Текст книги "Призрачное счастье"
Автор книги: Елена Веснина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Елена Веснина
Сестры по крови Том 1
Призрачное счастье
Она заснула только под утро. Ночью шел дождь. Крупные капли звонко барабанили в стекла, смачно шмякались о поверхность маленького бассейна, иногда вода с шумом обрушивалась из водосточной трубы. Тихо скрипели деревянные ступени, шумно вздыхал старый кот в кресле рядом с кроватью, астматически хрипел фонтанчик на первом этаже.
Она долго ворочалась; надо бы встать, выпить снотворное, но почему-то она этого не делала, маялась, считала слонов, сбивалась и снова начинала считать. А потом ей приснился сон!
Кованая ограда, лужайка перед домом, сосны, но дом не ее. Она идет к дому, и ей очень тревожно, потому что она не знает, кто там живет.
И вдруг на крылечке появляется маленький мальчик. Мордашка у него замурзанная, лохматая белая головенка, и рубашонка некрасиво вылезла из штанишек. Он удивленно смотрит на нее и как-то неуверенно спрашивает: «Мама?» – «Сереженька, – отвечает она. – Ты что, не узнаешь меня?» – И плачет. Это ее сын, Сережа, и она протягивает к нему руки. «У меня же нет ребенка», – во сне думает она с ужасом. А мальчонка бежит к ней, замурзанная мордашка сияет… Она просыпается. И снова плачет, но уже от радости. У нее будет ребенок. Ее собственный мальчик. Сереженька. Прямо сейчас она позвонит врачу, договорится о встрече. Все ее страхи, недомогания последних недель получили свое объяснение. Когда доктор сказал, что срок уже шесть недель и что девочка или мальчик появится как раз к весне, она не поняла, почему он говорит о девочке. У нее будет мальчик, она его видела. Она даже ногой топнула. Мальчик Сереженька.
Утро было солнечным, новенькая машина летела ласточкой, Нику ждала любимая работа, и все светофоры доброжелательно мигали зеленым светом. Доминика Никитина была счастлива.
Она была красивой и успешной, любила мужа и любила свою работу, лихо водила машину и смотрела в будущее с вполне обоснованным оптимизмом. Она влезла на самую вершину и надеялась на ней удержаться. Правда, надеяться ей было особенно не на кого. Ну да ладно, справимся. Есть Сережа, папа, железобетонная Амалия, и будет мальчик. На вершине было тревожно, иногда одиноко. Ей хотелось, чтобы все вокруг ее любили. Она вообще любила любовь, любила любить и любила быть любимой. Даже встреча с представителем ГАИ не смогла испортить ей настроения. Молоденький милиционер, остановивший ее машину, представился:
– Старший сержант Трегубов. Попрошу предъявить документы.
– Что случилось? – Доминика по-прежнему улыбалась. – Я вроде ничего не нарушила. О, здравствуйте, а я вас знаю. Вы тут часто стоите, я тут часто езжу, так что мы почти родственники.
Сержант Трегубов с серьезным видом взял из рук Доминики права и прочитал:
– Никитина Доминика Юрьевна?
– Вот и познакомились, – кивнула Доминика. – Могу следовать дальше? – И она потянулась за документами.
Но милиционер не отдал их и попросил:
– Одну секундочку.
– Эй, сержант, куда вы? Я тороплюсь, – растерялась Доминика, глядя в спину милиционеру, который направился к своему мотоциклу. Но через минуту она снова улыбалась, потому что представитель власти возвращался к ней с букетом цветов. Он вручил ей цветы и перевел дух.
– Вот теперь можете следовать. Счастливого пути и удачи! – козырнул он.
– И вам, сержант. Удача никому не помешает, – рассмеялась Доминика.
Она достала из букета открытку и прочитала ее. Да уж, любимый мужчина умел преподносить сюрпризы! Доминика позвонила мужу и нежно проворковала:
– Спасибо, Сережа. Твой сержант – просто прелесть.
Вообще-то ощущение счастья может возникать по самым разнообразным поводам, а иногда и вовсе без повода. Маргариту Калашникову, или Ритку, как ее звали все кругом, удача не баловала. Работа на базаре в посудной палатке, конечно, не есть предел мечтаний молодой девушки. Но тем не менее, Маргарита не унывала, развлекала себя и покупателей веселой самодеятельной рекламой и верила в «птицу счастья завтрашнего дня».
– Ехал грека через реку, видит грека: в реке – рак. На хрен нужен греке рак, когда хочет он дуршлаг, – со вкусом орала она.
И ни один покупатель не проходил мимо. Стоило только кому-нибудь остановиться у прилавка, как Ритка развивала заявленную тему:
– Ехал грека через реку, чесал бороду густую. Плюнь ты, грека, в эту реку и купи себе кастрюлю!
Один из покупателей послушал-послушал и ужасно развеселился:
– А если мне нужна, к примеру, сковородка?
– Любой каприз за ваши деньги, – сообщила Ритка и выдала «кастрюлю»: – Ехал грека через реку, видит грека – там селедка. Правильно, подумал грека: где улов, там – сковородка. Вам с тефлоновым покрытием или как? Но вижу, вы ничего не купите, – обиделась она.
– Это почему же? – удивился покупатель.
– Если бы вы сказали: мне нужна сковородка, тогда – да. А вы сказали: мне нужна сковородка, к примеру. А это значит – ничего вам не нужно.
– Да вы просто психолог, – попытался задобрить Ритку покупатель.
– Все мы тут психологи, – вздохнула Ритка и еще громче стала зазывать покупателей: – Па-а-дходим, выбираем, па-а-купаем! Па-а-дходим, выбираем, па-а-купаем!
Торговля шла довольно вяло. Ритке было скучно, но тут краем глаза она заметила, что к ней идет подружка Анжела, торгующая в соседней палатке. Пухленькая и краснощекая Анжела выделялась среди торговок тем, что всегда носила на руках своего любимца – йоркшира. Маленькая собачонка уютно устраивалась на пышной груди Анжелы и чувствовала себя в полной безопасности. Любимый Зямчик был для Анжелы игрушкой, которая всегда под рукой. Он не отрывал от нее своих выразительных темных глаз, и она таяла от любви. Йоркшир отвечал ей полной взаимностью.
И вряд ли у Анжелы был когда-нибудь такой же преданный и верный друг, как Зямчик.
Толстая Анжела подошла к Ритке, та, не обращая внимания, выкрикивала свои нехитрые стихи; правда, с меньшим энтузиазмом.
– На земле везде и всюду не обойдешься без посуды. Кто придет и купит ложку, тот получит…
– Поварешку, – рявкнула Анжела. – Слышь, подруга, передохнула бы. Ты и так всех покупателей к себе перетянула своим шоу. У тебя скоро фан-клуб появится. Вон тот дядька третий день приходит. Купил чего-нибудь?
– Не-а, – замотала головой Ритка, – так восхищается, задаром. Это я о тебе говорю, слышь, в шляпе. Подходи, не бойся, отходи – не плачь. Не укушу, а и укушу – не больно, любя. Я тебе для жены подарю ситечко для чая.
Потенциальный покупатель смутился и поспешил от греха подальше.
– Анжелка, ты Ваську не видела? – вдруг спросила Ритка. – Что-то давно не появлялся.
– А мы его за горючим послали, – сообщила Анжела, которая всегда была в курсе всех событий местного масштаба. – Сегодня у Нинки из мясного день рождения. Обещала поляну накрыть. Девки из секонда подгребут, грузчики придут, посидим, поокаем.
– Что дарить будем? – деловито осведомилась Ритка. – Ты бы ей свой сервиз на сто персон втюхала. А то стоит, пылится. Красивая вещь.
Анжела была девушка практичная и сразу оценила идею.
– Не голова – Академия наук, – восхитилась она. – Точно. И в выторг пойдет. Говорят, Самвел придет. Интересно, что подарит? Бабы языки стерли по этому поводу.
Тут Ритка и блеснула незаурядными познаниями в классике марксизма-ленинизма.
– Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! – объявила она торжественным тоном.
Анжела не оценила глубоких Ритиных познаний и тихонько сказала:
– Слышь, мне сегодня предлагали жену для Зямчика. Ходила смотреть.
– И что? – заинтересовалась Ритка.
– Без слез не взглянешь, – махнула рукой Анжела. – Я отказала. Нам или лучшее, или ничего. Правда, Зямчик, правда, моя заинька?
Ее заинька всегда был с ней согласен, это преданное согласие читалось в его темных глазах.
День рождения Нинки из мясного решили праздновать по всем правилам: стол накрыть красиво, помещение украсить гирляндами. Все бегали, суетились, толкались и перекрикивались.
– Ритка, мы хотим, чтоб все было красиво, – мечтательно так объяснила Анжела. – Сервиз внесет участковый Петик. А от тебя – стихи.
– Не вопрос, – легко согласилась Ритка.
Разыскиваемый Риткой Василий появился неожиданно.
– Ритуля, я пришел, – доложил он любимой женщине и добавил: – Анжела, я все купил, все поставил в подсобке.
– Ничего не заначил? – ехидно поинтересовалась Анжела.
Василий опустил глаза:
– Обижаешь.
– Не обижаю, а хорошо знаю. Тебя посылать – двух фугасов лишиться. Небось, к себе в кандейку утащил? – Тут Анжела сунула вкусненький кусочек своему Зямчику. – Кушай, мой маленький, кушай, мой козлик, ну, ам-ам, за мамочку.
Йоркшир не возражал, он с удовольствием ел. А Ритка вдруг обиделась за Василия.
– Не наезжай на моего Васю. Он хороший. А что фугасы тырит, так это не со зла. Просто он запасливый, как мышка-норушка. – Ритка погладила Василия по голове и передразнила Анжелу: – Правда, мой маленький, правда, мой козлик?
– Будешь смеяться, не дам Зямчика подержать, – предупредила Анжела и тут же отвлеклась для дальнейшего руководства процессом, заорала на грузчика: Ну куда ты понес, куда понес, тебя спрашиваю? Что за люди!
Анжела умчалась руководить, а Василий решился признаться Ритке:
– Рит, а я и вправду два пузыря заначил. Портвешок марочный, как ты любишь. После всего можем полирнуться.
Ритка только вздохнула:
– Поживем – увидим. Еще не вечер.
Она могла сказать, что в целом всем довольна: работа какая-никакая есть, народ вокруг неплохой. Что еще надо?
Итак, счастливой может быть любая женщина. Даже если всю жизнь прожила без мужа, растила ребенка сама и подрабатывала на двух, а то и трех работах. Анна Вадимовна Яровая считала себя женщиной счастливой, хотя жизнь у нее сложилась несладко. Но как не радоваться, когда дочка выросла красивой, умной, уже заканчивает школу! И работать на двух работах – медсестрой в поликлинике и в детском доме – совсем неплохо. Детишки детдомовские, как родные. Директриса детского дома – Виктория Павловна, Пална, как звали ее дети, – женщина добрая и отзывчивая.
Анна Вадимовна любила возиться с сестрами Лёлей и Катей, детдомовскими девочками. Девочки были на редкость дружными, Анну Вадимовну звали мамой Аней.
– Лёлечка, куда ты потащила Катюшу? – поинтересовалась Виктория Павловна, заметив, что Лёля пытается куда-то уволочь сестру.
– Я хочу ей показать цветочек, – объяснила Лёлька. – Мама Аня сказала, что маленькие девочки должны смотреть на красивое, тогда они сами станут настоящими красавицами. Такими, как я.
Анна Вадимовна протянула ей яблоко.
– Смотри, Пална, что мне мама Аня дала, только нужно разрезать, чтобы и Катюшке дать.
Но поделить яблоко девочки не успели, потому что за забором детского дома прогрохотал мотоцикл. Прикатила дочка Анны Вадимовны – Диана. Доставил ее на своем железном «коне» друг Артем. Артем был настоящим байкером, мотоцикл для него – это как часть тела. Он высадил Диану и укатил, а та побежала к маме, тараторя на ходу:
– Мам, ой, Здрасьте, Пална. Мам, мы с Артемом хотим отмстить мой выпускной только вдвоем. Я с классом не пойду, деньги можешь не сдавать.
Катюша и Лёля с радостным визгом кинулись к Диане.
– Слышала, Пална? – тихонько спросила Анна Вадимовна. – Вдвоем они будут отмечать. Не нравится мне этот Артем…
Мудрая Виктория Павловна только головой качала:
– Боюсь, ничего ты не изменишь. Пока сама не обожжется. Она у тебя девочка хорошая. Добрая.
– Иногда взбрыкнуть может. Особенно сейчас. За ней глаз да глаз нужен. А я все время на работе. То в поликлинике, то тут, в детдоме. Дома-то практически не бываю, – запечалилась Анна Вадимовна.
– Бросила бы одну работу.
– Что ты говоришь, Пална! Как я брошу? Вон на одно выпускное платье сколько надо. Не хочу, чтобы Диана комплексовала, что у нее платье хуже всех.
– Тебе бы ее удачно замуж выдать. Да у нас тут и женихов-то приличных нет. А Артема ты не любишь.
– Больно страшен, – передернула плечами Анна. – Волосатый, одет как черт знает что. В черепах весь. Да и старше ее намного.
– Но парень, говорят, неплохой.
Подбежали девчонки, и разговор прервался.
– Хорошо бы разбогатеть и выдать маму замуж, – размечталась Диана.
– Эка хватила. Может, ты-то сначала?
– Нет, мне это не подходит, – отмахнулась Диана. – Я бы тогда наших сестричек удочерила. А так – неполным бедным семьям не отдают.
Диана обняла мать и поцеловала ее. Да, они были неполной и небогатой семьей, но эта семья была счастливой.
Все презентации похожи одна на другую. Трудно чем-то удивить собравшихся. Сергей Никитин, открывая презентацию нового супермаркета «СуперНика» и ресторана, решил, что начать надо как-нибудь оригинально:
– Господа, мы собрали вас для того, чтобы сообщить преприятнейшее известие. Сегодня империя «СуперНика» пополнилась еще одним супермаркетом…
Аудитория зааплодировала, а финансовый директор фирмы Амалия Станиславовна Гжегоржевская шепнула Сергею на ухо:
– Сергей Анатольевич, не лучше ли все-таки дождаться хозяйку?
– Амалия Станиславовна, не будьте педантом, люди хотят зрелища, они должны получить его вовремя. У меня телевизионщики могут уехать. А Ника сейчас будет. Займитесь лучше вашим немцем, что-то он запечалился.
Амалия была дамой элегантной и изысканной, говорила на прекрасном немецком и вообще держалась, как королева. «Порода», – как говорил опереточный граф.
Сергей продолжал:
– Оглянитесь вокруг. Что вы видите? Этот магазин создан для современного человека, идущего в ногу со временем.
И тут в зал влетела Доминика с букетом цветов, такая сияющая и счастливая, что все сразу же обратили на это внимание.
– Я рад представить присутствующим госпожу императрицу – главу фирмы «СуперНика» Доминику Никитину, – торжественно объявил Сергей.
Доминика подошла к микрофону и заговорила…
Пока Доминика очаровывала публику, Сергей заметил, что Юлька, Доминикина секретарша, пробирается к выходу.
– Юлька, ты куда? – остановил он ее.
– Я, Сергей Анатольевич, иду в ногу со временем. За водой для немца. Ту, что мы приготовили, они пить не хотят, – ответила Юлька, кокетничая с начальством.
– Ты мне потом понадобишься.
– Яволь, герр гауптман, – откозыряла Юлька и поплыла к двери, понимая, что он непременно смотрит ей вслед.
Сергей проводил ее оценивающим взглядом, и по лицу его было понятно, что оценил он ее довольно высоко.
Жена, краем глаза наблюдавшая за Сергеем, заметила его взгляд, но особого внимания не придала и продолжала, обращаясь к гостям:
– Мы долгое время сотрудничаем с известной немецкой фирмой «Цузамен», которая поставляет нам первоклассное оборудование. Наши магазины рассчитаны не только на людей с достатком, каких, к счастью, у нас становится все больше. Мы заботимся и о людях с невысокими доходами.
Одна из журналисток задала ей вопрос:
– Но ведь вам это невыгодно?
– Нам выгодно все, что выгодно нашим покупателям. Мы работаем для них.
– Наше издание тоже заботится о своих читателях, – ненавязчиво так прорекламировала свое издание журналистка. – Несколько личных вопросов. Говорят, что ваш муж…
Доминика резко перебила:
– Когда со мной начинают разговор со слова «говорят», я обычно разговор заканчиваю.
– Но публика интересуется подробностями личной жизни богатых и знаменитых, – настаивала журналистка. – Особенно, если эта жизнь становится поводом для пересудов.
– Вынуждена разочаровать ваших не в меру любознательных читателей. Личная жизнь потому так и называется, что она принадлежит личности, а не публике. А сплетни я не слушаю и другим не рекомендую. В них, как правило, очень мало правды. – Доминика держалась молодцом.
Но журналистка была профессионалом и не смутилась:
– Ловлю вас на слове. Вы сказали: мало правды. Значит, что-то есть?
– Вы и вправду полагаете, милочка, что я, находясь в здравом уме и твердой памяти, здесь и сейчас поведаю вам драматическую историю своей жизни? – высокомерно поинтересовалась Доминика.
– Не хотите здесь? Я готова посетить вас дома, мгновенно отреагировала журналистка.
И тут Доминика решила, что пора передать слово финансовому директору фирмы Амалии Станиславовне.
– Амалия Станиславовна, пожалуйста, представьте прессе нашего зарубежного партнера, – попросила она.
Амалия все и всегда делала блестяще. Партнер был представлен с самой лучшей стороны, журналисты получили ответы на самые каверзные вопросы. Доминика могла отойти в сторону, расслабиться и поговорить с мужем.
– Сережа, у меня новость, – шепнула она.
– Постой, сам догадаюсь. Значит, так. Нам предложили открыть супермаркет на Марсе. А Амалия наконец нашла себе жениха. Что по степени вероятности – одно и то же.
– Не угадал, – улыбнулась Доминика.
– Тогда – сдаюсь. Потому что, кроме нового супермаркета, ресторана и Амалии, я ни о чем сейчас думать не в состоянии. Она со своим немцем меня уже достала. То ему нужно то, а потом р-раз – и это. Как ты думаешь, Амалька действительно баронесса? И в ней говорит голос крови?
– Честно? – переспросила Доминика. – Я о ней вообще не думаю. Я думаю о нас.
Но Сергей-то думал совсем о другом:
– Извини, малыш, все животрепещущие вопросы чуть позже. Я тебя целую.
– А я тебя целую два раза. Я выиграла, – невесело усмехнулась Доминика.
И супруги вернулись на презентацию.
Амалия Станиславовна старательно переводила слова немецкого партнера:
– Герр Шварц говорит, что очень доволен нашим сотрудничеством. У него партнеры по всему миру, но никто не развивается так динамично, как «СуперНика».
– Скажите ему, что у нас есть серьезные предложения по расширению сотрудничества. Не только рестораны, мы можем перейти и к гостиничному бизнесу.
– Мне не нужно переводить, – вдруг возразил герр Шварц. – Я хочу иметь языковую практику.
– Позвольте представить вам моего отца – Юрия Шевчука и моего друга Бориса Медведева. Борис – врач-психоневропатолог, он прекрасный специалист – снимает любую боль, в том числе и душевную.
– Приятно знакомиться с врачом не на его рабочем месте, – заметил немец.
И все засмеялись.
– Мой отец – известный писатель и по совместительству наш самый крупный акционер, – продолжала Доминика.
– Это очень рационально – держать основные активы внутри одной семьи, – важно молвил герр Шварц. – Среди людей, которым полностью доверяешь. Бизнесмен и писатель – такое сочетание встретишь не часто.
– Писатель я, наверное, неплохой, а вот бизнесмен никакой, – смутился Юрий Владимирович. – В меня просто сложили акции Никушиной фирмы, ну, как в старый комод. Для сохранности.
Юрий Владимирович Шевчук говорил чистую правду. Он действительно был неплохим писателем и действительно ничего не понимал в бизнесе. У него было бойкое перо, он клепал крепкие детективы. Кое-что он писал в стол, но больше всего любил работать по заказу издательства. Издатели нежно относились к Юрию Владимировичу, поскольку его книги хорошо продавались, а это самый лучший стимул, чтобы считаться с автором.
Как раз перед тем, как отправиться на презентацию, Юрий Владимирович подписал очередной договор на издание своей книги.
– Подпишите вот здесь и здесь. Как видите, мы увеличиваем гонорар. Эта серия нам, похоже, удалась, – сладко улыбалось издательское руководство.
– Боже мой, что бы делал сегодня Лев Николаевич Толстой! – всплеснул руками Юрий Владимирович. – Его заставили бы писать криминальную серию «Войны и Миры». А читатель бы решил, что это о звездных войнах и об иных мирах.
– Что делать, идем навстречу потребителю.
– А когда-то литераторы вели читателя за собой, подтягивали до своего уровня… – вздохнул писатель.
Но у издателя была своя железная логика: хорошо лишь то, что хорошо продается.
– Да, забыл предупредить: мы внесли новый пункт в договор. Автор обязуется принести в издательство бутылку хорошего коньяка и распить ее с коллективом за удачу, – пошутил, или не пошутил, издатель.
– Сколько уже напечатал романов, а все не привыкну, – заметил он. – Беру новую книгу в руки и волнуюсь, словно на первом свидании.
Юрий Владимирович погладил обложку.
– «Смерть в прямом эфире», – прочитал он. – Кажется, неплохо. Это мне дочка посоветовала. Я с ней все свои сюжеты обсуждаю.
– Молодец, – похвалил издатель, – хорошая у вас дочка.
Если отец Доминики провел время перед презентацией в издательстве, то ее друг – Борис Михайлович Медведев, для друзей просто Борюсик – пришел на презентацию непосредственно после приема.
Борис Михайлович был прекрасным врачом и занимался решением проблемы сохранения красоты, молодости и здоровья. Его буквально осаждали пациентки, мечтающие вернуть утраченную с годами молодость.
Встречал Борис Михайлович своих пациенток весьма уважительно.
– Приветствую вас в храме искусства, – говорил он. – Вы можете спросить, о чем идет речь, и я отвечу: акупунктура – больше, чем медицина, это искусство.
Ибо любое искусство имеет дело с неодушевленной материей, а мы пытаемся усовершенствовать венец природы – человека.
Пациентки завороженно смотрели ему в рот.
– Говорят, ваши золотые иголки и ваши золотые руки, Борис Михайлович, творят чудеса. Борис Михайлович, я принесла фотографию. Я снова хочу стать такой, какой я пришла работать на телевидение, – тараторила одна из них.
Борис Михайлович долго изучал фотографию и наконец спросил:
– Это кто?
– Это я. Мне тогда было восемнадцать лет. Не узнали? – расстроилась дама, ее звали Ольга Алексеевна.
Борис Михайлович крякнул:
– Признаться…
– Я могу надеяться? – не сдавалась дама. – Я вам так верю, Борис Михайлович. Моя приятельница после ваших волшебных сеансов помолодела на сто лет. Теперь ее все путают с дочкой.
– Неужели ей было сто шестнадцать? Шучу, шучу. Первый сеанс – завтра.
– А почему не сегодня? – испугалась дама.
– Очень тороплюсь, извините.
Базар гулял день рождения Нинки. В мясном ряду собралась дружная компания. Именинницу посадили на почетное место под большим мясным крюком, который заботливо украсили разноцветными шариками.
Анжела назначила тамаду.
– А теперь, – объявила она, – слово любимице нашего рынка, Маргарите Калашниковой, широко известной в узких кругах как Ритка Автомат, девятнадцатый ряд, шестое посудное место. Просим.
Ритка вдохновенно начала читать свое поздравление:
– Дорогая наша Нина! Прошло не так уж много лет, как вдруг случилось чудо. Явилась ты на белый свет неведомо откуда…
– Не согласная, – обиделась Нинка. – Что значит «неведомо откуда»?
– Пожалуйста, поправка принимается, – легко согласилась Ритка и тут же выдала новый вариант: – Явилась ты на белый свет, известно всем откуда!
Публика по достоинству оценила шедевр и смеялась так громко, что даже крюк с шариками над головой именинницы раскачивался. Потом все потянулись к бутылкам, бутылок было много, праздник только начинался.
– Да подождите вы, успеете, – остановила всех Анжела и скомандовала: – Петик, вноси!
И тут раздался голос хозяина:
– Погоди, не мельтеши.
Анжела вздрогнула, засуетилась:
– Слово имеет наш шеф – Самвел Михайлович.
Самвел Михайлович, мужчина восточной национальности, был нрава сурового и с большими возможностями. За его спиной ненавязчиво маячила охрана, что свидетельствовало о высоком социальном статусе.
– Дорогая Нина, – начал он. – Ты нам действительно дорогая, потому что систематически нарушаешь правила гигиены рабочего места, и из-за тебя отсюда не вылазит санстанция. На одних штрафах разоримся.
Нинка от перепуга замерла. Народ затих.
– Но сегодня я тебя прощаю. Это – мой тебе подарок, – завершил свою речь Самвел Михайлович.
Нина облегченно вздохнула.
– А теперь, Петик, вноси, – заорала Анжела.
И участковый Петр Иванович, в простонародье – Петик, торжественно внес коробку с сервизом на множество персон и поставил перед юбиляршей.
– Боже мой, да где ж я возьму столько гостей, чтобы кормить из такой посуды? – оторопела Нинка.
– А ты нас зови, как раз на весь рынок хватит. Слушай мою команду! Заряжай! Из всех стволов в честь юбилярши залпом – пли!
И зашумело веселье. А потом начались танцы.
Самвел Михайлович подсел к Ритке и зашептал жарко в ухо:
– Ритуля, я восхищен. Ты – прелесть. Почему ко мне не приходишь? Все приходят: одному нужно то, другому се. Я все могу. Заходи, всегда рад буду. Давай выпьем на брудершафт и поцелуемся. Хочу, чтобы ты была со мной на ты.
Ритка отнеслась к столь завидному предложению спокойно, а вот толстая Анжела прямо онемела от удивления.
Презентация шла своим ходом. Никто никого не слушал, все говорили о своем. Сергей решил, что пора переместиться в другое место.
– Я предлагаю перебраться в более привлекательное место и продолжить так удачно начавшийся вечер. Ресторан «Ника» ждет нас.
Все двинулись к выходу, а Доминика взяла отца под руку и тихонько попросила:
– Папа, никогда не заявляй публично, что ты плохой бизнесмен и ничего не смыслишь в нашем деле.
– Но, Никуша, ведь это действительно так. Можно сказать – ни бум-бум.
– И тем не менее, – настаивала дочь. – Никто не должен знать о наших семейных проблемах. Тем более – деловые партнеры, от которых многое зависит. Договорились?
– Конечно, Никуша, конечно. Я просто не подумал, – Юрий Владимирович даже немного расстроился.
Подошел Сергей:
– Юрий Владимирович, я у вас на секунду украду Нику. Что ты хотела мне сказать?
– Не забыл? – улыбнулась Доминика. – А я уже подумала, что мы не входим в сферу твоих интересов.
– Мы? Ты сказала – мы? – переспросил Сергей, уже догадываясь, о чем хотела сообщить ему жена.
– Ты не ослышался. Я опоздала на презентацию… Я была у врача. У нас будет мальчик.
В ресторане Сергей поднял бокал:
– Предлагаю главный тост сегодняшнего вечера. Если перевести с латыни имя моей жены, то станет ясно, как угадали ее родители, назвав дочку Доминикой. Доминика значит госпожа, а Ника – победа. Я предлагаю поднять бокалы за госпожу Победу. За Доминику. Гусары пьют стоя.
– Васт ист дас гусар? – не понял немец.
Сергей показал на себя и немца:
– Их бин – гусар. Ду бист гусар!
– О, я, я. Гусар! – разулыбался гость.
– За Доминику! Мою любимую. Которая сегодня сделала меня самым счастливым человеком на свете! – закончил свой тост Сергей.
– За Доминику и ее успех. Амалия Станиславовна, присоединяйтесь, – Борис Михайлович теребил Амалию.
– За Доминику. Мою единственную дочь.
– Просто – за Доминику, – подытожила Амалия.
Наконец вечер завершился. В холле Сергей отвел Доминику в сторону и шепнул:
– Никуша, немец требует продолжения праздника. Я возьму с собой Юльку. Этот Шульц или Шварц, по-моему, запал на нее.
– Хорошо, – устало согласилась Доминика. – Я поеду домой. В Озерку.
Сергей заволновался:
– Но мы же на сегодня отпустили Михаила с Танюшей. Там никого нет.
– А мне сегодня никто и не нужен. Хочу побыть одна. Сама справлюсь, слишком много впечатлений для одного дня.
Борис Михайлович запротестовал:
– Нельзя отпускать женщину одну в лес. Я тебя отвезу.
– Надеюсь, что нас развезет по домам шофер Амалии, – заметил Юрий Владимирович, правильно оценивая количество выпитого Борюсиком. – Если она, конечно, разрешит. Пока, Никуша. Будь осторожна. Я тебе позвоню.
Амалия Станиславовна стояла чуть поодаль, внимательно прислушиваясь к разговору. От ее пристального взгляда не укрылось, что Доминика уехала одна, а Сергей отправился вместе с немцем и Юлей в ресторан.
Доминика доехала довольно быстро. Оставила машину во дворе, решила не возиться с гаражом. Дом встретил ее тишиной, которая, впрочем, тут же взорвалась телефонным звонком. Это звонил отец. Не успела Доминика положить трубку, как телефон снова зазвонил: Борюсик волновался, как она доехала. Доминика ждала звонка мужа, но тот все не звонил.
День рождения Нинки благополучно завершился, и изрядно набравшиеся гости стали разбредаться по домам. Василий, никогда не обделявший себя спиртным, с трудом держался на ногах. Ритка, чертыхаясь, тащила его буквально на себе.
– У меня там еще два пузыря есть, – бормотал Васька.
– Васька, Васька, так и жизнь пропьешь, – причитала Ритка.
– Ты говоришь, как моя учительница арифметики – Элеонора Павловна. Хорошая была тетка. Когда меня из школы выпирали, мне ее больше всего было жалко.
Так под воспоминания они добрались до базарной сторожки. На столе их дожидались две бутылки портвейна, припасенные заботливым Васькой.
– Вот. Васька слов на ветер не бросает, – икнул он. – Пацан сказал – пацан сделал. Без балды, без петрушки и без детской балалайки.
– Я больше не хочу. Разве что по чуть-чуть, – равнодушно отозвалась Ритка.
– Доктор сказал – в морг, значит, в морг! Я что, зря старался? – возмутился Васька.
На столе рядом с бутылками валялся разорванный конверт. Ритка схватила его, прочитала адрес.
– Это же мне. Откуда ты взял? – заволновалась она.
– А, твоя квартирная хозяйка принесла. Забыл отдать.
– Почему вскрыл? Тут же четко написано – Маргарите Калашниковой. Ты что, Маргарита? – рассердилась Ритка.
– А мне интересно, какие такие тайны у тебя от меня завелись, – почему-то развеселился Васька.
– Узнал? – мрачно рявкнула Ритка.
– Не-а. Я ничего не понял. Кто вернулся, откуда вернулся?…
Ритка пробежала листок глазами. Посерьезнела, даже испугалась. Васька вытаращился на нее.
– Рит, а Рит, ты чего? Привидение увидала?
– Хуже. Когда она письмо принесла?
– А черт его знает. Я не помню. Ну, принесла и принесла. А ну, дай письмо. Что там написано? «Берегись. Ее выпустили. Она вернулась». Это о ком, Ритуля?
Ритка сунула письмо в карман. Потом решительно налила себе стакан портвейна и выпила залпом.
– Вот это правильно, вот это по-нашему! – возрадовался Васька.
Когда обе бутылки опустели, Васька решил поделиться с Риткой своими глубокими философскими мыслями.
– Я так думаю, что главное в этом мире – держаться вместе. Вот с-смотри.
Кряхтя, Васька выбрался из-за стола, с трудом нашел на полу веник, достал из него один прутик и поломал его.
– Видишь?
– Ну?
Васька попытался ломать веник, лицо у него покрылось каплями пота.
– Видишь? – торжествующе спросил он.
– Что? – не поняла его Ритка.
– Не сломал.
– И хорошо, веник новый, только купила. Зачем его ломать?
– А и вправду, зачем? – вдруг задумался Васька, потом вспомнил: – А-а-а, это я хотел показать, что нам нужно держаться друг друга. Как одна семья. Тогда нас не сломают.
Васька какое-то время тупо смотрел на веник, потом взял его и переломил через колено.
– Вот! – торжествующе сказал он, показывая Рите поломанный веник.
– Я, Вася, пожалуй, пойду.
– Хочешь, за шампанским сгоняю?
– Не хочу.
– Хорошо же сидим, Ритуля. Только ты что-то невеселая. И ничего мне про свою жизнь не рассказываешь. А я люблю под рюмочку послушать всякие истории.
– Я не хочу их вспоминать, не то что рассказывать. Мои истории тебе будут не интересны, – передернула плечами Ритка.
– А вот и нет. Мне интересно. Ты мне, может, самый близкий человек.
