Текст книги "Дети Филонея"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Пожалуйста! Останься, Мышка…

– Да? – неуверенно говорила она. – Тогда придется звонить маме.

Юбка и джемпер летели в сторону. Запахнув рубашку, она набирала номер.

– Мамочка, я не приду. Ну, я потом тебе все объясню. Ну прости меня! Да что за глупости, мам, ну кому какое дело? Послушай, мне четвертый десяток, что здесь неприличного?! Имею я право на личную жизнь или нет? Уф-ф-ф…

Отключившись, она вытирала лоб и улыбалась удивленно и покорно: вот видишь, что я выслушиваю ради тебя. Он целовал ее пьяные от ожидания глаза и чувствовал себя создателем новой вселенной.

Что поразительно: никто из них ни разу за эти трое суток не вспомнил о Сбое. Только в полночь оба замирали и напряженно смотрели на горящие нули часов. Но в воскресенье ночью ничего не произошло. И в понедельник тоже. А в полночь со вторника на среду наконец нахлынуло знакомое. Ульяна прошептала: "Началось!" – и мертвой хваткой вцепилась в его руку. Он обнял ее и закрыл глаза. Маятник качнулся. Безжалостная махина, скребущая камни веков, оторвала их друг от друга. В следующую секунду Влад обнаружил себя в постели с женой.

Утром Лена, как обычно, собирала на стол. Она мурлыкала песенку, гремела чашками, шумела водой – весенняя и светлая, в легком ситцевом халатике, с махровым тюрбаном на голове. Влад не знал, куда девать глаза. Лена заметила. Нахмурилась на минутку:

– Владь, ты чего такой смурной? Не выспался? Держи бутербродик.

Она протянула ему булку с паштетом. Он фальшиво улыбнулся в ответ. Конечно, Лена не могла заподозрить его в измене, она ведь всю ночь проспала у него на плече. Алиби – железобетонное. Но от этого на душе было совсем погано…

Маятник, будь он трижды неладен. Влад свернул злополучную схему генератора и попробовал вычислить дальнейшую амплитуду колебаний. Получилось так. Если ничего не изменится, то следующий переход случится снова через три дня. В субботу он вернется в Реальность-1. Вернется к Ульяне. Во вторник, второго мая, – снова сюда. В пятницу – обратно. Ульяна – Лена. Ульяна – Лена. Потом амплитуда возрастет до четырех суток. В июне – до пяти. В августе – до шести. Через год Реальности будут сменять друг друга каждые десять дней. Через десять лет – каждые двадцать три дня. Через сто лет…

– Вас ист дас?

Генка Полевач подкрался незаметно. На тонких синеньких ногах, зло подумал Влад, не успевший убрать расчеты. Он забормотал что-то в оправдание, но Полевач уже его не слушал.

– Жарища сегодня, заметил? У вас еще ничего. А у нас солнце так и лупит. За город пора ехать. А, Владька? Рванем на выходных к нам на дачу? Сходим на озеро, на уток поохотимся. Представляешь, я "Сайгу" приобрел. Настоящая вещь! Внешне – почти "Калаш". И стреляет боевыми патронами. Поехали, а?

– Не знаю… Я как-то не думал… Может, на День Победы?

– Морген, морген, нур нихт хойте, так лентяи говорят! – пропел Генка. – А что у тебя за цифры?

– Да так… Работенка одна… – невнятно промычал Влад.

– Ладно, ладно, – закудахтал Генка. – Я так и понял, что военная тайна. Сигаретку дашь? Мои кончились.

Он потряс пустой пачкой из-под "Мальборо". Влад достал из стола "Родопи". Генка подцепил сигарету и вытащил из кармана пиджака изящную дамскую зажигалку.

– Пошли на лестницу, – остановил его Влад. – Тетеркина всех гоняет с курением.

На черной лестнице между этажами дым стоял, как всегда, – хоть топор вешай. Дергалась лампа дневного света, будто у нее защемило нерв.

– Привет нарушителям трудовой дисциплины! – обратился Генка к курящей компании.

– Здорово, – пробасил, нажимая на "о", бородатый программист Валера. Лосиха – Алиса Лосева, бухгалтер из отдела кадров – томно кивнула, не выпуская из зубов мундштук.

– Нашего полку прибыло, – щебетнул Ясик из сорок первой группы. Он выглядел расстроенным, со свистом затягивался и брезгливо помахивал каким-то листком.

– Похвастайтесь, похвастайтесь, Ярослав мудрый, как вас пропесочили, – сказал Валера. – Не таитесь от коллектива.

– Вот, наслаждайтесь.

Ясик сунул листок Владу в руки. Это была страница институтской газеты. Карикатура изображала Ясика, точнее, одну его голову и руки. Бестелесный Ясик метался между двумя окошечками. Над одним было написано "Касса института", над другим – "Касса часовой мастерской". Ясик получился очень похожим: калмыцкие глаза в морщинах, кудрявая пуделиная шевелюра и пухлые женские губы. Подпись под карикатурой гласила:

В ущерб работы основной

Работой занялся иной.

Но совместителю за труд

Идет зарплата там и тут.

Спешит откуда он? Куда?

Увидит каждый без труда.

В руках Ясик сжимал пачки денег, а лицо его выражало крайнюю алчность.

– Каков талантище! – восхитился Генка, выхватывая листок. Ясик повел плечами, как возмущенная барышня.

– Я бы этому талантищу руки пообрывал. Ну да, я беру заказы по ремонту часов. Но в свободное время, это все знают! Мне деньги нужны.

– Автора! Требую автора! – не унимался Генка. – Страна, комраден, должна знать своих героев. Я закажу ему дружеский шарж. Ясь, мин херц, а зачем тебе деньги?

– У меня мама в больнице, – пожаловался Ясик. – А с нашей бесплатной медициной даже шахтерской зарплаты не хватит. И потом, совместительство не запрещено.

– Не запрещено, но не благословляется, – сказал Валера.

Лосиха разомкнула губы.

– Какая у вас, Валерик, лексика своеобычная.

Влад покосился на Лосиху. Топорное рыхлое лицо, костюм из красного трикотажа – ну просто помидор-мутант! При Лосихе с лексикой надо быть поаккуратней. Она слыла в институте наушницей. Не исключено, что это она и подала идею "пропесочить" Ясика. Господи, и от кого так несет недосушенной шерстью? Кажется, это Валерин джемпер…

– Жарища сегодня, – сообщил Генка.

– Что вы хотите? Двадцать шестое апреля, – зевнула Лосиха.

– Годовщина чернобыльской аварии, – автоматически брякнул Влад.

Над курилкой повисло неловкое молчание. Генка поперхнулся дымом. Ясик спросил бледным голосом:

– Владик, вы что, верите в это западное злопыхательство?

– Ну, не знаю, – пожал плечами Валера. – У меня вот теща на Украине. Говорит, своими глазами видела двухголового свиненка.

– Почему не трехголового? – закудахтал Генка. – Если горилкой злоупотребить, еще не такое увидишь. Ладно, комраден, пора по рабочим местам. Цурюк, цурюк!

Приобняв Влада за плечо, он почти силком увел его наверх. А на прощание шепнул:

– Ты бы, Владька, языком поменьше трепался… особенно при этой.

Вернувшись в комнату N24, Влад тихонько прикрыл за собой дверь. Но Тетеркина все равно услышала, вскинула брови, поджала губы. Сейчас распекать начнет, коза педальная, подумал Влад. Как вы все достали! То не скажи, сюда не ходи! Да вы вообще мне все мерещитесь! Мифические персонажи! Он с вызовом ощетинившегося ежа посмотрел на Тетеркину. А та, не скрывая злорадства, сказала:

– Владлен Никитич, вас просили в конце рабочего дня заглянуть к директору.

Душа рефлекторно ушла в пятки. К директору, на ковер, родителей в школу… Влад едва не залепетал: "В чем дело?", но сдержался и с достоинством приговоренного сел за компьютер. Схема глумилась ему в лицо. Все дело в этой проклятущей схеме, думал Влад. Конечно, в ней, в чем еще? Не Лосиха же настучала, что он болтал в курилке на тему государственной тайны? Ей просто не успеть…

В кабинете директора он застал бледного маленького начальника Первого отдела. Искоса взглянув на Влада, он уткнулся носом в свои бумаги. Плохая примета, подумал Влад. Хуже черной кошки… Руки неприятно похолодели. Но он продолжал хорохориться и приподнятым тоном обратился к директору:

– Константин Эдуардович? Вызывали?

– Садитесь, Владлен Никитич.

Влад сел и постарался придать себе беспечную, расслабленную позу. Да чего он так испугался? Ну, отругают за срыв нормативов. Не расстреляют же. А стыд не дым, глаза не выест…

– На вас поступил сигнал, Владлен Никитич, – сообщил директор.

Начальник Первого отдела звучно проштамповал документ.

Влад сглотнул. Его лицо окаменело, а по позвоночнику пробежала искра. Именно в этот момент он понял, что с ним случилась настоящая беда.

– Наш институт – секретное предприятие. У всех служащих безупречная анкета, иначе нельзя, сами понимаете. Малейшая тень… Так что мы вынуждены с вами расстаться. Учитывая вашу характеристику… Вот, будьте любезны…

Перед Владом возник чистый лист бумаги и ручка. Прекрасно зная, чего от него хотят, он все же ломал дурочку, вопросительно глядя на директора.

– Пишите по собственному, – с легким раздражением пояснил тот. Директору было неловко, и он хотел, чтобы все поскорее закончилось.

– А если нет? – хрипло спросил Влад.

Начальник Первого отдела молча покачал головой. Директор тоже не снизошел до ответа. Его тяжелый бульдожий взгляд завис где-то на уровне Владова плеча. Влад схватил ручку и размашисто написал заявление об уходе.

Дома его встретила Лена.

Влад намеревался с порога сказать: "Меня уволили". Но Лена набросилась с поцелуями, трогательно приготовила тапочки, дурачась, забросила кепку на антресоли. Ее распирало радостное возбуждение. У Влада не повернулся язык так, сразу, ее огорчить. Момент был упущен.

Когда он ковырял ужин, Лена все суетилась вокруг, подвигала ему банку с огурчиками, размешивала сахар в чае. Ее лицо было загадочным, как будто она собиралась сообщить хорошую новость. Беременна, что ли? – подумал Влад. Вот некстати.

Впрочем, он был так убит, что даже думал, как автомат. Автоматически жевал жареную печенку. Автоматически, как собачку, погладил по голове прильнувшую к нему Анюту. Надо уже сказать…

Лена успела первой. Села напротив, закутав руки в полотенце, и выпалила:

– Ты давно звонил насчет очереди на машину?

– Месяц назад. Мы были девяносто шестые.

– Да, я помню. Но меня сегодня как ударило: дай, позвоню! И что ты думаешь? – она драматически округлила глаза. Он обреченно смотрел в тарелку. – Наша очередь! Понимаешь, Владька, – она запрыгала вокруг, затормошила его за уши, – у нас будет машина!

– Мафына! – подтвердила Анюта.

– Значит, так, – Лена села сама и усадила дочку на колени. – У нас на книжке тысяча рублей. Еще тысячу наскребут родители. А остальное тебе придется взять в кассе взаимопомощи. Тебе ведь дадут?

Только сейчас заметив его безжизненное лицо, она нахмурилась и выпустила Анюту на пол.

– Но Владь… Ты ведь знаешь, у себя я должна еще за холодильник… А ты ни разу не брал…

– Меня уволили, – сказал Влад.

Она побелела. Потом страшно вскрикнула, зажала ладонью рот и бросилась в ванную. Хлопнула дверь, полилась вода. Влад грузно, устало сидел на стуле и слушал ее рыдания. В углу с лицом испуганного гномика притихла Анюта – у него даже не было сил ее успокоить.

Впервые с той памятной пятницы Влад страстно захотел оказаться в Реальности-1. Все тамошние беды – чепуха, а здешнее счастье – обман, насмешка, камень, завернутый в конфетную фольгу. Но Маятник не качался по требованию. И если расчеты не врали, то ему предстояло вынести еще два мучительных дня.

29 апреля, суббота

Я разумная женщина, думала Ульяна. Она, как мантру, твердила эти слова. Но от них не становилось ни легче, ни проще.

Как назвать ситуацию, когда взрослая женщина, давно смирившаяся с одиночеством, падает в объятия мальчишки? Безумие? Мама по этому поводу выразилась буквально и непечатно. Но пусть все же будет безумие.

Она ни в чем, боже упаси, не винила Влада. Напротив, она была благодарна до слез. Что скрывать – не она его, это он ее сделал счастливой. Наверно, он лгал с три короба, наверно, она – лишь средство забыть жену, и его шепот в постели ничего не значил… Пусть, пусть, пусть.

Когда качнулся маятник, Ульяна-2 оказалась одна в холодной постели. Ее тело было прежним – не измятым, не перелепленным мужскими руками. Ей просто приснился сон, о котором сладко и стыдно вспоминать…

Ульяна поднесла ладони к разгоревшемуся лицу и посмотрела на притихший класс. Восьмиклассники пыхтели над контрольной. На третьей парте две подружки нахально списывали, пристроив на коленях учебник. Лица у всех были красные от жары.

Весной в школу врывалась веселая неукротимая стихия. Сначала летел к черту дресс-код, за который всю зиму боролась администрация. Скучные коридоры расцветали яркими футболками, драными джинсами и короткими юбками. Следующей жертвой становился запрет выходить на переменах на улицу. Между уроками дети толклись во дворе и ловили солнце. И, наконец, у старшеклассников совсем сносило крышу. На каждом подоконнике целовались парочки, и с этим ничего нельзя было поделать. Учителя лишь беспомощно отводили глаза.

А в Реальности-2 весеннюю стихию обуздывал Первомай. Все организованно готовились к демонстрации. В пионерской комнате клеили транспаранты, прибивали к шестам портреты товарища Тропининой. Отличников пачками снимали с уроков – репетировать передачу знамени в почетном карауле. Скоро, скоро высохнет асфальт, солнце позолотит обнаженные ветки, выйдут на улицы продавцы раскидаев, жар-птиц и леденцов из жженого сахара. В почтовые ящики лягут поздравительные открытки – непременно с изображением сирени и цветущих яблонь…

В Реальности-2 Ульяна немало билась над тем, чтобы дети усвоили исконный, исторический смысл демонстрации как способа выражения воли трудящихся масс. Но дети упорно не хотели ничего демонстрировать. Им просто нравились народные гулянья. Они ждали веселого весеннего ритуала, как древние кельты – плясок вокруг майского дерева. Дети любили, срывая глотку, орать "Ура!" в ответ торжественному голосу из репродуктора: "Мимо трибун проходит колонна трудящихся фабрики "Большевичка"! Да здравствует самоотверженный труд советских портных!"

В этом году первомайская суета была особенно кстати. В Реальности-2, разучивая с подшефным классом праздничные речевки, Ульяна до вечера сидела в школе. А дома ждала генеральная уборка, или мама усаживала ее писать открытки родне. И ей просто некогда было копаться в себе. Только перед сном она подходила к окну, дышала на стекло и рисовала буквы. Влад. Каково ему сейчас, без вины виноватому перед женой? Не корит ли ее, Ульяну? Не вспоминает ли о ней с досадой? Милый, красивый мальчик… В мыслях она упорно именовала его мальчиком и думала о нем с каким-то материнским превосходством – хотя не так уж велика была разница в возрасте. Думала о нем – и ждала Перехода.

Этой ночью Переход произошел.

Почему же Влад не звонит? Ульяна то и дело проверяла телефон в кармане пиджака. Обычно она отключала мобильник во время уроков, но сегодня поставила его на виброзвонок. Еще только одиннадцать утра. Может он еще не проснулся? Ульяна представила себе соломенные волосы на темно-синей наволочке. Внутри родилось странное, тягучее ощущение – будто что-то горячее оторвалось и медленно падает. Рука сама невольно коснулась груди. Но тут прозвенел звонок, громыхнули стулья, шлепнули о парты сумки. На стол легли листки с контрольной. Восьмиклассники, толкаясь, выбежали из класса. Ульяна подровняла парты, открыла форточку и пошла в учительскую.

Там уже было полно коллег. Сладкая весенняя отрава скосила и преподавателей, и уроки теперь как-то сами собой кончались раньше положенного.

За столом проверяла тетради русичка Наталья Ивановна. На диване сидела Юля – учительница физкультуры, а пять лет назад выпускница этой самой школы – хорошенькая, рыженькая, миниатюрная. Крутя на пальцах баскетбольный мяч, она ябедничала физику Павлу Альбертовичу (за глаза – Павлуше) на прогульщиков из его класса.

– И если бы они пошли домой! Я же видела из окна, они играли в футбол! Это называется живот болит!

– А вам, Юлия Петровна, не надо быть такой легковерной. Когда четыре оболтуса заявляют, что у них у всех внезапно заболел живот… Вот вы, Ульяна Николаевна, как бы поступили?

– Отпустила бы, – улыбнулась Ульяна. – Я тоже легковерная.

Павлуша ее раздражал и смешил. Он считал себя выдающимся методистом и не упускал случая поучить "молодежь". Сам он был на четыре года моложе Ульяны, очень низенький, а плечистый пиджак делал его совершенно квадратным. Павлуша был женат на учительнице младших классов Даше, и потому на всех женщин в школе смотрел гоголем. "Бедные! – говорил его самодовольный вид. – Я понимаю, что все вы меня вожделеете. Но я примерный семьянин, поэтому держите себя в руках".

– Васьков, ты что, смерти моей хочешь? – послышался низкий прокуренный голос.

– Нет, Роза Наумовна, – ответил ломкий детский. Потом кто-то шмыгнул носом.

На пороге появилась огромная седовласая дама с аккуратно подстриженными усиками над верхней губой. Она опиралась на плечо худенького веснушчатого мальчишки.

– Я, Васьков, тебе в последний раз говорю…

В этот момент Юля таки выронила мяч. Он запрыгал по столу, по тетрадкам, Наталья Ивановна неумело скрипнула по нему ногтями, мяч скатился на пол – прямо под ноги Розе Наумовне.

– Или ты, Васьков, научишься отличать синус от тангенса, – она ловко отфутболила мяч, – или всем придется мучаться с тобой лишний год. Это, Васьков, мое последнее китайское предупреждение. Ступай!

Она величественным жестом отослала несчастного Васькова. Юля вскочила с дивана, уступая ей место. Роза Наумовна вложила в полные губы сигарету и закурила. Курить в учительской было строжайше запрещено, но Розе Наумовне на правах мастодонта прощалось и не такое. Она могла посреди урока съесть бутерброд. Могла послать ученика потолковее в магазин за кефиром. А однажды она сломала деревянный угольник о чью-то твердолобую голову. Родители, конечно, жаловались, но Розе Наумовне все сходило с рук.

– Кошмар, – заявила она, звучно затягиваясь и роняя пепел на юбку. – Куда катимся? Не школа, а бардак, прости господи.

Наталья Ивановна вынырнула из тетрадей.

– И не говорите. С каждым днем все хуже и хуже. Такая деградация! Тут намедни встает один такой и заявляет: я, дескать, Достоевского не люблю и читать не буду. Я вам принес сочинение по Пелевину. Нет, нормально?

– Сочинение-то как? – поинтересовалась Ульяна.

– Что я, читала? – фыркнула Наталья Ивановна. – Получил свое "два" и ушел, улыбаясь. Что за Пелевин-то? Чтиво какое-то с лотков?

– Пелевин, дорогуша, это уже классика, – пробасила Роза Наумовна. – А бардак – это бардак. За одно это я бы Горбачева к стенке поставила.

Павлуша надменно раздул ноздри.

– Вот вы, Роза Наумовна, заслуженный учитель, а рассуждаете, как деревенская баба. При чем здесь Горбачев? При всем вашем желании совок не мог дожить до наших дней. Он был – как бы выразиться попонятнее? – экономически обречен. Вот и историк вам подтвердит. Да, Ульяна Николаевна?

Ульяна даже закашлялась. Что она могла сказать? Да, крушение системы было закономерно. Но реализовалась эта закономерность именно за счет случайности. А там, где не случилось этой случайности, итог оказался другим. Советский Союз, благополучно вступивший в третье тысячелетие, – тоже вполне закономерный вариант развития событий. Один из вариантов…

Но говорить ничего не пришлось, потому что в кармане Ульяны заерзал телефон. Извинившись, она вышла в коридор.

Звонил не Влад. Довольно молодой, очень мягкий голос сказал:

– Ульяна Николаевна? Меня зовут Назар. Я коллега Малаганова Аркадия Евгеньевича. Мы не могли бы встретиться? Есть разговор. Я не займу у вас больше получаса.

Разочарование было таким сильным, что Ульяна сначала просто не поняла, какой-такой Малаганов и о чем вообще речь. А потом пришла в ужас от собственного легкомыслия.

Разумная женщина? Как бы не так. Сейчас у нее в голове вместо мозгов – приторно-розовое суфле. Нашла время для сантиментов! И хоть бы раз за эти дни вспомнила, какая опасность грозила ей не далее как в прошлое воскресенье. Угроза не миновала – этот звонок тому подтверждение.

Первым порывом было немедленно прекратить разговор. Но в розовом суфле уже начали проступать отдельные извилины. Глупо прятаться от людей, которые знают, где тебя искать. Глупо и бесполезно.

– В полчетвертого я могу быть, допустим, на Невском проспекте, – твердо сказала она в трубку. – Вас устроит?

– Прекрасно! – обрадовался неведомый Назар. – До встречи.

– Э… Постойте! – спохватилась Ульяна. – А как мы узнаем друг друга?

– Не беспокойтесь. Я вас найду, – обнадежил ее собеседник.

И вот в начале пятого на набережной Фонтанки появились двое: молодая женщина в расстегнутом пальто поверх старомодного клетчатого костюма и рыжеватый молодой человек в черной куртке с зеленой матерчатой сумкой через плечо.

Погода, такая солнечная с утра, начинала портиться. Раздутые влагой облака медленно поглощали голубое небо. Поднимался ветер, и Фонтанку била серая рябь.

– И как вы собирались ответить на вопрос коллеги? – спросил Назар.

– Я, честно говоря, вообще не собиралась отвечать. Но думала примерно так: в истории все закономерно. Но всегда может вмешаться случайность, которая сделает более закономерным другой вариант.

– Я тоже так думаю, – кивнул Назар.

В целом он произвел на Ульяну хорошее впечатление. По телефону он показался нахальным, но при встрече повел себя скорее застенчиво. Он узнал ее безошибочно. Малаганов расписал, хмуро подумала Ульяна. Можно себе представить…

И все-таки она категорически отказалась разговаривать в кафе. Трагедия в "Галакте" не выходила из головы. Кто гарантирует, что этот симпатяга Назар не связан с Адольфом?

Назар не настаивал и предложил погулять по Фонтанке. Ульяне понравилось, что он не стал ходить вокруг да около, а сразу заговорил о Сбое и о Свойствах.

Он говорил весело и убежденно. Так, что Ульяна расслабилась и сама почти поверила, что обладание Свойствами – неслыханная удача, а Сбой – уникальное явление природы, которое им посчастливилось пережить.

– Знаете, я на досуге занимаюсь моделированием Мифов, – блестел круглыми глазами Назар. – Очень увлекательно. Многие загадки истории открываются сами собой. Вот, например, судите сами. Атлантида. Древние авторы утверждают, что десять тысяч лет до нашей эры, когда предки египтян и шумеров только-только начали осваивать земледелие и приручать животных, на Земле уже существовала великая цивилизация. Многие сведения древних подтвердились. Но от Атлантиды не нашли и черепка. Ее нет! Что это? Первая в истории мистификация? Загадка? Да – для тех, кто не учитывает один важный исторический фактор – Сбой. Вам интересно?

– Очень, – искренне сказала Ульяна. Что поделать, ей и в самом деле было интересно. Хотя она до сих пор не понимала, зачем понадобилась Назару. Она искоса наблюдала за его мягкими кошачьими движениями. Ей, с детства неловкой, нравились люди, которые дружили со своим телом.

– Дальнейшие выводы можете сделать сами, – продолжал Назар. Они спускались к воде, и он галантно поддерживал ее на ступеньках. – Существовала некая Реальность-1, в которой действительно была Атлантида. Случился Сбой. Возникла Реальность-2, в которой Атлантиды не было. Но люди, обладающие Свойствами, сохранили память о ней.

– Так можно объяснить любую легенду, – улыбнулась Ульяна. Носком туфли она коснулась высоко подступившей воды.

– Вы правы… Ой, осторожнее! Честно говоря, моя версия противоречит даже выводам филонейской науки. Мы ведь немало знаем о Сбое – хотя ой как недостаточно! Например, удалось рассчитать диапазон различий между Реальностями-1 и 2. Он колеблется между пятнадцатью и двадцатью двумя с половиной процентами.

– Малаганов говорил, что Реальностью-2 становится ближайший к Реальности-1 файл Мифа, – кивнула Ульяна.

– Да, Аркадий Евгеньевич – опытнейший специалист, хотя у него другой профиль… Предположить, что в результате Сбоя целую цивилизацию как корова языком слизнула… Нет, только я на такое способен! – Назар заразительно засмеялся. – Но это все не самое интересное. Я хотел рассказать о другом…

Теперь он смотрел на Ульяну серьезно. Она подумала, что по-английски цвет его глаз называется hazel – лесной орех.

Катерок, пролетая мимо, распахал Фонтанку пополам.

– Есть основания предполагать, что найден способ попадать в файлы Мифа, – весомо сказал Назар. – Ну, не во все, конечно. Дело в том, что попадать – это неточное слово. Речь не идет о собственно перемещениях. Никаких кабинок, никакого отсчета "три-два-один", никаких красных кнопок "Пуск". Просто вы связываетесь со своим "я" из искомого файла. Вы как бы просыпаетесь там. Но при этом сознаете, что находитесь "здесь". Разумеется, попасть вы сможете только в те файлы, которые вы почтили своим присутствием. Нельзя увидеть файл, где так и не случилось заветной встречи молекул, породивших жизнь. Или файл, где гонку за выживание выиграли-таки динозавры, а не млекопитающие. И уж тем более файл, где титул венца творения получил не человек, а какое-то другое существо. Ну, а варианты с глобальными вселенскими катастрофами просто не рассматриваются.

– Вы хотите сказать, что Сбои влияют даже на эволюцию? – недоверчиво спросила Ульяна.

– Господи, да разумеется! – рассмеялся Назар. – Сами посудите. Развитие жизни на земле – это не финишная прямая, а ветвистое дерево, где живые побеги переплетаются с мертвыми. И каждый новый шаг делался путем проб и ошибок. Многоклеточная жизнь возникала на Земле не единожды. На право первыми выйти из воды претендовало много разных тварей. Испытывая новые технологии, жизнь запускает в производство сразу несколько моделей. Эти модели соревнуются между собой. Да что далеко ходить, разум тоже был создан не с первой попытки.

– Цивилизация дельфинов? – улыбнулась Ульяна.

– Да что за глупости! – вспылил Назар. – Вот уж верно сказано, специалист подобен флюсу! Вы хоть читаете иногда что-нибудь посложнее, чем учебник для пятого класса?

– Учебник для десятого, – обиженно буркнула Ульяна.

– Вот именно. Когда наши с вами предки еще вполне были обезьянами, на Земле уже появились люди – наши предшественники, так называемые неандертальцы. И мозг у них, представьте, был по некоторым параметрам больше нашего! Просто вместо лобной доли, где формируется логическое мышление, у них была развита затылочная. Другой мозг, другой разум! Мышление образов, символов, магии и телепатии! Но – карта легла, как легла. Понимаете, всегда был выбор. А где выбор, там и случайность. О, я уверен, за четыре миллиарда лет существования нашей планеты от Реальности отпочковывались очень неожиданные Мифы! Но мы отвлеклись. Так вы согласны нам помочь?

– Не понимаю, – насторожилась Ульяна. – Я что-то прослушала? О помощи, вроде бы, речи не было.

Назар покачал головой, как бы сетуя на ее недогадливость.

– Все просто. Возможность, о которой я говорил, пока существует лишь в теории. Нужны люди для экспериментов. К сожалению, для этого не годимся ни я, ни мои коллеги. А вот вы подходите. Неужели откажетесь? Это же редкий шанс, Ульяна Николаевна. Да я бы полжизни отдал не задумываясь, лишь бы одним глазком поглядеть на то, что собираюсь показать вам.

Наглость какая, подумала Ульяна. Сначала они ее чуть не убили, а теперь хотят сделать лабораторной мышью! Она придала взгляду холода, а голосу – металла.

– Это Адольф поручил вам меня завербовать?

Назар расхохотался.

– Адольф?! Скажете тоже. Нет, милая моя Ульяна Николаевна. Адольф никогда не станет сотрудничать с "дельта". Вы знаете, кто такие "дельта"?

– Вероятно, это я, – хмыкнула Ульяна.

– Есть четыре категории людей, – пронудил, как азбучную истину, Назар. – "Альфа" не обладают Свойствами и не замечают Сбоя. "Бета" – высшая каста, у них врожденные Свойства, генетическая мутация. "Гамма" получили Свойства по наследству от родителей. И наконец, "дельта" – низший сорт, те, кто получил Свойства искусственным путем, от некого Носителя. А те, кто при этом стал "дельтой" случайно, как вы, – вне закона. Вы для Адольфа головная боль, от которой надо избавиться. Он быстро вас найдет.

Ореховые глаза Назара стали светлыми и жесткими.

– В обеих Реальностях вам угрожает смертельная опасность. За вами будут охотиться люди, которых вы в глаза не видели. Ваша жизнь для них не ценнее мухи. Но если вы будете с нами сотрудничать, мы сумеем вас защитить. Соглашайтесь, если хотите жить.

Засунув руки в карманы, Назар уставился на реку. Он мерз и жалел, что не надел шапку. Искоса он наблюдал за Ульяной. Кажется, разговор прошел правильно: сначала он поманил ее увлекательными тайнами, потом как следует напугал. Напомнил, что воскресный ужас – это не случайность, а только начало. Давай уже, соглашайся. Время – деньги. Но Ульяна молчала. Ее бледное лицо отрешенно застыло. Что она тормозит – обдумывает его предложение или впала в ступор? Назар готовил новую реплику, чтобы контрольным выстрелом добить свою жертву.

Вдруг Ульяна суетливо захлопала себя по карманам, достала телефон, недоверчиво взглянула на экран. На лицо поползла блаженная улыбка. Она читала сообщение, не замечая, как первая капля дождя катится по щеке. Потом пробормотала, не глядя на Назара.

– Простите… Я сейчас не могу разговаривать… Я все поняла, все обдумаю, обязательно позвоню…

Спотыкаясь, она побежала вверх по ступенькам. Как бабочка на огонь, подумал Назар и недовольно покачал головой.

29 апреля, суббота. Часом позже

Среди городских новостроек недавно открылось маленькое кафе на четыре столика. Такие места называют забегаловками, и приличные люди обычно обходят их стороной. Официантка – девица совсем еще школьного возраста – удивленно косилась на единственного посетителя. В темном углу с бутылкой пива сидел негр.

Он был в широких легких брюках с ярким рисунком – зеленые пальмы по желтому фону, кутался в короткую дубленку и не снимал белую вязаную шапочку. Время от времени он громко чихал в носовой платок.

Наконец в кафе вбежал, запыхавшись, тот, кого негр ждал.

– Добрый вечер, – сказал он по-английски, протягивая руку. – Назар Джанполадов.

– Арчи Ачебе, – сипло представился негр. – Да, местечко вы выбрали, мистер Джанполадов… Между прочим, я ужасно боюсь скинхедов. Россия стала очень негостеприимной страной.

– Увы, – вздохнул Назар. – Я это знаю не понаслышке. Что говорить об иностранцах! Представляете, мой дед приехал в Питер из Еревана сразу после революции. Мой отец родился здесь, я родился здесь и не знаю ни слова на языке предков. И все равно я – лицо кавказской национальности! Не беспокойтесь, я провожу вас и посажу на такси. Зовите меня просто Назар.

– Арчи, – просипел негр. – Ну, рассказывайте, что умеет эта машина.

– Цена вас устраивает? – тихо спросил Назар.

– Торговаться будем потом. Я пока не очень представляю, что за товар вы предлагаете. Из письма я понял, что с помощью этой штуки можно в любой момент устроить новый Сбой. Так?

– Да. Но это не все. Еще можно проникать в файлы Мифа.

– Это нам не интересно, – сказал Арчи, отхлебнул пива и чихнул. – В нашей Организации пять человек. Из них один не умеет читать, а высшее образование есть у двоих – у меня и моего сына. Теоретиков у нас нет.