Текст книги "Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира"

Автор книги: Элис Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 89 страниц)

Достаточно быстро финансовые менеджеры перестали думать о том, что играют в рулетку с деньгами своих клиентов, и начали активно включать мусорные облигации с высокими купонными выплатами в их портфели. Достаточно быстро выпуск мусорных облигаций превратился в уважаемое дело. Захват сильных компаний теперь мог осуществляться с помощью выпуска мусорных облигаций, в результате чего прежде нормальные балансовые отчеты становились похожими на швейцарский сыр, испещренный дырками долговых обязательств. Корпоративные рейдеры, вооруженные мусорными облигациями, осуществляли недружественные поглощения, цель которых заключалась в том, чтобы обобрать компанию до нитки. Их потенциальные жертвы обычно бросались к любому более или менее дружелюбному покупателю. Это позволяло заработать настолько ошеломляющие деньги, что банки перестали ждать, когда к ним обратятся клиенты, а сами вышли на охоту. Их аналитики прилежно изучали компании из рейтинга S&P 1000, примерно так же, как в свое время Баффет штудировал страницы Moody’s Manual в поисках «сигарных окурков». Оргия поглощений приковала к себе внимание общественности. Ежедневные газеты были переполнены рассказами о столкновениях эго финансовых титанов. Майкл Милкен ежегодно проводил конференцию по вопросам работы с мусорными облигациями под названием «Бал хищников»³, которая и дала название всей этой эпохе.

Баффет презирал подобные сделки, с помощью которых богатство отнималось у акционеров и передавалось менеджерам компаний и корпоративным рейдерам, которым с большой охотой и за небольшую плату помогала масса банкиров, брокеров и адвокатов³⁶⁹. «Мы не занимаемся недружественными поглощениями», – говорил он. Сделки 1980-х годов отталкивали его прежде всего из-за того, что были связаны со значительными долгами. Люди, воспитанные в годы депрессии, с предубеждением относились к чужим деньгам, прибегая к займам лишь при самом плохом сценарии развития событий. Однако в 1980-х годах финансирование с помощью долга превратилось в своего рода рычаг, то есть способ резкого повышения прибыли за счет чужих денег. Этот рычаг появился примерно в то же время, когда США начали страдать от значительного дефицита бюджета, вызванного «рейганомикой» – идеей о том, что снижение налоговых ставок позволит экономике раскачаться, а следовательно, в итоге приведет к росту налоговых поступлений. Между экономистами разгорелись яростные споры о том, способно ли снижение налоговой ставки окупить себя, и если да, то насколько. Экономика начала перегреваться из-за роста потребительских расходов, финансировавшегося за счет роста долгов. Простые американцы начали привыкать к тому, что могут позволить себе купить с помощью кредитных карт все что угодно. В итоге у них образовывалась огромная задолженность, выплатить которую они не смогли бы и за всю жизнь. Присущая эпохе депрессии бережливость сменилась новой культурой – «покупай сейчас и плати потом».

Баффет же продолжал расплачиваться реальными деньгами, а в сделках по приобретению компаний играл свою прежнюю роль благородного белого рыцаря. Одним февральским утром 1985 года (Баффет находился в Вашингтоне) ему позвонил Том Мерфи и сообщил, что только что купил телевизионную сеть АВС.

«Приезжай и посмотри, каким образом я буду за нее платить», – сказал Мерфи⁴. АВС был настоящим полем боя между корпоративными рейдерами. Компания отчаянно хотела, чтобы Мерфи спас ее путем дружественного поглощения. Так оно и произошло".

«Подумай о том, как это изменит твою жизнь», – сказал Баффет. Мерфи был набожным католиком, который никогда не тратил деньги на пустяки – теперь же перед ним открывался почти Голливуд. Баффет наверняка думал об определенной несовместимости между скромным и непубличным Мерфи и сверкающим телевизионным миром⁵, однако следующий шаг самого Баффета показал, что он и сам был не против подобных изменений. По крайней мере так могло показаться, когда он порекомендовал Мерфи пригласить в Cap Cities/ABC «инвестора-гориллу», способного защитить компанию в случае, если корпоративные рейдеры не прекратят свои набеги. Никого не удивило, что Мерфи предложил в качестве подобного инвестора самого Баффета. Последний без промедления согласился потратить 517 миллионов долларов из средств Berkshire на покупку 15 процентов Cap Cities⁶.

Спасая Cap Cities, Баффет стал участником одной из самых значительных сделок в медиаиндустрии за всю ее историю. Доля Berkshire в этой компании в шесть раз превышала объем бизнеса Nebraska Furniture Mart. Общая сумма, которую они с Мерфи заплатили за АВС, составила 3,5 миллиарда долларов⁷ – вполне неплохо для компании, боровшейся за свое существование и скатившейся в рейтингах на третье место. «Бизнес телевизионных сетей – это вам не какое-нибудь чудо», – позднее говорил Баффет⁸. При этом он уже наблюдал за развитием телевидения с самых первых ^{370 его дней и отлично представлял себе и потенциал этого бизнеса, и его способности по формированию общественного мнения. В совокупности активы компании были достаточно впечатляющими: АВС и Cap Cities владели сотней печатных изданий, двадцатью четырьмя радиостанциями, двенадцатью крупными телевизионными каналами и более чем пятьюдесятью каналами кабельного телевидения9. Баффет настолько сильно хотел приобрести Cap Cities/ABC, что ради нее готов был покинуть правление Washington Post – этого требовали указания FCC, так как одновременный контроль обоих активов мог привести к конфликту интересов компаний на телевизионном рынке4. При этом он подразумевал, что и Кей, и Дон Грэхем всегда могли обратиться к нему за советом. Тем вечером он лег в постель абсолютно счастливым человеком.}

1985 год обещал быть крайне интересным. На той же неделе, когда инвестиция, ранее произведенная Баффетом, принесла ему 332 миллиона долларов всего от одной компании – General Foods, купленной Philip Morris, – журнал Forbes рассчитал размер его состояния и включил его в список 400 богатейших людей Америки. Для вхождения в этот список тогда было достаточно иметь состояние в 150 миллионов долларов. Однако 55-летний Баффет уже был миллиардером. Людей такого достатка в стране, по версии Forbes, было всего 14. Его любимая детская книга теперь могла получить новое название – «Тысяча способов заработать миллион долларов». Никогда, даже в самых смелых детских мечтах, он не мог себе представить, что ручеек монет из автоматов для взвешивания или других его предприятий когда-нибудь превратится в такой поток.

Акции Berkshire Hathaway, изначально купленные им по 7,5 доллара, теперь торговались по 2000. Однако Баффет отказался от «сплита»⁴⁴ по акциям, считая, что в данном случае вырастет не только количество акций, но и вознаграждение брокеров, что казалось ему бессмысленным. С одной стороны, это было вполне справедливо. С другой же, подобная политика привела к тому, что Berkshire стала большим, чем партнерство или даже клуб. А высокая цена акций привлекала к Berkshire куда больше внимания, чем любые связанные с ней события.

С ростом цены акций Berkshire росла и слава Баффета. Теперь, где бы он ни появлялся, внимание других инвесторов было приковано к нему. Покупка АВС от имени Cap Cities действительно изменила его жизнь, добавив немного голливудского шика к «толчее слонов» на приемах у Кей Грэхем. Встретившая Баффета на обеде у Мерфи импресарио «мыльных опер» Агнес Никсон пригласила его поучаствовать в шоу под названием Loving. Многие CEO бежали бы от такого предложения как от чумы, боясь столь недостойного их статуса занятия, однако Баффету настолько понравилось участие в шоу, пусть и минутное, что он демонстрировал всем и каждому чек, полученный им за дебют в шоу-бизнесе. Это вполне соответствовало его натуре – Баффет обожал устраивать вечеринки с переодеваниями (можно было ожидать, что в один прекрасный день он появится на вечеринке одетым в костюм Элвиса Пресли). ^{371 372}

При этом тот же самый Баффет с удовольствием облачался в смокинг и отправлялся вместе со Сьюзи-младшей на официальный ужин к президенту Рейгану в Белый дом, где их соседями по столу были актер Сильвестр Сталлоне и модельер Донна Каран. Прилетев на вручение наград Киноакадемии вместе с Астрид – которая, против своего обыкновения, решила появиться на публике и гордо облачилась в платье из секонд-хенда, – он поужинал вместе с Долли Партон³⁷¹. Однако Баффету, который нашел Партон симпатичной и привлекательной, не удалось произвести на нее такого же впечатления, как на большинство других женщин.

На вечеринках Кей, когда она сажала его между двумя самыми высокопоставленными или интересными женщинами, Уоррен обычно достигал большего успеха. Тем не менее он так и не привык заниматься светской болтовней. Для званых обедов ему приходилось каждый раз собираться с силами, а потом преодолевать усталость и утомление.

«Вы сидите рядом с двумя людьми, которых никогда раньше не видели и которых, скорее всего, никогда не увидите в будущем. Такое соседство всегда напрягает. Приглашая на свои вечеринки Бейб Пейли³⁷², Мареллу Аньелли или принцессу Диану, Кей всегда пыталась найти в них что-то, чего не хватало ей самой. Я же совершенно не представлял, о чем могу с ними разговаривать. Разговаривать с принцессой Дианой мне было куда сложнее, чем с Долли Партон. Что можно спросить у принцессы? Как дела у Чака^{373 374 375}? Что нового в замке?».

Тем не менее к 1987 году статус миллиардера вызывал у окружающих немалое уважение. Баффет превратился в некое подобие слона, которому уже не нужно было ждать приглашения от Грэхем для того, чтобы потолкаться с подобными себе. А Грэхем перестала нуждаться в его регулярном эскорте, и их взаимное наваждение постепенно стало остывать. Ее влечение к властным мужчинам заставило возобновить долгосрочную дружбу с недавно овдовевшим, сухим, энциклопедически образованным истинным денди Робертом Макнамарой, бывшим министром обороны в администрации Кеннеди и Джонсона. Макнамара являлся одним из архитекторов стратегии «войны на истощение». Многие люди считали войну во Вьетнаме его детищем: именно он в свое время приказал изучить вопрос вовлечения правительства США в события в Юго-Восточной Азии. При его участии, в частности, было создано то самое досье Пентагона, которые позволило Грэхем и ее газете попасть во все учебники по журналистике благодаря смелому журналистскому расследованию. Вскоре Макнамара стал для Грэхем (по выражению одного из членов совета директоров) «мужем номер три». По своему обыкновению, Кей ввела его в состав правления Post. С самого начала отношения Макнамары и Баффета было сложно «назвать отношениями лучших друзей», однако постепенно их связь приобрела форму взаимоуважительного перемирия.

Баффет вполне мог управляться с людьми типа Макнамары с помощью дипломатии. Куда сильнее его начала беспокоить проблема физической безопасности, связанная с его внезапной славой. Как-то раз в Kiewit Plaza зашли два человека. Один из них размахивал хромированной репликой револьвера 45-го калибра. Его план состоял в том, чтобы похитить Баффета и удерживать его в заложниках до момента уплаты выкупа в размере 100 000 долларов. Как объяснил нападавший, эта сумма должна

была стать своего рода займом для покупки ранчо¹⁰. С проблемой справились охранники здания и полиция, а невооруженный Баффет со смехом пересказал историю Глэдис, называя своего неудавшегося похитителя Билли Бобом³⁷⁶. Он и слушать не хотел о том, чтобы нанять телохранителя, так как это ограничило бы и его частную жизнь, и свободу. Тем не менее он отдал распоряжение об установке в офисе камер для службы безопасности, а также поставил у входных дверей стокилограммового секьюрити¹¹.

Теперь ему все чаще и настойчивее начинали звонить незнакомцы, желавшие с ним пообщаться. Им была нужна всего минута его внимания... никто другой не мог им помочь... и они знали, что их предложение наверняка вызовет у Баффета интерес. Глэдис сухо просила их изложить свои просьбы в письменном виде¹². Баффет начал получать письма, адресаты которых умоляли его подарить акцию Berkshire в обмен на совет пить побольше настойки из боярышника или помочь им деньгами для создания доселе неизвестного типа мороженого. Ему писали и так: «Господин Баффет, я устал жить жизнью обычного человека. Я охвачен непреодолимым желанием быть богатым. У вас много денег – поделитесь со мной»¹³. Авторы множества писем жаловались на то, что погрязли в долгах по кредитным картам или проигрались в азартные игры¹⁴.

Баффет, известный своей любовью к коллекционированию, сохранял все эти письма до тех пор, пока они не заполнили все свободное пространство в его шкафах для бумаг. Многие из них описывали его примерно так же, как он и сам думал о себе, – он служил для других людей ролевой моделью или учителем. Однако время от времени некоторые из этих писем казались ему искренними и трогали за живое. Если он считал это полезным и располагал свободной минутой, то писал ответ человеку, погрязшему в долгах или чрезмерно увлекшемуся азартными играми. В своих письмах Баффет мягко, но требовательно настаивал, чтобы его собеседник взял ответственность за свою судьбу в свои собственные руки. Он обращался к ним как к собственным детям и предлагал, чтобы они выкроили немного времени, рассказали кредиторам о своем бедственном положении и обсудили с ним посильные способы возврата долга. Обычно его письма заканчивались небольшим монологом об опасности больших долгов, в особенности долгов по кредитным картам (роль которых в мире больших денег исполняли мусорные облигации).

* ^{376 376}

Собственные дети Баффета почти не получали от него уроков, как управляться с большими деньгами, но тем не менее научились не залезать в долги. Они знали, что в случае возникновения финансовых проблем отец окажется глух к их просьбам точно так же, как к просьбам со стороны незнакомцев. Как ни странно, он до сих пор горел желанием заключать с членами семьи пари на деньги в отношении сохранения ими оптимального веса.

Сьюзи-младшая, которой исполнилось чуть больше тридцати, со своими длинными каштановыми волосами и лицом, напоминавшим по форме сердце, могла легко сойти за 25-летнюю, но ее вес был выше нормы на несколько килограммов. Отец договорился с ней о том, что если ей удастся снизить свой вес до определенного значения, то она сможет пополнять свой гардероб за его счет без каких-либо ограничений. В сделке была единственная уловка: если бы Сьюзи в течение следующего года вновь набрала прежний вес, то ей пришлось бы компенсировать Уоррену все затраты. Сьюзи-младшая села на диету, и когда она достигла оговоренного веса, Большая Сьюзи отправила дочери по почте специальную кредитную карту с запиской «Веселись!»

Поначалу Сьюзи-младшая не осмеливалась потратить ни единого цента, впадая в испуг при одной только мысли о том, чтобы попросить отца оплатить ее счета. Но понемногу она начала привыкать к новому положению дел. В какой-то момент ее накрыло безудержное желание покупать все подряд. Впервые в своей жизни она не была ограничена в денежном смысле, поэтому постоянно ходила по магазинам – а в конце дня вываливала чеки на стол в гостиной, боясь даже предположить, сколько она потратила в общей сложности. «Боже мой!» – восклицал каждый раз ее муж Аллен, возвращаясь домой и видя на столе очередную гору чеков. После 30 дней она наконец решилась подсчитать общую сумму. Оказалось, что она потратила 47 000 долларов.

«Я боялась, что отец скоропостижно умрет, как только услышит о потраченной мной куче денег», – вспоминала она. Сьюзи-младшая начала искать себе поддержку. Определенная власть над Баффетом, конечно же, имелась и у ее матери, но Сьюзи знала, что, когда речь заходит о деньгах, куда большее влияние на Уоррена может оказать другой человек. Кей Грэхем была едва знакома с Питером, а в глазах Хоуи выглядела «совершенно недостижимой» (в ее присутствии он всегда боялся сесть не на то место или что-нибудь сломать в ее доме). Но у нее сложились тесные и приятные отношения со Сыози-младшей¹⁵. Поэтому Сьюзи позвонила Грэхем, и та согласилась прикрыть ее, если в этом появится необходимость.

«Договор есть договор», – подумал Баффет, собрался с силами и оплатил все счета. Но это событие, конечно же, ввергло его в шок, он принялся названивать своим друзьям и спрашивать их: «А что бы вы подумали, если бы ваша жена потратила столько денег на одежду?» Все его собеседники согласились с тем, что это совершенно немыслимо, а их жены втайне подумали, что ему еще повезло и Сьюзи могла бы легко потратить еще больше¹⁶.

Схожую сделку Баффет заключил и с Хоуи. В ее рамках размер арендной платы за ферму, на которой работал Хоуи, менялся в зависимости от его веса. Уоррен считал, что его сын должен весить 83 килограмма. Если вес Хоуи оказывался выше этой отметки, то он должен был платить отцу 26 процентов от всего оборота фермы. Если же ему удавалось сохранить вес на меньшей отметке, то он платил всего 22 процента. «Это была своего рода семейная версия Weight Watchers³⁷⁷, – говорил Хоуи. – И меня это совершенно не задевает. Он просто показывает мне, насколько сильно заботится о моем здоровье. Но я помню, что даже при 22 процентах он получал арендную плату несоизмеримо большую, чем любой другой владелец недвижимости в округе»¹⁷. Таким образом, Уоррен ничего не терял и в этой сделке. При любом результате он получал либо больше денег, либо подтянутого сына¹⁸. И в этом был весь Баффет. Как сказал об этом один его товарищ: «Уоррен – мастер игр, в которых выигрывают обе стороны... но он никогда не будет играть в игру, которая не гарантирует ему победу».

Питер и его семья переехали из своей квартиры на Вашингтон-стрит (в доме, в котором теперь жила его мать) в дом на улице Скотт-стрит. Питер получил контракт на написание музыки к нескольким 15-секундным рекламным роликам для нового кабельного канала MTV. Он отлично справился с задачей, и это позволило ему начать новый бизнес по написанию музыки для роликов. И хотя из всех детей Баффета он был наименее грамотным в области финансов, ему все же удалось правильно распорядиться капиталом для развития своего музыкального таланта, сделать успешную карьеру и организовать свою жизнь так, чтобы не думать о хлебе насущном. Однако к середине 1980-х годов Питер задумался над проповедью отца: «Никто не идет в супермаркет, чтобы купить кукурузу от Хоуи Баффета». Он понял, что точно так же никто не будет приглашать на работу рекламное агентство только из-за того, что для него пишет музыку Питер Баффет. Чтобы сделать себе имя, ему было необходимо освободиться от корпоративного лакейства, причем любой ценой. Поэтому, продолжая «коммерческое творчество», он сделал демозапись и подписал с лейблом Narada, выпускавшим музыку в стиле нью-эйдж, контракт на выпуск альбома¹⁹.

Мать Питера, которая до сих пор пробовала себя в музыке, часто посещала студию сына. Сьюзи-старшая любила петь вместе с Билли Роджерсом, когда тот приезжал из Лос-Анджелеса. Билли пытался привести свою жизнь в порядок. В своем письме дяде он сообщил, что «уже упустил слишком много шансов» в жизни, но теперь готов воспользоваться очередной возможностью, как только она постучится к нему в дверь²⁰. Он попросил Уоррена помочь ему оплатить новый дом, который Билли хотел купить, чтобы заново начать выстраивать свою семейную жизнь. Письмо было тщательно составлено и изобиловало неожиданной финансовой мудростью, особенно если принять во внимание, что писал его джазовый гитарист и героиновый наркоман. Большая Сьюзи никогда бы не осмелилась передать ему столь большую сумму без согласия Уоррена, но было очевидно, что она приложила к этому письму свою руку.

Баффет написал ему длинное и мягкое письмо, которое, однако, содержало в себе отказ. В письме он процитировал слова Мангера о том, что «спиртное, наркотики и долги – это три основные вещи, которые заставляют хороших парней сбиваться с пути». С его точки зрения, такое мероприятие, как финансирование покупки дома, не обладало в данном случае достаточным запасом прочности.

«Если вы собираетесь постоянно гонять через мост грузовики весом по 4,5 тонны, то лучше строить мост, способный выдержать вес в 7 тонн, а не 4,6... Было бы большой ошибкой подписываться на значительные финансовые обязательства, не подкрепленные денежными резервами... лично я никогда не использовал для покупок в своей жизни заемные средства больше чем на 25 процентов суммы покупки, причем даже тогда, когда у меня было всего 10 000 долларов, а для реализации моих неплохих идей мне был бы нужен миллион»²¹.

Вскоре Роджерс отправил ему второе письмо, достаточно бессвязное, и вновь попросил денег, говоря о том, что «собирает свою жизнь по кускам» и «пытается взять опеку над сыном»²². Ответ Баффета был точно таким же, как прежний. Уоррен не только четко придерживался своих принципов в отношении денег, но и достаточно реалистично относился к обещаниям наркоманов. Сьюзи, которая всегда хотела видеть в людях лучшее, была слишком добросердечной для того, чтобы просто так отказывать кому-то в помощи. Она не могла убедить Уоррена дать Роджерсу деньги, но при этом продолжала поддерживать племянника своей энергией, а также небольшими и нерегулярными денежными суммами.

Деятельность Сьюзи, которую один член семьи назвал «мобильным Красным Крестом», заметно расширилась после признания, сделанного ею в 1984 году, и новой договоренности с Уорреном относительно статуса их брака. В том же году она перенесла воспаление поджелудочной железы и попала на операционный стол. Доктора не обнаружили никакой опасности, восстановление было быстрым. Сьюзи важно было оставаться здоровой и жизнерадостной, готовой заботиться обо всех остальных. Выздоровев, она вновь начала собирать привычную коллекцию из больных, нуждающихся и «разбитых сердец». Она затевала маскарадные вечеринки в своей небольшой квартире на Вашингтон-стрит, училась ездить на велосипеде, задавала для геев и бездомных званые обеды, праздновала с ними Дни благодарения. Она носила джинсы и спортивные костюмы и полностью отказалась от париков – теперь ее светло-каштановые волосы напоминали корону над сияющим лицом.

Уоррен, который в те дни давал своей жене все, чего бы она ни попросила, позволил ей перестроить и заново украсить дом в Лагуна-Бич (который, как и прежде, ничем не напоминал их постоянное, а не съемное место обитания). Том Ньюман, сын Рэки, познакомил Сьюзи с Кэтлин Коул, дизайнером по интерьерам, которая также работала спортивным инструктором, а раньше профессионально занималась уходом за детьми. Вместе эти две дамы принялись за придание дому современного и яркого вида, который Сьюзи находила крайне привлекательным. Коул также взяла на себя покупку подарков для членов «списка Сьюзи», который постоянно расширялся²³. Сьюзи и Уоррен продолжали ссориться из-за денег, однако эти ссоры никогда не приобретали серьезного характера. Сьюзи получала от Уоррена все больше денег, но темп прироста этой суммы ее не устраивал. Она могла позволить себе оплачивать услуги Коул, а также наняла на полный рабочий день секретаря, следившего за ее расписанием. Это дало ей возможность проводить больше времени с семьей и при этом заниматься массой интересных дел. Как и прежде, основным магнитом для нее оставался Хоуи. Сьюзи постоянно ездила в Небраску, чтобы помогать ему, при этом наслаждаясь искренней любовью своих приемных внучек Эрин, Хизер, Челси и Мэган, а также внука Хоуи – Би. Когда Сьюзи-младшая, жившая в Вашингтоне, забеременела своим первым ребенком, Большая Сьюзи начала чаще ездить на Восточное побережье.

Сьюзи и Аллену требовалось перестроить свой маленький домик в Вашингтоне – в нем было слишком много лестниц, кухня напоминала по размерам детское одеяло, а к садику на заднем дворе невозможно было подступиться. Сьюзи начертила план новой кухни, достаточно большой для того, чтобы поставить стол для двоих, а в одной из стен кухни решила прорубить дверь в сад. Перестройка дома должна была обойтись в 30 000 долларов. Так как ни у нее, ни у Аллена не было денег, она ума не могла приложить, как заплатить за перестройку, и решила занять денег у своего отца-миллиардера. К счастью, беременность позволила ей найти тайную лазейку в договоре относительно поддержания веса, который она заключила с Уорреном. Баффет не получал обратно свои 47 000 долларов. Однако (несмотря на убеждение ее отца в том, что одежда сохраняет свою ценность не хуже ювелирных изделий) было сомнительно, что ее гардероб кто-то примет в заклад.

«А почему бы тебе не пойти в банк?» – спросил Уоррен в ответ на просьбу о займе и отказал ей. Он объяснил, что член команды Небраски по американскому футболу не может передать свою позицию на поле по наследству сыну. Незаслуженное положение,

унаследованное богатство сводили Баффета с ума, оскорбляли его чувство справед ливости и разрушали присущее ему ощущение симметрии во Вселенной. При этом применение столь рациональных принципов в отношении собственных детей каза лось многим крайне странным. «Отец не дал бы нам эти деньги из принципа, – го ворила Сьюзи. – Всю жизнь он давал нам уроки. Что ж, этот урок я уяснила сполна* Но когда-то все же нужно остановиться»²⁴.

Вскоре по настоянию семейного доктора Сьюзи-младшая перешла на постельный режим, который должен был тянуться долгие шесть месяцев. Она лежала в маленькой спальне и смотрела черно-белый телевизор. Волновавшаяся за нее Кей Грэхем постоянно приносила ей различные яства от своего шеф-повара и часто сидела у изголовья ее кровати. Кей пристыдила Баффета, и он купил своей дочери большой цветной телевизор. Как только Большая Сьюзи узнала о происходящем, она бросила все дела и устремилась на помощь дочери. Она осталась в Вашингтоне на несколько месяцев. Поняв, в каком состоянии находится дом Сьюзи, она немедленно перестроила его. «Просто ужасно, что Уоррен не хочет за это платить», – жаловалась она. Но, как бы то ни было, все деньги, которые она тратила, так или иначе вытягивались из его кармана. Эта бесконечная игра позволяла Уоррену сохранять репутацию бережливого, а Сьюзи – щедрой. Обоих устраивал такой порядок вещей.

С рождением Эмили в сентябре 1986 года у Баффетов стало восемь внуков, как родных, так и приемных, живших в трех городах – Сан-Франциско, Омахе и Вашингтоне. После того как перестроенный дом в Эмеральд-Бей стал пригодным для дальнейшей жизни, Сьюзи снизила темпы перестройки и стала все чаще пользоваться им как базой для развлечения своих друзей и в особенности внуков. В Сан-Франциско она нашла себе квартиру в районе Пасифик Хайтс, неподалеку от нового дома Питера на Скотт-стрит. Этот большой кондоминиум располагался в самом верху многоэтажного здания, и с него открывался великолепный вид на весь залив – от моста «Золотые ворота» до Алькатраса.

Она наняла своего декоратора Кэтлин Коул в качестве личного ассистента. «Ты можешь работать на меня часть дня, – сказала она Коул, – и у тебя останется время на твоих двоих детей». Коул и сама не успела заметить, как согласилась на работу в Buffett Foundation. Она занялась планированием путешествий Сьюзи, организацией развлечений, а также наймом и управлением персоналом – уборщицами, мальчиками на побегушках и друзьями Сьюзи, которые время от времени соглашались что-нибудь для нее сделать. Количество подарков росло с каждым годом. Коул заказывала каталоги, выбирала подарки, упаковывала их, отправляла, контролировала, что пришло и ушло, а также делала все возможное, чтобы подарки не повторялись²⁵. В какой-то момент она обнаружила, что управляет двумя домами – перестраивающимся в Лагуна-Бич и двухлетним проектом перестройки, который Сьюзи затеяла в своем новом обиталище в Сан-Франциско. Джим, муж Коул, по профессии пожарный, согласился в свободное время поработать у Сьюзи разнорабочим. Еще один друг Сьюзи, сертифицированный бухгалтер по имени Рон Паркс, с которым она познакомилась во время путешествия по Европе, занимался выплатами фонда и налогами – все это он делал из добрых побуждений бесплатно. Он шутливо говорил, что работает не на фонд, а на компанию STB Enterprises, которую другой друг Сьюзи называл «местом, где деньги либо платят, либо раздают просто так»²⁶. Паркс был партнером Тома

Ньюмана, сына ее подруги Рэки. Для обоих молодых людей Сьюзи стала близким другом. Ньюман, работавший шеф-поваром, время от времени помогал ей с готовкой на вечеринках, но ему так и не удалось исправить ее привычки, связанные с питанием. К этому моменту количество штатных сотрудников и внештатных помощников Сьюзи уже превысило количество сотрудников головного офиса Berkshire Hathaway.

В то время как в доме Сьюзи шла глобальная реконструкция, Билли Роджерс (которому, по всей видимости, удалось на какое-то время избавиться от наркотической зависимости) переехал из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско и начал сотрудничать со Сьюзи над альбомом. В один из дней, работая над своей записью в студии, Билли занял у Питера 20 долларов и ушел обедать. Прошло два дня, а он так и не появился в студии. Взволнованные Сьюзи, Питер и Мэри Баффет решили пойти к нему домой и проверить, все ли в порядке. Оказалось, что дверь квартиры заперта изнутри. Они стучали, но Билли не отвечал. Взволнованные, они пошли к управляющей домом и попросили запасной ключ. Из-за дверей соседних квартир звучала музыка. «Скажи, что будешь мне верна и никогда не бросишь меня, Сьюзи Кью», – звучало из одной. А из-за другой – Que sera, sera³⁷⁸. Что будет, то будет...

Наконец появилась управляющая домом с запасным ключом. Войдя в квартиру, они увидели Билли, сидящего на полу спиной к двери со скрещенными ногами. Из его предплечья, перетянутого жгутом, торчала игла. Неподалеку от него на маленьком журнальном столике стоял проигрыватель. Последняя песня на пластинке доиграла два дня назад. Билли был мертв и холоден, как камень. Сьюзи закрыла глаза и принялась плакать, а Питер выскочил в коридор, чтобы найти ближайший таксофон и вызвать скорую помощь²⁷. Вскрытие показало, что Билли умер от «острого отравления кокаином и морфином»²⁸.

«Он был таким милым парнем, – говорит Баффет, – но убил себя наркотиками». Эта семейная потеря многие годы спустя кровоточила, словно открытая рана. После смерти Роджерса Сьюзи, по словам Дорис, «страдала как никогда прежде». Она не только потеряла племянника, которого любила как собственного сына. Она испытывала боль и из-за того, что ее многолетние попытки спасти его пошли прахом. Никогда прежде она не испытывала в своей жизни такого сильного поражения.