расстегнула ее.
– Сэр, вы побывали в магазине мистера Стеннета на Виго-лейн, не так ли? – прошептала она. Что ж, ей следовало догадаться об этом по швейцарскому замку.
Сделав еще один глубокий вдох, она открыла потайное отделение. Первое, к чему она прикоснулась – это холодная сталь пистолета, и леденящий шок заставил ее отдернуть руку, словно в нее выстрелили. Талли снова посмотрела на кровать и на этот раз неуверенно вздохнула, пока ее сердце отчаянно билось, точно так же, как раньше, когда Ларкен целился в нее – пистолет оказался мрачным напоминанием о том, зачем он здесь.
Осторожно отодвинув пистолет в сторону, Талли осмелилась проникнуть глубже, ее пальцы коснулись свертка бумаг, перевязанных лентой. Этот сверток она вытащила из сумки и осторожно развязала ленту.
Талли, ты не должна совать нос в чужие дела, много раз упрекала ее няня Бриджид. Любопытный человек – тот же вор, только замаскированный.
Вряд ли вор, возразила сама себе Талли. Я не собираюсь ничего брать. Всего лишь прочитать несколько слов и унести с собой частичку информации. Вряд ли я виновата в том, что он оставил эти бумаги в легкодоступном месте.
Для того, кто умеет открывать замки отмычкой и питает склонность к потайным отделениям.
Даже когда она двинулась на цыпочках к окну, чтобы прочитать бумаги при свете полной луны, сияющей снаружи, еще одна нотация от няни Бриджид звенела в ее ушах.
Свет все равно остается светом – несмотря на то, что слепой не может его видеть.
Талли поджала губы. Конечно, она всегда может жить по принципу любимой русской поговорки няни Таши. Не пойман – не вор.
Она всегда питала нежность к их практичной русской гувернантке. Таким образом, вопрос был улажен. Талли не собирается брать эти бумаги, и в ее намерения не входит быть пойманной.
Прислонившись к оконному переплету, она наклонила бумаги, чтобы воспользоваться преимуществом света, и начала перебирать то, что нашла. И какой драгоценный клад она откопала.
Документы, удостоверяющие личность. На имя Эсмона Феррана, французского торговца. Амброджо Мартинелло, итальянского ювелира. Бенедикто Невеша, португальского банкира. Со всеми печатями и готовые к тому, чтобы человек легко перемещался из одной страны в другую. Такой человек, как лорд Ларкен.
Талли прислонилась лбом к холодному стеклу и попыталась вдохнуть. О, что за опасная путаница. Перед ее глазами возникли Пиппин и Дэш, их жизни висят на волоске, и ее сердце разрывалось, когда она осознала, что должна сделать.
Остановить его. Помешать. Перехитрить самого опасного шпиона короля.
И в свое время он узнает о ее обмане и возненавидит ее за это. Будет презирать ее за государственную измену и предательство.
Едва дыша, она запихала его бумаги обратно в саквояж и закрыла его, уделив особое внимание тому, чтобы точно так же запереть замок. Затем девушка сделала то, что должна была сделать вместо разведывания чужих секретов – она подобрала страницы «Персефоны» так тихо, как только смогла, стараясь игнорировать мгновенную дрожь восторга, когда ей это удалось.
– Нет! – прорычал Ларкен во сне. – Остановись сейчас же. Я не позволю тебе.
Талли застыла, единственное, что двигалось – это ее сердце, яростно стучавшее в груди. Он ведь не проснулся, не так ли?
Она глянула на него через плечо из-под ресниц и увидела, как барон снова заворочался на простынях, выкрикивая при этом:
– Нет, я сказал! Ты не сделаешь этого! Отец, будь осторожен!
И все же его глаза были закрыты, и он снова заметался, неистово переворачиваясь, сражаясь с невидимыми демонами, которые держали его в плену.
Ночной кошмар! Ему снится страшный сон. Она вздохнула бы с облегчением, если бы не страдальческое выражение на его лице, и то, как он отбивался и ворочался под покрывалом.
Что ты с ним сделала, Талли?
Она повернулась обратно к кровати и придвинулась ближе, чтобы рассмотреть Ларкена, а затем обнаружила, что его лоб покрыт блестящей испариной, а губы сложились в мрачную гримасу.
Он снова повернулся, воскликнув:
– Ты убила его! Убила его, вот так-то!
О, Боже, возможно, трех пакетиков порошка от мигрени, принадлежащих Фелисити, оказалось слишком много. Она потянулась, собираясь вытереть его лоб, когда заметила на кровати кое-что еще. Страницы.
Господи, нет! Он читал ее пьесу перед тем, как стал жертвой снадобья, подмешанного в чай.
Осторожно она собрала с кровати одну страницу за другой, пока не решила, что заполучила их все. То есть до тех пор, пока не увидела еще одну, зажатую под локтем.
Талли взвесила свои шансы – оставить ее и надеяться, что это какая-то безобидная сцена, вроде свадьбы леди Персефоны и капитана Страйка, или беспокоиться, что там одна из тех сцен, что могут привести к провалу.
Вроде той, когда леди Персефона и ее друзья освобождают пирата из тюрьмы.
Сделав глубокий вдох, девушка наклонилась над кроватью, провела рукой вдоль матраса и ухватилась за уголок страницы, очень осторожно стараясь вытащить ее на свободу.
И она почти сделала это, но внезапно вторая рука Ларкена выскользнула из-под простыней и схватила ее за запястье.
– Ты думала, что я не сумею тебя поймать? – прошептал он голосом, наполненным угрожающей и смертоносной яростью.
Туман опустился на Ларкена словно черное, крылатое создание, запустившее в него свои дьявольские когти.
Это всего лишь сон, пытался сказать он самому себе. Ничего подобного не происходит на самом деле. И все же…
Влажные булыжники под ногами холодили прямо сквозь подошвы сапог. Мгла отрезала его от всего: от зданий вокруг него, от окружающего города, даже от ночного неба.
Не было ничего, кроме густого тумана, тусклого света фонаря, висящего на столбе над ним, и голосов в отдалении.
– Аврора, все изменилось, – говорил его отец.
Ларкен наклонился в сторону знакомого голоса. «Аврора», вот как он назвал женщину. Аврора. Слышал ли он это имя прежде? Он не знал. Но уцепился за него, отчаянно пытаясь не забыть.
Аврора. Имя его врага. Имя женщины, которая изменила течение его жизни, запятнала честь его семьи своим вероломством. Эта путеводная нить засияла перед ним, и Ларкен ухватился за нее, словно нашел сундук с золотом.
– Я не стану помогать тебе, – говорил ей его отец. – Наши отношения закончены.
– Это не должно закачиваться, mon chère, – ответила она с мурлычущими французскими интонациями, ее слова убаюкивали, а нежное соблазнение скрывало истинный характер женщины. – Ты все еще любишь меня. Ты всегда будешь любить меня.
– Я не могу. Я не буду. Если бы я знал… – В каждом слове отца отражалась борьба.
Знал что, отец? О ее обмане? О том, что она возглавляет «Орден Черной Лилии»? И заклятый враг Англии?
Твой враг…
О том, что ты никогда не влюбился бы в нее?
Но в страдальческих словах отца было что-то еще, что поразило Ларкена. Подтекст, который дошел до самого сердца.
О том, что ты не всегда можешь выбирать тех, кого любишь. А его отец любил эту Аврору. Как бы сильно он не отрицал это, Ларкен-старший все еще хотел любить ее… доверять ей.
Не надо! Попытался выкрикнуть Ларкен-младший, сражаясь с туманом, который держал его в своей ледяной хватке. Уходи от нее. Немедленно!
Но уже было слишком поздно, потому что прозвучал выстрел, но в этот раз, вместо того, чтобы разбудить его, залп разорвал туман, открыв для Ларкена путь, по которому он мог пойти, чтобы преследовать убийцу своего отца.
Он не стал колебаться и воспользовался шансом, чтобы схватить ее. Потому что вот она, перед ним, вся в черном, стоит над телом его отца.
– Аврора, – позвал ее Ларкен.
Женщина взглянула на него, и в первый раз он увидел ее лицо, дьявольский блеск триумфа в ее глазах, вздернутый нос и изгиб тонких губ. Но это был всего лишь мимолетный взгляд, потому что она повернулась и помчалась прочь, проворная, как волчица.
Итак, это будет охота, не так ли, мадам? Ларкен прыгнул вслед за ней, туман хватал и тянул его назад, пытался сомкнуться вокруг него, но все же он продолжал двигаться во тьму, сломя голову, пока перед ним не осталось ничего, кроме черной, как смоль, пустоты.
Куда она подевалась, черт бы ее побрал? Ларкен остановился и попытался прислушаться к звуку ее шагов, но все, что он слышал – это произносимые шепотом слова, казавшиеся несвязными и неуместными. В особенности, один голос.
Теперь это мой безрассудный поступок, прошептала молодая женщина.
Безрассудный поступок. Это слово дразнило его, искушало пойти в другом направлении.
Следуй за ней, подначивало оно.
Неужели это она? Аврора? Он повернулся, притягиваемый чем-то, что не мог видеть, но мог обонять. Ландыши.
Туман исчез, когда он, спотыкаясь, шагнул вперед, булыжники сменились роскошным обюссонским ковром, который убаюкал роскошью его ноги. Каким-то образом Ларкен перенесся с тротуаров Парижа в дом, в огромный особняк; а то, что было улицей, превратилось в длинную галерею.
И в ее конце у окна стояла женщина, с бумагами в руке и выражением ужаса на лице. И когда она подняла голову и заметила его, то повернулась, чтобы сбежать.
На мгновение Ларкен застыл. Это была не она, убийца его отца, но кто-то еще. Как он мог позволить Авроре снова ускользнуть? Тем не менее, он не мог отвести глаз от леди перед ним.
Поймай ее. Не позволяй ей убежать. Она станет ключом ко всему.
Ларкен с трудом двинулся вперед, его ноги стали такими неповоротливыми, что ему было трудно поспевать за ней, когда девушка помчалась по коридору и быстро завернула за угол. Если бы только он двигался хоть чуточку быстрее, то смог бы поймать ее.
Барон стремительно последовал за ней в спальню, и как раз перед тем, как леди проскользнула в еще одну дверь, схватил ее за руку.
Схватил и не собирался отпускать, все крепче сжимая ее узкое запястье, сминая пальцами ее нежную кожу.
– Ты думала, что я не сумею тебя поймать? – выговорил он.
Не имело значения, что это не Аврора; эта женщина была более важной. Он мог чувствовать это. Его инстинкты пробудились с поразительной ясностью, словно теперь он стал волком, а она – его добычей.
Девушка сопротивлялась ему, что привело его в еще большую ярость, и поэтому он подтащил ее ближе к себе, пока она не ударилась об него с такой силой, что они оба свалились на кровать. Ларкен быстро перекатился, зажав ее под собой, схватив обе ее руки и прижав их к кровати над ее головой. Леди продолжала сопротивляться, взбрыкивая время от времени, но он крепко держал ее, не собираясь выпускать.
Это она…
Но когда пряди ее волос растрепались, то оказалось, что это вовсе не темноволосая французская любовница, которую Ларкен ожидал увидеть, но лицо, которое было ему знакомо…
Нет, этого не может быть. И все же изгибы тела под ним утверждали противоположное. Он изучал их раньше, жаждал ее так, как не желал ни одну другую женщину.
Туман клубился вокруг них, и здесь были только он и она, и кровать под ними. Ларкен глубоко вдохнул, ощутив запах ее духов и безошибочный, нежный и сладкий аромат ее возбуждения.
Голод и желание заполнили его вены. О да, и непреодолимая страсть овладеть ею. Погрузиться вглубь ее тела.
Ларкен покачал головой, пытаясь выбраться из плена этого сна. Это невозможно. Он не хочет ее.
Лжец.
И словно для того, чтобы доказать свою точку зрения, его тело отреагировало так быстро, что это ошеломило барона. Его член затвердел. Он желал ее.
Она твоя, Ларкен. И всегда была. Возьми ее. Это всего лишь сон.
Сон? Все казалось таким чертовски реальным. Он ощущал, как у нее в груди часто бьется сердце, чувствовал, как ее дыхание обволакивает его, словно прибывающие и отступающие штормовые волны.
– Отпустите меня. Вы не понимаете, что делаете, милорд, – заявила ему леди сердитым шепотом. Возбужденный блеск ее глаз подсказал Ларкену, что она верно угадала его мысли.
Отпустить ее? Она сошла с ума? Как раз тогда, когда он наконец-то нашел ее? Сумел схватить ее…
– Это не то, о чем вы думаете, – проговорила девушка, когда рука Ларкена скользнула вниз и потянула за ее платье, подтягивая его вверх, чтобы он смог провести пальцами по гладкой коже ее ног и бедер.
О, Господи, как же он хочет ее. Желает овладеть ею.
Она резко вдохнула, когда его рука пробежала по ее нижнему белью, проникла под отороченный кружевом шелк и пробралась к другому шелку – к кудряшкам под ним. Казалось, что она ощущала тот же самый огонь, ту же страсть, потому что ее бедра качнулись при его прикосновении, приглашая его продолжить безрассудное исследование.
Насколько это неправильно? размышлял Ларкен. Неужели он так же безрассуден, как и его родитель?
Потому что желает женщину, стремящуюся погубить его?
– Вы видите сон, сэр, – прошептала леди, теперь в ее голосе слышалось отчаяние, а не злость. – Вы должны остановиться. – Но даже когда она произносила эти слова, ее бедра изгибались, когда Ларкен прикасался к складкам, спрятанным под ее нижним бельем, влажным и скользким от желания.
Девушка хотела его так же сильно, как и он – ее, потому что даже сейчас ее пальцы цеплялись за его плечи и тихий стон сорвался с губ, когда он начал ласкать ее глубже.
Ларкен снова вдохнул запах ее духов, позволил своим рукам исследовать ее, а темной, бурлящей страсти, которую она пробудила внутри него – выплеснуться на поверхность и утопить остатки осторожности, которыми он еще обладал.
Сон? Если бы только такие сны снились ему каждую ночь. И все же, чем еще это может быть, как не сном?
– Вы не понимаете, что делаете, – снова прошептала она, ее борьба становилась все менее отчаянной, а ее тело двигалось вместе с его телом.
– Я не согласен, моя маленькая плутовка. Я совершенно точно знаю, что делаю, – заявил ей Ларкен перед тем, как опустить голову и накрыть ее губы своим ртом.
Когда губы лорда Ларкена накрыли ее губы, Талли поняла, что пропала. От его поцелуя остатки сдержанности, которые еще оставались у нее, разлетелись в разные стороны.
Сдержанности не место в постели повесы. Только не тогда, когда он прикасался к ней подобным образом.
Его язык дотронулся до губ Талли, приглашая их открыться для исследования, упрашивая ее переплестись с ним, попробовать его точно так же, как он наслаждался ею. И она так и сделала, да поможет ей Бог, потому что не смогла устоять.
Каждый удар языка, жесткая, суровая сила его губ поверх ее, пытка, причиняемая его пальцами на ее естестве – все это так напоминало погружение в тот самый чувственный сон, который держал его в плену.
У Ларкена была причина вести себя так скандально, но что насчет нее?
Считалось ли то, что Талли мечтала о нем с того момента, как впервые увидела?
Да. О да, так оно и было.
Он выпустил ее руки, словно смог почувствовать перемену в ее настроении, то, что борьба теперь превратилась в согласие, в желание сгорать от страсти вместе с ним.
Она вцепилась в Ларкена, поцелуй стал глубже и увлек ее за собой на нарастающей волне безумия. Барон целовал ее со знанием дела, а затем его рот переместился на ее шею, плечо и вниз по переду платья.
Под жаром его губ кожа Талли горела. Ее пальцы блуждали в его волосах, которые неукротимыми и спутанными прядями падали ему на плечи.
Ларкен лег спать только в рубашке и бриджах, и она дерзко провела пальцами под полотном и прочертила ногтями линию по его крепкой груди, изучила расположенный там треугольник курчавых волос, жестких и ерошащихся под ее пальцами.
Он снова принялся за ее естество, и оно напряглось и запылало под его прикосновениями, ее бедра задрожали, сжались вокруг его руки, чтобы удержать ее там. От мучений, вызванных его ласками, Талли одновременно задыхалась и испытывала беспокойство и тревогу.
Неужели возможно так безоглядно желать мужчину? Так отчаянно хотеть того, что может дать только он?
– Да, да, – прошептала Талли, когда он расстегнул и стянул платье с ее плеч, его губы следовали вниз за бархатом до тех пор, пока не обхватили только что освобожденный сосок.
Взяв его в рот, Ларкен сосал его до тех пор, пока тот не затвердел и не превратился в твердый камешек под грубой подушечкой его языка, пославшего новый безрассудный прилив страсти по ее венам.
Когда тело Талли пробудилось под этой сладкой пыткой, он продолжил тянуть и тащить вниз ее платье, нижнее белье и сорочку, пока она не обнаружила, что осталась обнаженной.
Девушка должна была смутиться, но скорее ощущала себя как Венера, которую однажды видела в Неаполе в доме лорда Гамильтона – созревшей и готовой.
Слишком готовой.
И этот повеса знал об этом. Он снял с нее одежду и точно так же поступил со своей, торопливо сбросив рубашку и бриджи, которые легли на пол, смятые и перепутанные с ее вещами, когда их обнаженные тела слились в одно.
Головка его длинного и твердого члена коснулась ее естества, его бедра двигались, когда он погружался все глубже и глубже между ее ног.
На мгновение Талли запаниковала. Если она сделает это, то пути назад уже не будет.
Назад к чему? подумала она, когда Ларкен обхватил ее за бедра и притянул ближе, его пальцы прокладывали дразнящую дорожку вдоль ее кудряшек, ее ноги раздвинулись для него, расщелина стала влажной от желания и готовой к его прикосновениям.
Талли мечтала об одной ночи с повесой с того самого времени, как могла себя помнить. Не то чтобы она когда-либо беспокоилась о светских приличиях… то, чего она всегда хотела – это следовать своему сердцу. Своим страстям. А этот мужчина, кажется, отлично знал, как выпустить их на волю.
Скользкий и возбужденный, Ларкен скользнул по ней, потираясь членом о ее тело, глубоко целуя и лаская ее, доводя до края желания, искушая ее сделать этот последний прыжок в неизвестность.
– Что мы будем делать теперь, моя маленькая шалунья? – прошептал он хриплым голосом.
Словно у нее был какой-то выбор, когда ее тело гудело от желания, дыхание застревало в горле, и даже сердце, казалось, перестало биться.
– Возьмите меня, лорд Ларкен, – ответила ему Талли, взяв его за бедра и притягивая ближе к себе.
Освободите меня из этой тюрьмы.
Глава 13
Где-то посреди безумия страсти Ларкен начал пробуждаться.
Вполне достаточно для того, чтобы понять: все происходит вовсе не во сне. Что леди под ним – это мисс Лэнгли.
Талли.
Нет, размышлял он. Ее имя должно быть Трудность.
Но все это зашло слишком далеко к тому времени, когда он обрел какое-то подобие благоразумия, некий намек на то, что ему не снится сон. Возможно, все дело в тепле ее кожи. В том, какова она на вкус, когда он брал в рот ее соски. Твердые, круглые, напоминавшие камешки, пики под его языком были такими же сладкими, как сам рай.
Ощущение ее влажной, скользкой расщелины под пальцами. Самая настоящая скользкая дорожка.
Ларкен не должен был делать этого. Не с ней – с вероломной, опасной плутовкой. И все же…
Как страстно ему хотелось оказаться внутри Талли, вонзиться в нее и ласкать ее до тех пор, пока она не выкрикнет в экстазе его имя.
Он смутно задумался о последствиях… о том, что мисс Лэнгли – его враг. И невинная свояченица Холлиндрейка.
Ларкен снова поцеловал ее, и ее язык игриво затанцевал под его языком.
Возможно, не такая уж невинная, подумал он, его член стал еще тверже, когда она коснулась его там. Погладила, исследовала его член – точно так же, как Ларкен делал это с ней. Неужели он научил ее всему этому?
Конечно же, барон знал ответ на этот вопрос… да, это так. Потому что на днях Талли вела себя нерешительно и робко, но сейчас все это было утрачено, погублено его желанием к ней.
Ее пальцы обвились вокруг него, медленно скользя по головке, а затем вниз по члену, воспламеняя настолько сильное желание, что Ларкен подумал, что прольет семя прямо на ее руку.
Знает ли Талли, что делает с ним?
Он с изумлением бросил взгляд на ее лицо и увидел, как кошачья улыбка изгибается на ее дерзких губах.
О, да. Она знала.
– Что мы будем делать теперь, моя маленькая шалунья? – спросил ее Ларкен, расположившись над ней так, чтобы она уютно устроилась под ним, и приготовился войти в нее.
Талли ответила ему дерзким шепотом, ее бедра качнулись вперед:
– Возьмите меня, лорд Ларкен. – Ее ноги раздвинулись, обвились вокруг него, предложив ему путь, от которого не смог бы отказаться ни один мужчина.
Барон не стал колебаться и начал свое вторжение, проникая вглубь ее тела, преодолевая барьер, который раскрыл правду.
Она на самом деле девственница.
Или, скорее, была ею.
Он услышал, как Талли охнула, и накрыл ее рот своим, поцелуем стирая ее удивление и медленно, нежно поглаживая ее, чтобы заново разжечь пыл страсти.
Ларкен занимался любовью с бесчисленным количеством женщин – с вдовами, куртизанками, один раз даже с принцессой, но никогда ни одна из них не доводила его до подобного состояния.
Не выпускала на волю желание внутри него, которое довело барона до подобного безрассудного стремления. А с ним пришла тревожная мысль о том, что ни одна женщина больше не удовлетворит его. Ни одна женщина, кроме этой.
Кроме этой невозможной, вероломной проказницы. Его Талли. Его Трудность.
Ее бедра встретились с его, и она прижалась к нему. Ларкен не смог расслышать то, что она шептала из-за рева крови в венах.
Он хотел ее. Хотел излить свое семя внутри нее, и ощутить, как она вздрагивает и изгибается в экстазе вокруг него.
– Я… я… я… – запинаясь, пробормотал он, чувствуя, что приближается к этому пику. Ларкен продолжал ласкать, целовать, пробовать ее на вкус, ощущать, как каждый дюйм ее гибкого, роскошного тела оживает под ним.
А затем это произошло.
Талли кончила, ее тело задрожало в экстазе, стенки ее узкого прохода стиснули его член и лишили барона последнего самоконтроля, извлекая из него волну страсти, которая отбросила его обратно в ту же темноту, из которой мисс Лэнгли пробудила его.
Талли знала, что ей может быть больно, когда она будет в первый раз заниматься любовью. Каждая нянюшка от Раны до Таши говорила ей об этом, но чего она не ожидала, так это того, что боль будет такой мимолетной, или того, что за ней последует.
Ларкен наполнил ее своим членом, вошел глубоко в ее тело, и все, чем она смогла ответить – это отрывистыми движениями собственных бедер.
Ей так сильно хотелось, чтобы он продолжал. Чтобы он толкал ее все дальше и дальше по этому пути. Словно он уносил ее в ночное небо, а звезды, облака и темнота уступали дорогу призывавшей ее черной пустоте.
– О, пожалуйста, – прошептала девушка, цепляясь за него, когда он ласками прокладывал ей путь к этому невозможному безумию. Талли решила, что сойдет с ума, потому что все, чего ей хотелось – чтобы Ларкен оказался внутри нее, и каждый раз, когда он выходил из ее тела, она еще сильнее прижималась к нему, стремясь снова обрести ощущение его члена.
Ее тело напряглось, соски затвердели еще больше, касаясь волос на его груди, его насыщенный мужской запах заполнил все ее чувства.
Талли вдавила пятки в матрас, пытаясь прижаться еще ближе, получить еще больше от каждого толчка.
Она посмотрела вверх на Ларкена и увидела в его темном взгляде ту же самую потребность. Необузданную и свободную, наполненную голодом.
Его губы обрушились на ее рот, и он поцеловал ее, решив их судьбу. Потому что в то время как его язык сплетался с ее языком, а его твердый, словно камень, член погружался глубоко в ее тело, Талли обнаружила, что нашла то, что искала.
Потому что ночное небо, по которому он нес ее, внезапно разразилось градом фейерверков: восхитительных, вибрирующих вспышек, от которых у нее вырвался низкий стон.
– О, да, о, да, – воскликнула девушка, в то время как он еще раз вошел в нее, и содрогнулся в собственном экстазе, его тело вздрогнуло, и он погрузился в нее еще глубже, пытаясь до конца отыскать вспыхнувшую между ними страсть.
И даже после того, как яростная вспышка прошла, а ее тело все еще вздрагивало и тряслось, Талли цеплялась за каждую бесстыдную волну, когда она накатывала на нее, потому что ей не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась.
И с чего бы ей этого хотеть? Она была на небесах.
И в этот момент Талли поняла, что никогда больше не будет прежней.
И ее жизнь никогда не станет полной без него.
Без этого мужчины, который может возненавидеть ее, когда откроет правду.
Впрочем, когда девушка посмотрела на Ларкена, то увидела на его губах улыбку и дьявольский отсвет в глазах, и поняла, что прямо сейчас ей не нужно беспокоиться об этом.
Потому что его губы нашли ее, и их опасная погоня началась заново.
На следующее утро, хм, скорее, ранним днем, Ларкен спустился вниз. Блюда с завтраком были убраны давным-давно, и слуги выносили подносы в сад, где был запланирован огромный пикник.
Он последовал за одним из тяжело груженых слуг по коридору и через гостиную туда, где двойные двери на террасу были широко распахнуты. И все же барон остановился на пороге, не решаясь выйти на улицу, на яркий солнечный свет.
