Текст книги "Эвермит: Остров Эльфов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

И тут она исчезла. Ролим вскочил на ноги и обшарил палубу настороженными глазами. Никто, казалось, не заметил его унижения от рук пока еще невостребованной жены. Все были заняты тем, что перетаскивали на борт раненых морских эльфов, выплывших на залитую лунным светом поверхность.

У дальнего поручня Ава стояла на коленях возле умирающей женщины-воина, ее бледные руки тщетно пытались зажать зияющие складки смертельной раны морской женщины. Слезы текли по щекам мага, но голос ее был сильным и успокаивающим, когда она пела древние молитвы, направлявшие душу воительницы в Арвандор, средоточие всех эльфов, как и положено Эвермиту.

Когда Ролим наблюдал за бескорыстными, искренними трудами серебряного эльфа, он почувствовал внезапную раздирающую боль, как будто что-то вырвалось из его сердца. Тепло и свет хлынули внутрь, принося покой, о котором он и не подозревал.

Не раздумывая, Ролим полез в сумку за целебным зельем, которое носил с собой каждый воин Аривандаара, его последнее и личное спасение на случай неудачной битвы. Он подошел к Аве и протянул ей бесценный пузырек.

"Для нашего народа", – тихо сказал он.

На мгновение ее взгляд прижался к его, но за это короткое время Ролим увидел в ее серых глазах мерило того, кем он мог бы стать. Это был образ, сильно отличающийся от того, который создали его амбиции, но, тем не менее, он был доволен.

И в тот момент, невзирая на то, что пройдет еще много дней, прежде чем он ступит на ее берега, Ролим Дуротиль действительно вернулся домой, в Эвермит.

* * * * *

Богиня Ллос была в затруднительном положении. Веками она охотилась на эльфов Абейр-Торила и находила это занятие по душе.

Ллос редко вспоминала, что когда-то она называла бога Ваэрона своим сыном. Теперь он был всего лишь соперником. Что касается Эйлистри, то Ллос никогда не тратила время на размышления об этой девушке, так или иначе. Темная дева жила так же, как и в далеком Арвандоре: Она ушла в лес, где, по общему мнению, растрачивала свои скудные запасы божественной магии на помощь заблудившимся путникам и эльфийским охотникам.

Ллос предпочитала растущие города южного Фаэруна, где суматоха и интриги плодились как вши. Ей все больше нравились темные и извилистые туннели, которые, казалось, были созданы специально для того, чтобы хранить сокровища, устраивать засады и заниматься другими восхитительными тайными делами. После унылой однообразности Абисса, кипящий конфликт между Илитиири и светлокожими детьми Кореллона был бодрящим тоником. Войны Короны были источником темной радости. Ллос не была так счастлива на протяжении тысячелетий.

Однако она была неоднозначно настроена в отношении вопроса о Расколе. Смертное тело Ка'Нарлиста было унесено ужасным потопом, а чудесный город Аторрнаш превратился в легенду. Ллос не оплакивала потерю своего супруга, ибо давно уже устала от него. Мужчины, по ее мнению, не стоят того, чтобы о них беспокоиться. Она не жалела о потере личности Ка'Нарлиста, хотя и сожалела об утрате чудесного облачения магии морских эльфов. Существовала вероятность, что Ка'Нарлисту удалось запечатлеть собственную сущность в одной из своих темных жемчужин. Ллос не нравилась мысль о том, что окончательная судьба злобного, амбициозного существа не совсем определена.

Другие последствия Раскола также вызывали у богини смешанные чувства. С одной стороны, оно уничтожило многих ее поклонников. Но на каждого эльфа, упавшего в море или раздавленного падающим камнем, приходилось не менее трех последователей Ваэрона. Среди богов темных эльфов господствовала Ллос.

Ллос хорошо знала, что победа одерживается на любом поле боя. За последние несколько столетий она накопила большой опыт в эльфийском военном искусстве и практике.

Это новое увлечение было настолько интригующим, что она совсем забросила свое древнее ремесло – ткать зачарованные гобелены. Живые существа были более интересными нитями для ее ткацкого станка, а постоянно меняющаяся паутина, которую они плели, бесконечно привлекала темную богиню больше, чем упорядоченные судьбы, которые она когда-то создавала для своих темных эльфов. Время, проведенное в Абиссе, привило ей вкус к хаосу.

Однако ее не радовал вопрос об эльфийской родине. Ллос можно было не пускать в Арвандор, но в этом мире не было места, где она могла бы остаться, не попав в руки своих темных последователей.

И все же, как ни старалась Ллос, она не могла придумать, как нанести удар по острову. Ей самой было закрыт путь в Эвермит так же надежно, как и в Арвандор; те же магические барьеры, что защищали Священный лес Олимпа от злых богов, охраняли и эльфийский остров.

Это возмутило Ллос, ибо это было еще одно оскорбление, которое она получила от рук Кореллона Ларетиана. Темная богиня поклялась, что со временем она найдет способ уничтожить Эвермит. Эта цель стала сосредоточием, вместилищем всей ее древней вражды к эльфийскому богу.

Однако были и другие дела, поглотившие непосредственное внимание Ллос. Темные эльфы были загнаны под землю. Нужно было завоевывать новые территории, изучать новую магию. Потомки Ка'Нарлиста и Ллос теперь назывались дроу, и это был такой злой и страшный народ, какого только желала Ллос. Со временем они стали достаточно могущественными, чтобы выйти из своего темного мира и вернуть себе весь Абейр-Торил. Со временем дроу приведут к полному уничтожению детей Кореллона на материке. А когда это будет сделано, когда эльфы Эвермита останутся в полном одиночестве, ее последователям не составит труда вторгнуться на остров и захватить его, каким бы заколдованным он ни был. Да, Ллос еще многое предстояло совершить в ущельях и пещерах великого Подземья.

Тем временем Ллос нуждалась в агенте, который работал бы от ее имени на поверхности земли. Налетчики Илитиири, проникавшие на крайний север, часто приносили с собой рассказы о варварских племенах людей – пугливых воинах, поклоняющихся тотемным зверям, и часто о Повелителе зверей, который ими командовал. Казалось, что Малар, ее старый знакомый, начал радоваться удачному повороту судьбы.

Возможно, размышляла Ллос, настало время навестить Великого Охотника и вновь зажечь в его сердце огонь мести. Пусть он тратит силы и старания на то, чтобы досаждать "эльфийской родине", пока она занята чем-то другим.

А почему бы и нет? При условии, что она направит его в нужное русло, Малар был достаточно изобретателен, чтобы справиться с поставленной задачей. Ллос почти не опасалась, что Повелитель зверей выполнит задание и украдет у нее момент мести, ведь хотя он и вырос в хитрости и силе с момента нападения на Кореллона, Малару определенно не хватало мощи, чтобы в одиночку противостоять силам Селдарина.

Но даже в этом случае несколько веков мучений от рук Повелителя зверей облегчили бы завоевание Эвермита.

3-й день Чеса, 1368 ЛД

Данило Танну, любимому племяннику моего возлюбленного Хелбена, Лаэраль Серебрянная Рука Арунсун шлет пламенный привет.

Дан, любовь моя! Благодарю тебя за письмо и за чудесную глупую балладу, которую ты сочинил для меня. Ты никогда не узнаешь, с какой радостью я приветствовала каждую глупую строчку, ибо мой визит в Эвермит не был наполнен весельем.

Не поймите меня неправильно – я считаю, что мне повезло, что я оказалась в числе тех немногих людей, которым разрешено находиться на Эвермите. Ты, конечно, знаешь о моей давней дружбе с королевой Эвермита. Я не единственная из Семи Сестер, кто имел дело с Королевой Амларуил. Сын моей сестры Дав был воспитан здесь, в безопасности от тех, кто хотел навредить ему, чтобы покуситься на Дав. Его воспитали в духе эльфийского народа, и теперь он живет в мире и чести как рейнджер в диких землях близ Долины Теней. Ты не знаешь, что мой собственный ребенок тоже нашел пристанище на эльфийском острове.

Хотела бы я видеть твое лицо, когда ты читаешь эту последнюю строчку. Ты не знал, что у меня есть ребенок, я полагаю. Мало кто знает. Я думала, так будет лучше. Чего я не ожидала – и не должна была ожидать – так это того, что моя дикая и прекрасная Мора найдет способ вбросить себя во всеобщее признание. То, что она сделала это неосознанно, делает ситуацию еще более сложной.

Но я поджимаю хвост перед зубами. Я начну снова, на этот раз с самого начала.

Корона Рогов, и я в своей гордыне решила, что моей силы воли и магии достаточно, чтобы противостоять злу, которое я почувствовала в ней. Я надела Корону, и она приняла меня как свою собственную. Прошли годы, страшные годы, в течение которых я потеряла Лаэраль и стала Дикой Женщиной, Ведьмой Севера. Я мало что помню о тех годах, что во многом является благословением. Но есть вещи, потерянные для меня, за воспоминания о которых я отдала бы века своей жизни. Одна из них – Мора.

Я не помню, как она появилась на свет. Я не могу сказать, кто был ее отцом, и не помню месяцев, когда я вынашивала ее. О ее рождении я могу рассказать немного больше. Все, что я помню, – это страшная буря за пределами моей пещеры, успокаивающий голос рядом и яростные крики младенца, лица которого я не могу вспомнить. Моя сестра Дав нашла меня во время родов и помогла мне, а затем отнесла младенца в Эвермит для защиты и воспитания. В своем ужасном безумии я не могла заботиться о ней, и никто на Фаэруне не осмелился сделать это. Никто не знал, какое влияние могла оказать Корона Рогов на эту бедную малышку. Таково было наследство, которое я передала своему ребенку.

Но Мора процветала в Эвермите. Любое пятно, которое она могла получить от злого артефакта, было очищено целительной магией этой прекрасной земли. Она выросла свирепой и дикой, как любой лесной эльф, но при этом всегда и во всем была сама собой. Среди эльфов она выделяется, как алая роза среди подснежников – яркая и поразительная в своей красоте. Она не унаследовала серебристые волосы, свойственные мне и моим сестрам; она такая же смуглая, как и я, и даже более экзотична на вид. Неизвестно, кем мог быть отец Моры. Ее бледно-бронзовая кожа и пышные изгибы говорят о южной крови, острые скулы и миндалевидные глаза намекают на эльфийское происхождение – хотя это она могла получить и от меня. В ней, признаюсь, есть немного моего тщеславия и любви к драматизму. Мора часто бывает вычурной в своих поступках и одежде. Если не считать ее любви к фехтованию – она знатный боец, – у нее мало общего с эльфами. На самом деле, в этот раз я отправилась в Эвермит с мыслью вернуть ее домой, когда она наконец-то станет взрослой женщиной.

К своему ужасу, я обнаружила, что моя неугомонная и нетерпеливая Мора больше не желает уезжать. Она полюбила эльфа – эльфа, чье имя и звание предписывают, что ничего, кроме горя, их союз принести не может. Ты знаешь этого эльфа с недавних пор по твоим письмам: Ламруил, Принц Эвермита.

Мне не нужно говорить тебе, как недовольна королева Амларуил этими новостями. Ты прекрасно знаешь, что она потеряла свою самую любимую дочь, Амнестрию, из-за любви человека. Долгие годы королева отказывалась признать существование полу-эльфийской дочери Амнестрии. Даже сейчас, хотя в частном порядке она хорошо отзывается об Эрилин, она не признает и не может признать вашу жену своей родственницей и не может допустить ее на эльфийский остров. Эльфы Эвермита, особенно золотые эльфы, воспримут присутствие Эрилин как страшную угрозу всему, что им дорого – тем более, что она королевской крови. Ни на секунду не думайте, что моя личная дружба с королевой, или мой статус эльфа-друга, или даже тот факт, что я принадлежу к Избранным Мистры, делает мою дочь приемлемой парой для принца Эвермита. Мора родит ему полу-эльфийских детей, и это будет считаться трагедией.

В своем письме ты просил меня дать тебе некоторое представление о том, почему эльфы сторонятся людей смешанной крови. Это сложный вопрос, но ответ на него многое говорит о характере и умах эльфов Эвермита.

Ты любишь полу-эльфийку, а значит, тебе знакомо горе, свойственное этим существам, живущим между двумя мирами. Я тоже, ибо моя мать была полу-эльфийкой. Она так отчаянно нуждалась в собственном месте, что с радостью отдала себя в качестве аватара Мистре, чтобы ее дети могли стать, как и она сама, чем-то одновременно большим и меньшим, чем человек.

Меня принимают на Эвермите, но лишь потому, что мое эльфийское наследие не очевидно – возможно, оно затерялось под мантией Избранника Мистры. Из любви ко мне Амларуил приняла на воспитание ребенка Дав и меня, но только с пониманием того, что их эльфийская кровь будет предметом глубочайшей тайны.

Позвольте мне рассказать тебе историю о том, как мы с Амларуил впервые встретились. Это было во сне – эльфийском состоянии бодрствования, более спокойном, чем сон. В детстве я часто впадала в дремление. Для меня это был не столько сон, сколько приключение. Даже тогда серебряный огонь Мистры ярко горел во мне, и я могла делать то, что не под силу ни одному магу-человеку. В покое я часто погружалась в само Плетение и чувствовала существ, составляющих его основу и узор. Большинство из них, конечно, были эльфами – человеческие маги используют Плетение, но эльфы являются его частью, которую ни один человек не может полностью понять.

В одном из таких путешествий я встретила Амларуил. Теперь понимаю, что связь Амларуил с Селдарином так же крепка, как моя с Мистрой. Она была удивлена, встретив ребенка в покое, поражена тем, что столь юная особа обладает такой силой. Мы часто встречались после того первого раза и стали ближе, чем сестры, еще до того, как взглянули друг на друга.

Я помню свою первую поездку в Эвермит. Амларуил прислала мне эльфрун – кольцо, с помощью которого я могла путешествовать в Эвермит одной лишь силой мысли. Я никогда не забуду выражение полного недоумения на ее лице, когда она впервые увидела меня.

Ты знаешь, что она увидела – девушку ростом выше большинства мужчин, но небольшого телосложения, с серебристо-зелеными глазами и обилием серебристых волос. Возможно, я отличаюсь от большинства женщин, но я вполне узнаваема как человеческая женщина. В первый и последний раз я видела, как будущая королева всех эльфов полностью потеряла самообладание.

"Ты – Н'Тель-Квесс!" – промурлыкала она, очаровательно называя меня «Не эльфом».

«Я – Лаэраль», – ответила я. В моем сознании это было всем и вполне достаточно. Я такая, какая есть, и не могу быть другой".

Она кивнула, словно слышала и смутно понимала мои невысказанные рассуждения. «Но ты путешествуешь по Плетению. Ты говоришь по-эльфийски!»

«Моя мать была полу-эльфийкой», – сказала я ей в качестве объяснения последнего поступка.

Ее лицо тут же превратилось в вежливую маску. «О, мне так жаль», – сказала она с большим чувством.

Я разразилась смехом, не в силах сдержаться. Ее тон был именно таким, какой использует любой воспитанный человек, когда рассказывает о какой-нибудь личной трагедии или семейном позоре. Так Амларуил относилась к полу-эльфам. Полагаю, она и сейчас так относится, и в этом она типична для эльфов Эвермита.

Что же мне делать с моей Морой? Она такая же упрямая и своенравная, как и я, а это не сулит ничего хорошего ни ей, ни, тем более, Эвермиту. Что произойдет, если Ламруил будет призван занять трон? Никто из эльфов, особенно из клана Золотых эльфов, не примет Мору в качестве королевы. По правде говоря, они вряд ли приняли бы Ламруила с Морой или без нее. Как и его любовь, он «слишком человечен».

Дан, друг мой, я очень боюсь за народ Эвермита. Их великолепная изоляция – вещь тонкая и хрупкая. Как и ты, я боюсь, что она не сможет долго просуществовать. Перемены неумолимы, неизбежны. Со временем волны разрушат самую прочную скалу. Эльфы, несмотря на всю свою мудрость и долгую историю, не до конца понимают это. Возможно, союз между Ламруилом и Морой заставит их увидеть то, что находится вокруг них.

А возможно, он лишь ускорит то, чего многие эльфы боятся больше всего – конец Эвермита, сумерки эльфов.

О, Дан, хотела бы я знать. И раз уж я загадываю желания, я хотела бы сохранить мою малышку Мору, хотела бы вырастить ее сама вдали от этого, казалось бы, неприкосновенного, но хрупкого острова. Я хотела бы увезти ее раньше, до того, как ее дикая красота привлекла внимание Ламруила. И я хотела бы, чтобы ты был здесь, рассказывал мне истории, пел глупые песни и смешил меня, как ты всегда делаешь.

Боюсь, что мое письмо мало что дало для ответа на твои вопросы. Но, возможно, мой рассказ пролил свет на характер Эвермита. Эльфы создали Эвермит, потому что хотели остаться теми, кто они есть. Но их история – это постоянная борьба между теми, кто цепляется за древние традиции, и теми, чьи смелые инновации сформировали Эвермит. Даже монархия когда-то была радикальной идеей. До сих пор есть те, кто считает ее таковой, и кто втайне жаждет возвращения древнего совета. Так продолжается борьба между постоянством и переменами.

Ты увидишь эту нить, проходящую через всю эльфийскую историю. Нигде она не проявляется так явно, как на Эвермите. И нигде она не проявляется так вопиюще, как в лице полу-эльфа. Начинай с этого, чтобы понять природу этой земли.

Я скоро вернусь в Глубоководье – боюсь, без Моры. А пока поцелуй за меня своего дядю Хелбена. Это будет раздражать его, а значит, и забавлять тебя. Это, я надеюсь, поможет привести тебя в надлежащее состояние духа, чтобы я была в лучшем расположении духа. Кстати говоря, будь готов сделать все возможное и невозможное. После моего пребывания здесь я чувствую острую потребность в зажигательном исполнении «Сьюн и Сатира». В самом деле, я могла бы подражать описанным в ней пирушкам, и не до конца притупить остроту моего нынешнего отчаяния. Скажи, как ты думаешь, можно ли уговорить Хелбена принять участие? Нет, я тоже так не думаю.

С наилучшими пожеланиями, Лаэраль

Прелюдия: Падение Сумерек

13-й день Муртула, 1369 ЛД

Принц Ламруил вошел в огромный зал, где заседала его мать, прекрасно зная о множестве пар неодобрительных глаз, которые следили за ним.

Он недолго пробыл в Эвермите – по настоянию королевы Амларуил он отправился на материк в приключение, к которому не питал особого желания. Время отсутствия оказалось более насыщенным событиями, а задание, которое ему дали, – более сложным, чем он предполагал. Однако надежда его матери на то, что отсутствие Ламруила приглушит страсть, которую он разделял с Морой, оказалась несбыточной. По крайней мере, королева могла быть довольна тем, что не дала слухам об этом распространиться. Боги могли бы засвидетельствовать, что Ламруил уже сделал достаточно для того, чтобы вызвать скандал при дворе.

С момента своего прибытия он успел еще больше запятнать свою репутацию. По своей прихоти он решил заняться изучением магии. Будучи студентом в Башнях, он сумел разозлить несколько влиятельных семей золотых эльфов. Но никто из этих дворян не понимал, что он делал это намеренно. В своих путешествиях Ламруил заметил, что некоторые золотые эльфы на материке придерживаются традиционных, экстремистских взглядов. Он счел разумным приложить некоторые усилия, чтобы вычислить на Эвермите тех, кто может быть в союзе с этими экстремистами. Те, кого выходка принца лунных эльфов оскорбила больше всего, скорее всего, были подозреваемыми и заслуживали более пристального и тонкого внимания.

Королева Амларуил знала о тактике Ламруила, и она ее не одобряла. Впрочем, она вообще мало что одобряла из того, что Ламруил делал или говорил в эти дни. Он знал с мрачной уверенностью, что она не обрадуется новостям, которые он должен ей сообщить, и что она запретит ему делать то, что он уже решил, что должно быть сделано.

Принц прошел к помосту и опустился на одно колено перед троном своей матери.

"Ты редко бываешь на советах, сын мой", – сказала она голосом, в котором не было и намека на любопытство, которое, как знал Ламруил, она должна была испытывать. "Неужели ты отказался от изучения магии, чтобы научиться чему-то в управлении?"

"Не совсем", – ответил он с сожалением. "По правде говоря, я должен поговорить с вами по личному вопросу. Дело весьма деликатное".

Он увидел, как почти незаметно дрогнули ее веки – для удивительно управляемой Амларуил это было равносильно паническому крику. Она явно подумала, как он и предполагал, что это связано с его запретной связью с Морой.

Королева вежливо, но бодро удалилась из зала совета. Когда они остались одни, она обратила мрачное лицо к своему неверному сыну.

"Пожалуйста, не говорите мне, что еще один полу-эльфийский бастард собирается запятнать род Лунноцветущих", – холодно сказала она.

"Это было бы настоящей трагедией", – ответил он с такой же теплотой. "Пусть боги засвидетельствуют стойкость, с которой мы переносим позор, навлекаемый на нас ублюдками-полукровками – такими, как дочь моей сестры Эрилин".

Амларуил вздохнула. Они с Ламруилом много раз спорили по этому поводу. Но так и не пришли к решению. И никогда не придут.

"Дочь Амнестрии хорошо послужила народу", – признала королева. "Но это не дает тебе права увеличивать число полу-эльфов!"

"Тогда довольствуйся тем, что я этого не сделал", – мрачно сказал Ламруил. "Новости, которые я принес тебе, гораздо серьезнее".

Выражение лица королевы намекнуло на то, что она сомневается в этом.

В ответ Ламруил протянул ей письмо. "Это от мужа Эрилин, которого я называю не только племянником, но и другом. Он человек, но хорошо владеет языком".

Амларуил прочла изящный эльфийский шрифт. Она резко подняла глаза. "Кимил Нимесин ускользнул от своих арфистских тюремщиков! Как это возможно?"

Ламруил помрачнел. "У Кимила Нимесина есть могущественные союзники, причем неожиданные. Мудрецы говорят, что Ллос и Малар когда-то заключили союз против Людей, хотя они ненавидят друг друга почти так же сильно, как детей Кореллона. Похоже, что они могут сделать это снова".

Лицо королевы побледнело до цвета нового снега. "Его нужно было судить на Эвермите. Этого бы никогда не случилось!"

"В этом мы согласны".

"Где он сейчас?"

"Арфисты не знают".

"У него все еще есть эльфийские союзники? Ты искал их под каждой кроватью в Эвермите".

"Несколько, но ни одного на Эвермите – по крайней мере, ни одного, которого я мог бы точно определить", – сказал Ламруил. "На материке – определенно. Есть и другие тревожные союзы. В прошлом Кимил вел дела с Джентаримом. Он заключил сделку с чародеями Тая. С какой целью, мы можем только догадываться".

"Да", – тихо сказала королева. Ее глаза наполнились печалью и утратой, которые не уменьшились с течением десятилетий. "Я слишком хорошо знаю цену амбициям Кимила Нимесина".

Молодой принц вдруг почувствовал себя неловко в присутствии такого огромного горя. Но он положил руки ей на плечи и встретил ее взгляд. "Я найду предателя, клянусь. Так или иначе, я верну его в Эвермит, чтобы он предстал перед судом".

При этих словах Амларуил охватил холод, словно предвестие грядущей душевной боли. "Как ты найдешь его, если арфисты не могут?"

Принц мрачно улыбнулся. "Я знаю Кимила Нимесина. Я знаю, что ему нужно, и куда он должен отправиться, чтобы найти это. Такие амбиции, как у него, нуждаются в поддержке огромного богатства. Мы с ним забрали из эльфийских руин состояние, которое может соперничать с кладом красного дракона. Кимил спрятал его и попытается вернуть. Я отправлюсь туда и встречусь с ним".

"Он может ожидать, что ты это сделаешь".

"Конечно, будет", – согласился Ламруил. "И он устроит мне ловушку. Он не будет ожидать, что я предвижу эту ловушку и попаду в нее по своей воле".

Амларуил уставилась на сына. "Зачем ты это делаешь?"

"Кимил Нимесин не уважает ни одного Серебряного эльфа, а меня и вовсе презирает", – откровенно сказал принц. "Он ожидает, что я брошусь в его ловушки, защищая королеву и страну. Но чего он не ожидает, так это неуклюжего принца, который предлагает себя в качестве союзника".

Из уст королевы вырвался изумленный возглас. "Ты не можешь!"

Ламруил поморщился. "Неужели ты так мало уважаешь меня? Я бы не пошёл на союз с предателем, который убил моего отца и мою сестру".

"Я никогда не думала, что ты так поступишь. И все же я не могу допустить этой уловки. Если ты сделаешь это, ты никогда не будешь править Эвермитом после меня!"

"Я и не надеялся", – ответил Ламруил. "Илайрана – наследница престола, и ее любит народ. Поскольку я не обременен их уважением, я могу свободно идти на такой риск от их имени. Позволь мне узнать о плане Кимила и разрушить его изнутри. Я должен", – серьезно сказал он, когда королева начала протестовать. "Неужели ты думаешь, что один эльф, каким бы могущественным он ни был, осмелится действовать в одиночку? Если он попытается завершить начатое им дело, будь уверен, это произойдет при поддержке могущественных союзников. А такие союзы часто приводят в движение сложные события – события, которые вполне могут продолжиться с Кимилом Нимесином или без него. Нет, я думаю, мы должны знать больше".

Глаза королевы искали его лицо, как будто она могла найти там аргументы, чтобы опровергнуть его слова. Наконец она вздохнула, потерпев поражение.

"В твоих словах есть правда, даже мудрость. И все же я хотела бы, чтобы нашелся другой, кто мог бы взяться за это дело!"

"Ты боишься, что я не подхожу?"

"Нет", – сказала она мягко, печально. "Только ты один на всем Эвермите подходишь для этого. Никто другой не обладает такими знаниями о нашем враге. Это ужасное бремя, я думаю".

"Но оно необходимо", – сказал он.

Амларуил долго молчала. "Да", – сказала она наконец. "Да, это так".

"Значит, я могу идти?" – удивленно спросил он.

К его удивлению, искренняя, хотя и несколько кривая улыбка искривила губы матери. "Ты бы остался, если бы я тебе запретила?"

"Нет", – признался он.

Королева коротко рассмеялась, а затем ее лицо стало тоскливым. "Ты очень похож на свою сестру, Амнестрию. Я не доверяла ей в том, что будет лучше для нее и ее народа. Позволь мне учиться на своих ошибках".

Подтекст ее слов глубоко тронул Ламруила. "Ты хочешь сказать, что доверяешь мне в этом?"

Амларуил выглядела удивленной. "Конечно, доверяю. Разве ты не знал этого? Я всегда доверяла тебе. Несмотря на твои шалости, в тебе много от твоего отца".

Принц опустился на одно колено и взял обе ее руки в свои. "Тогда доверься мне до конца, я прошу тебя. Доверься мне, когда твои советники говорят тебе, что ты не должна, когда твои собственные чувства настаивают на том, что ты не должна!"

"Приведи ко мне Кимила Нимесина", – тихо сказала королева.

Ламруил молча кивнул. Кажущееся отсутствие смысла говорило о том, что его мать поняла, что он намерен сделать. Риск был огромен, и Амларуил, несомненно, была права, говоря, что даже если он добьется успеха, его никогда не примут как короля Эвермита. По его мнению, это была достаточно малая цена.

"Тогда, с вашего позволения, я начну".

Королева кивнула, затем протянула руки и закрыла лицо своего младшего ребенка ладонями. Она наклонилась вперед и поцеловала его в лоб. "Ты действительно сын Заора", – мягко сказала она. "Какой король из тебя получился бы!"

"С Морой в качестве моей королевы?" – поддразнил он.

Амларуил помрачнела. "Полагаю, ты не смог бы устоять перед этим; но даже в этом случае тебе следовало бы приложить усилия. Тогда иди и прощайся".

Молодой принц встал и глубоко поклонился. Он повернулся и зашагал прочь из дворца. Он взял своего лунного коня у конюха, державшего уздечку, и быстро поскакал в сторону Руита. В лесах к югу от этого города-крепости он найдет свою любовь.

Ни одно другое место на Эвермите не подходило Море так хорошо. Мора была воспитанницей лесных эльфов Орлиных холмов, но теперь, когда она стала взрослой женщиной, она жила одна на лесистом полуострове к северу от Лейтильспара, в маленькой каморке в сердце живого дерева. Скалистый берег, занавес из заснеженных гор, обрамлявших лес, повторяли дикость ее собственной природы. Близость Руита, города-крепости, где располагалось сердце эльфийской армии, давала ей спарринг-партнеров, когда она желала поединка – а это случалось часто. Даже в обществе чемпионов она редко терпела поражение.

Она подняла голову, когда Ламруил вошел в ее дом. "Чему ты научился? Ты уже можешь остановить этот глупый фарс среди горожан?"

Во время своего пребывания в Лейтильспар Ламруил влез в доверие к некоторым золотым эльфам и дал им понять, что ему не терпится занять трон. Он намекнул, что с нетерпением ждет отставки своей матери, и намекнул, что, возможно, хотел бы добиться этой цели другими средствами. Мора знала эти вещи и выступала против них в таких выражениях, что неодобрение Амларуил казалось бледным делом.

"Я узнал несколько вещей", – сказал он неопределенно. "В данный момент они не имеют большого значения. Я должен немедленно покинуть Эвермит".

Он показал ей письмо и рассказал, что собирается делать. Он приготовился к ярости девушки. Мора не разочаровала его.

"Почему ты должен брать на себя труд и риск, чтобы вернуть этого Кимила Нимесина на Эвермит? Убей его прямо и покончи с этим. Клянусь всеми богами, он убил твоего отца! Право мести принадлежит тебе".

На мгновение Ламруил испытал искреннее искушение поступить так, как она просила. "Но я не единственный, кто понес потери. Этот вопрос должен решать Народ. Я могу лучше всего послужить им, передав предателя на их суд. Я также должен не торопиться и сделать все возможное, чтобы раскрыть другие угрозы трону".

Взгляд эльфийской служанки потускнел, оттесненный зарождающимся беспокойством. "Ты начинаешь говорить как король", – сказала она, ее тон колебался между шуткой и беспокойством.

Ламруил расплылся в огромной ухмылке. "На этом острове есть несколько тысяч эльфов, которые с радостью поспорили бы с тобой", – беззлобно сказал он.

"Тем не менее, это возможно".

Ламруил пожал плечами, озадаченный ее нехарактерной серьезностью. "Я принц. Теоретически, да, это возможно. Но Илайрану очень любят, и она наверняка займет трон. Даже если она откажется, вполне вероятно, что эльф из другого знатного дома будет выбран вместо неопытного юноши".

"Возможно, он станет регентом вместо тебя", – упорствовала Мора. "Результат был бы отсрочен, но он был бы тем же самым!"

Принц взял ее руки в свои. "В чем, собственно, дело?"

Ее глаза были яростными, когда встретились с его глазами; несмотря на это, в их изумрудных глубинах блестели слезы. "Королю нужна королева. Правильная королева".

На мгновение Ламруил растерялся. Он знал, что за словами Моры скрывается правда: даже если дворяне примут его как своего короля, они, конечно же, будут настаивать на том, чтобы он взял с собой на царствование одну из них. Они не допустят на трон Эвермита такую дикарку, как Мора, даже если она будет полностью эльфийкой. Он понимал, что и в лунно-каменном дворце Лейтильспара ей не придется долго довольствоваться тем, что есть.