Текст книги "Господин"

Автор книги: Елена Тыртышникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Глава 28. На задворках вселенной

Родственники никогда не переводятся (Приписывается Каину)

Мир, в который вытолкнула Берри и Слая Хлота, оказался немногим приветливее обиталища демонов. Тем более что там остался Мех с его удивительным и прекрасным умением повелевать растениями. Почему-то Берри не сомневался, что и животные к карлику потянутся, а тот поможет им жить и размножаться даже в настолько непригодном для этого месте как кроваво-бурое всхолмье.

Друг не очень-то стремился поселиться среди ломких кустов, под болезненным неласковым солнцем и не жаждал превращать бесконечное предгорье в зелёный лес, но Хлота умела уговаривать.

Сначала она заставила себя слушать – как не прислушаться к великолепной, пусть крылатой и рогатой женщине, что стоит у твоих ног на коленях и с восхищённой мольбой ловит твой взгляд, каждое движение, вздох? И чувствуешь, ты ей нужен, ты необходим здесь, лишь тебя, только одного тебя и не хватает… Мир демонов куда больше других нуждался в чуде Дло – меховой карлик мог возродить землю, очистить воздух, наконец просто порадовать изумрудной травой давно отвыкших, а то и не знавших её местных жителей. На недоумённый вопрос "А как же Яндис?" получил похожий на правду ответ. Испугался, глазам не поверил. И вообще он ещё молодой, глупый, отца во всём слушается.

Демоны нуждались в Дло, а в обычной Вселенной его держало немногое. И всё-таки держало крепко, как и недоверие к собственным способностям. "Какой я леший?! Я золото люблю!" – в который раз привёл свой главный аргумент новоявленный чудодей, и Хлота, радостно, по-девичьи пискнув, вскочила, подхватила карлика, словно плюшевую игрушку и закружилась в весёлом, беззаботном танце. А ведь Дло лишь со стороны казался маленьким, пушистым и лёгким – на самом деле он был маленьким, пушистым и тяжёлым почти, как громадный Хром. Но женщина этого не замечала, то ли приговаривая, то ли напевая: "Ты настоящий Хозяин Леса! Ты Хозяин нашего Леса! И у нас есть Золотая гора!"

Карлик окончательно раскис, но и тогда не сдался – последним доводом послужило уверение, что если Слай пообещает, то обязательно присмотрит за воспитанником лешего, волчонком. Берри так и осел на ломкую бурую траву, благо падать далеко не пришлось – капитан всё это время сидел на корточках. И Дло остался.

Берри, пожалуй, искренне радовался за друга – у него появился новый смысл жизни, но без карлика стало грустно, что-то ушло вместе с ним. Может быть, последняя возможность почувствовать себя если не ребёнком, то хотя бы дурным подростком, которого отчитают за глупость, но которому обязательно помогут исправить её последствия.

– Миш, а Золотая горочка, случаем, не на территории твоей матери находится?

Шаг – и никаких спецэффектов. Ни лёгкого головокружения, ни звёздного танца перед глазами, ни мимолётной слабости ошарашенного тела, разве что мозг на краткий миг отключился да небо мгновение отсвечивало красным – переход из пространственного мешка в обычную Вселенную и перенос через врата разительно отличались. В замке Слая гости вовсе не замечали, что живут сразу в двух мирах – привычном и в подмирье. И сейчас – просто один шаг, словно из комнаты в комнату, из дома за его порог – и сменился интерьер, свет стал иным, воздух наполнился другими запахами.

Мгновение – небо растеряло алый, укрываясь жёлто-серыми облаками и приветствуя грязной зеленью там, где должна быть прозрачная синева. И чмокающий, жадный всплеск – Берри оказался по колено в воде, мутной, какой-то липкой и нестерпимо вонючей. Собственно, в ней он не мог не оказаться – на сколько хватало глаз, местность занимала именно вода: стоячая, по ощущениям густая, вязкая, покрытая неприглядным ковром тины, изредка прорезаемая пучками высокой, остролистой травы. По поверхности скользили насекомые в полпальца величиной, над – мельтешили чуть поменьше. К счастью, гостями они не интересовались.

– Да, – донеслось удивлённо сзади. – А как вы догадались?

Ожидаемого хлюпанья не последовало. Берри осторожно, чтобы не оскользнуться и не окунуться в эту гадость, обернулся. Если это и Глушь, то ей никакого МАТа не требовалось – болезни в болоте сами замечательно жили, размножались и мутировали в новые, изумительные по качеству формы. Слай, как ни странно, вовсе не завис в удушающих испарениях, которые здесь заменяли воздух, а потешно балансировал на плавучих мостках.

– Судя по многочисленным отзывам, в том числе и твоим, ты, если и пошёл в отца, то исключительно способностями. Видимо, мерзкую хваткую натуру ты унаследовал от матери.

– Мама не мерзкая! – вскрикнул юноша, но осёкся и решил воздержаться от громогласного возмущения – вопли на устойчивости сказывались отвратительно. – Мама хорошая… – совсем уж тихо добавил. – Просто она демон. Они все такие.

– Вот и я о том же, – Берри медленно двинул к настилу. – Ты уверен, что это Глушь?

– Угу.

Вряд ли это подобие гати сотворили космические первопроходцы – болотную дорожку сплели из травы, не разваливалась "тропка" потому, что была в руку толщиной. Значит, и здесь имелись свои разумные аборигены, с которыми не захотели посчитаться колонизаторы. Но этим колонизаторам не приходилось бегать от властей. Раньше, во всяком случае.

На горизонте ни завалящего экраноплана, ни какой-никакой лодчонки, ни построек. Небо не рассекали атмолёты. Впрочем, это-то понятно – к чему полёты, если с секунды на секунду ждёшь смерти. Неминуемой, жестокой.

– Что-то мне кажется, мы далековато от населённых мест, – пробормотал капитан. Он с трудом добрёл до настила – голова, словно одумавшись, закружилась, подташнивало, перед глазами плыл чёрный крап. Здесь явно не людям жить.

– Смотря кого вы имеете в виду под населением, – Слай кивнул в сторону.

Берри резко, что в его состоянии было крайне неразумно, повернулся. Из-под ближайшего травяного пука пристально смотрели выпуклые желтоватые глаза, сам их владелец, явно продолговатый и зеленоватый, полностью скрывался под водой и не делал вида, что, мол, он здесь случайно проплывал. Нет, возможно, он и впрямь случайно проплывал, но изучал гостей вполне осознано, не понятно лишь, с какой целью – пожрать или любопытства ради, ведь не каждый же день из ниоткуда люди появляются. Одно ясно – убираться отсюда хозяин пока не собирался.

– Сверхновая! Что делать будем?

– Я – займусь ментальным блоком и проклятием, – хмыкнул фиалкиец. – Вы – спокойненько полежите в обмороке.

– Проклятием? Что за… – нахмурился капитан, но, не договорив, рухнул поперёк мостков. Те зашатались, и Слай, не удержав равновесия, всё-таки полетел задом в неприглядную и пахучую жидкость.

– Надо было парить, – буркнул он, выбираясь на плавучую "циновку". От греха не стал изображать акробата – сел, скрестив ноги. Посмотрел в уродливое небо. – Как ни прискорбно, но госпожа Релиста права – жуть! Отсюда блок снимается на раз, а вот проклятие… – юноша покосился на приблизившиеся бугорки немигающих глаз. – А, может, ну его, население?

Волосяные зрачки хозяина чуть расширились – кажется, предложение, пусть и исключительно заманчивое, аборигену не понравилось.

– Ну нет – так нет, – не стал настаивать Слай. – Какие вы миролюбивые, однако.

***

Континус полагал, что разучился удивляться. Не потому, что удивляться было нечему – мир всегда, особенно столь любопытному существу, как генерал Инвинц, преподносил множество сюрпризов. Они находили телепата сами, ибо тот искал их, ждал, надеялся на них – его таким создали, и, может быть, благодаря именно любопытству, которое пришло в кровь и разум вместе с послушанием, Континус знал, как нарушать нерушимые запреты и обходить необходимые приказы, как желать и добиваться желаемого.

И всё-таки невозможно удивляться всегда. Мир странен и обычным ему не стать, но даже к постоянным странностям привыкаешь. Однако оказалось, что странности странностям рознь.

Появилась Натин – и Континус вновь научился удивляться. Потом она исчезла, и пришлось ждать много-много лет, удивляясь малому, чтобы однажды удивиться по-настоящему, до глубины души, отдаться без остатка удивлению. Но на этот раз не восхититься, а устрашиться.

Терминаторы, кроме показательно уничтоженного, разом выстрелили, неся неизбежную смерть Глуши. Но смерть так и не пришла – на пути ещё не разделившихся, но достаточно далеко ушедших от родительских кораблей боеголовок возник каскадный ментальный блок. Континус его почувствовал, чтобы следом увидеть: необычный, тягучий, словно кисель, он, скорее, притормаживал и корректировал, нежели останавливал полёт. Зачем? В следующий миг пси-эфир колыхнуло новое возмущение, подобное, впрочем, прежнему – вновь открылись гиперврата. В ментальном диапазоне они "виделись" как зависшие в вакууме мыльные, переливающиеся всеми цветами радуги плёнки. Или прозрачные, желеподобные, иссыхающие под яростным солнцем медузы. И вот в их "тела" ворвалась гибель для целой планеты – но "медузы" не разлетелись мерзкими ошмётками, а заглотнули "наживку" и свернулись, будто сыто вздохнули.

Менее чем через полчаса терминаторы и их малочисленная, да к тому же изрядно поредевшая, охрана сдались на милость победителю. Кое-кто сбежал, прихватив обломки разрубленных гипервратами вражеских звездолётов, но, казалось, ушедшим дали уйти, чтобы устрашить другую сторону.

Генерал Инвиц не смотрел на "бой" – поведение противника было предельно ясным, тактика открытой и без сомнения действенной, ничего нового и интересного. Континус изучал спектральную раскладку – она сейчас единственная имела ценность и несла полезную информацию.

"Фиолетовая ошибка", везде и всюду "фиолетовая ошибка" – разной насыщенности и вида, но именно она. Ею светился затухающий каскадный блок, она очерчивала край исчезнувших гиперврат. Она липкой сетью опутала бомбардировщики. Она… Беты. Сотни Натин, которые, однако, знали о своих способностях и умели ими пользоваться.

– Зачем вам, мои неласковые, флот, если вы творите такое? – хмыкнул телепат. Задал он вопрос для проформы – ответ Континус слишком хорошо знал. Не возьми беты флот себе, и тот наставил бы своё оружие на них – и без МАТа обошлось бы, так как обычные люди всегда боятся необычных. Всё просто. Да и охрана необычным необходима – даже генерал нуждался в ней, когда весь отдавался делу.

Некоторые из кораблей мятежников буквально строились из "фиолетовой ошибки", за которой не проглядывались другие излучения. Именно от этих звездолётов тянулись тонкие усики, жгутики, щупальца к бомбардировщикам, истребителям, к вратам, к своим кораблям. Именно эти звездолёты лучше всего охраняли. И именно к ним врага и близко не подпускали.

А затем генерал посмотрел на Глушь.

Ещё во время полёта, когда только услышал о заражённой планете – собственно, только тогда он и мог это сделать – Континус запросил всю имеющуюся информацию о Глуши. Ему повезло добыть и спектральный анализ планеты до испытания вируса, и несколько вариантов уже по мере его развития, до "Радуги" и после. Естественно, на месте провёл свой анализ. Тенденция очевидная, но никого не заинтересовавшая.

Поначалу Глушь радовала "фиолетовой ошибкой", чуть более интенсивной, чем среднестатистическая, но ничего привлекательного в ней не было. С появлением вируса излучение стало изменяться: поверх родной сиреневатой пелерины легли переливающиеся синюшные пятна, словно фурункулы на прекрасной, нежной коже. И эти болячки росли, распространяясь по планете точно так же, как болезнь по человеческому телу.

Сейчас "болезнь" отступала под напором внешнего источника излучения – внешнего, но как таблетка принятого внутрь. Эпицентр отчётливо выделялся – тоже фиолетовый, но другой, не такой, как вирус или родное излучение, он агрессивно посверкивал красным. Опасен. Опасен, для той, что лечит, но когда лекарство было безвредным для больного?

Рядом пульсировало уж вовсе нечто непонятное. Ни яд, но и не противоядие. В нём сочетались в равной доле и вирус, и антитело.

– Кто же вы? Что вы? Как вас остановить?

Эти с Амуром сосуществовать не смогут…

– И кто же вас ведёт?

Что может быть эффектнее спасения в самый последний миг?

Мятежники взяли Глушь.

Генерал Инвинц медлил с докладом – опасался. Это чувство было для него новым.

Опасался Континус вовсе не гнева Залы Миш. Его… её он никогда не боялся.

***

Здесь, в Полюсных горах дул ветер, который можно было назвать свежим, хотя именно он приносил отголосок той вони, что безраздельно царила в болотах. Но всё познаётся в сравнении – Берри дышал с удовольствием, вдыхал этот воздух полной грудью. Привычным местным было всё равно, а освободители в большинстве своём нацепили маски-фильтры – лишь единицы да маги ходили с открытым лицом. Гости не понимали, что Полюсные горы – это истинный рай… после долин Глуши.

На склонах – сначала пологих, потом резко забирающих вверх к безоблачному здесь небу с тёплым белым солнцем – росла шелковистая трава. На ней, пожалуй, можно было поваляться, позагорать. На ней хотелось этим заняться, ловя едва заметный, но всё-таки чёткий аромат многочисленных цветов – как объяснили поселенцы, в срединной части гор всегда хозяйничала весна. С интересом понаблюдать за танцем кропотливо собирающих нектар и разносящих пыльцу радужных бабочек. Как же поразился Берри, когда, приглядевшись, понял, что это птицы, по размерам уступающие властителям болот – насекомым – в два, а то и в три раза! Пернатые жили за счёт цветов и с трелями вили гнёзда в низеньких, но густых колючих кустарниках.

Кроме миниатюрных птах на горах и под ними встречались и млекопитающие, подстать птичкам небольшие – самые крупные габаритами с обожравшегося домашнего кота. Тот же корабельный Цырка для местных был великаном.

Вершину царства животных занимал единственный и неповторимый вид плешивой обезьянки (кажется, её под таким названием и внесли в ксенозоологический каталог). Глазастостью она – как раз одна сидела неподалёку от Берри и притворялась, что сосредоточенно грызёт какой-то корнеплод – спорила с крокодилом из болот. Это навело капитана на крамольную мысль, что на Глуши параллельно развиваются две разумные цивилизации – человекоподобная и рептилоидная. Если первая главенствовала во Вселенной, то о второй презрительно судили по представителям Далёкой трассы – ленте устойчивых гиперврат, соединяющей однотипные как по природе, так и по обитателям звёздных систем.

Рядом хмыкнул Слай. У него, как обычно, имелось своё мнение, особенно на чужие, не предназначенные для него мысли. Фиалкиец отвернулся – значит, и впрямь залез Берри в голову.

– На твоём месте, я бы отошёл от меня подальше, раз уж всё прочитал, – хмуро присоветовал капитан, навалившись спиной на тёплые валуны. Рядом, в той же позе полустоял-полулежал Слай.

– Вы вслух сказали, – буркнул юноша.

Они грелись на солнышке у одного из малых входов в столичный город Глуши. Или, что вернее отражало его суть, подгорный посёлок, удивительный до такой степени, что в нём не жить, а показывать туристам за бешеные деньги следовало. Честно признать, колонистам не пришлось долго трудиться, чтобы придать столице колоритный вид – за них всё сделали горы.

Полюсные горы сами по себе были чудом, этаким пространственным мешком, что открылся всем ветрам и не имел ни малейшего отношения к остальной планете. Здесь было сухо и почти свежо, здесь развивалась своя флора и фауна, такая же миниатюрная, как и горы по отношению к Глуши, здесь был иной состав почв. Внутри гор властвовал камень и поистине чистый воздух, без какого-либо намёка на поверхностные болота. На склонах чудесно приживались прихваченные колонистами растения и животные. Эти горы приняли пришельцев со всеми их дарами и мусором, разве что не пустили в себя грибы, включая плесень.

– Выходит, проклятие мог снять только ты, а не я, – Берри внимательно посмотрел на обезьянку. Она насмешливо высунула язык, но с места не двинулась. Любопытный ребёнок.

– Явное дело – нет. Снять мог обученный маг. Необученный – тоже, но ненароком.

– Но я-то тебе понадобился, чтобы затащить Меха к твоим крылатым родственничкам.

– Не совсем, – Слай сердито отмахнулся от целого выводка цветочных птичек, которые для игр нацелились на волосы юноши. В них уже не сверкали острые рожки, но при внимательном взгляде их ментальные контуры вполне просматривались – в отличие от демонического облика, рожки существовали всегда и при любых условиях, но подвергались врождённой, всё той же демонической маскировке. Кажется, родичи Слая не очень-то любили обычную Вселенную, а та отвечала взаимностью. – Вы – основной элемент исцеляющего заклинания, ведь именно вас проклятие поразило в первую очередь.

– Основной, но опыт подсказывает, что вовсе не обязательный. Мне бы нашлась замена, – обезьянка Берри надоела, и он посмотрел в небо.

– Мм-м, – замялся фиалкиец, но всё-таки признал: – Вы правы.

– Интересно, а Релиста знала?

– С ума сошли! Как же! Дала бы она демонам возможность нормально существовать!

– Но почему ты не сказал нам? – капитан развернулся к Слаю.

– А вы бы, только честно, пошли бы?! – тот не стал прятаться.

– Нет.

– Вот именно! А ведь ничего плохого не случилось – лишь целая раса стала чуточку счастливее! Но… – фиалкиец оборвал себя, явно не желая продолжать разговор. – И за каким демоном я перед вами, убийцей тех, кто по наивности своей вам с Натин верил, оправдываюсь?! Я вообще не перед кем не обязан оправдываться! Я маг!

– А что такое маг? – спокойно откликнулся Берри. – И что магам нужно?

– Умный вы, что ли?! Вон, у Ремида спросите! – раздражённо и даже истерично-плаксиво вскрикнул юноша и сиганул ко входу в столицу Глуши, едва не сбив старика, бредшего в компании Хрома вниз по склону.

Капитан презрительно скривился и вернулся к обезьянке. Обезьянка вернулась к корнеплоду. Снова дунул ветер – теперь помимо болотных газов потянуло чем-то кислым и отчего-то гарью.

– К-хе, что это с нашим полководцем, кэп? – пропыхтел великан. Гигант старался говорить тихо, боясь вызвать лавину, хотя ему неоднократно объясняли, что в Полюсных горах для этого нужно приложить немало усилий.

– Предложил спросить у господина Ремида о том, что магам нужно.

– И вы спросите, Берри Лиар?

Командир вперился в очередного странного фиалкийца. Тот ответил ему взглядом блёклых старческих глаз, но как всё в представителях Фиалки, взгляду Ремида была свойственна двоякость и переменчивость – под внешней слепотой скрывалась удивительная зоркость.

– По мне, почему нет?

– А зачем, если знаете ответ?

– И всё-таки я спрашиваю. Что магам нужно?

– Тогда отвечаю, – фиалкиец расправил плечи. Врата побери! Даже его облик был фальшивым – Ремида старила борода. – Магам нужна власть. Где-то так… – Снисходительно улыбнулся. Точно, зачем задавать глупые вопросы?

Сплюнув – "Уроды!" – Берри рванул в низовья, к смраду физическому, чтобы заглушить смрад душевный. У кромки болот остановился, позади пыхтел верный Хром.

– Уйди, – не оборачиваясь, кинул командир. Тяжкое дыхание обеспокоенного техника не стихло, тогда Берри двинул дальше, в вонь, с каждым мигом ускоряя шаг.

Остановился капитан, когда заметил, что ноги всё глубже и цепче увязают в иле, а мерзкая вязкая жижа норовит захлестнуть блестящий форменной пряжкой пояс, подаренный благодарными глушанянами. Посмотрел вниз – в спокойном состоянии вода доходила до бедра, выше, включая, пояс всё залепила тина и грязь. По водорослям кто-то, судя по шевелению и стрёкоту, топтался, но агрессии не проявлял.

– А, мягко говоря, нормальные люди обычно калечатся о твёрдые предметы.

Берри повезло: в запале он не прошёл прямо, а сделал полукруг – обогнув Потерянную горочку, бывшую когда-то давно частью основного хребта, но сдавшуюся наступающему болоту – и вышел к сухому участку земли. Где-то в сотне метрах возвышался над водой, словно парил островок, тоже когда-то часть первого миникосмопорта, а теперь просто заброшенная глинистая площадка. Здесь никто не разобьёт одиночество Берри – вряд ли парень, что возился то ли с амолётом, то ли с маленьким челноком на дальнем конце острова, пожелает заняться столь неблагодарным и небезопасным сейчас делом.

Звездолётчик с трудом выбрался из жадной топи на сухую землю, сел на краю, стряхнул – по большей части размазал – грязь и воду, вернул тину обратно и уставился куда-то вдаль. Он всё и так знал, но всё равно – уроды!

– Что может быть эффектнее спасения в самый последний миг?

Берри вздрогнул, едва не повалился обратно в воду – одновременно над ухом, снаружи и за ним, внутри, из головы донёсся вопрос, голос, его произнёсший, казался отражением мысли и каким-то своим, словно записанные переговоры в чёрном ящике корабля. И капитан не сумел грубо отшить незнакомца.

– Только спасение в самый последний миг с самопожертвованием спасителя, – ответил гость. – И если потом окажется, что спаситель вовсе не умер, а только ранен да ещё без труда излечим, спасённый больше обрадуется, чем удивится и вряд ли подумает о странностях в окружении спасителя.

Капитан медленно-медленно поднял голову, словно альпинист по отвесной скале, карабкаясь взглядом от десантных ботинок, по чёрным штанам, форменному кителю к лицу. Не узнать Континуса Берри не мог, даже если бы очень-очень захотел.

– Включи мозги, мой хороший. Поверь мне, пожелай я тебя убить, уже сделал бы это. А если не убил, значит, ты мне нужен, у меня к тебе дело. Хочу поговорить, – телепат криво улыбнулся. – Я присяду, не возражаешь?

– А если возражаю, – зло процедил капитан, – это что-то изменит?

– Нет, – не стал врать гость, как, впрочем, и садиться рядом. – Не скажешь, что сделали с пленными?

– Ничего.

– Разумно, – генерал потёр подбородок. – Они были готовы умереть и убить, лишь бы не дать заразе распространиться по Вселенной, но если им расскажут, что есть более гуманное спасение, их отношение может и измениться. Глушь ведь излечили?

– Да, – Берри потянулся было к лицу, но понял, что невольно копирует незваного гостя, и отдёрнул руку-предательницу, вцепился пальцами в чахлую траву. В ладонь, царапая до крови, вонзились мелкие камушки.

– У меня к тебе предложение, свободный капитан Берри Лиар.

– Почему вы полагаете, что оно мне интересно, генерал МАТа Континус Инвинц?

– Потому что я чувствую твой настрой, – телепат возвышался над капитаном, смотрел как взрослый – родитель! – на умного, но чересчур шаловливого ребёнка, а Берри никак не мог подняться, чтобы хоть в росте уравнять положение. – Ты осознаёшь, что между МАТом и… как его там?.. Большим советом невелика разница.

– Невелика? – откликнулся капитан. – Огромна! Это ведь МАТ убил Глушь, а Большой совет её воскресил.

– МАТ искал, но не нашёл противоядия. И ведь ты, мой неласковый, в курсе – здесь испытывали то, что принёс нам именно ты. Не тебе пенять телепатам в глупости и жестокости… – Континус помолчал. – Ты прав, разница огромна. Хотя мы внешне одинаковы, ты знаешь, чего хочет МАТ. Известно ли тебе, чего желает Большой совет?

Берри промолчал.

– То-то же. Что ты выберешь: знакомое или непредсказуемое? Но не спеши с ответом, вспомни, что при МАТе ты был свободен, хотя вовсе не заслуживал этой свободы. Что с тобой при Большом совете?

В голове гудело перегретым гипергенератором сомнение – слишком хорошо ложились вопросы Континуса, идеально сочетались с размышлениями капитана и… Пусть телепат и читал мысли, но он был прав.

– Что же ты хочешь от меня? – тихо спросил чёрный колонизатор. Правая рука оставила в покое траву, левая уперлась в землю – смотреть на пришельца снизу вверх не осталось сил, пора подниматься на ноги.

– Немногого. Надо избавиться от вашего болтливого юнца со стильной причёской, э-ээ, Слая-Тиа Арудо Миша. Нет-нет, не говори, что это ничего не даст МАТу – верно, это временная мера. Временная, но мы не позволим мятежникам оправиться.

– А что получу я?

– Жизнь, – Континус умудрился улыбнуться одними скулами, чем явственно напомнил вечную старуху с косой и её весёлого братца Роджера. – Свободу. "Феникс". Экипаж. И… – Телепат чуть двинул челюстью – теперь череп определённо принадлежал какому-то древнему морскому хищнику. – И сверх того – Натин. Делай с ней, что пожелаешь. Мне чуточку интересно, на что хватит твоей фантазии – ведь ты сдерживался столько лет, плакать хочется. А выродка придётся отдать, – гость развёл руками, – это моё хозяйство.

– Твоё, – согласился Берри.

Дунул ветер. На этот раз он скатился с Полюсных гор и принёс истинную свежесть, такую же, как в ночь на галерее, что вилась по отвесной скале.

"Мама, расскажи о нём". – "Зачем, малыш? Зачем? Чтобы подумать, что я тебя не люблю?" – "Нет". – "Чтобы отомстить?" – "Не знаю". – "Чтобы понять?" – "Не хочу". – "И не надо, малыш, не надо. Пожалуйста, не учись его понимать! Не надо – никогда, ни в чём. Если поймёшь одно, он сделает так, чтобы ты понимал и другое. Я знаю, что это. Я его понимаю. Но тебе этого делать не надо! Тебе надо лишь помнить: он страшный человек – он умеет доказывать свою правоту. Бесспорную, неопровержимую…" – "Как Лиар?" – "Что ты, сердечко моё! Берри… он не самый хороший человек, но он… он – Берри".

И пришла боль. Не за Натин, не за Диньку. Не за кого-то близкого или чужого, а самая жуткая. За себя. И ненависть к Слаю Мишу. "Командир, вам бы всё равно напомнили. Уже напомнили. И напомнят ещё. Стало бы лучше, не будь вы в безопасности?" И боль стала щитом.

– Знаешь, я кое о чём… умолчал, – медленно начал Берри. Правая рука давно лежала на бедре – для успокоения хотелось погладить парализатор, но станнера не было – из-за Слая, который лишил капитана оружия, а вернуть то Берри не успел. – Я не буду свободен. От себя нельзя стать свободным. Я один из них.

Одновременно со словами и мыслями командир вскочил и выпростал руку к Континусу ладонью вверх, отчаянно молясь, чтобы получилось… Перед самым отлётом к Лохатке, прощаясь, Динька спросил у Слая, а умеет ли тот швыряться огненными шарами, как чародеи в фильмах. Юноша, мило улыбнувшись, хмыкнул: "Так? – и взмахнул рукой. К горизонту полетел сгусток клубящегося пламени, оставляя за собой огненный хвост и шлейф дыма, словно болид, рождённый не космосом, а на планете, человеком. – Да не смотри ты так. Жуть! Легко же – явное дело! Разогрей воздух…" Берри жаждал сделать то же самое. Все вокруг твердили, что он маг, так почему бы ни убедиться в этом воочию?!

У Берри получилось. На беду, Континус был воином, бойцом всю жизнь – не разбираясь, не думая, что и как случилось, он послал тело в бок и успел уклониться от близкой и удивительной смерти.

"Даже так? – мысль быстрее слов: Континус ответил ударом на удар – и капитан принял его целиком и без остатка. – Умри!"

И ничего не произошло.

– Что за?.. – Берри откровенно не ожидал от трезубца такой банальщины.

– Что за?.. – эхом вторил генерал, явно рассчитывая на иной эффект.

Мгновение они стояли в удивлённой беспомощности, а потом бросились друг к другу.

Оба упустили момент: капитан вновь не владел магией, даже не помышлял о ней, но зато выстроил ментальные блоки. Не один, не два, а множество, разных по стилю и качеству, но намертво вдолбленных в мозг – Мехом и Портняжкой, Натин и даже Денилой со Слаем. Старшим любимым братом, что сгинул в недрах МАТа, родителями, другими более способными братьями и сёстрами, многочисленными родственниками и друзьями семьи, которые все ушли в один день. День "Радуги". И оставили его одного. Совсем.

Берри, приняв кулак в солнечное сплетение, вцепился в кисть противника, выбивая маленькую "Осу", хотел было ударить лбом в лоб, но боль в груди всё-таки прорвалась к сознанию – капитан согнулся, шагнул назад и оскользнулся на вынесенном самим же иле. Рухнул в "водоёмчик" Глуши, таща за собой Континуса. И вдруг оказалось, что магия вовсе не покинула Берри. Или, может, им обоим свезло – они угодили в трясину, которой здесь ещё миг назад не было. Их потянуло вглубь.

Пальцы впились в землю, по запястью потекла кровь. Мышцы напряглись, но телепат висел мёртвым грузом – ему тоже хотелось жить, и уж погибать один он точно не собирался. Тогда Берри оставил сопротивление – куда более опытный Континус найдёт путь к спасению. Не ошибся – генерал тотчас воспользовался слабостью врага и рванул по нему, как по лестнице, вверх, на остров; готовый ко всему капитан ухватил телепата за лодыжку – общими усилиями буквально взлетел над землёй, упал на неё, перекатился, вскочил. В следующий миг противники замерли в смертельных объятиях: подобранный Континусом игломёт щекотал Берри шею, второй, чудом сорванный с ноги генерала, упирался тому в живот.

– Впечатлился. Неплохо. Из тебя вышел бы трезубец. Может быть, – слово вторило мысли. И ничего сверх того.

– Ты, мягко говоря, стар для игр. И телепат ничто перед магом. Я в этом уже убедился, – Берри постарался вообще не думать, не давать противнику ни шанса на победу.

– А ты – не убийца. И, поверь мне, только-только осознавший себя самоучка ничто перед тем, кто учился всю жизнь. Мы в этом убедились, – говоря, телепат потянулся разумом к своему тайному оружию, к Джейжу.

Как бы ни был хорош Континус, и он попадал в безвыходное положение, балансировал на краю гибели и потому искал – и нашёл – себе страховку. Ты один, твой мозг блокирован от и до, и никому в голову не придёт, что есть ниточка, которая связывает тебя с другим таким же мощным, но свободным мозгом. Дёрнешь, подашь сигнал – и друг издалека нанесёт удар, не обязательно смертельный, но дарящий необходимое время. И ты – победитель… Но на этот раз отклика не последовало. Джейж был жив, он слышал зов, но вмешиваться в судьбу Континуса не пожелал – кажется, профессор совершил огромную ошибку, не объяснив другу необходимость смерти Ассии.

Ошарашенный телепат вернулся к противнику. Попытка контакта заняла мгновение, она была хорошо замаскирована, но способный мальчишка успел заметить. Берри ухмыльнулся – у него нет преимуществ, но у Континуса – тоже.

– Некого позвать, да?

– Выходит, да, – не стал возражать генерал. – Но хрен с ним – ведь ты тоже один. Друзья, конечно, есть, да звать-то тоже некого.

– Пожалуй, – согласился капитан. И вдруг с ужасом понял, что зовёт и на зов откликаются. Именно этого и добивался Континус. – Нет.

– Да.

Зашелестело. Берри научился распознавать этот звук.

Телепат ощутил колебания – прямо в атмосфере, где-то в метре над поверхностью планеты, всего в десяти шагах открывались гиперврата. Миг – и на островок среди болот шагнул спаситель. Его облик для обоих мужчин оказался несколько неожиданным – сонно потягиваясь, на них взирал Денила, встрёпанный, в пижаме в ромашку и босой.