Текст книги "Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира"

Автор книги: Элис Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 89 страниц)

Хоуи, который впитал значительную часть энергии своей матери, вышел из-под ее покровительства в тот момент, когда слава отца стала сказываться и на его жизни. В 1989 году он стал председателем совета директоров Nebraska Ethanol Authority & Development. Благодаря этому посту он подружился с Марти Андреасом, исполнительным директором Archer Daniels Midland, крупной сельскохозяйственной компании Иллинойса, занимавшейся производством этанола. Марти Андреас был племянником CEO ADM Дуэйна Андреаса, который, в свою очередь, вместе с Уорреном входил в совет директоров Salomon. Через два года 36-летний Хоуи стал самым молодым членом совета директоров ADM.

Во время уотергейтского скандала Дуэйну Андреасу были предъявлены обвинения в незаконном финансировании политических кампаний, но он был оправдан. Он постоянно делал огромные и часто сомнительные пожертвования в пользу политиков обеих партий, а Конгресс принимал законы о налоговых субсидиях на производство этанола, что было очень выгодно для ADM. Убеждение Баффета в том, что богатые люди и крупные компании не должны оказывать влияние на политиков, резко противоречило тому, что делала ADM.

Через полгода после того, как Хоуи вступил в совет директоров, Андреас поручил ему работу в PR-отделе. У Хоуи не было опыта нив этих, ни в финансовых делах, хотя и имелось «врожденное чутье» в отношении денег и бизнеса, что из всех отпрысков Баффета делало его самым похожим на отца. На школьной благотворительной ярмарке по продаже выпечки он стоял у кассы. Когда ему протягивали пять долларов за кекс ценой в 50 центов, он отвечал: «У меня нет сдачи». «Так деньги и делаются», – объяснил он директору школы и весь день отказывался давать сдачу²¹. Он был изворотлив, когда дело доходило до обсуждения с отцом его работы в ADM. Он не принимал ничего как данность, а пытался вникнуть в суть происходящего. «Что будет с пожертвованиями, которые я могу сейчас делать через фонд Sherwood, если я соглашусь на эту работу?» – спросил он. Баффет сказал, что не стал бы отказываться. «Окей, – сказал Хоуи, озабоченный тем, что офисная работа скажется на его талии. – А как быть с соглашением об аренде фермы?» Баффет согласился перейти с фиксированной на плавающую процентную ставку, разрешив Хоуи платить 7 процентов текущей цены фермы*. После обсуждения еще пары вопросов Хоуи согласился переехать в Декатур, где располагалась штаб-квартира ADM. Ему поручили работу с аналитиками²².

Формально роль Хоуи в ADM никак не была связана с его фамилией и репутацией его отца как образца корпоративной этики. Если бы он подозревал о наличии подобной связи, то вряд ли согласился бы на эту работу. Его компетентность в вопросах производства этанола делала работу приятной. Отец воспитал в сыне презрение к особым привилегиям. Хотя уже многие годы разные люди пытались использовать его из-за богатства отца, Хоуи проявлял удивительную наивность в отношении большой корпорации. Ему не показалось странным то, что большая компания сразу принимает его в члены совета директоров и назначает представителем по связям с общественностью.

Баффет, который никогда бы не инвестировал в такую компанию, как ADM, и никогда не нанял бы человека, смешивающего бизнес и политику, как это делал Андреас, не отговаривал сына от работы в совете директоров компании, сильно зависевшей от правительства. Нетипичная для него немногословность много говорит о желании Баффета сделать так, чтобы сын приобрел собственный опыт в бизнесе и хотя бы в какой-то степени пошел по его стопам.

Как рассказывал Хоуи, Андреас был жестким, требовательным и давал ему задания типа покупки мучных мельниц в Мексике или работы над Североамериканским соглашением по свободной торговле**. Но Хоуи оставался тем же человеком, что и прежде, – с адреналином в крови, почти болезненно честным и ранимым. Он все еще удивлял членов семьи, выпрыгивая, к примеру, из ванной в костюме гориллы²³. Он писал матери трогательные до слез письма. Его офис напоминал спальню тинейджера – игрушечные грузовики с логотипами ADM и Coca-Cola, бутылки колы, игравшие гимн компании²⁴. И все же у него было ощущение, что за короткое время он приобретет знания и опыт, ради которых в бизнес-школе ему пришлось бы учиться годами.

В 1992 году Баффет пригласил Хоуи в совет директоров Berkshire Hathaway, сказав, что сын станет после его смерти неисполнительным директором. У Хоуи по-прежнему было мало опыта в бизнесе, он не окончил колледж и больше интересовался сельским хозяйством, чем инвестициями. Но его резюме уже выглядело вполне достойно. Поскольку Баффет был крупнейшим акционером практически семейной корпорации, он имел право на такое назначение и обосновал его тем, что после его ухода Хоуи сможет сохранить корпоративную культуру. Он видел, что сын повзрослел и стал достаточно принципиальным человеком.

Тем не менее Баффету (вследствие решения о назначении относительно не проверенного делом сына председателем Berkshire Hathaway после своей смерти) припомнили все его многолетние заявления по поводу «божественного права лона», династического богатства, преимуществ, которые дают богатые родители, а не компетентность в делах. Кроме того, было не совсем понятно, какие образом Хоуи как председатель правления сработается с новым CEO. Все говорило о том, что Баффет после своей смерти не хочет концентрировать власть в одних руках. Это могло (хотя и не обязательно) ослабить потенциал Berkshire, но в любом случае позволяло оградить компанию от угрозы «институционального императива», который Баффет рассматривал как главную угрозу для Berkshire. Он хотел сохранять контроль и из могилы, и назначение сына стало первым шагом в этом направлении.

Вторым шагом стало назначение в совет директоров фонда Сьюзи-младшей, а затем и Питера, причем предполагалось, что дочь возглавит фонд после смерти матери. Все были уверены, что Сьюзи-старшая умрет позже Уоррена. Как и про многие другие вещи, он говорил про фонд: «Большая Сьюзи позаботится об этом». Предполагалось, что Сьюзи-младшая возьмет на себя эти обязанности на многие годы. Баффет все больше рассчитывал на ее помощь и в других областях. Она как эксперт в области филантропии играла активную роль в организации социальной и гражданской жизни отца в Омахе. Она повсюду искала побитую градом машину, достаточно недорогую, чтобы она устроила Баффета. Она помогала ему найти добровольцев для первого Omaha Classic – благотворительного турнира по гольфу, в котором участвовали бы CEO и знаменитости²⁵. С ростом известности отца Сьюзи-младшая стала все чаще сопровождать его на встречах с новыми людьми, потому что Кей Грэхем, которой уже было за 70, не могла справиться с этой задачей. Астрид лишь иногда присутствовала на мероприятиях, занималась безвозмездной работой в зоопарке, но не горела желанием быть членом комитетов или председательствовать на собраниях и встречах. По сравнению с другими с ростом популярности Баффета жизнь Астрид мало изменилась. Ее спокойное течение лишь иногда прерывал случайный зевака у дверей дома.

Питер тоже сохранял рассудительность, хотя популярность отца кружила над ним как ястреб. Он переехал в Милуоки, где располагался офис его звукозаписывающей компании. Вместе с Мэри они купили роскошный дом, часть которого использовали как студию. Жилище сына Уоррена Баффета привлекло внимание прессы, так что Питер внезапно превратился в члена семьи, который своим показным шиком оскорбил и подвел отца. Брак оказался неудачным, и в мае 1991 года, незадолго до начала проблем в Salomon, он разошелся с Мэри. С тех пор ему постоянно приходилось заниматься делами, связанными с разводом. Отец, имевший большой опыт наблюдения за бракоразводными процессами друзей и членов семьи, ко всему относился с пониманием. После развода Питер формально удочерил своих приемных дочерей-двойняшек – Эрику и Николь. В отличие от Сьюзи-старшей, считавшей девочек внучками, Баффет был более сдержан в отношении к ним. Оглядываясь назад, можно сказать, что он считал удочерение новой постматримониальной связью между Питером и его бывшей женой. Связью, к которой сам он не хотел иметь отношения.

Для Питера, интроверта по натуре, крах брака стал откровением. После стольких лет пребывания в тени других он начал много работать, чтобы наконец заявить о себе по-настоящему. Даже в тяжелое время разрыва с Мэри его карьера прогрессировала. Он выпустил несколько сольных альбомов в стиле нью-эйдж. После знакомства с бестселлером «Сын утренней звезды» о битве на реке Литтл-Бигхорн⁴³¹ в его музыке стали появляться индейские мотивы, так соответствующие его индивидуальности. В результате ему поручили написать музыку к сцене танца огня в фильме «Танцы с волками»⁴³², а потом он исполнил ее вживую на премьере. Затем Питер писал саундтрек к фильму «Алая буква»⁴³³ и мини-сериалам канала CBS. Кроме того, он начал подготовку мультимедийного шоу, посвященного утрате и возврату культуры коренных народов Америки.

Питер был уважаем, но не знаменит. У него было много предложений, но он не имел статуса звезды. Для мира музыки имя «Баффет» не имело никакого значения. Отец очень гордился его работой. Однако занятия искусством, не сопровождаемые славой и коммерческим успехом, интересовали Уоррена так же мало, как страсть отца к бизнесу и инвестициям интересовали Питера. Их миры не соприкасались. Хотя, как ни странно, они были особенно похожи друг на друга. У обоих была страсть к любимому делу, которому они посвятили себя с детства. И оба были настолько увлечены этим делом, что считали, что их жены должны служить исключительно проводниками, связывающими их с внешним миром.

* ^{432 432}

Теперь у Баффета фактически появился и третий сын – Билл Гейтс.

Поначалу эти отношения, по словам Гейтса, выглядели как «взрослый Уоррен и я – ребенок». Постепенно это переросло в «эй, мы оба изучаем одно и то же в одно и то же время»²⁶. Мангер часто связывал успех Баффета с тем фактом, что Уоррен был «машиной по изучению». Хотя он не собирался изучать программирование, а Гейтс, в свою очередь, статистику бизнеса за последние 70 лет, у них были похожие склад ума и интересы – это их объединяло. А еще у них была одинаковая по силе энергетика. Баффет обучал Гейтса основам инвестирования и выступал в роли резонатора для размышлений Гейтса о своем бизнесе. Больше всего Гейтса поражало умение Баффета мыслить моделями. Баффету очень хотелось поделиться с Гейтсом мыслями о том, что делает бизнес успешным, а Гейтсу, в свою очередь, слушать его.

Если бы Баффет нашел новые интересные предприятия, он бы их все купил. Он не переставал искать такой бизнес. Но город, где жили Суперинвесторы из Грэхем-тауна и Доддсвилля, становился перенаселенным. Уолл-стрит не мог уже оставаться в своих рамках. Интересных возможностей представлялось все меньше. У Баффета появилось больше свободного времени, и он сделал свою жизнь более сбалансированной. Он уже не кидался читать American Banker во время званых обедов, ему нравилось общение с другими людьми. Он по-прежнему был сконцентрирован в первую очередь на бизнесе, но в течение 90-х годов сделки становились все более крупными и заключались все реже и реже. У него появились новые интересы. Общение с друзьями, социальные приоритеты, путешествия стали для Баффета не менее важными, чем процветание Berkshire.

В свободное время ему теперь хотелось играть в бридж. Он играл в эту игру уже 50 лет, но когда ему пришлось жить в Нью-Йорке, разрешая проблемы Salomon, он

* Исторический драматический фильм Кевина Костнера (1990), посвященный адаптации белого офицера в индейском племени.

Фильм 1995 года по мотивам легендарного произведения Натаниэля Готорна, рассказывающий об истории запретной любви. В качестве эмблемы позора на грудь главной героине была нашита алая буква А (адюльтер).

стал относиться к этой карточной игре более серьезно. Однажды в 1993 году он вместе с Джорджем Гиллеспи даже принимал участие в турнире, проходившем одновременно в разных странах. Тогда же он встретил Шэрон Осберг, которая была партнером по игре Кэрол Лумис.

Осберг выросла с колодой карт в руках. Она была бывшим компьютерным программистом и начала играть в бридж в колледже. К моменту, когда Шэрон основала интернет-компанию Wells Fargo, она выиграла уже два командных мировых чемпионата. В момент знакомства она была миниатюрной привлекательной брюнеткой сорока пяти лет.

«В следующий раз, когда она будет ехать через страну, – попросил Баффет Лумис, – сделайте так, чтобы она остановилась в Омахе. Попросите ее позвонить мне».

«Где это – Омаха?» – спросила Осберг. Ей потребовалось три дня, чтобы набраться смелости и позвонить. Она «была напугана до смерти, потому что никогда прежде не разговаривала с живой легендой»²⁷.

В Омаху Осберг, жившая в Сан-Франциско, отправилась примерно через неделю. «Мне никогда не было так страшно, у меня перехватывало дыхание», – рассказывала она. Новый секретарь Баффета Дебби Босанек провела ее в святая святых. Баффет встретил ее, достав из стола три игральные кости. Они были покрыты нечетными числами – 17, 21 и 0. «Вы можете смотреть на них сколько хотите, – сказал Баффет. – Потом выберите одну, а я возьму другую, мы их бросим и посмотрим, кто выиграл». Осберг уставилась на кости. Она была в таком напряжении, что цифры в глазах расплывались. После нескольких минут молчания Баффет сказал: «Хорошо, давайте просто бросим кости». Через три минуты он заставил Осберг ползать на коленях, кидая игральные кости на полу его кабинета. Это растопило лед.

Секрет «нетранзитивных» игральных костей заключался в том, что одна кость всегда могла быть побеждена другой. Это напоминало игру «Камень-ножницы-бумага», но отличие было в том, что игроки делали свой ход один за другим, а не одновременно⁴. Тот, кто бросал первым, автоматически проигрывал, потому что второй игрок мог выбрать себе подходящую кость, которая делала его победителем. Секрет игры раскрыли Билл Гейтс и философ Сол Крипке, но никто другой об этом пока не догадывался⁴⁴.

Потом Баффет пригласил Осберг на ужин в свой любимый стейк-хаус Gorats. Он припарковал машину напротив здания, оформленного в стиле ранчо 50-х годов. Большой голубой глобус с нарисованными черным цветом континентами подчеркивал надпись «Лучшие в мире стейки от Гората». Сидя в зале, набитом семьями, поглощавшими еду за пластиковыми столами, Осберг решила подстраховаться и сказала: «Я закажу то же самое, что и вы». Через несколько минут перед ней стояла тарелка, на которой лежал «кусок сырого мяса размером с бейсбольную перчатку». Боясь обидеть живую легенду, она съела его без остатка. Через окно машины в наступившей темноте ей показали парковку Nebraska Furniture Mart, дом, где Баффет вырос, и Borheims. Потом Баффет отвез Осберг в гостиницу – обоим надо было уезжать на следующее утро. ^{432 433}

На следующий день, когда Осберг покидала гостиницу, клерк передал ей пакет, который оставил для нее Баффет. Он заехал в гостиницу в половине пятого утра и передал ей компиляцию его ежегодных отчетов для акционеров, которую распечатал и сброшюровал⁴³². Она только что стала членом его команды.

Вскоре после этого, когда Осберг приехала в командировку в Вашингтон, он организовал ее встречу с Кей Грэхем. Она присоединилась к партии в бридж, в которой участвовали друзья Грэхем: Тиш Эслоп, вдова Стюарта Эслопа, Синтия Хелмс, жена бывшего директора ЦРУ Ричарда Хелмса, и Тинни Циммерманн, жена посла Уоррена Циммермана, который недавно был отозван из неожиданно ставшей «бывшей» Югославии. Вскоре Осберг уже останавливалась не в гостинице, а у Грэхем и регулярно играла в Вашингтоне в бридж с такими людьми, как Сандра Дэй О’Коннор⁴³³. Как-то раз она позвонила Баффету из своей гостевой спальни. «О боже, тут в ванной висит подлинник Пикассо».

«Надо же, я останавливался там лет тридцать, но никогда этого не замечал, – сказал позже Баффет про этот рисунок Пикассо. – Все, что я знаю, это что она забывает закрывать шампунь»²⁸.

Баффет начал планировать свои поездки в Нью-Йорк одновременно с приездами Осберг. Они играли в бридж в квартире Грэхем вместе с Кэрол Лумис и Джорджем Гиллеспи. «Мы нравились друг другу, – рассказывает Баффет. – Хотя она никогда в этом не признавалась. Она была поражена, насколько плохо играли все остальные». Осберг умела настолько мягко поправить Баффета, что его это не злило, а ведь он обычно избегал критиковавших его людей или до минимума сокращал общение с ними. После пары ходов она спрашивала, почему он сыграл именно этой картой. «Сейчас у нас есть возможность поучиться», – говорила она и объясняла, что ему следовало делать.

Очень быстро они стали добрыми друзьями. Осберг считала неправильным, что у Баффета есть возможность играть только тогда, когда имелись партнеры. Ему нужен был компьютер. Они несколько раз обсуждали эту тему. «Ты знаешь, я думаю, тебе действительно стоит попробовать». – «He-а, не стоит!» – «Но ты сможешь играть в бридж!» – «Вряд ли». Наконец Осберг сказала: «Но ты должен хотя бы попробовать». – «Окей, о’кей, – сказал Баффет. – Хорошо, ты приедешь в Омаху, остановишься у меня и наладишь компьютер».

1 Бридж и Осберг добились того, что было не под силу даже Биллу Гейтсу. Баффет попросил Блюмкина отправить кого-то из Furniture Mart и купить компьютер. Тот сделал остановку в городке на Среднем Западе, где Осберг играла в турнире, и отвез ее в Омаху. Они приехали к Баффету домой, Осберг познакомилась с Астрид, а потом научила Баффета пользоваться Интернетом и управлять мышкой. «Он был просто бесстрашен, – вспоминает Осберг. – Так ему хотелось играть в бридж». И только в бридж. «Просто напиши, что я должен сделать, чтобы играть в бридж, – сказал ей Баффет. Ничего другого я знать не хочу. Не пытайся объяснять мне, как эта штука работает»²⁹. Баффет изучил доступную обезьяне последовательность операций для игры через Интернет, придумал себе ник tbone и по четыре-пять вечеров в неделю ^{434 435} стал играть с Осберг (ник sharono) и другими партнерами. Перед началом партии Астрид подавала ему ужин.

Вскоре он так увлекся, что уже ничто не могло оторвать его от игры. Однажды в комнату влетела летучая мышь, которая стала хлопать крыльями перед телевизором, врезалась в стену, а потом запуталась в занавесках. «Уоррен, в комнате летучая мышь!» – закричала Астрид. Сидя в халате перед компьютером и обдумывая очередной ход, он, не отрывая глаз от экрана, сказал: «Меня это совершенно не беспокоит»³⁰. Мышь поймали сотрудники службы по борьбе с грызунами-вредителями, которых вызвала Астрид. Баффет же так и не прервал игры.

Баффет считал, что под руководством Осберг сумел улучшить свое мастерство, и теперь ему хотелось принять участие в серьезных соревнованиях. «Почему бы не начать с самого престижного?» – спросила она. Они подали заявку на участие в чемпионате мира по бриджу среди смешанных пар. Зал в Альбукерке, где проводилось соревнование, был заполнен сотнями людей, бродящих между столами для бриджа и наблюдающих за игроками. Когда в зале появились вместе самый богатый человек Америки и двукратная мировая чемпионка по бриджу, пробежал шепот – многие присутствующие сразу узнали Баффета. То, что для любителя, не имевшего рейтинга, первым в жизни официальным турниром стал чемпионат мира, было делом очень необычным. Ну а для самого Баффета – настоящим шоком.

Осберг полагала, что они вылетят из игры достаточно быстро, так что поставила главной целью получить удовольствие от самого процесса и набраться опыта. Но вместо этого Баффет сел за стол и забыл обо всем, кроме карт. Казалось, он не замечает ничего и никого вокруг себя. У него было меньше мастерства, чем у большинства участников, но он играл так спокойно, как будто сидел в своей гостиной. «С Шэрон моя защита была лучше, – рассказывал Баффет. – Ты как будто чувствуешь то, что она делает. И уверен, что все ее действия имеют смысл». Так или иначе, его заряжен-ность помогла преодолеть недочеты в игре. Осберг была поражена тем, что они вышли в финал. «Мы играли просто отлично», – рассказывала она.

Но за полтора дня беспрерывной игры Баффет совершенно обессилел и был выжат как лимон. Во время часовых перерывов ему время от времени удавалось перехватить гамбургер. Он выглядел так, как будто пробежал марафонскую дистанцию. Во время перерыва перед финалом он сказал:

– Я не смогу.

– Что? – воскликнула она.

– Я не смогу, скажи им, что меня срочно вызывают по делам бизнеса, – сказал он. И Осберг пришлось объясняться с представителями федерации.

Еще никогда никто из игроков, дошедших до финала, не отказывался от игры. Представители федерации были возмущены тем, что Уоррен Баффет принял участие в турнире, своей персоной привлек к нему особое внимание, вышел в финал, а теперь отказывается играть. «Так поступать нельзя!» – сказали они. Когда Осберг стала настаивать на своем, они в ответ стали угрожать, что лишат ее рейтинга и прав на участие в чемпионатах. «Но это не я не могу играть!» – ответила Осберг, вновь повторив фразу про срочные дела. В конце концов все согласились, что она лишь представитель Баффета, смягчились и дали паре покинуть чемпионат, не наказывая Осберг.

Естественно, Баффет попытался убедить начать играть более серьезно и Гейтса, немного интересовавшегося бриджем. Он отправил Осберг в Сиэтл, чтобы она установила компьютер в доме Билла Гейтса-старшего. Так бридж вошел и в эту семью.

До тех пор они с Биллом обычно встречались на футбольных матчах, полях для гольфа и мероприятиях Microsoft. Но их отношения стали более близкими. На пасхальный уик-энд 1993 года Билл и Мелинда обручились. По дороге из Сан-Диего Билл попросил пилота передать фальшивый прогноз погоды из Сиэтла, чтобы Мелинда подумала, что они летят домой. Она была в шоке, когда дверь самолета открылась и она увидела Уоррена и Астрид, ждущих ее на красной ковровой дорожке. Уоррен отвез их в Borsheim’s, где CEO компании Сьюзан Жак помогла выбрать обручальное кольцо.

Через девять месяцев Баффет прилетел на Гавайи на их свадьбу, организованную 1 января на поле для гольфа Four Seasons Manele Вау на острове Ланаи. Хотя у сестры Баффета Берти был на Гавайях большой дом, сам он никогда прежде не бывал на островах. Он радовался свадьбе Гейтса так, как будто женился один из его сыновей. Он считал, что, решив жениться на Мелинде Френч, Билл Гейтс принял одно из самых умных решений в своей жизни (хотя, конечно же, предпочел бы, чтобы свадьба проходила где-нибудь в Айове). Свадьба Гейтса и Мелинды совпала с семидесятилетием Чарли Мангера. Знаменитый своей верностью, Баффет никогда не бросал друзей, но, чтобы поддерживать с ними хорошие отношения, ему иногда приходилось изворачиваться. Если возникала конфликтная ситуация, он обычно разрешал ее в пользу того из друзей, кто был способен сильнее обидеться – чаще всего это означало ущемление интересов самых близких и преданных друзей, тех, кто не стал бы на него злиться и критиковать. Так отвергнутый им человек получал довольно парадоксальное утешение, потому что он оказывался более близким другом Баффета, чем тот, кому Уоррен пошел навстречу. Люди, любившие его, понимали это и не возражали.

Само собой, давнишний друг Мангер мог стерпеть от Баффета все, даже отсутствие на вечеринке по случаю семидесятилетия. Гейтс был новым другом, поэтому Уоррен выбрал свадьбу Гейтсов и привез с собой Кей Грэхем. Грэхем, которой было 76 лет, уже реже путешествовала, но все равно с удовольствием принимала участие в подобных мероприятиях. Кроме того, Гейтс только что опередил Баффета, ставшего теперь вторым номером в списке богачей Америки. В тот день, 1 января, они на пару сделали крошечный Ланаи самым богатым курортом на земле. А на вечеринку Мангера в Лос-Анджелес Уоррен отправил Сьюзи, где она спела³¹.

Сьюзи – королева на шахматной доске Уоррена – уже привыкла к подобному обхождению. Она имела собственное определение того, что ему нужно в жизни от женщин, распределила его знакомых женщин по вполне утилитарным категориям. Однажды она присутствовала на обеде в Gorat’s вместе с Уорреном, Астрид и Шэрон Осберг, с которой недавно познакомилась. Она оглядела стол и рассмотрела собравшуюся компанию. Из гарема не хватало только Кей и Кэрол Лумис. Она засмеялась: «Каждая для чего-то!» Осберг попала в категорию «женщина для бриджа». Но Сьюзи всегда недооценивала роль других и не понимала, что все друзья-женщины Уоррена относятся к нему с лояльностью Дэйзи Мэй.

Вскоре Баффет уже звонил Осберг по нескольку раз на дню, брал с собой в командировки и посвящал ее в самые секретные дела. Но, как и Астрид, она оставалась в стороне, чтобы не нарушать привычный порядок его отношений с другими женщинами, которых он всегда старался отделять друг от друга. К середине 1990-х годов мнение публики о том, как он проводит время, и то, как он проводил его в действительности, уже давно сильно разнились. Ему по-прежнему приходилось выкручиваться, как при игре в Twister⁴³⁶, чтобы никого не обидеть. Но, как и всегда, все улаживалось привычным способом – он шел навстречу тому, кто мог обидеться сильнее остальных. Скрипучее колесо получало смазку.

Шэрон, как и Астрид, была не из тех, кто «скрипел». Ее приглашали на обеды в День благодарения у Сьюзи-младшей, ее включили в состав игроков в бридж в партиях с Биллом Гейтсом. Через год, 1 января 1995 года, Билл и Мелинда отмечали первую годовщину свадьбы в своем доме в Сан-Диего. Баффет пригласил Билла, Чарли Мангера и Шэрон поиграть в бридж. Пока Сьюзи, уже привыкшая к тому, что Уоррен срывается куда-то посреди семейных мероприятий, проводила время с родными и друзьями, Гейтс, Осберг и Баффет уселись за столом для бриджа и стали ждать Мангера. Баффет, любивший все делать вовремя, заметил, что пора начинать, и не стал обращать внимания на отсутствие Мангера, видя, что других оно не особенно волнует.

Гейтс был в хорошем настроении, но, пока они болтали, Баффет стал все больше и больше раздражаться из-за того, что приходится ждать. Когда через несколько минут Мангер так и не появился, Осберг между делом предложила сыграть втроем, чтобы не скучать.

После 45 минут игры втроем Баффет, изображавший вежливого хозяина, шутивший и поддерживавший светские беседы, стал на глазах становиться беспокойнее и беспокойнее. Неожиданно он вскочил со своего кресла. «Я знаю, где он», – сказал Баффет. Он схватил телефонную трубку и позвонил в Los Angeles Country Club.

Ответивший на другом конце провода отправился на поиски и вскоре обнаружил Мангера сидящим у гриля с приятелями, как он всегда делал в выходные дни. Он собирался съесть сэндвич.

– Чем ты занимаешься, Чарли? – спросил Баффет. – Ты ведь должен играть с нами в бридж!

– Я буду буквально через несколько минут, – ответил Мангер.

Извинившись, он повесил трубку, отложил сэндвич и пошел к своей машине.

Примерно через полчаса Мангер прибыл в дом Баффетов в Эмеральд-Бей, сел

за стол, как будто ничего не случилось и он не заставил ждать Билла Гейтса полтора часа в день первой годовщины его свадьбы. Он сказал:

– С Новым годом! Давайте играть!

На несколько мгновений повисла тишина.

Потом Гейтс сказал:

– О’кей, давайте.

И они стали играть.

* ^{436 436}

Участницей проводившегося два раза в год ритуала была еще одна группа близких друзей. В сентябре 1995 года Buffet Group провела свою встречу в клубе Kildare в Дублине. Из-за присутствия Билла Гейтса (Гейтс хотел слушать каждое слово Баффета, а Баффет – стать «сиамским близнецом» Гейтса) правительство Ирландии устроило им поистине императорский прием: в аэропорту их встречали официальные лица, их охрану обеспечивали секретные агенты на вертолетах. Они обедали с президентом компании Guinness, Taoiseach и его женой, а также послом США, прошлись до Тринити-колледжа и полюбовались на Book of Kells⁴³⁷, восхищенно аплодировали скакунам на Национальном стадионе Ирландии в графстве Килдэр. Никогда, даже на приемах Кей Грэхем, их не окружала такая роскошь. В клубе Kildare, украшенном потрясающими произведениями искусства, им подавали еду, приготовленную лучшими поварами Европы.

За всем этим лоском и гламуром трудно было заметить, что члены Buffet Group, многие из которых невероятно разбогатели, практически не изменились в душе. Некоторых из них Уоррен видел всего раз в год, но оставался им преданным другом. Билл Руан оставался таким же общительным, как и раньше, рассказывал смешные истории. Уолтер Шлосс по-прежнему жил в малюсенькой квартире и акции выбирал так же, как и прежде. Стэнбеки, одни из самых богатых членов группы, по-прежнему летали только экономклассом. Сэнди Готтесман, как и раньше, ко всему относился скептически и требовал отмены каждой сделки. Том Кнэпп завершил сделку по покупке большого куска побережья острова Мэн и обосновался на Гавайях. Джек Бирн, как всегда, был переполнен энергией. Рой Толлз по-прежнему держал свои мысли при себе, лишь время от времени бросая короткие реплики. Эд Андерсон и Джоан Парсон вовсю финансировали исследования человеческой сексуальности, но Эд по-прежнему подбирал монетки на улице, только если они не были уж очень грязными. Маршалл Вайнберг все еще был неотразимым донжуаном. Лу Симпсон так хорошо умел выбирать акции, что стал одним из суперинвесторов в Доддсвилле. Кэрол Лумис заработала на акциях Berkshire достаточно, чтобы летать на личном самолете, но до сих пор не могла купить банку огурцов без того, чтобы не вспомнить, какой роскошью были огурцы в ее детстве, во время Великой депрессии³². Покончивший со строительством огромных дамб и мостов, Уолтер Скотт строил теперь огромные дома. После похода в театр Джойс Ковин по-прежнему шла (даже в снежную бурю) пешком по Бродвею и через парк к Верхнему Ист-сайду – вместо того, чтобы взять такси. Чтобы сделать Баффету приятное, Аджит Джейн, ставший членом Buffet Group, большую часть времени проводил в кабинете, с невероятной скоростью решая проблемы. Рона Олсона, которого раньше любили почти все, кто знал Баффета (за исключением судьи Брианта), теперь любил весь огромный Лос-Анджелес. Были еще Билл Скотт, Майк Голдберг, Чак Рикерсхаузер, все в той или иной степени отошедшие от дел. Билл Гейтс, во многом непохожий на других, все-таки имел схожие с ними интересы и был так же равнодушен к показухе. Что касается Кей Грэхем, то она была их единственной связью с теми слоями общества, которые приятно возбуждали, но не могли соблазнить их. «Принцесса Диана – прекрасный друг, – говорила Кей. – Она гораздо глубже, чем кажется».