Текст книги "Красное бикини и черные чулки"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 13

Я уже битый час разглядывала фотографию из конверта, в том числе и с помощью лупы, а за моей спиной озабоченно пыхтела Жанка. А также предлагала немедленно позвонить Кошмарову, чтобы собственноручно передать ему вещдок, перекладывающий ответственность за убийство Пахомихи с хилых плеч Порфирия на крепкие и спортивные – вице-мэра.

Кстати о плечах. В голом виде у Вице комплекция и впрямь была хоть куда. Прямо как у Сильвестра Сталлоне. Что касается Пахомихи, то она в одном лишь неглиже показалась мне довольно жилистой, но ведь на вкус и цвет товарищей нет. Вице же, судя по блаженству, разлитому по его скабрезной роже, находил покойную Шамаханскую царицу очень даже привлекательной. Вон как он ее облапал, а с подбородка чуть ли не слюна от вожделения капает.

Теперь чуть подробнее о ракурсе. Передний план на обычной фотографии формата восемь на тринадцать занимала уже известная вам парочка. Шаловник Вице восседал в глубоком зеленом кресле, а Пахомиха в упомянутом выше красном бикини и черных чулках бочком пристроилась у него на коленях, но лицо обернула анфас. И в этом лице было нечто, смутившее меня с самого начала, но я не сразу разобралась, почему. Впрочем, об этом позже, пока же поговорим о заднем плане, представлявшем из себя кусок попавшего в кадр ковра с непривычным геометрическим рисунком: ромбики, кружочки и треугольники, а также странные фигурки с завитушками, похожие на морских коньков.

– Ну, что я говорила! У Пахомихи были шашни с Вице! – торжествовала Жанка. – Теперь ему не отвертеться!

Я же, как ни силилась, Жанкиного оптимизма разделить не могла. Сами посудите, эта фотография свалилась на нас чуть ли не с неба. Буквально по щучьему велению, по моему хотению. Еще вчера в нас едва теплилась слабая надежда хоть что-нибудь разнюхать с помощью козы-секретарши, от которой мы так ничего и не добились, а сегодня – столь беспрецедентная компра. Ну прямо по просьбам трудящихся. Так бывает, спрашиваю я вас, и пока вы лихорадочно соображаете, сама же себе и отвечаю: нет и еще раз нет. Уж поверьте мне на слово, такие штучки проходят только в скороспелом чтиве в мягких обложках.

Само собой, я попыталась донести эту здравую мысль и до Жанки. Да где там, она так загорелась идеей сей же минут освободить своего узника совести, что прямо дрожала от нетерпения.

– Да пойми ты, – вдалбливала я ей. – С этой фотографией что-то нечисто.

– Еще бы чисто! – перебивала она меня. – Вице-мэр в обнимку с любовницей, убитой неизвестным маньяком!

– Да послушай ты наконец! – пыталась я ее вразумить. – Дело даже не в том, что мы видим на этой фотографии. Если честно, то меня больше удивляет сам факт ее возникновения в природе. На кой черт этой сладкой парочке вздумалось позировать перед фотокамерой и какой такой доброжелатель и за какие такие заслуги решил нас осчастливить столь пикантным снимочком? Такое впечатление, что он очень обстоятельно посвящен в наши проблемы. Тебя это разве не настораживает?

– Ну и пусть! Пусть настораживает! Пусть подозрительно! Главное – это доказательство, что Порфирий непричастен к убийству! – У Жанки только одно и было на уме – поскорее заключить в свои сдобные объятия мазилку-мариниста.

– А мне сдается, что это доказательство того, что некто навязывает нам свою игру! – У меня было огромное желание заехать Жанке в лоб, чтобы ее заржавленные от долгого бездействия винтики пришли наконец в движение. – Этот некто пытается сделать из нас марионеток. Ну почему, спрашивается, он не послал эту фотографию прямо в прокуратуру? Объясняю: он не преступника разоблачить стремится, он скандала хочет!

– Ну и наплевать! – Жанка была безнадежна. – Чего он там хочет, к чему стремится! Нужно отдать фотографию Кошмарову, и дело с концом!

– Какая же ты дура, Хвостова! – Мне надоело с ней церемониться. – Неужели ты не понимаешь, что мы наживем себе кучу лишних неприятностей, если снимок окажется фальшивкой? А также упустим возможность найти того, кто вздумал с нами поиграть. Не исключено, что этот человек знает много интересного, но откровенничать он с нами станет, только если припереть его к стенке.

Жанка обиделась на то, что я обозвала ее дурой, и надула губы:

– Хотела бы я знать, как ты собираешься искать этого всезнайку?

– А чего его искать? – ухмыльнулась я. – Ясно, как белый день, что он из ближайшего окружения Вице. И, возможно, именно с ним ты вчера так бездарно повздорила!

– Коза? – насупилась Жанка. – Ты ее имеешь в виду?

– Скорее всего, – с победным видом кивнула я, – хотя стопроцентной гарантии дать не могу, ибо доброжелателей у нашего Вице наверняка предостаточно. Как говорится, положение обязывает. Вот среди них нам и придется пошукать.

– Но если ты говоришь, что их много, – разочарованно протянула Жанка, – то как же мы найдем того, кто принес конверт? Что, собираешься у дежурного на входе спросить?

– Тоже вариант, – согласилась я, – только вряд ли этот человек сам его принес. Скорее попросил кого-нибудь другого… Зато у меня есть предложение поинтереснее…

– Ну?! – уставилась на меня Жанка.

– Показать фотографию ее главному герою – Вице! – выпалила я.

– Ты что, издеваешься? – набычилась Жанка.

– Нет, я вполне серьезно. Уж он-то знает, кто желает ему добра больше других.

– Я вижу, ты окончательно рехнулась, – поставила мне неутешительный диагноз Жанка. – Собираешься предупредить убийцу, чтобы он замел следы. Просто гениально с твоей стороны!

– А ты дальше своего носа не видишь! – парировала я. – Чтоб ты знала, фотография эта еще не доказывает, что Вице убил Пахомиху. Пока что речь идет только о том, что он любил ее потискать, а она – посидеть у него на коленках. А это дело хоть и аморальное, но неподсудное. Про презумпцию невиновности слыхала когда-нибудь? А вот тот, кто заботливо снабдил нас этой компрой, вполне возможно, таким образом отводит подозрение от себя или от кого-либо еще.

– Ну даже если и так, что с того? – Жанка оказалась еще тупее, чем я предполагала. – Нужно отдать фотографию Кошмарову. Чтобы он сначала выпустил Порфирия, а потом уже разбирался, что к чему. Кто послал, что послал…

Я уже готова была ее убить:

– Да пошевели ты хоть немного своими куриными мозгами! Пойми наконец: у нас ноль целых и ноль десятых процента гарантии, что Кошмаров выпустит Порфирия после того, как получит фотографию. Почему? Да очень просто! Ведь пока твой маринист в камере, начальство не таскает Кошмарова за чуб. А выйдет Порфирий на свободу, кто займет его место? Думаешь, красавчик Вице? Черта с два! Во-первых, Вице ничего не стоит напустить на Кошмарова целую свору цепных адвокатов, которые с удовольствием вцепятся в холку этому доморощенному пинкертону. А во-вторых, сам Кошмаров никогда не рискнет засадить вице-мэра без прямых доказательств. Поскольку одно дело мариновать в СИЗО безвестного мариниста и совсем другое – крупного городского чиновника.

– А не отпустит, мы обнародуем эту фотографию в прессе и поднимем общественность! – Жанка так и рвалась на баррикады.

Я развела руками:

– Тогда тот, кто прислал нам эту фотографию, будет довольно потирать руки. Хотел скандала – получил скандал. И заметь: нашими с тобой усилиями. Но и это еще не все. Позволь мне полюбопытствовать, в какой такой прессе ты собираешься обнародовать эту фотографию? Ты что – вчера родилась и не знаешь, под чьей пятой все местные газеты? Остается одно, лезть на рожон в прямом эфире. Ну, видимо, на это он и надеется после нашего ток-шоу, имевшего ошеломительный успех в прокуратуре.

В комнате на некоторое время воцарилась тишина. Похоже, мои мольбы все-таки возымели некоторое действие и Жанка потрудилась наконец поработать своими шариками и винтиками.

– Ну… А если… Ну, если ты покажешь фотографию Вице?..

– Возможно, удастся разворошить эту мусорную кучу, и тогда у нас появятся более веские аргументы, – подбодрила я Жанку. – Не забывай, что гений – парадоксов друг.

– Думаешь? – все еще сомневалась Жанка.

– Всего лишь присоединяюсь к Александру Сергеевичу, – сказала я и на всякий случай уточнила: – В смысле Пушкину.

– Хорошо… И как ты собираешься это сделать? Ну, встретиться с Вице. – Похоже, Пушкин пользовался у Жанки авторитетом.

– Очень просто. Сейчас позвоню и договорюсь. – Я придвинула к себе телефон и разыскала в справочнике телефон вице-мэра.

Первой, как и положено, на проводе возникла секретарша.

Я представилась и затаила дыхание. Но в трубке не раздалось и воздыхания, всего лишь короткая пауза, а затем сухое: «Соединяю».

– Ветлугин слушает, – кашлянул мне в ухо Вице.

– Это Соловьева с телевидения, вы не могли бы уделить мне несколько минут своего времени? – пропела я традиционную арию.

– А по какому вопросу? – осведомился бюрократ городского масштаба.

Ну меня-то голыми руками не возьмешь:

– По вопросу борьбы с курением. Вы, конечно, в курсе, что эту проблему наш президент недавно поставил на Госсовете. Мы сейчас готовим передачу на эту тему, и хотелось бы знать, как у нас в городе обстоят дела с никотинозависимостью. Вы ведь у нас социальные вопросы курируете.

– С никотинозависимостью? – переспросил Вице и почесал лысину. Нет, я этого, конечно, не видела, просто звук был очень характерный. – Проблема очень важная, но я так сразу не готов…

– Но у меня есть примерный перечень вопросов, который мы могли бы обсудить…

– Тогда… – Вице снова почесал лысину. – Можете завтра прямо к девяти подъехать?

– С большим удовольствием, – заверила я его и подобострастно подождала, когда он положит трубку.

– Завтра в девять, – торжественно отчиталась я перед Жанкой.

– Ну, ты профессионалка, – уважительно цокнула она языком, – а главное, как ловко президента приплела… Высший пилотаж!

– При чем тут приплела? – Я сделала серьезное лицо. – Просто вопрос назрел. А то курят тут все, кому не лень. – И снова уставилась на фотографию. – Слушай, Жан, а не кажется ли тебе, что физиономия у Пахомихи какая-то несоответствующая моменту? Ну… Слишком серьезная, что ли…

Жанка склонила голову набок:

– Да есть немного. Но ты сама посуди, чай не с первым встречным трахалась, а со вторым человеком в городе.

* * *

Жанка вновь вознамерилась ночевать у меня, аргументируя свое решение необходимостью охранять меня вместе с вещдоком. Я пошла ей навстречу, хотя с трудом представляла, как бы она меня защитила, случись покушение. Если бы только грудью на амбразуру бросилась, тем паче что она у нее пухлая, как деревенская подушка.

Ни по дороге, ни в подъезде никаких поползновений на мою персону отмечено не было, но бдительная Жанка без устали вертела головой с риском свернуть себе шею. А уже дома она замучила меня советами, «как лучше усыпить бдительность Вице на первом этапе операции, чтобы на втором не дать ему ни малейшего шанса». Я же под монотонное Жанкино зудение лениво набрасывала вопросы на тему борьбы с курением к завтрашней встрече с Вице. Особо усердствовать не стала, ограничилась десятью, справедливо полагая, что после того, как на свет будет явлена фотография из конверта, наша беседа с Вице неизбежно перетечет в новое русло.

Жанка донимала меня до глубокой ночи и успокоилась лишь после того, как я пригрозила выставить ее за дверь. Пожелала мне спокойной ночи и вольготно обосновалась на моем диване. Уже сквозь сон я слышала, как она, поворочавшись с боку на бок, вылезла из-под одеяла и тяжело прошлепала на кухню. Вот уж слониха так слониха, подумала я, прежде чем окончательно отрубиться.

Утром мы проспали, а потому собираться пришлось с неимоверной скоростью. Я металась от платяного шкафа к туалетному столику и орала на Жанку, которая ползала, как черепаха. Без четверти девять, уже в машине, я инструктировала Жанку, что говорить, если я вдруг срочно понадоблюсь Краснопольскому. Жанка зевала, как окунь на прилавке, и тупо кивала. Без пяти девять я высадила ее в двух кварталах от Дома радио и сломя голову понеслась дальше. Опоздав всего-то на две минуты, я, сбрасывая на ходу пальто, влетела в приемную Вице, где меня и поджидала первая по счету неожиданность.

Секретарши по меткому прозвищу Коза, по реакции которой на мое явление я собиралась определить, причастна ли она к чудесному возникновению конверта с фотографией, в приемной не было! Была совсем другая, ничуть не похожая на ту, с которой у Жанки случилась историческая потасовка под стенами «Белого дома».

– Вы Соловьева с телевидения? – спросила эта другая, прежде чем я успела что-либо сообразить. – Виктор Степаныч вас ждет. – И распахнула передо мной заветную дверь.

– Очень приятно, – ляпнула я непонятно зачем и, полная смятенных чувств, шагнула в кабинет второго человека в городе.

Вице принял меня с медовой улыбкой на лице. После дежурного обмена приветствиями я напустила на себя деловитости и выдала первый вопрос на актуальную тему борьбы с курением из подготовленного накануне перечня. Вице, в свою очередь, состроил многозначительную мину и начал заливаться соловьем, клеймя табачную рекламу. И все то время, пока он морочил мне голову своими твердыми антиникотиновыми убеждениями, я исподтишка изучала его, пытаясь составить на его счет определенное мнение. Только ничуть в этом не преуспела.

Когда заготовленные мною вопросы иссякли, я поняла, что наступил решающий момент, и со словами: «А что вы скажете на это?» – сунула руку в сумочку. Под «этим», как вы уже догадались, подразумевался конверт со скандальной фотографией, да только его-то в сумке как раз и не оказалось!

ГЛАВА 14

А теперь представьте себе мою физиономию. Я копалась в сумке, из последних сил стараясь сохранить видимость хладнокровия, а Вице все с той же карамельно-ванильной улыбочкой терпеливо ждал, чем это кончится. А кончилось это тем, что я вытряхнула содержимое сумочки прямо на полированный стол Вице. Все, включая кошелек, записную книжку, пудреницу и мобильный телефон, было на месте. Одного только конверта с фотографией и не хватало. Я даже смутно подозревала, чьи это штучки, но в тот момент всего важнее было выйти из идиотской ситуации с наименьшими потерями.

– Э… Кажется, фокус не удался! – выжала я из себя глупую шуточку. – Самое главное я забыла.

Вице наморщил переносицу:

– Что вы забыли?

– Я… Я забыла сценарий передачи о борьбе с курением…

– А что, уже и сценарий имеется? – Похоже, Вице не нашел в моем поведении ничего особенно странного.

– Собственно, это даже не передача… Скорее один из сюжетов. Кажется, я забыла вам сказать, что теперь я буду заниматься криминальной тематикой. Вместо погибшей Ольги Пахомовой. Вы, наверное, ее знали?..

Вице, как и подобает случаю, убрал с лица миндальное выражение:

– Да, немного… Она бывала у меня пару раз, как и вы сейчас. Просила что-нибудь прокомментировать. Талантливая была журналистка. Мне искренне жаль, что с ней случилось такое несчастье… Вот, кстати, и тема для серьезного анализа. Что до курения, то я не совсем понимаю, при чем тут криминал?

– Ну, может, прямой зависимости здесь и нет, – я врала напропалую, – только граждане спрашивают, как этот закон будет осуществляться. Кто, к примеру, будет наказывать его нарушителей? Милиция или еще кто?

– Думается, что здесь свое веское слово должна сказать общественность, – не растерялся набивший оскомину на юбилейных речах Вице.

– Полностью с вами согласна, – добавила я свою порцию елея и стала прощаться.

Вице – знать недаром на казенный кошт по Голландиям раскатывал – галантно проводил меня до дверей своего кабинета, у которых мы и обменялись теплым еврорукопожатием. Рука у Вице была сухая и в меру теплая, а значит, с нервами у него все в порядке. И с кислотно-щелочным балансом, я думаю, тоже. Чего не скажешь обо мне. Меня так прямо трясло от бешенства и нетерпения поскорее заглянуть в подлые Жанкины глазки, а в том, что именно она и умыкнула конверт с фотографией, я уже ни одной минуты не сомневалась.

Да кто, кроме нее, скажите на милость? Еще вчера вечером он лежал в моей сумке. В машине его тоже никто не мог свистнуть, только та же Жанка. Оставалась еще, правда, ничтожная доля процента, что я могла его где-нибудь выронить, но, честно говоря, я даже не брала ее в расчет.

В вестибюле Дома радио мне буквально под ноги бросился невесть откуда взявшийся Мелкий Пакостник и завел свою занудную волынку:

– Марина Владимировна, мне нужно с вами поговорить…

Как всегда, в самый неподходящий момент!

Наверное, небывалая злость на Жанку придала мне мужества, и я в первый раз в жизни отшила его самым натуральным образом:

– У меня нет свободного времени.

– А когда будет? – Наверное, Пакостник не поверил своим ушам.

– Для вас – никогда! – сурово отрезала я и устремилась прочь, оставив своего пожизненного соглядатая в страшном смятении. Не удивлюсь, если после моей жесткой отповеди бедный Пакостник почувствовал, как земля уходит из-под его ног, но по-другому я уже просто не могла. И потом грех ему обижаться, учитывая, что он один извел меня больше, чем все мои законные и гражданские мужья, вместе взятые.

У Жанки был жалкий вид побитой собаки. Причем не какой-нибудь там породистой, а затрапезной дворняги из тех, что ошиваются по помойкам. Мне одного взгляда хватило, чтобы окончательно удостовериться в том, что конверт с фотографией уже у Кошмарова. И, скорее всего, он сам за ним приезжал, потому что Жанка вряд ли успела бы так быстро обернуться туда и обратно. Все еще висящий в комнате смог от кошмарных кошмаровских папирос служил тому лишним подтверждением.

Завидя меня, Жанка затрепетала, как молодая осина на ветру.

– Ну ты и… – я долго силилась подобрать для нее подходящее определение, но так и не сподобилась. Ибо печатные были слишком мягкими, а непечатные я не употребляю. Задора не хватает.

Жанка, конечно, сразу стала оправдываться:

– Ты понимаешь… Я сначала не хотела, а потом… Всю ночь ворочалась, уснуть не могла. Вдруг, думаю, Вице у тебя фотографию отнимет и уничтожит… Тогда все!

– Не спалось тебе, значит. – Я взгромоздилась на подоконник. – То-то ты копытами стучала, якобы на кухню бегала. А сама – в прихожую шасть, там сумочка-то моя была, достала конвертик, а мне ни слова. А он, этот конверт, между прочим, был оставлен на мое имя, а не на твое!

– Ну на твое, я не спорю, только какая разница, раз это улика? – вяло возразила Жанка.

– А вот какая разница, я так думаю, мы скоро узнаем, – зловеще пообещала я. – Уже завтра. В крайнем случае послезавтра.

Жанка ничего не ответила, только шумно засопела. Похоже, она уже сама сомневалась в правильности своего идиотского поступка.

– Что, Кошмаров тебя по головке не погладил? – усмехнулась я. – Не похвалил за помощь следствию и не пообещал наградить именными часами?! Вот ведь паршивец!

Жанка опять промолчала, а молчание – знак сами знаете чего.

– А, ну тебя. – Я махнула рукой и слезла с подоконника. И чего я волнуюсь, в конце концов, это ведь не мой любовник на нарах парится.

М-да, зато мне прислали красные трусы пятьдесят шестого размера. Но дело-то все равно сделано, сколько бы я не ругалась. Фотография тю-тю, у Кошмарова. Поэтому я заставила себя настроиться на рабочий лад, тем паче что уже через день мне предстояло представить Краснопольскому плоды своих трудов.

До самого вечера мы с Жанкой больше и словом между собой не обмолвились. Я вообще избегала смотреть в ее сторону, а она все куда-то звонила и подолгу держала трубку возле уха, вслушиваясь в длинные гудки. После седьмого или восьмого по счету звонка до меня дошло: да ведь она надеется, что ей ответит спешно выпущенный Кошмаровым из кутузки Порфирий. Святая наивность. Вернее, тупая.

– Оставь телефон в покое! – наконец не выдержала я.

– А что, тебе кто-то должен позвонить? – виновато втянула голову в плечи Жанка.

– Да, должен, – соврала я назло Жанке и будто накаркала: еще и трубка не успела остыть от жара Жанкиной щеки, а телефон уже противно задребезжал.

Пришлось отвечать какой-то старой, жующей окончания грымзе, которая первым делом весьма строго осведомилась:

– Я говорю-у с Марино-уой Солоу-евой?

– Да, – подтвердила я, хотя у меня был большой соблазн сказать, что Марины Соловьевой нет и, возможно, уже не будет никогда.

– Тогда я хочу-у вам соо-убщить, что вы выпу-устили джи-нна из бу-утылки, – медленно выговорила грымза с таким усилием, словно рот у нее был набит камнями.

– Кого я выпустила? – уточнила я на всякий случай.

– Вы выпу-устили джи-нна, – с пыхтением повторила грымза. – Своей ужасну-ой передачей, плоды котору-ой я в данный момент наблюдау-ю.

Не поверите, но у меня вдруг странно похолодело под ложечкой, а грымза, посоветовав мне подъехать к дому номер пять на Левашовской, бросила трубку.

Наверное, видок у меня был еще тот, потому что Жанка взволновалась:

– Что случилось?

– А то… А то… Вполне вероятно, что на нашей совести еще один труп! – выдохнула я. Дурное предчувствие целиком завладело мной.

– Я с тобой! – Жанка схватилась за свою кацавейку.

* * *

Дом номер пять по Левашовской ничего особенного собой не представлял. Типичнейший «шедевр архитектуры» времен развитого социализма – кирпичная пятиэтажка, каких пруд пруди. Райончик тоже, прямо скажем, не фешенебельный, под названием Трикотажка (от трикотажной фабрики). Вот только во дворе толпа, и все куда-то уставились вверх, отметила я, выскочив из машины и сразу же направившись в самую гущу зевак.

– Вон, вон она! – заорал высокий парень без шапки и засвистел.

– Давай, Манька, показывай стриптиз! – истошно завопил неожиданно вынырнувший из-под моего локтя пацаненок лет десяти от силы.

Я задрала голову и посмотрела туда же, куда и все, на ярко освещенные окна под крышей, но ничего примечательного не увидела и с недоумением покосилась на не в меру возбужденных подростков. Ровно в этот момент проявлявшая признаки нетерпения толпа удовлетворенно загоготала:

– Молодец, Маня! Еще! Еще!

Я снова подняла глаза и остолбенела: за одним из освещенных окон под крышей возникла девица в красном бикини и черных чулках. Не знаю, на чем она там стояла, может, на столе, но со двора просматривалась во всей своей красе буквально с любой точки.

– Слава тебе, господи, живая, – прошептала я и медленно осела в сугроб.

– Маня, Маня, стриптиз! – снова истошно и требовательно завопил не по возрасту бойкий малец. Ну почти что: «Фас, Шарик, фас!»

– Ты чего орешь, придурок? – ласково поинтересовалась у него подоспевшая Жанка и склонилась надо мной, поправляя сползающий на глаза берет. – Эй, тебе что, плохо?

– Это джинн, которого мы выпустили из бутылки, – показала я пальцем на окно, за которым красовалась эксгибиционистка Маня.

– Чего-чего? – Жанка запрокинула голову и в недоумении пожевала толстыми губами. – А труп? Ты же про какой-то труп говорила?

– А тебе этого мало? – поразилась я. – В магазинах не осталось красных трусов меньше пятьдесят шестого размера, девки по окнам скачут, а тебе все нипочем!

Словно в подтверждение моих слов, вдохновленная улюлюканьем дворовой шпаны Маня, не теряя времени даром, начала выкидывать весьма рискованные коленца. То ногу выше головы задерет, то и вовсе повернется к публике филейной частью да еще покрутит ею под одобрительные выкрики снизу.

– Эй ты! – Жанка ухватила за шиворот сластолюбивого шпаненка. – Это кто такая?

– Это Маня, – охотно пояснил тот, – у нее крышу сорвало. Уже второй день представления показывает.

– Ага, – кивнула Жанка. – А уроки ты выучил?

– Выучил, выучил, – отрапортовал пацаненок и ловко вывернулся из Жанкиных рук.

Уже в машине Жанка привычно взялась за мою обработку. В ход пошли старинные аргументы про то, что на «Центральном телевидении все так делают», что «скандалы только поднимают рейтинг» и прочая, прочая, прочая… Могла бы уже и что-нибудь новенькое придумать.

– И вообще, с чего ты взяла, что это наше ток-шоу на нее подействовало? – утирала она шарфом вспотевший в пылу полемики лоб. – Мало ли в городе идиоток?

Да уж чего другого, а этого добра хватает! А одну из них я буквально до сегодняшнего дня даже за свою лучшую подружку держала!

– Да у этой Мани просто бунт гормонов! – наконец додумалась прозорливая Жанка.

– А у тебя что? – доверительно осведомилась я, переключая передачу.

– В каком смысле? – Жанка насупилась.

– А в том, что Маня одурела от гормонов, а ты, видимо, от рождения такая… – Я дала ей понять, что не намерена забывать ее подлейшую выходку с фотографией. По крайней мере в обозримом будущем.

– Опять задираешься? – обиделась Жанка.

– Не опять, а снова. – Я притормозила у автобусной остановки. – Вытряхивайся, приехала. Я тебе не такси.

– Ну и пожалуйста, ну и сколько угодно, – проворчала Жанка и выгрузилась из машины вместе со своим картофельным мешком.