Текст книги "Горных богатств Хозяйка (СИ)"
Автор книги: Елена Савская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Чай не напился, когда в забое тонул? Выпей отвара, в голове прояснится.
– Алёнка… Какая ты стала… – приподнялся он на локтях и припал губами к отвару.
– Какая? Человеческий облик потеряла?.. Больше не нравлюсь?.. A-а, ты про царапины… Так они заживут через час, я же – нечисть. Что каменной сделается? – сказала так и пожалела.
В конце концов, не в том он сейчас состоянии, чтоб отношения с ней выяснять.
– Спать будешь или поешь?
– Алёна… Поглядеть на тебя хочу. Напоследок полюбоваться. И умереть уж спокойно.
– Ты прав, напоследок… Вот только не блазнится тебе. И ты не умрёшь. Во всяком случае, не сейчас. Если кушать будешь вволю и отдыхать, скоро станешь, как новенький, – она невольно поморщилась.
– Что с тобой?
– Шум в голове… ты очнулся, и стало сложнее… Оно и раньше было, будто я в квартире, где одновременно видео с поездами крутят, и стиральная машина скомканное одеяло отжимает и ходуном ходит. А теперь будто громкости ещё прибавили, и стучит быстрее…
– Алёна… ты о чём это?
– Вот и я говорю, не пара ты мне… Даже про стиральную машину ничего не знаешь…
– Это из-за меня тебе плохо? Малаша говорила что-то такое, да я – дурак, с её слов не понял… – Авдей поднялся с Алатыря и, кажется, начал осматриваться вокруг в поисках выхода.
– Я просто слышу твоё сердце громко-громко. Но ты не переживай, я стерплю. К этому просто привыкнуть надо. И не отвлекаться… Теперь понимаю, как тяжело было Айне со мной…
– Айна? Кто это? – Авдей покачнулся.
Алёнка в секунду оказалась рядом, подхватила под руку и усадила в каменное кресло перед столом со снедью.
– Я всё тебе расскажу, ты только поешь и поспи, пожалуйста… Совсем тебя в забое голодом заморили…
– Я сам от пайка отказался… Не хотел остаток жизни в забое. И без тебя.
Алёнка на это только вздохнула и попыталась перевести разговор на что-то более жизнеутверждающее:
– А мы потом с тобой к Хрустальному водопаду сходим. Дело там у меня одно имеется.
«Айну похоронить… Очень жизнеутверждающе».
Авдей уселся и продолжил осматриваться:
– Темно тут… Вроде огоньков от лучины много, а все тусклые какие-то, углов не видно…
– А ты выпей вот этого, – Алёнка кувшин с отваром по рецепту Хозяек к нему пододвинула. – Когда снова проснёшься, будешь видеть также, как я.
Дорогой к водопаду Алёнка показывала Авдею свои богатства подземные и рассказывала о том, что случилось с ней за эти четыре года.
Утомить не боялась – после трапезы Авдей проспал ещё около суток. Потом Алёнка снова его накормила, отправила в баню, дала чистую мужскую одежду. И теперь вот вела по галерее пещер с драгоценными минералами.
Как и в прошлой её прогулке с Айной, стая светляков из леса сопровождала их весь путь. И хотя в этом не было особой необходимости – Авдей больше не жаловался на темноту – всё же со светляками пещеры выглядели как-то уютнее.
Когда её долгий рассказ подошёл к концу, она уже сидела на хрустальном берегу, свесив ноги с двухметрового обрыва над подземной рекой и, открыв большую малахитовую шкатулку, выкидывала тело Айны в клубящиеся ледяные потоки.
Авдей молчал.
Может, на водопад красоты неземной любовался. А может, на Алёнку. Смотрел и не узнавал. Его любимая стала совсем холодной. Даже за руку себя взять в пути не позволила. А камень, на который вскарабкаться не сумела, раскрошила в щебень и прошла по нему, как царица, не замечая хруста под подошвами кожаных сапог. И на богатства свои смотрела как-то равнодушно. Будто всю жизнь была Хозяйкой подземных каменных палат.
Когда шкатулка опустела, Апёнка, к изумлению Авдея, сжала её слабыми женскими руками, и камень поддался, заскрипел и уменьшился до двух пядей. Она встала на ноги и начала внимательно осматривать хрустальную толщу. Не удовлетворённая результатом, Алёнка коротко сказала Авдею:
– Идём.
На обратном пути она всё больше молчала, задумчиво откалывала от стен пещеры самые драгоценные камни – Авдей узнавал и изумруды, и аметисты, и сапфиры с рубинами. А когда спросил её, зачем она их в шкатулку кладёт, Алёнка ответила:
– Подарок вам с Танюшкой собираю. Этого хватит, чтобы Фрола с прочим начальством купить и зажить богато. Хотя, людишки, как я убедилась, до дармовых драгоценностей шибко охочие. Отобрать могут. Так ты уж смотри, Авдеюшка, про богатства свои громко не хвастайся…
– Алён, да ты чего?
– Как чего? На свадьбу вашу я опоздала, уж простите. Так хоть подарком ценным откуплюсь. Татьяне понравится. Могла бы и шкатулку ей отдать ту самую, с украшениями. У меня же второй комплект имеется. Да штучки эти уже примелькались у вас, как бы беды не вышло…
– Алёна!
– Не ори тут у меня, – осадила его Хозяйка и к дыханию гор прислушалась.
Отколов последнюю друзу с лазуритами, она захлопнула шкатулку. А через полминуты из-за поворота открылся каменный лес…
– Вот теперь говори всё, что хочешь. Здесь стволы звуки дробят – акустика не такая разрушительная. Можно и поорать вволю.
– А я и поору, – рассердился Авдей. – Не женат я на Таньке!
– В смысле?.. Мне ж, Малаша сказала.
– Малаша не знала… Екатеринбург мы и правда вместе ездили. Всем сказали, что поженились. А на деле в церковь зашли, свечи заупокой родных и знакомых поставили и вышли. Мы с ней так и договаривались. И вместе жили в Михеевом доме для отвода глаз.
– Но зачем?
– Я тебя ждал! Знал, что рано или поздно, ты объявишься… А у Танюшки беда приключилась.
– Малаша рассказывала, как ты её от насильников спас.
– Вот её спас, а себе недругов нажил. Да ещё и Татьяна… Шибко люб я ей был. И она чаяла, что если будем в одном доме колготиться, у нас сложится. Она старательная оказалась, хозяйство вела, как умела. Я ей в деньгах не отказывал, всё что хотела, покупал. А на неё не смотрел даже.
– Боялся, что соблазнит?
– Работой завалили, не до того было.
– Ага… Сказывала мне Малаша, как ты работал… На дне бутылки каменный цветок искал…
– Алёна, ты что такое… – Авдей растерялся. – Да не пил я. А что слухи такие ходили… Так то, бабьи выдумки. Сама знаешь, как сплетни рождаются.
Алёнка присмотрелась к организму Авдея. Следы истощения ещё угадывались, но трёхлетнее пьянство… желудок, печень, сосуды… вот не видела она существенных изменений.
Они дошли до поляны внутри каменной рощи, и Хозяйка уселась в толстый слой опавшей листвы. Авдей сел напротив неё.
– Оно-то, правда, когда год минул с твоей пропажи, я на гуляния пошёл. Зря, конечно, а тогда… Думал, может, появишься на Купалу… До самой полночи тебя не было, зато девки одолели. Почитай каждая вторая подошла и напомнила, что невесты моей больше нет, может она заменит беглянку? В Полевском-то слухи ходили, что от барской немилости ты в бега подалась… Тогда я и вправду напился. Домой под утро пришёл. И вся деревня меня видела. Потом три года почитай на гулянки носу не казал, в праздники сидел дома, работал. Но и то правда – работа стала не в радость. Когда невмоготу было, уходил окольными тропами то на горку Змеиную, то на вершину Думной горы. Искал тебя, звал, и… Полоза тоже – всё бестолку. По срокам и впрямь стал запаздывать. Начальству это не по нраву пришлось.
– Полоза я и сама давно уж не чую… А недавнюю поделку почему испортил?
– Дак не портил я. Пришёл утром в свою мастерскую, а вазу будто молотом ударили. Пока думал, как исправить, откуда кусок малахита похожий достать, начальство не в срок набежало. А я, как на грех, после именин Демидового дядьки и впрямь с перегаром был.
– Именины дядьки? – Алёнка искренне удивилась, именины в деревне за праздники не считали.
– Демид позвал, попросил помочь в случае чего. Дядька у него – бобыль. Посиделки у Демида с Малашей в избе затеял. А он, как выпьет, буяном становится. У Малаши дети малые. Вот и пошёл. И сам не заметил, как надрался.
– А Демид?
– Демид, на диво, с утра, как огурчик…
– Вот шельмец, – криво усмехнулась Алёнка, складывая одно с другим.
– Ты думаешь… Но зачем ему?..
– Затем, что давно он тебе завидует. Ты ж – первый мастер на всю округу, а он… Ему тоже признания хочется, – Алёнка горько усмехнулась. – И Малаша хороша, помогла эти сплетни по Полевскому разнести.
– Ты не думай про неё плохо. Не со зла она…
– Верю, что не со зла… А после острога ты, значит, снова не справился?
– В остроге-то понял я, что одна мне дорога – в рудник. Или сам попаду, или помогут. Так что с умыслом поделку со сколами сделал. Про себя так и решил: жива ты там или сгинула, а в горе всё одно, к тебе ближе…
Лес вздохнул или это Хозяйка вздохнула?..
– Ну, ничего, теперь у тебя всё наладится, – натянула Алёнка улыбку. – Выберешься, продашь камушки… В Полевском-то наверняка думают, что ты в забое утонул… Так что можешь туда и не возвращаться. Сейчас лето, если поторопишься, да в пути осторожен будешь, до осени к вольным казакам доберешься. А там… Мастера они, знаешь ли, всем нужны.
– Никуда я сбегать не собираюсь, – неожиданно твёрдо произнес Авдей. – Алёна, надо вытащить тебя сначала. О себе я потом позабочусь.
– Обо мне не думай.
– Как не думать? Жить и знать, что самый родной человек под горой на куски распадается?!
– А какая альтернатива?
– Что?
– Извини. Когда волнуюсь, забываю, что ты до моего уровня образования не дотягиваешь, – намеренно уколола она честолюбивого мужчину.
– Прекрати, я знаю, зачем ты это делаешь… Я всё равно тебя люблю, – Авдей кинулся к Алёнке, схватил за узкие холодные плечи и посмотрел в расширившиеся нечеловечески-зелёные глаза. – Всё равно… Я знаю, что ты – не каменная. – Требовательные губы впились в её холодный рот поцелуем.
В голове Алёнки зашумело так, будто то самое видео с поездам включили на полную громкость. Потерявшись на мгновение в пространстве она, очнулась, лёжа на листьях, когда Авдей целовал её и пытался разорвать на груди малахитовое платье. И она могла силой мысли укрепить ткань, и откинуть дерзкого человечишку на ближайший куст с колючками. Но не стала этого делать. Она практически не чувствовала его поцелуев на шее, но помнила, какие они жаркие и как плавили её человеческое тело редкими ночами в зимовье… И истончила свой покров – ничего этому платью не сделается, хоть жги его, хоть режь на лоскуты – от очередного рывка ткань легко разорвалась с хрустом, обнажая белые плечи. И Алёнка, улыбаясь, отдалась воле рук и губ своего любимого, звук сердца которого, да и её собственного раздавались в голове ударами гигантских молотов…
Платье медленно срасталось на ней, в отличие от рубашки Авдея. Когда она разорвала её? Алёнка не помнила… Она вообще ни о чём не думала, отвечая в слепую на его поцелуи и ласки… И эти синяки на его руках и торсе, от неё же – с Алатыря после восстановления Авдей поднялся с чистой кожей и практически полностью здоровый.
– Тебе пора уходить…
– Алёна, надо что-то придумать.
– Да что тут думать?
– Надо найти тебе замену. При переносе Хозяйки, как я понял, произойдёт мощный выброс энергии. И если её направить, нужным образом, у тебя должно получиться попасть в твоё родное пространство…
– Быстро схватываешь… Должно… Значит, понял ты, что именно я исследовала в памяти Хозяек? – Алёнка даже улыбнулась. – Но где ж я женщину найду, в роду которой сильные мира сего отметились?
– Варвара поможет. Она – целительница, ей поверят. Она сможет крови по нескольку капель в склянки собрать, а я тебе принесу, и проверим… Мы найдём подходящую девушку. Времени у нас меньше месяца, но мы успеем! Если надо, в соседние посёлки отправимся, весь Екатеринбург прошерстим! С такими-то деньгами, – Авдей покосился на шкатулку, полную самоцветов, – нам многое по силам…
– Одного состава крови недостаточно. Без её согласия ничего не получится. А как его получить? Алатырю нужна женщина, у которой сердце от любви трепещет пойманной бабочкой. Такое человеческой энергией прямо-таки сочится. И только такое сможет снова отогреть Алатырь-камень и сам алтарь, с моего позволения, её признает… Но даже если найдём мы такую, выполним все условия… Авдей… Я – не Айна. Не фанатик идеи, которому в течение пяти сотен лет мозги промывали. И я не смогу живого любящего человека обречь на участь Горных богатств Хозяйки…
Эпилог
1771 год Резиденция в Полевском
Иоганна пила чай – напиток давно уже прижившийся в Петербурге и завезенный наконец-то в лавки Екатерининской крепости.
Отставив кружечку из яшмы на яшмовое же блюдце, она погладила малахитовую столешницу. И вот не один уже месяц она любуется на этот свой столик, а переливчатый камень всё так же её завораживает…
Иоганна склонилась над стопкой бумаг. На что ещё, если подумать, женщина может тратить свободное время? Вот и она впервые села за мемуары.
И теперь, обмакнув перо в красивейшую родонитовую чернильницу, обдумывала первую строчку.
Мемуары давно были в моде. И начинались по-разному. Те, у которых на первых страницах писалось: родился такого-то, там-то, Иоганна сразу же закрывала. Наверняка там ужасная скукотища. Её же жизнь была не в пример интереснее. Значит, и начать свои записи надо было как-то… не тривиально.
«А всё из-за любви… Из-за неё…»
Иоганна задумалась, что писать дальше?
Про то, как она полюбила русского графа и уехала с ним в Екатеринбург? Про то, как он бросил её и женился потом по расчёту? А она продолжала надеяться, что однажды он оставит жену и должность в «Канцелярии главного правления сибирских и казанских заводов». И они убегут… Даже крестьяне в этой России сбегают! В Петербурге и то каждый сезон случается скандал – какая-нибудь жена богатого старого мужа обязательно уезжает за границу с любовником. А чем Иоганна хуже?
Он ведь тоже любил её. Она видела. И тогда на балу, когда предложил непристойное, она чуть не согласилась, отказала только из-за характера… И как она была тогда хороша! Незадолго до бала в руки жены приказчика попала шкатулка с волшебными драгоценностями, которые проявили её настоящую красоту и делали такой манящей, обворожительной…
А потом шкатулка пропала. Иоганна была в отчаянии!
Но на интересе графа это никак не сказалось… После бала она не раз получала от него записки с признаниями. Было очень волнительно танцевать с ним на очередном Собрании высшего общества и делать вид, что он её никак не волнует. Она напускала на себя холодность и неприступность. И с торжеством следила за его глазами и тоном фраз.
Граф рвал и метал.
В душе.
Конечно, воспитание и приличия обязывали его на глазах всего света и жены сдержанно улыбаться и не показывать чувств.
И вот он официально приглашает её на пикник у реки. Там безопасно – будет много знакомых и ни одного повода для сплетен. Но она отказывает, хотя сердце рвётся пойти. Его рука дрожит и хочет собственнически сдавить её белую ладошку, как тогда… От воспоминаний белая грудь Иоганны вздымается в смелом вырезе корсета по новой французской моде… Глаза графа мечут искры от ревности, и чтобы скрыть досаду, он прикладывает к лицу кружевной платок. А в груди огнём разгорается ревность. Иоганна знает, он думает, что у неё на это время уже назначено другое свидание… Это не так. Но ни один мускул на её лице не дрогнул, не выдал. Вместо пикника они с мужем поехали в гости к генеральше Потаповой. А в обществе за ней окончательно закрепилась репутация верной жены.
Время шло. Летние прогулки сменялись осенними охотами и зимними балами. Она так и держала его на расстоянии, но точно знала – граф любит. Да так сильно, что с каждым разом ему всё сложнее держать и лицо, и самообладание. «Он получит меня, только если бросит жену. И судя по всему, перемен ждать осталось недолго,» – утешала себя Иоганна.
По весне всё и впрямь изменилось.
Последний бал Иоганна предвкушала неделями. А в нужный день коляска попала под ливень и застряла в ужасной грязи. Они с мужем опоздали к началу. Но когда вошли, новость о долгожданной беременности жены графа уже распространилась пожаром среди гостей. А на графа снизошло спокойствие и равнодушие. Их тет-а-тет теперь его… тяготил. О, это не было результатом умелой игры. Напротив, теперь он не прятал чувств. Тёплых, нежных. К собственной жене…
Стерпеть такое никому было бы не по силам. У Иоганны разыгралась мигрень, и муж повёз её домой раздражающе медленно, объезжая места, где коляска снова могла застрять в слякоти.
Дома она долго рассматривала себя в зеркале… 32 года… Время не пощадило красоту немецкой подданной. Зато к его жене пока было благосклонно. А на что Иоганна, собственно, рассчитывала? Что любовь их продлится до гроба, как в любовных романах?
Романы она, кстати, с того дня совсем забросила. До тех пор, пока к генеральше Потаповой, в доме которой в обществе людей пожилых Иоганна всё чаще находила утешение, не приехала на лето племянница из Петербурга – ровесница Иоганны и со схожими вкусами. Так вот племянница эта привезла с собой прелюбопытную книжицу. О графине Баттори, которая вернула себе молодость, красоту и любовь путём принятия кровавых ванн. История там, конечно закончилась трагически. Эржбета счастья так и не нажила: любимого убили на войне, саму её казнили за массовые убийства собственных подданных. Но главное – рецепты!
Убивать кого-то массово и купаться в крови Иоганна не собиралась. Зачем? А вот кровяные притирания… Должно было подействовать… К конце концов, Иоганна была в отчаянии! В некотором аффекте… И на что только не пойдешь, лишь бы вновь увидеть интерес в глазах любимого графа…
В помощники она взяла Григория – человека надёжного и, по мнению женской половины прислуги, загубившего душу. Наташка рассказывала, что он убил свою жену, заподозрив в неверности. Подобное хладнокровие ещё поискать.
В общем, ей повезло.
И девицу для сбора крови Григорий отыскал справную, но преглупую. Он обманом привёз её в подвал Полевской резиденции. И когда эта дура поняла, что не в прислуги нанята, то так заорала, что пришлось сунуть в рот кляп и связать по рукам и ногам.
Тут правда, заминка вышла. Муж весточку прислал, что на утро собирается тоже в Полевской прикатить. Пришлось место обряда переносить в лес. Потому как не объяснить потом по-немецки дотошному Себастьяну, откуда в подвале взялись следы свежей крови, когда он точно знает, что свежину не забивали – повар при нём был, а подвал теперь оттирать.
Так что, дождались ночи, и когда круглая Луна осветила посёлок, Григорий на руках вынес девку и на дно коляски кинул. И если б она не ерепенилась, поехала бы сидя, как барыня. А так, всю дорогу дёргалась, как живая рыбина. И был соблазн пнуть, чтоб выть перестала, да приличия не позволили.
Остановилась коляска на просёлочной дороге. Дальше пришлось идти по скошенной покосной поляне, за которой зловеще темнела Змеиная горка. «Эту фразу, про зловещесть и Змеиную горку обязательно надо будет в мемуары вставить…» Ну так вот, у берёзы с краю поляны Григорий девку и привязал. Приготовил нож, и кувшин с кружкой для сбора свежей крови. Из кружки Иоганна пить собиралась. Прямо там, пока кровушка свежая, тёплая. Немного набрать, она ж знает, сколько можно взять из человека, чтобы здоровью вреда не нанести.
И в кувшин – для притираний отлить. С пол стакана всего.
А девка, возьми да и выплюни кляп. Да как возопи-ит!
У Иоганны мигом уши заложило, а Григорий давай кляп в темноте искать. Торопились же, факелом не озаботились.
Вдруг Гришка присел, будто дивясь на что-то за спиной Иоганны, потом вовсе на колени упал, шапку снял, руки к груди прижал и запричитал так, жалобно, мерзенько. У какой-то «хозяюшки» прощения начал просить. Иоганна обернулась и сама обомлела…
Стояла позади неё женщина. Грозная, как императрица в гневе – Иоганна однажды видела. И одета по-королевски – вся в каменьях и корона зубчатая. Только лицо отчего-то знакомое, но где Иоганна её видеть могла?.. В общем, не растерялась она, и кувшин-то пустой в королевишну бросила.
Пролетел кувшин сквозь фигуру, и она ясно поняла – это призрак. Таких она в детстве в старом дедушкином замке видела. Чего их бояться, если призраки – существа бесплотные? А у Григория почему-то громко в животе заурчало, и он убежал.
Зато Иоганна держалась с достоинством. И даже презрительно спросила у призрака, чьих он, и чего ему надобно?
В ответ услышала, что призрак этот – Хозяйка. И людям простым – защитница. Так что надо Иоганне девку отпустить восвояси и идти куда шла.
Иоганна и тут не растерялась. Приметила она, куда Гришкин нож упал, быстро нашла и верёвки тугие перерезала. Девка голопятая к тому моменту совсем сомлела, Иоганна на траве её оставила, села тут же и…
Заплакала.
По красоте уходящей. По любви утраченной. По скучной жизни в Полевском, куда её – внучку самой королевы судьба занесла так нелепо.
Некуда ей было идти. От мужа безвольного с души воротило. В обществе ждали скрытые насмешки, одни и те же сплетни из года в год и собственная зависть к более молодым и блистательным.
О том она Хозяйке и рассказала. Почему-то подумалось, что призрак и выслушает – куда ему торопиться? И никому не расскажет – в Свете печальных историй не любили. Разве что любовные принимались благосклонно. А Иоганна о собственных чувствах предпочитала правдоподобно врать.
Призрак, и вправду, выслушал её, почти не перебивая. Пару раз только уточнил насчёт плотины, которую Воронов Себастьяну предложил за деньги взорвать. Так муж её – бестолочь, и денег не взял, и глаза закрыл на грязное дело Вороновских молодцев. А порох они, между прочим, при свете дня заложили. Рвануло так, что Иоганна в комнате своей услышала. И главное, дивились потом все до самого начальства, что рабочие, которые подняться из шахт не успели, каким-то образом на поверхности оказались. А вода сразу в штольню ушла. И спасённые все твердили, что помогла им какая-то Горных богатств Хозяйка. Но в нечисть народную Иоганна не верит.
Сказала про то, а сама на призрака покосилась.
Как стояла та женщина, сияя каменьями в лунном свете, так и осталась стоять. Развеселилась только отчего-то. А потом и говорит:
– Ну, раз идти тебе некуда, пошли со мной. И не бойся, неволить не стану. Если понравится тебе у меня, сможешь веками такой же молодой оставаться.
Иоганна встала и пошла.
Ни страха она не испытывала, ни печали – одно любопытство. А Хозяйка пока вела зелёными коридорами, рассказывала, как у неё тут всё устроено.
Иоганна – женщина образованная. Её, между прочим, прозапас для одного из династических браков держали. На случай, если с одной из принцесс что-нибудь непредвиденное случится. И учили всему, соответственно. Естественные науки очень теперь пригодились.
Иоганна сладко потянулась. Теперь она жила в настоящем дворце, хотя и подземном. Зато палаты его простирались на многие сотни вёрст вширь и вглубь. Главную залу с гостевыми комнатами, лесом, баней и термами, находящимися много глубже, Иоганна звала по привычке – Полевской резиденцией. Были ещё Красногорская, Мраморская, Изумрудная и много-много других. Иоганна во всём любила порядок. Даже опись богатств начала, но её составлять ещё сотню лет, не иначе. В общем, дел было много, но про досуг она тоже не забывала.
Ящерица-Наташка сидела напротив на малахитовом стульчике и вышивала. Молча. Можно было и речью прислугу теперешнюю наделить. Но говорили они преглупые вещи. К самостоятельности приучены не были. Только приказы исполнять, заложенные какой-то «программой». Зачем это всё и почему, Иоганна не знала. Хозяйка-Алёна – потом-то немка признала её, только смысла в прежней злости совсем уже не было – посоветовала сильно философией не увлекаться. И верить, как в бога, что миссия Хозяйки важна и ответственна.
Менять веру в корне Иоганне было не привыкать. Вот и с серебряным крестиком, надетым на неё батюшкой в Храме святой Екатерины, пришлось расстаться. Магия камня и религиозные символы уживаться никак не хотели. Алёна предположила, что вера, возможно, – продукт более высоких технологий, более тонких, почти неосязаемых… Во всяком случае, на уровне энергетических полей эти два явления были не совместимы.
Иоганна сначала не поверила. Но получив пару мощных ударов током, бросила всяческие изыскания в этом направлении. И принялась изучать не менее интересную тему – природу явления так называемых «кошачьих ушей» из земли, про которые ей в своё время Наташка рассказывала. Да и Алёна их видела. И прежняя Хозяйка-Айна про кошкины уши знала, вот только Алёне копаться в тех знаниях было недосуг.
Она вообще оказалась какой-то временной Хозяйкой. За место своё не держалась. И когда Иоганна услышала всю её историю, то согласилась помочь.
В назначенный день на Алатырь легли они обе. Надели украшения, взялись за руки, и платье с Алёны медленно переползло и свернулось коконом вокруг Иоганны. Авдей – оказывается, среди мужиков такие симпатичные встречаются – в последний раз спустился под землю. И всю процедуру хотел держать бывшую Хозяйку за руку, но Алёна почему-то запретила.
Вообще эта встреча влюбленных Иоганну до слёз растрогала. И прощание их… Тяжело было всем.
Иоганна не сказала, но она в ту минуту тоже мысленно с графом своим расставалась…
Наконец две иглы больно ткнули в сгибы локтей. И последним, что Иоганна запомнила, почему-то были чешуйчатые кольца огромного чёрного змея. А потом на них будто упало что-то тяжёлое… Или кто-то…
Она не увидела – темнота поглотила, а в ней завихрились цветные образы снов…
* * *
2019 год Полевской
Во дворе частного дома на окраине города в грядках копалась на редкость ухоженная женщина.
– Мама, пошли, поиграем с роботами! – ребёнок лет пяти в футболке и шортах выскочил с веранды и теперь стоял на самом краешке нижней ступеньки, будто проверяя, удержится или нет?
Женщина подняла нечеловечески красивое лицо и ответила:
– Артём, подожди немного, рядок дополю и поиграем. Но недолго, скоро обед.
– Обе-ед? Я не хочу-у.
– Не вредничай. И радуйся, что каждый день ешь досыта, и… – Алёнка осеклась.
Нет, она не будет попрекать куском собственного ребёнка. И не его вина, что в 18 веке, да и сейчас во многих местах дети недоедают. Она не будет ему об этом рассказывать. Не сейчас.
– Что-то занесло меня снова. Извини… – и, сменив тон голоса на более радостный, добавила, – сегодня стол под грушей накроем. На улице жарко, а в кухне вообще – духота. Поможешь тарелки принести?
– Ага… Мама, а к нашей калитке дядя какой-то идёт.
Алёнка глянула в сторону леса и обомлела.
По тропинке расслабленным шагом шёл мужчина с вьющимися волосами. В зубах его торчала травинка, и весь вид был на редкость… самодовольным. Именно «довольным» мужчина и выглядел. Он поглядывал в небо и явно наслаждался и солнцем, и воздухом и видом на южный район Полевского, который хорошо просматривался со склона Думной горы.
«И как ему в джинсах и косухе не жарко?.. Столько лет мужику, а всё понтуется». От неожиданной встречи со старым знакомцем какая-то радость поднялась и перевернулась у Алёнки внутри.
Мужчина подошёл к самой калитке и облокотился на неё, блеснув хитрыми золотыми глазами.
– Ну, здравствуй, хозяюшка.
– Тьфу, на тебя, Полоз Батькович. Не слушай, избушка-хороминка, не Хозяйка я более… Какими судьбами? – губы Алёнки предательски расползались в улыбке.
– А ты накорми, напои, а потом уж пытай.
– Проходи, гостем будешь. Видишь столик под грушей? Садись, я сейчас обед принесу.
– В дом не пустишь? Суеверная стала?
– Жарко там.
– Ты же жара не чувствуешь.
– О ребёнке думаю, – многозначительно покосилась Алёнка на сына и адресовала Змею свирепое лицо, надеясь на его понимание.
«И не могу ж теперь этому бестолочу мысленно сказать, что ребёнку о моих приключениях в 18 веке знать не надо!»
Через десять минут на столе, застеленном клеёнкой в ромашку, дымились паром тарелки с куриным супом, в глубокой чаше зеленел салат, а вокруг корзинки с хлебом и сладкими булками назойливо летала пчела.
– Чем богаты, как говорится, – Алёнка грохнула подносом с чайным сервизом и конфетами и уселась, наконец-то на табурет.
Вблизи Полоз выглядел как-то потрёпанно, лет на тридцать пять. Видно, шкуру давно не менял. Вон и седина золотистая на висках поблёскивает.
Он почти расправился со своей порцией супа. И Артёмка, видимо, взяв пример с дяди, на удивление бодро застучал по тарелке ложкой.
Алёнке есть не хотелось. Эта особенность – сниженный аппетит – она знала, пройдёт лет через пять, когда закончится отмывание организма. Вместе с каменной силой уйдут и все бонусы тела Хозяйки – чистые руки, к которым просто не прилипает грязь, железное здоровье и фарфоровая кожа. И узнает об этом Алёнка, когда у неё впервые сломается ноготь. Или ещё какое-нибудь человеческое несовершенство приключится. И странно, но теперь она ждала с нетерпением прыщика или седого волоса. А на красоту свою «неземную» смотрела в зеркале с толикой раздражения.
– Как ты? Как Арина? – начала Алёнка светскую беседу.
– Какая Арина?.. A-а… Ты про ту… А ребёнку не пора поиграть?
«Какой понятливый». Алёнка обратилась к сыну:
– Артём, если хочешь, можешь к Зыряновым во двор пойти, я сейчас тёте Гале смс напишу.
– Хорошо, – Артёмка бросил ложку в почти пустую тарелку, схватил со ступенек своих трансформеров и убежал за калитку к соседям, живущим через один дом.
Алёнка оторвалась от экрана смартфона.
– А у тебя нет такого? Жутко полезная штука.
– Полезная для чего? – скептически скривил губы Змей.
– Ну, знаешь, гораздо удобнее, когда гугл находится здесь, – приподняла она руку с самсунгом, – а не в твоей голове.
– Может быть, может быть… Вот шкуру лет через 7 поменяю, тогда новенький и куплю.
Алёнкин телефон пискнул, сообщая, что Артёмка в соседский двор прибыл в целости и сохранности.
– А сейчас у тебя кто-нибудь есть? – поинтересовалась Алёнка из чисто женского любопытства.
– Неа, взял перерыв. Жены, они, знаешь ли, порой утомляют.
– Мой бывший аналогичного мнения, – дни с Вадимом на секунду всплыли в памяти, но внутри ничего не шевельнулось.
«Значит, простила его наконец-то. Вот и хорошо».
– Так значит, ты с трудом вспоминаешь Арину? Как жалко. Мне казалось, она хорошая девушка. И достойна большего, чем вот этого… – Апёнка покрутила в воздухе ладонями, – «Какая Арина?»
– Алён… – Полоз тяжело положил руку на стол. – Я – не святой. И они все были хорошим девушками. А знаешь, сколько жен пережил я за последние двести пятьдесят лет?.. А ты посчитай, благо, задачка не сложная. Ладно, знаю, что у тебя плохо с устным счётом… 11. Не считая Аринки и теперешнего холостяцкого отпуска.
– Но зачем?
– Ты знаешь… Ты сама испытала. Одиночество сводит с ума… Да и что бы их ждало на поверхности? Крепостное право, голод? Разруха, война?
– Спасти малое число лучше, чем ничего не делать… Я тебя понимаю… Знаешь, когда прорвало плотину, я уже знала о скором распаде, – Алёнка горько усмехнулась. – Система так наказала меня за своеволие.
