Текст книги "Эвермит: Остров Эльфов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

"Я не буду в этом участвовать!" сказал Монтагор.

"Восхитительное чувство, но немного запоздалое", – сухо сказала леди Вашти. "Когда вы сопровождали Кимила в Башни, он довольно ясно сказал вам о своих намерениях. Он сказал, что вы не сделали ни единого движения, чтобы отговорить его или не согласиться. Мы восприняли ваше молчание как согласие, как и все, кто услышит об этом деле сейчас. Заговори об этом, и ты только осудишь себя".

Лунный эльф опустился в кресло, потерпев поражение. "Что же мне делать?"

Вашти Нимесин холодно улыбнулась. "Пройдет много дней, прежде чем Илайрану хватятся. К тому времени яд, погрузивший ее в дремоту, пройдет свой срок. Будут считать, что она, никогда не выходившая за пределы Башен, просто заблудилась в лесу и погибла. Хотя вряд ли возникнут подозрения в темных намерениях, вы предоставите Кимилу гарантию безопасности. Он покинул Башни за день до отъезда Илайраны. Если возникнут вопросы, ты скажешь, что он охотился на твоей вилле в Орлиных холмах в качестве приглашенного гостя".

Мысли Монтагора завертелись в голове, пока он решал эту головоломку. Всю свою жизнь он жил с мелкими интригами, бесконечной борьбой за власть и влияние, но никогда не подозревал, что один эльф может добровольно убить другого ради выгоды. Он не хотел принимать в этом никакого участия, но боялся, что оказался втянут в это дело так же прочно, как утверждала леди Вашти.

И все же, что он потеряет, если эльфы Нимесина добьются успеха? Конечно, золотой эльф не удовлетворится убийством дочери Заора. Лиди'алира будет следующей – возможно, леди Нимесин даже потребует руки Монтагора в этом деле! Да и вообще, что мешало бы ей устранить претендентов из клана Амариллис, как только эльфы Лунноцветущих будут устранены? Нет, это был не тот путь, по которому Монтагор мог спокойно идти. Он должен направить леди Нимесин на другой путь.

"Боюсь, что дело не ограничивается простым средством, которое ты предлагаешь", – серьезно сказал Монтагор. "Как вы знаете, моя сестра королева еще не родила наследника престола. Не вы одна заметили взгляды, которые проходили между Заором и Амларуил Лунноцветущей во время его становления королем, или искали возможные причины смерти короля."

"Что ты говоришь?" – потребовала эльфийка.

"Лиди'алира знает, что дочь Амларуил – наследница Заора, и она уже предприняла шаги, чтобы ребенка привезли во дворец на воспитание. В этом и кроется проблема. Смерть начинающей жрицы может быть принята за несчастный случай; смерть тайного наследника престола, безусловно, привлечет больше внимания, чем ты или я можем вынести".

"Как это возможно? Ты удивился, услышав о ребенке Амларуил!"

Монтагор развел руками. "Простите меня за мое уклонение, миледи. Я должен был притвориться невежественным, чтобы лучше узнать весь объем ваших знаний. Это деликатное дело, и я уверен, что вы меня поймете".

"Лиди'алира уже обратилась к королю? Знает ли он об этом ребенке?"

"Да", – твердо ответил Монтагор, молясь о том, чтобы вовремя сообщить сестре о своих планах.

Золотая эльфийка в ужасе сжала руки. "Тогда все потеряно! Если бы мы знали об этом, Кимил выбрал бы другой путь".

"Есть еще способ повернуть все вспять", – серьезно сказал Монтагор. "Кимил должен найти принцессу до того, как яд начнет действовать, и привести ее во дворец. Я поклянусь, что все это время он действовал в интересах Лиди'алиры".

"Нимесин, бегун на побегушках у Серого эльфа?" усмехнулась Вашти.

"Это лучше, чем прослыть убийцей и предателем", – холодно заметил Монтагор. "И не думай, что можешь обвинить меня в этом. Я помогал своей сестре в поисках наследника Заора – она за это поручится! В этом задании я продемонстрировал свою преданность королевской семье, даже поставив ее выше забот и претензий Амариллиса! В свете этого никто не поверит, что я сговорился с вами против кронпринцессы. Нет, Нимесин падет один за это деяние, в этом вы можете мне верить!"

Он дал женщине-эльфийке время, чтобы осознать эту новую угрозу. "Однако есть способ, с помощью которого Нимесин сможет избежать любого скандала", – мягко сказал он. "Не один клан золотых эльфов покинул Эвермит и отправился в Кормантир – всего две недели назад все члены Ни'Тессин отплыли на материк. Присоединяйся к ним и ищи там власть, которую ты потеряла на этом острове. Если ты уплывешь, я клянусь своей жизнью и честью, что твой секрет никогда не будет раскрыт".

Леди Вашти посмотрела на него с нескрываемой ненавистью. "Очень хорошо", – сказала она наконец. "Кимил доставит принцессу-бастарда и будет скрипеть зубами, играя роль героического спасителя. Затем я и весь мой дом покинем этот остров. Но не думайте ни на секунду, что мы перестанем работать на благо народа!"

Знакомый холодок пробежал по телу Монтагора при этих словах, ибо в них он увидел тень еще не совершенных дел.

Однако он быстро утешил себя успехом этого дня. Когда Нимесины благополучно покинут остров, он сможет предотвратить любые будущие нападения. В конце концов, разве Эвермит не был неприкосновенен?

Лиди'алира не обрадовалась бы такому развитию событий, но она была прагматичным эльфом. Обеспечить прочную преемственность трона было жизненно важно – таков был первый урок лунных клинков. Кроме того, будучи бесплодной женой, она не могла оставаться королевой вечно. У Эвермита должен быть наследник, и с этим согласились даже золотые эльфы.

Монтагор поднялся на ноги. "С вашего позволения, леди Нимесин, я отправляюсь во дворец. Королева должна знать, что принцесса уже в пути, причем раньше, чем ожидалось".

Спеша по улицам Лейтильспара к дворцу Лунного Камня, Монтагор язвительно заметил, что в его последних словах, сказанных Вашти Нимесин, было гораздо больше правды, чем могла знать эльфийская женщина.

19. Башни Солнца и Луны

Амларуил сидела одна в своих покоях в Башне Луны и смотрела на картину в рамке, которую держала в руках. Это была небольшая картина, изображавшая Илайрану в детстве, написанная одним из магов-студентов много лет назад в подарок Владычице Башен.

Маг изучала лицо своей единственной дочери, ища, как она часто делала, какую-то видимую связь между собой и Заором. Но Илайрана всегда и во всем была только сама собой.

Никогда еще Амларуил не видела такого странного красивого цвета кожи, как у Илайраны. Эльфийка очень походила на опал, в честь которого ее назвали; чисто белая, но с оттенками бледных цветов, которые, казалось, отражались от какого-то другого источника. Голубой цвет прилипал к ее угловатым чертам, розовый румянец задерживался на губах и во впадинах щек, а среди белых локонов поблескивал зеленый. Илайрана была так же прекрасна и почти так же далека, как сами боги.

Вздохнув, Амларуил отложила портрет, безмолвно ругая себя за ужасную, ошеломляющую потерю, которую она ощущала из-за отсутствия дочери. Конечно, это было не что иное, как эгоизм!

И все же, даже когда эта мысль сформировалась, Амларуил знала, что это неправда. Она скучала бы по Илайране, если бы та отправилась в рощи Кореллона учиться на жрицу, но она была бы довольна, зная, что ее дочь идет по избранному ею пути. Не было покоя в том, что Илайрану лишили ее собственных желаний, чтобы воспитать как принцессу при дворе Лейтильспара.

Амларуилу казалось, что у нее есть причины для беспокойства. От матери Илайрана унаследовала одну вещь: ее связь с Селдарином была глубокой и основательной, настолько, что девочка часто казалась отстраненной от окружающих ее смертных эльфов. Как бы она смотрелась среди мелких, ничтожных забот двора Лейтильспара? Во дворце королевы Лиди'алиры фейская и необычная Илайрана была бы подобна единорогу, запечатленному на бумаге, или пикси, запечатленному под стеклом!

Мягкий стук в дверь прервал горькие размышления мага. "Леди? Мне велено позвать вас на вечерний пир", – раздался неуверенный мужской голос.

Амларуил виновато потупилась. Праздник уже наступил? День пролетел незаметно. Он был не первым.

Она поднялась, разглаживая складки мантии, и пригласила юношу войти. Танил Эванара, мальчик-золотой эльф, чьи стройные конечности уже обещали необыкновенную грацию и рост, проскользнул в комнату.

"Простите за вторжение, леди, – сказал он, бросив взгляд на портрет Илайраны.

"Вовсе нет", – бодро ответила Амларуил, смягчив слова улыбкой. "Ты просто сделал то, что тебе поручили, и хорошо, как обычно. Надеюсь, твоя учеба продвигается?"

Лицо мальчика озарилось ухмылкой. "Шануррия Аленуат говорит, что из меня выйдет мастер клинка, если таково мое желание! Она говорит, что у меня есть и меч, и голос для этого!"

"Я уверена, что она права", – сказала Амларуил, но ей было интересно, не говорит ли пылкая юная фехтовальщица больше от импульса, чем от мудрости. У Шануррии была такая тенденция. И все же Танил проявлял способности к владению оружием и магией песен, и, возможно, путь фехтовальщика действительно был ему подвластен. Певец клинка соединял магию, музыку и бой в уникальную эльфийскую технику, и во многом был воплощением эльфийского воина. Но певец клинка был не просто боевым стилем, а философией. Амларуил не могла представить себе общительного Танила одним из таких замкнутых воинов.

"Я уверена, что Шануррия права насчет твоего потенциала, – повторила Амларуил, – но помни, что твой путь – твой собственный выбор. То, что ты можешь что-то сделать, еще не означает, что ты должен это сделать".

Мальчик нахмурил лоб, обдумывая этот совет. "Я запомню", – мрачно сказал он. Он поклонился и протянул руку Амларуил с изяществом придворного.

"Я провожу Вас на вечерний пир. Вы должны поесть – Накйаша так сказала", – добавил он с ухмылкой, внезапно показавшись мальчишкой, каким он и был. Он явно наслаждался их подразумеваемым общением; в конце концов, даже прекрасный Великий Маг Башен должен был кого-то слушать!

Подавив улыбку, Амларуил взяла руку Танила и пошла с ним по спиральной лестнице, ведущей в обеденный зал.

При этом она не могла не задаваться вопросом, были ли ее благонамеренные слова, обращенные к этому талантливому мальчику, основаны на реальности. Выбрала ли она сама тот путь, по которому сейчас идет? А Илайрана или даже Заор? Да и вообще, выбирал ли кто-нибудь?

Тихий ропот разговоров, наполнявших столовую, стих, когда в комнату вошел Великий Маг. Амларуил улыбнулась и кивнула собравшимся эльфам, показывая, что им следует продолжать. Гордый Танил прошел в самый центр спиралевидного стола. Когда она заняла свое место среди них, ужасное опустошение нахлынуло на нее внезапными, разрушительными волнами. Все это казалось нереальным – ни собравшиеся эльфы, ни еда на ее тарелке, ни даже ее присутствие в этом зале.

Амларуил отрезала кусочек оленины и сделала вид, что ест. При этом она заметила неодобрительный взгляд Бельстрама Дуротила.

Тревожная мысль пришла ей в голову. Молодой дворянин занимал высокое положение в своем клане и даже был членом Совета до своего недавнего решения покинуть двор Лейтильспара, чтобы изучать магию в Башнях. Бельстрам также был близким родственником Майларлы Дуротиль, той слишком проницательной матроны, которая видела, что произошло между Заором и Амларуил в день коронации Заора. Леди Дуротиль теперь была одним из самых доверенных генералов Заора, но вполне возможно, что она рассказала своим родственникам о "почти свершившейся катастрофе", которая поставила под угрозу королевский союз между Лунноцветущими и Амариллисами. Возможно, именно Бельстрам выяснил правду о происхождении Илайраны и передал весть о королевском наследнике во дворец Лунного Камня. Его прибытие в Башни было как нельзя кстати.

Амларуил опустила взгляд на свою тарелку. Горечь закралась в ее глаза и еще больше обидела бы любого члена клана Дуротиль. Среди Дуротилов было немало тех, кто считал, что вместо Амларуил Башнями должен править один из их членов – или, по крайней мере, другой золотой эльф.

"Здорова ли моя госпожа?" вежливо поинтересовался Бельстрам.

"Нет, и тебе это хорошо известно".

Прошло долгое молчание, прежде чем Амларуил осознала, что произнесла вслух горькие слова. Амларуил сделала длинный, успокаивающий вдох и заставила себя встретиться взглядом с золотым эльфом.

"Прости меня, лорд Дуротиль, и всех вас", – сказала она ясным голосом, который доносился до краев комнаты. "Это было сказано без мысли и цели. Я была слишком поглощена своими делами. Так больше не будет продолжаться".

"Я рад слышать эти слова, леди Амларуил. Значит, ты хочешь сказать, что больше не будешь уединяться в этих башнях?" настаивал Бельстрам. "Это вопрос, который необходимо решить", – горячо продолжил он, заглушая ропот протеста, поднявшийся среди собравшихся магов. Леди Амларуил не покидала территорию Башни почти пятнадцать лет, с тех пор как родилась ее дочь". Действительно, до недавнего времени за этими стенами не было известно, что у нее есть ребенок".

Амларуил поднялась одним стремительным движением. "А теперь, когда об этом знает весь мир?" – спросила она задыхающимся голосом. "Что хорошего из этого вышло?"

Золотой эльф поднялся со своего места и подошел к разгневанному магу. "У королевского дома есть наследник", – мягко сказал Бельстрам. "Это было необходимо. Что сейчас нужно Эвермиту, миледи, так это Великий Маг".

Несколько эльфов задохнулись от его наглости, другие поднялись в знак протеста. Владеющая клинком Шануррия, как и следовало ожидать, выхватила меч в горячем желании сражаться за честь Леди Башни.

Амларуил смотрела на золотого эльфа, пораженная его открытым вызовом ее положению перед всеми собравшимися магами. Но, к своему изумлению, она прочла на лице Бельстрама не враждебность, даже не честолюбие, а глубокое и искреннее беспокойство. Она также увидела правду в его обвинениях.

Грустная улыбка искривила ее губы. "Спасибо, лорд Дуротиль, – тихо сказала она. "Спасибо за вашу честность. Ваши слова суровы, но справедливы. Я не была тем Великим Магом, которого заслуживает Эвермит".

" Вы не поняли", – сказал Бельстрам, казалось, искренне потрясенный словами Амларуил. Он еще больше поразил ее, опустившись перед ней на одно колено.

"Вы умираете, леди Амларуил", – прямо сказал он. "С каждым прошедшим днем вы все ближе к Арвандору. Эвермиту нужен Великий Маг, но вы сознательно лишаете ее, возможно, величайшего из тех, кто правил этими башнями. Когда-то я думал, что Джанналор Ньерде неразумно выбрал себе преемника. Не продолжайте идти по этому пути и докажите, что я прав".

На долгие мгновения тишина, заполнившая зал, была глубокой и абсолютной. Затем Накйаша громко зарычала. "Пора бы уже кому-то, кроме меня, высказаться в этих залах", – заявила чародейка. "Что приводит меня к интересному вопросу. Ты абсолютно уверен, Бельстрам, что ты не замаскированный зеленый эльф?"

Озадаченное выражение, появившееся на лице Дуротила, заставило чародейку лесных эльфов разразиться хохотом.

Смех Накйаши был заразителен, он распространился по обеденному залу и долго еще отдавался эхом, поскольку эльфы нашли в смехе столь необходимую разрядку. Даже Бельстраму удалось застенчиво улыбнуться, когда он поднялся и направился к своему месту.

Амларуил, одновременно подбодренная и пристыженная правдой слов Бельстрама, вернулась на свое место и с большим усилием принялась за еду. По мере того, как продвигался вечер, светлое настроение пиршества переросло в праздник, ибо юную Верховную магичку очень любили, и велико было облегчение эльфов от того, что их заботы о ней были озвучены.

Много позже, когда эльфы танцевали в садах Башни под звездным небом, Амларуил ускользнула в лес, чтобы обдумать события и выводы дня. Следуя верному инстинкту, она направилась к поляне, на которой впервые встретила Заора.

Она долго стояла в тишине, вспоминая свою первую встречу с Заором и видение, которое пришло к ней в тот день. Вспомнила она и ту ночь, когда звезда Короля-Убийцы явилась ей и Ламруилу и по иронии судьбы положила начало событиям, приведшим к коронации эльфийского монарха.

Гораздо позже тем же вечером Заор нашел ее там, как велела Накйаша. Когда эльфийский король взглянул на свою потерянную любовь, он понял, почему чародейка послала за ним.

Перемены в Амларуил были ужасающими и безошибочными. Когда-то Заор был свидетелем перехода эльфа в Арвандор. Его собственный отец, рейнджер, всю жизнь посвятивший защите лесов Миф Драннора, просто угас, оставив после себя, как последнее напутствие, мимолетное мерцание серебристых мотыльков. Амларуил делала примерно то же самое. В слабом свете звезд ее стройная фигура казалась почти полупрозрачной. Заор мог видеть слабые тени этих сверкающих мотыльков – не только серебряных, как он ожидал, но и золотых, голубых, зеленых и даже несколько крошечных крупинок сверкающего обсидиана. Заор не удивился этому, ибо в его представлении Амларуил была некоронованной королевой всего эльфийского народа. Однако он чувствовал глубокую печаль за годы утраты – не только за пустые годы, проведенные во дворце Лунного Камня, но и за века, что тянулись перед ним, лишенные его единственной любви, его истинной королевы.

"Вернись к нам, Амларуил, – мягко сказал он.

Эльфийка вздрогнула при звуке его голоса, ее голубые глаза расширились от удивления, а одна рука поднесена к горлу. На мгновение она уставилась на Заора, словно не совсем уверенная, что не вызвала его мыслью. Затем ее слишком угловатое лицо расслабилось в улыбке. "Вы все еще ходите с тишиной рейнджера, милорд".

Она сделала движение, чтобы опуститься на колени, но Заор в несколько быстрых шагов оказался рядом с ней. Он схватил ее за руки и яростно притянул к себе.

"Что ты делаешь?" – потребовал он грубым, гневным голосом.

Амларуил моргнула. "Я думала оказать должное почтение королю Эвермита", – сухо ответила она.

"Но не это! Ты ускользаешь – ты оставляешь Эвермит позади. Я этого не допущу!"

Эльфийка вздохнула, потрясенная страданием в голосе Заора и правдой в его словах. Ее голова опустилась на плечо Заора. Его руки обняли ее.

"Пообещай мне, что останешься", – сказал он более мягким тоном. "Поклянись, что останешься на Эвермите до тех пор, пока в тебе будут нуждаться".

Амларуил подняла голову и посмотрела ему в глаза. "Это трудное обещание, мой господин, и требовать его не в силах даже король Эвермита".

"И все же я думаю, что в твоих силах его выполнить".

Даже произнося эти слова, Заор понимал, что в них есть правда. Все эльфы медленно старели, но время не хотело прикасаться к Амларуил никакими, кроме самых добрых рук. Если бы не прическа и не грусть в глазах, она все еще оставалась той светловолосой эльфийской служанкой, которую он видел много лет назад. И с того дня, как он встретил Илайрану, его не покидало подозрение, что девушка не совсем смертная. Боги коснулись его дочери. Заор если и не понимал, то чувствовал глубокое единение и связь Илайраны с Селдарином. И через Илайрану он лучше понял природу матери Илайраны. Что бы Амларуил ни задумала, она могла сделать.

Амларуил долго молчала, словно тоже понимала истинность его слов. "Клянусь", – сказала она наконец.

Слабо улыбнувшись, она высвободилась из объятий Заора. "Как там Илайрана?"

Это было странно успокаивающе – обсуждать своего ребенка так, словно они были влюбленными, недавно воссоединившимися после недолгой разлуки. Заор только жалел, что ему нечего рассказать Амларуил.

"Илайрану трудно узнать", – признался он. "Она не холодная и не грубая девушка, но при этом остается замкнутой, отстраненной".

"Хорошо ли она восприняла придворную жизнь?"

Заор вздохнул. "На первый взгляд, достаточно хорошо. Ее манеры без изъяна, а красота замечательна. Хотя она еще не достигла совершеннолетия, молодые дворяне уже выстраиваются в очередь, чтобы добиться ее благосклонности. Но когда она не на уроках и не при дворе, она почти ни с кем не общается во дворце".

"Королева добра к ней?" неуверенно спросила Амларуил, не желая спрашивать, но желая знать.

"Лиди'алира не недоброжелательна. Но она не знает, что делать с Илайраной. Она не понимает девушку. Не то чтобы я был намного лучше", – добавил он.

Амларуил услышала вину в его голосе. "Ты не можешь винить себя. Илайрана для тебя чужая. Этот выбор был моим, хорошо это или плохо".

"Ты должна была сказать мне", – тихо произнес Заор.

Эльфийка покачала головой, понимая, что он имеет в виду. "Если бы я сказала тебе в день твоего созыва, что ношу твоего ребенка, ты бы никогда не согласился на союз с Амариллисом. Сейчас королевство в безопасности, оборона Эвермита еще никогда не была такой сильной, и даже самые спорные золотые эльфы говорят о своем короле с нескрываемой гордостью. Достигло бы все это, если бы ты отдал Лиди'алире в жены свою кузину?"

"Но разве это имеет значение по сравнению с тем, что мы потеряли?"

"Это важно!" сказала Амларуил с внезапной страстью. "Не отвергай того, чего мы достигли, и не унижай жертв, которые мы принесли! Если бы я не верила, что все, что я сделала, было на благо Эвермита, я не смогла бы вынести этой жизни!"

Заор снова взял разгневанную эльфийку на руки, успокаивая ее мягкими словами и нежными руками. Годы отступали от них обоих, и он с радостью ощущал знакомое пламя их общего огня. Когда ему показалось, что он больше не в силах терпеть, Амларуил отстранилась. Ее глаза искали его.

"Как случилось, что у тебя нет наследника в браке?" – мягко спросила она.

Эльф поморщился, но не отмахнулся от вопроса. "Возможно, мне не хватает твоей преданности Эвермиту, Амларуил. Но есть некоторые обязанности, с которыми я не могу смириться. Если это делает меня менее королем, пусть будет так". Лиди'алира согласилась на этот союз ради политического удобства и не более. Перед свадьбой я честно рассказал ей, что будет между нами, а что нет. Я не могу быть другим, чем я есть".

"И что же это?" – прошептала Амларуил, читая ответ в его глазах, но нуждаясь в том, чтобы услышать слова.

"Твоя", – ответил он. "Только твоя".

"На эту ночь", – согласилась она, взяла его за руки и увлекла за собой на лесную подстилку из глубокого, зелено-бархатного мха.

"Нет", – тихо сказал Заор. "На все времена".

* * * * *

В последующие месяцы Амларуил выполнила свои обещания, данные в ту ночь, так, что это поразило даже ее самых ярых сторонников.

Наконец она покинула Башни, путешествуя по Эвермиту с небольшим кругом магов и испытывая сыновей и дочерей как знатных, так и простых домов. Тех, кто проявлял талант, принимали на обучение, независимо от рождения.

Это не понравилось всем эльфам, особенно отпрыскам могущественных семей Золотых эльфов, которые считали, что уже потеряли достаточно. У Амларуила был готовый ответ для этих беспокойных и недовольных молодых эльфов. В запланированном противостоянии, во время летнего сбора на лугах Дрелагара, она вызвала Круг магов на шуточную битву с могущественным боевым магом Ялатанилом Симберном.

Хотя все понимали, что магический поединок был предназначен для развлечения, мощь волшебного посоха Ялатанила, продемонстрированная перед большим собранием магов, волшебников и знати, произвела желаемый Амларуил эффект.

Магические предметы, настаивала она, были не просто семейными сокровищами, которые нужно было хранить. Они были важной частью эльфийской культуры, наследием всех эльфов. Она пообещала поддержку Башен всем искателям приключений, которые захотят вернуть эльфийские артефакты из руин исчезнувших эльфийских цивилизаций, и ремесленникам, которые создадут новые. В результате возникла бурная деятельность, и гавани Лейтильспара расцвели кораблями, плывущими на восток, чтобы вернуть славу прошлых времен.

Вдохновленные примером Верховного мага, эльфы с новым рвением принялись за магические искусства. Но, как вскоре узнала Амларуил, взращивать сильные стороны эльфов было делом простым. А вот справиться с их неудачами – совсем другое дело.

Поскольку кланы соперничали друг с другом за власть в магических делах, детей знатных домов все чаще призывали преуспевать. В Башню были отправлены дети, которые в менее восторженные времена не попали бы туда. Главным среди них был Реннин Илороти.

Юный золотой эльф быстро становился проблемой. Как и многие его сородичи, Реннин гордился и даже высокомерно относился к своему высокому происхождению. Но в отличие от большинства эльфов, в его сердце был барьер, который удерживал его от любого вида глубокого общения. Клан Илороти был твердо намерен, чтобы их сын стал Высшим магом, но интенсивное общение с магией Круга было ему совершенно не по силам.

Некоторое время Амларуил пробовала занять таланты Реннина в другом месте. Но он отказался учиться искусству клинка у Шануррия Аленуата, заявив, что не станет учиться у лунного эльфа. Он проявил некоторые способности к боевым заклинаниям и простым иллюзиям, но по мере обучения стало ясно, что он просто обладает необычайно малым талантом к любой магии.

Спрос на места в Башне был велик, и многообещающие эльфы ждали своей очереди. Другие Высшие Маги стали требовать отчисления Реннина. Но Амларуил не хотела этого делать, и не только из-за страха отторгнуть могущественную семью Илороти. Она видела в Реннине немало ценного. Хотя его навыки не были теми, которые высоко ценились в эльфийской культуре, она начала представлять себе роль, в которой он мог бы преуспеть.

В тот день, когда она позвала его в свои покои, Реннин предстал перед ней с жесткой гордостью человека, который видел приближение своей судьбы и был готов принять ее, стоя во весь рост.

"Ты знаешь, что я посвятила себя служению этим Башням, но я буду первой, кто признает, что они – не весь Эвермит", – начала Амларуил, сразу же заставив молодого эльфа насторожиться. "Есть и другие важные задачи, которые необходимо выполнить. Я думаю, что эльф с такими талантами, как у тебя, может добиться большего, если выйдет за пределы этих Башен".

"И какие же это могут быть таланты?" с горечью сказал Реннин. "Я – неудавшийся маг, как бы вам ни хотелось позолотить меня своими золотыми словами!"

"Не так", – возразил Амларуил. "Ты овладел многими видами магии. У тебя нет задатков высшего мага, я согласна с этим, но с небольшой помощью нужных устройств ты сможешь выполнить любую магическую задачу".

Она сняла со своей руки кольцо и протянула ему. "На стене позади тебя висит зеркало. Надень кольцо и представь, что тебе нужно поговорить с лесным эльфом, который тебе незнаком".

Эльф недоверчиво посмотрел на нее, но сделал то, что ему было велено. Он повернулся лицом к зеркалу, но тут же отпрянул назад, пораженный странным лицом, которое смотрело на него. Его собственное лицо, хотя и медного оттенка, испещренное зелеными и коричневыми татуировками, смотрело из стекла непостижимыми черными глазами. Знакомые золотистые волосы потемнели до коричневого цвета и были украшены плетением из перьев и бисера. Реннин поднял удивленную руку, чтобы коснуться своего лица, и с удивлением посмотрел на свое отражение.

Амларуил улыбнулась. "Магия кольца тебе очень идет. У тебя врожденный талант, Реннин, быть не тем, кем ты кажешься. Я видела, как ты очаровываешь улыбкой эльфийскую служанку, как убеждаешь солдата несколькими обманчивыми словами, что ты его товарищ и друг. И все же – прости меня – тебя никогда не трогают в ответ. Ты держишься в стороне от тех, с кем легко подружиться, и даешь только и исключительно то, что решил дать. И, по правде говоря, эльфийская служанка и солдат не узнали бы тебя по описанию друг друга".

Амларуил наклонилась вперед, ее лицо было серьезным. "У меня есть для тебя роль, в которой ты сможешь преуспеть. Пусть это звучит не так грандиозно, как советник или боевой маг, но для Эвермита это не менее важно. Я хочу, чтобы ты стал глазами и ушами Башен. Ты будешь путешествовать как по Эвермиту, так и в дальние страны, и посылать мне вести о таких вещах, которые мы здесь должны знать".

"Ты хочешь, чтобы я был шпионом?" – спросил он скорее с удивлением, чем с неодобрением.

"Скрытым дипломатом", – согласилась она. "У тебя прекрасная рассудительность и великолепное благоразумие, и если вдруг эти таланты окажутся недостаточными для выполнения поставленной задачи, твои боевые навыки впечатляют и с лихвой восполнят этот пробел. Твое первое задание очень важно, я бы не доверила его эльфу с меньшими способностями".

Амларуил встала и стряхнула с себя мантию. Шелковистые складки платья прижались к ее округлившемуся животу. "Как видишь, я снова беременна", – безмятежно сказала она, сложив руки на животе, словно обнимая жизнь внутри. "До наступления зимы я рожу королю Заору сыновей-близнецов. Они будут воспитываться в тайной приемной семье моих дальних родственников и обучаться среди воинов Крепости Кроулнобар. Ты будешь сопровождать их в качестве опекуна и телохранителя и проследишь, чтобы они были доставлены в целости и сохранности. Никто не должен знать ни об их личности, ни о твоей". Амларуил улыбнулась изумленному эльфу. "Стану ли я давать тебе задание, столь близкое моему сердцу, если есть другой, более подходящий?"

С усилием Реннин перестал таращиться. "А король?"

"Заор знает о моем выборе и одобряет его", – сказала ему Амларуил. "Когда ты сделаешь это, ты сможешь отплыть на материк. Кольцо, которое ты носишь, тоже эльфрун, устройство моего изготовления. Я заколдовал его, чтобы ты мог говорить со мной по желанию. Оно также может мгновенно перенести тебя магическим образом в Эвермит во время серьезной опасности. Я покажу тебе, как пользоваться этими способностями. Но сначала, – предложила она, – покажи мне обличье, в котором ты отправишься в Крепость Кроулнобар".

Реннин снова повернулся к зеркалу. Слабая сардоническая улыбка заиграла на его губах, когда он предстал перед своим изменившимся обликом. Теперь он был воином лунных эльфов, белокожим и серебристоволосым. Его телосложение стало тяжелее, почти человеческим, а руки и плечи свидетельствовали о внушительной силе.

"Простите меня, госпожа, – пробормотал он, – но я сомневаюсь, что мои родители одобрили бы такое превращение".

Амларуил встала рядом с ним, положив руку ему на плечо. "Доверь мне свою семью, как я доверяю тебе свою", – твердо сказала она ему. "Я расскажу Илороти все, что им нужно знать, чтобы они поняли, как важен их сын для Эвермита. Твои сородичи благородны; они сохранят свой совет и лишь с гордостью скажут, что Реннин ездит на задания к королю".

Эльф повернулся и низко поклонился Амларуилу. "Спасибо, что позволили моей семье сохранить лицо".

"Ты все еще думаешь, что это мое намерение?" – потребовала она. "Ты замечательный эльф, Реннин, с необычными талантами. И хотя ты служишь королю Заору, ты также будешь моим личным представителем и опекуном моих сыновей. Я не поручаю это задание легкомысленно".