Текст книги "Красное бикини и черные чулки"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 15

И, только расстилая постель, я вспомнила о том, что должна была сделать еще накануне. Причем с утра. Позвонить Дроздовскому и выклянчить у него наконец денег, чтобы покрыть ущерб нового русского жлоба из «Мерседеса», который пока что не подавал признаков неудовольствия, но запросто мог их подать в любой момент.

Поколебавшись, я хотела было по привычке отложить звонок на завтра, но поняла, что сильно рискую. Где гарантия, что на меня с утра пораньше не обрушится какая-нибудь новая напасть? То-то же. И потом, если мне, как и в прошлый раз, ответит нежный голосок, я всегда успею бросить трубку.

На проводе был Сам. И подозрительно мне обрадовался. Я еще подумала, что это не к добру.

– Мариночка, золотце ты мое! – зафонтанировал в трубку Дроздовский. – Как я рад! Уж как я рад!

– Как дела, олигарх? Банк твой еще не лопнул, надеюсь? – поинтересовалась я для проформы. Не могла же я сразу, без всякого вступления бухнуть: «Гони деньги, Веня!»

– Не лопнул, – глухо хихикнул Дроздовский. – Даже наоборот, вошел в первую сотню по уровню надежности.

– Сотым номером, конечно? – не преминула заметить я язвительно, как будто не собиралась выклянчивать деньги.

– Нет, девяносто девятым, – без тени иронии уточнил Дроздовский. – Ну а ты как, золотко? Как твоя телекарьера? Кстати, видел твою последнюю передачу. Ну, ты наделала шороху!

– Наделала, – вынужденно согласилась я и выложила наконец главное: – Слушай, Дроздовский, у тебя можно разжиться некоторой суммой на неопределенный срок?

– Что ты имеешь в виду? – сразу насторожился Дроздовский. А что вы хотите, для банкира деньги – это святое. И орудие производства и его конечный результат одновременно.

– Не бойся, мне не нужен беспроцентный кредит, чтобы купить дачу на Канарах, – успокоила я его. – Мне вполне хватит того, что у тебя в кармане. Причем не важно в каком, левом или правом.

– Ну в данный момент у меня вообще нет карманов, – убого схохмил Дроздовский. – Я только что вышел из ванной в чем мама родила.

Вышел из ванной… В чем мама родила… Уж не хочет ли он таким примитивным способом разбудить во мне навеки уснувшие эротические фантазии?

– Короче: дашь или нет?

– Разве я тебе когда-нибудь отказывал, золотко? – томно вздохнул на противоположном конце провода Дроздовский. – Разве ты забыла, что я тебе когда-то предлагал?

– Ну того, что ты мне когда-то предлагал, пожалуй, многовато будет. – Если честно, я уже не рада была, что затеяла этот разговор.

– А все потому, что ты привыкла довольствоваться малым. – Дроздовский явно намекал на вечно сидящего на мели Пронина. То обстоятельство, что нищий Пронин занял его место в моем сердце, помнится, потрясло Дроздовского посильнее дефолта.

– Ну и пошел ты. – Я бросила трубку. Обойдусь без его нажитых преступным путем капиталов.

Телефон зазвонил, едва трубка коснулась рычага. Я была уверена, что это Дроздовский, а оказалось – Жанка.

– Порфирия не выпустили, – жалобно промычала она. – Кошмаров меня кинул. – И тут же замолчала в ожидании утешений.

– Ни одной минуты не сомневалась, что все именно так и будет, – холодно ответила я.

Жанка еще немного подождала, когда я расчувствуюсь, но, так и не дождавшись, дала отбой.

А после Жанки все-таки позвонил Дроздовский. Пробубнил невнятные извинения и назначил встречу в ресторане. Якобы для передачи денег.

– Только в долг. Верну в рекордно короткие сроки, – заверила я.

Дроздовский только скептически хмыкнул в ответ.

А теперь, слегка забегая вперед, сообщу, что наша с Дроздовским встреча так и не состоялась. Ибо вероломная рука судьбы опять смешала мои карты. При непосредственном участии Кошмарова и косвенном Жанки.

Буквально на следующее утро маховик запутанной истории с экстравагантным нижним бельем и компрометирующей фотографией стал раскручиваться не в ту сторону, в какую следовало. Ровно в девять пятнадцать, когда Жанка еще выщипывала брови, а я докрашивала ногти, к нам в студию ворвался разъяренный следователь Кошмаров. Естественно, по наши души. И бесцеремонно начал их вытряхивать, даже не удосужившись поздороваться.

– А теперь вы скажете, чья это работа! – громыхнул он ржавым железом в голосе. После чего мне в лицо, как дуэльная перчатка, полетела небезызвестная фотография с Вице, сжимающим в крепких объятиях ныне покойную Пахомиху.

Так и знала, что этим все и кончится!

Я посмотрела на Жанку, но она сделала вид, что уронила пилку, и полезла искать ее под столом.

* * *

– Так вы мне ответите, кто состряпал эту фальшивку? – Кошмаров испепелял меня негодующим взором.

Я отодвинула в сторону флакончик с лаком и попыталась его вразумить:

– Эту, как вы говорите, фальшивку, запечатанную в конверт, мне позавчера утром передал дежурный на входе. Поэтому все вопросы к нему и… И к известной вам особе.

Под известной Кошмарову особой я подразумевала Жанку, которая все еще усердно копошилась под столом.

– Дежурный у входа уже опрошен, – холодно отчеканил Кошмаров, – конверт ему оставил неизвестный.

Я пожала плечами:

– Ну так составьте фоторобот, не мне же вас учить.

– Фоторобот мы, конечно, составим, – зловещим тоном пообещал Кошмаров, – но чутье мне подсказывает, что искать нужно в другом месте.

– Да? И в каком же? – поинтересовалась я. – Если, конечно, это не тайна следствия.

– А вот здесь, – торжественно провозгласил Кошмаров и обвел студию многозначительным взглядом.

Ну все, приехали! Не знаю, как Жанка, а я так больше не могу.

– Послушайте, что вы себе позволяете, а? Вы вообще подумали, прежде чем говорить такое? В чем вы меня обвиняете, в конце-то концов?

– А в том, что это очередная организованная вами афера, – не моргнул кошачьим глазом Кошмаров. – Вы в очередной раз с якобы благим намерением спасти невиновного пытаетесь направить следствие по ложному следу. Только ничего у вас не выйдет, уважаемые. Чем больше вы стараетесь, тем тверже я убеждаюсь, что Порфирьев – именно та фигура. А ваше стремление выгородить его любым способом наводит на мысль о сговоре.

– Так… – По моей спине, бодро цокая копытцами, пробежали холодные мурашки. – Это уже слишком серьезно. Знаете ли, для таких обвинений все-таки нужны доказательства!

– Вот именно! – неожиданно поддержала меня из-под стола Жанка.

– А доказательства будут! – пообещал Кошмаров.

– Вот когда будут, тогда и поговорим, – выставила я условие.

– Только уже по-другому и в другом месте, – не остался в долгу Кошмаров.

А дальше – тишина. Минуты так на две, на три. Мы с Кошмаровым гипнотизировали друг друга непримиримыми взглядами, а Жанка, высунув из-под стола взлохмаченную голову, тревожно озиралась.

Наконец во мне возобладал чисто практический интерес.

– Ну и что в той фотографии фальшивого? – осведомилась я у Кошмарова. – Голова Пахомовой приставлена к чужому телу, да?

– Вам лучше знать, – огрызнулся Кошмаров и тут же нехотя признался: – Ну да, да, голова…

– Так я и думала. – Я покосилась на Жанку, которая сосредоточенно обирала с подола юбки мусор, налипший, пока она ползала под столом. – Ну а тело чье, вы выяснили или это секрет?

– Да, представьте себе, выяснили. – На лице у Кошмарова появилось выражение человека, которому все осточертело. – Тело – жены.

– Какой жены? – Это была вторая Жанкина реплика за все время моих препирательств с Кошмаровым. – Вицихи, что ли?

– Ветлугина. Жены Ветлугина, – раздраженно ответил Кошмаров.

– Не может быть! – Я даже присвистнула. Значит, на коленях у Вице его собственная жена с Пахомихиной головой? Вот это поворот, доложу я вам.

– Может, может, – как-то обреченно махнул рукой Кошмаров и тяжело опустился на стул. – Она сама подтвердила.

Похоже, женушка у нашего Вице, или, как ее называет изобретательная Жанка, Вициха, – особа без комплексов. И с фантазией. Одного не пойму, на кой черт они фотографировались? Для семейного альбома, что ли? На добрую память внукам и правнукам?

– Короче, так, – сказал Кошмаров, и в этот момент во внутреннем кармане его мятого пиджака зазвонил телефон. – Да! – рявкнул он раздраженно, приложив мобильник к уху, и сразу стал мрачнее грозовой тучи. – Хорошо, сейчас же выезжаю, – пообещал он кому-то, сунул телефон на прежнее место и уставился куда-то поверх моей головы. – Да, на чем я остановился?..

– Вы сказали: короче, так, – напомнила я, слегка заинтригованная произошедшей в Кошмарове переменой.

– Короче, так, – повторил он с моей подсказки, – Ветлугин рвет и мечет и говорит, что не успокоится, пока не узнает, чьи это проделки. Ясно вам? Так что сидите теперь и соображайте, кто прислал вам эту фотографию, а то… – Так и не сообщив, что нас ждет в противном случае, Кошмаров поспешно покинул студию. По-английски, не попрощавшись. При том, что явился он, как вы помните, по-русски. Не поздоровавшись.

– Ну что, слопала? – начала я, глядя на понурую Жанку. Я собиралась говорить долго и обличительно, но просунувшийся в дверь Вадик разрушил мои планы. Кстати, что-то я забыла, рассказывала я вам о Вадике или нет? Ладно, повторюсь, не такой уж это грех. Вадик – наш оператор, неплохой в принципе парень, но уж больно ленивый.

Так вот, Вадик возник в дверях и прервал мой гневный монолог буквально на первом же слове сенсационным (по крайней мере в рамках нашей губернии) сообщением:

– Гирю ухайдокали! В «Лендровере» взорвали!

Теперь-то мне понятно, по какой причине Кошмаров так поспешно ретировался, что даже не успел заковать нас с Жанкой в наручники! А вот вы, наверное, в догадках теряетесь, кто такой Гиря и почему его взорвали в «Лендровере». Так что, хочешь не хочешь, а придется мне сделать небольшое, но очень лирическое отступление.

Ну прежде всего Гиря – это прозвище, причем не самое замысловатое. Производное от простой русской фамилии Гирин. Гирин Валерий Игнатьевич – наш местный преступный авторитет, каких много по российским городам и весям. Трудовую деятельность начинал на колхозном рынке рядовым рэкетиром, однако быстро продвинулся по служебной лестнице и уже через пять лет прибрал к рукам половину рынков губернии и еще очень много чего. Он бы и вторую половину прибрал, если бы не Вазгенчик.

А теперь о Вазгенчике, раз уж разговор зашел. Представьте себе, что он сделал еще более головокружительную карьеру. Ибо на то, что Гиря потратил пять лет своей молодой цветущей жизни, у Вазгенчика ушло в два раза меньше времени. Такой вот дерзновенный юноша. И поскольку Вазгенчиковы подвиги отличались особой масштабностью, местным органам правопорядка пришлось поступиться доселе незыблемыми принципами мирного сосуществования со сколько-нибудь организованной преступностью. Вазгенчика объявили в федеральный розыск и вроде бы даже в Интерпол цидулю заслали, но в поимке пока что не преуспели. Исчез Вазгенчик, словно сквозь землю провалился, при том что время от времени его кто-нибудь да углядит на фоне городских окрестностей.

И снова о Гире. Кто его грохнул, думаю, вы уже догадались. В отличие от тех, кому это по долгу службы положено. То есть наших местных пинкертонов. Представляю, каково им будет объясняться с прогрессивной общественностью. Ведь считается, что Вазгенчика-то в городе нет! А впрочем, они такие ребята, что запросто могут напустить туману и устроить коллективное «молчание слепо, глухо, немых ягнят». Под благородным предлогом неукоснительного соблюдения интересов следствия. А образовавшееся на местном преступном Олимпе в связи с безвременной смертью Гири вакантное место долго пустовать не будет. Уж тут будьте спокойны.

– Так что осиротели мы, – хмыкнул донесший до нас скорбную весть Вадик, высказал предположение о том, что похороны Гири будут на редкость пышными, и скрылся за дверью.

И хотя сообщение о Гириной кончине меня нисколько не расстроило, желание распекать Жанку как-то рассосалось. Что толку тявкаться? Ведь даже если мы перегрызем друг другу глотки, это будет только на руку следователю Кошмарову. Он ведь сторонник простых и стройных теорий. Скажет, что преступницами двигал страх неминучего разоблачения, и дело с концом. Вон как у него складно получается и, главное, все одно к одному. И с Пахомихой мы на ножах были, и Порфирий со своими бредовыми речами в нашей передаче выплыл. А теперь – фальшивая фотография, которая укладывается в ту же схему. Неуклюжая попытка увести следствие по ложному следу, можно сказать, налицо.

В свете всего вышесказанного я даже другими глазами на историю с фотографией взглянула. Раньше-то мне казалось, что некто таким образом хотел подставить Вице, а теперь засомневалась. А вдруг мы с Жанкой и были конечной целью? И оставивший этот конверт только того и добивался, чтобы мы окончательно запутались? М-да, но кто бы это мог быть? Скорее всего, либо настоящий убийца Пахомихи, либо тот, кому мы сильно насолили.

А если все-таки сыр-бор из-за Вице разгорелся? Но и в этом случае заказчик все тот же. Убийца или «доброжелатель». Тот, кому Вице хвост прищемил. А в этой связи мне почему-то его секретарша Коза на ум приходит. Ну просто напрашивается. Сами судите. Сначала она нам в «Мимозе» с этим дурацким исподним попалась, потом мы очень нехорошо поговорили с ней возле «Белого дома» и, наконец, вчера ее не было в приемной Вице. В чем причина? Заболела? Отпросилась? Или уволена? Короче, пищи для размышления столько, что за один присест не осилить.

– Ты знаешь, где живет эта… м-м-м… Коза? – спросила я притихшую Жанку.

– Какая?

– Такая! – Злость на Жанку слишком глубоко угнездилась во мне, чтобы так сразу улетучиться. – Та, которую ты чуть не расплющила!

– А, Людка… Как улица называется, не помню, а показать могу…

– Вот сейчас и покажешь, – буркнула я, – собирайся, поехали.

– А Краснопольский?

– Я сказала, поехали! – прикрикнула я в сердцах.

ГЛАВА 16

– Здесь! Сюда она переехала после того, как своего красавца подцепила. – Жанка показала на новую кирпичную девятиэтажку в хорошем районе, который стал застраиваться совсем недавно. Прежде на этом месте был неплохой парк, чуть заросший, правда, а теперь, как принято говорить, воздвигалось элитное жилье.

– А что, похоже, удачно она замуж вышла, – заключила я, пристраивая свою многострадальную «десятку» рядом с накрученным серебристым «БМВ». Кстати, на стоянке у секретаршиного дома, как и возле мэрии, были сплошь иномарки.

– Да этот ее красавец там же, где она, работает, только шофером. Вроде бы у Вице… Вот им по блату и выделили квартиру в доме для всякой административной шушеры. Однокомнатную, кажется.

– Ладно, сиди здесь и жди меня, – распорядилась я, выбираясь из машины.

Жанка даже не пикнула. Всегда бы так!

В элитном доме, как водится, имелась консьержка – бдительный божий одуванчик в круглых очках, – и это сильно осложняло мои планы.

– Вы к кому? – строго спросила она.

Тут только я сообразила, что не знаю ни секретаршиной фамилии, ни даже номера ее квартиры. Не величать же мне ее Козой в самом деле.

– Э… Я из мэрии. Тут, не помню в какой квартире, живет секретарша Ветлугина. У меня для нее поручение, – на ходу сочинила я сказку для божьего одуванчика в круглых очках.

Мне повезло, ибо одно только упоминание учреждения, из которого я якобы пожаловала с поручением, возымело на бдительную старушку магическое действие.

– Так вы к Людмилочке нашей, – озарило ее, – а она вас как раз ждет. Сама меня предупредила: ко мне, говорит, женщина придет, так ты, Матвевна, сразу ее ко мне пропусти, безо всякой задержки…

Значит, секретарша Вице кого-то ждет? Ну что ж, постараюсь ее долго не задерживать.

– А в какой она квартире?

– А в шестьдесят пятой, на девятом этаже. Вы на лифте поезжайте, на лифте…

И тут, выходит, субординация, усмехнулась я, ковыляя к лифту. Секретарш и водителей под самой крышей селят. А что? Не баре, чай.

Дверь шестьдесят пятой квартиры распахнулась сразу, едва я успела дотронуться до кнопки звонка. И тут же моему взору предстала сама хозяйка, правда с несколько перекошенным лицом. Возглас удивления (или возмущения?) уже готов был сорваться с ее тонких, почти бескровных губ, но буквально в последний момент она совладала с собой. И ни слова не говоря, потянула дверь на себя с явным намерением захлопнуть ее перед моим носом. Естественно, я стала всеми доступными способами чинить ей препятствия.

Наша молчаливая борьба продолжалась довольно долго, особенно если учесть солидную разницу в наших весовых категориях. Я, конечно, не Жанка, но все равно на две головы выше тщедушной Козы. Зато она брала дерзостью и отчаянием, сопротивлялась до последнего, уже практически болтаясь на дверной ручке.

Наконец она сдалась, перестала тянуть на себя дверь и выдохнула:

– Какого черта вам от меня надо?..

– По… Поговорить надо… – Я тоже дышала, как паровоз.

– В другой раз, – продолжала она упорствовать. – Сейчас мне некогда.

– А в другой раз будет некогда мне. – Я тоже была непреклонна.

– Ну хорошо, – она нехотя отступила в глубь прихожей, – только быстро. У меня совершенно нет времени.

– Все будет зависеть от вас, – лучезарно улыбнулась я и переступила порог секретаршиной квартиры.

– Ну скорее, выкладывайте, что вам надо. – Упрямая и не очень гостеприимная Коза предприняла очередную попытку меня заблокировать. На этот раз в прихожей.

Но я без особого труда оттеснила ее и, приговаривая по ходу дела: «Планировочку хочется посмотреть» – просочилась в комнату. И сразу остолбенела, потому что, потому что… В комнате на стене висел тот самый ковер с фотографии – ромбики и морские коньки по вишневому полю.

* * *

Хоть вы мне можете объяснить, за каким таким дьяволом Вице с его супружницей позировали перед фотокамерой в квартире своей секретарши? Что, не знаете? Вот и я тоже. А если добавить к этому еще и мои серьезные сомнения относительно добровольности вышеозначенного позирования…

Так-так, а вот, кстати, и то самое зеленое креслице. Ну нет, стреляйте меня, режьте на мелкие кусочки, а снимок из конверта был сделан именно здесь. И, скорее всего, тайно, без ведома Вице. Это во-первых. А во-вторых, на коленях у него нежилась не жена, а…

– Чего это вы на меня так смотрите? – Секретарша запахнула куцый халатик и отступила к окну.

Да уж, Жанка права, стати у бедной Козы более чем сомнительные. В пальто она, между прочим, еще туда-сюда, а налегке – совсем убогонькая. Сутулая, ручки, как плети, ножки – обручем. Даже при самом богатом воображении трудно представить, что на фотографии – она. Но тогда кто? А как, по-вашему?

Впрочем, зачем гадать, когда можно все выяснить здесь и сейчас. У невзрачной секретарши Вице, которая наверняка все знает. Так я и сделала. А она…

А она всего лишь бездарно прикинулась дурочкой, тем самым сильно меня разочаровав:

– Какая еще фотография? Не знаю я ни про какую фотографию!

– Такие ответы сильно вредят вашему имиджу, – предупредила я ее. – Придумали грандиозный план, а теперь торгуетесь, как на базаре. Не мелочитесь, не портите впечатления! Вот же! – Я показала на ковер с морскими коньками. – Первое и главное доказательство того, что снимок сделан в этой самой комнате.

– Да таких ковров – тысячи! – выкрикнула Коза.

– Странная вы все-таки особа, – пожала я плечами. – Что за игру вы затеяли? Вы же сами бросили мне вызов, послав фотографию, а теперь отнекиваетесь. Несолидно как-то, честное слово.

– Ничего я никому не посылала, – процедила она сквозь зубы. – И, пожалуйста, уходите.

Ну уж нет, подружка, так просто ты от меня не отделаешься!

Я заявила ей, что никуда не тороплюсь, и удобно устроилась в том самом зеленом кресле, в котором Вице тискал пока что неизвестную мне красотку, ту самую всадницу без головы.

Хозяйка не на шутку взволновалась и даже попыталась применить ко мне силу.

– Да что же это такое! – возмущенно пыхтела она. – Врывается в квартиру без приглашения… А если я в милицию позвоню?

– Лучше сразу в прокуратуру, – посоветовала я. – Следователю Кошмарову. Он будет очень рад.

Ясное дело, никуда она не позвонила. Стояла рядом со мной и нервно кусала свои бледные губы.

– Ну хорошо, – сдалась она наконец. – Я все вам расскажу, но чуть позже. Можете ко мне зайти часа через три? – Она бросила быстрый взгляд в окно. – Или… Или завтра. В любое удобное для вас время.

– Ага, по предварительной записи, – передразнила я и решительно отрезала: – Выкладывайте все прямо сейчас. – А про себя подумала: «Ну уж нет, моя милая, даже и не рассчитывай, что я уйду раньше, чем увижу, кого это ты с таким нетерпением поджидаешь».

– Ну надо же, принесла нелегкая, – прошипела эта интриганка, щелкнула костяшками пальцев и выпалила: – Там, на фотографии не Ольга Пахомова, это фотомонтаж.

– Спасибо за открытие Америки, – фыркнула я. – Это я и без вас знаю. Скажите-ка лучше, к чьему телу вы приляпали Ольгину голову?

– Какая разница? Главное вы уже знаете. Вас ведь интересует, кто убил Ольгу Пахомову? Так вот, Ветлугин ее не убивал. Это я вам заявляю со всей ответственностью, можете не сомневаться, – заключила Коза и снова выглянула в окно.

Миленькое дельце… Да за кого она меня держит, скажите на милость? Думает, что я такая дуреха, что куплюсь на этот детский лепет?

– Я хочу знать, с кем ваш шеф обнимается на фотографии, и пока вы мне этого не скажете, никуда не уйду!

– Да выметайся же ты наконец! – вдруг разъярилась эта пигалица. – Пошла вон отсюда!

– Ага, сейчас, – подзадорила я ее и, непринужденно закинув ногу на ногу, посмотрела на наручные часы. – Вообще-то я никуда не тороплюсь, у меня уйма свободного времени.

– Ну хорошо, хорошо, сейчас я тебе… – Она стала обещать мне какие-то неведомые кары. – Сейчас, сейчас, – донеслось уже из прихожей.

Я несколько напряглась – кто знает, чего она там надумала, – но опасения мои были напрасными. Уже через минуту секретарша Вице вернулась с потухшим лицом и стала буквально умолять меня покинуть ее квартиру, что, как вы понимаете, совершенно не входило в мои планы.

Убедившись, что уговоры производят на меня действие обратно пропорциональное желаемому, крайне негостеприимная хозяйка снова прибегла было к угрозам и угомонилась только после того, как в дверь позвонили.

– Ну вот, – всплеснула она тонкими и бледными, как водоросли, ручками. – Вы все мне испортили!

Звонок тем временем повторился. Один раз, второй…

– Ну что стоите? Идите открывайте, – поторопила я секретаршу. – А то хотите, я открою.

– О господи… – Бедную Козу буквально швыряло из стороны в сторону, как при десятибалльной качке. – Я открою. Только… Вы хотя бы можете на кухне посидеть, а? Потому что… Если она вас увидит, сразу уйдет.

Я подумала и согласилась, попробовав предварительно выяснить, о ком, собственно, речь.

– Потом, потом, – зашикала на меня Коза и проводила на кухню, просторную и светлую, с окном, выходящим во двор.

Там я выбрала себе табурет, поставила его так, чтобы меня нельзя было видеть из прихожей, и вся обратилась в слух.

Ждать пришлось всего лишь несколько мгновений. Сухо щелкнул замок входной двери, простучали чьи-то каблучки, прошуршала материя, а вот приветствий не последовало.

– Принесли? – Это спросила Коза.

– Сначала гарантии, – глухо ответил низкий и хрипловатый женский голос.

– Какие гарантии? – Коза говорила шепотом, но я прекрасно ее слышала. – Мы же обо всем договорились. Давайте то, что принесли, и уходите.

– Гонишь? – Тон невидимой гостьи показался мне вызывающим. – Хочешь побыстрей отвязаться? Ну нет, сначала поговорим по душам.

– Мне некогда. – Представьте себе, секретарша пыталась отделаться от очередной визитерши ровно тем же способом, что и от меня.

Однако незнакомка была настроена не менее решительно, чем я, и после непродолжительной возни в прихожей действие перенеслось в комнату с историческим ковром на стене. И поскольку оттуда на кухню доносились лишь отдельные, тонущие в монотонном «бу-бу-бу» слова, мне, в свою очередь, пришлось перебраться в прихожую. Откуда, кстати, я могла не только все слышать, но и видеть – благодаря большому настенному зеркалу.

Правда, новая гостья отражалась в нем со спины, а посему я не имела возможности разглядеть ее лицо. И все же кое-какое мнение о ней я составила. Это была высокая поджарая бабенка в узких, чуть расклешенных книзу брюках и черной, отороченной мехом накидке, поверх которой змеились распущенные черные волосы. Именно змеились, потому что их тщательно завитые концы удивительным образом напоминали головки изготовившихся к прыжку гадюк. Совсем как у Медузы горгоны на картинке из книжки, насмерть испугавшей меня в раннем босоногом детстве.

– Значит, здесь все и происходило? – Медуза горгона прошлась по комнате, повиливая обтянутыми узкими брючками бедрами. – В этом уютном гнездышке?

– Какое это имеет значение, – с нескрываемой досадой отозвалась Коза. – Я ведь в том же положении, что и вы. И чувства такие же испытываю…

Тут же последовала язвительная реплика:

– Надо же, чувства она испытывает! Раньше надо было испытывать. Что-то сделать с собой. Хотя бы колтун расчесать. Кошка драная!

Однако! Несладко же сегодня приходится нашей маленькой интриганке. Только мне пока что не совсем понятно, с чего эта неизвестная мне дамочка так взъелась на бедную секретаршу, которая, кстати сказать, в долгу не осталась, дала достойный ответ «лорду Керзону»:

– А ты не драная, значит? Ты же у нас первая красотка на деревне, как же я забыла! Вот только одно непонятно, отчего это твои прелести неземные не удержали от соблазна…

– Заткни свою гнусную пасть! – рявкнула Медуза. – Обезьяна! Уродка! Страшилище!

Кого именно не удержали от соблазна неземные прелести неизвестной дамочки, я так и не услышала, но без особого труда догадалась. Вне всякого сомнения, Коза подразумевала похотливого Вице. М-да, но тогда получается, что в гостях у нее, как вы думаете, кто? Сама мадам Ветлугина. А по-Жанкиному, Вициха.

– Я обезьяна? А ты… А ты… – Коза щедро отоварила Вициху крепким русским словцом, являющимся отдаленным синонимом слова «блудница». Признаюсь, я была на ее стороне. Потому что терпеть не могу, когда в качестве главного аргумента в споре используются физические недостатки оппонента. Хотя и вынуждена признать, что подобные методы полемики весьма распространены среди нашей сестры. Впрочем, братья наши (чуть не сказала меньшие) тоже не гнушаются этим запрещенным приемом.

Может, вы и не поверите, но «комплимент» произвел на супружницу Вице самое благотворное воздействие. По крайней мере она перестала ругаться и настроилась на деловой лад:

– Ладно, давай то, что обещала.

– Сначала рассчитаемся, – холодно ответила Коза.

После чего они снова сцепились.

– Ах ты дрянь! Ах ты сучка! – верещала Вициха так, что у меня уши закладывало. – А квартиры тебе мало?

Секретарша тоже распалилась не на шутку:

– Ах, ты так? Тогда заплатишь по двойному тарифу! За моральный ущерб!

Из-за чего они затеяли этот утомительный торг, мне было понятно, по крайней мере в общих чертах, а потому я буквально изнемогала от желания выйти из своего укрытия и предложить себя на роль третейского судьи, когда висящее передо мной настенное зеркало отразило новую и совершенно неожиданную мизансцену. Малахольная супружница Вице сунула руку в карман своей накидки и с надрывом выкрикнула:

– Сейчас ты сдохнешь!

Секретарша, лицо которой я хорошо видела в том же зеркале, смертельно побледнела и обхватила голову руками, как будто пыталась закрыться.

И только после этого до меня дошло, что в руке у Медузы горгоны – пистолет!