Текст книги "Господин"

Автор книги: Елена Тыртышникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Глава 14. Лица

Вывожу из рекурсии (Программист на J-Lisp)

Дло не спалось. Сегодня от твёрдого пола горной пещеры не спасали ни утомление, ни густой мех. Тело превратилось в один сплошной синяк, а острые выступы и камни, казалось, так и норовили продырявить многострадальную шкуру, от сквозняка ломило кости. Тусклый свет пещерных грибов – здесь впрямь не требовались факелы – слепил. Ледяное дыхание очередного карстового лабиринта пугало, тепло озерца – вот ведь! – раздражало.

Лёгкая нелогичная зависть к остальным заставляла ещё усерднее ворочаться с боку на бок. Хорошо им! Рухнули и сразу заснули – усталость валила с ног и пела неплохие колыбельные. А Дло перемоглось – та же усталость теперь не давала ему отдохнуть.

На ночлег – или что уж это было относительно планеты – отряд остановился у неожиданно тёплого, едва не кипящего подземного озера. То тут, то там булькало, над поверхностью воды поднимались столбики пара – наверное, выходили горячие ключи, но при этом огромная пещера не превратилась в баню. Вымороженный, избавленный хорошей вентиляцией от водяного жара подгорный зал пах свежим снегом.

У самой кромки бурлящего озера рос лишайник, Слай утверждал – безопасный. Видимо, не лгал – женщины и мальчишка дрыхли на нём, словно в любимых кроватках. Берри повезло меньше – ему досталась полоса чистого, белого – как прокалённого – песка. Но, кажется, парень не возражал – сопел, как в детстве.

Дло мечтательно улыбнулся, вспоминая их первую встречу. Тогда у маленького Берто ещё была семья, а карлик – сирота и урод, от и до сделавший себя сам (и не сказать, что удачно) – искренне презирал тех, кому буквально всё досталось при рождении, на халяву. По скудости ума, Дло принял Берто за единственного, балованного сынка богатеньких, таких же балованных судьбой родителей. Но, несмотря на это, даже тогда пацанёнок понравился волосатому чудищу. И наоборот. Много позже, вторая их встреча вышла уже не такой радостной, а скорая после неё третья превратилась в спасательную операцию… Вот же! Щенок неблагодарный! Мог бы старику мягкое и тёплое местечко предложить… Предлагал, но Дло отказался – песок для шерсти то ещё испытание.

Чётко осознав, что теперь заснуть вряд ли получится, карлик успокоился и поднялся – нечего буром вертеться на камнях: других разбудит и себя окончательно измотает. И покараулить это сонное царство тоже не мешало бы, тем более что Слай Миш опять пропал. Дло взобрался на валун, трамплином нависающий над водой – здесь было теплее, чем внизу, ломота в костях сразу исчезла.

– Не спится? – карлик не обернулся, Денила не ответил, присаживаясь рядом. – Постель твердовата или кто-то в ней помимо тебя отдыхает?

– Ни то и ни другое, – мальчик покачал головой. – Вы пробудили. Ваш разум мечется… мама так говорит.

– Да-а…

Они помолчали, гадая, где в следующий раз запузырится озеро.

– Леший?

– Что? – Дло отчего-то пришлось по вкусу это прозвище, хотя оно относилось к лесу, а карлик с растительностью вообще и с деревьями в частности на "ты" не был.

– Почему капитан назвал вас отцом?

– Вот ведь! Я ему не отец! – автоматически огрызнулся ремонтник. – Это он, чтобы меня достать!.. А так – я лет пять пытался его воспитывать.

– Тогда почему не отец? – искренне удивился Денила.

– А тебе почему?.. – договаривать не пришлось.

– Мне?! Нет! – отрезал мальчик испуганно и зло. – Он просто капитан "Феникса". Мы с мамой живём на его звездолёте – и всё. А у Лиара мысли странные… И вообще! Их трудно читать! Они плохо улавливаются, размытые! А как их разобрать? Не понимаю! И Хром ещё… Я запутался… неважно… Зачем мы ему? Лиар меня ненавидит. Он ненавидит маму! – юный телепат вскочил. Одновременно озерцо взбулькнуло и выпустило уже не столбик пара, а целый фонтан – несколько обжигающих капель долетело до собеседников. Видимо, они заставили ребёнка очнуться и успокоиться, вернуться к разговору. – Неважно, правда ведь? Я не о том… – Денила посмотрел на Дло. – Лиар вас любит.

– С чего бы? Потому как орёт и хамит?

– Позволил бы он при всех называть себя волчонком?

– А ты умный, – оценил карлик. – Иногда.

– Мама то же говорит. И он…

Разговор на время умер. Дыхание озера успокаивало, тепло – убаюкивало, но теперь спать не хотелось по иным причинам.

– И всё-таки? – Денила в это мгновение казался взрослым.

– Потому как… – Дло, прищурившись, посмотрел на случайного собеседника. Потом кивнул – наверное, увиденное понравилось. – Ладно, расскажу. Не отец, потому как судьба у Берто кривая… Он был чуток помладше твоего, когда его семью вырезали. МАТ. Большую семью, у него на глазах. Понимаешь, не арестовали даже, а убили. И убили не менталом, а обычным оружием. Самого Берто смерть обошла дикой случайностью. Сиротинушку отправили в приют. Удивительно хороший приют, на Королеве! Кто-то в распределителе знал о новеньком всё и смекнул, что лучше бы оказаться ребёнку подальше от родной планеты. Да и для Патриарха волчонок не самой типичной расы: мир жесток – при богатых и уважаемых родителях его не трогали, но как сироту из канавы могли и заклевать. Так или иначе, он оказался в очень хорошем месте – оттуда Берто усыновили всего лишь через два месяца… А вернули через неделю.

– Настолько противный? – мальчик неприязненно скривился. Без всякой телепатии на его лице читалось "Я так и знал!".

– Нет, если бы. Его приёмный отец был какой-то политической и, судя по всему, неугодной шишкой – его пристрелили. Приёмная мать отдала волчонка обратно в приют, чем спасла ему жизнь, – Дло покосился на Денилу, тот явно смутился и задумался над услышанным. – Через полтора года Берри называли чёрной вдовой.

– Почему?

– Его усыновляли пять раз! Целых пять раз! И всем его приёмным родителям, гм, не везло… Он потом сам просил – и руководство догадалось – никому его не отдавать. Когда Берри стукнуло четырнадцать, приют переехал – смешно! – с Королевы на всё тот же Патриарх. Вернувшись домой, волчонок сбежал. Повезло, что натолкнулся на меня – я взял его под опеку. Но мы договорились, что он никогда не станет называть меня отцом. Во избежание. Такая вот история.

– Грустно, – вздохнул после долгой паузы Денила. – Представляю, что он чувствовал…

– Нет, не представляешь, – возразил карлик. – Может, ваши отношения не сложились – кто ты ему? О так называемом папаше ты не слышал – поверь, несказанное везение! Но, знаешь, всё это хоть выглядит… не то чтобы по-человечески, но… Тяжело объяснить – печально, нехорошо, но не дико же! Или – не до такой степени дико! И мать с тобой всегда была рядом…

Дло осёкся, уловив движение на той стороне озерца. Собеседник проследил взгляд до валунов, сложившихся в причудливую пещерку в пещере. По ним гуляла дрожащая тень. Вот она сгустилась – сквозь щель между "торцевыми" глыбами, чуть в бок от линии к камню, на котором сидели мальчик и карлик, протиснулся Слай. Не замечая ничего вокруг, он медленно побрёл по бережку, по-детски подшаркивая – не из-за усталости или ушиба, а в мечтательной задумчивости.

Вздрогнул, остановился. Нахмурился. А потом всё так же неспешно и в задумчивости, но уже не в мечтательной, а мучительно злой, фиалкиец двинулся к другому скоплению камней, этакому коридору без свода.

Денила и Дло переглянулись.

– Куда это он? – одними губами произнёс мальчик. Был ли это вопрос – сказать трудно.

– Это же твой дружок, а не мой, – столь же беззвучно ответил меховой ремонтник.

– Не такой уж он и мой, – признал юный телепат. – Больше – свой.

И две новые тени метнулись за юношей.

***

Слая терзала тревога.

Она мучила, монотонно завывая в закоулках разума. Не давала сосредоточиться, отдохнуть.

Подчиняясь, Слай решил пройтись и осмотреться – проверить, не угрожает ли что отряду. Но юноша отлично понимал, что здесь и в подобных этому местах никто в здравом уме не поселится – опасно. Если кто и появлялся, то был он либо случайным путником, либо существом, о котором лучше не знать: всё едино сожрёт, так пусть сделает это втихую, а последние твои минуты не наполнятся ужасом и отчаяньем.

Ни лёжки джорина, ни мет казаина, внешне – вылитый горный василиск. Были ли эти ящерицы родственниками… хм, как там Динька говорил? гене… генетически? жуть! язык сломаешь!.. были ли они родственниками по крови, учёные мужи сказать затруднялись, но духовная близость у обеих наблюдалась: казаин тоже славился приступами безумия – иногда бросался на любого, толком не разобрав, а нужно ли ему, по зубам ли противник.

Ни следов более страшной живности. Впрочем, Слай знал, что никого он в переходах не встретит. Он знал об этом ещё снаружи, у кустиков чернильника. Плодоносных кустиков. Чернильник, особенно сок его ягод, отпугивал кровожадных и чрезмерно голодных тварей на целые круги – так и не поевший Берри Лиар и тот не сумел бы войти в пещеру, не помоги ему Слай… Сегодня здесь безопасно, и сколько бы ни надеялся юноша на чудовищ, всё же он думал вовсе не о них, когда уходил от маленького лагеря.

Тревога Слая была с родни той, которая пришла год назад дома и уже не уходила, не отпускала. Она, как кошка с обречённой мышкой, играла с юношей, но эта "кошка" умела крутить тиски – туда-сюда. Она то утихала… нет, нельзя сказать, что утихала – тиски всегда сжимались, но Слай мирился с тревогой, привыкал и забывал, пока новый укол страха не заставлял вспомнить. Она усиливалась, мучая уже физически… а потом он снова привыкал, чтобы в следующий раз зайтись в крике, чувствуя, как непрошеная гостья сдавливает сердце и режет разум – всё более жестоко, больнее, страшнее… И опять забывал.

Такое не хотелось помнить.

Приступы – наверное, так – начинались всегда неожиданно. Да и будь иначе, Слай привык бы к ним, а сейчас каждый говорил ему – разобрался бы ты, мой господин, пока не поздно. А разбираться не хотелось – хотелось спрятаться, исчезнуть, забыть… Он и забывал.

О таком не хотелось знать.

Появление занебесных гостей, встреча с ними усилили тревогу настолько резко, что Слай лишь чудом удержался тогда на ногах и не повалился на бедные звеньки, уже истоптанные пришельцами. Однако, если эти люди и имели к тревоге отношение, то весьма слабое, опосредованное, как бы выразился старик Ремид. А в окрестностях Хапаралла (и почему Динька обозвал его Фреолкой? с другой стороны, чего ожидать от ребёнка, поименовавшего дом Слая Фиалкой?)… В окрестностях Хапаралла болезненное беспокойство исчезло напрочь.

Этого не хотелось понимать.

И вот тревога вернулась. Пусть тень, призрак той, что владела юношей ещё двое суток назад, но та же или, по крайней мере, такая же, бесконечно похожая. Та, из-за которой Слай боялся – да! боялся! – возвращаться домой.

Он остановился. Здесь. Огляделся.

Стиснутая глыбами каменная тропинка вывела Слая на более-менее открытое пространство – в зальчик, отделённый от основной пещеры где валунами, где оплывшими сталагмитами, а с одной стороны и вовсе прозрачным льдом. На этих стенах танцевали блики. Они будто смеялись: да, мы существуем и нам нипочём горячее озеро позади.

Юноша сюда раньше не заглядывал – лабиринт, а этот в особенности, не то место, в котором стоит задерживаться дольше нужного. Пусть Слай славился чрезмерным любопытством и притуплённым инстинктом самосохранения, он всё же хотел жить. И потому, кстати, всё ещё жил – иначе бы его уже давно убили.

Вблизи блики оказались слизнями. Они медленно, едва заметно ползали по стенам – кажется, гнездо мёрзлых улиток. Редкостная удача! Если взглянуть на улитку, когда та отдыхает, то не отличишь её от фосфоресцирующих грибов и мха, что заполонили эти пещеры и которые служили улиткам едой. Все три вида (а улитки – в особенности) – ценный материал. Но Слай не обрадовался находке, так как увидел то, чему даже ненормальный, вроде него, обрадоваться никак не мог.

Где-то в полушаге над полом, рядом с ледяным окошком таинственно мерцала, отражаясь, множилась в нём странная искорка. Она висела в воздухе, достаточно близко к одной из глыб, чтобы не касаться той, но быть случайно задетой какой-нибудь дурной улиткой, буде вдруг "животинке" приспичит проползти именно здесь.

Ждать долго не пришлось. Несмотря на имя, мёрзлые улитки любили прохладу, но не выносили холода, а этой зачем-то понадобился лёд, тот самый, который не таял даже недалеко от горячих ключей. И отчего-то ей захотелось проползти именно там, где глупышку поджидал – ни дать ни взять, матёрый хищник – огонёк. Лучик беззащитного тельца задел искорку – и слился с ней, Слаю на миг привиделось, что огонёк увеличился. Этого хватило: юноша выпростал правую руку и сжал искорку в кулаке, дёрнулся, потом небрежно махнул левой – с пальцев посыпались золотые крупинки. Оседая на каменных стенах и полу, они тускнели и вновь вспыхивали – уже серебристые, зеленовато-салатовые, алые… В пещерах не жило солнце, не заглядывали и ночные светила, чтобы дозволить этой удивительной пыльце оставаться царственно золотой, но сияние улиток подарило ей иные цвета и оттенки.

– Надеюсь, вам понравится, – устало шепнул Слай и побрёл прочь.

***

Дениле и Дло повезло: у входа в «коридор», в котором скрылся фиалкиец, обрушился то ли под собственным весом, то ли ещё по какой причине огромный сталактит и тем самым образовал подобие лестницы на край «стены». Оба коротышки – и старый, и юный – легко забрались наверх. Отсюда открывался замечательный вид как на большую часть подгорного зала с озером, так и на тайную тропку с бредущим по ней Слаем.

Тяжёлые занавеси сталактитов, ярусные аркады вдоль границ – то причудливые барельефы, то этажи с выходами множества туннелей – и, конечно, глыбы древних обвалов и растущие, подобно деревьям, тянущиеся, как к солнцу, к далёкому своду сталагмиты. Лабиринт в лабиринте.

И тысячи зеленовато-жёлтых звёздочек – мох или грибы, – вечно сверкающих, разгоняющих первозданную тьму, что пыталась накрыть пещеру.

Налюбовавшись каменным небом, шпионы-самоучки вернулись к слежке – "объект" далеко не ушёл, и парочка нагнала его быстро, так как пробираться по дорожке между глыб оказалось явно труднее, чем идти по их широкой и почти ровной верхушке. Ориентируясь на тропку, Дло и Денила очутились у тупичка с ледяным оконцем намного раньше Слая. Там они, не видя иных путей, с удобством устроились на животах в лучшей точке, где отлично просматривался чудной закуток – следопыты не сомневались, что фиалкиец остановится именно здесь.

Так и было: юноша выбрался к окошку и замер, недоумённо и ищуще оглядываясь. Карлик покосился на мальчика и осторожно коснулся виска – наученный опытом, Дло догадывался, что вряд ли стоит наблюдать за аборигеном обычным, физическим способом, лучше обратиться к телепатии. Сам меховой ремонтник, подготавливаясь, задумался о Золотом дворце Ричарты ещё тогда, когда только заметил дрожащую тень приближающегося Слая. Денили скривился – верно, посоветовать природному менталу воспользоваться телепатией не то чтобы глупо, странно как-то. Карлик флегматично пожал плечами – зато ничего плохого не предложил, а много – не мало.

Зальчик преобразился – везде светились необычной формы ментальные следы. Ледяное стекло пронизывала тонкая решётка из солнечных нитей, такие же спиралью взбирались по сталагмитам или змеились по стенам. Каждый, ранее ничем не примечательный слизень обрёл усики-ножки, которыми активно прощупывал дорогу, и тяжёлую со стороны, витую раковину на плоской спинке – Дло и не предполагал, что возможны настолько яркие различия между физической и ментальной оболочкой у существ, не обладающих даже зачатками разума.

А Слай не изменился. На первый взгляд.

Ментальный след имелся и у фиалкийца, но если во время поединка с городским телепатом юношу буквально поглотил сверкающий кокон, то сейчас тот сидел внутри, словно прячась от кого-то. Может, от искорки, что висела, не двигаясь, прямо в воздухе?

Она тоже сияла, но в отличие от тех же слизней её свет был направлен внутрь, хотя казалось, что он распространяется… Дло не мог объяснить такого. Он видел, он чувствовал, как ему дарят свет, и при этом отлично знал – не понимал, – что свет на самом деле отбирают. Отбирают у воздуха, камней и льда. Отбирают у слизней, у мха и грибов. Отбирают у него, Дло, и у Денилы. Отбирают даже у Слая. Карлика тянуло к этой, наверняка опасной, загадке. И не его одного.

Денила подался вперёд, уже готовый свалиться на голову Слаю – лишь бы только разглядеть искорку, прикоснуться к ней, забывая, что раньше он просто-напросто свернёт шею – до каменного пола пришлось бы лететь метра четыре. Заметив, осознав, что мальчишка сейчас погибнет, Дло как будто протрезвел – он остановился. И задержал ребёнка, прижав к холодной глыбе. Перестарался, с испуга не рассчитал силы: юный телепат беззвучно пискнул от боли, но не возмутился – кажется, увидел, чего избежал. Зато никто не предостерёг, не помог глупому слизняку: тот подполз к искорке и задел её краем ментальной раковины – сияющий кокон огонька увеличился. Теперь-то не приходилось сомневаться, что огонёк поглощает свет – в одно мгновение и витой панцирь, и длинные усики, а после и сам слизень втянулись… нет! Не совсем так! Совсем не так! Сначала искорка вошла в тельце жертвы, и то увеличилось раза в два, чтобы затем расплыться в шар – и вместо выросшей улитки опять сверкал огонёк, возможно, чуть большего размера, чем прежде.

Что бы случилось, коснись опасной искорки Дло? Денила?

Словно отвечая, Слай метнулся к огоньку и бесстрашно сжал тот в кулаке. Искорка обрадовано вошла в новое беззащитное, полное света тело – и точно так же, как со слизнем, ментальная оболочка фиалкийца начала расти. Но перед тем как заполонить пещеру, искорке требовалось выбраться хотя бы за пределы самого юноши… Она выбралась – Слай засиял. А потом он махнул рукой, обрывая, стягивая с себя часть вылезшей наружу оболочки и сбрасывая ту, казалось бы, намертво приклеившуюся к пальцам, на каменные стены и пол – так же стряхивают воду с рук после умывания. И там, где падала мерцающая "капелька", появлялся хрупкий росток. Невидимый, как и раковины слизней.

– Надеюсь, вам понравится, – Слай двинулся назад.

Шпионы одновременно выдохнули и осторожно поднялись – переживания переживаниями, а фиалкийца следовало обогнать.

– А я-то гадал, когда вы объединитесь, – негромко, но отчётливо хмыкнул юноша и приостановился, посмотрел прямо на соглядатаев. – Глаз с меня не спускаете с самого Азтона. Нет бы вопрос задать или хотя бы друг с другом поговорить… жуть.

– Что это? – юный телепат гордо выпрямился и выпятил подбородок. В сердитом тоне мальчика сквозила обида.

– Я расскажу. Потом. Сейчас же, – взгляд Слая был серьёзен, – попрошу только об одном…

– Молчать, правда ведь?

– …если заметите нечто подобное, искорку, не смотрите, не поддавайтесь любопытству, не пробуйте изучить – сразу зовите меня, иначе погибнете. С вами произойдёт то же, что и с несчастной улиткой.

– А не то же, что с тобой?! – Денила злился. Слай ему обещал! А сам обманул – таится от него, что-то скрывает, прячет, не хочет говорить! Но он ведь обещал! Даже капитан Лиар выполнял обещания, а Слай, друг…

– Возможно, – фиалкиец не принял роль, не стал спорить. – По крайней мере, с тобой, Диня. Но пока ты не знаешь, что это такое и как с этим бороться, ты уязвим, потому пересиль себя – от твоей гибели хуже станет другим, тем, кто рядом. И не злись. Да, я обещал тебя учить – и я буду тебя учить. Уже начал… А теперь давайте вернёмся и всё же поспим – нам ещё долго идти, а летучих повозок на нашем пути не предвидится.

***

В маленький лагерь у Сердца, горячего озера, троица вернулась кружным путём, чтобы скрыть от остальных, где и почему пропадали ночные гуляки. Однако они всего лишь обманывали себя, а не тех, кто следил за ними. Следил умело – привычно умело! – даже Слай обнаружил их только потому, что ждал чего-то такого. Но и он едва не пропустил чужие взгляды – эта парочка, как бы не грызлась, давно научилась объединяться при любых обстоятельствах. Настолько давно, что, пожалуй, забыла, как ей это удаётся. Что там! Казалось, они не замечали, что действуют сообща, во всём и вся. Наверное, реши они убить друг друга, и тогда бы призвали силы и умения противника, так до конца и оставаясь единым, неделимым целым. Странные люди.

– Где вы были? – Берри Лиар окинул вернувшихся хмурым взглядом – сначала всех троих, потом каждого в отдельности. Умел он это – не хуже, чем у Ремида получалось.

– Красотами любовались! – окрысился Динька, но командир его не слушал, так как не ждал от мальчишки ничего иного.

– И портили их, – виновато добавил леший. И он искренне полагает, что теперь объяснения правдоподобны? Явное дело, даже не следи они, ни Берри Лиара, ни Ниту ему не обмануть.

– Миш?

Нет, командир не требовал правды, интересуясь ответами. Верный подход – правду-то Берри Лиар уже знал. Но как же господин занебесного дома надоел Слаю! Это маленький Динька и всегда сердитая Нита могут считать, что Берри Лиар окончательно и бесповоротно капитулировал перед наглым – что есть, то есть – пришельцем. Им невдомёк, им не понять, что своим вежливым и безукоризненным "Миш", именно командир ставит на место Слая, а вовсе не наоборот, как чудится со стороны.

Юноша уже тысячу раз пожалел, что в первый день, в первую встречу сорвался, подчиняясь гневу матери и сына… А! Что себя обманывать? Поступил он тогда вполне осознанно – Слаю требовалась поддержка белокурых чудесников, а с ними не обойтись без искренности, полной, глубокой… Но сейчас-то он нуждался в командире! И при этом не имел права обратиться к нему по имени…

Сам виноват.

– Не спалось, – обезоруживающе улыбнулся юноша. – А вот теперь что-то захотелось.

Занебесный воин пожал плечами – на дальнейших ответах он не настаивал. Члены отряда снова улеглись.

Слай пристроился неподалёку от лешего, на тёплом камне, что нависал над озером – здесь было хорошо. Засыпая, вдруг подумал, что сейчас здесь только два разумных человека: громогласный великан-бортнич и заботливая старушка. "Старушка? – юноша сам себе усмехнулся. – Ремиду она понравится. Обязательно".