Текст книги "Разбитый (ЛП)"
Автор книги: Эли Истон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Стеклянная фигурка парня, который был раньше.
Глава 5
Брайан
Я долгое время был под водой. Не мог найти поверхность. Я знал, что должен тонуть, но не умирал. Иногда я осознавал, что сплю, и пытался заставить себя проснуться. Иногда я даже думал, что проснулся, но осознавал, что всё ещё сплю.
А иногда я возвращался в школу.
Я бегал по бесконечным коридорам. Вдали раздавались выстрелы, и на каждом перекрёстке я останавливался и слушал. Но не важно, какое я выбирал направление, выстрелы становились громче. Я потел, сердце колотилось, так что я задыхался от ужаса, от которого не мог кричать.
Какое-то время спустя я прятался от стрелка на кухне, под грудой зефира. Он падал с меня, а я пытался зарыться в него снова, пока не появился стрелок. Затем он вставал надо мной, и я поднимал взгляд на освещённую фигуру, указывающую на меня пистолетом. Это была большая, мощная фигура, и это было знакомо…
Кто-то сжал мою руку.
– Думаю, он просыпается.
Я открыл глаза. Моя мама сидела на стуле рядом с моей кроватью, держа меня за руку. Папа стоял рядом с ней, нависая надо мной, а моя сестра Лиза сидела в кресле, забравшись на него с ногами, и смотрела меня большими, наполненными слезами глазами. Мама тоже плакала, её лицо было опухшим и красным. Губы моего отца были сжаты в мрачную линию.
– Ох, сладкий, – произнесла моя мама, икая от рыданий. – Ты здесь!
– Привет, сынок. С тобой всё будет хорошо, – папа наклонился, чтобы похлопать меня по ноге через одеяла.
– Брайан, ты в порядке? – спросила Лиза, с дрожащей нижней губой. Она была на четыре года младше меня, тощая, с карими глазами и длинными тёмными волосами, которые всегда казались растрёпанными.
«В порядке ли я?»
– Что происходит? – я попытался сесть, но живот пронзила острая боль, и возникло тошнотворное, тянущее ощущение.
– Нет, сладкий, сейчас просто лежи спокойно, – медсестра стояла у окна, только что открыв занавески. Может быть, этот свет меня и разбудил. Она подошла и положила руку мне на плечо. – Расслабься! Я подниму для тебя кровать.
Она использовала кнопку, чтобы поднять изголовье кровати. Я старался не двигаться и дышал через нос, пока боль утихала. У меня в голове всё кружилось. Мне не нравилось ощущать себя таким обколотым. Или находиться в…
Оу. Я был в больнице. В нашей школе был стрелок, и меня ранили.
Я был жив. О боже. Я действительно думал…
Ко мне пришло яркое воспоминание. Я лежал на полу в столовой, уверенный, что умру. Моё сердце пронзил укол боли, и мой желудок встрепенулся от эха паники, которую я испытал.
Лэндон. Там был Лэндон Хьюз. Я всё ещё слышал, каким именно был тон его голоса, когда он во властной манере говорил, что мне нельзя умирать.
«Пицца Маргарита».
«Ты поцелуешь меня?»
Чёрт… Я действительно это сказал? Боже.
– Хочешь воды, Брайан? Мы можем тебе что-нибудь принести? – спросила мама. Она повернулась к медсестре. – Разве ему не станет легче, если он что-нибудь съест? С этими лекарствами и прочим? Я знаю, он на жидкой диете, но, может быть, немного яблочного сока?
– Воды, – прохрипел я.
– Это у нас под контролем, сладкий, – весело сказала медсестра. Она поднесла к моим губам пластиковый стаканчик с трубочкой.
Жидкость была райской. Я чувствовал, как мои губы ожили после мумификации. Я поднял взгляд на медсестру, потягивая воду из трубочки. Её лицо было добрым и материнским, на вид ей было лет сорок, и она была темнокожей. Я надеялся, что мой отец не будет с ней грубым. Он никогда раньше не был расистом, но за последние два года изменилось и это.
– Не пей слишком много за раз, – сказала она, кивая подбородком.
Я выпустил трубочку и улыбнулся медсестре.
– Спасибо.
– Я пойду принесу тебе свежего льда. Не пытайся двигаться, милый, – она вышла из палаты.
Лиза подошла к кровати с той стороны, где только что стояла медсестра. Она похлопала меня по плечу, всё ещё со слезами на глазах.
– Эй. Всё в порядке, – сказал я ей, хоть и не был в этом уверен.
– Как ты себя чувствуешь? – мама снова взяла меня за руку, крепко сжимая. – Ради бога, Брайан, мы думали… – она закусила слова.
– Я в порядке, мам, – повторил я, потому что не смог бы вынести, если они с Лизой начнут плакать.
– Это так странно и отвратительно, что тебя ранили, Брай, – сказала Лиза. – Это не честно. И я никогда не хочу ходить в ту школу!
Лиза была на четыре года младше меня и училась в седьмом классе, так что в Уолл должна была пойти ещё через два года. От этой мысли меня тошнило. Я издал сдавленный звук.
– Лиза, сходи в кафетерий и возьми своему брату яблочный сок, – сказал мой папа, с едкостью в голосе. Он достал свой бумажник и дал ей пять долларов.
– Хорошо, – с готовностью отозвалась Лиза. – Я принесу тебе сока, Брай. Сейчас вернусь, – бросив мне напоследок вялую улыбку, она вышла из палаты.
Я потёр лицо. Раз Лиза ушла, я мог спросить о мрачных подробностях.
– Что случилось? Меня ранили в живот. Мне делали операцию или… – я попытался опустить взгляд на свой живот, но мешали одеяло и халат, и сдвинуть их казалось слишком сложной задачей.
– Тебе повезло, – сказала мама наигранно весёлым тоном, вытирая глаза. – Врачам пришлось вырезать часть твоей толстой кишки и тонкой, но они сказали, что организм должен функционировать нормально. Тебе нужно будет ещё несколько дней полежать под капельницей с антибиотиками, и нельзя напрягаться. Но ты будешь в порядке.
– Более чем в порядке! – отец улыбнулся мне хвалебной улыбкой. – Я знаю, что ты не хотел бы пропустить свой первый год в качестве квотербэка, сынок. Но ты восстановишься. Мы ещё покажем этим докторам, да?
Мама похлопала меня по руке.
– Ну, сейчас тебе просто нужно восстанавливаться, сколько понадобится времени. Важно то, что ты жив, и ты в хороших руках. Врачи говорят, что нет причин, по которым ты не можешь жить полной жизнью. Хвала господу.
– Полагаю, ты справишься и без всех своих кишок. Умно было подставить под пулю ту свою часть, где есть лишние, – пошутил папа.
– Да, нам всем очень повезло, – всхлипнула мама. – В церкви все думают и молятся о тебе. Преподобный Арнольд сказал, что зайдёт завтра.
– И Булл попросил передать, что ему очень жаль, что тебя ранили, – сказал папа.
Булл был другом моего отца с работы, который часами разглагольствовал о демократах-педофилах и о военной разведке, если ты хотя бы дважды на него посмотришь. Мы с отцом были очень близки, не считая последних двух лет, когда он начал тусоваться с Буллом. Я ненавидел то, каким стал мой отец, так что Булл совсем мне не нравился.
Я надеялся, что он не станет меня навещать. И преподобный Арнольд тоже, раз уж на то пошло. Куда делись мои друзья?
– А где Джейк? – спросил я. – Кэмерон. Гордо. Тренер? Там было так много… Я видел… – я не мог закончить это предложение. Не мог. Я сглотнул горячий ком. – А стрелки… они… Их ведь поймали, да? Кто это сделал? Они мертвы?
Я почувствовал, как ускоряется сердце и растёт тревога. Монитор рядом с моей кроватью запищал. Звук напоминал сигнал тревоги. «Пожалуйста, скажите мне, что стрелки мертвы».
Мама подняла взгляд на отца.
– Брайан, сейчас тебе не нужно об этом переживать, – произнесла она успокаивающим голосом.
Но папа состроил гримасу.
– Они сбежали. Ещё скажите мне, что это нормально. Это не нормально!
– Они… что? – ахнул я.
– Исчезли как ветер. И вы говорите, что это могла сделать парочка детей, – он горько покачал головой.
– Джон, – предупредила моя мама, только это прозвучало слабо, потому что мне вдруг заложило уши.
Воспоминание накрыло меня тёмной приливной волной. Выстрелы в коридоре. Я, спрятавшийся за питьевым фонтанчиком, когда выстрели стали ближе. Другие ученики, укрывшиеся за столами. Ужас на их лицах. Нереальный вид столов, стульев, окон и тел, раскиданных в дьявольском танце.
– Нет. Нет! – я вырвал свою руку из маминой и попытался встать с кровати.
– Сладкий, всё в порядке, – сказала мама.
– Брайан, – рявкнул отец.
– Нет!
Я должен был спрятаться. Я скинул одеяло и начал перекидывать ноги за край кровати, но боль в животе меня остановила. Она была такой сильной, что я подавился воздухом, и глаза заслезились.
– Ох, милый, всё возвращается. Я знаю. Знаю, – рядом оказалась медсестра. Её голос был мягким, а руки твёрдыми, когда она опустила меня обратно на кровать и одновременно приобняла. – Давай, малыш. Здесь ты в безопасности. Обещаю. Никто тебе не навредит. Просто расслабься.
Я переборол бы её, но боль была парализующей. Отец держал мои плечи прижатыми к кровати, пока медсестра вкалывала что-то в капельницу.
– Пожалуйста, помогите мне, – пробормотал я, прежде чем всё потемнело.
***
Когда я проснулся во второй раз, на улице были сумерки, небо за окном стало фиолетовым. В палате было тихо. Я видел спину своей матери, которая стояла в дверях и с кем-то разговаривала.
Я лежал на спине и смотрел в потолок. В моей школе была перестрелка. Столько людей погибло. Я видел, как это произошло. И каким-то образом два стрелка сбежали. Это было так неправильно. Это просто не могло быть правдой.
Это было слишком. Боли внутри было слишком много. Я не знал, как с этим жить.
Затем я вспомнил, как смотрел кому-то в лицо. Лэндон Хьюз. До этого я только несколько раз здоровался с Лэндоном, ничего больше. Но он остался со мной. Он держал меня за руку, зажимал мою рану и не давал умереть от потери крови. Он спас мне жизнь.
Я видел его лицо так, будто он всё ещё был со мной. Выражение его лица было таким честным и решительным. Будто я был ему дорог. Он был таким… таким добрым. Я смотрел ему в глаза, и мы словно видели друг друга очень ясно, по-настоящему.
Из уголков моих глаз потекла обжигающе горячая жидкость. Было приятно, что в мире есть такие люди, как Лэндон. Это была крохотная защита от ужаса, на который способны люди. Но, может быть… может быть, этой крохи было достаточно. Это был свет во тьме.
«Копы, скорая, пожарные – они будут здесь через минуту. Ты выкарабкаешься, Брайан. Клянусь».
Мне хотелось, чтобы Лэндон сейчас был здесь. Потому что часть меня всё ещё кровоточила и, может быть, он смог бы меня сдержать.
Моя мама села на стул рядом с кроватью, с напряжённой улыбкой на лице.
– Ты проснулся.
– Да, – мой голос был хриплым, на октаву ниже обычного.
– Как ты себя чувствуешь? – она взяла меня за руку, внимательно за мной наблюдая.
– Дерьмово.
Её улыбка стала смелее.
– В этом я уверена. Но пока нет признаков инфекции, и это отличные новости. Врачи говорят, что при ранах живота это главная опасность. Ещё пару дней, и ты будешь свободен.
Отлично. Значит, я всё ещё был в опасности. Мило.
Я попытался сесть, но мама меня остановила.
– Позволь мне. Не пытайся делать это сам, Брайан. Порвёшь что-нибудь.
Она немного приподнялся меня с помощью пульта, который затем протянула мне.
– Послушай, пришёл кто-то из полиции. Они хотят с тобой поговорить, но если ты не готов…
– Хорошо, – сказал я.
Мама выглядела обеспокоенной.
– Ты уверен?
Я кивнул. Если у них была информация о перестрелке, я хотел это услышать.
Она вышла и привела с собой мужчину. На нём был коричневый пиджак и галстук, а не полицейская форма. На вид ему было лет тридцать, у него были тёмные волосы и суровое, но уставшее лицо.
– Привет, Брайан. Я детектив Майк Фланнаган. Но все зовут меня детектив Майк.
Он протянул руку, и я пожал её, слабой хваткой.
– Здравствуйте. Так вы поймали тех парней? – спросил я.
Его губы сжались в линию.
– Ещё нет. Можешь ответить на несколько вопросов?
Я кивнул.
Он достал свой телефон.
– Только я всё запишу, чтобы ничего не забыть. Можешь рассказать мне, что именно произошло? Всё, что помнишь.
Я сглотнул, внутри всё всколыхнулось. Я рассказал ему, используя как можно меньше слов. Начиная с решения пойти на первый ланч, до тревожного сигнала и дыры в моём животе. Поначалу мама оставалась на заднем плане, но вскоре вышла из палаты, будто больше не могла слушать.
– Ты рассмотрел стрелков? – спросил меня детектив.
– Нет. Я был за питьевым фонтанчиком.
– М-хмм. М-хмм, – он сжал губы. – А в окне, как отражение? Ты их там видел?
– Я… – я остановился, думая над этим. Мне никогда не приходило в голову, что я мог увидеть их отражение. Видел ли? – Этого я не помню.
На меня накатила волна тошноты от этой мысли, от нахлынувших воспоминаний, когда я попытался всё представить. Кулаки сжали простыни.
– Ладно, – детектив Майк спокойно кивнул. – А что ты слышал?
– Ничего. Выстрелы, – я тяжело сглотнул.
– Они никогда ничего не говорили? Друг другу или в комнату? Может, до или после того, как начали стрелять?
– Нет.
Ничего этого я тоже не мог вспомнить. Моя спина, прижатая к кровати, вдруг стала горячей и вспотела.
– Хорошо, – улыбнулся детектив Майк. – Отлично. И последнее. Можешь сделать мне одолжение и назвать имена всех, кого видел в столовой? Возможно, когда ты только зашёл, или с кем стоял в очереди за едой? Мы пытаемся понять, где все находились в тот день. Любые имена, которые ты можешь назвать, очень помогут.
У меня пересохло в горле. На прикроватной тумбочке стоял стакан воды, и я сделал несколько глотков. В животе всё болело и пульсировало.
Я назвал всех, кого мог вспомнить. Парней, с которыми здоровался, стучась кулаками. Людей, которым кивал или улыбался. Всех, кто приходил в голову.
– Может, вы уже закончите, пожалуйста? – это была моя мама, стоящая в дверном проёме. – Ему явно больно.
– Конечно, – легко произнёс детектив Майк. Он достал визитку. – Я оставлю это тебе, Брайан. Если позже что-нибудь вспомнишь, можешь позвонить мне или написать. Там есть и адрес моей электронной почты. Иногда в подсознании остаются детали, которые мы вспоминаем только позже. Хорошо?
Он положил визитку на стол и развернулся, чтобы уйти.
– Сколько? – спросил я тонким голосом.
– Сладкий, я не думаю… – начала моя мама.
– Всё нормально, – тихо сказал я. – Я не буду снова психовать. Но мне нужно знать. Пожалуйста.
Детектив Майк посмотрел на мою маму, затем на меня.
– Сорок два человека были убиты. Дюжина ещё в больнице, как и ты.
Сорок два. Я снова уставился в потолок. Боже, как много. Кто это был? Мои друзья? Мои учителя? Парни, с которыми я ходил на футбольные тренировки?
– А Лэндон Хьюз? – спросил я.
– Кто?
Я ощупал кровать и нашёл пульт. Нажав на кнопку, я поднял изголовье кровати выше. Это было важно.
– Лэндон Хьюз. Он не давал мне истечь кровью. Он держал… он оставался со мной. Он в порядке?
Я не помнил скорую или то, как меня вынесли из столовой. Так что не был уверен, остался ли Лэндон в безопасности.
Моя мама сделала шаг вперёд, с мягким выражением лица.
– Это мальчик, который тебе помог? Да, он в порядке, сладкий. На самом деле, я видела его в новостях сегодня утром.
Слава богу.
– А как Джейк? Кэмерон? Гордо? Дженнифер?
– Брайан, я дам тебе поговорить с твоей мамой, – сказал детектив Майк. – К сожалению, я не могу обсуждать расследование, и были названы ещё не все имена. Но ещё раз спасибо, что поговорил со мной. Ты очень помог. Скорейшего выздоровления.
Он вышел из палаты. Но я не собирался пропускать свои вопросы.
– Мам? Что с моими друзьями?
Выражение её лица колебалось – проблеск горя, будто она пыталась это скрыть. Она замешкалась.
– Дженнифер в порядке. Кэмерон и Гордо тоже.
Я зажмурился. Давление в моей груди угрожало меня раздавить.
– Джейк мёртв?
– Мне очень жаль, сладкий, – мама пригладила мои волосы назад, её голос дрожал. – Я знаю, ты прошёл тяжёлое испытание, и это очень-очень тяжело. Но я тебе обещаю, Бог не даёт нам больше, чем мы можем вынести. Всё будет хорошо.
Она ошибалась. Я уже получил больше, чем мог вынести.
Глава 6
Брайан
Кэмерон написал мне о похоронах Джейка. Они проходили в четверг, через шесть дней после перестрелки, в тот же день, когда меня должны были выписать из больницы. Я очень давил на маму, чтобы она меня отпустила, хоть и переживала, что у меня разойдутся швы, или я упаду в обморок, или что-то ещё.
Я был в долгу перед Джейком. Я выжил, а он нет. Меньшее, что я мог сделать, это постоять за него, быть рядом один последний раз, когда был шанс.
На этот раз отец со мной согласился. Он сказал маме:
– Он хочет сохранить стойкость. Уважай его решение. Он может с этим справиться, – он похлопал меня по спине, будто гордился мной.
В этот момент я выходил из ванной в одном из этих дурацких больничных халатов и катил рядом капельницу, полную чего-то, что должно было не дать мне умереть от отходов моего кишечника. Подходящий момент. Удар отца по моей спине эхом отдался по моему телу, и мой шов запульсировал. Я сжал зубы, натягивая улыбку.
Папа вёл себя странно. Он был слишком радостным, наигранным и радушным, будто всё было отлично. Будто он понятия не имел, через что я прохожу, что я чуть не умер. Врач должен был сказать моим родителям, как близка была эта возможность. Чёрт, они стояли в палате, когда врач сказал, что мне повезло выжить.
Но сейчас было не время поднимать эту тему, когда мой отец был со мной на одной стороне, касательно похорон Джейка.
В четверг утром моя мама помогла мне надеть белую рубашку, тёмно-синий пиджак и галстук, которые привезла в больницу. Из-за швов я пока не мог надеть обычные штаны. Мне только сегодня утром сняли дренажную трубку, и всё очень болело. Так что я надел чёрные спортивные штаны на резинке, которые были самыми нормальными, какие смогла найти моя мама. И туфли. Да уж, я был ходячей раной.
Мы проехали по городу, и родители высадили меня перед входной дверью епископальной церкви Святого Павла. Они собирались припарковаться и тоже сходить на службу, но я настоял, что должен пойти один. Я знал, что там будут люди из школы, и мне нужно было провести с ними время без нависающих рядом родителей.
Я смотрел по телефону новости о стрельбе. Это была огромная история – её освещали CNN, MSNBC и даже ВВС. Мне приходилось смотреть, когда мама спускалась в кафетерий или уходила на ночь. Она не хотела, чтобы я «расстраивался».
На видео другие ученики Уолл скорбели вместе. Снаружи школы устроили бдение со свечами, дети обнимались и плакали. Я будто что-то упускал, не участвуя в этом. Моя больничная палата наполнилась открытками, шарами, цветами и тем, что я не мог есть. Ко мне приходили тренер и даже директор Бейлор, но мама не пускала тех, кого называла «случайными доброжелателями», и журналистов. Я был не против. Я много спал.
Но со дня стрельбы я не видел никого своего возраста, кто действительно всё знал, кто был на моём месте. Мне нужно было увидеть людей, которые понимают, чтобы поговорить об этом, вместе злиться, вместе скорбеть. Повыть на чёртову луну со своей стаей. Или с той частью стаи, которая осталась.
После того, как папа меня высадил, я медленно поднялся по ступенькам. Люди проходили мимо меня, будто я был какой-то сломанной старой машиной на крайней полосе дороги. Я узнавал некоторые лица, но не видел никого, кого знал хорошо. Впереди была компания моих товарищей по команде – Аарон, Джеймс и Силас – они вошли в церковь, одетые в пиджаки и галстуки.
Там было так много людей. Будто на Пасху, только все были одеты в чёрное и выглядели так, будто получили по яйцам. На улицах стояли новостные камеры. У людей брали интервью. Боже, это было последнее, чего я хотел. Наверное, я сорвусь и унижусь на национальном телевидении, если кто-то поднесёт к моему лицу микрофон.
Я встретился взглядом c симпатичной темноволосой девушкой, с которой ходил на историю Америки. Её лицо было опухшим и красным, будто она плакала много дней. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами и улыбкой, которая говорила: «Эй! Я рада, что ты в порядке». Я улыбнулся ей в ответ. «Я за тебя тоже рад». В груди стало тесно, и мне пришлось отвести взгляд.
Ещё один шаг вперёд. И ещё.
Было странно находиться снаружи. Я чувствовал себя раскрытым. Вокруг было так много пространства. В высоком здании через улицу было так много окон, из которых мог кто-то смотреть, выбирая цель. Может, медленного хромающего парня.
Ещё один шаг вперёд. Я пытался поторопиться, терпя боль.
Я прошёл через каменный проход в покрытый плиткой холл. На белый мраморный пол падал цветной свет от витражных окон – золотой, фиолетовый, красный. Я быстро отвёл взгляд от цвета.
– Добро пожаловать, сынок, – мужчина в чёрной одежде и фиолетовой накидке протянул мне флаер. С грустной улыбкой, он похлопал меня по локтю.
– Спасибо, – пробормотал я.
Церковь была переполнена. Люди передо мной продвигались вперёд, и я шёл с ними. Краем глаза я увидел, что флаер чёрно-белый. С фотографией Джейка. Я сжал его, пока не в силах смотреть.
На моей шее и под рубашкой выступил пот. Я принял только четверть обезболивающей таблетки, не желая быть слишком обдолбанным. Но сейчас мой живот ужасно болел. Может, мама была права. Может, было слишком рано идти на такое. Но, чёрт возьми, это был Джейк, парень со странной зависимостью от диетической колы, который одевался Бэтменом на Хэллоуин, когда нам было по двенадцать, и который когда-то побрил свои лодыжки, потому что думал, что это поможет ему бегать быстрее. Джейк. Неандерталец. Мой лучший друг.
Я прошёл к первой свободной скамье, которая была второй сзади. Я наполовину сел, наполовину упал на сидение, опустил голову и смотрел на свои руки. Они были бледными, блестели от пота и тряслись. Я бросил взгляд вперёд, где стоял блестящий чёрный гроб, на котором лежали цветы и стояла фотография. Но я не смог снова на неё посмотреть.
«Соберись, приятель. Соберись».
– Брайан?
Я перевёл взгляд на Гордо и Кэмерона, которые стояли в проходе.
– Привет! – сказал я. Было приятно их видеть.
Я подвинулся, и они боком прошли к скамье. Последовала неловкая попытка объятий от них обоих, прежде чем они сели. Они выглядели так странно в пиджаках и галстуках. Я никогда не видел ни одного из них в чём-то кроме футбольной формы, джинсов и свитеров.
– Чувак, слышал, ты чуть не умер, а? – Кэмерон толкнул меня плечом. Его взгляд был обеспокоенным, а выражение лица мрачным. Он посмотрел вперёд, в сторону гроба. Пожевал ноготь на своём большом пальце. – Как Джейк, приятель. Чёрт! Не могу поверить, что это всё по-настоящему. Знаешь?
– Джейк, – неверящим тоном согласился Гордо.
– Он был лучшим, – сказал Кэмерон. – Это чертовски обидно.
– Да уж, – согласился я.
– В смысле, где был ты, чёрт возьми? Я слышал, ты был в столовой? – спросил Кэмерон.
Я заворчал. Да уж.
– Какого чёрта ты там был? Чувак. Ты ходишь на второй ланч, – Кэмерон говорил слишком громко. Некоторые люди постарше, которые сидели перед нами, повернулись окинуть его мрачным взглядом за ругательства, но Кэмерон их проигнорировал.
– Просто решил поесть пораньше, – сказал я в свою защиту.
– Плохое решение, – Гордо покачал головой, будто я сглупил. – Не могу поверить, что тебя действительно подстрелили.
– И Джейка. Чёртового Джейка, – Кэмерон снова начал грызть ноготь.
– Почему он не остался в классе? – жаловался Гордо. – Мы должны были оставаться там. Чем они думали, чёрт возьми?
«Ну, он наверное думал сбежать. Наверное, думал, что сможет выбраться, не получив пулю в спину. По крайней мере, он умер мгновенно. Так говорили. Никакой боли, Джейк. Никакой боли».
– Он просто пытался выбраться, приятель, – нетерпеливо сказал Кэмерон. – Просто заткнись на этот счёт. Боже. Ты ведёшь себя так, будто это он виноват.
– Я этого не говорил.
Гордо сидел по другую сторону от Кэмерона. Я взглянул на него ещё раз. У него были синяки под глазами, жирная кожа на щеках раскраснелась, прыщи стали хуже, чем я когда-либо видел. Его лицо было опухшим и красным, и от него вибрацией исходила нервная энергия.
Кэмерон оглядел меня и неловко похлопал по ноге.
– Ты будешь в порядке, Брай? Выглядишь помятым. Без обид.
Гордо наклонился перед Кэмероном, чтобы посмотреть на меня.
– Да, приятель. Выглядишь не очень. Мне жаль, что тебя ранили, Брайан. Серьёзно.
Я кивнул. «Спасибо».
– Врачи говорят, что я буду в норме.
– Мы потеряли двух парней из команды. Остина и Джейка. И ты вышел из строя, – Кэмерон печально покачал головой. – На этой неделе игру отменили, очевидно. Даже не сказали, когда мы будем снова играть.
– Ты ведь вернёшься, да? – спросил Гордо.
Я сглотнул.
– Сомневаюсь, – мой голос был грубым. – Нельзя напрягаться как минимум восемь недель.
– Чёрт возьми, приятель! – прорычал Кэмерон. – Мы не можем потерять ещё и квотербэка!
– Ещё и квотербэка! – согласился Гордо, качая головой.
Я моргнул. Я всегда думал, что Гордо мне завидует, хотя бы чуть-чуть. Например, втайне хочет сам быть квотербэком. Может быть, поэтому он не казался мне таким искренним.
– Так где были вы, ребята, когда это произошло? – спросил я.
– На наказании, – сказал Гордо. – Мы перекрыли дверь и всё такое. Люди кричали. Было чертовски страшно.
– Я был в туалете, – вставил Кэмерон, слегка кашлянув. – Услышал выстрелы и остался там. Да, как сказал Гордо, было страшно, – Кэмерон покачал головой, но его лицо будто застыло.
Слово «страшно» едва ли описывало тот ужас, который я видел. В моей голове промелькнуло изображение столовой. После. Красный пол. Дыра в моём животе.
Стоп. Сейчас нельзя было об этом думать. Не тогда, когда я должен был держать себя в руках ради похорон Джейка.
Я настоял на том, чтобы прийти. Я хотел пообщаться с людьми, поделиться… чем-нибудь. Но Гордо и Кэмерон совсем не были на той же волне. Полагаю, всё было иначе, если ты заперся где-то в комнате, тебя не ранили, ты не видел кровопролитие своими глазами. А ещё, Гордо и Кэмерон никогда не казались сентиментальными парнями. Джейк был единственным, с кем я действительно мог бы поговорить.
Я снова осознал потерю Джейка, что отозвалось уколом боли и заставило быстро вдохнуть. Этот парень был со мной в одной команде так долго, сколько я себя помнил. Летом, на софтболе, он был рядом, протягивал мне биту, стоял на базе в маске кетчера, когда я был подающим. На футболе мы с ним работали на поле так, будто умели читать мысли друг друга. И даже не важно было, что он значил для меня. Я нормально смог бы больше никогда его не видеть, если бы знал, что он где-то там, живёт своей жизнью. Ему было семнадцать. Тот факт, что он лежал там, в гробу, был таким неправильным.
Я глубоко дышал, пытаясь заставить себя расслабиться.
– Давайте склоним головы, – сказал священник, поднимаясь на подиум. – Отец Небесный, пожалуйста, будь с нами в этот момент невыносимой скорби. Нашему пониманию не поддаётся то, почему лишили жизни стольких прекрасных, ярких и многообещающих молодых людей. Почему мы потеряли любимых учителей и руководителей, которые посвящали свои жизни служению и защите наших детей. Мы стоим в глуши, как Иов, и плачем – почему, Господи? Почему сейчас? Почему в нашем обществе?
«Из-за двух придурков с полуавтоматами», – горько подумал я. В груди стало тесно, живот ныл. Боль была горячей, удушающей. Я глубоко дышал через нос, пытаясь набрать воздуха.
Чёрт, здесь было так много людей. Я огляделся вокруг. Скамьи были все заняты, и люди стояли вдоль стен.
Джейк не знал так много людей. Они пришли не ради него; они пришли из-за школы, из-за трагедии. Меня это отчасти возмущало.
«Эти люди набились как сардины. Здесь было бы отличное место, чтобы кто-нибудь…»
Я зажмурился, разминая шею. Нет. Никто не придёт сюда стрелять. Это было просто глупо. И всё же, страх карабкался по моей спине как маниакальная гусеница, вооружённая ножом. Я испытывал сильное желание протолкнуться мимо Кэмерона и Гордо, выбраться отсюда, спрятаться.
У меня в голове было месиво. По крайней мере, у меня осталось достаточно извилин, чтобы это понять. Мне снились ужасные кошмары. И иногда, в больнице, если в коридоре был громкий шум, я паниковал. Несколько раз я вставал, шёл в туалет и какое-то время оставался там. Врач сказал, что ПТСР (прим. ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство) для жертв стрельбы – это обычное дело. Директор Бейлор тоже так говорил. Ну, он сказал: «Ты прошёл через ту ещё травму», и что в школе будут особые волонтёры-консультанты, чтобы «помочь начать восстанавливаться».
Но я не думал о том, как ПТСР будет влиять на меня вне больницы. Я не думал, как могу чувствовать себя в переполненной церкви, или видя гроб Джейка, или…
«Перестань думать!»
Я мысленно отключился от слов священника и некоторое время смотрел в псалтырь на стойке перед собой. «Бумага, книга, дерево. Бумага, книга, дерево». Всё было в порядке. Я опустил голову, надеясь, что к мозгу прильёт больше крови. Раздался шум, будто что-то упало, и моя голова дёрнулась вверх. Я осмотрел зал на предмет опасности. И там оказался он.
Лэндон Хьюз.
Он сидел на противоположной стороне прохода, на четыре ряда ближе к переду. На нём была классическая чёрная рубашка и галстук. Нельзя было ошибиться, увидев его короткие, волнистые каштановые волосы или серьёзную осанку узких плеч. Я видел только малую часть его лица – его выражение было мрачным. Он выглядел так напряжённо и уместно. По какой-то причине это вызвало у меня улыбку.
Внутри меня что-то расслабилось, будто холодной воды налили на костёр моей души. Не то чтобы я переживал, что Лэндона ранили. Моя мама сказала, что он в порядке, и я видел его на видео в интернете. Видел, как у него брали интервью для CNN возле школы, сразу после стрельбы. На нём была слишком большая белая футболка; наверно, он у кого-то её одолжил. На его руках была кровь.
Моя кровь.
Но даже зная, что Лэндон в порядке, было облегчением увидеть его вживую.
«Пицца Маргарита».
«Я с тобой, и я остановил кровотечение, так что у нас есть время. Я не брошу тебя».
Я сжал край скамьи по обе стороны от своих бёдер. Мой живот болел чертовски сильно. Я хотел бы оказаться дома, в кровати. Или хотя бы сидеть рядом с Лэндоном, а не с Кэмероном. Представляя, что Лэндон сидит слева от меня, я чувствовал… комфорт. Лэндон бы понял. Он понял в тот день. Понял бы и сейчас.
***
Служба закончилась тем, что четыре футболиста и два кузена Джейка вынесли гроб на плечах. Мать и отец Джейка шли следом, цепляясь друг за друга. Это было отчасти невыносимо.
«Не думаю, что это слово значит то, что ты думаешь».
Это слово, «невыносимо», начинало терять своё значение. Потому что, в конце концов, какой у нас был выбор, кроме как всё вынести?
Гордо и Кэмерон сказали, что уже уходят; мы стукнулись кулаками на прощание. Я вышел на улицу, держась одной рукой за бок. Яркий дневной свет прогнал часть теней из моего разума, но толкотня – это было уже слишком. Я ушёл с дороги, двигаясь вдоль каменной стены церкви в поисках места, где бы на неё опереться, подальше от шумной толпы. Пропитанные солнцем камни согревали мне спину.
