Текст книги "Эвермит: Остров Эльфов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Запах был очень знакомый молодой богине. Хотя некоторые из эльфийских богов ненавидели смерть любого лесного существа, некоторые из них, как Эйлистри, жили в согласии с путями природы. Время от времени она охотилась, как охотится ястреб или волк. Она охотилась, потому что была частью леса, и потому что лесные эльфы из сотен миров, которых она считала своими подопечными среди эльфийских детей Кореллона, охотились ради пропитания. Много раз ее невидимая рука направляла прицел эльфийского лучника, или ее шаги указывали след поджидающей добычи. Эйлистри хорошо знала запах крови.

Она поспешила навстречу запаху, который становился все сильнее и сильнее, все сложнее и сложнее, пока не стал угрожать перехватить дыхание и скрутить желудок. Другие запахи смешивались с кровью и витали в сыром утреннем воздухе: затхлая вонь существ, которых Эйлистри никогда не видела, и слабый, тягучий аромат ужаса.

Через несколько мгновений юная богиня стояла над разбросанными останками самых нежных существ леса. В глазах, блестящих от непролитых слез, она разглядела тела лани и двух ее новорожденных оленят. Судя по всему, все три оленя умирали медленно. На рыжевато-коричневых шкурах было множество мелких злобных ран. Большинство из них были проколами, как от удара мечом или копьем, но были и следы работы когтей и зубов. Но это не дело рук животного, в этом Эйлистри была уверена. Ни одно животное в лесу не станет убивать, разве что ради еды. Эта бессмысленная резня была чем-то совершенно иным, чем-то ужасным, что она не могла себе представить. Кто бы это ни сделал, он убивал просто ради удовольствия.

Внезапно Эйлистри поняла, как назвать миазмы, висевшие в лесном воздухе, словно туман. С этим она никогда не сталкивалась, но узнала, что это такое: среди деревьев Арвандора гуляло зло.

Богиня отвернулась от мрачного места, ее серебряные глаза сканировали истоптанную, пропитанную кровью листву. Она выследит того, кто это сделал, а затем предаст его суду Совета Селдаринов. След убийцы будет легко проследить: ноги, сделавшие его, были небрежны и неуклюжи. Но прежде чем начать, она возвысила голос, как ворон. Олени были частью круга природы, и, призвав воронов, она, по крайней мере, придаст их смерти хоть какое-то значение.

Эйлистри не успела далеко уйти, как поняла, что это конкретное зло ходит не в одних сапогах. Одно существо убило оленя, но его путь вскоре сошелся с путем другого. И вскоре после этого пара следов была поглощена широкой полосой примятой и вытоптанной листвы.

Молодая охотница опустилась на одно колено, чтобы изучить след. Многие прошли мимо, слишком многие, чтобы она могла различить отдельные следы. Испугавшись, она прижала ухо к земле. Звук, донесшийся до нее, был похож на раскаты далекого грома.

Девушка вскочила на ноги и проворно вскарабкалась на древний дуб. С этого дерева она перебралась на другое, потом еще на одно, следя за захватчиками сверху. Глаза у нее были зоркие, и среди деревьев она двигалась почти так же быстро, как на земле. Вскоре захватчики оказались в поле ее зрения.

Их было сотня, возможно, больше, и все они были богами. Эйлистри не могла назвать имена многих из них, но некоторых узнала: громоздкое рыжее существо было Храгек, богом жукомедведей; божество гоблиноидов было тем, чье имя она слышала, но не могла вспомнить. Их возглавлял хромой, покрытый боевыми шрамами Малар, который был так изранен, что, казалось, его гнала вперед только злоба. Все они были вооружены куда лучше, чем требуется для охоты, и с мрачной решимостью шли по прямому пути в Арвандор.

Как это было возможно, Эйлистри не знала – путь в Арвандор был известен только эльфам и другим лесным жителям. Она также не могла сказать, как получилось, что эта разношерстная армия протопала через лес, рыча, толкаясь и пихая друг друга, не издав ни единого звука, возвещающего о их приближении.

Юная богиня отчаянно желала лунного света, ведь Сеханин показала ей, как перемещаться по нитям этой магии с помощью одной лишь мысли. Сама Эйлистри не отличалась особой магией, и сосредотачивалась она в основном на простых вещах: знании трав и врачевании, особом общении с лесными существами, любви к музыке и танцам. Ничто из этого не могло пригодиться сейчас, кроме, пожалуй, ее умения охотиться.

Богиня испытывала искушение послать на армию небольшой шквал стрел. У нее был колчан, полный прекрасных стрел, и непревзойденная меткость. Несомненно, она могла бы сразить десяток или больше, прежде чем им удалось бы стащить ее с возвышения.

Но что потом? И что станет с другими эльфийскими богами, когда эта армия нагрянет на них без предупреждения? С трудом Эйлистри удержалась на ногах. Она была дочерью Кореллона Ларетиана, и первым ее долгом был эльфийский пантеон.

Решительно сжав челюсти, Эйлистри легко пронеслась сквозь кроны деревьев, чтобы выполнить долг. И все же в ее сердце жила гордость за то, что именно она подняла тревогу. А еще ее подстегивала надежда, что Кореллон, лучший эльфийский воин, вознаградит ее усердие, предоставив ей место рядом с собой во время грядущей битвы.

Она была уверена, что он так и сделает, и не только за ее зоркий глаз и быстрый доклад. Эйлистри провела большую часть предыдущей ночи, разыскивая на болоте потерянные ножны своего отца. Кореллон очень дорожил ими, потому что Арошни сделала их, и он всегда носил их в бою как знак своей возлюбленной. Эйлистри с тоской подумала, не полюбит ли он ее еще больше, когда она вернет ему такое сокровище.

И вот, несмотря на опасность, мрачно надвигавшуюся на ее лесной дом, настроение Эйлистри было светлым от надежды и воодушевления.

* * * * *

Боги Селдарина быстро собрались, чтобы встретить приближающуюся угрозу. Из сотни миров и со всех уголков священного эльфийского леса прибыли они, а вместе с ними и боги других фей: пикси, спрайты – даже боги древнего Двора фей облачились в доспехи для битвы. Пришли и божества лесного народа: бессмертные единороги, кентавры и дикоглазые фавны шли рядом с эльфами. Все силы Арвандора объединились в необыкновенном единстве против угрозы. Они собрались, надежно укрытые магической завесой Арвандора, и ждали приказа Кореллона Ларетиана атаковать.

Первой нанесла удар Аэрдри Фэйниа, богиня воздуха. При ее появлении антисельдаринские войска резко остановились; они с открытым ртом уставились на стоящее перед ними явление. С головы до пояса Аэрдри казалась прекрасной эльфийской женщиной с бледно-голубой кожей, струящимися белыми волосами и пернатыми крыльями цвета летних облаков. Она передвигалась не на ногах, а в облаке клубящегося тумана, причем с такой неземной грацией и скоростью, какой никто из них никогда не видел. Потрясенным захватчикам показалось, что само небо внезапно опустилось и приняло эльфийский облик.

Но Аэрдри оказалась не такой хрупкой, как выглядела. Из ее протянутой руки вырывались шквальные ветры и яростные разряды молний, которые заставляли атакующую армию пятиться назад, судорожно хватаясь за хлещущие ветви в поисках опоры. На короткое время показалось, что захватчиков можно выбить из леса одним лишь гневом Аэрдри.

Но другие боги жаждали испытать свою силу против эльфов. С севера, словно боевая колесница, пронесся ледяной ветер, который нес на себе богиню Аурил. Вслед за ней пришли зимние бури, по сравнению с которыми самые страшные атаки Аэрдри казались нежными зефирами. Там, где проходила Аурил, деревья дрожали, а их листья становились жесткими и сворачивались внутрь, словно ища тепла, затаившегося в лесу.

Отчаявшись защитить эльфийский лес от убийственных морозов Аурил, Аэрдри расправила крылья и поднялась высоко над деревьями Арвандора, а затем пригнулась и налетела на вторгшуюся богиню, словно падающий сокол. Две богини ветра и погоды встретились в столкновении молний и грохоте грома, который потряс сорванные листья с деревьев внизу.

Схватившись в воздухе, как пара пантер, богини стремительно понеслись прочь в водовороте своей собственной битвы. Вскоре от них не осталось ничего, кроме клубящихся облаков густо-фиолетового и ярко-белого цвета в далеком небе и вспышек молний, которые они бросали друг в друга как оскорбления.

Антисельдаринская орда, внезапно освободившись от невидимых оков ветров Аэрдри, сплотилась и пошла в наступление. К ужасу эльфийских богов, они легко прошли сквозь стену защитной магии Арвандора. Их темп ускорился до стремительного, когда они сократили расстояние между собой и изумленными эльфийскими защитниками.

Наблюдая за этим осквернением священного леса, Кореллон Ларетиан вспомнил слова Сеханин о своем мече: Сахандриан был уничтожен благодаря предательству эльфов. Было ясно, что богиня сказала правду и что тот же предатель действует и сейчас. Только эльфийский бог мог изменить магию, защищавшую Арвандор. Этот же предатель, мрачно подумал Кореллон, скорее всего, был среди эльфов, стоявших вместе с ним.

Но кто это был? Сеханин знала или, по крайней мере, подозревала, но ее нигде не было. Оставалось только сражаться, и он должен был сделать это, не зная имени своего самого опасного врага. А может быть, подумал он с внезапным ужасом, предательницей была сама Сеханин? Она была свидетелем его близкого поражения от руки Груумша, она дала ему меч, чтобы он продолжал сражаться, а не бежал в Арвандор. И, как он уже заметил, она не стояла среди войск Арвандора.

Кореллон сделал длинный, спокойный вдох и перевел взгляд на врага, которого мог видеть. Повелитель эльфов высоко поднял Сахандриан. "За Арвандор", – крикнул он, возглавляя атаку на наступающую толпу.

Эльфийские боги и их когорты последовали за Кореллоном. Но почетное место рядом с ним заняла его стремительная и прекрасная дочь. Он гордился Эйлистри за то, что она предупредила эльфов, и радовался, что она догадалась поискать в Болоте знак Арошни. Теперь он носил чудесные ножны и утешался тем, что его любимый Арошни находится в относительной безопасности, творит магию вместе с другими богами, чьи силы были скорее мистическими, чем военными.

Кореллон бросил взгляд через плечо. Арошни стояла несколько в стороне от других богов магии, раскинув руки, а ее багровые глаза были полны силы. Их сын, Ваэрон, стоял на страже своей матери, пока она произносила заклинания.

А потом захватчики обрушились на эльфийских богов, и времени на раздумья больше не было. Кореллон рубился, кружился и танцевал, его могучий меч отбрасывал в сторону топоры и пики врагов. Многие из эльфийских богов встали рядом с ним, ибо захватчики, пытаясь добраться до своего самого могущественного врага, падали друг на друга. Эйлистри сражалась рядом с ним с серебряным мечом и с леденящей душу свирепостью, но вскоре она была поглощена битвой. В давке и суматохе Кореллон потерял ее из виду.

Пронзительный, носовой вопль, который мог издавать только Кёртолмак, привлек внимание Кореллона. Он взглянул в сторону вопля и увидел, как кобольдский бог выдергивает из своего затылка блестящую черную стрелу. Кореллон отметил странный, почти вертикальный угол стрелы и посмотрел вверх, инстинктивно парируя удар кинжала. Эйлистри устроилась на деревьях над головой, и у нее была наготове еще одна черная стрела. Она послала отцу ухмылку, в которой угадывались и коварство, и свирепость, а затем послала следующую стрелу в самую гущу сражения.

Ее целью было мелкое гоблинское божество, пытавшееся подкрасться к Кореллону. Зажав кинжал между зубами, гоблин прополз на руках и коленях между ног хобгоблина, который сражался рядом с эльфийским лордом, стоя почти нога в ногу с кентавром и сражаясь шестами. Стрела Эйлистри попала гоблину в крестец; он взвизгнул, и его голова попала точно между ног хобгоблина. Хобгоблин издал высокий крик боли и возмущения. В ярости он совсем забыл о своем враге-кентавре и принялся колотить своего союзника-гоблина посохом.

Кентавр с отвращением фыркнул и рысью бросился на поиски более достойного противника.

Кореллон захихикал, но все мысли о веселье исчезли, когда меч с ржавым наконечником вонзился в спину бога фей, сражавшегося по левую сторону от него.

Кореллон схватил своего брата фей и оторвал его от клинка – действие, которое принесло бы верную смерть даже большинству богов, но было единственной надеждой феи на выживание. Меч, пронзивший его, был железным, и для феи он был так же смертелен, как яд для смертного.

Кореллон услышал позади себя разъяренный вой, стук и хруст толстых костей, отдающихся под ударами копыт. Он повернулся и перебросил своего раненого союзника через спину боевого пегаса. Не задерживая дыхания и не раздумывая, он уклонился от падения оркского бога, чей череп размозжил крылатый конь, крутанулся и увернулся, а затем подставился под удар железного меча огра. Он выдернул оружие из живота огра и на обратном движении парировал удар копья хобгоблина. И так продолжалось до самого утра.

Окруженный со всех сторон, Кореллон сражался, как и все, кто защищал священный лес. То тут, то там исчезали фигуры – боги не умирали легко, но редко среди них случались такие бои, как этот. Потери были с обеих сторон, и долгие часы было неясно, кто одержит верх.

Но наконец настал момент, когда Кореллон обернулся, ища следующего нападающего, и обнаружил, что его нет под рукой. Сквозь деревья доносилось несколько шальных хлопков, говорящих о рукопашной схватке. Неподалеку разъяренный фавн прыгал вверх-вниз на упавшего гоблина, несомненно, оставив на спине поверженного бога татуировку из отпечатков копыт. Огр бешено метался по близлежащему лесу, отмахиваясь и царапаясь от маленьких ярких огоньков, которые цеплялись за него, как рой разъяренных пчел. Спрайты, отметил Кореллон, яростные и бесстрашные, как обычно. Несмотря на потери – ведь не один огонек мерцал и гас, когда огр наносил дикие удары по своим мучителям, – спрайты продолжали сражаться, их крошечные мечи мелькали и разили, снова и снова жаля огра.

Битва почти закончилась, Арвандор был в безопасности. Кореллон удовлетворенно кивнул и вложил меч обратно в ножны.

Странное, покалывающее чувство пронзило его руку, когда пальцы коснулись переплетения гобеленовых ножен. Внезапно его охватило всепоглощающее чувство зла, злобы более ужасной, чем облако тьмы Малара.

Кореллон инстинктивно попытался отстраниться и понял, что не может. Он посмотрел вниз на свои сапоги. Из земли сочилась вязкая, тошнотворно-зеленая субстанция, которая держала его.

"Гонадор", – в ужасе пробормотал повелитель эльфов. Гонадор был древним, элементальным злом, которого прежде не видели нигде на Олимпе. Только присутствие истинного зла могло открыть дверь Арвандора для такой силы. Кореллон познал момент отчаяния, когда осознал масштабы предательства в Селдарине.

В этот момент мимо Кореллона пронесся огрский бог, убегавший от мстящих спрайтов. Желтые глаза огра расширились при виде пойманного эльфийского бога, а затем потемнели от жажды крови и мечты о славе. Не обращая внимания на жалящие мечи спрайтов, огр высоко поднял свой молот – толстую цепь, заканчивающуюся шипастым шаром, – и стал размахивать им по кругу, надвигаясь на эльфийского бога.

Кореллон потянулся к Сахандриану. Меч не освободился; гобеленовые ножны сжались вокруг него, как злобный кулак.

Испугавшись, Кореллон взглянул в ту сторону, где стояла Арошни. Торжество на ее лице охладило его так, как не могло сделать даже облако Малара или ползучий ужас Гонадора.

Не успел он пережить это потрясение, как крик Эйлистри оторвал его взгляд от злорадного лица Арошни. Кореллон взглянул вверх, когда его дочь выпустила стрелу, пробившую горло нападавшему огру.

Звероподобный бог остановился, а его крутящийся меч – нет. Цепь обернулась вокруг его шеи, раз, два, прежде чем шипастые шары вонзились ему в грудь. Его очертания начали исчезать, но не раньше, чем еще две стрелы Кореллон ощетинились из его горла.

Четвертая стрела была уже в полете. Кореллон снова почувствовал звон в ножнах и увидел, как стрела неуловимо изменила курс. Когда стрела его дочери спикировала в его сторону, Кореллон понял, почему его меч сломался во время битвы с Груумшем Одноглазым.

Боль от предательства Арошни прокатилась по нему огромными, сокрушительными волнами. Кореллон даже не почувствовал, как стрела его дочери пронзила его грудь.

5. Окончание битвы, Объявление войны

Закат уже скрылся за лесом, и луна только начинала всходить, когда Аэрдри Фэйниа, потрепанная, но победоносная, прилетела обратно на поля сражений Арвандора. День был долгим, но в результате Аурил, Несущая Бурю, потерпела сокрушительное поражение. Ценой этого поражения стало вечное изгнание Аурил с Олимпа; отныне богине непогоды придется довольствоваться тем, что она приносит зиму в смертные миры. Это, конечно, значительно расширило бы обязанности Аэрдри – ей пришлось бы следить за тем, чтобы побежденная богиня не направила свой ледяной гнев на эльфийский народ. Она подозревала, что многие из побежденных и изгнанных богов отомстят смертным эльфам.

Пролетая над местом битвы, Аэрдри с облегчением отметила, что ее божественные брат и сестра тоже одержали победу. Большинство захватчиков было изгнано, и поле битвы, хотя и сильно истоптанное и окровавленное, почти затихло. Деревья Арвандора еще некоторое время будут носить шрамы от бурь Аурил, но все лесные божества присоединятся к исцелению и очищению леса. На одном из таких деревьев уже сидела дочь-охотница Кореллона и, несомненно, творила над разрушенными сучьями целительную магию.

Богиня спустилась к победившей Селдарин, ее мысли были заняты предстоящим праздником. Ее взгляд упал на юную Эйлистри, когда охотница с мрачным лицом выпустила черную стрелу. С ужасом Аэрдри увидела, как стрела вонзилась в Кореллона Ларетиана. Она пробила блестящую броню, покрывавшую грудь эльфийского лорда, и отбросила его назад.

Из горла Аэрдри вырвался вопль, подобный воплю поднявшегося ветра. Ей и в голову не пришло, что поступок Эйлистри может быть не чем иным, как предательством, учитывая все, что Селдарин было известно о мастерстве Темной Девы в обращении с луком.

Богиня воздуха вскинула обе руки. Из ее пальцев вырвался ураган, ярость которого посрамила бы Аурил. Порыв ветра ударил молодую охотницу с силой, отбросившей ее от дерева. Эйлистри упала вниз, и сухие ветки затрещали под ней, когда она падала. Она тяжело ударилась о землю и лежала неподвижно.

Не обращая внимания на упавшую богиню, Аэрдри поднялась на ноги и поспешила к оставшимся в живых членам селдаринов, которые столпились вокруг своего павшего лидера. Однако все они отступили назад, чтобы дать Арошни пройти, и в почтительном молчании наблюдали, как богиня опустилась на колени перед Кореллоном, чтобы оплакать свою погибшую любовь.

"Он не умер", – внезапно сказала Ханали Селанил.

Арошни подняла залитое слезами лицо от рук и устремила обвиняющий взгляд на богиню любви и красоты. "Как можешь ты, из всех богов, насмехаться над моим горем? Моего возлюбленного больше нет!"

"Стрелы Темной Девы не смогли убить его", – сказала Ханали, на этот раз более решительно.

"Я не знаю, зачем Эйлистри это нужно, но знаю, что она метко стреляет. Еще ни разу она не промахнулась мимо цели", – возразил Арошни.

Не тратя времени на дальнейшие речи, Ханали оттолкнула супругу эльфийского лорда и опустилась на колени вместо нее. Защитная оболочка Кореллона мгновенно расступилась перед ее прикосновением. "Все так, как я и думала", – пробормотала она, изучая большой наконечник стрелы, частично застрявший в груди эльфийского лорда. "Эйлистри охотилась на огров – эта стрела достаточно велика и сильна, чтобы пробить шкуры зверей, но она слишком велика, чтобы проскочить между ребрами Кореллона. Она застряла там. Помоги мне, – сказала она и повернулась к Аэрдри.

Вдвоем богини извлекли стрелу из эльфийского бога и обработали его раны. Но Кореллон не оживал. От него исходила аура неподвижного отчаяния, как будто зло, с которым он боролся весь этот долгий день, глубоко охладило его, оставив застывшим внутри себя. Другие божества начали тихо напевать, ускоряя исцеление лорда эльфов своей собранной силой. Даже Арошни опомнилась от своего горя и достала из складок платья сияющий флакон.

"Вода из Элизиума, настоянная на целебных травах из сердца Арвандора. Это поможет восстановить его", – сказала она и поднесла флакон к губам Кореллона.

По правде говоря, Арошни готовилась к такому развитию событий. В последнее время у нее было достаточно доказательств того, как упорно ее "любовь" цеплялась за свою бессмертную жизнь. Возможно, зелье в ее склянке и не было достаточно смертоносным, чтобы убить раненого бога, но оно определенно погрузило бы его в дремоту. Если повезет – и, возможно, несколько повторных доз, – Кореллон никогда не проснется. А если природа его смертельной дремоты когда-нибудь обнаружится, Арошни откроет простую, но разрушительную истину: именно Эйлистри собрала травы и сварила зелье. Молодая охотница приготовила смертельный яд не для себя, а для боевых стрел смертных эльфов, но никто, кроме нее и Арошни, не знал об этом. Поскольку Эйлистри лишилась дара речи и будет таковой еще некоторое время – если не навсегда, – Арошни была уверена, что этот аспект ее заговора не будет раскрыт. И тогда, как только сила Кореллона станет ей подвластна, она...

Острый, как шпилька, луч лунного света ударил с быстротой молнии, разрушив мечту богини о победе и выбив флакон из ее пальцев черного дерева. От испуга Арошни отпрянула от Кореллона и выкрикнула проклятие, настолько мерзкое, что оно повергло эльфийских богов в молчание.

Атакующий лунный свет отступил, смягчился и превратился в туман, а затем принял форму, которая уже была слишком хорошо знакома Арошни.

"Сеханин!" – вскричала темная богиня. Она поднялась и бросилась на своего сына, который стоял у ее плеча, словно парящий ворон, ожидающий возможности покормиться. Ваэрон инстинктивно сделал шаг назад.

"Ты идиот!" – закричала она, ее лицо исказилось от ярости и разочарования. "Слишком рано, слишком рано! Еще день, и у меня было бы столько силы, что Сеханин ничего не смогла бы сделать. Но ты – ты уничтожил нас обоих!"

Она подняла руку, чтобы ударить юношу, но Ханали Селанил схватил ее за запястье с силой, удивительной для столь хрупкого человека. "Хватит! Твои слова вызывают серьезные вопросы, Арошни, и будь уверена, что мы найдем на них ответы. Помни, что совет, который будет рассматривать эти вопросы, стоит здесь и свидетельствует о том, что ты сказала и что ты делаешь", – сурово сказала богиня.

Арошни отпрянула от сына, яростно стряхивая с себя сдерживающую руку богини. Она вперила взгляд в изысканное лицо Ханали. "И кто же созовет этот совет?" – усмехнулась она. "Ни один эльфийский бог не равен Кореллону по могуществу, и никто, кроме него, не может созвать совет. Разбуди его, если сможешь, или придержи свой обвинительный язык!"

В ответ Сеханин Лунная Радуга и Аэрдри Фэйниа зашли с флангов Ханали. От всех них поднялся светящийся туман, который слился в единую богиню невозможной красоты и устрашающей силы. Арошни, увидев ее, с уверенностью поняла, что перед ней ее собственная преемница.

"Я – Ангаррадх", – сказала новая богиня голосом, в котором были ветер, лунный свет и музыка. "Из сущности трех величайших эльфийских богинь я рождена. Я – три, и я – одна: три, чтобы предательство никогда больше не проникло в сердце богини Арвандора, и одна, чтобы встать на сторону Кореллона".

Ангаррадх наклонилась и слегка прикоснулась рукой ко лбу Кореллона, а затем к его сердцу. Раны закрылись, и темная аура, окутывавшая его, словно расступилась. Повелитель эльфов наконец открыл глаза. Они остановились не на дивной Ангаррадхе, а на Арошни. В его взгляде была страшная сердечная боль и столь же сильная решимость.

"Великое зло вошло в нашу среду", – сказал он сухим шепотом. "Мы должны противостоять ему сейчас, ради Селдарина и всех наших эльфийских детей. Совет созван. Пусть каждый, кто хочет, говорит свободно".

И вот Сеханин вышла вперед и рассказала свою историю, начав с подозрений относительно зачарованного гобелена Арошни. Она рассказала о том, что была свидетелем битвы с Груумшем и о том, как разбился меч Кореллона. Она рассказала о своей собственной глупости, когда приблизилась к Арошни, о том, как ее захватила паутина темной богини и как она оказалась в плену у Ваэрона. В нескольких кратких словах она призналась им, как ей удалось бежать и какой силой она пожертвовала ради этого.

Члены Селдарины молча слушали страшный рассказ Сеханин. Наконец Кореллон заговорил. "Вы все слышали обвинения и были свидетелями тревожных событий. Вы должны решить, какую судьбу заслужила Арошни".

"Изгнание". Это слово прозвучало словно из одного горла.

Кореллон смотрел в злобные малиновые глаза Арошни, удивляясь тому, что никогда прежде не видел ее по-настоящему. Она стояла напряженная и вызывающая, сжав кулаки, и вся ее стройная фигура дрожала от усилий, которые она тратила на то, чтобы не наброситься на него. Откуда она взялась – эта ярость, это ужасное стремление?

"Что ты натворила?" – мягко сказал он. "На что ты могла надеяться, совершая такие поступки? Если тебе чего-то не хватало, тебе стоило только сказать, и я бы с радостью дал тебе это".

"Вот именно", – прорычал Арошни. "Ты бы отдал. Истинная сила не дается, а захватывается! Что касается твоих "великих даров", то я держала в своих руках судьбы смертных существ, но разве моя собственная когда-либо была мне подвластна? Ты обращался со мной, как с некой заветной и бережно хранимой собственностью, но при этом стоял на пути всего, чего я желала!"

"Не так", – мягко сказал ей Кореллон. "Я никогда не проявлял к тебе такого неуважения. Я любил тебя".

"И ты не раз пожалеешь об этом", – прошипела она.

Повелитель эльфов в недоумении покачал головой и повернулся лицом к сыну. "А ты, Ваэрон, – добавил он печально, – хотя ты тоже предал, но заслужил другую судьбу. Ты молод, и ты просто следовал велению своей матери. Трагично, что этот путь привел тебя ко злу. Ты должен научиться думать и жить самостоятельно. Возможно, со временем ты сможешь искупить свою вину и вернуться в общество Арвандора. Но пока что ты должен найти место в мире смертных в одиночестве".

"Не в одиночку", – твердо сказал Ваэрон. "Эйлистри замышляла вместе с нами. Она заслуживает того, чтобы разделить мою судьбу".

"Эйлистри? Я не могу поверить, что эта девушка...", – начала Сеханин.

"Тебя здесь не было!" яростно вмешалась Аэрдри. "Я видела, как она пустила стрелу, которая сразила Кореллона! И, как отмечает ее собственная мать, девушка никогда не промахивалась!"

Кореллон покачал головой. "Я не могу поверить, что она могла совершить такое!"

"Верь!" – шипел Ваэрон, разгневанный тем, что Кореллон испытывал такие сомнения и муки при мысли о том, что его драгоценная Эйлистри могла обернуться против него. Он был готов назвать своего сына предателем! Ваэрон всегда ненавидел свою младшую, любимую сестру-близнеца. Теперь он будет мстить.

Молодой бог повернулся к матери, его глаза горели враждебностью, которая заставила даже такую, как Арошни, отступить на пятки.

"Ты обещала мне власть и честь", – сказал он голосом, предназначенным только для ушей его матери. "Но вместо этого твои амбиции стоили мне всего. Отдай мне Эйлистри, и я буду считать, что сделка этого дня заключена удачно".

Арошни смотрела в глаза Ваэрона, словно в зеркало. Через мгновение она едва заметно кивнула. "То, что он говорит, правда", – громко сказала она. "Мои дети были верны мне. Какую бы участь ты ни назначил Ваэрону, ее по праву должна разделить Эйлистри. Не она ли вернула тебе мои заколдованные ножны?"

"Где Эйлистри?" внезапно спросил Кореллон.

Аэрдри сильно покраснела, синий румянец волной смущения и стыда прокатился по высоким острым костям ее лица. "Я была уверена, что она напала на тебя, мой господин, и нанесла ответный удар. Она упала с дерева. Возможно, она еще жива, я не знаю".

"Найди ее! Вылечи ее", – настаивал Кореллон.

Он наблюдал, как несколько богов поспешили к клубку вытоптанного подлеска и поваленных сучьев. Они вытащили девочку из кучи и наложили на ее обмякшую фигуру исцеляющую магию.

Как только ее серебряные глаза открылись, они стали судорожно искать ее отца. Хоть она и была слаба, никто из богов не мог удержать ее от того, чтобы отправиться к нему.

Спотыкаясь, Эйлистри опустилась на колени рядом с отцом. Она взяла протянутую им руку обеими своими и прижала ее к своей темной, окровавленной щеке. "Моя стрела...", – задохнулась она, не в силах больше ничего сказать.

"В тебе нет вины, дитя мое, – мягко сказал бог. "Ты не знала, что было в сердце твоей матери и ее сына".

Глаза Эйлистри расширились от шока и ужаса и поднялись на мрачные лица ее семьи. У нее вырвался крик боли, когда она взглянула в их полные ненависти глаза.

"Что с ними будет?" – спросила она наконец.

"Они изгнаны, каждый в соответствии с тем местом, которое заслужил".

Темная богиня кивнула и встала. "Я пойду с моим братом".

"В этом нет необходимости", – начал Кореллон.

"Это необходимо", – настаивала Эйлистри, хотя из ее серебряных глаз лились слезы. "Я молода, и силы мои невелики, но иногда я могу видеть очертания грядущих событий. В какой-то мере я обеспечу баланс. Это все, что я вижу". Голос девушки прервался, и она бесчувственно опустилась на землю рядом с Кореллоном.

На мгновение бог погладил светлые волосы своей дочери и посмотрел на ее неподвижное лицо со смесью печали и гордости. Наконец он посмотрел на Ваэрона. "Эйлистри выбрала. Иди и возьми ее с собой. Но знай, что день, когда твоя рука поднимется против нее, будет последним в твоей жизни. В этом я клянусь всеми деревьями Арвандора".

Лицо Ваэрона исказилось от ненависти и ярости, но у него не было иного выбора, кроме как подчиниться. Кореллон стоял молча, пока молодой бог взваливал на плечи своего бессознательного близнеца и исчезал. Наконец он поднялся на ноги и встал лицом к лицу со своей павшей любовью.

"Арошни, твой приговор был произнесен Селдарином. За то, что ты сделала, за то, чем ты стала, ты объявлена танар'ри. Будь тем, кто ты есть, и иди туда, куда должна".

Перед ужасными глазами эльфийских богов Арошни начала менять форму. Ее стройное тело выросло до чудовищных размеров, а конечности удлинились, разделились и снова разделились. Арошни, коварная ткачиха и вероломная любовница, превратилась в паукообразное чудовище. Страшнее всего было ее лицо, ибо, хотя красота ее не изменилась, теперь ее облик был лишен искусности и искажен ненавистью.