Текст книги "Эвермит: Остров Эльфов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Крылья дракона раскрылись со звуком, похожим на раскат грома, а затем Махатнарториан ритмично затрепетал, поднимаясь в воздух. Он медленно вращался вокруг себя, удерживая гипнотическим взглядом глаза Дуротила и заставляя эльфа поворачиваться вместе с ним, пока он кружил вокруг него и опускался на центр плато. Дракон поднял свою рогатую голову и принюхался к воздуху.

"Здесь есть интересная магия, эльф. Твоя?"

Дуротиль кивнул, несмотря на все свои попытки сопротивляться силе этого существа.

Дракон уселся, подогнув передние лапы под грудь и обернув хвост вокруг покрытого чешуей тела. Что-то в этой позе навело эльфа на мысль о скучающей домашней кошке.

"Я хотел бы посмотреть, какую магию ты приготовил против меня", – продолжал Махатнарториан таким же тоном, каким король может потребовать представления от шута со слабой репутацией. "Постарайся, маленький эльф. Только не удивляйся и не надейся. Лучшие волшебники юга не смогут причинить мне никакого вреда. Моя сопротивляемость магии слишком сильна", – самодовольно сказал он.

"Тогда как же Шарларио Лунноцветущий смог подчинить тебя?"

Слова вырвались прежде, чем Дуротиль успел подумать о последствиях. Когда он проклинал свой одержимый страхом язык, глаза дракона сузились до щелей.

"Тебе повезло, эльфлинг, что я не в настроении отвлекаться", – зловеще прорычал он. "Во что бы то ни стало, отвлеки меня. Я надеюсь, что твоя магическая атака пощекочет меня – я не привык к прохладному воздуху этих северных земель, и искренний смех может приятно согреть".

Дуротиль почувствовал, что власть дракона над его разумом постепенно ослабевает. Как только он смог двигаться по собственной воле, он оторвал взгляд от этих наполненных злобой глаз. Затем он потянулся в сумку, покрытую мхом, и осторожно достал маленький кубик. Он сделал глубокий вдох и начал песнопение, которое готовил годами.

Дракон слушал, покачивая массивной головой в насмешливом контрапункте к ритму эльфийского песнопения. Однако когда магические силы собрались воедино, рогатая бровь дракона наморщилась в недоумении и оцепенении. Эльф сосредоточил свои усилия не на драконе, а на каком-то предмете – и на чем-то еще, что Махатнарториан не мог определить.

Когда песнопение Дуротила ускорилось и достигло кульминации, он занес одну руку назад и метнул в дракона какой-то предмет. Маленький, вязкий зеленый шарик брызнул на бронированный бок существа.

Махатнарториан посмотрел на это месиво, недоверчиво приподняв одну рогатую бровь. "Это лучшее, что ты можешь сделать? Ты разочаровал меня, эльфлинг. По крайней мере, ты мог бы..."

Дракон резко прервался, когда внезапный холод, острый, как зубы соперника, пронзил защитную броню его чешуи. Он посмотрел вниз и заметил, что зеленое пятно начало распространяться. Дракон протянул кончик хвоста и попытался содрать странное вещество. Его хвост был крепко зафиксирован в нем – как он ни старался, он не мог вырвать свой хвост из упругой субстанции.

Ревя от ярости, Махатнарториан встал на дыбы и разорвал передними лапами быстро распространяющуюся слизь. Даже его массивные когти не могли остановить поток. В ярости дракон забил крыльями, инстинктивно пытаясь взлететь и укрыться в своем логове. Порывы ветра отбросили эльфа назад, подкатившись к краю плоскогорья.

Но попытка оказалась слишком запоздалой. Задние четверти дракона уже крепко прилипли к горе. Через несколько мгновений Махатнарториан был полностью заключен в огромный куб, занявший почти все плато.

Дуротиль вскочил на ноги, его грудь вздымалась, а дыхание вырывалось рваными глотками. Он осторожно обошел вокруг все еще борющегося дракона, стараясь не встречаться с ним взглядом. Наконец дракон успокоился с видимой покорностью, и его массивная пасть слегка шевельнулась, как бы говоря. На мгновение воцарилась тишина, когда по кубу к внешнему краю прошла рябь.

"Как ты это сделал? Какой магией ты владеешь?"

Голос дракона был странно изменен прохождением через куб – приглушен и искажен, пока его шаткие каденции не стали больше похожи на бормотание пьяного карлика, чем на великий, грохочущий басовый инструмент, который был почти так же страшен, как драконий страх. Но для Дуротила эти слова звучали слаще колыбельной песни сирены.

"Я не повелеваю такой силой – я просто прошу. Поскольку эльфийская магия не поможет столь могущественному врагу, я обратился к силе древнего бога, чтобы он выступил против великого Махатнарториана". Ответ был экстравагантным, но Дуротиль был настроен на щедрость, к тому же он знал о легендарном тщеславии красных драконов.

"Бог. Хм." Дракон, казалось, был несколько успокоен этой информацией. "Очень хорошо. Теперь, когда я покорен – хотя я хочу, чтобы ты знал, что это вряд ли традиционный способ покорения – какие услуги требует от меня твой бог?"

"Информации", – начал эльф. "До меня дошли слухи о серебряных драконах на севере".

"Считай, что они подтвердились".

"Твоя роль не так проста. Мне нужно знать, где логово этих существ. И мне нужно яйцо. Когда я получу и высижу жизнеспособное яйцо, ты будешь свободен".

Плечи дракона резко поднялись и опустились, посылая дрожь по кубу. Мгновение спустя его насмешливое фырканье прорвалось сквозь желатиновый барьер.

Следующая серия пульсаций появилась быстро, предвещая силу грядущих слов. "В таком случае, эльфлинг-дурак, я буду вечно сидеть в этом нелепом кубе. У тебя нет никакой надежды на успех. Ты когда-нибудь видел, чтобы задумчивая драконица защищала свои ясли? Нет, конечно, не видел, потому что ты еще жив, чтобы стоять передо мной с этой раздражающей ухмылкой на лице".

В словах дракона было больше правды, чем хотелось признать Дуротилу. Извлечение живого яйца было самой слабой частью его плана. "У тебя есть другое предложение?"

"Я достану это яйцо для тебя", – предложил дракон. "Отпусти меня сейчас, и я выслежу и убью серебряного дракона. Это я сделаю в любом случае, ибо хочу присоединить охотничьи угодья серебряных к своей собственной территории. Можешь считать яйцо выполнением условий подчинения. Это нестандартно, но что в этой встрече нестандартного?"

Дуротиль обдумал это. "Какие у меня есть гарантии, что ты доставишь жизнеспособное яйцо? Или даже драконье яйцо – насколько я разбираюсь в таких вопросах, я могу оказаться с мантикорским котенком. И что помешает тебе ополчиться на меня и мой народ, когда яйцо будет доставлено?"

Смех, раздавшийся из куба, был с оттенком искреннего уважения. "Ты учишься, эльфлинг. Тогда давай заключим сделку, оставив твою часть не выполненной, пока ты не скрепишься со своим серебряным птенцом. Затем ты найдешь какую-нибудь хитрость, чтобы привести Шарларио Лунноцветущкго на эту вершину. Сделай это, и я буду считать сделку удачно заключенной. Остальные лесные эльфы смогут жить в мире".

"Я не могу предать тебе одного из своих Людей!" – запротестовал эльф.

"А ты не можешь? И все же ты требуешь, чтобы я отдал одного из своих в твои руки. Насколько я знаю – или забочусь об этом, – ты можешь захотеть разделать маленького серебряного отродья, чтобы использовать его в своих заклинаниях или принести в жертву этому твоему богу. Гонадор, не так ли?" – проницательно сказал дракон. "Теперь, когда я задумался над этим вопросом, ты как раз из тех, кто мог бы привлечь внимание Старшего Бога – амбициозный, умнее большинства себе подобных, возможно, немного плут. Желающий пробовать новое, расширять границы. Сильный жизненной силой, которую почитает и жаждет Гонадор.

"Ты ведь знаешь об этом маленьком требовании, не так ли?" – продолжал дракон. Уголком зажмуренного глаза он заметил озадаченное лицо Дуротила. Сквозь вязкую слизь, которая была даром древнего злого бога, пробился смешок.

"Ты не можешь! Клянусь Когтями Тиамат, ты еще больший глупец, чем кажешься! Неужели ты думал, что такой, как Гонадор, одарит тебя такими дарами и ничего не потребует взамен? О, он потребует, и на это ты можешь поставить все, что пожелаешь. Он потребует пожертвовать жизненной силой – своей или чужой. Так почему бы не убедить Гонадора считать Шарларио Лунноцветущего требуемой жертвой? Так ты сможешь оплатить два долга одной монетой. Мы согласны?"

Дуротиль стоял молча, ошеломленный и пристыженный. Он знал только, что Гонадор – древняя сила, которая искала его и предлагала помощь в его стремлении помочь своему народу и править им. Он должен был видеть злую природу Гонадора; он должен был знать, какого рода служения потребует от него бог. Он должен был, но не сделал этого, настолько он был ослеплен своим желанием власти. Но это желание само по себе не было злом. Конечно, нет.

"Теперь я освобожу тебя, – услышал Дуротиль свои слова, – и все будет так, как ты сказал, за исключением одного дополнительного условия. Я приведу к тебе Шарларио Лунноцветущего, когда обучу дракона нести меня на спине. Или, если я потерплю неудачу в этом начинании, я вернусь через двадцать лет со дня вылупления". И в этот день Гонадор принесет свою эльфийскую жертву".

"Договорились." Голос дракона прозвучал удовлетворенно.

С тяжелым сердцем эльф прочел молитву, которая должна была отменить божественное заклинание и освободить дракона из хватки Гонадора. И тут же дракон взмыл в небо, и его крылья с грохотом понесли его к логову обреченного серебряного дракона.

Глаза Дуротила потускнели, когда он взглянул в небо, ибо они смотрели не на торжествующего и убегающего Махатнарториана, а на его собственную потерянную честь.

* * * * *

Когда Шарларио и его сын вернулись в свой лесной дом, они обнаружили, что поселение гремит хвалой герою Дуротилу. Эльфийский маг, казалось, опутал красного дракона могучим заклинанием и снова изгнал его. Многие эльфы были подняты по тревоге ревом пойманного дракона. Некоторые стали свидетелями этой сцены, ибо утро было ясным, и плато хорошо просматривалось из леса.

Шарларио с облегчением узнал об избавлении своего народа, но был озадачен. Разве Ка'Нарлист, маг могущественного Аторрнаша, не говорил, что этого дракона не одолеть эльфийской магией? Лунный эльф уважал способности Дуротила, но он не считал магию золотого эльфа более сильной, чем та, которой владеют в южных землях.

Возможно, заключил Шарларио, Дуротил просто использовал свою силу с большей сдержанностью и ответственностью. В конце концов, признак истинно великого – не просто обладание силой, а знание того, как и когда ее использовать.

Лунный эльф не особенно удивился, когда Дуротил, избегая похвалы своего народа, стал все больше времени проводить в одиночестве. Шарларио знал об этом не понаслышке. Он сам никогда не был прежним после встречи с Махатнарторианом. Каждую ночь из трехсот лет, прошедших с того дня, дракон преследовал его в снах. Не проходило ночи, чтобы Шарларио не посещали видения, в которых он снова видел прекрасную служанку-авариэль, пленившую его сердце, попавшую в драконий огонь, предназначенный ему, падающую на землю в клубке разрушенных крыльев. Охваченный боевой яростью, превосходящей все, что он когда-либо знал или видел, Шарларио заставил двух авариэль пронести его над драконом и опустить на спину твари. Пока чудовище летело в лигах над горами внизу, Шарларио взобрался на голову дракона и прикрепился к одному рогу. Подвесившись к рогу, он с размаху ударил дракона по морде и прижал свой меч и собственное лицо к блестящей поверхности драконьего глаза. Ярость его была так велика, что даже драконья ярость не могла пронзить его.

Воспоминание об этом злобном глазе пугало Шарларио. Как и обещание дракона отомстить, когда закончится срок его изгнания. Все это преследовало его в покое и омрачало то счастье, которое он обрел с того дня. Он женился на женщине из Фейри и крепко любил ее. Их совместная жизнь была наполнена маленькими тихими радостями и общим смехом. Но не проходило и ночи, чтобы Шарларио в унынии не бродил снова среди тел погибших авариэль, оплакивая потерю стольких дивных людей. Но не проходило и ночи, чтобы он не видел лица своих любимых жены и детей, наложенные на эти обугленные и разбитые тела. Да, Шарларио понимал потребность Дуротила в уединении и исцелении.

Поэтому в течение нескольких лун он держался от мага на почтительном расстоянии. Однако через некоторое время он решил, что может лучше помочь, предложив золотому эльфу возможность поговорить с тем, кто может его понять.

Он отправился в башню мага и был немного удивлен, обнаружив, что Дуротиль был дружелюбен и приветлив. Золотой эльф угостил его винофеем из собственных рук и задал множество вопросов о недавних путешествиях Шарларио. Особенно ему было интересно узнать о драконьих войнах и о том, как они повлияли на эльфийский народ.

"Ты дипломат – думал ли ты когда-нибудь о том, чего может достичь союз между эльфами и добрыми драконами?" – спросил его Дуротиль.

Шарларио моргнул, ошеломленный таким предложением. "Слишком опасно. Не все драконы злы, это верно, но зачем любому дракону иметь что-то общее с Людьми? Какую выгоду мы можем предложить существам такой силы и могущества?"

"Эльфийская магия одновременно сильна и тонка", – ответил маг. "Хотя она не похожа на атаку дракона, она может дополнить и усилить естественное оружие существа. Работая вместе, маг и дракон могут стать грозной командой. Я давно мечтал создать армию драконьих всадников".

"Но подумайте о возможных обвинениях в адрес эльфов, если мы вмешаемся в драконьи войны!"

"Это есть", – признал Дуротиль. "Но если достаточное количество эльфов и хороших драконов будут связаны одной целью, возможно, мы сможем работать вместе ради взаимного выживания. Число драконов уменьшается – они не могут позволить себе долго воевать друг с другом в таких масштабах, иначе они полностью уничтожат себя".

В голове Шарларио возник ужасный образ: темный эльф Ка'Нарлист на спине огромного черного вирма. "Но если благородные эльфы объединятся с драконами, злые волшебники быстро последуют за ними. Где бы мы тогда были?"

Дуротиль вздрогнул, словно лунный эльф ударил его. Долгое время он сидел молча, изучая лицо своего гостя. "Знаешь ли ты о волшебнике среди Людей, который обратился ко злу?" – спросил он тихим голосом.

"О, да", – мрачно заверил его Шарларио. Он рассказал о золотом эльфе из Аторрнаша и его встрече с темным эльфом-магом Ка'Нарлистом. Дуротиль слушал с ужасом и восхищением.

"А этот кинжал, который он тебе дал, – ты носишь его с собой сейчас?"

"Нет. По какой-то причине я не люблю, когда он находится рядом со мной, и храню его в сундуке в своем доме. Почему?"

Золотой эльф не ответил, но просидел много мгновений, видимо, погрузившись в свои мысли. Через некоторое время он встал и пригласил гостя следовать за ним.

Домом Дуротила была башня в стволе живого дерева. От лесных эльфов он научился магии, позволяющей заставлять деревья расти определенным образом, и секретам того, как жить в гармонии с потребностями своей живой обители. По меркам деревни это был большой дом: несколько комнат, расположенных друг над другом внутри массивного дерева, и другие, спрятанные среди ветвей – хотя эти комнаты больше походили на пространственные порталы, чем на то, что использовали лесные эльфы. Дуротиль подвел своего гостя к одной из этих магически построенных башен.

Шарларио последовал за ним в огромную комнату, которая казалась точной копией плато на вершине горы – за одним исключением. В огромном гнезде, защищенном от солнца и ветра скалистым уступом, лежало огромное яйцо с крапинками, покрытое кожистой скорлупой.

Шарларио осторожно подошел ближе. Он поднял недоверчивые глаза на лицо золотого эльфа. "Это яйцо дракона!"

"Серебряного дракона", – согласился Дуротил. "Оно уже близко к вылуплению. Я буду первым существом, на которое посмотрит птенец. Он будет считать меня своим родителем – по крайней мере, на короткое время. После этого я буду растить дракона, чтобы он познал свой род и его пути, а также научу его эльфийским искусствам: магии, музыке и танцам, знанию звезд и военному искусству. В конце концов, я научу его носить меня на своей спине и работать со мной в одной команде".

Золотой эльф подошел к скорлупе и ласково погладил ее. "Ты видишь перед собой первого драконьего всадника Фаэруна. Будут и другие. Для этого мне нужна твоя помощь".

Шарларио с трудом воспринимал сказанное. "Как?"

"У меня есть наследники, но, похоже, мы мало что можем сказать друг другу. Но ты умеешь обращаться с молодыми эльфами, и у тебя самого несколько беспокойных сыновей и дочерей. Помоги мне обучить этого дракона, а затем обучи молодых. Вместе мы обретем знания – я как наездник, а ты как учитель тех, кто последует за мной. Много лет я работал над этим", – искренне сказал Дуротил. "Это лучший способ, какой только может придумать мой разум, чтобы раз и навсегда победить злых драконов".

На мгновение в сознании Шарларио промелькнул образ убитого авариэль. Он медленно кивнул, а затем встал рядом с магом. Словно в знак обещания, он положил свою руку на яйцо дракона.

* * * * *

Прошли годы, и дракон Дуротила оказался всем, что маг ожидал, и даже больше. В порыве неоригинальности – несомненно, вызванной волнением, вызванным рождением дракона, – Дуротиль назвал ее Сереброкрылая, и она стала ему так дорога, что порой Шарларио подозревал, что маг любит свою серебряную дочь больше, чем собственного золотого отпрыска. Конечно, он, казалось, лучше понимал ее пути. Они общались, как эльфы.

Из очаровательного птенца она быстро превратилась во вдумчивое, умное существо, которое усваивало все, чему ее учили эльфийские партнеры, с удовольствием, превосходящим даже врожденную эльфийскую любовь к учебе, красоте и войне. Сереброкрылая и Дуротиль научились работать вместе, создавая заклинания и атаки, которым ни эльф, ни дракон в одиночку не могли противостоять. А с годами все трое узнали еще одну вещь, которую эльфы и драконы обретают благодаря такой связи: дружбу.

Почти двадцать лет дракон тренировался летать в пределах магического измерения Дуротила. Она рассматривала окружающий мир через глобусы, которые они с наставником-человеком создали вместе, и пыталась скрыть свое постоянно растущее беспокойство. Наконец настал день, когда Дуротиль объявил, что она готова к выходу во внешний мир.

По просьбе золотого эльфа Шарларио отправился на вершину горы. Дуротиль приготовил заклинание, которое могло перенести дракона и всадника из ее волшебного дома в дублирующий мир за ее пределами, но сначала ему нужна была информация о ветрах, так как этого он не мог узнать с помощью глобусов. Шарларио должен был отправиться вперед и передать необходимые сведения.

Лунный эльф покинул лесную деревню еще ночью, ибо Дуротиль решил, что Сереброкрылой лучше отправиться в полет ранним утром, пока воздух относительно спокоен. Шарларио поднялся на вершину горы, уверенно ступая в темноте, как кошка. Шагая, он старался не думать о битве, которая началась здесь три века назад.

Не успел Шарларио достичь вершины, как в воздухе раздался знакомый рев. Кошмар стал реальностью: Махатнарториан вырвался из рассветных облаков и налетел на него в порыве крыльев цвета крови.

Бежать было некогда – Шарларио уже чувствовал жар дыхания огромного вирма. Поскольку ничего другого он сделать не мог, Шарларио выхватил меч и стал ждать, чтобы заслужить смерть воина.

Но дракон не удовлетворился быстрым ударом – он вышел из пикирования и швырнул в эльфа большой предмет. Шарларио упал и откатился в сторону, когда осколки стекла и разноцветная магия взорвались на горе. К эльфу подкатился круглый диск – кусок тонкого зеленого мрамора, достаточно маленький, чтобы поместиться на ладони. Глаза Шарларио расширились, когда он узнал основание одного из глобусов, созданных Дуротилом и Сереброкрылой.

Издевательский смех красного дракона разнесся над горами, и Шарларио понял, что его предали.

Шарларио не был готов к сильной боли, которую причинило ему это предательство. Хотя бывший принц не скрывал, что золотые эльфы врожденно превосходят всех остальных, за те годы, что они с Шарларио работали вместе, они стали партнерами и даже друзьями – так думал Шарларио.

Лунный эльф встал и прошел в центр площадки. Он развернул глобус, который дал ему Дуротиль, чтобы он мог передать нужную информацию. Он положил его там, чтобы вероломный Золотой эльф мог видеть и наслаждаться своим триумфом. Затем он снова выхватил меч и стал ждать дракона и смерти.

Махатнарториан начал кружить. Шарларио достаточно узнал о драконах, чтобы понять, что его ждет. Красный собирал свою силу, разжигая внутреннее пламя, готовясь к взрыву ужасающей силы.

Лунный эльф наблюдал за происходящим, смирившись со своим концом. Он жил долго, и уже близилось время, когда зов Арвандора призовет его домой. Не таким он хотел предстать перед своими богами, но выбор был не за ним.

Внезапно Шарларио вздрогнул, затем прищурился на серебристую полосу, почти невидимую на фоне облаков. Еще через мгновение сомнений быть не могло: это Сереброкрылая пикировала на нападавшего, летя как стрела к гораздо более крупному красному.

Губы лунного эльфа шевелились в мучительном отрицании, когда чудесное создание, которое он тренировал и любил, плюхнулось на спину красного дракона. Прежде чем она успела ударить по кожистым крыльям красного дракона, вирм перевернулся в полете и схватил молодую самку в свои когтистые объятия. Два дракона закружились вместе, каждый из них пытался схватить молодую самку.

Это была неравная битва, и она быстро закончилась. Сереброкрылая откинула голову назад, ее изящная шея была почти перебита зубами красного вирма. Ее сверкающие крылья слабо хлопали, когда ее тело начало падать из когтей красного дракона.

Но падение Сереброкрылой резко остановилось, и ее тело словно подпрыгнуло, как будто подвешенное на гибком шнуре к когтям Махатнарториана. Вопль ярости потряс камень под ногами Шарларио: красный дракон тщетно пытался избавиться от своей жертвы.

Шарларио с изумлением наблюдал, как полет огромного дракона становится все более вялым. Наконец багровые крылья перестали шевелиться, и наслажденные существа плюхнулись вниз, к горам.

К его горам.

Лунный эльф повернулся и побежал, наполовину бегом, наполовину скользя по склону. Когда он достиг первого из деревьев, он ухватился за него и повис на земле. От удара гора содрогнулась и едва не вырвала эльфа из его объятий.

Когда все стихло и затихло, Шарларио снова поднялся на вершину, чтобы попрощаться со своим другом-драконом. К его изумлению, на вершине горы лежали три существа, разбитые вдребезги, соединенные странной, вязкой зеленой субстанцией.

Махатнарториан ударился о гору первым, и его тело было раздавлено под весом Сереброкрылой. Дуротиль все еще сидел на ее спине. Он слегка пошевелился, и его быстро угасающий взгляд упал на лицо Шарларио.

"Не надо, – хриплым голосом предупредил он, когда лунный эльф сделал движение, чтобы помочь ему. "Узы Гонадора не для таких, как ты. Подожди – они скоро исчезнут".

Это было правдой – липкая субстанция быстро исчезала. Как только маг освободился от уз, Шарларио подошел к нему, чтобы посмотреть, что можно сделать. Он вскрыл разорванную и пропитанную кровью тунику золотого эльфа и понял, что все, что он может сделать, бесполезно. Каждая косточка в груди эльфа была раздроблена, и если его сдвинуть с места, то это только ускорит его конец.

Багровая пена начала собираться в уголках губ Дуротила. "Обучи остальных", – пробормотал он. "Поклянись!"

"Клянусь", – сказал лунный эльф, его сердце было тяжело от чувства вины за свои подозрения. "Мой друг, прости меня. Я думал..."

"Я знаю". Улыбка Дуротила была слабой и насмешливой. "Не беспокойся. Все в порядке, друг мой. Видишь ли, Гонадор принес свою жертву".

* * * * *

Прошло еще много лет, прежде чем Шарларио понял весь смысл последних слов Дуротила. Он никогда не говорил другим эльфам о причастности мага к злому богу Гонадору или о своих собственных подозрениях относительно того, как близок был Дуротиль к тому, чтобы довести дело до совсем иного конца.

Но не нужно было омрачать блеск своего героя или приглушать энтузиазм молодых эльфов, увидевших, что даже обученный эльфами дракон-новичок способен одолеть великого и злого вирма. В конце концов, полагал Шарларио, важно не только то, насколько благородный выбор сделал человек, но и то, какие искушения он преодолел, чтобы прийти к этому решению.

По этой мерке принц Дуротиль действительно был героем.

8. Из Абисса

Серая жижа, покрывавшая Абисс, вдруг вздулась большим пузырем, который лопнул и выбросил в промозглый воздух сернистый пар и шарики дурно пахнущей грязи. Существо, которое когда-то было богиней Арошни, инстинктивно увернулось от брызг, не придав извержению ни малейшего значения. Она уже привыкла к подобным вещам, ведь Бездна долгое время была ее домом.

Как и большинство танар'ри, она взяла себе новое имя. Теперь она была Ллос, Демоническая Королева Абисса. Точнее, она завоевала значительную часть Абисса и считалась одной из самых могущественных танар'ри в этом сером мире. Целые легионы страшных существ трепетали перед ней и спешили исполнить ее приказ.

Власть Ллос охватывала не только обитателей Абисса, но и некоторых богов, которые пришли сюда по своей воле или в изгнании. Ее борьба с Гонадор была долгой и горькой.

Элементаль Зла не был одним из богов, которых она наняла, пытаясь сместить Кореллона; он пришел на Олимп без приглашения, привлеченный амбициями Арошни и ее непомерной гордыней, получив вход благодаря кипящему в ее сердце злу. Ее падение с Арвандора обрадовало Гонадора, ибо он возжелал неугомонную энергию Арошни и хотел вобрать ее в себя.

Древний бог последовал за ней с Олимпа в Абисс, пытался завоевать, а затем покорить – и оба раза потерпел неудачу. В гневе Гонадор убил многих из своих самых могущественных поклонников, а других лишил разума. Целые виды существ перестали существовать, другие превратились в слизеподобных существ без мысли и воли. Поступая так, Гонадор уничтожил и большую часть своей собственной силы.

В этом он обвинил Ллос. Теперь он был ее врагом и соперником во всем. Но даже такой, как он, древний бог, должен был признать большую силу Ллос. И он был не единственным божеством, которое так поступало – даже жалкая Киарансали воздавала почести Демонической Королеве.

Ллос бросила взгляд, полный отвращения, в сторону края Абисса, где властвовала богиня нежити. Киарансали была темной эльфийкой, как и она сама, хотя называла себя "дроу". Ее последователи были жалкими тенями тех существ, которыми они когда-то были, – злых эльфов из древнего мира, которых Киарансали убила и превратила в бездумных приспешников. Когда Киарансали не находилась в далеких мирах, досаждая своим детям дроу, она довольствовалась правлением в своем холодном уголке Абисса. Она уступила Ллос, потому что у нее не было выбора в этом вопросе. В этом месте правила бывшая богиня темно-эльфийской судьбы.

Так она, бывшая Арошни, стала владеть всем, чего, как ей казалось, она когда-то хотела: могуществом, превосходящим всякое воображение, собственным королевством, богами, преклонившими перед ней колени, могущественными существами, трепещущими по ее прихоти.

Ллос подавила зевок.

Все было так предсказуемо, Абисс. Она покоряла, она царствовала, и ей было так скучно, что она пару раз поддавалась искушению завязать разговор с одним из неживых приспешников Киарансали. У нее была власть, но она не удовлетворяла ее жажду.

"Я проклинаю тебя, Кореллон, тебя и тебя", – пробормотала Ллос, как она часто делала за многие века, прошедшие с момента ее изгнания.

Смуглая красавица танар'ри опустилась на трон, который ее приспешники вырезали из огромного высохшего гриба. Подперев подбородок руками, она снова задумалась о своей судьбе.

Никакая сила, обретенная Ллос в Абиссе, не могла компенсировать ее утраченный статус. Теперь она была даже не богиней, а танар'ри. Ее облик был более привлекательным, а сила – больше, чем у большинства существ, населявших это место, но она уже не была той, кем была раньше. Никакая сила в этой серой, кишащей грибами плоскости не могла стереть неоплаченный долг Кореллона.

Внезапно Ллос выпрямилась, ее багровые глаза пылали вдохновением. Конечно! Теперь, когда власть принадлежит ей, она вернет себе статус бога. Путь к этой цели был проложен самим Гонадором; Древний искал новых поклонников, чтобы восстановить свою силу. Почему она не может сделать то же самое?

Будучи танар'ри, Ллос никогда не сможет вернуться на Олимп. Даже будучи богиней, она никогда не сможет накопить силу или найти возможность войти в Арвандор в качестве завоевателя. Но она нанесет удар по Селдарину, где только сможет.

Она уничтожит их смертных детей.

* * * * *

Прошли столетия после смерти великого мага Дуротила и ухода в Арвандор мастера-драконоборца Шарларио Лунноцветущего. Их потомки больше не говорили о Фейри, разве что как о месте из легенд. Их домом стал Фаэрун, и они создали удивительную культуру, которая была обязана всем мирам, из которых бежали их предки.

Некоторые из лесных жителей жили так же, как и прежде, на протяжении несметных веков, но многие эльфы отвлеклись от лесных путей и построили себе города, которые по великолепию соперничали даже со сказочным Аторрнашем. Спрятанные среди деревьев и прижатые к горам, они строили чудесные жилища из хрусталя и лунного камня, улицы, вымощенные драгоценными камнями, и общины ремесленников, ученых, музыкантов, магов и воинов. Эти эльфы создавали дивные по красоте произведения, волшебное оружие и ослепительное мастерство в боевых искусствах.

В этих центрах обучения процветало искусство Высшей Магии. Были созданы Круги – небольшие группы могущественных Высших Магов, которые вместе могли творить заклинания, недоступные воображению любого эльфа-одиночки. Каждый Круг располагался в башне, которая быстро становилась центром любого эльфийского сообщества. Одной из наиболее полезных функций башен была способность быстро передавать сообщения от одного эльфийского анклава к другому, предотвращая изоляцию общин. Несмотря на растущие проблемы с Илитиири на юге, казалось, что народ Фаэруна достигнет удивительного единства.

Но само богатство и могущество привлекли к эльфам множество новых опасностей. Темноэльфийские налетчики с юга пробирались на север, нападая на торговые пути и фермерские деревни. Некоторые из этих налетчиков обосновались на крайнем севере, прячась в пещерах днем и выходя на охоту под покровом темноты.

Нападения драконов продолжались, хотя благодаря Высшей магии и драконьим всадникам эльфы надеялись вытеснить драконов как доминирующую расу Фаэруна. Но больше всего эльфы боялись не могущественной магии юга и не драконов: их самым опасным врагом стали орки.