Текст книги "Орехи (ЛП)"
Автор книги: Элис Клейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– На 16 столик необходимо побыстрее приготовить два жареных яйца с ломтиком бекона и сэндвич с омлетом.
Несмотря на царивший хаос вокруг, наши взгляды встретились, и спустя мгновение меня заключили в крепкие объятия, по силе больше напоминающие объятия квотербека. Я обняла ее в ответ, не сдержав смешок. В основном от того, что из груди выбили весь воздух. Только из-за этого.
– Ты рано, Рокси! Я ждала тебя не раньше полудня или даже вечера. Когда ты приехала?
– Только что – вчера вечером оказалась неподалеку и просто решила больше не останавливаться.
– Я так рада, что ты прочитала мою записку.
– Какую еще записку? – не поняла я, и она отстранилась, чтобы окинуть меня оценивающим взглядом.
– На входной двери, так я предупредила, что рано ухожу на работу. А как ещё ты могла узнать, что я здесь.
– Догадалась. И, мам, не было никакой записки, – я отрицательно покачала головой.
– Разумеется, была. Я приклеила её утром на входную дверь, когда… вот черт, она здесь. – Обнаружив в кармане фартука записку, мама покачала головой.
«Рокси, я сегодня на утренней смене, приезжай в закусочную. Очень рада, что ты приехала!»
– Ох, ну ладно, ты здесь! А это самое главное. У нас как раз запарка. Карла позвонила в 4 утра и сказалась больной, поэтому мне пришлось прийти пораньше и ещё, на прошлой неделе уволился посудомойщик, и у меня пока не выдалось возможности подыскать ему замену. Фартук у тебя с собой?
– С собой?.. Мам, я вообще-то всю ночь провела за рулем…
– Ничего страшного, вон там на стене их много. Мне нужно идти, бобы дольше положенного стоят у окошка, поговорим позже, когда поток посетителей уменьшится. Спасибо, дорогая! – добавила она, отворачиваясь, чтобы крикнуть Максин, одной из самых пожилых официанток. – Эти «пукоовощи» скоро остынут, быстро отнеси их на 7-ой столик!
– Иди ты, Труди! Привет, Рокси! Приятно снова видеть тебя в родных пенатах! – Последовал ее ответ перед тем, как возобновился хаос.
Я стояла в центре кухни, пытаясь осознать, что только что произошло.
– Ты помнишь, как чистить картошку? У нас заканчивается картошка, мне бы хотелось иметь заготовку до обеденного наплыва посетителей, – прощебетала мама, промелькнув мимо и поворачивая меня к горе картофельных мешков.
– Ради бога, умею я чистить картошку, – раздраженно пробормотала я, понимая, что нет ни единого шанса отвертеться. Мама уже направлялась к главной стойке, выкрикивая через плечо. – Одна хорошо прожаренная котлета с добавлением садовой зелени и красноты.
– Проще сказать бургер с латуком и помидорами, – сообщила я картошке, слепо взиравшей на меня в ответ. Всем известно о наличии у неё глазок.
Взяв чистый фартук, выбрав относительно острый, из имеющихся в наличии, нож, заполнила лоток водой, чтобы замочить чищенную картошку. Мы подаем фри, толсто нарезанными и достаточно крупными ломтиками, способными заполнить отверстие в булке для хот-дога. Но это не умаляет качество приготовления. Так что поудобнее пристроив нож в ладони, я начала чистить, резать, равнять совершенно одинаковые кусочки. Выковыривала глазки, счищала позеленения и полностью погрузилась в процесс.
Громкие выкрики заказов на яблочные пироги, эхом кружились вокруг, в то время как я сосредоточилась на изворотливых прямых углах, проверяя их идеальность, прежде чем отправить в воду.
Мама прибежала за первым лотком и с любопытством посмотрела на мою сконцентрированность на очистке упрямых картофелин.
– Рокс, их обольют соусом или окунут в кетчуп – нет необходимости превращать их в произведения искусства.
– Ты попросила меня почистить картошку. Этим я и занимаюсь. – Последовал мой ответ, когда очередная картошка оказалась в лотке, а мама повернулась, чтобы уйти.
– Поторопись или мы никогда с ней не закончим, – проинструктировала она, на что я закатила глаза. – Я все видела! – крикнула мама напоследок.
– Так и было задумано! – Я взяла новый лоток и наполнила его водой. – Поторопиться, – пробормотала я.
Теперь у меня было задание: быстро создать идеальные ломтики фри. Я отключилась от шума и грохота, и склонилась над работой. Руки поднимались, опускались, сморщенные пальцы двигались, и вскоре лоток заполнили крахмалистые остроконечные творения. Время пролетело незаметно, пока я заполняла лоток за лотком, а содержимое мешков уменьшалось.
Одна из официанток похлопала меня по плечу в знак приветствия, я испугалась и выронила нож в лоток с водой. Наклонившись его поднять, я потеряла равновесие и плюхнулась грудью в ледяную воду с картошкой.
– Блин, – выругалась я, когда холодная вода, проникнув под футболку, заструилась по голому животу. Выйдя из своего небольшого картофельного угара, я обернулась. Всё рабочее пространство было заставлено готовыми лотками. Видимо, я немного переборщила.
– Боже мой, Рокси, сколько по-твоему нам нужно картофеля? – Вырулила из-за угла мама.
– Останется на завтра… и даже послезавтра, – немного смущенно ответила я.
– Все нормально, я освобожу место в холодильнике. Почистишь немного сладкого гороха? – спросила она, поставив передо мной большой лоток гороховых стручков. – Отрезаешь кончик, отделяешь волокнистую часть.
– Я прекрасно знаю, как чистить сладкий горох, – проворчала я. – Отрезать кончик… – я заполнила очередную тару водой, сердито фыркнув. – Отделить волокнистую часть. Ежу понятно, что нужно отделить волокнистую часть.
– В Голливуде ты начала разговаривать сама с собой? – пошутила мама, высунувшись из-за угла и едва успев увернуться от брошенного мной стручка гороха. Она рассмеялась и скрылась на кухне.
Я вздохнула поглубже, потянулась и вновь приступила к работе. Нужно обязательно вздремнуть, когда с этим будет покончено.
Некоторое время спустя заднюю часть моей шеи начало покалывать, и я оглянулась через плечо в поисках причины. Затем в считанные секунды произошло сразу несколько вещей, хотя для меня все было словно в замедленной съемке:
Прямо за моей спиной стоял мужчина.
В его руках была корзинка.
В корзинке лежали грецкие орехи.
Я вскрикнула, потому что он стоял прямо позади меня.
Затем уронила лоток.
Гороховые стручки разлетелись во все стороны.
Некоторые из них приземлились на его рабочие ботинки.
Подняв взгляд немного выше я узрела джинсы.
Затем взглянув ещё выше, мой взгляд упёрся в винтажную концертную футболка Fugazi [американская пост-хардкор группа – прим. пер.] и зелёную фланелевую рубашку.
Еще выше была двухнедельная густая светлая борода, м-м. Да, он – деревенский хипстер.
Посмотрела поверх бороды, на губы.
И снова на губы.
Губы.
Какие губы…
ВСЕ, ХВАТИТ.
Наконец оторвала взгляд от губ и посмотрела выше.
Как же хорошо, что я посмотрела выше.
Его глаза и волосы дополняли друг друга, несколько прядей падали на глаза в беззаботном приветствии, вроде: «Привет, милашка. На моих ботинках горох, но всем плевать, ведь у меня чертовски красивые глаза и волосы, и это нереально круто».
Волосы были цвета табуле [восточный салат, закуска– прим. пер.].
А глаза…
Цвета маринованных огурцов.
Или спаржевой фасоли.
Нет. Скорее брокколи, которую готовили на пару ровно шестьдесят секунд. Яркие. Пронзительные.
Я поскользнулась на горохе.
Не удержавшись, рухнула на пол и снова посмотрела на мужчину.
Один уголок его губ слегка приподнялся.
Он на миг переключил внимание на мою почти прозрачную мокрую футболку, прежде чем правила приличия заставили его отвести взгляд.
Затем он поставил на пол корзину с орехами и протянул мне свою руку, мозолистую, шероховатую, теперь уже улыбаясь обоими уголками губ.
Я взялась за протянутую руку, чтобы встать, но снова поскользнулась. Наши тела соприкоснулись, подобно столкновению миров. Мы стукнулись лбами.
Один из стручков закатился под его ботинок.
Мужчина тоже упал.
Орехи разлетелись повсюду.
Наши ноги перепутались.
А его голова уперлась в мои… между моих… колен.
Сладкий горошек теперь стал моим любимым овощем.
٭٭٭
Парня с орехами звали Лео. Я узнала об этом, когда мама, вывернув из-за угла и застав нас в интересном положении, крикнула: «Лео!». А затем поспешила ему на помощь. Ему. Она никогда не могла устоять перед симпатичными мужчинами. И, когда этот самый мужчина был извлечен из моих ног… боже… он потянулся вниз и снова попытался мне помочь.
– Ради всего святого, Рокси, что ты делаешь на полу? – Меня перехватила мама, подняла обеими руками и поставила на ноги, будто я мешок с мукой.
– Я… это… ну…
– Наверное, я её напугал, миссис Каллахан, – одновременно со мной произнес Лео спокойным грубым голосом. Как такое возможно? – Вы в порядке?
– Я… это… ну… – Откуда это мычание? Я раньше никогда не заикалась.
Он ухмыльнулся, и по всему его лицу расплылось любопытное изумление.
– Она в порядке, правда… ох, похоже, твои индейки в полной боевой готовности, возможно, тебе стоит прикрыться, – добавила мама, глядя на верхнюю часть моего тела.
Я опустила взгляд, вспомнив о том, что полностью просвечивалась, и сразу же скрестила на груди руки. Мои соски торчали подобно регулятору готовности индейки. Дамы и господа, знакомьтесь, моя мама.
– Рокси, смени фартук, потом посиди с Лео, выпейте кофе. У тебя же есть время на кофе, правда, Лео? Это меньшее, что мы можем для тебя сделать после того, как ты оказался на нашем полу!
Кофе внезапно показался самой лучшей идеей в мире. Кофе? Да, пожалуйста. Желаете снова оказаться на мне? Вы просто обязаны.
– Простите, миссис Кей, сегодня совершенно нет времени. У меня полный грузовик продуктов для доставки до пяти часов. В другой раз, хорошо? – спросил он, глядя на маму и растягивая губы в полномасштабной улыбке, после чего перевел её на меня. – Вы точно в порядке?
В полнейшем. Мои колени больше не ослабнут при виде симпатичного парня, даже несмотря на то, что мои индейки были готовы.
Я посмотрела на него сквозь опущенные ресницы, склонила на бок голову и улыбнулась в ответ.
– Прошу прощения за ваши орешки. – После чего медленно продефилировала к холодильнику, чуть больше обычного покачивая бедрами.
Внутри камеры я позволила себе десять секунд отметить внимание приятного парня подростковыми плясками, за чем меня и застала мама, заглянув проверить самочувствие.
– Если ты закончила, на полу остались гороховые стручки, которые сами себя не уберут, – произнесла она с понимающей улыбкой на лице.
Я вышла из холодильника с пылающими щеками.
Но идея провести лето в родных краях стала чуть более заманчивой.
Глава 4
После обеденного наплыва посетителей, я отдыхала в угловой кабинке. Лео. Кто так называет ребенка в наше время? И зачем он принес орехи?
– Он доставляет орехи каждую неделю, милая. Мы входим в его маршрут.
– Прошу прощения? – Я развернулась на месте.
– Ты спросила, зачем он принес орехи. Я решила, что ты говоришь о Лео – молодом человеке, которого сегодня утром опрокинула на пол.
– Я что, разговаривала вслух?
– Да. Видимо сказался недосып из-за поездки, или же последствия падения гораздо более тяжёлые, чем мы думали, и теперь ты разговариваешь с виниловыми сидениями.
Мама подошла и присела рядом, кафе уже закрылось, а сотрудники разошлись по домам. С понедельника по четверг закусочная закрывалась после обеда, по вечерам она работала только с пятницы по воскресенье. В детстве вторая половина дня была моим любимым временем суток. «У Каллахан» погружалась в тишину и спокойствие, я могла строить города из диспенсеров с салфетками, пока мама работала над заявками и накладными, и съесть столько пирогов, сколько успевала умыкнуть.
Мы наслаждались уединением практически каждый день моего детства – начальная школа находилась всего в нескольких кварталах дальше по дороге, и я быстро прибегала после последнего звонка. Я возилась с домашними заданиями, а мама – с рабочими делами, вот какая прекрасная вторая половина дня. Где-то между половиной пятого и половиной шестого мы собирали свои вещи и отправлялись домой, потому как очередной мамин «дядя» возвращался с работы домой. Из-за них она немного от меня отдалялась по вечерам. В том смысле, например, как любому ребенку приходилось делить маму с папой, с другими детьми, с родительским комитетом или кем-то ещё, занимавшим их время.
Она встречалась с милыми парнями, крутыми ребятами, поэтому мне не нужны были внеклассные мероприятия по музыке. Но никто из них не задерживался надолго. Мама очень любила папу, я знаю. Его фотография красовалась над камином сколько себя помню, не взирая на рядом крутившегося дядю. Папы не стало, когда мне не было и года, после чего мама постоянно стремилась к разбитому сердцу, используя других мужчин.
В любом случае, мне всегда нравилось проводить послеобеденное время в закусочной.
Похоже теперь благодаря тому времени я начала разговаривать вслух сама с собой. Не успела я вернуться в родной город, а уже стала сходить с ума.
– Ты не сходишь с ума, милая, – отвергла мое предположение мама, и я уставилась на нее широко распахнутыми от ужаса глазами.
– Я и это произнесла вслух? – Я поглубже зарылась в кресло. – Что ты подмешала мне в кофе?
– Нет, не говорила, просто я знаю свою дочь. Ты думаешь, что этот крошечный городок уже свел тебя с ума, так?
– Возможно, – согласилась я. Мгновение рассматривая пятнистую клеёнчатую поверхность стола, я равнодушно поинтересовалась. – Так что за маршрут?
– Хм?
– Ты сказала: «Мы входим в его маршрут».
– Когда?
– Минуту назад.
– Не думаю.
– Мам.
– О, ты имеешь в виду маршрут Лео?
– Того парня, о котором ты упоминала, – кивнула я. Кстати говоря, с памятью у мамы все в порядке, чего нельзя было сказать про чувство юмора. – Тот парень с маршрутом…
– Что, милая? – невинно переспросила она.
– С меня хватит, я домой, – я начала подниматься с места.
– Расслабься. Посиди, выпей кофе, я просто пошутила, – произнесла она, жестом указывая мне сесть обратно. – Что ты хочешь знать о парне с маршрутом? Хотя мне больше нравится представлять его, как парень с глазами… ты видела его глаза?
– Согласна, его глаза интересного зеленого оттенка, – ответила я, понимая, что пока не признаюсь, ничего не узнаю. – Кто он?
– Он с Фермы Максвеллов, поставляет продукты всем местным ресторанам. Каждую неделю приносит что-то особенное. На этой неделе – грецкие орехи.
– С Фермы Максвеллов?
– Той самой.
– На том участке кто-то занялся сельским хозяйством?
– О, да. Место изменилось до неузнаваемости! Он восстановил яблоневый сад, оранжереи, поля снова приносят плоды – это просто замечательно.
– Когда это произошло?
– Сколько ты не приезжала домой, Рокси? Мир не перестал вращаться только потому, что ты уехала. – Выражение ее лица было бесстрастным, но голос прозвучал резковато.
– Я знаю, – ответила я, покручивая чашку на блюдечке. Тело сковало от легкого напряжения. Меня не было слишком долго. Но я умерила свои чувства и сосредоточилась на фермере.
Ферма Максвеллов была своего рода легендой в этой части страны. Да что там, сами Максвеллы были легендой в любой части страны. Представители старинного Нью-Йорка, старинных денег, старинного рода банкиров. Взяли ипотеку? Вероятно, она каким-то образом относится к банку Максвеллов. Арендовали автомобиль? Гарантию несет банк Максвеллов. Сделали взнос в инвестиционный фонд? Если он имеет какое-либо отношение к фондовой бирже, то Семья Банкиров Максвелл из Большого Нью-Йорка определенно принимает в этом участие.
Также, как и все старинные семьи, они время от времени покидали свою квартиру на Манхеттене, «коттедж» на побережье в Хэмптонсе или зимний домик в Палм-Бич и окунались в сельскую жизнь на своей шикарной старинной «ферме».
Значение слово «ферма» в данном случае принимает самое широкое из возможных. Что в вашем представлении может быть «фермой»? Десять-двадцать акров земли вокруг старого семейного домика и повидавший виды красный амбар, в каком-нибудь штате, над которым пролетаешь на самолете. Возможно, ленивый кот, парочка куриц, и, если очень постараться и проявить воображение, можно представить корову.
Если же вам не свойственна романтика, и вы более осведомлены о сельской жизни, то представите совершенно иную картину: сотни и сотни акров возделанных полей, скорее всего питательной кукурузы или соевых бобов без старых домов и амбаров. Раньше их было несколько на огромной территории, но владельцы продали участки одному крупному земельному объединению, и все строения снесли или же сохранили под объекты. Возможно, останется один огромный «амбар» с оборудованием, и определенно никаких коров.
Но что касается фермы Максвеллов, она была идиллической, посмотрите-как-достойно-и-мило-мы-выглядим-в-этих-рабочих-комбенизонах. В конце 1800-ых, когда Максвеллы прочно укрепились в нью-йоркских сливках общества, они приобрели большой участок земли в Долине Гудзона. В то время многие так поступали: Вандербильты, Рокфеллеры, Карнеги – все являлись владельцами ферм. Невероятных размеров площади земли, красивые и продуманные до мелочей «жилые фермерские дома» из камня с такими же прекрасными каменными амбарами, тропами для верховой езды, чайными (чайханами), фонтанами и садовыми беседками. Иногда их фермы приносили урожай или даже два.
Это место было создано для побега от ежедневной рутины богатой жизни. Главный дом и амбары располагались высоко на утесе с видом на реку Гудзон. Огромные каменные амбары использовались для размещения крупного рогатого скота, когда ферму использовали для производства молочной продукции. Землю применяли для сельского хозяйства – чаще всего для выращивания овощей и фруктовых садов – но большая часть посевных площадей использовалась в качестве природных заповедников. Некоторые поля расчистили для охоты, так как Максвеллы устраивали у себя грандиозные вечеринки, приглашая городских друзей, мужчины выслеживали перепелов и фазанов, пока дамы прогуливались среди парков, фруктовых садов и оранжерей.
Максвеллы появлялись в своей резиденции несколько раз в год. В остальное время за землей присматривали наемные рабочие и садовники, подготавливая ферму к приему городских гостей. Время шло, и основная часть земель пришла в запустение, поля заросли деревьями, дом годами пустовал. Видимо, Максвеллы подыскали себе новое место для побега.
Дом и сараи пришли в упадок, а собственность переименовали в одинокую усадьбу на окраине города. В 1970-ых новая миссис Максвелл заинтересовалась семейной историей супруга и решила восстановить дом. Никто никогда подолгу там не жил, но в особых случаях проводились экскурсионные туры, и нам в четвертом классе показали восхитительные виды, сам дом и былое величие.
Я же увидела только не используемую по назначению землю, не заполненные скотом амбары, холодный каменный дом с одними лишь цветами, всё это оставило ощущение впустую потраченного времени.
– Ну, я рада, что теперь ферма приносит пользу, – ответила я.
– Согласна.
– И Лео доставляет все продукты? Замечательно. Просто замечательно.
– Согласна.
– У них есть палатка на фермерском рынке?
– Да.
– Возможно, зайду посмотреть. Рынок так и работает по воскресеньям?
– Угу.
– Думаю, неплохая идея проверить, что они могут предложить на ужин.
– Согласна. – Мама попивала кофе, с мечтательным взглядом на лице. Должно быть думала о своей «Удивительной гонке».
– Поехали домой, – предложила я. – Ты сможешь приготовить мне один из своих вегетарианских супов, и, как только сядет солнце, лягу спать. – Я вылезла из кабинки и схватила свою сумку. Мои джинсы буквально скрипели при ходьбе, застыв от высохшего крахмала и сока сахарного гороха, напоминая о моем падении с самым привлекательным фермером этого «Маленького Домика в Прериях».
– Почему твои джинсы скрипят? – спросила мама.
– Они не скрипят. – Она упустила из виду последнее уведомление электрической компании, налога на недвижимость и возобновлении её водительского удостоверения. Но войдя на кухню и обнаружив распластавшуюся на полу дочь, между ног которой устроилось лицо незнакомого парня в окружении орехов и гороха, про это она точно не забудет. Или же про джинсовый скрип.
– Они не скрипят. Поехали домой.
Уверена, так же она не упустила и мой румянец.
٭٭٭
Мы ехали каждая на своей машине, и несмотря на истощение я наслаждалась выдавшимися минутами тишины (Тишины! Практически позабытое ощущение после пережитого безумия), чтобы оценить ситуацию. Многое изменилось после моего отъезда, и я постаралась трезво на всё взглянуть.
Бейли Фоллс – прекрасное место, с лёгкостью можно сказать, что в мире нет города замечательнее. Осень на севере штата Нью-Йорк? Оранжевые, желтые и красные вспышки «пламени», охватывают лес, накрывают округу покрывалом из хрустящих, шуршащих восхитительных листьев – что может быть прекраснее. За исключением, возможно, зимы. Когда всё укутано снегом, и мир окрашивается в приглушенные тона, всё блестит и переливается в лунном свете. Затем наступает довольно необычная весна, когда цветут яблони, воздух становится мягким, теплым и наполненным великолепным ароматом растущей зелени. Да, изобилие играет огромную роль в ландшафтных декорациях.
Почему же я неохотно возвращалась домой и так непреклонно убеждала маму, что останусь здесь только на время? Мне не хотелось никого обижать…
Мои глаза вновь пробежались по привлекательному и милому пейзажу. Просто Бейли Фоллс был для меня зыбучим песком. Подобно погрязшему в грязи сапогу, в попытке выбраться остаешься с голой, промокшей ногой и сапогом в луже. Словно водоворот, черная дыра, как на картине «Затягивающее пространство» Нормана Роквелла, из которого практически невозможно выбраться.
Кажется, сейчас многие хотят жить в таких маленьких городках, я же в таком выросла. И для застенчивого, своеобразного, неуклюжего подростка более чем созрела для приключений, когда настала пора покинуть дом. Пусть я и не жила здесь с восемнадцати лет, но постоянно ощущала привязанную к задней части моих штанов резинку и неважно куда и как далеко отправлялась… Ээээээээй, Рокси… привет из прошлого… в конце концов маленький городок был готов притянуть меня обратно. И вот я снова здесь.
Не могу жаловаться на свое детство. Но я рано и очень быстро повзрослела, обида постепенно копилась годами. В классическом сценарии, ребенок следует по стопам родителей. Но чудная мама и старательный ребенок: в сегодняшнем эпизоде «Что с нами делают Наши Родители?» вы узнаете, как раскроется грустная, в какой-то момент обаятельная, сюжетная линия. Я прекрасно понимала, знала и могла за милю предвидеть надвигающиеся проблемы. Особенно, когда была уже на полпути к двадцати годам, а мама приближалась к своему пятому десятку, и я продолжала разруливать её косяки.
И став, наконец, калифорнийской Рокси, была до смерти напугана, что снова трансформируюсь в свою прежнюю версию из Бейли Фоллс. Моя жизнь сложилась в Калифорнии, и мне совершенно не хотелось жить в городе, где все меня знали только как слишком застенчивую дочь Труди Каллахан.
Хотя с другой стороны возможность подвернулась очень вовремя…
Ладно, просто постараюсь не принимать все близко к сердцу. Помогу маме, но на этом всё.
٭٭٭
– Вкусный пирог. Очень вкусный пирог. Сало? – поинтересовалась я у мамы позже тем вечером. Она прихватила с собой на десерт последний кусок из закусочной.
– Прошу прощения?
– Смазала корочку топленым салом? – переспросила я.
После ужина я вышла на улицу подышать свежим воздухом и, как же иначе, она припорхала следом. Вскоре по возвращении домой я поняла, что отправиться спать, когда за окном светит солнце, оказалось несбыточной мечтой. Но я должна была признать, в Долине Гудзона прекрасный воздух – гораздо лучше, чем в Лос-Анджелесе.
– А, про пирог лучше спроси у Кэти, милая, это ее рук дело. – Моя мама вычистила тарелку боковой стороной вилки, закинув в рот последний кусочек.
– Ты никогда не интересовалась, почему она печёт только вишневые пироги? – спросила я, вычищая собственную тарелку. Пирог был непревзойденно вкусным.
– Нет.
– Почему нет? Тебя не посещала мысль, раз она готовит потрясающие вишневые пироги, то сможет и другие, такие же вкусные, если не лучше. – Я облизала вилку.
Мама пожала плечами.
Я вспыхнула.
– Но ты управляешь заведением! Это твоя закусочная! Почему бы не попросить женщину, готовящую пироги испечь и другие? – Для большей выразительности я ударила по ручке деревянного садового стула, и моя вилка стукнулась о пол крыльца.
Какое-то время мама взглядом меня изучала, моя рука тем временем все еще была сжата в кулак.
– Как сильно ты злишься?
– Очень злюсь, – вздохнула я, опустив тарелку на пол. Слишком тяжело не принимать близко к сердцу. Видимо, во мне засела заноза размером с телеграфный столб. – Просто… уф. – Мой лоб уткнулся в то самое место, где только что стояла тарелка.
– Выговорись, Рокси.
– Я здесь. И присмотрю за закусочной в твое отсутствие. Но как я уже сказала, больше никаких одолжений. – Я подняла голову и посмотрела на нее усталыми глазами.
– Сомневаюсь, что помощь с нашей семейной закусочной может считаться одолжением. Не тогда, когда мне выдалась возможность отправиться на телевидение и испытать что-то новое и интересное.
Мои глаза закрылись. Я чувствовала последствия долгой дороги и сейчас была не готова к ссоре.
– Согласна, сейчас все по-другому. Обычно ты не прибегаешь к помощи телекомпании CBS, чтобы заманить меня домой, исправить, вызвать или буквально спасти тебя, когда затопило подвал, потому что ты забыла выключить шланг. Но я говорю о будущем, в котором может произойти что-то подобное. У меня теперь своя жизнь, о которой я должна беспокоиться. Своя карьера, по крайней мере, я пытаюсь её выстроить. Ясно?
Мамин рот открылся. Закрылся. И вновь открылся.
– Когда вы вернетесь? – тихо спросила я.
– Продюсер запретил поддерживать связь из-за соглашения о неразглашении или чего-то подобного, но в чрезвычайной ситуации, я смогу с тобой связаться или наоборот, поэтому не думай, будто…
– Когда вы вернетесь? – я повторила свой вопрос.
– Зависит от того, как долго мы с тетей Шерил продержимся, если до конца игры, то…
Я обратилась к каждой сохранившейся у меня капле терпения, чтобы успокоиться и повторить еще раз.
– Когда. Вы. Вернетесь?
– В сентябре. Надеюсь на День Труда.
Три месяца. Я проторчу здесь все лето. Ого. Интересно, перевоплощусь ли в свою школьную версию к их возвращению.
Я села ровнее. Той социально замкнутой девочки больше не существовало. Я превратилась в выпускницу Американского Кулинарного Института. В персонального шеф-повара из Лос-Анджелеса. Калифорнийская Рокси – талантливый повар, который однажды приготовила настолько потрясающий пудинг, что выражение лица Джека Гамильтона стало очень красноречивым, и при других обстоятельствах никто кроме Грейс Шеридан его не видел.
Я сделала глубокий вдох, сосредоточилась и затем кивнула.
– Хорошо. Лето. Хорошо.
– Правда? – одновременно удивленно и с облегчением уточнила она.
Мое лицо отобразило вынужденную улыбку.
– Уверена, все будет в порядке. А теперь я иду спать, очень устала.
٭٭٭
Я устроилась в своей детской кровати в окружении важных вещей для меня подростка. Вместо плакатов Джастина Тимберлейка и Эдварда Каллена в моей комнате находился алтарь Эрику Риперту [французский шеф-повар, автор и телевизионный персонаж, специализирующийся на современной французской кухне – прим. пер.] и Энтони Бурдену [американский шеф-повар, писатель и телеведущий – прим. пер.]. Эти двое могли создать божественный сэндвич для любой женщины, оказавшейся между ними. При случае, я готова была стать их начинкой.
Вместо помпонов чирлидерш и фотографий выпускного, в моих рамках хранилось меню из самых любимых ресторанов Нью-Йорка: The No Mad, WD-50, The Shake Shack, Pok Pok NY, Union Square Café. И, конечно же, Le Bernardin. Как упоминалось выше Рипер/Бурден сэндвич.
Пока остальные девочки старшей школы решали к какому сестринству присоединиться на следующий год в колледже или какое платье выбрать на выпускной, я мечтала о лисичках (грибах) и гуидаках (морских моллюсках), об Американском Кулинарном Институте в Санта-Барбаре, за тридевять земель от родного города.
И вот она я, в доме, в котором выросла. Откинув край одеяла, я улыбнулась, уловив аромат домашнего лавандового мыла. Мама делала его каждое лето, когда ароматные клумбы пестрели пряностями.
Она забыла оставить записку при входе, но удостоверилась, чтобы у меня было свежее белье.
Я скользнула в постель, выключила прикроватный светильник и стала наблюдать, как тени принимают знакомые очертания. Свет от старого сарая по-прежнему проникал в заднее окно, заставляя переливаться блестки на голубой ленте, которую мне удалось выиграть в конкурсе по приготовлению пудинга на окружной ярмарке. Куклы на полке над столом сидели ровно в линию, их тени слегка менялись в зависимости от лунного света. Лазурь и серебро готовились снова соединиться на полках. Сверчки закончили первую вечернюю симфонию, на короткий миг взяв антракт, прежде чем продолжить концерт до самого рассвета. Я повернулась и упала на односпальную кровать, устраиваясь поудобнее и немного загрустив от мыслей, что ничего не изменилось.
Ночи, проведенные в этой комнате в борьбе с бессонницей, стараясь расслабиться и позволить себе отдохнуть несколько часов перед сигналом будильника – ощущения остались прежними. И как по команде, раздался одинокий гудок последнего поезда, мчавшегося из Пафкипси вдоль Гудзона к городскому Центральному вокзалу. Этот звук знаменовал о наступлении одинокой части ночи. Когда все уже спали и, можно было больше не притворяться, словно я единственная, кто остался в сознании.
Я ненавидела этот звук.
Перевернувшись на другой бок почувствовала, как края чистого истощения тянут меня за собой. Но мне до сих пор до конца не верилось, что я дома.
Но только на лето. После которого я воспользуюсь обещанием Грейс Шеридан, познакомить меня с приятными людьми, для которых можно будет готовить.
И если очень повезет, еще и обзаведусь компанией.
٭٭٭
Когда я проснулась на следующее утро, мама уже ушла, а меня переполняло чувство признательности от того, что моя работа в закусочной официально не началась, так как всё моё естество пока еще оставалось в тихоокеанском часовом поясе. Несмотря на то, что я старалась быть наготове, призрак школьной Рокси все-таки сумел проскользнуть – поэтому я обратилась за подкреплением. Буквально.
Мы с моей лучшей подругой Натали познакомились несколько лет назад на первом курсе АКИ в Санта-Барбаре. Там же мы сблизились и познакомились с еще одной нашей подругой, Кларой, на парах по «Основам выпечки и кондитерской технике» в первый день занятий. Натали и Клара бросили институт после первого года обучения, не почувствовав страсть к приготовлению пищи, но мы оставались близки, даже несмотря на то, что нас разбросало по стране. Натали вернулась в родной город на Манхеттене, а Клара – в Бостон.
