Текст книги "Горных богатств Хозяйка (СИ)"

Автор книги: Елена Савская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

В начале лютеня, как и обещало начальство, прибыла в Полевской строительная бригада. Состояла она из двадцати молодых мужиков, часть из которых, по опыту прошлых лет, так и оседала в посёлке, пополняя ряды женихов и заводских рабочих.

Мужья из них получались завидные, хоть и приезжали они без родителей и прочих сродственников. Зато в тот же год получали избу с огородом и рабочее место на заводе.

Лес для стройки валили зимой, в трескучие морозы, пока внутри стволов не потекли весенние соки, из-за которых древесина могла начать подгнивать. Из заготовленного подсушенного леса избы строили до самой осени. И несмотря на работу без выходных и снующее начальство, поторапливающее стройку, появлялись строители и на хороводах, и на вечерних гуляниях.

Расселяли бригаду по домам местных жителей. По какому расчёту, никто не знал. Но у колодца поговаривали, что если откуп Фролу Лукичу дать, то не подкинут нахлебника, от которого пользы, что от лаптя сношенного. Помогали они только запасы подъедать. И траты эти никто не возмещал. Да и девок приходилось блюсти строго. Запретная любовь – она манкая, за годы в посёлке разное случалось.

Варваре Степановне повезло – никого к ней не подселили. Зато, как удалось выяснить, появился новый житель у вдовы – владелицы малахитовой шкатулки. И хотя Алёнка своими глазами видела, как оставил кудрявый брюнет её в пещере, эту информацию она проверенной не считала. Мало ли, что от усталости примерещится? Да ещё и при гадании. Вон, Танюшке Авдей привиделся. А меж тем он ужом вокруг Апёнки вьётся и никого-то больше не привечает.

Правда, Алёнке было не до Авдея. И хотя, следовало признать, что он давно уже поселился в её сердце, мечты о счастливом будущем в Полевском 18 века попаданка старательно отгоняла воспоминаниями о сыне. И только перед самым сном, когда сил контролировать ход мысли уже не было, окутывали Алёнку сладкие грёзы о мастере по камню, звучал в голове его голос, и видела она во сне длинные светлые ресницы поверх васильковых глаз…

Днём же она разрабатывала план банальной кражи с проникновением. «Не мы такие – жизнь такая». Но чувство стыда всё равно исподволь покусывало.

О том, как выкрасть шкатулку она думала непрестанно. Непреодолимым препятствием была собака. Сама Алёнка никак не смогла бы разминуться с четвероногим охранником. И справиться с ним не смогла бы. Пёс этот славился не столько дурным нравом, сколько очень громким лаем. И даже на прохожих звонко тяфкал так, что весь посёлок слышал. А если кто-то из гостей во двор заходил, то сын Людмилы еле сдерживал рвущегося к чужаку зверя, лающего оглушительно с хрипами и рыком.

Зато спокойно найти шкатулку, хоть в доме, хоть во дворе сможет подселенный строитель, к которому собака привьжнет через какое-то время. Во всяком случае, Алёнка на это надеялась.

Но как сподвигнуть незнакомого человека на кражу? Ведь если его поймают, то сошлют на каторгу без суда и следствия! Да и в случае успеха Алёнке было нечего предложить напарнику – украшения ей нужны все. Разве что шкатулку драгоценную пусть забирает. А вдруг ценности без шкатулки не работают?..

Алёнка долго обдумывала эту задачу, пока не решила начать с малого – познакомиться со строителем. А дальше жизнь могла сама подбросить удобный случай.

Нужного строителя звали Тимохой Косым. Но перемолвиться с ним словечком, не вызывая подозрений было просто не реально. Весь лютень и начало протальника их бригада пропадала в лесу, греясь в перерывах между повалкой деревьев у костров или в зимовьях старателей. В посёлок они возвращались затемно, когда Алёнка в избе Варвары занималась той домашней работой, которую не могла делать днём из-за детского сада.

Она уже хотела было оставить эту идею и попробовать придумать что-то другое. Но тут местные заговорили про масленичную неделю и народные гуляния с играми и кострами в воскресный день.

О том, что начальство закончит заготовку леса одновременно с проводами зимы, известно стало заранее. А так как для рабочих этот день сделали выходным, то Алёнка решила не собирать детский сад. Объявила, что хочет пойти на праздник – давненько, мол, она хороводов не водила.

После обеда большая часть жителей Полевского собралась на той самой поляне у плотины. К Алёнкиному приходу игрища уже были в самом разгаре. По краям поляны горели высокие костры, и все, кто не плясал и не громил снежный городок, грелись на темных проталинах вокруг них.

Алёнка несколько раз прошла гуляющую толпу вдоль и поперёк, прежде чем увидела тимохин красный нос и светлые вихры, торчащие из-под шапки. Судя по всему, пришёл Тимоха недавно и, как и все строители, сразу же ринулся в самую гущу хороводов, ручейков и салок.

Алёнка тоже присоединилась к игре, быстро спаровалась с косоглазым строителем и начала отчаянно ему улыбаться и пытаться заводить разговоры. Вид у неё при этом был кокетливо-неприступный. Потому что именно так местные девушки давали понять, что парень им нравится.

Местные хороводы сильно отличались от графичных, выверенных номеров в секции русских народных танцев, которую Алёнка посещала в школе. Полевчанки меняли движения как-то интуитивно, хаотично. Алёнка никак не могла понять правил и плясала невпопад. Ей повезло – Тимоха тоже не отличался особыми танцевальными умениями. Так что оба от души смеялись, оттаптывая друг другу ноги и нечаянно толкая другие пары.

Полдела было сделано – девичье внимание одновременно и смущало, и радовало парня. Соблазнительница уже мысленно продумывала свои дальнейшие действия. Одно гуляние, конечно, ничего не решит. Надо было придумать, где бы они могли с Тимохой видеться время от времени. Не для каких-то серьёзных амуров – боже упаси! В идеале она должна была стать для него этакой роковой пассией, ради которой он был бы готов на всё! А пока парень краснел, смеялся и поддерживал Алёнкину игру в поддавки.

Девицы Полевского охотно уступали несимпатичного кавалера в играх. Из-за косящего левого глаза за жениха его вовсе не считали. Сам Тимоха с мальства это чуял. Знал, что ни одна девушка по доброй воле за него не пойдет. Вдова какая-нибудь ещё могла бы. Но только тогда, когда он денег накопит или избу себе справит. Потому и в строители пошёл. И на масленицу явился не для того, чтоб зазнобу себе найти, а просто от скуки. Да и любил он праздники – люди в такие дни становились весёлыми, добрыми и как будто бы не замечали его изъяна.

А тут девка… Алёнка… Такая… Глазами зелёными так и сверкает… Неужто, разглядела за косоглазием, что парень он серьёзный? Работящий, старательный. И колотить свою жену не будет. Разве что, если неряхой окажется…

Алёнкины танцы вокруг Косого не остались незамеченными.

Сначала Алёнка увидела бледного Авдея за спинами тех, кто просто пришёл поглазеть на сжигание огромного чучела Масленицы. Выглядел мастер как-то растерянно, и Алёнку кольнуло чувство вины. Но что ещё она могла сделать? Натужно улыбнувшись Тимохе, она вошла с ним внутрь ручейка, который образовали парни и девушки сцепленными вверху руками.

После игры в ручеёк возникла небольшая заминка – девчонки решали, во что играть дальше, но никак не могли договориться.

Алёнку вдруг кто-то крепко схватил за руку и потащил в толпу.

– Авдей, что ты… – возмущённо начала было она отчитывать ревнивца, но когда подняла глаза, то увидела, что тащит её за руку Фрол Лукич. – Куда вы меня?..

– Захлопни хлебало. Разговор есть. В сторонку бы отойти. – Тащил её сквозь толпу темноволосый начальник вовсе не бережно.

Возмущение сменилось страхом, и Алёнка сочла за лучшее отмолчаться. По крайней мере, до тех пор, пока она не узнает суть претензий Фрола.

Наконец, помощник приказчика привёл её к тому краю поляны, рядом с которым начинался лес. Вопреки ожиданиям, мужчина не остановился у костра, у которого грелось несколько прилично одетых мужиков, в том числе и Никифор Семёнович, который провожал их внимательным взглядом, а повёл дальше, в лес, по тропинке, протоптанной строителями. Пройдя метров двадцать, Фрол Лукич остановился. Апёнке показалось, что мужик уже трижды раздел её глазами. Стало до того не по себе, что она начала пятиться назад, даже в сугроб одной ногой провалилась.

– Не боись, не трону, – прохрипел Фрол. – Я те помочь хочу, глазастая.

– Чем помочь? – с недоверием уточнила Алёнка.

– Никифор сдать тебя хочет барину. Говорит, есть за что.

– А вам какой интерес? – девушка чувствовала себя слепым котёнком от того, что никак не могла понять расстановку сил.

– Жаль мне тебя, глазастая.

«И этот глаз положил», – её трясло, к страху примешалось раздражение. – «Да только симпатия такая не надёжная. Сегодня нравлюсь – помогает, завтра разонравлюсь – лично барину на блюде принесёт».

– Есть у меня мыслишка на твой счёт, – продолжил Фрол Лукич. – Если замуж тебя отдать, барину ты без интереса станешь.

– Боюсь даже представить, что там за интересы у вашего барина, – нервно хохотнула Алёнка.

– Смотрю, Косой тебе приглянулся? – оборвал её помощник приказчика.

Вот это в её планы никак не входило! Замуж за Косого?

От возмущения она даже на какое-то время забыла, как разговаривать. Только стояла столбом да глотала ртом холодный воздух.

– Молчишь? Значит, согласная, – ухмыльнулся Фрол. – Ну а мы Тимохе избу первому отстроим. И весне вас обженим честь по чести.

– Да не пойду я за Косого замуж! – вскинулась Алёнка и даже ногой топнула. – Пожалела парня, а вы сразу под венец? А меня спросили?!

– Да кто ж бабу спрашивать станет? Окстись, девка! – захохотал Фрол.

– Не пойду за Косого! – уперев руки в боки, стояла на своём Алёнка.

– Пойдёшь! – похоже, эта игра начала Фролу нравиться.

– А я Варваре пожалуюсь!

– Опальной бабе? Жалуйся…

«Опальной? Вот оно что, оказывается», – Алёнкины мысли метались, как чижики в клетке.

– A-а… Мы к приказчику пойдём!

– С жалобой пойдёшь – неприятностей наживёшь. Приказчик наш любит, чтоб бумажки все справные были. А у тебя нет ни одной.

– Вы же запись сделали… с Варвариных слов… – произнесенный вслух, этот довод прозвучал так жалко, что весь Алёнкин задор мигом рассеялся. – Всё вас раньше устраивало. Так чего теперь-то? За что вы меня несчастной сделать хотите?.. – упавшим голосом пыталась она докопаться до истины.

– Как записали, так и перепишем, чай, мороки немного, – Фрол поглаживал бороду, упиваясь чувством собственного превосходства. – Так что, не ерепенься понапрасну. Пойдёшь за Тимоху и всё тут.

– Ни за какого Тимоху я не пойду! – аргументов у Алёнки больше не было, но и желания обзаводиться мужем – тоже.

– А я сказал: пойдёшь, как миленькая. А вдарим плетью, поперёд повозки в церкву побежишь, – с ослиным упрямством твердил Фрол Лукич, не гнушаясь уже откровенными угрозами.

– Она за меня пойдет, – Авдей вышел из-за деревьев внезапно.

Фрол и Алёнка настолько были вовлечены в спор, что не услышали идущего по сугробам мастера.

– Авдей, да пойми же ты, я не могу… – начала было Алёнка, но тут же поняла, что в присутствии Фрола им этот вопрос не обсудить.

– Беглая она, Авдей, – заявил Фрол таким тоном, что сомнений быть не могло – это не шутка.

– А и пусть! – Авдей шагнул навстречу начальнику, закрывая собой Алёнку.

– Да что ты городишь-то? Одумайся, – Фрол картинно постучал себя пальцем по лбу. – Муж крепостной по указам сам крепостным становится.

– Откуплюсь лет за десять, и Алёну выкуплю. Сам знаешь, Фрол, у меня выйдет, – спокойным голосом ответил Авдей.

Алёнка ошарашено смотрела в спину мастеру и не верила своим ушам…

Этот человек только что согласился пожертвовать ради неё десятком лет своей свободы! А что сделал для неё Влад?..

– Не могу я жить без неё… Режу камень, а перед глазами она стоит, – признался Авдей Фролу. – Ты же помнишь сам. У тебя так же с Оксюткой было.

У Алёнки на глаза навернулись слёзы, а в горле образовался комок. Благодарность, счастье и осознание невозможности это счастье принять и прожить – всё смешалось в мыслях и на сердце…

– Ну, как знаешь, Авдей, – будто сквозь пелену послышался голос Фрола. – А я бы подумал. Оксюткиному отцу я чуть всего докинул, вот и выкупили. А тут… Иэ-эх… – Помощник приказчика махнул рукой и пошёл восвояси.

– Алёна, поговорить надо. – Авдей тронул её за плечо.

– Надо… – тихо повторила она.

Мастер вытер замерзшими пальцами Алёнкины мокрые щёки и взял её под руку.

– Пошли в повозку, я Снежку тут недалеко оставил.

Глава 18

Привезла их Снежка в зимовье. Авдей помог Алёнке слезть с повозки и открыл двери в избушку. Сам он повёл лошадь в смежный хлев, дал ей сено и пододвинул деревянную поилку с подёрнутой ледком водой. Пока Авдей устраивал коняжку, Алёнка сидела внутри на лавке сама не своя, не зная, о чём говорить и что делать.

Судя по кострищу, в зимовье ещё совсем недавно кто-то был. Вокруг очага толстым слоем лежал зелёный лапник, а на полке, прикреплённой к стене, осталось несколько комков сухой мягкой травы для разведения огня. Тут же теснилась разная кухонная утварь, а один горшок был плохо отмыт сбоку от присохшей каши.

Когда Авдей хлопнул дверью, Алёнка вздрогнула.

– Замерзла? Сейчас согреешься, – приговаривал мастер.

С собой он принёс холщовую сумку и котелок, полный снега. Мужчина достал кресало, подтащил охапку нарубленных веток из заготовленных в углу избушки, и начал разводить огонь.

У Алёнки и впрямь зуб на зуб не попадал, но скорее не от холода, а от предстоящего разговора. Ведь после него развеется сказка, и Авдей навсегда исчезнет из её жизни. Потому что так поступил бы любой нормальный человек с развитым инстинктом самосохранения.

Вскоре внутри костра защёлкала пустая сосновая шишка, а от её смолистых боков занялись сухие ветки. Авдей вбил в землю пару рогатин и положил на них жердь с подвешенным котелком. От жара снег начал таять и превращаться в воду.

«Вот к тому, что они тут снег топят и пьют, до сих пор не могу привыкнуть», – пыталась думать Алёнка на отвлечённые темы. – «У нас любые осадки настолько пропитаны вредными выхлопами, что… И всё равно. Я хочу домой… И с Авдеем, кажется, остаться хочу… Ведь правда же… И как разорваться?..»

Авдей будто подслушал её мысли и обернулся к Алёнке:

– Садись рядом со мной, тут теплее. А избушка всё равно не прогреется. Топим-то по чёрному, а у Михея от дыма кашель. Вот и сделали дырку в крыше поболе, – пальцем Авдей показал наверх, куда в специальное отверстие уходил дым, и откуда ветром задувало сухие снежинки.

По большому счёту, это отверстие служило и окном. Полупрозрачная слюда была дорогим материалом, и ставили её только в жилые избы, причём не всем это было по карману. Так что окно здесь с осени наглухо забили.

Алёнка уселась рядом с Авдеем, а тот продолжал потрошить свою сумку. Из маленького мешочка достал горсть сухих листьев и закинул в варево, достал ложку и ещё какую-то посуду, и начал помешивать отвар в котелке. По зимовью поплыл аромат смородинового листа. Такой же часто готовила Варвара Степановна. В руку Алёнке мужчина сунул сложенный треугольником блин.

– Агафья всю неделю пекла, вот и взял в дорогу.

– Так, ты куда-то собирался?

– В Мраморское думал съездить, инструмент тамошнему кузнецу заказать. Он в своём деле такой же мастер, как и я тут по камню.

– Много ты о себе думаешь, – Алёнке почему-то захотелось сбить спесь с камнереза, хотя бы и шуткой.

– Много не много, а об том, что я – первый мастер в округе, все говорят. Так-то Алёна. Жених я завидный, не кривя душой, говорю. Выходи за меня – не пожалеешь… Люба ты мне так, что сон потерял…

Алёнка молчала.

Очень вовремя она вспомнила про блин в руке и принялась его жевать. Без аппетита. Просто, чтобы потянуть время и придумать, с чего начать разговор.

Авдей достал откуда-то пару кружек, зачерпнул отвара и подал Алёнке.

– Зачем Тимохе Косому глазки-то строила? – вопрос этот прозвучал как-то… знакомо.

В своё время Алёнка точно так же у Артёмки спрашивала, зачем он налил воды в кинетический песок? Без критиканства и агрессии. Песок всё равно был испорчен. Это само по себе было наказанием. Хотя потраченных денег она жалела.

– Хорошо, расскажу. Только ты пообещай, что отвезёшь меня обратно в Полевской на лошади. Даже если решишь, что я – самый ужасный человек в мире. Всё равно не бросай тут. Ладно? Не хочу с волками встречаться, – Алёнка вздрогнула от накативших воспоминаний.

– Ладно… – тоном переговорщика с суицидником ответил Авдей. – Я тебя одну не оставлю. Просто расскажи всё по правде.

– Я не беглая, – с ходу начала Алёнка. – И никогда крепостной не была. Просто я из такой страны, которая находится очень далеко отсюда. Очень-очень… До неё не доехать на лошади и не доплыть на корабле… Помнишь сказ Михея про Забаву?

– Как не помнить, коли он его на всяком застолье рассказывает?

– Перенеслась тогда Забава с помощью камней из шкатулки малахитовой. Веришь – нет, но я сюда также попала. Но сначала… – Алёнка тяжело вздохнула. – Я должна рассказать тебе, как жила в своём крае и кто я на самом деле… Меня и вправду зовут Алёна Васильева. Мне 27 лет. Я была замужем за одним мужчиной, который нас бросил…

– Как это бросил? – перебил Авдей.

– Значит, всё остальное тебя не смущает? – улыбнулась Алёнка, тяжело дыша – свою тираду она выдала на одном дыхании. – У нас это часто бывает. Муж может легко развестись с женой.

– Чтобы она ходила и милостыню собирала?

– Нет. У нас там все грамотные. Каждый человек и читать умеет, и считать. И почти все женщины работают с бумажками… Но про это потом. Если захочешь, расскажу,

– Алёнка глотнула горячий отвар. – Самое главное: у меня там остался сын, Артёка, и ему 4 годика, понимаешь?

– Не совсем…

– Тебе нужно время, я знаю. Но я если честно и не рассчитываю, что после всего услышанного ты захочешь со мной… – голос её дрогнул. – Строить какие-то отношения…

– Алён, погоди, я сейчас не словечка не понял. Про какие это ты «ношения» говоришь… Про сына понял.

– А это самое важное! Это причина, по которой я не могу тут остаться, хотя я… полюбила тебя тоже, – прошептала она, опустив вниз глаза.

– Значит, любишь меня? – Авдей облапил Алёнку, одетую в тулуп, и ей стало жарко толи от костра, толи от разлившегося вдруг внутри жара желания…

Последнее надо было срочно притушить…

Ни к чему ей. Да и ему…

– Ты не понимаешь… – Духота раздражала, и она отстранилась от мужчины. – Артём там один остался, и я не знаю, что с ним? Как он живёт? Может быть, в детдоме? А может, его отцу отдали, которому он не нужен? Сын у меня добрый. Слишком. А таких гнобят постоянно… В почёте сильные и злые! – Голос начал срываться на крик. – Успеха добиваются самые горластые или те, кто идёт по головам… Но есть иные пути. Можно быть счастливым! Главное трудиться и любить то, что делаешь. И в мире так много прекрасного. А я не успела ему рассказать! Я ничего с ним не успела! И я хочу к нему, слышишь? Это мой сын! И он там один!

– Тише-тише, Алёнка, не голоси – волки услышат, – Как маленькую, обнимал и успокаивал её Авдей.

Хотелось и плакать, и смеяться. Отвар пролился на тулуп, и женщина поставила кружку на пол.

– Прости, я… В общем, мне нужно домой, и я вернусь… Чего бы это ни стоило. Только способ попасть туда такой же, каким меня сюда забросило. Надо надеть все украшения из малахитовой шкатулки и загадать желание. Наверное, лучше вслух… И, как ты понимаешь, перенесусь тогда я одна. И тебя с собой взять не смогу. Да и не стоит этого делать. Мой мир… Он слишком не похожий на твой… – Алёнка уже не вырывалась.

Она сидела в объятьях мастера с широко раскрытыми зелёными глазами и мысленно представляла родной Екатеринбург. Сияющие высотки, дорожные развязки, суету и многолюдность. И всюду бизнес-бизнес-бизнес, реклама и шумовой фон… Нет, это не место для полевского мастера по камню. Да и где он там малахит найдёт?

– Хорошо. Давай найдём эту твою шкатулку и отправим тебя домой, – прервал Авдей затянувшуюся паузу.

Алёнка глянула на него. Такого ответа она не ожидала. А между тем, представить себе злого Авдея она тоже не могла. И обиженным его не видела. Растерянным слегка – да.

Этот Авдей был почти таким же, каким Алёнка знала его раньше – улыбчивым и уверенным в себе. Вот только печаль на дне глаз залегла. И в лице что-то такое появилось, отчего сердце начинало сжиматься.

Стало совсем жарко. Алёнка всё-таки подалась в сторону, поднялась на ноги, сняла тулуп и два платка, повесила их на крючок в стене у выхода.

– Давай тулуп с шапкой, – протянула она руку к Авдеевой верхней одежде, развесила её по крючкам и вернулась к теплу костра.

– Добрый ты, Авдей.

– Просто тоже без родителей вырос… Матери не видел… Она в родах померла. А отца не стало, когда мне, аккурат, как твоему сыну, года четыре было.

– И как ты жил всё это время? – Алёнка знала, что Авдей – сирота, но как-то не задумывалась до сегодняшнего дня о жизни сирот в России 18 века.

– Как жил?.. А где придётся. Куда приказчик определит, там и кукую. Бывало, в одной семье нажалуются – в тот же день в другую переведут.

– На что жаловались-то?

– Что работник из меня плохонький, зря похлёбку перевожу. Но это, как по правде. А так, приказчику всякое рассказывали, мол, такой и сякой. И в каждой новой семье для начала прутом проучали, чтоб, значит, слушался… Да что там, – махнул рукой Авдей. – Прошло это, быльём поросло.

Алёнке стало грустно.

– А родственников у тебя тут не было?

– Неа. Родители мои – приезжие. Их у барина царь выкупил для работ на казённых заводах. Ну, не сам, конечно. Прислужники его в деревню приехали. Мои как раз повенчались, а на следующий день всех выкупленных собрали и ватагой на завод повели.

– Как повели? – Алёнка округла глаза.

– Повели и всё тут.

– А в повозки усадить нельзя было?

– Так, где ж столько повозок взять?.. – усмехнулся Авдей. – Коней всего с пяток отрядили, на них солдаты ехали с ружьями да кнутами для острастки. Потому как, бежали людишки в леса от конвоя. И отец мой может и сбёг бы, коли с матерью не был повенчан.

– Можно подумать, что если бы он не был женат, то сбежал бы, бросив невесту? Значит, не по любви они поженились?

– Кто его знает, Алёна? Они крепостными были. Может и по любви, а может и по барскому указу.

– Даа… В моём мире людям никто не указывает. Если что и делают против воли, так только за деньги. Или ради иной выгоды. Но жениться никто не заставляет.

– Скучаешь по своему краю? – сочувственно спросил Авдей.

– Стараюсь не думать об этом, чтобы сердце не рвать. До тех пор, пока не услышала от Михея про шкатулку, я выхода отсюда вообще не видела.

– Так что со шкатулкой-то? Думаешь к Людмиле сходить?

– Ага. Прийти и сказать: дайте мне ваши драгоценности погонять! – съязвила Алёнка.

– Куда погонять?..

– Забудь… – махнула она рукой.

– Как забыть, коли я помочь тебе хочу? – не понял Авдей.

– Я имею ввиду, что нельзя просто так прийти к Людмиле и попросить у неё шкатулку с царским убором.

– Почему?

– Потому что украшения эти вместе со мной перенесутся. Ты вспомни, Забаву в них мраморские видели… Значит, Людмила их попросту не отдаст. Они мало того, что стоят дорого, так ещё и память о муже и о дочери хранят.

– Ну, про мраморских мы доподлинно не знаем. Там те ещё сказочники живут. – Авдей почесал подбородок. – А как иначе до камней добраться?

– Украсть, Авдей… Не смотри на меня так… Я ради сына на что угодно готова… Для того и Косой нужен был.

– Так вот ты какая – Алёна Васильева… – Авдей покачал головой.

«Разочаровался… Конечно… Конец лавстори», – сердце упало, и печаль снова придавила душу.

В хлеву за стеной беспокойно заржала Снежка.

– Мне это тоже поперёк совести, – сказала Алёнка не для оправдания, а потому, что так оно и было. – Но иного пути я не вижу.

В горле снова встал комок. Алёнка подняла с пола кружку и принялась допивать свой отвар, чтобы хоть как-то облегчить неприятные ощущения.

– А я всё ж по-людски попытаю, – в упрямстве мастер не уступал горе-попаданке. – Вместе пойдём. И если Людмила откажет, тогда сам для тебя эту шкатулку украду.

Алёнка аж поперхнулась и закашлялась.

– Тебе говорили, что ты самый удивительный мужчина на свете? – сиплым голосом проговорила она и опять закашлялась.

– Ты только что сказала, – обворожительно улыбнулся мужчина.

Волчий вой раздался неожиданно громко, почти у самых стен зимовья.

Сердце девушки бешено заколотилось от панической атаки, а ладошки вспотели. Она машинально глянула вверх на дырку в крыше, в которую уходил дымок от костра. В проёме синело ночное звездное небо. И стало понятно, что засиделись они в избушке до темноты.

– Мне страшно, – простучала зубами Алёнка.

– Ты чего? Волки в зимовье не пролезут. Его же строили по-особому, чтобы от дикого зверя ночью спасаться.

Алёнка на всякий случай оглядела и массивную дверь с тяжёлым засовом, и стены без окон. И постаралась успокоиться. Но от каждой волчьей рулады всё равно становилось зябко. Авдей, видя, что Алёнка дрожит, подкинул в прогорающий костер дров, и пошёл было за тулупом.

– Обними меня лучше, – попросила она тихо.

И Авдей обнял.

– А до Снежки они добраться могут? – Алёнка жалела лошадь, которая вынуждена была бояться в одиночестве и время от времени громко ржала.

– Нет. Там такая же дверь, как у нас. А засовы тяжёлые волки снимать не обучены.

Дальше они сидели молча… Смотрели на пляшущие язычки огня и слушали потрескивание и шипение отсыревших веток.

Алёнка слегка приподняла голову. Щека прикоснулась к щеке. И как-то так получилось, что их губы встретились.

Оба они замерли в каком-то предвкушении…

Взвыли волки. Алёнка инстинктивно крепче прижалась к горячему телу Авдея. Губы проникли в губы… И оба они, не сговариваясь, решили жить здесь и сейчас, и выпить всё счастье, которое им подарила судьба…