Текст книги "Принцесса разыскивает горошину"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15
КОГО УКУСИЛА МУХА ЦЕЦЕ. И ЗА КАКОЕ МЕСТО

– А как ее звали на самом деле? – решила я проверить свою интуицию, на девяносто процентов уверенная, что он скажет Маша или Таня, а на оставшиеся десять, что Оля.

– Да так и звали Власта. А что?

– У них же принято придумывать псевдонимы, для звучности. Хотя, конечно, если собственное имя не слишком широко распространено, тоже сгодится.

– А она у нас одна на всю школу была Власта, – разоткровенничался Димыч, – и вообще, кроме нее, у меня больше ни одной знакомой Власты вроде и нет. Это мать ее так назвала, специально, чтобы она от всех отличалась. Наряжала ее всегда, как куклу. И вообще она уже с младшей группы красавицей считалась. Да ты ж ее тоже небось по ящику видела? Согласись, там было на что посмотреть.

– В принципе… – протянула я неопределенно, поскольку все еще терялась в догадках относительно Властиного внешнего облика. Кто она все-таки: роковая брюнетка-вилиса или блондинка со взглядом клептоманки?

– В принципе! – усмехнулся Димыч. – Много ты понимаешь. Она была красотка хоть куда. И без всякого там целлюлита… То есть этого… Ну, как его, силикона. Короче, все свое, натуральное. Пела, правда, так себе, но у них ведь, в шоу-бизнесе, не это главное. А главное: ба-бу-леч-ки! – выговорил он по слогам. – Мани-мани. Так что Власта в основном отиралась на подпевках, пока не надыбала себе одного упакованного папика.

– В смысле – любовника? – произвела я нехитрый дословный перевод.

– Его самого, – кивнул Димыч, – какого-то старого козла в проплешинах. Да ты сама знаешь, что у вашей сестры бартер в моде. Типа: я тебе свою красоту и молодость, а ты мне – шубу, «мерс» и бриллианты.

– А у вашего брата? – я тут же выставила встречный иск. А что, разве не имела право? Хотя бы потому что мои красота и молодость ушли по дешевке, можно сказать, задарма.

– Да ладно, не обижайся, – примирительно сказал Димыч, – я это так, к слову. Может, ты и не такая. А хоть бы и такая, я не осуждаю. Власту я тоже не осуждал.

– Но ревновал, – вставила я.

– А ты думаешь, что я… Не-а, – замотал головой Димыч. – У нас с ней ничего такого не было. То есть было, конечно, пару раз, давным-давно, а вообще-то мы просто дружили. Перезванивались время от времени, ну там, как дела и прочее. Иногда виделись. В последнее время очень редко. Некогда ей все было. Из-за карьеры. А больше, наверное, из-за папика своего.

Не могу сказать, что нехитрая история Власты произвела на меня такое уж неизгладимое впечатление. А кого сейчас удивишь азбучной истиной, что поп-звезды как раз таки попами и прокладывают себе дорогу к славе? Правда, не все они сводят счеты с жизнью, едва добившись вожделенной цели. Собственно, об этом я Димыча и спросила. Зачем, дескать, подружка его золотого детства, а также соседка по горшку на себя руки наложила? Не от счастья ли умом тронулась?

А он мне в ответ возьми и ляпни:

– А с чего ты взяла, что это самоубийство?

– Но ведь все так говорят, – развела я руками.

– А я говорю, что ее убили, – отрезал Димыч. – Убили, поняла?

– Ну убили так убили, тебе видней, – пожала я плечами. На самом деле, какая мне разница? Жалко, конечно, все-таки молодая была, но в свете моих собственных проблем судьба не очень-то голосистой Власты, как вы сами понимаете, первостепенного значения не имела. Мне гораздо важнее было узнать, кто мне подослал Плейбоя, ну или Маратика, как его называет Димыч. Кстати, надо бы Димыча на эту тему вдохновить. Ну, вроде слово за слово…

– Э-э… послушай… – уже начала было я, но тут, как на грех, в Димычевом кармане снова завелся Шопен.

И снова разговор по мобильнику получился у Димыча коротким и предельно конкретным. Буквально два слова, не считая предлогов. Сначала он спросил: «Во сколько?» А потом посмотрел на часы и сказал: «Буду». Вот и все.

– Уезжаешь? – вырвался у меня вздох разочарования.

– Если хочешь, можешь составить мне компанию, – бросил он на ходу, – только без раздумий, а то я тороплюсь.

Я составила ему компанию. И без раздумий. А зря. Что он выделывал со своим ржавым драндулетом, вы и представить себе не можете.

– А потише нельзя? – взмолилась я. – Куда ты несешься? На пожар, что ли?

– Не-а… В морг, – невозмутимо отозвался Димыч, не отрывая ногу от педали акселератора.

– Ну сейчас мы там будем, – свистящим шепотом заверила я саму себя, а Димыч вдруг неожиданно сбросил газ и подрулил к неприметному серому зданию барачного типа.

– Сиди здесь, – велел мне он и вприпрыжку ускакал за угол серого барака.

Я осталась его дожидаться. Причем сильно раздосадованная. Разве не с таким же точно успехом я могла бы торчать в профессорской квартире? Там хоть по крайней мере не так воняет бензином. А то растряс мне дорогой все печенки и бросил протухать в своей консервной банке.

Димыч отсутствовал минут двадцать или около того. В любом случае я измаялась. Несколько раз вылезала из «Форда» и ходила возле него кругами, заглянула даже в бардачок, только чтобы чем-то себя занять. Нашла там карту Москвы, пластиковый стаканчик и пачку презервативов. Короче, нехитрый джентльменский набор.

Наконец заявился Димыч. С озабоченным челом и полуторалитровой бутылкой пепси-колы под мышкой. Спросил:

– Будешь?

Я кивнула.

Он протянул мне бутылку и показал на бардачок:

– Можешь взять там стакан.

– Да ладно, я так, – вежливо отказалась я, вспомнив про презервативы.

Димыч не стал настаивать. Вывел свой драндулет с обочины, развернул и снова затормозил.

– Нет, ты мне скажи, – уперся он лбом в баранку, – семь месяцев – это ведь большой живот должен быть?

Я поперхнулась пепси-колой.

* * *

– А может, я не так посчитал? – задумчиво спросил себя Димыч и начал старательно загибать пальцы. – Да нет, все вроде сходится…

Я смотрела на него во все глаза. Странный он все-таки тип, и это еще мягко сказано.

– Если ребенок должен родиться в августе, то на каком месяце сейчас его мать? – снова огорошил он меня.

– Примерно на седьмом, – ответила я без долгих размышлений.

– Я ж и говорю, что сходится! – хлопнул он ладонью о ладонь. – А они говорят, что никакого ребенка не было!

– Кто они?

– Ну кто-кто, врачи. Сейчас заключение экспертизы вскрытия читал! – выпалил Димыч.

– Вскрытия? – повторила я и с тоской посмотрела на серый барак, из которого недавно вышел Димыч. Причем с бутылкой пепси-колы, а я из нее только что пила. – Так это правда морг?

Димыча мои рефлексии не тронули. И вообще он предпочитал разговаривать сам с собой:

– Но она же сама мне сказала! Сама! А теперь выясняется, что она вовсе и не была беременная. Выходит, она наврала, только зачем? Какая ей с того выгода? А может, эта бумажка, которую они мне там, в морге подсунули, фальшивая? Кинули меня, гады, за мои же баксы!

Я в этот горячий монолог не вмешивалась, поскольку тревожно прислушивалась к собственному организму, сильно обеспокоенному непонятным происхождением злополучной бутылки. Вроде бы спазмы какие-то подозрительные в желудке появились. И колики тоже.

– А пепси-кола откуда? – выдавила я, покрываясь липким потом.

– Из магазина, а что? – уставился на меня Димыч.

– Ах, из магазина… – Мне сразу полегчало. Спазмы и колики как рукой сняло.

Чего не скажешь о Димыче, которого так прямо и корежило. Распалился весь, рукой воздух рубит:

– Да точно они там все подделали! Чтобы никто не сомневался в официальной версии. Самоубийство, оно и есть самоубийство. Напилась до чертиков и сиганула с балкона. Или вообще наширялась. А что, поп-звезды они такие!

– Ты про Власту свою, что ли? – с большим трудом дошло до меня.

– Про нее, – шмыгнул носом Димыч. – Про кого же еще. Ты понимаешь, не верю я, что она сама это сделала. Ну, свела счеты с жизнью. Во-первых, она вообще не такая была, ну, в смысле всяких там депрессий. А во-вторых, она мне сказала, что ждет ребенка.

– От тебя, так надо полагать? – покосилась я на Димыча. Надо же, какой шустрый!

– Какое там от меня! – поморщился он. – От этого своего козла старого, ну, от папика богатого. Я еще, помню, поинтересовался, когда же свершится это радостное событие. А она мне: в августе. И спросила: не хочешь быть крестным? Я согласился… – Димыч растерянно захлопал ресницами.

Нет, вы слышали? Просто бразильский сериал на русском материале. Если парнишка не заливает, конечно. У него ведь с фантазией заметно лучше, чем у Катьки Пяткиной. Я уже молчу про кругозор, простирающийся аж до самой фондюшницы, о которой я сама еще позавчера позорно не имела ни малейшего понятия.

Да уж, что и говорить, любой гламурный журнал такую историю с руками и ногами оторвет. Как сейчас вижу аршинные заголовки: «Власта ждала ребенка. Кто отец?» А действительно: кто? Димыч-то клянется-божится, что он тут ни при чем. Утверждает, что это некий «папик». Но «папик» ведь не фамилия.

– Постой-ка, – озарила меня здравая мысль. – А ты-то чего так разволновался? Пусть этот папик во всем разбирается, ему же, наверное, виднее, ждала она ребенка или нет. Он-то где?

– Да если б я знал, давно бы душу из него вытряс! – сурово молвил Димыч. – Потому что не будь этого козла, с Властой ничего бы и не случилось. И в шоу-бизнес бы она не вляпалась по самые уши. Ну попрыгала бы еще немного на подпевках, потом плюнула и вышла бы замуж за какого-нибудь нормального парня. А то ведь он зарядил свои бабки, у девки крыша и поехала. Ах, я такая талантливая, ах, я звезда. Ага, талантливая… Ротик под «фанеру» разевать!

– Да ведь не она первая, не она последняя, – поразилась я его допотопному юношескому максимализму. И чего, спрашивается, он так горячится, когда каждая чугуновская дворняга знает, как становятся поп-звездой. – Так было и так будет.

– А мне до других дела нет, – цыкнул на меня Димыч, как будто это я его подружку по детсадовскому горшку укокошила. – Я знаю, что Власта была классной девчонкой. И я в доску разобьюсь, но докопаюсь до того гада, который ее на тот свет спровадил. Ясно тебе?

– Да уж куда яснее, – проронила я вполне политкорректно, хотя у меня чесался язык со всей ответственностью заявить, что мне и личных проблем хватает. А потому это страшное свинство с его стороны грузить меня еще и чужими.

– Кстати, если бы не эти дела, я бы сейчас далеко был, – мечтательно заметил Димыч уже менее непримиримым тоном. – На Мадагаскаре. В последний момент билет сдал.

– И чего ты там забыл? – спросила я больше из вежливости. Ясно же, что заливает. Это вариант номер один. А вариант номер два: с головой у него не все в порядке. Какого-то винтика не хватает. Или резьбу сорвало. Но, если вы помните, я с самого начала это подозревала, теперь же обрела практически стопроцентную уверенность.

– Да вот, хотел попасть на международный конгресс защитников мухи цеце, – поведал мне Димыч в самой доверительной манере.

– Зачем? – Как вы понимаете, этот мой вопрос был сугубо риторическим.

Как, впрочем, и ответ:

– А просто так.

Действительно, чего тут такого особенного. Захотелось человеку на Мадагаскар, подумаешь, с кем не бывает! Опять же судьба мухи цеце сегодня волнует все прогрессивное человечество. За исключением разве что меня, эгоистично сосредоточенной на своей мелочной борьбе за собственное выживание.

Пока я все это переваривала, Димыч выкатил «Форд» на дорогу.

– И куда мы теперь? – поинтересовалась я с опаской.

– На базу, – коротко бросил он.

Я сделала вид, что возвращение в бывшую профессорскую квартиру меня вполне устраивает, твердо решив про себя слинять оттуда при первой же возможности. Нет уж, лучше под забором, чем в таком-то обществе. Недаром я его там, на чердаке, за маньяка приняла. А вдруг он и вовсе того, обдолбанный, в смысле наркоман? Откуда мне знать? Или из психушки сбежал? Да хоть бы безобидный городской сумасшедший, все равно от таких лучше подальше держаться. Досадно, конечно, что мне так и не удалось выведать у него про Плейбоя. Но с другой стороны, много ли стоят сведения, добытые у идиота?

Да он меня, собственно, и не держал. По крайней мере в прямом смысле слова. При желании я могла бы улизнуть, едва мы затормозили у дворянской усадьбы, доживающей последние счастливые денечки накануне грядущего европейского ремонта. Да и потом, когда Димыч стал подниматься по лестнице первым, а я слегка поотстала. Но пожалела свои чугуновские манатки, опрометчиво оставленные в бывшей профессорской квартире. Не бог весть какие ценности, однако ж других-то нет.

В общем, я топала за Димычем на некотором удалении. Смотрела ему в затылок и думала, что парень он, хотя и укушенный мухой цеце, на вид вполне себе нормальный. По крайней мере пока рот не откроет. И вдруг что-то звонко щелкнуло о стену, оставив аккуратную дырку в старой, но вполне еще крепкой штукатурке. Как будто отверстие для дюбеля просверлили. Причем в каких-то двух шагах от меня.

Глава 16
БЕДНЫЙ ЙОРИК

– Ложись! – заорал Димыч.

Я послушно грохнулась за шаткие леса, загромоздившие узкую площадку между лестничными пролетами. А рядом снова что-то просвистело – пиу-пиу, – после чего в старом доме установилась почти кладбищенская тишина. Я лежала в пылюке, не поднимая головы, и из последних сил изображала из себя бездыханный труп. Хотя, как человек современный, и отдавала себе отчет в том, что надежды на успех этой незамысловатой инсценировки практически нулевые. А контрольный выстрел, спрашивается, на что? У них же, у киллеров, технология отработанная и доведенная до автоматизма.

А может, все-таки попробовать куда-нибудь отползти? Или ветошью прикинуться? Мало ли в этой развалюхе разного хламу? Э нет, вряд ли, потому что невидимый стрелок уж точно не по площадям лупил, а по мне персонально. Не исключено также, он вовсе даже и не один, учитывая, что Плейбой с поставленной перед ним задачей не справился. И теперь они обложили меня со всех сторон и тихо-тихо крадутся… Ай, мамочки, страшно-то как! И ведь что особенно обидно, никто и не узнает, где могилка моя. Закопают неопознанный труп, без имени, без отчества и без выбивающей слезу эпитафии: «Она никогда не имела фондюшницы».

И куда этот Димыч пропал, интересно? Хоть бы их как-нибудь отвлек, что ли? Про муху цеце, например, рассказал бы. Или он уже?.. Да наверняка они его ухлопали, этого бедного придурка. Причем ни за что ни про что. Так, заодно. Да, не повезло парню. А не встреться он со мной, еще пожил бы. Впрочем, чего это я по нему убиваюсь, когда собственная жизнь на волоске?

И вдруг нате вам, снова все засвистело, защелкало, даже не пойму, откуда. То ли слева, то ли справа, то ли и вовсе сверху. Кажется, я насчитала девять выстрелов, хотя, конечно, могла и сбиться в такой-то нервной обстановке, прежде чем внизу кто-то с грохотом пробежал, матернулся и громко хлопнул дверью. Я терялась в догадках, что бы это значило, продолжая старательно исполнять роль покойницы. До тех пор, пока над моей головой не послышался шорох, а вслед за ним не очень внятное бормотание:

– Черт… Готовая, что ли?

Я продолжала лежать, не шевелясь, потому что меня буквально парализовало от страха.

– Эй, ты живая или нет? – Неизвестный присел рядом со мной на корточки, и я узнала его голос!

Это был Димыч. Целый и невредимый. Со свежей царапиной на щеке и с пистолетом в руке!

– А я уж думал, пропала Надюха, – бесхитростно улыбнулся он.

– Я т-тоже т-так д-думала, – выдавила я из себя, не отрывая взгляда от его пушки. – От-отку-да у т-тебя это?

– Одолжил у одного знакомого. – Димыч сунул пистолет за пояс, а сверху, для маскировки, напустил рубаху.

– А кто… кто это стрелял?

– Он мне не представился, – хмыкнул Димыч и поторопил меня: – А ты вставай, вставай! Чего зря лежать на цементе, раз живая. И вообще отсюда сваливать надо. Эх, жалко, такая отличная квартира была! – посетовал он.

– А вещи? – Я посмотрела наверх. – Там мои вещи остались…

– Ладно, вещи заберем. Сиди здесь, а я быстро: туда и обратно, – распорядился он.

– Н-нет, – замотала я головой. – Я с тобой.

– Ну хорошо, пошли, – разрешил он.

Мы, крадучись, преодолели оставшийся пролет, постояли у двери, прислушиваясь. При этом я даже не заметила, как пистолет снова очутился у Димыча в руке. Его дулом он и открыл дверь, совсем как в каком-нибудь криминальном блокбастере, ткнул – она и отъехала. Но не до конца, – мешали чьи-то ноги. Я и сообразить-то толком ничего не успела, а Димыч уже проскользнул в сумрачную, как склеп, прихожую, наклонился над лежащим и вздохнул:

– Бедный Йорик!

Я вскрикнула и тут же зажала себе рот, только потерянно прошептала:

– На его месте должна была быть я…

– Еще успеешь, – отозвался Димыч уже из глубины бывшей профессорской квартиры, а спустя мгновение снова возник передо мной с моей сумкой и своей стереомагнитолой. – Все, рвем когти, – объявил он и потащил меня вниз с такой стремительностью, что у меня закружилась голова. Кинул барахло на заднее сиденье «Форда», распахнул передо мной переднюю дверцу, скрипучую, как дачная калитка, и сообщил, резко выкручивая баранку:

– Придется перебазироваться на фазенду.

Да хоть на тростниковые плантации! Хоть в тундру к белым медведям! Хоть… Хоть… Хоть на урановые рудники, в конце концов!

* * *

– А теперь выкладывай, – потребовал Димыч, когда мы съехали с Кольцевой. Всю предыдущую дорогу он сосредоточенно молчал, крутил баранку и поглядывал в боковое зеркало. Наверное, проверял, нет ли у нас кого на хвосте.

– Что-что? – Я сделала вид, что не расслышала.

– Выкладывай, говорю.

– Это ты про что? – У меня не было ни малейшего желания посвящать его в подробности заварухи, в которую я попала не столько из-за желания помочь Катьке Пяткиной, сколько от скуки и глупости. Вот рассказала я все Софе, и что из этого получилось?

– Хватит уж овечкой прикидываться, – стоял на своем Димыч. – Я ведь сразу понял, что ты неспроста на чердаке объявилась, когда я Маратика поджидал. Так что про мужа-изменника можешь мне больше не рассказывать. Я так думаю, что у тебя его и нет.

– Это почему же? – Я даже немного обиделась. – Муж у меня есть. Или по крайней мере был. Маоист.

– Китаец, что ли? – Димыч удивился, а «Форд» вильнул.

– Да какой там китаец, – вздохнула я. – Это я ему прозвище такое придумала. За то, что никогда в долг не брал. Короче, на собственные силы опирался. Он, правда, утверждал, что я все перепутала, что это идеи, ах, как их там, чучхе. А на самом-то деле какая разница, если он все равно меня бросил и теперь живет в Москве с моей бывшей лучшей подружкой.

– О как! – Кажется, Димыч все еще сомневался в достоверности сведений о моем семейном положении. – Говоришь, муж в Москве пристроился, а ты тогда откуда?

– Откуда-откуда… – буркнула я. – Из Чугуновска!

– Это где ж такое? – присвистнул Димыч.

– Сначала налево, потом направо, а после все прямо и прямо, пока не упрешься…

– Чувствуется, отличное местечко! – пришел в неописуемый восторг Димыч. – Надо будет непременно посетить при первой же возможности.

– Ага, сразу по приезде с международного конгресса в защиту мухи цеце, – поддакнула я.

– Допустим, насчет мужа с подружкой я поверил, – внезапно посерьезнел Димыч. – Но не будешь же ты утверждать, что это они тебя заказали?

– Заказали? – Я сделала вид, что меня крайне заинтересовал вид чахлых березок вдоль дороги. – А с чего это ты взял?

– Да есть у меня кое-какие подозрения, – задумчиво промолвил Димыч. – По крайней мере на мое имя до сегодняшнего дня никаких предупреждений не поступало.

– А чего ж ты тогда с пушкой? – законно поинтересовалась я.

– Я же сказал, что одолжил. Припугнуть одного красавца. Но его кто-то раньше меня припугнул.

Сдается мне, это он про Плейбоя! Вот как раз и случай выведать, что конкретно он про него знает. Нужно этим срочно воспользоваться, а то когда еще получится.

– Это ты о том мужике, да? Ты еще почему-то решил, что это я его убила? А ведь у меня пистолета нет, а у тебя есть.

– О нем, – подтвердил Димыч. – О Маратике. Хотел его кое о чем порасспросить. Он ведь был у Власты телохранителем.

– Что-о?!! – Дура я дура, сама себя выдала!

– Ну все, мне надоело! – сказал Димыч и съехал на обочину. – Сама расскажешь или простимулировать?

– Сейчас, сейчас, – пообещала я. – Дай только с мыслями собраться. – А попробуй тут собраться, когда такие невероятные факты открываются. «Мой киллер» имеет отношение к певичке, которая покончила жизнь самоубийством и которая то ли была беременная, а то ли и не была…

– Так, парень, – я пытливо посмотрела на Димыча. – Ты когда-нибудь слышал про младенцев из пробирки?

– Естественно, – кивнул он, еще не понимая, в какую степь я клоню. – Не такой уж я деревенский, как может показаться на первый взгляд.

– А про суррогатных мамаш?

– Это те, что вроде инкубатора? – Димыч оказался сведущ и в этом вопросе.

– Именно! – Я тихо торжествовала.

– А дальше-то что? – недоумевал Димыч.

– А то, что это связующее звено, понял ты? – У меня руки чесались щелкнуть его по носу. – Этот Плейбой, или Маратик – он связующее звено между твоей Властой и нашей чугуновской Катькой!

– Какой еще Катькой?

– Пяткиной! Катькой Пяткиной. Есть у нас в Чугуновске такая высокоинтеллектуальная особа. Вернее, была, пока ее инопланетяне не похитили.

– Приехали! – так среагировал на инопланетян Димыч, тот самый, который еще недавно с упоением вешал мне лапшу про международный симпозиум в защиту мухи цеце. – С инопланетянами – это не ко мне.

– А вот и к тебе, милок, – упивалась я собственной прозорливостью. – Потому что Катька как раз и есть та самая суррогатная мамаша. Кто родители младенца, она без понятия, но на свет он, насколько я разбираюсь в таких вопросах, должен явиться в августе. Как и твой загадочный крестник.

Глазки у Димыча заблестели, а дыхание участилось, из чего я сделала вывод, что мои аргументы произвели на него впечатление. Правда, он еще сомневался, для порядку:

– А это не того… Не совпадение?

– Гарантия – девяносто девять процентов, – заявила я самым безапелляционным тоном. – И вот что… Некая Инесса в окружении твоей Власты, часом, не наблюдалась?

Димыч уставился на меня, как новообращенный на живого Мессию:

– Без понятия… А кто это такая?

– Одна старушенция, – слегка приоткрыла я завесу секретности, – которую тот, кого ты ласково называешь Маратиком, третьего дня порешил.

– А ее-то за что? – затаил дыхание Димыч.

– Могу только догадываться, – я целенаправленно набивала себе цену, однако же в конце концов поделилась с Димычем своими догадками совершенно безвозмездно.

– Ну и дела, – покачал он головой и завел машину.

Остаток пути до фазенды мы провели в размышлениях. Причем каждый – в своих. А остановились только однажды, у небольшого придорожного магазинчика. Димыч купил там килограмма два сосисок, бутылку кетчупа и пачку чая.

– Это на ужин, – пояснил он рассеянно.

А уже через четверть часа мы были на месте. В каком-то дачном поселке на отшибе. Причем довольно-таки задрипанном. С домиками-скворечниками и похилившимися заборчиками. Точь-в-точь, как у нас под Чугуновском. В тех краях, где судьба в недобрый час свела меня с Катькой Пяткиной.

– Вот здесь и поселимся, – Димыч показал на неказистую халупу о трех окошках, но с верандой. – Это мое наследство от прабабушки.

– Ну ты – Рокфеллер, – хихикнула я, потягиваясь. – Неужели это все твое?

– Не, на двоих с сеструхой, – уточнил Димыч и, не обращая ни малейшего внимания на мои едкие замечания, достал из-под крыльца ключ и отпер висящий на некрашеной двери амбарный замок.

– Заходи, – обронил он на ходу и тут же начал распоряжаться. – Так, ты будешь спать вон на том топчане. А я на веранде, на матрасе… Теперь насчет ужина. Газа здесь, как ты понимаешь, нет, разожжем во дворе костер и устроим небольшой пикничок…

– Ага, барбекю, – ввернула я, брезгливо принюхиваясь к затхлым тряпкам на топчане. – Слушай, а твоя прабабушка… Вы ее хотя бы похоронить не забыли?

Но Димыч меня уже не слушал, потому что деловито орудовал во дворе. Сооружал костер из подручных средств. А совсем скоро я заметила в его руках шампур, на который он нанизал купленные по дороге сосиски и тут же возложил их над огнем. Запахло не то чтобы очень аппетитно, но вполне съедобно. Я подумала-подумала и присоединилась к Димычу, тем паче что у костра не так кусали комары.

Уже потом, когда я с пятой или шестой по счету сосиской расправлялась, Димыч неожиданно спросил:

– А тебе-то эта Катька кем приходится?

– Никем, – пожала я плечами.

– А зачем же тогда ты в это ввязалась?

– Да так… Решила сбежать от климакса. – По всей видимости, из-за того, что я облопалась сосисок, кровь отлила у меня от головы к желудку, а иначе разве бы я призналась?

– И куда?

– Что куда?

– Ну, куда сбежать?

– Наверное, к маразму, куда же еще? – вздохнула я горестно, примериваясь то ли к шестой, то ли к седьмой сосиске. – Другой-то дороги пока не проложили.