Текст книги "Дети Филонея"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Аэлита вопросительно хлопнула ресницами. В руках у старшего оказалась белая замшевая сумка.

– Ваша?

Снова взмах ресниц.

– Ионов, посвети мне!

Старший уверенно порылся в сумке и достал оттуда перетянутый красной резинкой пакет с белым порошком.

– Ваше? Аэлита Олеговна, это ваше?

– Это не мое, – хрипло прошептала Аэлита, пятясь к балкону.

– Придется проехать с нами.

– Аля! – растерянно воскликнул Назар.

Реальность сменилась, как будто набежала огромная волна. Ею смыло милиционеров, понятых, Малаганова. На месте АМ возник старенький "IBM", зато появился свет.

Аэлита, нахмурившись, вспоминала, что было с ней в Реальности-1. Ее лицо становилось все белее.

– Какая-то сволочь меня подставила, – задумчиво сказала она, проведя пальцами по коротким волосам. – И сейчас меня, наверно, уже выводят под белы руки.

Кэт всхлипнула. У Енота дернулся кадык, будто он проглотил бильярдный шар. Он схватился за голову и, подвывая, выбежал на балкон.

16 мая, вторник

– Буржуазные средства массовой пропаганды не могут отрицать тот факт, что безработица в странах Западной Европы выросла на три сотых процента… Рекреационные круги Бонна…

– Реакционные, – автоматически поправила Ульяна.

– Что?

– Круги – реакционные.

– Реакционные круги Бонна под предлогом так называемой борьбы с терроризмом требуют ограничить демократические права на собрания и демонстрации…

Рита Конюхова, близоруко поднося к глазам газетные вырезки, бубнила политинформацию. Интересно, она понимает хоть четверть того, что говорит? Класс зевал. На "камчатке" шушукались, второгодник Смуров откровенно спал, уронив нестриженую голову на руки. Ульяне сегодня было не до дисциплины.

Она присела на подоконник, уступив Рите место за учительским столом. За окном лил дождь. Ветер безжалостно разбрасывал по асфальту хрупкие молодые ветки.

Все утро Ульяна не находила себе места. Разлука с Владом в этот раз оказалась особенно болезненной. Не утешало даже то, что где-то в таинственной материи Мифа они по-прежнему были или хотя бы могли быть вместе.

Что с ним сейчас? Выполнит ли Назар свое обещание? Ей оставалось только ждать. Но когда есть чего ждать, жизнь имеет смысл, ведь правда?

Вот опять она хлопнула себя по карману старенького вязаного жакета. Напрасно: мобильный телефон остался в другой реальности. А звонить Назару со служебного невозможно. Ждать, ждать…

– А теперь о событиях в нашей стране, – возвысила голос Рита. – В преддверии дня рождения пионерской организации имени Ленина Валентина Константиновна Тропинина встретилась в Кремле с лучшими пионерами страны…

– Ульяна Николаевна, а из нашего класса лучших пионеров в этом году в комсомол примут? – спросила с места отличница Аня Шахова.

– Нет. Все будут вступать на будущий год.

– Ну… – огорчилась Аня. – А сестра у меня в комсомол в седьмом классе вступила. Я уже весь Устав выучила…

– Да на фиг тебе это надо? – Витя Горенко оторвался от игры в "морской бой". – У меня тоже брат на два года старше. Теперь у них как субботник, так все добровольно, а комсомольцы обязательно. Пять человек пашут за весь класс. Как наказанные.

– Хватит болтать! – оборвала его Ульяна. – Рита, ты закончила? (Слава богу, – добавила она про себя). – Открыли дневники, записали: завтра – комиссия из РОНО. Всем привести в порядок форму. Галстуки выгладить. Яркие значки поснимать. Девочки, серьги оставьте дома. Саша Смуров, доброе утро! Тебе не мешало бы подстричься.

– А вы при комиссии всех будете спрашивать? – проснулся Смуров. – А Дина Самуиловна седьмому "Б" сказала: кто знает, поднимает правую руку, кто не знает – левую. Давайте тоже так.

– Смуров, ты все равно "право" с "лево" перепутаешь, – презрительно фыркнула Шахова.

– Тебя, Саша, я вызывать не буду, – успокоила Смурова Ульяна. – Все, бегите на урок. Дежурные, не забудьте про свои обязанности. Удачного дня!

Дети, прогрохотав стульями, выбежали из класса. Ульяна, у которой не было первого урока, поправила парты, стерла с доски тему политинформации и снова подошла к окну.

На улицу было холодно даже смотреть. Огромные пузыри лопались на серых лужах. Зябко обхватив себя за плечи, Ульяна думала: а вдруг у них с Владом все получится? И летом они слетают на недельку к морю… К ненашему, сказочному, Средиземному… И никакой Маятник их оттуда не выдернет. Господи, как тянется сегодня время…

И тут же, словно по заказу, время пустилось вскачь.

Прибежала запыхавшаяся дежурная:

– Ульяна Николаевна, вас к телефону.

Сердце пугливо прыгнуло в пятки. Скользя туфлями по натертому паркету, Ульяна бросилась в учительскую. Кто это? Назар? Адольф? Она не сомневалась, что звонок имеет отношение к Сбою. Но услышать этот мелодичный голос она была не готова.

– Ульяна? Это Аэлита. Надо поговорить.

Сбитая с толку, Ульяна начала запинаться. Она объяснила, что освободится не раньше двух.

– Черт, это срочно! Вы что, не можете отлучиться на полчаса? Я звоню из автомата возле вашей школы. Здесь, на углу, булочная. Можно выпить кофе. Жду.

В распахнутом плаще Ульяна выбежала на улицу. Зонт тут же вывернуло ветром, и шквал холодного дождя пришелся прямо в лицо. И в сапоги она не сообразила переобуться – об этом ей напомнила первая же ледяная лужа.

Аэлита действительно ждала ее в булочной. Она стояла за столиком и грела руки о стакан. Продавщица подозрительно косилась на высокую девицу с мокрыми, торчащими ежиком волосами. В черном коротком пальто с поднятым воротником Аэлита походила на заправского беспризорника.

– Я балдею от этих цен, – сообщила она Ульяне. – Кофе с молоком – двадцать две копейки. И пирожное "картошка" – столько же. Здравствуйте. Давно не виделись. Как, голова не болит?

– Аэлита, у меня буквально двадцать минут, – взмолилась Ульяна. – Что вы хотели мне сказать? Что случилось?

У Аэлиты дрогнули губы. Высокомерные, мраморные черты ее лица словно поплыли. Ульяна с ужасом, со щемящей жалостью увидела, как дрожат на граненом стекле ее пальцы.

– Меня арестовали, – судорожно сглотнув, сказала Аэлита.

– Кто?! – нелепо выпалила Ульяна.

Но Аэлита поняла вопрос.

– Вы не поверите. Просто милиция. За наркотики. Вчера, после вашего ухода. Меня тупо подставил этот придурок Енот. Он подсунул мне в сумку пакетик дряни…

– Господи, зачем? – прошептала Ульяна, оглядываясь.

– А он меня так ревнует, – пожала плечами Аэлита. Она хорохорилась, старалась говорить беспечно. – Он не хотел, чтобы я летела в Африку… Ну, подробности вас не касаются… А теперь я под следствием. Подписка о невыезде, финиш. Адвокат говорит, что я смогу выйти под залог не раньше чем через две недели. У них там акция какая-то по борьбе с наркотой. Очень кстати.

– Кошмар! – искренне ужаснулась Ульяна. – Чем же вам помочь… Неужели этот ваш Енот такой мерзавец, что даст вам сесть в тюрьму?

– Да нет, наверное, – вяло сказала Аэлита. – Енот псих. Адвокат его на суде расколет. Но это время, понимаете, время! – она отчаянным жестом провела, как смазала, ладонью по лицу.

– Слушайте, может, надо дать взятку? – рассуждала Ульяна. – Это же немыслимо – молодая, невиновная девушка сидит в тюрьме…

– Да черт с ней с тюрьмой! – выпалила Аэлита так, что продавщица рассыпала конфеты вокруг весов. – Вы что, не понимаете? Монитор там остался – без меня… И эксперименты…

– Да. Эксперименты, – севшим голосом повторила Ульяна. Если они прекратятся, Назар запросто возьмет назад свое обещание насчет Влада.

– Я назову вам пароль, – сказала вдруг Аэлита. Она уставилась на Ульяну, глаза ее заблестели, как у больной. – Но вы мне поклянетесь, что никому его не скажете. Назар начнет вас убалтывать – ни за что не говорите. Он жук еще тот. Вы будете продолжать эксперименты. Кэт поможет вам подключить шлем, это несложно…

Ульяна тоже уставилась на Аэлиту. Время ее "окна" заканчивалось, но она забыла об этом. Получить пароль, минуя Адольфа, минуя Назара… Обмануть их всех. Распорядиться Реальностью самостоятельно…

– Мне кажется, вы его не обидите, – сказала Аэлита.

– Кого? – не поняла Ульяна. Да нет. Если честно – все она поняла. Просто ей было мучительно стыдно своего будущего неизбежного предательства…

– Монечку. Монитор. Вы же работали с ним. Он живой, вы почувствовали? Его нужно от всех защитить…

Ульяна как-то читала историю про волчицу, которая в голодный год притащила исхудавших волчат к домику лесника. Она отдавала своих детей, надеясь спасти им жизнь. История, напечатанная в бульварной газетенке, доверия не вызвала. Но в ней заключалась трогательная, запоминающаяся метафора апофеоза материнской любви. Ульяна ясно представляла себе эту сцену: волчица с отчаянием смотрит в глаза леснику, заключая с ним молчаливый договор.

Аэлита сейчас тоже отдавала, чтобы спасти. И это был не разумный выбор, а инстинктивный звериный порыв. Что она себе вообразила? Что Ульяна сроднилась с АМ, проведя вечер с проводами, торчащими из головы? И что теперь делать? Принять дар? Отказаться? Предупредить, что использует пароль, чтобы остановить Маятник и… уничтожить АМ?

– Ну, что застыли? – рявкнула на нее Аэлита. – Бумага, ручка есть? Там девять знаков, вы не запомните.

Ульяна суетливо достала из сумки блокнот и ручку.

– Красная? У учителей все ручки красные, – усмехнулась Аэлита, чиркнув по странице. Потом размашисто и отчетливо написала два ряда знаков.

– Слушайте внимательно, – отрывисто говорила она. – Сначала вы набираете первый пароль и получаете доступ к моему компьютеру. Потом вводите второй пароль – вход в программу. Вводите очень внимательно. Если вы ошибетесь хоть в одном знаке, программа самоуничтожится. Это защита от взлома. Поняли?

Ульяна судорожно кивнула, не веря своим ушам. Аэлита же расслабленно бросила ручку. У нее было лицо человека, только что сжегшего за собой все мосты.

– Как только вернется Реальность-1, приходите к Кэт, – устало сказала она. – Полазайте по экзотике, по далеким Мифам. Но учтите: я подложила вам гигантскую свинью. Как только все узнают, что я передала вам пароль, на вас начнется охота. Ну, что вы молчите? Даже не спросите, что это на меня нашло?

Ульяна смущенно пробормотала, что в самом деле неплохо бы узнать… Она боялась откровений Аэлиты. Боялась, что начнет ее понимать и жалеть. Но просто встать и уйти у нее духу не хватало.

– Просто вы способны решать сердцем, – сказала Аэлита. – Вы для меня что-то вроде русской рулетки. Я доверяю вам… как неизбежности…

Плечи под черным пальто опустились, и руки стиснули опустевший стакан.

– Аэлита, вы только не впадайте в отчаяние, – не выдержала Ульяна. – У вас все будет нормально. Здесь вам ничто не грозит, а там друзья вас не бросят…

Аэлита не ответила – только ее взгляд стал тяжелым и яростным.

Нормально?! – говорила она этим взглядом. Когда это у меня, у… А черт, к чему лукавить? Когда это у меня, у гения, была нормальная жизнь? Что касается друзей, то с моими друзьями и врагов не надо. А ты, моя русская рулетка, поменьше болтай ерунду. Выстрел за тобой.

– Ступайте, – велела она. – Вам уже давно пора… сеять разумное-доброе-вечное.

Понимая, что слова излишни, Ульяна запихала в сумку блокнот и выбежала под дождь.

Аэлита глотнула со дна противный остывший кофе.

– На обед закрываемся! – неприязненно окрикнула ее продавщица.

17 мая, среда

Дверной замок не поддавался. Присев на корточки, Лиза битый час сосредоточенно ковыряла его шпилькой.

Она не задумывалась о том, что будет делать, если ей удастся выйти в коридор. О чем тут думать, когда вчера была весна и свобода, покаянные Пашкины звонки, шопинг на грани разумного… Жизнь, короче говоря! Сегодня в зарешеченное окно лупит дождь. Вокруг Реальность – Оруэлл отдыхает. (Или кто там сочинил эту жуткую антиутопию?) На тарелке – отвратительная размазня. В животе – ребенок от мерзавца. И вы предлагаете к этому отнестись философски? Не дождетесь! Лиза засунула шпильку еще глубже. Хрясь…

– А…! – выругалась она, кусая обломанный ноготь. Со злости ударила замок кулаком. Двери это было нипочем, зато у Лизы выступили слезы на глаза. Пнув – теперь уже осторожно – подлую дверь, она ничком упала на кровать. Озябшие ноги сбили одеяло.

Она провела в Реальности-1 четыре дня. Что за это время случилось с ней здесь?

Воспоминания пришли – смутные, как с похмелья. Много плакала. Кричала и ругалась. Укусила медсестру за пахнущий мылом палец. Несмотря на это, обращались с ней хорошо. Когда давали пилюли, то убеждали, что ребенку они не повредят. А вчера… Да, вчера ей сделали какой-то укол. Успокоительный, сказала сестра. От бессонницы. Действительно, Наташа так крепко заснула, что не проснулась даже во время Перехода.

Еще приходила мама. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Ее маман – стройная, ухоженная, стильная. А эта толстая тетка в юбке, вечно перевернутой задом наперед, – она не может быть ее мамой!

В двери повернулся ключ. Послышались голоса. Лиза вскочила на постели, пригладила волосы, одернула халат. Неужели накаркала, и снова – мама?

Замок открылся с трудом. Лиза злорадно отметила, что ее труд не пропал даром. Сначала в палату засунула голову молодая врачиха, потом вошел посетитель.

– Здравствуй, дочка! – важно пробасил он, усаживаясь на кровать. Под грузным телом скрипнули пружины.

Важная шишка! – трусливо пискнула Наташа. Тебя забыли спросить! – цыкнула на нее Лиза. Она сузила глаза, скрестила руки на груди и медленно, как Шерон Стоун, забросила ногу на ногу.

– Кто вы?

– Антон Андреевич Корягин, – сообщил посетитель. – Но ты можешь звать меня дядя Антон. Соображаешь, почему? – и он подмигнул Лизе, а потом ослабил узел коричневого галстука.

– Так вы… – Лиза открыла рот от неожиданности.

– Я дядя твоего Павлика, дочка.

– Он не мой! – визгливо выкрикнула Лиза. – И вы идите к черту!

– Тихо, тихо, – Корягин поморщился и замахал рукой. – Погоди буянить.

– Буянить? Ха! Это я еще не буяню, – заявила Лиза.

– Знаю, знаю. Персонал уже доложил о твоих подвигах. И с замком в дверях – твоя работа? Ладно, дочка. Зашел я к тебе по-родственному. Боря и Алиса…

– В гробу я видала таких родственников, – хмуро перебила его Лиза. – И всю вашу сраную семейку тоже.

– Фу-у, – укоризненно покачал головой Корягин. – Такая молодая, симпатичная, и так выражаешься. Боря с Алисой тревожатся за тебя и за внука. А Павлик – он вообще места себе не находит. Я его успокаиваю. Молодец, говорю. Все правильно сделал. У советских людей любовь – это вам не буржуазные охи-вздохи. Любовь должна быть требовательной, должна быть смелой. Если человек болен – его надо лечить, а не потакать его капризам.

– Да прекратите вы свою демагогию! – снова взорвалась Лиза. – Вы прекрасно знаете, что я ничем не больна. Я ведь здесь, потому что вы узнали, что я получила Свойства… Вы из этой, из Организации, да?

Корягин выпучил глаза, потом строго погрозил пальцем.

– Ну, фантазерка… Ты, милая моя, здесь потому, что у тебя крыша поехала. И не почему больше. За какого-такого Влада ты просила Пашку похлопотать? Ты, может, думаешь, он направлен на лечение, потому что мне так захотелось? А?

Корягин ждал ответа. Лиза подняла на него осоловевшие глаза. Ее вдруг ужасно стало клонить в сон. Спорить с Корягиным расхотелось.

– Нет, – через силу выговорила она.

– Или ты, может, решила, что тебя здесь держат злодеи? – настаивал Корягин.

"А разве нет?" – подумала Лиза. Но снова сказала:

– Нет.

– То-то. Больна – лечись. Наша медицина делает чудеса. Будешь хорошо себя вести – через месяц окажешься дома. И впредь лучше выбирай себе друзей. Ты как-никак будущая Корягина, не позорь фамилию!

Лиза собралась с мыслями, чтобы позаковыристей выразить свое отношение ко всем Корягиным. Но выдумывать оскорбительный ответ было лень, да и как-то глупо это и недостойно… Вместо этого она вдруг спросила:

– Это правда, что я вернусь домой?

– Правда, правда! – обрадовался Корягин. – Через месяц, а то и раньше. Слушай, дочка, а чем ты там замок расковыряла? Давай-ка сюда.

Лиза послушно протянула ему искореженную шпильку. Корягин отечески похлопал ее по плечу и вышел.

– Ну, как она? – шепотом спросила врачиха, ожидающая за дверью.

Корягин показал большой палец.

– Во! Порядок. Процесс пошел. Наблюдайте, Альбина Петровна, наблюдайте.

А Лиза устало откинулась на подушки. Голова стала тяжелой, и трудно было сосредоточиться. Лиза куда-то ускользала, оставляя Наташу одну. А та, отвыкшая от самостоятельности, растерянно озиралась по сторонам…

– Лиза! – шепотом звал чей-то голос. – Выйди на балкон!

Что это было? Потирая виски, Лиза ошалело завертелась.

– Выйди на балкон! – настаивал шепот.

С опаской оглянувшись на дверь, Лиза босиком прошлепала на балкон.

– Мы здесь!

Голос шел сверху. Лиза подняла голову и едва не закричала от неожиданности. С потолка ее лоджии свешивались две физиономии. Одна – незнакомого мальчишки, толстого и кудрявого. Другая, небритая – Влада.

От мути, одолевшей Лизин рассудок, не осталось и следа. Она запрыгала на месте, протянула вверх обе руки, так что Влад смог их коснуться кончиками пальцев. Какая досада, что на ней – страшный больничный халат из застиранной фланели… Этот грязно-голубой цвет ее до смерти бледнит!

– Хватит нежностей! – строго сказал мальчишка. – У нас десять… Нет, уже восемь минут до следующего обхода.

– Познакомься – это Эл, – представил мальчика Влад. И многозначительно добавил: – Наш товарищ по несчастью. Помнишь – метро, седьмое апреля?

– Так ты тоже ехал в том вагоне? – восторженно взвизгнула Лиза. – Пацан с плеером?

– Тише ты, – насупился Эл. – Слушай и старайся все запомнить с первого раза. Завтра ночью мы собираемся покинуть эти гостеприимные стены.

Лиза ахнула. Эл покачал головой и продолжал:

– Ты должна быть готова ровно к трем ночи. Часы есть? Нет? Держи мои – они с будильником. Поставь на два. В два пятнадцать начнется обход, будильник пикает громко, дежурная не должна услышать. Все поняла?

– Ничего не поняла, – призналась Лиза. – Как вы собрались бежать? И как я выйду из палаты?

– Это наша забота. Ты, главное, не проспи. Все, Влад, уходим. У меня уже вся башка мокрая…

– Подождите! – обиженно воскликнула Лиза. – Самое главное-то… Завтра ночью – это сегодня или…

И тут у нее закружилась голова. Лиза снова куда-то уплывала, а Наташа, испуганно съёжившись, вцепилась в решетку.

– Женщины! – презрительно проворчал Эл. – Завтра – это завтра. Сегодня спи спокойно, завтра жди нас. Эй! Что это с ней?

– Лиза, ты чего? – встревожился Влад.

Лиза вернулась, но гадкий осадок от приступа остался. На лбу выступил холодный пот.

– Чего-чего, – слабо улыбнулась она. – Я, между прочим, в положении…

– Ты держись! – сказал Влад. – Все будет хорошо, скоро окажемся дома.

– Дома… – повторила Лиза.

– Не нравишься ты мне, – подозрительно заметил Эл. – Тебе ничего не кололи?

– Эл! Пора! – одернул его Влад. Оба скрылись. Лиза снова потерла виски. Так плохо ей не было даже во время Маятника. В обеих Реальностях ты – это ты. А это жуткое чувство – словно теряешь себя. Словно рука выскальзывает из руки спасателя – твоей же руки! – и ты летишь в пропасть…

– Ну, как мы себя чувствуем? – спросила вошедшая медсестра. – Опять бледненькая… Давай-ка витаминку, вот эту, красненькую…

Лиза послушно проглотила пилюлю. Оставшись одна, она забралась с ногами на кровать. Ее трясло от страха. Веселая перспектива побега не радовала. Неужели она – больше не она? Неужели тот проклятый укол был не снотворное, а пресловутый А415? Но она же все помнит про себя. Лиза Лапина, 88-го года рождения, не замужем, любит прикольные сумки, Брэда Питта и картошку фри. Терпеть не может текилу, салаты с сельдереем, грязные автомобили, Диму Билана и лекции по бухгалтерскому учету. Она устроила своей памяти настоящую ревизию.

Все было на месте. Ее вкусы и пристрастия не изменились. Успокоившись, Лиза свернулась калачиком и задремала. Ей снилось, как они с Владом удирают из сумасшедшего дома на обалденном красном "ламборджини".

Обход обычно слышен был издалека: с лязгом открывались и закрывались двери между балконами. Влад привычно навострил уши, но пока все было тихо. Эл понял его без слов.

– Опаздывают, – задумчиво сказал он. Потом почесал нос. – Знаешь, за нее, похоже, взялись.

Влад подозрительно взглянул на мальчишку.

– Нечего умничать. Взялись – не взялись, а без нее я не побегу.

Эл почесал нос еще старательней.

– Да и ты какой-то нервный стал. Заводишься с пол-оборота. Естественно, мы ее возьмем с собой. Я просто хочу сказать, что могут быть проблемы. И знаешь что? Не пей-ка ты больше эти витамины. В рот клади, водой запивай, а там – языком и за щеку. Медсестра уйдет – спустил в унитаз. Я в кино видел, все психи так делают. О! Ни фига себе, как близко загрохотали!

– Твою мать! Прошляпили! – заметался Влад. Эл торопливо сунул ключ в замок. Замок заклинило. Эл нервничал, ругался себе под нос, Влад потел, загораживая собой балконную анфиладу. Дежурная по этажу уже открывала соседний балкон. Эл опередил ее на две двери, но был виден, как на ладони. Сейчас она заметит мальчишку и живо сообразит, кто стащил у нее ключи. И – прощай, свобода. А все потому, что не надо быть идиотами…

– Э… Олеся! – позвал Влад.

– Меня зовут Карина, больной, – равнодушно откликнулась дежурная. – Что вам?

Значит, это другая… Не зная, чем бы занять ее внимание, Влад ткнул пальцем в сторону парка.

– Что это там случилось? Вот прикол!

– Где?

Заложив руки в карманы халата, Карина тупо уставилась вдаль. Естественно, она не увидела ничего, кроме пары собачников да двух девчонок на велосипеде.

– Вы пока шли, все закончилось, – развел руками Влад.

– Что ж мне, бежать было? – зевнула Карина. – Что за слово такое – прикол? А чего это дверь открыта?

Влад похолодел. Эл второпях забыл закрыть дверь… Сейчас начнется.

Но ничего не началось.

– Я, что ли, оставила? Вот тетеря, – обругала себя Карина. – После дождя ужасно спать охота. А-ах, – зевнула она. – И черемухой пахнет. Вы бы шли в палату, больной. К вам сейчас посетитель.

Убедившись, что Элу ничего не грозит, Влад на ватных ногах ушел в палату. Ничего себе… И это особое учреждение, где промывают мозги? Где бдительность, я вас спрашиваю?! Прокатило. Прокатило, причем на дурака. Может, и во время побега им повезет?

Влад впервые всерьез допустил, что побег может закончиться удачно.

А посетитель не заставил себя ждать. Вернее, посетительница. С авоськой краснобоких яблок, в простенькой белой блузке и юбке "прощай, молодость" в палату вошла Ульяна.

После неловкой паузы она сунула гостинец ему в руки.

– Вот. Это тебе. Не ожидал, что я приду?

– Нет, почему же… Жаль, что раньше не приходила, – с преувеличенным оптимизмом сказал Влад.

Взял авоську, поцеловал Ульяну. Она увернулась, и вместо губ поцелуй пришелся в ухо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отдохнувшим и посвежевшим, – фыркнул Влад. – Сама понимаешь: номер люкс, все включено…

Ульяна бросила на него тревожный взгляд. Ее глаза были зелеными, как мокрая трава за окном. Понизив голос, она спросила:

– Назар не проявлялся?

Влад махнул рукой.

– Да пошел он… Я тут, знаешь ли, и сам время не теряю. Сегодня говорил с Лизой…

– Странно, что Назар еще ничего не сделал, – нахмурилась Ульяна.

Влад наконец пригляделся к ней и улыбнулся. Небрежно расстегнутый ворот, побрякушка на шее, духи… Такими знаками женщины сигналят: ты мне не безразличен. Я готовилась к встрече с тобой…

Он привлек ее к себе.

Внезапно Ульяна ощетинилась, как ёж.

– Вот только не надо, пожалуйста, – остановила она его строгим, монашеским голосом. – Я ведь и пришла, чтобы сказать… Мы больше не будем встречаться.

– Что?! – Влад выронил ее руку из своей.

– Господи, я имела в виду, мы больше не будем встречаться в этой Реальности, – она нервно засмеялась. – А ты что подумал?

– Глупости всякие, – вздохнул с облегчением Влад.

Потом до него дошло.

– Ты что хочешь сказать? Ты предлагаешь мне здесь жить так, будто тебя нет на свете? Невозможно. В той ли, в другой Реальности, я – это я.

– Нет. В той Реальности, когда мы встретились, ты был свободен и одинок. Мы вместе попали в опасную передрягу. Ты спас меня, когда я потеряла сознание. Ты был первым, кого я увидела, придя в себя. Но здесь ничего подобного не было. Ты не обязан здесь отдуваться за свои поступки там. Твоя жена не подозревает о моем существовании. Разве ты не дорожишь своей семьей? Анютой, Леной?

Влад затравленно набычился. Что за удары ниже пояса? Все ведь уже решено, зачем опять колыхать чашу весов? Ульяна – Лена…

Лена. Его солнечная девочка, которая сейчас отчаянно пытается сохранить ему верность. Веселая, беспечная Лена, ведущая за руку Анюту. Влад смотрел на Ульяну раздраженно и виновато. Смотрел, как темнеют от жалости ее глаза.

– Ничего не получится, Мышка.

– Получится, если остановить Маятник, – сказала Ульяна. И тут же прикусила язык. Не стоило сейчас болтать о подарке, который ей сделала Аэлита. Как говорится, у стен могут быть уши… – Ну подумай, кто мы здесь друг для друга? – продолжала она. – Всего лишь Миф. Воспоминание о том, чего не было. Сегодня я пришла, чтобы ты не считал меня черствой. Но больше я навещать тебя не буду.

– Тебе и не пришлось бы, – с гонором заявил Влад. И замолчал. Хвастаться сейчас предстоящим побегом было глупо…

– Назар скоро вытащит тебя отсюда, – заверила его Ульяна. – Но когда окажешься на свободе, ты меня не ищи. Возвращайся домой. Так будет правильно.

Так будет правильно… Эти слова были холоднее айсберга. Они упали, как печать на приговор. Они обезоруживали, они гирями висли на любой попытке что-нибудь изменить. В другой бы раз Влад согнулся под их тяжестью. Но сейчас Ульянина рассудительность настолько его взбесила, что он заорал:

– Да ни черта не правильно! Я вообще тебя не понимаю. Может, тебе, типа, нравится меня делить с Ленкой? Может, тебя это заводит? Ну почему у тебя все время какие-то сложности?!

Ульяна поджала губы. Она не раз слышала от мужчин эту фразу. Если Влад хотел ее обидеть, то он попал в точку. У нее и ответ был готов:

– Найди себе простую.

– Да не нужна мне простая! – Влад стукнул кулаком по столу. – Просто, Мышка, я не понимаю, почему люди вечно ставят барьеры своим желаниям. Чтобы жизнь медом не казалась, так, что ли?

– Нет, уважаемый Владлен Никитич. Чтобы предотвратить хаос и энтропию.

В дверях стоял доктор Яшин. Он укоризненно покачал головой.

– Что же это вы, дамочка, больного нервируете? Я ведь вас предупреждал: только положительные эмоции. В другой раз не пущу. Покиньте палату, пожалуйста.

Ульяна растерянно посмотрела на Влада. Сейчас, прощаясь, она, кажется, совсем была не уверена в своей правоте.

– Иди, иди, – буркнул Влад. – В свете вышесказанного целоваться не будем. До встречи в другой жизни.

– Суровы вы, батенька, – сказал доктор Яшин, прикрыв за Ульяной дверь. – Да вот только наукой доказано, что нет никакой другой жизни. Все дела в этой надо успевать делать. Нате вот, примите таблеточку.

Влад задумчиво взял с подноса красную пилюлю. Он проорался, и злость его постепенно улетучивалась. Конечно, он наговорил Ульяне лишнего, но все можно исправить. Как хорошо, что наука ошибается. Как хорошо знать, что у тебя есть другой шанс.

Как только доктор Яшин вышел из палаты, Влад вытащил таблетку из-за щеки, бросил ее в унитаз и тщательно спустил воду.

Июль 1944 года. Госпиталь под Толочином

Грузовик отчаянно ревел. Июль месяц… И как дубина-шофер умудрился встрять в такую развезиху? Алику было жалко машину – как старого коня, которого заставляют тянуть непосильную кладь.

Во дворе ждали отправки выздоравливающие. Они завязывали вещмешки, делили папиросы. К ним подходили остающиеся, протягивали письма – так, с оказией, быстрее дойдет. Суетились, звонко перекликались сестрички. Булькали ящики с медикаментами. Белели, кровили бинты.

Что за гнусный запах! От жары он стал сильнее. Йод и кровь. Даже в окопе так мерзко не пахнет. Там запах крови поглощает земля, сырая, торчащая корнями земля… Там не тянутся, как резиновые, дни. Скорей бы выбраться отсюда. Съездить к матери на побывку – и снова на фронт.

– Товарищ капитан!

Алик вздрогнул. Он не верил своим ушам. Вязкую дремоту словно разогнал морской бриз. Этот голос явился из другой жизни. Он прозвучал, как патефонная пластинка, как звон трамвая на Лиговке, как шорох киноленты…

– Товарищ капитан, разрешите обратиться.

– Вольно, Татка!

– Ох.

Молодая фельдшерица в белом халате, наброшенном поверх гимнастерки, отступила на шаг, прижав пальцы к губам. Потом, всплеснув руками, бросилась ему на шею, причитая:

– Ох, Алька, Алька!

Вечером они гуляли по берегу Друти. На той стороне реки розоватый сумрак превращал болотный лесок в амазонские джунгли. Высокие травы дышали росой. Усталые от дневной жары, пробовали голос птицы.

– Темнеет здесь рано, – зевнула Таня. – В Ленинграде, небось, еще читать можно. Как там у Пушкина: сижу, читаю без лампады…

– Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса, – с удовольствием произнес Алик. – Да нет. Сейчас и у нас уже стемнело – июль. Кстати, Татка. Я из Минска махну в Ленинград. Передать привет невским берегам?

– Передай, – Таня кивнула, но головы не подняла. – И не только Неве. Мои из эвакуации должны вернуться.

– Мама?

– Мама. И Надя. Дочка у меня, Алик. Полтора года. Назвала Надеждой. Как бы я хотела поехать…

Что встал, как вкопанный, капитан Логинов? – обругал себя Алик. Ты же в курсе – у женщин порой бывают дети. Прочистив горло, он спросил:

– Родила, как положено, в двадцать пять?

Таня медленно обернулась к нему, сузила глаза. Алик смутился.

– Как положено, – с усмешкой кивнула она. – А ты до сих пор не веришь? Все думаешь, это бабьи сказки?

Балансируя руками, она ловко прошлась по стволу поваленной березы и села среди корней. Теплым блеском мерцала вода. Тень падала Тане на лицо, так что глаза казались огромными. Цыганские кольца волос выбились из-под косынки. Алик узнавал ее – и не узнавал. Что-то изменилось. Что-то в ней стало суше и горше. Понятное дело… Война у всех у них украла молодость.

– Знаешь, я каждую ночь думаю: вот бы случился Сбой, – тихо-тихо сказала Таня. – Вот бы мы проснулись – а никакой войны и нет. Я все время засыпаю с этой надеждой, и мне легче. Представь: войны нет и не было, и все живы. Лида. Нурлан.

В тишине стрекотали кузнечики. У госпиталя вздохнула гармонь, серебристо засмеялись девушки.

– А с чего ты взяла, что эта штука окажется на нашей стороне? – хмыкнул Алик. – Если Сбой существует, он слеп, как любой закон природы. Вот так проснешься – а победили немцы.

Хлоп! Пригоршня холодной воды угодила Алику прямо в лицо.

– Не болтай, дурак, – строго сказала Таня. – Этого не может быть. Нет такого Мифа. Никогда и нигде советские люди…