Текст книги "Разбитый (ЛП)"

Автор книги: Эли Истон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Звони. Я пойду возьму нам что-нибудь перекусить.

Я мычал себе под нос, вставая с кровати, надевая футболку и спортивные штаны и спускаясь вниз. Было очень маловероятно, что мама вернётся домой раньше. Но на всякий случай, я не хотел бегать по дому полуголым. Если она войдёт, это будет эпически позорно.

Я понял, что моя мама знает, что мы с Брайаном занимаемся сексом. Она знала, что мы теперь пара. Она слишком часто смотрела на меня нежными взглядами, взъерошивала мне волосы, вздыхала из-за «юной любви» и так далее. Но знать и видеть – это две совсем разные вещи, как для неё, так и для меня.

Боже милостивый. Никому не нужен такой уровень подростковой драмы.

Я захватил пачку чипсов, пару бананов, две бутылки минералки, и пошёл обратно наверх. Брайан как раз убирал свой телефон. Он улыбнулся мне.

– Я могу остаться. Она сказала, что могу даже переночевать здесь, если хочу.

– Правда? – я сиял, глядя на него. – Потрясно! – я приземлился на кровать с подскоком, предлагая ему своё изобилие еды, будто могучий охотник.

Брайан сразу же потянулся за чипсами.

– Мой отец сегодня идёт в боулинг с Буллом, так что придёт поздно. И он выпьет пива. Даже не заметит, что меня нет дома. Но она сказала, что завтра утром я должен быть дома пораньше. Часам к восьми.

– Это мы можем устроить, – я почистил банан и поиграл бровями, глядя на Брайана.

Он закатил глаза, будто чтобы сказать, что я веду себя слащаво, что было правдой. Я прислонился к изголовью кровати. Он положил ноги мне на колени, довольно жуя чипсы.

Находясь у меня дома, мы всегда соприкасались. Даже если мои родители были рядом, Брайан прижимался своей ногой к моей, или клал ладонь мне на руку, или закидывал руку мне на плечо, или укладывал ноги мне на колени. Что угодно.

Прошло всего две недели со Дня благодарения. Две недели с тех пор, как я перестал пытаться запихнуть Брайана в раздел «дружбы» и позволил себе признать, как сильно хочу его. С тех пор, как он сказал, что тоже хочет меня. Теперь, когда между нами не было этого братского барьера – когда вы не должны соприкасаться слишком часто или слишком долго – Брайан стал лучшим осьминогом. Моим осьминогом.

Со времён стрельбы нас будто склеило суперклеем. Ещё в ту первую неделю, когда он вернулся в школу. Он ходил ближе ко мне, чем обычно, проводил в моём доме больше времени, чем когда-либо проводил Джозия или Мэдисон. В том плане, что если была возможность, или оправдание, чтобы мы были вместе, мы хватались за этот шанс обеими руками.

Но теперь, когда мы зашли за дружбу – далеко, далеко за дружбу – всё это соединение сделало очередной огромный скачок вперёд. Я не был уверен, был ли Брайан любителем нежностей, или необходимость в физическом успокоении была частью его выздоровления. Но я определённо не возражал. Прикосновения к нему успокаивали и что-то внутри меня. Будто воспоминание о том, как он лежал на полу в столовой, ужасно истекая кровью, сильно раненый, по-прежнему – и, может быть, навсегда – было зарыто у меня внутри, а прикосновения к нему, взгляд на него и видимость того, что он в порядке, ослабляли мой страх.

Иногда, когда мы с ним лежали днём в кровати и смотрели друг другу в глаза, казалось, будто нас осталось только двое на плоту жизни посреди океана. Только нашим океаном была скорбь – скорбь, боль, злость и безнадёжность. Чёртово бурное море. И может быть, поэтому мы так сильно цеплялись друг за друга.

– Открой рот, – сказал Брайан, целясь чипсиной мне в рот.

Я открыл. Он бросил. Прицелился хорошо, но чипсина не обладала достаточным весом. Она упала на кровать между нами.

– От бросков мячей до бросков чипсов, – поддразнил я, поднимая чипсину и съедая её.

Брайан рассмеялся, но я увидел проблеск грусти в его глазах. Я чуть не спросил у него: «Ты скучаешь по этому?» Но не стал. Я знал, что он скучает по футболу. Должен. И он уже сомневался, будет ли играть весной в бейсбол.

Я ненавидел мысль о том, что он полностью откажется от спорта, потому что слишком боится выступать перед толпой. Это было несправедливо.

Я лежал на боку в ногах кровати, всё ещё поедая свой банан.

– Раз у нас есть вся ночь, хочешь немного стрясти вес перед ужином? Займёмся твоей физиотерапией и постараемся нарастить мяса на мои тощие руки?

Он улыбнулся.

– Конечно.

Глава 22

Брайан

Декабрь

Когда наступил декабрь, создавалось ощущение: «Вот чёрт, уже декабрь». Семестр в Уолл заканчивался 19-го декабря, что означало, что у меня осталось две с половиной недели, чтобы вызубрить уроки и выполнить дополнительные задания, чтобы повысить оценки. К счастью, мои учителя очень помогали, даже те, от которых я такое ожидал меньше всего.

– Брайан Маршал.

Мистер Фишбиндер стоял у двери в свой кабинет, пока я шёл на урок истории Америки. Как многие учителя, между уроками он играл роль дежурного по школе, сохраняя в коридорах безопасность, ради демократии или чего-то ещё.

– Здравствуйте, мистер Фишбиндер.

– Прежде чем ты зайдёшь, я хочу поговорить.

– Эм. Конечно.

Я стоял в коридоре, зацепившись большими пальцами за лямки рюкзака. Несколько девушек протолкнулись мимо нас, улыбаясь мне. Фишбиндер заставил меня подождать, глядя на что-то в конце коридора, нахмурившись.

Что заставило посмотреть меня. Я увидел, как один из наших уборщиков, большой мускулистый парень средних лет, с короткой стрижкой и шрамами на лице, вытирает пол у питьевого фонтанчика. Шлёп, шлёп, шлёп. Его бицепс напрягался, пока он двигал шваброй. От пота у него блестел лоб.

Взявшийся из ниоткуда страх заколол мне шею, и колени задрожали. Может быть, от того, что я увидел питьевой фонтан. Или, может быть, дело было в швабре. Я задумался, та ли эта швабра, которой мыли пол после…

К чёрту. Я должен был зайти и сесть. Я сделал один неуверенный шаг, чтобы обойти Фишбиндера.

Он вытянул руку, чтобы перекрыть мне дорогу.

– Брайан. Я слышал, как несколько других твоих преподавателей говорили в учительской. Ты попросил у них дополнительные задания, чтобы реабилитироваться за своё отсутствие.

Я отошёл назад и сделал несколько глубоких вдохов. Если не смотреть на питьевой фонтан или на уборщика, я смогу с этим справиться.

– Да, попросил.

– И всё же, у тебя не было подобной просьбы ко мне.

Я моргнул, глядя на него.

– Вы не ставите дополнительные оценки, так что…

Он цокнул и покачал головой.

– Я не совсем несгибаемый, мистер Маршал. Я понимаю, что ваши сложности в этом семестре не ваша вина. Что бы вы предложили за дополнительную оценку?

Я почувствовал вспышку надежды.

– Оу. Отлично! Эм. Для нескольких других уроков я пишу эссе о своём процессе восстановления, об операции, последующей реабилитации и всём остальном.

– Понятно, – он задумался, почесав подбородок. – Не совсем честно, если вы сдадите одно и то же эссе на все свои занятия и получите несколько оценок за работу, которую проделали один раз.

Чёрт. Именно таким и был мой план.

– Ладно. Тогда что насчёт чего-нибудь о гражданской войне?

– Нет, нет. Основная идея глубокая, – он одарил меня редкой улыбкой. – Вот, что я тебе скажу. Опиши свои воспоминания со дня стрельбы как отчёт свидетеля исторического события. Как если бы ты писал для газеты. Справишься?

Я кивнул.

– Определённо справлюсь. Спасибо, мистер Фишбиндер.

– Пожалуйста. И я ожидаю как минимум восемьдесят процентов на вашем финальном тесте, мистер Маршал.

Да уж, мечтать не вредно. Или что-то в таком роде. Я прошёл мимо него.

Сев на стул, я пожалел, что сказал ему, что сделаю это. Одно дело написать о своём времени в больнице и о восстановлении. Другое – пережить тот день в деталях. Отчёт свидетеля. Забавно.

Но следуя традиции настоящего прокрастинатора, я решил побеспокоиться об этом позже.

На следующий день, после биологии, я несколько минут после звонка стоял за столом, проверяя свою электронную почту. Кто-то хлопнул ладонью по столу передо мной, и я подскочил.

Я поднял взгляд, готовый уворачиваться или бежать. Но это был всего лишь Диксон, парень-гот. Он посмотрел на меня с ненавистью.

– Боже! Что ты делаешь? – спросил я.

– Отвечаю тебе в лицо. Меня достало, что ты на меня пялишься, Маршал.

– Чувак. Я смотрел в свой телефон, – сказал я, хоть и знал, о чём он говорит.

– Ты смотришь на меня так, будто считаешь меня убийцей, – он говорил одновременно со злостью и раздражением. – Что ж, я в тебя не стрелял, Брайан. Даже учитывая, какой ты большой придурок, я бы не стал в тебя стрелять, чёрт возьми.

Я сглотнул. Если он хотел разобраться, я был в игре.

– Тогда где ты был в тот день?

Казалось, раздражение победило его злость. Он слегка отстранился и раздражённым жестом откинул назад свои длинные волосы.

– Да, все об этом думают, верно? Меня не было пару часов, и внезапно я массовый убийца. Внезапно я пристрелил тринадцатилеток. Потому что я так одеваюсь, – он указал рукой на свою чёрную одежду. – Выходит так, что я был на приёме у врача, что копам подтвердили шесть свидетелей, включая мою маму, доктора и его помощников. Прости, что разочаровал тебя, Шерлок.

– Оу.

Конечно, Диксон мог это выдумать. Но у меня было ощущение, что это не так. Проверить будет не так сложно. И это определённо объяснило бы, почему копы ничего с ним не сделали.

– Да, «оу». Я не заинтересован в том, чтобы причинять кому-то боль. Кроме самого себя, иногда, – он коротко, горько хохотнул и отвёл взгляд, складывая руки на груди.

– У тебя есть какие-нибудь мысли о том, кто это сделал? – спросил я. А почему нет?

Он зло зарычал.

– Нет. Но убили девушку, которая мне нравилась. Так что кто бы это ни был, как по мне, они могут гореть в аду.

– Да уж, – согласился я. – Они могут гореть в аду.

Его злость была настоящей. Я решил, что поверил ему. Что сделало меня полным придурком.

– Прости, – сказал я. – За то, что пялился. И, эм, копался в тот день в твоём рюкзаке.

– Плевать, – он пнул линолеум. – Мне жаль, что тебя подстрелили. Но ты всё равно придурок, – фыркнув, он вышел из кабинета.

Насчёт этого я не мог с ним поспорить.

На следующий день я рассказал Джозие и Мэдисон о своём разговоре с Диксоном. Мы встретились в библиотеке во время четвёртого урока. Я был всё ещё освобождён от физкультуры, и Джозия тоже её пропускал. Театральный класс Мэдисон репетировал сцены из «Рождественской истории», в которых она не участвовала, так как её роль миссис Крэтчит была ограничена. Ей удалось взять пропуск в библиотеку, чтобы позаниматься. Но Лэндон, который играл Боба Крэтчита, застрял на репетициях.

Мы заняли стол в конце зала, рядом с энциклопедиями «Очевидец!», атласами и огромными словарями.

Я открыл свой блокнот, который был заполнен страницами моих наблюдений и подозрений. Большинство из них отсеялись.

Я вычеркнул «Диксона Адамса» толстым маркером.

– Диксон выбывает? – спросил Джозия, подвигаясь ближе.

– Да. У него есть алиби на время стрельбы. Приём у врача, – я рассказал им, как он подошёл ко мне, и как мне было стыдно.

Мэдисон надула из жвачки пузырь с ароматом винограда и лопнула его.

– Мистер Соамс тоже выбывает.

– Как так? – спросил я.

– Ты же в курсе, как ты узнал, что он преподаёт в старшей школе Эрмитаж в Ричмонде, в Вирджинии?

Я кивнул. Я выяснил это с помощью Гугла. Но только то, что он преподавал там, не означало, что он не мог притвориться больным в день стрельбы и приехать в Миссури.

– Ну, я вчера вечером лазила на их школьном сайте и нашла в их галерее это.

Она пролистала фотографии на своём телефоне и протянула его нам с Джозией. Это было селфи двух девушек.

– И что? – произнёс Джозия.

– Это было снято на собрании 28-го сентября. И посмотрите, кто на заднем плане.

Я приблизил область за девушками. Там был мужчина в белой рубашке, на три четверти стоящий в профиль. Это определённо напоминало Соамса.

– Что ж, отстойно, – сказал Джозия.

Я вздохнул.

– Хорошая работа. В смысла, да, это отстойно, но вычёркивает ещё одного подозреваемого из нашего списка.

– Спасибо! – Мэдисон улыбнулась и посмотрела на Джозию самодовольным взглядом, вычёркивая имя Соамса.

– У меня тоже есть пару новостей, – Джозия огляделся и наклонился ближе, переходя на шёпот. – Вы знаете этого большого уборщика, который похож на бывшего военного?

– Да, – одновременно ответили мы с Мэдисон.

Я помнил, как Голлум в моей голове стал гадким, когда я увидел того мужчину, который вытирал воду в коридоре.

Джозия знающе поиграл бровями.

– Ну, угадайте что? Он бывший военный.

Мэдисон фыркнула, рассмеявшись.

– Поразительная проницательность, Джози.

– Нет, правда! Тай Трейнор хочет после выпуска пойти в армию или куда-то ещё. Говорит, что там учат технической ерунде, и это намного дешевле колледжа. Так что он поговорил об этом с уборщиком. Его зовут Фредди. Тай сказал, что он был в морской пехоте, и его ранили в Афганистане. В голову попал осколок, и он отчасти контуженный, так что живёт с родителями.

Мы с Мэдисон посмотрели друг на друга с сомнением.

– Это правда? – спросила Мэдисон.

– Тай сказал, что говорил с этим парнем, и он так ответил.

– Это грустно, – сказал я. Я ненавидел слышать, как кого-то ранили. Для меня это больше не было абстрактностью.

– Да, грустно, – сказал Джозия. – Но он был морским пехотинцем. Что, если он злится на мир или ненавидит здешних учеников, потому что его достало убирать наше дерьмо? И у него всегда злой взгляд.

– Может, у него просто синдром стервозного лица, – Мэдисон пожала плечами. – Бедный парень. На его месте у меня было бы то же самое.

Джозия вздохнул.

– Ладно, не слушайте меня. Мечете бисер перед свиньями, клянусь.

– Нет, он должен быть в списке, – я записал: «Фредди, уборщик / бывший морской пехотинец».

Я подумал о том, что мне рассказал детектив Майк в больнице – что моё подсознание могло помнить о стрельбе больше, чем я понимал. Я поэтому заистерил, когда увидел его рядом с кабинетом Фишбиндера? Какая-то часть меня распознала его как одного из стрелков?

Когда в моих кошмарах появлялась настоящая фигура стрелка, нависающий силуэт всегда казался знакомым. Но когда я просыпался, то никогда не мог вспомнить почему.

– Есть идеи, где Фредди был во время стрельбы? – спросила Мэдисон.

Джозия пожал плечами.

– Я не могу делать всю работу сам. Этим займитесь вы.

– Эй! – обиженно отозвалась Мэдисон. – Я нашла фотографию Соамса, разве нет?

– Я проверю, где был Фредди, – быстро сказал я. Мэдисон и Джозия могли спорить часами, а я не хотел сбиваться с пути. – Есть ещё что-то новое?

Мэдисон и Джозия посмотрели друг на друга многозначительными взглядами, будто говорили о чём-то.

Джозия наклонил свой стул назад, стоя на двух ножках.

– Что насчёт твоих старых лучших друзей, Кэмерона и Гордо?

Я заёрзал от дискомфорта.

– Ладно, что ж, насколько я знаю, у Кэмерона нет особого алиби. Я никогда не обсуждал с ним подробности, но на похоронах Джейка он упомянул, что во время стрельбы был в туалете.

Джозия ахнул.

– Ох, вот маленькая сучка.

– Я знаю, знаю. Это подозрительно. Но Гордо был на наказании с учителем и другими детьми. Так что он не мог этого сделать.

Джозия нахмурился от мыслей.

– Кэмерон не мог сделать это ни с кем другим? Ты уверен?

Я беспомощно пожал плечами.

– Я так не думаю.

– Кто ещё есть в твоём списке? – спросила Мэдисон, наклоняясь посмотреть в мой блокнот. Она перевернула страницу. – Кто такой Булл Смит?

Я закусил губу.

– Он парень из ультраправых, работает с моим отцом в автосалоне Бьюик. Он механик. По словам моего отца, у него сумасшедше большой арсенал. В плане сейфа с пистолетами и тонн мощного оружия. Поначалу он кажется приятным, но если разговорить его о политике, ему совершенно сносит крышу. У него появляется этот сумасшедший блеск в глазах и, ну, ярость.

Мне был очень знаком этот сумасшедший блеск. К сожалению, такое было не только с Буллом. Может быть, я вёл себя предубеждённо. Может быть, я ненавидел Булла потому, что он отравил моего отца. Но я всё равно считал Булла реальным подозреваемым.

Джозия выпрямился, его глаза стали ярче.

– Он когда-нибудь говорил с тобой о Уолл? Он учился здесь?

– Сколько ему лет? – спросил Мэдисон.

– Он из Сильвер Фолса, так что да, он учился здесь. Думаю, ему около сорока? Так что это было давно. Но однажды он рассказывал мне, что Уолл была «логовом чокнутого беззакония». Так что он не фанат.

– Чёрт побери! – произнёс Джозия. – Полиция знает об этом парне?

– Сомневаюсь. Мой отец довольно хорошо дружит с Буллом, так что если бы копы под него копали, мой отец знал бы об этом и был бы расстроен.

– Если бы он был одним из стрелков, с кем бы он это сделал? – с готовностью спросила Мэдисон. – У него есть ребёнок, который здесь учится? Или племянник, или ещё кто?

Я покачал головой.

– Никаких детей. Я не знаю, кем может быть второй человек.

Это никак не мог быть мой отец. Просто никак. Кроме того, я наизусть помнил описание стрелков от Лэндона, и ни мой отец, ни Булл не подходили под «маниакального», подскакивающего парня. И не важно, как мой отец был помешан на теориях заговора, он никогда бы не сделал этого. Не смотря ни на что.

Если и была одна слабая вещь, насчёт которой я мог быть уверен в своей семье, так это оно. Мой отец никогда не причинил бы боль мне или любым другим детям.

– Может, нам следует позвонить в полицию и оставить им анонимное сообщение насчёт Булла, – предложила Мэдисон.

– Я думал об этом, – сказал я. – Но сначала я пытался узнать, был ли Булл на работе 28-го сентября. Обычно он был бы, если бы не притворился больным или что-то ещё.

– Как ты можешь узнать? – спросил Джозия.

– Спрошу отца. А если он мне не скажет, я знаю секретаря автосалона.

Мэдисон явно сомневалась.

– Полиция тоже может проверить автосалон. Тебе не стоит высовываться, Брайан.

– Да, что, если Булл услышит, что ты спрашивал о нём, и решит тебя пристрелить? В фильмах такое постоянно случается, – сказал Джозия со слишком большим энтузиазмом.

Я подумал о визитке детектива Майка, которую приклеил на внутренней стороне обложки в конце своего блокнота, на всякий случай. Это было что-то вроде туза в рукаве. Только не было ощущения, что её уже пора использовать.

– Мне нужно что-нибудь твёрдое, прежде чем делать это. Если я буду просто бормотать, меня посчитают психом. А потом больше никогда не будут меня слушать.

– Мальчик, который кричал «Волк», – сказал Джозия. – Очень умно, сударь.

– Кажется, этот Булл пока наиболее вероятный подозреваемый, – сказала Мэдисон.

– Я ставлю на уборщика Фредди, – сказал Джозия.

А затем они стали спорить об этом. Я позволил им продолжить, слушая наполовину. Я открыл свой блокнот и посмотрел на визитку.

«Детектив Майк Фланнаган».

Что знал детектив Майк? Он был близок к тому, чтобы поймать стрелков? Я надеялся на это и на то, что все мои расследования окажется ни к чему. Но я не рассчитывал на это.

В конце той первой недели декабря у нас было собрание, и театральный класс Мэдисон и Лэндона показал всей школе постановку «Рождественской истории». Они должны были выступать в будний день, только для родителей, но директор Бейлор решил, что так будет лучше для моральной поддержки.

Лэндон серьёзно не был этим доволен. Они не были готовы, выступали отстойно, и не получится настоящего рождественского представления, которое театральный класс готовил на выходные. Мэдисон относилась к этому намного более философски.

– Послушай, Лэндон, – сказала она во время ланча в четверг, – завтра после седьмого урока всё закончится, и нам больше никогда не придётся это делать. Кроме того, это Рождество. Не важно, насколько мы отстойные, потому что материал всё решит.

– Диккенс, приятель, – согласился Джозия. – Это определённо решит. В плане, вы все могли бы быть обезьянами. Было бы всё равно.

Как оказалось, шоу получилось блестящим. Промахи со словами, полураскрашенный реквизит, неполадки с костюмами и всё остальное. Они могли быть плохими и дурацкими, но они были нашими плохими и дурацкими актёрами. Люди смеялись и плакали. А когда пришло время поклона, все встали и хлопали.

Это было лучшее собрание, которое проходило у нас с начала года. Или, может быть, за всё время.

Только позже я понял, что отсидел всё время и ни разу не посмотрел на двери и не подумал о стрелках.

Глава 23

Брайан

Воскресенье, 16-е декабря

Я вылез из кровати, сходил в ванную и пошёл вниз, на кухню, надеясь на блины. Позже мы должны были всей семьёй поехать за рождественской ёлкой: я, мама, отец и Лиза. Мама обычно готовила особенный завтрак в день покупки ёлки.

Но когда я прошёл на кухню, атмосфера была никак не праздничной. Мама и отец сидели за столом с чашками кофе, их лица были напряжены, будто они спорили. Лизы нигде не было видно, а она обычно просыпалась раньше меня.

– Привет, – сказал я, с опаской переводя взгляд между родителями. Я пошёл к холодильнику, чтобы налить стакан апельсинового сока.

– Доброе утро, Брайан, – напряжённым тоном сказала мама. Отец не сказал ничего. Он хмурился, глядя на свою чашку кофе.

Мой пульс ускорился, пока я наливал сок. Было ещё слишком рано для этого. Что бы это ни было.

– Присядь, Брайан, – сказал отец твёрдым, плоским голосом.

Мой желудок упал ещё ниже. Но невозможно было избежать разговора, если этого хотел мой отец. Так что я выдвинул ближайший стул за столом и сел, поставив стакан с соком и положив телефон.

– В чём дело?

Он поднял взгляд на меня, хмурясь. Его лицо было краснее, чем обычно, а губы были сжаты в прямую линию, как верёвка на петле висельника. Во всяком случае, так казалось. Я чувствовал, как внутри меня нарастает тревога, и сказал себе расслабиться. Я не сделал ничего плохого.

– Вчера вечером я видел в интернете фотографию. Угадай, кто это был? Твой маленький лучший дружок. Лэндон Хьюз.

– Ладно, – сказал я.

Мой взгляд метнулся к окну рядом со столом. Я видел задний двор. Забор. В плане, я знал, что весь стресс и проблемы сейчас на кухне, а не на улице. Но этот вид просто вызывал у меня ещё большую паранойю.

– Одна из этих фотографий шла с текстом. Ты знаешь, о чём я, – сказал он.

Мем. Мой отец говорил о мемах. Я знал, что Лэндон стал больше воевать с троллями на своей странице в Твиттере. Он стал более известным, более заметным, что означало больше нападений от ультраправых. Теперь появились мемы с Лэндоном? Отлично.

– Знаешь, что там было написано? – надавил отец.

– Папа, ты же знаешь, что в интернете люди скажут что угодно.

– Там был он с открытым ртом, и надпись: «Соси это, маленький членосос». С нацеленным ему в рот пистолетом.

Мой отец выдавил эти слова, и я был в шоке. Я никогда не слышал, чтобы он говорил слова вроде «членосос».

Я взял со стола свой телефон и сжал его, просто чтобы занять чем-то руки.

– Интернет-тролли, – произнёс я, но мой голос прозвучал слабо.

Папа наклонился ко мне, поставив локти на стол. Его лицо было злым и напряжённым, какого я раньше никогда не видел.

– Почему ты не рассказал мне, что твой дружок, с которым ты проводил так много времени, гомик?

По моей спине пробежал холодок страха.

– Ч-что?

Он стукнул кулаком по столу. Раздался громкий «бах», и я подскочил.

– Ты меня слышал! Отвечай на вопрос!

Я мог соврать. Сказать, что Лэндон не гей. Но как долго протянется ложь? Все в школе знали.

– Потому что это не важно, – мой голос дрожал, но я поднял подбородок.

– Да что ты говоришь! Ты проводишь там всё время. Ты там спишь! Ты чертовски хорошо знаешь, что я никогда не допустил бы этого, если бы знал, что он чёртов педик.

Я сжал телефон крепче. Мой отец никогда не использовал это слово перед мамой. Я увидел, как она поморщилась, когда он сказал это. Ого, он был в ярости. Я пытался придумать антикризисные меры, но ничего не шло в голову, кроме ощущения холодного ступора. Это распространило новокаин по моим конечностям.

– Твоя мать нянчится с тобой с тех пор, как тебя ранили. И я разрешал ей. Что ж, это заканчивается прямо здесь. Ты больше не будешь водиться с этим Лэндоном Хьюзом. Ни в школе. Ни дома. Нигде. Точка. С меня хватит!

Он говорил серьёзно, каждое гневное слово. Это было худшее, что могло произойти. Я смотрел на него, едва ли в силах дышать от ощущения, которое сдавило мне грудь. С него хватит? С него?

Одно в этот момент я знал: с меня хватит. Я потерял слишком много, прошёл через слишком многое. Мысль о полной потере Лэндона, единственного хорошего случая в моём мире, была просто обречённой.

– Нет, – сказал я.

Брови моего отца невероятно нахмурились.

– Что ты мне сказал?

Я повысил голос.

– Я сказал, нет, я не перестану видеться с Лэндоном. Нет, я не перестану общаться с ним в школе. Нет, я не перестану дружить с ним. И я не перестану туда ходить. Конечно, ты можешь запереть меня в комнате, сделать меня узником. Но пока ты не намерен забрать меня из школы или нанять кого-то, чтобы меня охраняли двадцать четыре часа в сутки, я найду способ сбежать. И как только сделаю это, я не вернусь.

Моя мама тихо крикнула.

– Ребята, пожалуйста! – она держала руку у своих дрожащих губ, со слезами на глазах. – Брайан, у твоего отца есть серьёзные опасения. Нам нужно поговорить об этом.

– Я знаю, какие у него опасения, – выплюнул я. – Время с Лэндоном сделает меня либералом. Заставит меня поставить под сомнение мировоззрение отца. Сделает меня, упаси боже, геем, – я сглотнул. Моё сердце билось так сильно, что я чувствовал пульс на шее. – Что ж, угадай что, папа? Я уже был таким до того, как меня ранили. Только я не говорил об этом, потому что знал, что ты никогда не поймёшь и не станешь даже слушать. Я гей, Лэндон мой парень, и я не перестану с ним видеться. Точка.

Перекривливать его произношение, «точка», наверное, было немного слишком. И честно говоря, я был немного удивлён собой. И у меня перед глазами мелькало большое, пробуждающееся «вот чёрт».

Лицо моего отца в шоке осунулось, будто я его ударил.

– Чт-что ты только что… – выдавил он.

Затем он переместился, всеми своими ста тринадцатью килограммами, обходя кухонный стол и хватая меня. Не знаю, что бы он сделал, если бы меня поймал. Я не собирался узнавать.

В конце концов, я ещё помнил некоторые свои движения квотербэка. Я соскользнул со стула, увернулся от его рук и побежал к двери.

Через мгновение я вылетел из дома и как можно быстрее побежал по улице.

***

Я бежал по нашей улице, свернул направо у знака «стоп», свернул налево в переулок и срезал через маленький местный парк. Я думал, что отец погонится за мной, но он не стал. К тому времени, как я понял, что в безопасности от надвигающейся угрозы, мои босые ноги замёрзли и болели, потому что я ударился пальцем о бордюр. Слева болел бок рядом со шрамом. Я не привык бегать, и пришлось остановиться, чтобы восстановить дыхание.

Телефон был у меня в руке. Я набрал Лэндону.

– Можешь приехать меня забрать? – мой голос звучал странно.

Я сказал ему, где меня найти. Ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до перекрёстка, где я ходил вокруг куста в своих фланелевых пижамных штанах и в футболке с коротким рукавом.

Я сел в машину, дрожа как сумасшедший. На улице было минус тридцать с мелочью, и участки льда от недавнего замёрзшего дождя.

Лицо Лэндона было обеспокоенным.

– Боже, Брайан. Что случилось? – он снял своё пальто и протянул его мне, а затем включил печку в машине.

– Мой отец, – я прикрылся пальто, насколько смог.

Он опустил взгляд на мои ноги, хмурясь сильнее.

– Босой? Что заставило тебя так уйти из дома, чёрт возьми? Ты в порядке?

Я покачал головой.

– Я только что открылся родителям, – я хотел сказать это беззаботно, вроде «ты можешь в это поверить?» Вместо этого я звучал как ошеломлённый двенадцатилетний ребёнок, который только что увидел, как его собаку сбила машина.

– Ох, Брай.

Лэндон потянулся через консоль, чтобы обнять меня. На мгновение стало приятно, с теплом и силой. Но я был слишком потрясён, чтобы меня что-то особо успокоило. Я отстранился.

– Ничего, если я на какое-то время приду к тебе?

– Конечно! – он одарил меня натянутой улыбкой. Он выглядел так, будто хотел сказать больше – возможно, посетовать на моего отца – но не стал. Он завёл машину.

Когда мы остановились на подъездной дорожке дома Лэндона, из двери вышла его мама, кутаясь в длинный свитер. Должно быть, я напугал его, когда позвонил – я даже не помнил, что сказал – потому что она выглядела обеспокоенной, пока я выходил из машины. Когда она увидела мои фланелевые штаны и босые ноги, её лицо осунулось, и она подошла ко мне.

– Ох, сладкий, – сказала она. – Пойдём в дом, – она взяла меня за руку.

Не знаю, какое у меня было выражение лица, но как только мы зашли в дом, Сандра обняла меня, и Лэндон обнял сбоку, а затем Рекс, его отец, подошёл и обнял нас всех. Это должно было быть странно, но во мне росло это ужасное ощущение. Это напоминало те сны, когда ты понимаешь, что совершил какое-то ужасное преступление, которое никогда не сможешь исправить. Только это был не сон.

Я весь дрожал, не в силах остановиться.

– Он признался своему отцу, и тот вышвырнул Брайана, – злым голосом произнёс Лэндон.

– Он меня не вышвыривал. Я убежал.

– Он не повёл себя жестоко, сладкий? – спросила Сандра, её голос был очень невозмутимым, будто она делала заявление.

Я не ответил. Не знаю, что сделал бы мой отец, если бы схватил меня. Он не часто меня бил, но был таким отцом, который использовал «ремень» в качестве наказания. Последний раз, когда я получал ремня, мне было двенадцать, и я перечил матери. Урок выучен. Я не сомневался, что сегодня был бы ремень. Выражение его лица было ужасающим.

– Он меня не бил, – сказал я.

– У тебя ничего не болит, Брайан? – спросил Рекс.

Я покачал головой.

– Ты чуть не замёрз до смерти! – возразил Лэндон. – И у тебя нога в крови.

Разве? Я опустил взгляд. Конечно же, я капал кровью на ковёр.

– Простите. Я поцарапал палец. Но я в порядке, – это звучало не убедительно, потому что у меня стучали зубы, когда я говорил.

– Ты в этом году просто в мясорубку попал, да? – произнесла Сандра, и они все обняли меня крепче.

Пока мы стояли на месте, у меня щипало глаза от слёз. Родители Лэндона были невероятно потрясающими. Я не знал, каким образом мне повезло оказаться в этом доме, в этой семье. Наверняка я не сделал ничего, чтобы заслужить это. В груди было тесно, и мне хотелось пойти в комнату Лэндона, пока я не опозорился.

– Спасибо, – сказал я, отодвигаясь достаточно, чтобы они меня отпустили. – Спасибо, что разрешили мне сегодня прийти сюда.

Сандра улыбнулась печальной улыбкой.

– Сладкий, тебе всегда здесь рады, и ты можешь оставаться так долго, сколько захочешь. Хорошо?

– Если мы можем что-нибудь сделать... – вставил Рекс, отступая назад.

Я посмотрел на Лэндона, складывая руки на груди. Я надеялся, что он понял. Он всё ещё выглядел злым, но, казалось, его беспокойство за меня взяло верх.