Текст книги "Признание маленького черного платья (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Бойл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Но так ли это?
Испугавшись собственного вопроса, Талли изобразила на лице улыбку и попыталась успокоить бьющееся сердце.
– О, как удачно! Мы вас нашли, – проговорила она, стараясь, чтобы ее слова звучали так же, как и у любой другой дебютантки из Лондона, словно ей в голову не приходило ничего, кроме сплетен, моды или вежливых замечаний… хм, о погоде.
Не говоря уже о том, что он шпионил за ее комнатами.
– Осмелюсь сказать, вы должны быть польщены, – продолжила девушка, широко улыбаясь своей собачке, словно та была умнейшим из созданий. – Брут жует далеко не всякую обувь. Очевидно, вы ему понравились.
– Ему это не к чему, – ответил мистер Райдер тем же негромким, кротким голосом, которым отвечал на шквал вопросов Фелисити за обедом.
Но для Талли его приглушенный тон прозвучал принужденно, и она представила, как его настоящий голос звучит низко и решительно, как у мужчины, привыкшего распоряжаться собственной судьбой.
Мистер Райдер встряхнул ногой, но Брут вцепился в нее хваткой, унаследованной от предков-терьеров.
Талли, извиняясь, улыбнулась, нагнулась и оттащила собачку.
– По крайней мере, ваши сапоги не выглядят слишком дорогими. Щенком Брут испортил лучшую пару сапог для верховой езды самого эрцгерцога. Папа всегда говорил, что именно поэтому этот добрый человек подарил Брута мне и Фелисити на день рождения.
– Да, очень любезный подарок, – ответил мистер Райдер, глядя вниз, на покрытый вмятинами каблук сапога.
Талли беспечно продолжала щебетать, не заботясь о том, что покажется совершенно пустоголовой.
– Холлиндрейк утверждает, что Наполеону следовало бы обдумать такой же путь, и просто отправить в Англию несколько клеток с этими дьяволятами и заразить нас ими, словно паразитами. – Она рассмеялась, погладив голову Брута и потрепав его ушки. – Не совсем понимаю, что он имел в виду, потому что, по правде говоря, я считаю эту породу очаровательной и самой прекрасной компанией для леди.
Когда она подняла глаза, то обнаружила, что он наблюдает за ней, примерно так же, как и тогда, когда их только что представили. От его внимательного осмотра у Талли в животе извивался тлеющий огонь. О небеса, что же она должна делать?
Опасная ее часть хотела подтолкнуть того повесу, которого она заметила минутой ранее, заставить его выбраться из-за этого скучного воротничка священника. Брут завозился у нее на руках – словно напоминая, что это вовсе не игра, в которую она играет – а именно, если инстинкты не обманывают ее. Талли украдкой бросила еще один взгляд на свои окна. Нет, существует только один способ узнать, что замышляет мистер Райдер.
И она продолжила в том же духе:
– Предок Брута принадлежал Марии-Антуанетте. Я не люблю хвастаться его королевскими родственниками, но думаю, что это определенно ставит его выше других собак.
Мистер Райдер некоторое время смотрел на нее, а затем ответил.
– Вы уже говорили об этом ранее.
– В самом деле? Что ж, да, полагаю, так и было, – произнесла Талли, улыбнувшись ему, словно такое случалось постоянно.
Но она не должна была смотреть на него, так как девушка обнаружила, что снова попала под его оценивающий взгляд – тот, в котором теперь читалось, что ее списали со счетов как не стоящую дальнейшего внимания.
И это задело ее намного сильнее, чем страх быть обнаруженной.
Списал меня со счетов, вот как? возмутилась ее раненая женская хитрость.
Талли, помни о том, что ты сама хотела, чтобы он недооценил тебя, возразил голос разума.
Но не целиком и полностью списал меня со счетов… прошептала та ее порочная часть, которой это платье и туфли показались совершенно неотразимыми.
Которая желала такого же порочного и дьявольского мужчину, как и тот, которого Талли видела чуть раньше и готова была поклясться в этом.
Между тем неловкое молчание затянулось, пока она выискивала какую-нибудь тему, чтобы продолжить болтовню. О, если бы она такой же пустышкой, как мисс Сара Браун и обладала способностью заполнять пустоту бессмысленным разговором.
– Вы видели террасы? – спросила девушка, прибегая к образованию, полученному в Бате, и предлагая вежливую, безопасную тему для беседы.
Да, так и есть. Сады. Погода. Мода.
– Да, – ответил мистер Райдер, шаркнув ногой по траве.
Что ж, развить эту тему определенно не удастся.
– Вы не любитель садоводства? – с живостью спросила Талли, подавляя искушение взять более опасный курс. Например, поинтересоваться, знает ли он о тюремном заключении за совершение предательства.
– Хм, нет, – прошептал он, все еще глядя ей через плечо и не обращая на нее ни малейшего внимания.
– Тогда, должно быть, вы предпочитаете архитектуру, – произнесла девушка, указывая на дом и заводя беседу чуть глубже в воду.
– Не совсем… – начал говорить викарий, но затем оборвал себя, а его взгляд обратился на Талли, снова внимательно разглядывая ее.
Что ж, никому не повредит, если она слегка прощупает его…
– Ах, да, архитектура, – согласился мистер Райдер. – Этот дом считается в своем роде уникальным.
– И мне так говорили, – не стала возражать Талли. – И вы здесь стояли для того, чтобы…?
– Я подумал, что, может быть, мне нужно придумать несколько идей для поместья, которое я недавно, гм, унаследовал… Полагаю, что там уместна реконструкция, и я обнаружил, что с этой точки зрения дом очень вдохновляет.
Талли бросила взгляд на ни чем не примечательный южный фасад Холлиндрейк-Хауса, который представлял собой простую кирпичную стену с предсказуемым, классическим расположением окон. Либо мистер Райдер и в самом деле был таким тупым, как выглядел, или он считал ее достаточно глупой, чтобы поверить ему.
– Да, я вижу, что переплеты окон могут вдохновить на многое, – ответила Талли. О да, хорошо сказано. Намекни, что ты не веришь ни одному его лживому слову.
Он слегка выпрямился, а затем сделал несколько вежливых шагов в сторону от нее, словно продолжая изучать, хм, оконные переплеты.
Опять же, няня Бриджет всегда говорила, что лучший способ обнаружить правду – это ей же и воспользоваться.
Ну, или настолько близко к правде, насколько Талли осмелится подойти.
– Боюсь, мистер Райдер, что я пришла сюда под ложным предлогом, – прощебетала она, возвращаясь к более легкомысленному тону, принятому в Мэйфере.
– Предлогом, мисс Лэнгли? – повторил викарий, величественно приподняв брови. – Каким именно?
Девушка вздрогнула от очевидного неодобрения в его голосе.
– Да, боюсь, что я здесь не из любви к садоводству или архитектуре, но… хм…
– Потому что вас послала ваша сестра? – предположил он.
Талли с облегчением выдохнула.
– О да! В точности так. Я так рада, что вы понимаете. Я говорила Фелисити, что мое присутствие здесь, наедине с джентльменом, может быть неправильно понято, но теперь я вижу, что вы не истолковали превратно мое появление как что-то предосудительное. – Она слегка повернулась и бросила эти последние слова через плечо в самой провокационной манере, какую только смогла изобразить.
– Я бы не вынесла, если бы обо мне подумали что-то неприличное, – заявила ему Талли, причем последнее слово соскользнуло с ее языка с откровенным намеком.
– Ни в малейшей степени, мисс Лэнгли, – быстро ответил мистер Райдер, отвечая ей исключительно тоном викария – или брата, бросая на нее быстрый взгляд, а затем снова отводя глаза в сторону. – Никто и никогда не станет считать вас кем-то иным, кроме приличной юной девицы.
Талли застыла. Приличная юная девица? В платье из черного бархата, которое облегает ее, словно кожа – русалку?
Теперь все ясно. Он – викарий, а Талли сходит с ума, потому что ни один уважающий себя, бесчестный, совершенно не желающий раскаиваться повеса не назвал бы леди в подобном платье «приличной», или, что еще хуже, не стал бы обращаться к ней как к простой «девице»!
Девушка мягко опустила Брута вниз, на траву, и повернулась лицом к мистеру Райдеру.
И никому не повредило то, что она слегка расправила плечи, отчего ее грудь поднялась к самому верху крайне неприличного выреза платья.
– Моя сестра поручила мне узнать о ваших предпочтениях и интересах, чтобы оказать вам лучшую помощь в поисках невесты. – Талли попыталась изобразить раскаяние, в то же время, придвигаясь ближе теми плавными движениями, которым научила ее Джамилла несколько лет назад, когда их отец получил назначение в Париж во время перемирия 1801 года. – Боюсь, что ее светлость весьма напоминает… напоминает…
О, черт! Как же можно вежливо назвать свою ужасную сестру?
А затем случилось нечто неожиданное.
– Брута? – предположил мистер Райдер, с мрачным блеском в его и без того черном взгляде.
Они оба рассмеялись и их глаза встретились.
Талли ощутила нечто волшебное… и слишком интимное, потому что его низкий, звучный смех притягивал ее к нему с такой силой, с какой ее не тянуло ни к одному мужчине.
Они просто стояли так несколько мгновений, возможно, на пару секунд дольше, чем позволяли приличия, глядя друг на друга и каждый пытался выиграть молчаливую битву.
О Господи! Что происходит? Неужели мистер Райдер на самом деле приблизился к ней?
Талли представила его таким, каким видела прежде, распутным и опрометчивым, как он обнимает ее и прижимает к себе. Потому что разве вот такая ночь, вот такая ситуация не выглядят идеальной обстановкой для соблазнения?
У подола ее платья Брут бегал кругами, пытаясь привлечь внимание девушки, но прежде, чем она смогла поймать его и уберечь от беды, собачка помчалась за каким-то невидимым врагом. Брут, как стрела, сорвался с места в направлении лабиринта и скрылся в тенистых пределах подстриженной изгороди, его отрывистый лай звучал все тише и тише по мере того, как он забегал все дальше в колючие дебри.
– Брут! – крикнула Талли вслед своему любимцу, бросившись бежать вдоль края лабиринта. – Брут, несносное животное! – Она ринулась было в проход, но мистер Райдер поймал ее за руку.
– Мисс Лэнгли! Что вы делаете?
– Я должна поймать Брута, – ответила она, пытаясь вырваться. Но для викария у него были слишком сильные и надежные руки, словно у кучера.
– Вы там заблудитесь, – заявил он, крепко удерживая ее. – Просто окликните его еще раз.
Талли стряхнула его руку и сделала вдох, чтобы успокоиться. Не столько из-за негодования, что он остановил ее, но из-за того, какие ощущения вызвало его прикосновение.
Рука мистера Райдера оказалась такой сильной. Теплой. Опасно соблазнительной.
Этого прикосновения было почти достаточно, чтобы обдумать возможность снова опробовать на нем «взгляд» Джамиллы – тот, который должен сводить мужчин с ума – не то чтобы это сработало за обедом, но можно было надеяться…
Нет! Нет! И снова нет! заявила разумная часть ее сознания. Ты этого не сделаешь. Как, черт побери, ты собираешься поступать, если это сработает?
Талли поджала губы и попыталась сосредоточиться на том, что говорит мистер Райдер, а не на собственном странном стремлении к соблазнению.
О, Господи, о чем идет речь? Как раз в этот момент отрывистое тявканье из лабиринта вернуло ее мысли в нужное русло. О да. Брут.
– Мисс Лэнгли, если вы просто позвали бы его…
– Позвать его? – спросила она. – Зачем?
– Чтобы он вернулся назад.
Девушка покачала головой.
– Брут никогда не приходит, когда я зову его. Это ниже его достоинства.
Мистер Райдер уставился на нее, словно она на редкость пустоголова.
– Тогда просто подождите, пока он выйдет оттуда, – выдавил он.
– О, это никогда не сработает. Брут отвратительно ориентируется на местности. – Талли потянулась и положила руку на рукав мистера Райдера. Она не должна была этого делать, но не смогла устоять. Этот мужчина, лукавый человек, был просто неотразим. – Вы поможете мне?
– Помогу вам? – Он в изумлении посмотрел на нее, словно она произнесла эту фразу на русском языке. Потом еще раз окинул ее взглядом. Возможно, так было на самом деле.
– Да. Поможете мне спасти Брута, – настойчиво повторила девушка.
– Уверен, что ваша собака в абсолютной безопасности.
– О, нет. Он не привык к сельской местности. Брут может подумать, это всего лишь белка из парка или малюсенькая крыса. А на самом деле окажется, что он помчался за барсуком или кем-то, кто по-настоящему опасен! И, хоть он и выглядит грозным противником для пары сапог, Брут совершенно не понимает, что по размеру не превосходит мою шкатулку для рукоделия.
– Это безрассудно… – начал мистер Райдер, посмотрев сначала на темные глубины лабиринта, а затем обратно на Талли.
Поэтому Талли сделала то, что всего несколько минут назад поклялась не делать снова.
Девушка бросила «взгляд» на мистера Райдера, призвав на помощь все уловки, какими обладала, и преимущество платья, сшитого для привлечения внимания и всего прочего… а затем заглянула прямо в его мрачные, неумолимые глаза и произнесла:
– Пожалуйста, сэр. Вы поможете мне?
Глава 5
Боже милостивый! Ларкен уходил от лучших агентов Наполеона. Проникал в тюрьму Аббайе, чтобы помочь попавшим в плен английским шпионам, а затем выбирался оттуда. Пересекал Пиренеи, и не один раз, а трижды, в одиночку и без помощи, чтобы донести данные, добытые английской разведкой во Франции, до Веллингтона, и, в конечном итоге, до Пимма в Уайтхолле.
А теперь его просят, во имя короля и страны, спасти безмозглого обезьяньего пинчера?
Почему же Пимм просто не оставил его в покое, не отправил на пенсию и не забыл про него, чтобы он мог проводить ночи, ковыляя по пустому дому, где только ночные кошмары составляли бы ему компанию?
Ларкен протянул руку и поймал ее за рукав, не давая ей последовать за собачкой в лабиринт.
– Мисс Лэнгли, я не…
Суровые слова замерли на губах, когда проклятая девчонка бросила на него точно такой же взгляд, каким одарила его за обедом. Тот взгляд, от которого его чувства рассыпались по траве, словно подхваченные внезапным штормом.
Одного взмаха этих ресниц, призывного блеска ее голубых глаз и изгиба губ оказалось достаточно, чтобы привести его в исступление.
Господи! Какое обещание скрывалось за этим взглядом. Понимала ли плутовка, что именно обещал ему этот взгляд?
Что он может обнять и поцеловать ее. Позволить своим рукам исследовать то, на что он пытался не смотреть весь вечер – ее божественные груди, которые платье выставляло напоказ без всякого приличия. Ларкен целовал и ласкал бы ее до тех пор, пока она не начала бы задыхаться и дрожать от того же острого, болезненного желания, которое ее взгляд пробудил в нем.
Ларкен закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он слишком долго не был в женской компании. Только и всего. Это не значит, что он никогда не имел дела с любовницами и полуночными приключениями, но, работая на Пимма, он никогда не задерживался достаточно долго, чтобы обнаружить нечто большее, чем страстная интерлюдия.
И все же… эта женщина – не жена посла и не любовница какого-нибудь немецкого принца, чьи секреты можно превратить в свой успех.
Мисс Лэнгли была (по крайней мере, в общем смысле) девственницей, а не той, с кем можно поразвлечься и бросить, когда придет время уезжать.
Тем не менее, эти мысли не помогали, и его кровь вскипала в жилах, когда она трепетала своими чертовыми ресницами в его сторону… И даже когда он крепко держал ее, мисс Лэнгли все равно вырывалась, демонстрируя пылкий нрав. На нем не было перчаток, а рукава ее платья едва прикрывали плечи, так что его голая рука касалась ее нежной кожи, и Ларкен ни в одной женщине не ощущал такого огня.
И этот огонь вливался в его кровь, дразнил его продолжить изучение остальных частей ее тела.
Ларкен сделал глубокий вдох. О чем он, черт побери, думает?
– Мистер Райдер, вы собираетесь помочь мне спасти Брута? – умоляюще произнесла девушка.
Помочь ей, вот это да! А кто тогда будет спасать его?
Но даже при этом, Ларкен осмелился еще раз посмотреть на мисс Лэнгли – только чтобы увидеть, как ее пушистые ресницы снова затрепетали, и он готов был поклясться, что она слегка расправила плечи. Похоже, он прославится как первый джентльмен в высшем свете, которого погубила простая дебютантка.
Ах, да. Это станет отличным дополнением к изорванной в клочья чести его семьи. Ларкен мог слышать слова, которые произнесет в свою защиту.
Она последовала за мной в сад, и я был сражен ее соблазнительным взглядом…
Ларкен вполне мог вообразить, что подобные невыразительные оправдания не спасут его от скандальных затруднений, наименьшим из которых станет встреча на рассвете с Холлиндрейком, его секундантами и парой пистолетов.
Из лабиринта снова раздался отчаянный лай, и не успел он оглянуться, как мисс Лэнгли обратилась в бегство. Она вырвалась из его хватки и бросилась в лабиринт, не обращая внимания на темноту и маловероятную возможность найти собачонку среди переплетений живых изгородей из боярышника, потому что из его комнаты на четвертом этаже открывался прекрасный вид, а схема лабиринта была простой и запоминающейся.
Во всяком случае, для него.
– Мисс Лэнгли, вернитесь сюда, – яростно выкрикнул он, но ответом на его приказ стало лишь шуршание ее туфелек, пока она все дальше и дальше углублялась в лабиринт, и ни слова подтверждения от самой леди.
Очевидно, мисс Лэнгли реагировала на приказы точно так же, как и ее собачка с обезьяньей мордой.
– Проклятие! – тихо выругался он.
Ларкен бросил взгляд на ту часть дома, которую изучал, ту часть, где он в этот самый момент должен был искать Дэшуэлла, чтобы утром сообщить Темплу о выполнении задания. Затем, если бы он поскакал достаточно быстро, то сумел бы вернуться в Лондон до того, как в «Брукс» будет накрыт полуночный ужин.
И все же…
Иди за ней, прошептал ветер. Она сможет помочь тебе.
Помочь мне? Поможет преодолеть последние два шага, которые отделяют меня от Бедлама, возразил он сам себе. Эта девица – просто наказание. И проблема Холлиндрейка. А не моя.
Разве что…
Что, если Темпл прав, и она приложила руку к освобождению Дэшуэлла? Ларкен покачал головой. Эта девушка – тараторящий, безголовый пример всего того, что ему не нравится в мисс из Мэйфера. Теория насчет того, что она смогла разработать побег Дэшуэлла – это просто безумие… совершенное безумие.
Такое же невероятное, как и то, что ты находишь ее в высшей степени головокружительной?
– Нет, не нахожу, – пробормотал он. Но это была ложь.
В какой-то момент она могла быть такой же глупой, как и мопс его тетушки Эдит, но в следующую секунду – что ж, в следующую секунду мисс Лэнгли демонстрировала такую остроту ума, что у Ларкена возникало впечатление, словно он соревнуется интеллектом с Пиммом.
Эта девица была загадкой.
И завораживающей при том.
Ларкен бросил взгляд на темный лабиринт и ощутил притягивающую силу, влекущую его к чему-то более значительному, чем любое из тех заданий, на которые он отправлялся.
Даже та миссия, цель которой – очистить имя его отца.
Едва ли важнее, чем это, поправил он себя. Ничто не сможет удержать его от этого. Ничто.
За исключением пары сияющих голубых глаз, полных озорства и страсти.
Ларкен покачал головой. Боже, вот что происходит, когда начинаешь шататься по загородным приемам в приличном обществе. Мужчина рискует стать таким же пустоголовым, как Темплтон или тот его нелепый дружок, Стьюи Ходжес.
Нет, ему нужно сделать только одно.
– Найти Дэшуэлла и убраться отсюда ко всем чертям, – пробормотал он себе, словно давая клятву.
В то время как он мог вернуться в дом и послать за мисс Лэнгли садовника, чего, по всей вероятности, ожидала бы от мистера Райдера герцогиня, но хозяин дома – совсем другое дело. Холлиндрейк будет ждать от него более решительных действий, потому что он точно знает, кто Ларкен такой.
И он будет ожидать, что Ларкен поступит благородным образом.
Ларкен стиснул зубы. Если бы это был кто-то другой, а не Холлиндрейк… потому что герцог являлся одним из немногих людей, кто не смотрел на него с подозрением и не избегал его компании. Опять же, герцог служил в армии под командованием Веллингтона и прошел, как догадывался Ларкен, через те же испытания, которые война оставляет на сердце и воспоминаниях человека.
Они могли никогда не заговорить об этом, но им и не нужно было. Каждый просто знал. И не стал ожидать бы от другого ничего меньшего, чем совершения правильного поступка. Благородного поступка.
Стряхнув раздражение, он шагнул в лабиринт и приступил к работе. Разве ему не удавалось лучше всего оставаться незамеченным и находить ничего не подозревающих людей, как он делал это в Мадриде или Марселе?
Да, и в этот раз ему не нужно никого убивать, хотя мисс Лэнгли определенно испытывала его терпение.
Сделав глубокий вдох, он отгородился от обычных вечерних звуков: жужжания насекомых, шепота легкого летнего ветерка, мычания коровы на дальнем лугу и лая Брута. Наконец Ларкен различил звук решительных шагов мисс Лэнгли и попытался определить, где именно она может быть, припоминая повороты и отклонения, которые запомнил ранее, глядя из окна своей спальни и пытаясь избежать появления за обедом.
Пока он шагал вперед, то мысленно составлял список. Сначала он найдет мисс Лэнгли (а ее собачка пусть убирается к дьяволу) и затащит ее обратно в дом. Там Ларкен передаст ее под защиту сестры и зятя и с извинениями покинет их. Наконец он найдет Дэшуэлла, даже если это займет у него всю ночь.
Затем, словно судьба приняла его сторону, он услышал, как девушка охнула, споткнулась и упала.
– Тьфу ты! – послышался ее раздраженный возглас, и он не смог удержаться и улыбнулся.
Это именно то, что ему было нужно, потому что, пока Ларкен слушал это, он увидел ее, вверх тормашками в траве, и безошибочно понял, в каком направлении ему следует идти – потому что мисс Лэнгли безостановочно бормотала жалобы.
Он петлял среди изгородей, следовал по тропинкам, как только мог, прислушиваясь к ее сетованиям и угрозам – к счастью, направленным в сторону Брута – каждое из них словно путь из хлебных крошек, до тех пор, пока не решил, что подобрался очень близко. – Мисс Лэнгли? – проговорил он настолько спокойно, насколько, по его мнению, мог это сделать викарий.
– Мистер Райдер! – сердито выдохнула она с другой стороны изгороди, пробираясь на цыпочках вдоль нее. – Замолчите же. Я пытаюсь найти Брута.
– Вам не мешало бы просто оставить его здесь на всю ночь…
– На всю ночь? Вы сошли с ума?
Ларкен поднял голову, посмотрел на луну наверху и покачал головой.
– Готов поспорить, к утру вы нашли бы раскаивающуюся и послушную собаку, с нетерпением ожидающую вас.
С другой стороны шипов послышалось обиженное фырканье, и мисс Лэнгли продолжила двигаться вдоль изгороди. Упрямая девчонка.
– Я хочу, чтобы вы помолчали, – прошептала она. – Думаю, что точно знаю, где он.
О да, теперь она стала экспертом в этих делах. Опять же, у него тоже имелось представление о том, где была эта собачонка – как у любого, кто находился на территории парка Холлиндрейка, учитывая рычание и тявканье маленькой твари – Брут углубился в огромный лабиринт намного дальше, чем Ларкену хотелось бы рисковать забираться. Он вовсе не собирался проводить ночь в охоте за испорченной собакой или в поисках выхода, у него были более важные дела, которыми следовало заняться…
И все же в этот раз, когда он закрыл глаза и попытался вспомнить схему лабиринта, все, что он увидел – это ее.
Мисс Лэнгли. В этом платье из лунного света и тьмы. Со светлыми вьющимися волосами, которые спутанными прядями выбиваются из-под шпилек, ее руки вытянуты, губы приоткрыты.
Между ними нет больше секретов, только они вдвоем в этой залитой лунным светом ночи, и нет ни границ, ни правил, отделяющих их друг от друга.
Идите ко мне, прошепчет она из-за изгороди. Возьмите меня, милорд… если сможете поймать меня.
– О, небо, нет! – воскликнула мисс Лэнгли.
Ларкен резко открыл глаза. И хотя в его ушах стоял гул, вполне реальный звук рычания Брута, словно заявлявшего, что он поймал самую большую крысу в Англии, прогнал прочь последние следы любых мыслей о страсти.
– Вы слышите это? Он попал в беду, – проговорила она. – Мы должны спасти бедного Брута!
В самом деле – бедный Брут. Когда ты покончишь с этим заданием, пообещал он себе, то тебя ждут долгие каникулы на каком-нибудь тихом приморском курорте. Или ты проведешь неделю в самом дорогом борделе Лондона и избавишься от всех воспоминаний, связанных с этим заданием… от каждой мысли о ней.
Он вздрогнул и едва сдержал очень резкое и замысловатое ругательство, готовое сорваться с его губ.
Священники, насколько он помнил, не склонны к богохульству, и не прибегают даже к случайной брани.
Неудивительно, что они всегда выглядят такими несчастными.
– О, Господи, надеюсь, он не поймал что-то слишком грязное. Но, по крайней мере, теперь я точно знаю, где он, – послышался возбужденный шепот мисс Лэнгли. – Оставайтесь здесь, пока я пойду и заберу его.
В этот раз Ларкен не сумел сдержаться. Он выругался, прислушиваясь к звукам, означавшим, что она еще раз обратилась в бегство.
И после этого Темпл имел смелость назвать меня безрассудным.
Он бросился за девушкой, завернув за один угол, потом за другой, пока не оказался впереди нее. Ларкен резко обошел еще один поворот изгороди, полагая, что он обогнал ее настолько, чтобы отрезать ей путь.
Не тут то было.
Мисс Лэнгли оказалась ближе, чем он думал, и на всем ходу врезалась в него, отчего их столкновение стало абсолютным.
Во многих отношениях.
Она натолкнулась на его грудь, и они упали вместе, мисс Лэнгли приземлилась на него сверху, ее руки ухватились за отвороты его сюртука.
А когда они падали на траву, переплетаясь конечностями, одна рука Ларкена обвилась вокруг нее и притянула ее ближе, в то время как другую он вытянул, чтобы смягчить их падение. И хотя он защитил мисс Лэнгли от худших последствий этого, Ларкен обнаружил, что ощущает все изгибы ее тела – полную грудь и женственный изгиб бедер, ее длинные ноги переплелись с его ногами, а горячее и негодующее дыхание обжигает шею.
Все это случилось в мгновение ока, но с этого момента Ларкен понял, что будет отмечен этой надоедливой девицей в бархате, этой женщиной, которая сбивала его с толку на каждом шагу.
Он смотрел на нее снизу вверх в рассеянном свете луны, пораженный в самое сердце тем, какую невероятную власть обрела она над ним.
Все вокруг них отошло на второй план. Остались только они. В этом было что-то волшебное, и именно это приводило такого практичного человека, как Ларкен, в полное замешательство.
А когда мисс Лэнгли посмотрела на него в ответ, ее пальцы все еще цеплялись за его сюртук, глаза расширены от той же самой страсти, он готов был поклясться, что она обволакивает его. Ее губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, но слова покинули ее, и вместо этого ее полуоткрытый рот представлял собой нечто вроде приглашения, не нуждающегося в объяснении.
Девушка настороженно посмотрела на него, но любопытствующее желание в ее глазах захватило Ларкена, подманило его ближе. Заставило его позабыть о том, что он должен был играть роль бесполого кузена Холлиндрейка, а не соблазнять эту леди, предоставленную его заботам.
Поцелуй меня, казалось, шептали ее полуоткрытые губы. Поцелуй меня прежде, чем этот момент закончится.
Вопреки всей рассудительности, которой он обладал, хотя, по правде говоря, многие поспорили бы, что ее не так уж и много, Ларкен притянул ее ближе и прижался губами к ее губам, вкушая сладкую нежность, которую они предлагали.
Это было настолько неземное ощущение, настолько божественное, что он почти остановился – потому что чистота и невинность ее отклика очень сильно противоречили ее взглядам и платью. Затем эти первые робкие моменты растаяли, когда мисс Лэнгли открылась для него, позволив исследовать ее губы и еще чуть больше… когда его язык раскрыл их еще шире и у нее вырвался головокружительный, земной, ничем не сдерживаемый вздох. Этот вздох, этот сладкий звук был подобен зову сирены, и Ларкен углубил поцелуй, исследуя ее, пробуя, быстро сходя с ума от желания. Он обнял девушку, перекатил их обоих так, что теперь он закрывал ее своим телом, мог ощущать ее под собой.
Вместо подобающих девушке протестов, она двинулась в ответ, выгнув бедра ему навстречу, ее тело ожило под ним, ее пальцы перестали крепко цепляться за отвороты сюртука и распластались на его груди, один из них прижался к рубашке как раз поверх его бьющегося сердца, где начало пробуждаться что-то еще.
Что-то такое глубокое, такое первобытное, что оно заставило Ларкена еще больше желать ее – ему хотелось поглотить ее, словно умирающему от голода человеку.
Он никогда не вел себя так безрассудно, так опрометчиво. Ларкен, шпион, которому никогда не нужна была карта, который мог выбраться из самых искусных ловушек, полностью потерял ориентацию от ее поцелуя.
Талли не имела понятия, как все это произошло. В одно мгновение она мчалась вдоль изгороди в поисках Брута, а в следующее она оказалась в его руках, в его объятиях, переплетаясь руками и ногами с человеком, которого она никогда и не думала найти.
О, нет, не мистера Райдера, а его. Того, кого она воображала бесчисленное множество часов.
Бесшабашного дьявола, который не станет церемониться, не будет ждать, пока они окажутся на ступенях перед священником, чтобы взять то, что он желает.
Мужчину, который схватит ее в объятия и сделает ее своей без всяких колебаний.
Даже без слов «с вашего позволения, миледи».
И не важно, что Талли воображала себе этот момент чаще, чем готова была признаться, но в своих невинных мыслях она никогда не представляла его подобным образом.
О, небеса, но когда он заглянул в ее глаза, и она увидела пылающее неистовое желание, конфликт в его темном, мрачном взгляде, ей захотелось раскрыть все секреты, которыми он обладает.
Этот человек превратился из скучного, нелепого кузена ее зятя в самого желанного мужчину в Англии.
Какого только можно себе представить.
Поцелуй меня, молча внушала ему Талли. Поцелуй меня прежде, чем этот момент закончится.
И он так и сделал, к ее вящему удовольствию и трепету, к ее абсолютной панике, которая уступила дорогу страстному огню в тот же момент, когда его губы коснулись ее губ.
Она пропала и остальное неважно.
Ни Фелисити и ее неустанное сводничество. Ни Пиппин и «тетушка Минти» и все их проблемы.
Имел значение только этот мужчина, и Талли хотелось, чтобы его поцелуй никогда не кончался, потому что он пробудил в ней новый мир неизведанной страсти.
Когда его твердые, упругие губы накрыли ее рот и его язык дразнил ее собственный, она ощутила себя раскрытой, приведенной в состояние необычайной настороженности. Ее тело пробудилось к жизни, выражая вслух все те желания, которые она так долго держала в узде.
О, Боже правый, если он целует ее губы, гладит волосы, так почему же ее бедра начали дрожать, а тело внизу так напряглось?
