Текст книги "Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира"

Автор книги: Элис Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 89 страниц)

Rockwood была для «Грэхем-Ньюман» достаточно простой. Единственными затратами были жетоны на метро, время и мыслительная энергия. Однако Уоррен видел в сделках больший потенциал, чем другие сотрудники «Грэхем-Ньюман»⁶. Он купил 222 акции Rockwood для самого себя и решил их попридержать.

Уоррен много думал над предложением Прицкера. Когда он разделил весь объем какао-бобов, принадлежавших Rockwood (а не только тех, которые были отнесены к бизнесу по производству какао-масла), на количество акций Rockwood, то объем бобов в расчете на акцию оказался на 80 фунтов больше, чем предлагал Прицкер. Соответственно, те, кто решил бы не продавать свои акции, владели бы большим объемом бобов в расчете на акцию. И не только – после продажи акций всеми желающими у компании оставался бы определенный объем бобов, в результате чего в расчете на одну акцию он оказывался еще больше.

Люди, сохранявшие у себя акции, получали прибыль за счет того, что имели долю в компании, ее оборудовании, деньгах, поступавших от клиентов и всех других направлений бизнеса, которые оставались у Rockwood после реструктуризации.

Уоррен попытался посмотреть на ситуацию с точки зрения Прицкера. Его заинтересовал следующий вопрос: если Джей Прицкер покупает компанию, то какой смысл был для него в продаже акций? Математические расчеты показывали, что особого смысла в этой операции не было. Видимо, у Прицкера были свои расчеты.

Уоррен рассматривал акции как небольшие кусочки бизнеса. Если в обращении оставалось меньше акций, то каждый кусочек автоматически становился более дорогим. Разумеется, такая операция была более рискованной, чем арбитраж, – однако он сделал все необходимые расчеты, и шансы были на его стороне. Прибыль в два доллара от арбитража была легкодоступной и не содержала в себе риска. Когда цены ^{144 на какао-бобы упали, фьючерсные контракты обеспечили «Грэхем-Ньюман» достаточную защиту. Она, так же как и значительная часть акционеров, приняла предложение Прицкера.}

Однако решение попридержать акции оказалось куда более выгодным. Компании, занявшиеся арбитражем, как и «Грэхем-Ньюман», заработали по два доллара на акцию. Но акции Rockwood, торговавшиеся по 15 долларов до предложения Прицкера, подскочили до 85 долларов после истечения срока его предложения. Поэтому вместо 444 долларов на 222 акциях в результате арбитражной сделки хорошо просчитанная ставка Уоррена принесла ему невероятную сумму – около 13 000 долларов⁷.

В процессе сделки он также решил познакомиться с Джеем Прицкером. Ему было интересно пообщаться с человеком, достаточно толковым для того, чтобы понять, что сделка «принесет основные результаты позднее». Он посетил собрание акционеров компании, задал несколько вопросов и был представлен Прицкеру⁸. В то время Уоррену было двадцать пять, а Прицкеру – тридцать два года.

Единственное, что ограничивало его в этом занятии, были деньги, энергия и время. Это была тяжелая и изнурительная работа, однако он любил ее. Она ничуть не напоминала привычный для того времени метод инвестиций, при котором люди сидели в офисе и читали отчеты об исследованиях, проведенных другими людьми. Уоррен же был детективом, который проводил собственные исследования – они чем-то напоминали занятия по сбору бутылочных крышек или снятие отпечатков пальцев у монашек в больнице.

Для своей детективной работы он пользовался сборниками Moody’s Manual по направлениям промышленности, банков и финансов, а также предприятий коммунального хозяйства. Достаточно часто он посещал офисы Moody’s или Standard & Poor. «Я был единственным человеком со стороны, который когда-либо заходил к ним. Они даже не спрашивали меня, являюсь ли я их клиентом. Я мог легко получить данные за последние 40, а то и 50 лет. У них не было копировальных аппаратов, поэтому я просто сидел в их офисе и выписывал в блокнот одну цифру за другой. У них была библиотека, однако я не мог самостоятельно порыться на ее полках. Мне приходилось заказывать книги. Я просил подобрать мне информацию по компаниям типа Jersey Mortgage или Bankers Commercial, которую у них не заказывал никто и никогда. Они приносили нужные материалы, я садился и начинал выписывать цифры. Если мне нужно было получить цифры от SEC, я шел к ним в офис. Это был единственный способ добыть нужные мне данные. Если компания находилась неподалеку от нашего офиса, я порой решал встретиться с ее руководством. Я никогда не организовывал встречи заранее. Однако часто мне удавалось сделать так, как я планировал».

Одним из любимых источников Уоррена был еженедельный бюллетень Pink Sheets, который печатался на розовой бумаге и содержал информацию об акциях компаний, настолько небольших, что они даже не котировались на фондовой бирже. Другим источником был справочник National Quotation, выходивший каждые шесть месяцев и описывавший акции компаний, столь маленьких, что они не упоминались даже в Pink Sheets. Через его сито проходили все компании, вне зависимости от размеров или объема доступной информации. «Я просеивал информацию об огромном количестве компаний и порой находил одну или две безумно дешевые, в которые мог без проблем инвестировать 10 или 15 тысяч долларов».

Уоррен не испытывал при этом особой гордости. Напротив, он считал за честь заимствовать идеи у Грэхема, Прицкера или любого другого полезного источника. Он называл этот процесс «ездой на фалдах», и ему было совершенно не важно, кажется ли та или иная идея яркой или, напротив, слишком обыденной. Как-то раз он приступил к изучению компании, подсказанной ему Грэхемом и носившей название Union Street Railway¹⁴⁶. Это была автобусная компания, находившаяся в Нью-Бедфорде. Ее акции продавались с большой скидкой по отношению к величине чистых активов.

«Компания владела 160 автобусами и небольшим парком развлечений. Я начал покупать их акции, потому что они владели 800 тысячами долларов в виде казначейских облигаций, парой сотен тысяч долларов в виде наличности, а также автобусными билетами на сумму 96 тысяч долларов. Это составляло в совокупности около миллиона долларов, или примерно 60 долларов в расчете на акцию. Когда я приступил к покупке акций, они торговались примерно по 30-35 долларов». Иными словами, компания продавалась за половину денежных средств, лежащих у нее в банке. Покупка акций в данном случае напоминала игру на автомате, вложив в который 50 центов, ты гарантированно получал доллар.

Разумеется, в данных условиях компания пыталась выкупить свои акции. Для этого она поместила объявление в местной газете Нью-Бедфорда, приглашавшее акционеров продать ей акции, находившиеся у них на руках. Уоррен, столкнувшись с конкуренцией, разместил в газете свое объявление: «Если вы хотите продать свои акции, пишите Уоррену Баффету по такому-то адресу». «Затем, так как это было предприятие общественного транспорта, мне не составило труда получить список основных акционеров от администрации общественных работ Массачусетса. И я приступил к поиску акций. А кроме того, я захотел познакомиться с Марком Даффом, управлявшим компанией».

Встречи с руководством компаний были типичным шагом для Уоррена. Он пользовался встречами с руководством для того, чтобы узнать о компании как можно больше. Доступ к руководству облегчался его способностью очаровывать людей. Знания и ум Уоррена могли произвести впечатление даже на очень могущественных людей. Кроме того, он чувствовал, что дружелюбные отношения с руководством компании позволят ему влиять на нее и побуждать ее делать правильные вещи. Грэхем же никогда не совершал визитов к руководителям компаний и еще меньше стремился к тому, чтобы оказывать на них влияние. Он называл подобные шаги «самопомощью» и считал получение информации от руководителей компании «своего рода мошенничеством», хотя в этом не было ничего незаконного. Он чувствовал, что инвестор по определению должен быть человеком со стороны, который обязан скорее противостоять руководству, чем стоять с ним бок о бок. Грэхем хотел находиться на одном и том же уровне со всеми другими инвесторами и использовать только общедоступную информацию⁹.

Однако Уоррен, следуя своим инстинктам, решил нанести визит в Union Street Railway в очередные выходные.

«Я проснулся около четырех часов утра и поехал в Нью-Бедфорд. Марк Дафф оказался очень приятным и вежливым человеком. В тот момент, когда я уже собрался уходить, он вдруг сказал: “Кстати, мы размышляем над тем, чтобы распределить часть капитала в пользу акционеров”. Это означало, что компания собиралась отдать еще немного денег. Я ответил: “Это здорово”. А затем он сказал: “Возможно, вы не знаете, но по законам Массачусетса в отношении предприятий коммунального хозяйства выплаты такого рода должны быть кратны номиналу акции”. Номинал акции составлял 25 долларов, то есть выплаты в расчет на акцию должны были составлять как минимум 25 долларов. Я сказал: “Что ж, отличный старт”. Марк продолжил: “Но помните, что мы размышляем над тем, чтобы использовать коэффициент два”. Это означало, что они собирались объявить дивиденды в размере 50 долларов за акцию, которая в то время продавалась по цене 35-40 долларов». То есть, купив акцию, вы сразу же получали обратно свои деньги, а чуть позже – еще немного. Помимо этого, вы сохраняли за собой кусочек бизнеса, соответствующий количеству ваших акций.

«Даже покупая акции по 50 долларов, я все равно получал долю в компании. При этом у самой компании тоже имелась какая-то ценность. Активы автобусных компаний “прятались” в так называемых специальных резервах – земельных участках, строениях и гаражах, в которых стояли старые автобусы. И я так и не узнал, в какой степени на их решение повлияла моя поездка». Не склонный к конфликтам, Баффет достиг высокого уровня мастерства в навыке получения того, что ему было нужно, без громких просьб. Подозревая, что в определенной степени он мог оказать влияние на Даффа, Уоррен, однако, не имел полной уверенности в том, что повлиял на Даффа в принятии определенного решения. Для него было важно лишь то, что он добился требуемого результата без борьбы. На этой сделке Баффет заработал около 20 000 долларов. Кто мог предположить, что в автобусе можно найти такие большие деньги?*

За всю историю семьи Баффетов еще никто не зарабатывал 20 000 долларов на одной идее. В ценах 1955 года эта сумма в несколько раз превосходила среднюю годовую зарплату. Уоррен достиг отличного результата – он более чем умножил свои средства за несколько недель работы. Однако еще более важным для него было то, что все это он проделал без сколько-нибудь значительного риска.

* * *

Сьюзи и Уоррен никогда не обсуждали детали сделок, связанных с фьючерсами на какао-бобы или акциями автобусной компании. Деньги интересовали ее постольку, поскольку их можно было потратить на покупки. Сьюзи знала, что, даже несмотря на значительный приток средств, поступавших в небольшую квартирку в Уайт-Плейнз, Уоррен выделит ей на хозяйство достаточно небольшую сумму. Сьюзи у себя дома росла в условиях, когда ей не приходилось отслеживать каждую незначительную покупку, поэтому брак с человеком, экономившим деньги даже на покупке уцененных журналов, означал для нее совершенно иную жизнь. Она изо всех сил пыталась самостоятельно справляться с домашними заботами, но в какой-то момент несоответствие заработков Уоррена и сумм, которые он выделял ей на хозяйство, стало просто вопиющим. Однажды она в панике позвонила своей соседке Мэдлейн О’Салливан.

«Мэдлейн, случилось нечто ужасное, – сказала она. – Ты должна срочно прийти ко мне!» Мэдлейн побежала в квартиру Баффетов, где увидела Сьюзи, почти потерявшую рассудок. Она по ошибке выбросила пачку чеков на получение дивидендов, лежавшую на столе Уоррена, в трубопровод, ведший прямо к мусоросжигательной печи в подвале здания¹⁴⁷.

«Возможно, печь не работает», – сказала Мэдлейн. Они обратились к управляющему домом, который разрешил им войти в подвал. Разумеется, печь была холодной. Дамы начали копаться в куче мусора в поисках чеков, при этом Сьюзи, ломая руки, причитала: «Я не смогу посмотреть в глаза Уоррену». Когда же чеки наконец были найдены, глаза Мэдлейн расширились. Общая сумма по чекам составляла не 10 или 25 долларов, как она могла предположить, а несколько тысяч¹⁰. Баффеты, жившие в небольшой квартире в Уайт-Плейнс, понемногу становились по-настоящему богатыми людьми.

Несмотря на крики Хоуи, деньги продолжали прибывать в семью. Уоррен немного расслабился в отношении своей чековой книжки. Несмотря на свою бережливость, он был настолько восхищен Сьюзи, что давал ей все, чего та хотела. В июне они вернулись в Омаху на свадьбу его сестры Берти, которая выходила замуж за Чарли Снорфа. К тому времени Уоррен уже согласился с тем, что Сьюзи нужна помощь в домашних делах. Поэтому во время пребывания в Омахе они приступили к лихорадочным поискам помощницы по хозяйству, которая могла бы вернуться с ними в Уайт-Плейнс.

Разместив объявление в газете, они наняли молодую женщину из небольшого городка, которая, на первый взгляд, подходила для этой работы, – но ошиблись. Уоррен посадил ее на автобус и отправил обратно в Омаху; Сьюзи начала искать ей замену. Она отчаянно нуждалась в помощнице и знала, что оплата ее услуг им по силам.

* ^{147 147}

Отличные результаты работы Уоррена в «Грэхем-Ньюман» сделали его любимчиком всей компании. Бен Грэхем заинтересовался Уорреном и его добродушной и погруженной в семейные заботы женой. Когда родился Хоуи, Грэхем подарил Баффетам кинокамеру и проектор, время от времени показывался у них дома с игрушечным мишкой для их сына¹¹. Пару раз, когда Грэхем со своей женой Эсти приглашали Баффетов на ужин, он замечал, как Уоррен смотрит на Сьюзи во все глаза и как часто эта парочка держится за руки. Однако также он заметил, что Уоррен не особенно пытается расположить к себе жену и что Сьюзи были бы приятны романтические жесты с его стороны, хотя бы время от времени¹². Когда Сьюзи как-то мимоходом заметила, что Уоррен не танцует, Грэхем оставил на столе Уоррена подарочный сертификат в танцевальную студию Артура Мюррея в Уайт-Плейнс, в которой эту новую для себя науку осваивал и сам Грэхем. Через некоторое время Грэхем поинтересовался у сотрудников студии, и оказалось, что его протеже так и не воспользовался подарочным сертификатом. Грэхем упомянул об этом в разговоре с Уорреном и предложил ему все-таки попробовать. Оказавшись на крючке, Уоррен сходил на три занятия вместе со Сьюзи, но затем сдался. Он так никогда и не научился танцевать¹³.

Однако это никак не повлияло на его быструю карьеру в «Грэхем-Ньюман». С начала его работы прошло уже восемнадцать месяцев, и Бен Грэхем вместе с Джерри Ньюманом все чаще относились к Уоррену как к потенциальному партнеру. Помимо прочего, это выражалось в значительном количестве времени, которое они и их семьи проводили вместе. К середине 1955 года даже желчный Джерри Ньюман снизошел до того, чтобы пригласить Баффетов на «пикник» в «Медоупонд» – особняк Ньюманов в Льюисборо. Сьюзи для такого случая выбрала соответствующую одежду. Однако, прибыв на место «пикника», она увидела, что другие женщины одеты в парадные платья с жемчужными ожерельями. И хотя Баффеты чувствовали себя на этом мероприятии настоящими деревенщинами, даже это досадное недоразумение никак не повлияло на позиции Уоррена в компании.

Уолтера Шлосса на такие мероприятия не приглашали. Он намертво застрял в статусе подмастерья, который никогда не дорастет до партнерства в компании. Джерри Ньюман, редко заботившийся о том, чтобы проявлять доброту по отношению к кому-либо, относился к Шлоссу с привычным для себя презрением. Поэтому Шлосс, взрослый женатый человек с двумя детьми, решил пойти своим путем. Ему потребовалось некоторое время для того, чтобы собраться с духом и сообщить об этому Грэхему¹⁴, однако уже к концу 1955 года Шлосс запустил свое собственное инвестиционное партнерство с капиталом в 100 000 долларов, собранных у нескольких партнеров, чьи имена, по выражению Баффета, «были взяты будто из списка для переклички¹⁴⁸ на Эллис-Айленд»¹⁵.

Баффет был уверен, что Шлоссу удастся успешно применять методы Грэхема, и уважал его за мужество, требовавшееся для открытия своего дела. И хотя он беспокоился о том, что «Большой Уолтер» начинает бизнес с небольшим капиталом, которого может оказаться недостаточно для содержания семьи^{149 150}, Баффет не вложил в компанию Шлосса ни цента, точно так же как он не инвестировал и в компанию «Грэхем-Ньюман». Невозможно было представить, чтобы Уоррен Баффет позволил кому-то другому управлять его инвестициями.

Однако ему удалось найти кое-кого на замену Шлоссу. На официальном обеде в компании Blythe and Company на Уолл-стрит Баффет познакомился с Томом Нэп-пом¹⁵¹. Нэпп был старше Уоррена на десять лет. Этот высокий темноволосый человек приятной внешности и с отличным чувством юмора когда-то посетил вечерние занятия Дэвида Додда и очень увлекся его предметом. Осознав это, Нэпп моментально перешел от занятий химией к изучению бизнеса как основной учебной специализации. Грэхем нанял Нэппа, который оказался вторым неевреем в компании. «Помню, как сказал Джерри Ньюману: “С этими гоями всегда так – нанимаешь одного, и они постепенно захватывают все место”», – вспоминает Баффет.

К тому времени, как Нэпп обосновался за столом, ранее принадлежавшим Шлоссу и стоявшим рядом со столом Баффета, Уоррен начал узнавать чуть больше о личной стороне жизни Грэхема. Нэпп прошел свою «инициацию», когда Грэхем пригласил его послушать речь, с которой он собирался выступить в New School for Social Research. Оказавшись на месте проведения встречи, Нэпп обнаружил, что ему предстоит сидеть за одним столом с шестью женщинами. «Пока Бен говорил, – вспоминает Нэпп, – я заметил, что каждая из женщин за столом проявляла признаки влюбленности в него. Казалось, что они не испытывают ревности по отношению друг к другу, а кроме того, складывалось впечатление, что все они знают его очень и очень хорошо»¹⁶.

На самом деле к началу 1956 года Грэхему наскучило инвестирование. Его другие интересы – женщины, классическая литература и изобразительное искусство – начали притягивать его настолько сильно, что он собрался покинуть компанию. Как-то раз, когда Нэпп отсутствовал на рабочем месте, секретарь привела долговязого молодого человека. Нависнув над столом Уоррена, корпевшего над заполнением форм, молодой человек представился как Эд Андерсон, химик (подобно Нэппу) и непрофессиональный инвестор. Он работал в лаборатории Ливермор в Комиссии штата Калифорния по атомной энергии, а в свободное время занимался изучением рынка. Он прочитал книгу «Разумный инвестор», наполненную примерами историй с недорогими акциями, и проникся ее содержанием. «О боже! – думал он. – Это не может быть правдой. Каким образом можно покупать все эти компании за цену меньшую, чем суммы денег на ее банковских счетах?»¹⁷

Заинтригованный Андерсон принялся «кататься на фалдах Грэхема». После покупки одной акции «Грэхем-Ньюман» он начал получать квартальную отчетность компании, вычислять, какие шаги предпринимал Грэхем, а затем покупать те же акции, что и он. Грэхем никогда не выступал против таких действий; ему нравилось, когда люди учились у него и ему подражали.

Андерсон пришел в компанию потому, что размышлял о покупке еще одной акции «Грэхем-Ньюман», однако заметил некую странность и хотел с ней разобраться. Грэхем купил достаточно большое количество акций American Telephone & Telegraph. Покупку именно такого рода акций ожидать от Грэхема было сложно – акции оценивались по справедливой цене, их покупали многие, информация о компании была повсеместно доступна, а во владении ею не было ни риска, ни потенциала. «Что происходит?» – спросил Андерсон у Уоррена.

Уоррен на секунду задумался. Его впечатлило, что химик, не имевший делового опыта, обладал достаточным чутьем, чтобы понять, что покупка AT&T нарушает привычный ход событий. Многие думали, что бизнес представляет собой некое священнодействие, заниматься которым могут лишь специально обученные люди. Поразмыслив, он ответил Андерсону: «Возможно, сейчас не лучшее время для покупки чего-то еще»¹⁸. Они поболтали еще немного и расстались по-дружески с намерением продолжить знакомство. Уоррен в то время был очень счастлив, что его друг Шлосс пошел своей дорогой. Наблюдая за тем, как развивается деятельность компании, и держа ушки на макушке, он уже давно вычислил, что Грэхем планирует ликвидировать партнерство.

Карьера Бена Грэхема подходила к концу. Ему было шестьдесят два года, и рынок уже давно прошел прежний пик, достигнутый в 1929 году⁴. Нынешние его объемы заставляли Грэхема нервничать. На протяжении двадцати лет ему удавалось переигрывать рынок в среднем на 2,5%¹⁹. Грэхем хотел уйти в отставку, уехать в Калифорнию и наслаждаться жизнью. Джерри Ньюман также решил уйти в отставку, однако его сын Микки планировал остаться в компании. Весной 1956 года Грэхем ^{148 отправил уведомление об отставке своим партнерам. Однако перед этим он предложил Уоррену стать старшим партнером фирмы. То, что он сделал такой выбор с учетом как возраста, так и опыта Уоррена, показывает, насколько ценным за такое короткое время смог стать Баффет в его глазах. Но тем не менее: «Если бы я остался, то начал бы играть роль Бена Грэхема, а Микки – роль Джерри Ньюмана. Но при этом Микки куда больше подходил для роли старшего партнера. Компания должна была бы называться “Ньюман-Баффет”», – размышляет Баффет.}

И хотя предложение было ему лестно, но в свое время он пришел в «Грэхем-Ньюман» именно для того, чтобы работать на Бена. Ему не имело смысла оставаться в компании после ухода Грэхема или мечтать о том, чтобы стать его «интеллектуальным наследником». Более того, занимаясь сделками с автобусной компанией или контрактами на какао-бобы, он постоянно думал: «Мне не нравится жить в Нью-Йорке. Я постоянно сажусь в поезд и езжу домой». Помимо прочего, его не прельщала перспектива работать с другим партнером – как минимум в роли фактически младшего партнера. И он отклонил предложение Грэхема.

Глава 22. Скрытое великолепие

Омаха • 1956-1958 годы

«У меня было около 174 000 долларов, и я собирался подать в отставку. Я арендовал дом в Омахе по адресу 5202 Underwood за 175 долларов в месяц. Мы могли прожить на 12 000 долларов в год. Мой капитал мог расти и дальше».

С позиций сегодняшнего дня многим может показаться странным, что в возрасте 26 лет Уоррен использовал выражение «подать в отставку». Может быть, в этом состоял его способ немного уменьшить ожидания. Возможно, это было связано с его мнением о капитале как деньгах, усердно работающих на то, чтобы их обладатель становился еще богаче. Человека, присматривающего за капиталом, сложно назвать работником.

С математической точки зрения, Уоррен мог «уйти в отставку» с имевшимися у него деньгами и все равно достигнуть своей цели и стать миллионером к возрасту тридцати пяти лет¹⁴⁸. С момента поступления в Колумбийский университет с 9800 долларами в кармане он добился того, что его капитал рос более чем на 61% в год. Однако он торопился, так как для достижения заветной цели ему требовался достаточно агрессивный прирост¹. Поэтому он принял решение открыть партнерство наподобие родственной «Грэхем-Ньюман» компании – хеджевого фонда Newman & Graham². Не исключено, что в отношении этого фонда он не хотел использовать слово «работа». В сущности, фонд представлял собой почти идеальный способ не иметь работы. У него не было начальника, он мог заниматься инвестированием, сидя в своем доме и предлагая друзьям и родственникам те же самые акции, которые покупал для себя. Взимая по 25 центов с каждого доллара, поступавшего от партнеров в качестве комиссии за ведение их дел, а затем реинвестируя эти комиссии в партнерство, он смог бы стать миллионером значительно быстрее. Вооруженный методом покупки акции, придуманным Беном Грэхемом, и имеющий фонд, сходный по типу с фондом Грэхема, он имел все основания считать себя богатым человеком.

Однако у его идеи была одна проблема. Уоррен совершенно не выносил критики со стороны своих партнеров в те моменты, когда курс акций начинал двигаться вниз. Он придумал решение и для этой проблемы. Он решил приглашать в партнерство только членов семьи и друзей – то есть людей, которые ему безоговорочно доверяют. 1 мая 1956 года он зарегистрировал партнерство Buffett Associates Ltd. Партнерство строилось по модели Newman & Graham³, и в него входило семь партнеров.

Док Томпсон внес 25 000 долларов. «Док Томпсон был отличным парнем, готовым отдать мне все, что у него было. Я был его любимцем». Дорис, сестра Уоррена, и ее муж Трумэн Вуд внесли 10 000 долларов. Его тетушка Элис Баффет внесла 35 000 долларов. «Я и раньше работал с деньгами других инвесторов, но теперь я стал доверенным лицом для людей, которые были для меня крайне важны. Все они поверили в меня. Я никогда не взял бы деньги у тетушки Элис, или сестры, или тестя, если бы думал, что смогу потерять их. В тот момент я не допускал мысли, что могу потерять эти деньги в будущем, невзирая на какие бы то ни было обстоятельства».

К тому моменту у Уоррена уже было создано отдельное партнерство с отцом, а у его сестры Берти и ее мужа не было денег, которые они могли бы инвестировать. Поэтому четвертым партнером стал его сосед по комнате в Уортоне Чак Питерсон, внесший 5000 долларов. Если не принимать во внимание его отношения к Элу Джолсону, он, как бывший сосед Уоррена, знал все и о мозгах Уоррена, и о его финансовой зрелости. Чак был в числе первых людей, начавших пользоваться рекомендациями Баффета. Тот стал покупать для него акции еще до своего переезда в Нью-Йорк. «Я достаточно быстро понял, насколько он профессионален, честен и способен, – говорит Чак. – Я был готов верить ему до тех пор, пока кто-то не убедит меня в обратном»⁴. Пятым партнером Уоррена была мать Питерсона – Элизабет, инвестировавшая в партнерство 25 000 долларов из денег, которые она унаследовала от своего мужа, скончавшегося за год до этого.

Шестой – Дэн Монен, тихий, коренастый, темноволосый молодой человек, с которым Уоррен много общался в детстве, выкапывал вместе с ним одуванчики в саду Эрнеста Баффета. Теперь он работал на Уоррена как адвокат. Денег у него было немного, но он инвестировал столько, сколько смог, – 5000 долларов.

Сам Уоррен был седьмым партнером. Он инвестировал всего 100 долларов. Оставшаяся часть его доли финансировалась за счет будущих комиссионных, которые он должен был получить за управление фондами партнерства. «В сущности, управляя средствами партнерства, я получал определенный финансовый рычаг. Я наполнял партнерство идеями, но не капиталом». На самом деле в соответствии с принятыми в стране стандартами считалось, что комиссионные Уоррена теоретически представляют собой финансовый капитал, который он реинвестировал в компанию. Однако Уоррен рассматривал партнерство как машину для работы со сложными процентами – если в нее попадали деньги, он не собирался «вытаскивать» их из бизнеса. Соответственно, ему были нужны еще 12 000 долларов в год, на которые его семья могла бы жить. Для этого он занялся отдельными инвестициями.

Он разработал особую формулу для расчетов со своими партнерами. «Я получал половину от сумм, превышавших 4%-ный порог, а также компенсировал четверть расходов при убытках. Поэтому, если инвестиции выходили “в ноль”, я терял деньги. А моя ответственность по компенсации потерь не была ограничена размером моего капитала. Она вообще не имела пределов»⁵.

В то время Уоррен уже управлял деньгами Энн Готтштальдт и Кэтрин Элберфельд, матери и тетки его друга по Колумбийскому университету Фреда Кулкена. Уезжая в Европу за год до этого, Фред попросил Уоррена присмотреть за деньгами матери и тетушки⁶. Уоррен инвестировал их средства с крайней осторожностью, ограничиваясь правительственными облигациями и применяя для этих инвестиций другую, более скромную комиссию.

Он, конечно, мог пригласить Готтштальдт и Элберфельд в партнерство, однако чувствовал, что было бы несправедливым взимать с них большую комиссию по сравнению с той, которую они уже платили. С другой стороны, если партнерство было столь надежным делом, как ему казалось, он лишал их отличной возможности заработать. Если бы с инвестициями что-то пошло не так, его сестра, тетушка и Док Томпсон никогда бы не обвинили его. Но насчет остальных партнеров он не был столь же уверен.

Действия в качестве доверенного лица означали для Уоррена, что любая ответственность, которую он принимает на себя, является неограниченной. Для того чтобы сразу договориться об основных правилах, он созвал первое официальное собрание Buffett Associates в тот же день, когда партнерство было зарегистрировано. Чак зарезервировал зал в Omaha Club – пожалуй, это было лучшее место в городе для конфиденциальных бесед. Уоррен намеревался четко определить и ограничить свои обязанности в рамках партнерства – и при этом совершенно не собирался брать на себя обязательство оплачивать ужин за всех участников собрания. Поэтому он попросил Чака передать всем партнерам, что каждый должен будет платить за себя⁷. Затем он воспользовался ужином как возможностью поговорить не только об основных правилах партнерства, но и о фондовом рынке как таковом. Он уже воспринимал партнерство как своего рода упражнение в преподавании.

Партнеры быстро разделились на два лагеря – трезвенников и всех остальных. Сидевший на одном конце стола Док Томпсон мягко и по-отечески предложил другой фракции убираться к черту. Однако место проповедника в тот вечер твердо занял Уоррен. Присутствовавшие собрались для того, чтобы слушать его, а не кого-то еще.

«Я начал свое выступление с презентации соглашения с инвесторами, которое должно было оставаться в целом неизменным по мере развития бизнеса. Такое соглашение могло бы стать базой для эффективной деятельности. Оно являло собой один из самых простых документов, который я только мог когда-либо представить.

Я поделился с ними несколькими основными правилами. Рассказал о том, что я могу сделать. Затем о том, чего не могу. Затем поделился с ними несколькими вещами, относительно которых не был уверен, смогу ли я их сделать. Далее рассказал им о том, каким образом буду оценивать свою деятельность. Моя презентация была достаточно короткой. Я сказал им: “Если вы чувствуете, что вам что-то не нравится, то вам не следует вступать в партнерство, так как я не хочу, чтобы вы чувствовали себя несчастными, когда я буду счастлив, и наоборот”»⁸.