Текст книги "Призрачное счастье"
Автор книги: Елена Веснина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
А гулянье у Ритки шло полным ходом. Васька, Ритка и Анжела подвыпили, плотно поели. Гремела музыка. Васька забавлял Зямчика, бросал ему мячик, а дамы вдохновенно танцевали ламбаду.
– Эх, а все-таки есть временами в этой жизни счастье, – восторженно выкрикивала Анжела. – Счастье, счастье мое…
– Хорошие люди должны жить хорошо, это – справедливо. А мы с тобой – хорошие. Значит, все счастье – нам! – орала Ритка.
– Уфффф, больше не могу. Давай еще шампусика дернем? За нас, красивых, а кто видел лучших – пусть им повылазит, как говорила моя тетя! За бешеный успех, Ритуля! Что б все было в шоколаде.
Чтобы мы были б шоколаде!
Ритка бросила бокал об пол. Осколки разлетелись по комнате.
Консьержка прислушалась к топоту ног над головой.
– Слоны у нее там, что ли? Вот не было печали. Что же делать? И позвоню – худо, и не позвонить – нельзя. Попала ты, Любаша, меж двух огней. Ладно, если не угомонятся, тогда позвоню, – она посмотрела на часы, налила себе чай. – Нет. Таки сейчас позвоню.
Юлька пребывала в полной растерянности. Она даже не сразу сообразила, что звонит телефон.
– Юлия, доложите, что произошло в мое отсутствие, – приказала Амалия.
– Приходила Доминика Юрьевна собственной персоной, – отрапортовала Юлька.
– Как, что, когда?! Разве она не в больнице?! – заорала Амалия.
– Никак нет, вернее, так точно. Была в больнице, потом приехала сюда, навела порядок и снова отбыла в больницу, – лепетала Юлька.
– Вы уволены, – отрезала Амалия.
– За что? – опешила Юлька.
– За то, что сразу не доложили мне об этом вопиющем факте! Кто ей разрешил покидать больничную палату?!
– Ничего не понимаю… ничегошеньки, – бормотала Юлька, тупо глядя на телефон.
Юрий Владимирович услышал, что кто-то плачет. Увидел Диану в слезах. Юрий Владимирович присел рядом, погладил Диану по голове.
– Дианочка, детка, не плачь. Ну не расстраивайся. Не понравились друг другу с первого взгляда, понравитесь со второго.
– Папа, мне плохо! – рыдала Диана. – У меня душа болит.
– Ну не плачь, – рассердился он. – Кто же знал, что обе девчонки мои с характером. Вот у меня скоро будет юбилей, там и познакомитесь.
Диана вытаращила на него глаза:
– Папа, о чем ты говоришь? Какой юбилей? Кто познакомится? Да мне дела нет до твоей дочки-психопатки!
– Не смей плохо говорить о Доминике! – обиделся Юрий Владимирович.
– Значит, ей все можно, врываться в дом, хамить направо и налево, а мне нельзя даже правду сказать! Я плачу не из-за нее, – выкрикнула Диана. – Мы с Артемом поссорились. Впервые в жизни. И все твоя Никуша! Что сидишь, беги к ней в больницу, утешай, целуйся с ней. Я ненавижу ее!
Это уже была истерика. Диана рыдала, захлебывалась слезами, икала, колотила кулаками о подлокотники…
Среди дня Сергей появился в Озёрке. Михаил и Таня замерли от неожиданности.
– Что я вижу! – развел руками Сергей. – Господа сели обедать! Коньячок, сервировочка, все как надо. Приятного аппетита! А почему одиноко так, чего гостей не позвали, родственников?
Михаил вскочил, начал собирать посуду, желая ретироваться. Таня придержала его:
– Миша, сядь. Садитесь и вы, Сергей Анатольевич. Вы нашим гостем и будете.
– Гостем? Прекрасно! Благодарствуйте. Присяду, присяду. Как любезно с вашей стороны. Чем у вас сегодня кормят? – поинтересовался Сергей.
Танюша поставила перед ним глубокую тарелку, налила суп:
– У нас хорошо кормят, вкусно.
– Да, ничего, съедобно. Хоть что-то хорошее есть – готовить умеете. Знаете, ребята, вы мне все больше мышей или крыс напоминаете. Те тоже считают себя единственными хозяевами в доме и начхать хотели на людей.
– Мышки, крыски… Оставим это зоологам. Вы, наверное, денежки нам привезли, Сергей Анатольевич? – ласково спросила Танюша. Сергей поперхнулся супом, закашлялся. – Или, может, у вас есть новости об участке под строительство, который вы нам обещали?
Сергей зашелся в кашле.
– Ну, ребята, наверное, мне уже пора брать у вас уроки наглости, – прошипел он.
– Вы, Сергей Анатольевич, с расплатой не тяните. Мы ждем пока, из вежливости, но терпение наше не вечно, – покачала головой Танюша.
– Да, зачем я приехал… Доминика Юрьевна пошла на поправку. Сегодня она была в офисе и, возможно, на днях приедет сюда. Хотелось бы, чтоб здесь было все в полном порядке. Или, может, вы Доминику тоже на чем-то подловили, шантажируете и считаете, что вы ей тоже ничего не должны? О! Очень интересная мысль! За сим разрешите откланяться.
Борис вышел из палаты Доминики, тихонько притворив за собой дверь. Юрий Владимирович бросился ему навстречу.
– Как она?
– Спит, ей лучше, я вовремя ее привез.
– Это я виноват, старый дурень. Не решился рассказать ей о Диане, вот она и получила удар, увидев Дианочку у меня в квартире, – причитал Юрий Владимирович.
– К такой новости сложно подготовить и здорового человека. Нет, Юрий Владимирович, если кто и виноват, так это я.
Я же все-таки врач! Не нужно было слушать вашу дочь и идти у нее на поводу. Но вы же знаете, какой может быть Доминика? Не женщина – броненосец. Да, другого склада человек не смог бы ни создать такую империю, как «Супер Ника», ни удержаться на плаву. Я иногда просто удивляюсь, Юрий Владимирович, в кого Доминика такая?
– Что вы имеете в виду?
– Вы меня простите, Юрий Владимирович, но я скажу прямо: вы – мягкий, ранимый, совсем не конфликтный человек с вечным комплексом вины перед всеми. Ваша покойная жена, насколько я помню, при всей своей активности тоже была далека от бизнеса… Откуда же в Нике эта хватка, умение подчинить себе людей, заставить их работать на себя? Я бы не удивился, если бы узнал, что она – дочь Амалии Станиславовны.
Юрий Владимирович вдруг побледнел. Они вышли из больницы. Юрий Владимирович пребывал в странном состоянии.
– Прошу извинить мне мою болтливость, я не думал вас ранить своим нелепым предположением, – разглагольствовал Борис. – Амалия – мать! Какая из Амалии мать! Тем более – жена или любовница. Нет-нет! Приятнее иметь дело со стаей пираний. Они, по крайней мере, обглодали бы вас в момент, а Амалия этот процесс наверняка растянула бы, смакуя, на годы.
– Борис, может наконец закроем эту тему? – тихо попросил друг.
– Юрий Владимирович, извините, право, я не подумал. Еще раз прошу прощения. Я с этими пираньями… Вы домой? Могу вас подвезти.
– Извини мне мой тон, но я взвинчен утренней сценой. Домой я идти не могу, там плачет Диана. Боря, что мне делать? Я не работаю, за последнее время не написал ни строчки, ничего в голову не лезет. Дома у меня филиал мексикано-индийского сериала: Зита и Гита не поделили благородного отца, а Хуан-Антонио бросил из-за этого Марию-Эстебанию. Я не могу так жить. Мне нужен покой, домик в горах, хижина у моря, немая горничная, в конце концов… Мне нужно работать!
– Я знаю, как привести вас в нормальное расположение духа.
– Борис Михайлович, вы же знаете, я пью в самых крайних случаях. Писатель не может позволить себе эту слабость. Столько примеров в мировой литературе… Нет, нет…
– Жаль, – вздохнул Борис. – Хоть сам я ратую за здоровый образ жизни… Впрочем, я не о том. Мы едем на телевидение!
И привел Борис Юрия Владимировича в студию, где готовилась к эфиру Ольга Алексеевна. Та рассмеялась, замахала руками и ринулась к мужчинам.
– Прелестно, просто чудно, что вы нашли время заехать к нам. У меня скоро эфир, но я так рада вас видеть. Борис Михайлович, я смотрю, вы становитесь телевизионным человеком?
– Спасибо. Исключительно благодаря вам.
– Как мило. А вы знаете, что ваша работа и моя имеют нечто общее? – кокетничала Ольга.
– И что же это?
– Телевидение молодит. Да, да. Медики установили, что постоянные стрессы прямого эфира помогают держаться в форме.
– Глядя на вас, я на все согласен. Пожалуй, мне есть что добавить: если человек хочет быть молодым, он должен постоянно быть в курсе событий, впитывать новую информацию и не говорить, что, мол, вчера было лучше.
– Это вы обо мне?
– Ой, что вы! Боже, какай у меня нелепый день. Простите. То есть… Мы с Юрием Владимировичем до того… у нас была беседа…
– Борис Михайлович, я вас прошу… не вспоминайте, запротестовал тот.
– Никаких тайн от меня, вы же на телевидения. Я все равно обо всем узнаю. Первой. Я уже кое-что знаю, Юрий Владимирович, я как раз собиралась вам звонить: у меня к вам предложение – делаем презентацию вашего нового романа.
– Ну что ж. Польщен, – вымученно улыбнулся он.
– И было бы замечательно совместить презентацию со следующей программой Бориса Михайловича. Эти два проекта прекрасно дополнили бы друг друга, – затараторила Ольга.
– Ольга Алексеевна, мне давно хотелось испытать эти особые ощущения перед камерой, побыть, так сказать, в вашей шкуре, – признался Юрий Владимирович.
– Сейчас? Ну что ж, присядьте, – предложила она, и Юрий Владимирович опустился в кресло ведущей. Софиты слепили ему глаза, он прикрыл их рукой:
– Как же бы улыбаетесь своим зрителям? Я ничего не вижу.
– Это с непривычки. Надо привыкать, дорогой Юрий Владимирович! Нет ничего проще, тем более, что вы приглашены на презентацию вашей собственной книги!
– Борис Михайлович всегда учит меня, что женщина должна меняться и всегда к лучшему. Вот и наша студия готовится к переменам. У нас будет целый цикл новых программ, – не унималась она.
– И я так понимаю, «Мастерская красоты и здоровья» Бориса Михайловича – это гвоздь вашего глобального проекта?
– Вы как в воду глядите, Юрий Владимирович! Телезрительницы уже завалили нас письмами. Представьте, Борис Михайлович, многие прямо во время программы испытали на себе вашу огуречную маску. Сидели перед телевизором, нарезали колечками огурцы и лепили на лицо!
– Но это же простейший рецепт, каждая мама рассказывает это дочери, когда той исполняется лет 8, – пожал плечами Борис.
– Действительно, так просто – и такой потрясающий результат! Я сама попробовала, не удержалась? Что вы скажете?
– Ольга Алексеевна, все, что я думаю о вашем лице, я сообщу вам наедине. Это касается только нас с вами. Я хотел вас попросить: вы не могли бы передать мне письма зрительниц? Я хочу ответить им, так сказать, наладить прямой контакт с аудиторией. Хочу, чтобы мои программы были интерактивными. Тем более, что грядет интереснейшая, интереснейшая программа, Юрий Владимирович. По профилактике и оздоровлению людей, которые большую часть дня, и не только рабочего, проводят за экраном компьютера. Вы себе представить не можете, что у них творится с воротниковым отделом!
– Как интересно! Правда, Юрий Владимирович? Вы же знакомы с этой проблемой? Наверняка проводите наедине с компьютером долгие часы!
– Вынужден вас разочаровать, дорогая Ольга Алексеевна, проблемы людей, находящихся в плену у этого монстра-компьютера, мне чужды. Я не работаю за компьютером. Более того, у меня его нет.
– Вы шутите?
– Нет, я настроен более чем серьезно. Я просто ненавижу эти новомодные устройства. Да, да, я, увы, старомоден и считаю, что нет лучшего проводника мысли между человеческим мозгом и бумажным листом, чем рука, вооруженная пером. Я не инженер-программист, я, простите за банальность, инженер душ человеческих. И живу среди людей, думаю на людях, общаюсь, записываю впечатления в блокнот. А потом сажусь за машинку, печатаю и редактирую. И неплохо, черт побери, получается иногда.
– Какая интересная теория! Да вы просто персонаж, созданный для телевидения! Нужно подумать, как вас использовать… В хорошем смысле, разумеется. Думаю, мы не ограничимся презентацией вашей книги. Я хочу, чтобы наш местный канал стал не хуже центрального. Чтобы был собственный телепродукт, чтобы приходили интересные люди, местные, разумеется, рассказывали о своих хобби. У вас есть хобби, Борис Михайлович?
– Я собираю старинные рецепты молодости и красоты. Вот, например, такой, весьма актуальный для дам и мужчин. Вы запомните или запишете? Итак, берем три сушеные жабьи лапки, четвертую оставляем на память. Дозировка очень важна! Значит, лапки толчем в порошок, растворяем в желчи единорога, и все это при восходящей луне заливаем кипящей смолой.
Все рассмеялись, и Юрий Владимирович поклонился Ольге:
– Что ж, спасибо, Ольга Алексеевна, за теплый прием, мне даже на душе полегчало.
Сергей привез роскошную розу на длинном стебле. Юлька смерила его взглядом.
– Доминика Юрьевна еще не уехала? – спросил он.
– Поздновато вы спохватились, Сергей Анатольич, пташка упорхнула. Ее увез Борис Михайлович.
– Какой Борис Михайлович?
– Обыкновенный. Доктор Медведев. Он ее, как верный рыцарь под балконом, ждал под офисом, пока она тут гастроли давала.
А потом забрал и увез в больницу. Вы, как и положено мужу, обо всем узнаете последним. Что лично мне приятно. Так что давайте сюда вашу красавицу розу, пусть послужит мне компенсацией за моральный ущерб.
Юлька взяла из рук Сергея розу и воткнула ее в вазу.
– Любопытно. О чем еще я могу узнать последним?
– Ну, к примеру, что весь офис гудит, народ восстал, как феникс из пепла, и живет надеждой нового воцарения Доминики Юрьевны. А тем, кто любит держать нос по ветру, приходится снова разворачивать паруса. Далее. На умирающего лебедя Доминика Юрьевна вовсе не похожа. Кстати, ваша супруга отменила несколько распоряжений Амалии, что, надеюсь, больно ранит сердце нашего железного канцлера.
– А где она? – заволновался Сергей.
– Да вот должна скоро прибыть. Вам указать точное время?
Сергей вынул розу из вазы, подумал, поставил ее обратно и унес вместе с вазой.
– Амалия Станиславовна, вы прекрасно выглядите… – робко заметила Юлька, когда Амалька появилась в приемной.
– Скажите мне, Юлия, в котором часу нас посетила Доминика Юрьевна? – начала Амалия.
– Ровно в пятнадцать часов сорок три минуты по Гринвичу. При условии, что наши настенные часы соответствуют эталону всемирного времени, – отрапортовала Юлька.
– Не ожидала от вас подобных знаний, – смерила ее холодным взглядом Амалия. – Как она выглядела?
– Бывало и получше. Но при сложившихся обстоятельствах – достойно. Обычно Доминика Юрьевна более требовательна к своему внешнему виду.
– Сколько она пробыла в офисе? Что делала? – торопила Амалия.
– Посетила Сергея… Анатольевича, который на тот момент как раз был занят с руководителем отдела маркетинга. Они некоторое время, а точнее двадцать шесть минут, находились вдвоем.
– Я спросила вас, что делала Доминика Юрьевна, – холодно повторила Амалия.
Юлька ответила с вызовом:
– Она проследовала в свой кабинет, на котором висит табличка с вашим именем.
– Я не понимаю вашего настроения, Юлия. Если сюда вернется Доминика Юрьевна, то вы отсюда вылетите первой. Если же у руля останусь я, то… То возможны варианты развития событий, – закончила Амалия.
– Почему вы мне это говорите, Амалия Станиславовна? А если я побегу и расскажу о нашем разговоре Доминике Юрьевне? – поинтересовалась Юлька.
– Я могу вам предоставить машину с водителем. Поезжайте и расскажите ей все, что хотите. Можете даже наплести от себя покруче, как вы это умеете. Неужели вы думаете, что Доминика с ее характером прислушается к словам, исходящим из ваших уст? Тем более, что я не сказала ничего плохого о Нике. Я только забочусь о том, чтобы она получше пеклась о своем здоровье и не слишком спешила впрягаться в этот неблагодарный воз. Разве не так?
– Кстати, о неблагодарном возе. Доминика Юрьевна разговаривала с герром Шварцем и отменила ваше вето на проект дизайна серии наших ресторанов «Ника». Она сказала, что ее прежние договоренности с партнерами остаются в силе, а вы, Амалия Станиславовна, – чистое недоразумение.
– Она так и сказала немцу? – опешила Амалия.
– Почти, – кивнула Юлька. – Она сказала, что с вами произошло недоразумение, я уже точно не помню. Но слово «недоразумение» было. Я весь разговор слышала.
Амалия молча прошла в кабинет Доминики и недоуменно остановилась. За столом сидел Сергей. Перед ним лежала роза на длинном стебле.
– Что вы делаете в моем кабинете в мое отсутствие? – напряглась Амалия.
– Жду вас, – Сергей элегантно поднялся и вручил Амалии розу. Амалия покрутила ее в руках, не зная, куда деть. Сергей галантно подставил Юлькину вазу. Полюбовался цветком и водрузил вазу на стол.
– Что все это значит, Сергей Анатольевич? Объяснитесь! – вспыхнула Амалия.
– Ничего предосудительного. Я пришел к вам как к коллеге и более опытному товарищу, как к красивой женщине, черт побери.
Амалия уже взяла себя в руки:
– Должна ли я понимать, что вы хотите сделать мне какое-то предложение?
– Именно, дорогая Амели, именно – предложение, – подтвердил Сергей.
– Надеюсь, не руки и сердца, потому что в таком случае мне придется вам отказать, – поджала губы Амалия.
– Я обеспокоен, Амалия Станиславовна. Вам не кажется, что Доминика стала себе много позволять?
– Что сегодня за день такой? – покачала головой Амалия. – Все со мной откровенничают по поводу нашего гендиректора. Видимо, магнитная буря. Поясните свою мысль, достаточно странную в устах любящего мужа.
– Вот именно, любящего. Но не любимого. Улавливаете разницу? Я люблю Нику всем сердцем, ничем не заслужил негативного отношения с ее стороны… Почти ничем. Я верно и преданно работаю на благо родной фирмы. И что я имею взамен? Холодность, подозрения, нелепейшие обвинения. Тем более, она сейчас так ранима.
– Судя по вашей реакции, произошло выяснение отношений? – догадалась Амалия.
– Да, мы выясняли отношения, – подтвердил Сергей.
– И эти выяснения не в вашу пользу?
– Да, – легко согласился он.
– Позвольте задать вам вопрос, тем более, что вы сами решили быть со мной откровенным… Неожиданное появление Доминики… Она застала вас с кем-то?
– Ммм-да, почти, – запнулся Сергей.
– И что сказала при этом Юлька? – приподняла брови Амалия.
– А при чем здесь Юлька? – дернулся Сергей.
– Тогда – Татьяна?
– Ваша осведомленность меня удивляет, чтобы не сказать больше.
– А меня радует, – высокомерно ответила Амалия. – В наше сложное время дороже, чем информация, ничего нет. Так что же вы хотите от меня?
– Помощи на паритетных началах. Вы поможете мне вернуть расположение Доминики, она к вам прислушивается. А я, в свою очередь, помогу вам вернуть ее расположение, думаю, пошатнувшееся после визита в офис и инспекции производственных полей, вспаханных вами.
Наш альянс может называться «Союз ради прогресса». Я хочу, чтобы вы поняли, я не сдамся. Я не побегу со своего семейного корабля, как крыса!
– Вы, видимо, хотите взойти на корабль капитаном? Хорошо, я подумаю, Сергей Анатольевич. Но вы понимаете, что наш союз носит ситуационный и временный характер. Ибо я не приемлю ни вашего образа мыслей, ни вашего образа жизни.
– Вам стоит посмотреть на меня другими глазами, – улыбнулся Сергей.
– Но в данной конкретной ситуации фирме, а значит и всем нам, будет лучше, если ваш семейный союз хотя бы формально сохранится. Юлия, вызовите Анатолия.
Амалия приказала ехать к Ритке.
Риткины гости развлекались вовсю, когда раздался звонок в дверь.
– Я открою, это наши, базарные, я им твой адрес дала. Иду-иду, – Анжелка подхватила Зямчика и поплыла к двери. Распахнула ее и остолбенела. На пороге стояли Амалия и консьержка с поджатыми губами.
– Даю на сборы пять минут. Чтобы духу вашего здесь не было, – сообщила Амалия. – Кто меня еще не понял? Я ясно сказала: через пять минут я вызываю милицию, и она силой очистит служебное помещение от нежелательных гостей в состоянии сильного алкогольного опьянения. Время пошло.
Консьержка высунулась из-за плеча Амалии:
– Они тут с обеда заседают. Музыку громкую крутят, топают, как слоны, – зачастила она.
– Это кто, как слоны? Это ты на кого намекаешь – как слоны? А ну-ка, иди сюда! – надвинулась на консьержку Анжела, но Васька потянул ее за платье:
– Ну их, Анжелка, не трогай. Видишь, женщина закладывает не просто так, а при исполнении.
– Это ты при исполнении? А ну, исполни мне ламбаду, а я подпою.
– Так. Осталось две минуты тринадцать секунд. – Амалия была непреклонна.
– Пошли, Анжелка, зачем нам милиция? Мы же все съели и почти все выпили. Пошли подобру-поздорову, – теребил ее Васька.
– Никуда они не пойдут, я здесь живу, а это мои гости! – встряла Ритка.
– Одна минута семнадцать секунд, – считала Амалия.
– Ладно, мы уже идем, – сдалась Анжела. – Потопали отсюда, Зямчик, видно, не будешь ты тут справлять свою первую брачную ночь. Ну, не расстраивайся, маленький.
Уже в дверях Анжелка обернулась к консьержке:
– Эх, ты, тетя Люба! И не тетя ты, и не Люба!.. Функция ты при исполнении! Сука!
Амалия заперла дверь, брезгливо взяла со стола недопитую бутылку, пошла в ванную, чтобы вылить спиртное в раковину, закричала:
– Что гут у тебя?
Ритка, пошатываясь, поплелась в ванную. Амалия стояла над раковиной с открытым краном, из которого хлестала вода.
– Где? – недоуменно уставилась на нее Рита. Амалия ловко схватила Риту за шею и сунула ее под кран. Ритка отбивалась и верещала:
– А-а! Только без ру-у-у-к!
Закрыв воду, Амалия сунула Ритке полотенце, толкнула в кресло:
– Рассказывай. Все.
– С чего начинать?
– С начала: где, когда, от кого родилась и до сегодняшнего дня.
– По дням? – тряхнула головой Рита.
– По минутам.
– У меня память – лучшая на базаре. Помню все свои выторги за пять лет.
– Этого мне не надо. На курсы бухгалтеров пойдешь?
– Разве что – преподавателем, – заявила Ритка.
– С подобным лексиконом преподавателем тебе не стать до конца дней. Итак, я слушаю. Кто, когда, при каких обстоятельствах произвел тебя на свет?
– Ага, разбежалась, как черепаха, – фыркнула Рита.
– Если ты через 40 секунд не начнешь отвечать на вопросы, через 10 минут здесь окажется милиция.
– Это еще почему? Я никого не убила, ничего не украла, – запротестовала Ритка.
– Зато ты несанкционированно ворвалась в ведомственную квартиру, устроила здесь безобразную попойку и пьяный дебош… – Амалия взяла со стола фужер и разбила его на глазах у Ритки. – …перебила казенную посуду, – Амалия бросила на пол тарелку, – и напала на консьержку.
У Ритки отвисла челюсть. Она не сразу нашлась, что сказать.
– Да это не я…
– Любопытно, и кто же тебе поверит? У меня есть репутация, связи и к тому же свидетельница. А у тебя…
Ритка возмущенно перебила:
– Эта ваша тетя Люба подтвердит что угодно. Даже если вы скажете, что я привидение. Ладно, ладно, с вами легче согласиться, чем спорить. Спрашивайте, чего вам надо.
– Слушай и запоминай. Волей госпожи Никитиной, генерального директора и собственницы фирмы «СуперНика», ты, Маргарита Калашникова, с сегодняшнего дня начинаешь новую жизнь. Правда, медом она тебе не покажется. За твое воспитание, образование и трудоустройство берусь я.
– А как вас зовут, я не запомнила?
– А где же хваленая память? Гже-гор-жев-ская Амалия Ста-ни-сла-вов-на.
– Да я не выговорю такое. А как вас в детстве звали? Ама? Лия? – дурачилась Ритка.
– Меня всегда звали и будут звать Амалией Станиславовной, – отрезала она, но Рита рассмеялась:
– Вот так и кричала мама из форточки: Амалия Станиславовна, где тебя черти носят? Иди обедать!
Амалия бросила на Риту строгий взгляд, но та только зевнула.
– С манерами у нас главная проблема. Что ж, включим их в программу обучения. А сейчас продемонстрируй, будь любезна, свои документы.
– Диплом о производственном обучении в школе-интернате тоже демонстрировать? Могу продемонстрировать, в ролях. Значит, нас учили на поваров, а пацанов – на водителей. Так я с одним поменялась. Он ходил супы варить, а я вместо него баранку крутила. Теперь могу хоть на автобусе работать. Но не хочу.
– Почему же?
– Геморрой замучит на месте сидеть, – куражилась Рита.
– Паспорт я твой изымаю и верну через неделю. Необходимо навести справки, – заявила Амалия.
– Не имеете права по законодательству! – возмутилась Ритка.
– Разрешаю пожаловаться на меня в прокуратуру. А теперь к делу. В первую очередь пройдешь обучение на бухгалтерских курсах. Профинансирует это мероприятие наша фирма.
– А на что я жить-то буду? На базар, я так понимаю, вы мне дорожку перекрыли? – захныкала Рита.
– Кое-что ты все-таки соображаешь. Я приняла следующее решение. Будешь работать в офисе. Кем – проинформирую позже. Узнаешь людей, познакомишься с производством. Дальнейшая твоя судьба зависит от уровня самоорганизации. Я считаю, что это главное человеческое качество, – Амалия положила перед Риткой листок бумаги.
– Господи помилуй, что это? – ахнула Рита.
– Распорядок дня, Маргарита. Режим. Рада ознакомить тебя с этим новым для тебя понятием.
– Да я получше вашего в этих понятиях ориентируюсь! И что – вот это подъем в семь часов? Нетушки, лучше расстрел, я на свой базар уже наполним ал ась в такую рань. Думала хоть теперь отоспаться, – заныла Рита.
– Тщетная надежда. Порядок – превыше всего. А раз уж ты заговорила о том, как ты славно дружишь с режимом, предлагаю проверить: кто из нас будет приезжать на работу раньше. Надеюсь, это будешь ты.
– Да я у вас еще не работаю! – заупрямилась Ритка.
– Ошибаешься. Решение принято.
– А если я не соглашусь на ваш распорядок? – сделала последнюю попытку Рита, и Амалия напомнила:
– Ты сама внесла предложение: расстрел.
Михаил и Татьяна ехали в Радужный. Танюша рассуждала:
– Хорошо бы, чтобы мальчик был похож на тебя. Во всяком случае, по основным параметрам: цвет глаз, цвет волос, рост. Ах, да, о росте пока судить трудно.
И наверное, возьмем самого маленького, чтобы меньше перевоспитывать. Как ты считаешь, Миша, уместно будет попросить показать нам нескольких детей, чтобы был выбор?
Михаил молча развернул машину.
– Что ты делаешь? – закричала Танюша.
Михаил угрюмо сказал:
– Таня, ты что, в магазин за покупками едешь? При чем здесь размер ноги или цвет глаз? Там живут люди, понимаешь? Маленькие, но – люди. У многих сложная судьба, они уже повидали и горе и беду. Они будут смотреть на тебя, и сердечко будет сжиматься, возьмешь ли ты их, станешь ли им мамой. Извини, что говорю это, но ты, по-моему, не готова к этому шагу, ты чего-то не понимаешь. Нам надо подождать.
Татьяна молчала. Михаил обернулся. Она плакала. Он вздохнул, снова развернул машину.
Вскоре они уже знакомились с Викторией Павловной.
– Наша фамилия Коркины. Меня зовут Михаил, жену Татьяна. Вот, хотим усыновить ребенка. Своих у нас нет.
– Мы привезли с собой все необходимые документы. Мы подготовились. Я уже консультировалась по этому поводу. Была комиссия, обследовала наши жилищные условия… сказали, можно. Мы здоровы… Теперь дело за вами. Нужно ваше согласие на усыновление.
– Вы уже выбрали? Я хотела сказать, вы знаете, кого хотите усыновить?
– Да. Мальчика, – Танюша робко посмотрела на Михаила и добавила: – Или девочку.
Виктория Павловна подвела гостей к стеклянной двери в игровую. Там, на ковре, среди ярких игрушек сидели, стояли и бегали дети. Лёля вытирала Катюшке нос.
– Вот смотрите, младшая группа. Вон, в красной рубашке – Сашенька Боков. Очень хороший мальчик, тихий, послушный. Только он нуждается в медицинской помощи. Ничего страшного, но все-таки. Если будет нужно, мы вам все расскажем. Вон тот, в светлой футболочке – Жорик Маслов, задира, забияка, будущий спортсмен. Справа около грузовичка – Миша Веревкин, очень способный мальчик, наверное, будет конструктором.
Лёля вдруг подняла глаза и встретилась взглядом с Михаилом, стоящим по ту сторону двери. Михаил смотрел на девочку.
Вдруг двери игровой распахнулись. Появилась Лёля. Она во все глаза смотрела на Михаила.
– Лёлечка, тебе что? – осторожно спросила Виктория Павловна у девочки.
Та, не обращая на нее никакого внимания, подошла к Михаилу, взяла его за руку.
– А ты мой папа, правда? – Лёля смотрела на Михаила, теребила его за руку. – Папа, а почему ты так долго не приезжал?
Михаил закашлялся, потом взял себя в руки:
– Я уезжал. Далеко. А теперь вернулся.
Лёлька посмотрела на Палну.
– А ты, бабушка, знаешь, что наш папа вернулся? Виктория Павловна сглотнула комок в горле:
– Лёлечка, иди к Катюше, она плакать будет.
Лёлька упрямо качала головой:
– Не-а, а вдруг я уйду – и папа тоже уйдет.
– Лёлечка, пожалуйста! – взмолилась Виктория Павловна, но Лёля не отводила глаз от Михаила. Он произнес:
– Иди к детишкам, нам с твоей бабушкой поговорить нужно.
– А ты за нами придешь? – спросила Лёля, но Виктория Павловна уже увела ее в игровую, приговаривая:
– Иди, Лёлечка, иди, мы поговорим, и он к тебе обязательно придет.
Когда директриса вернулась, она обратилась к Михаилу и Татьяне:
– Должна вас предупредить, у Лёли есть младшая сестра Катюша, и их разлучать нельзя. И еще: мать – уголовница и аферистка, лишена материнских прав.
Виктория Павловна, нам с супругой нужно подумать. Такая ответственность!
– Что ж, в таком деле давить на человека – грех и даже преступление. Под моральным нажимом можно забрать детей, а потом… Всякое случается. У нас есть несколько малышей, от которых приемные родители отказались в первые же дни. И вернули нам. Не хочется об этом даже вспоминать. Так что думайте. А пока – всего вам доброго!
Диана не находила себе места. Наконец решила, по звонила Артему.
– Тём, где ты? – закричала в трубку.
– Это мой любимый вопрос, Ди. Я здесь.
– Артем, мне сказали, что ты уехал!
– Да, я уехал по делам. И это норма жизни, а не повод для волнения, – успокоил ее Артем.
– Да у меня не волнение, Артем, у меня истерика! Почему ты меня бросил?
– Ди, что происходит?
Диана заплакала:
– Артем, я испугалась, мне показалось, что ты меня бросил. Мне тут очень плохо без тебя. Вернись, ну, пожалуйста!
Артем отключился. Диана со злости швырнула мобилку об стену так, что та разлетелась, рухнула на диван и зарыдала в голос.
Повеселевший Юрий Владимирович вернулся домой. Увидев лежащую ничком Диану, помрачнел.
– Диана, ты ела что-нибудь? – спросил он. – Что с тобой?
Та открыла глаза:
– Я хорошо слышу, не нужно кричать.
Юрий Владимирович облегченно вздохнул, потом увидел разбитую мобилку.
– А что это на полу? Это ты телефон разбила?
– Да, я. Да, разбила. И что с того? Мой телефон, что хочу, то и делаю, – огрызнулась Диана.
– Диана, я не большой поклонник мобильных телефонов, но полагаю, что в твоей ситуации он не был виноват. Ну при чем тут телефон, а, Диан? – заглянул ей в глаза отец.
– Да все, папочка, ни при чем. Все ни при чем, всем хорошо, а я страдаю. Твоя звезда Никуша учинила туг космический скандал. Прям звездные войны какие-то! Артем неизвестно на что обиделся и сбежал, ты с понтовым видом ухилял из дому. А я? А что делать мне?
– Прежде всего, говорить на тон ниже. Это успокаивает нервы. А потом… Насколько я помню нашу, так сказать, беседу, обижаться Артему стоит не на тебя, а на Нику.
– Почему?
– Двойка за наблюдательность. Ведь это она ему откровенно сказала, что бандана в его возрасте – диагноз.
