Текст книги "Горных богатств Хозяйка (СИ)"
Автор книги: Елена Савская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Елена Савская
Горных богатств Хозяйка
Пролог
1766 год Екатеринбург
Иоганна сидела у зеркала и рассматривала свое лицо. Свет канделябра нещадно подчеркивал тонкие морщинки вокруг глаз и на лбу, синяки под глазами и бугорок от прыщика на подбородке. В свои 28 лет бывшая немецкая подданная выглядела ещё привлекательно. Природа подарила ей миловидное личико, золотые локоны и фигуру достойную кисти Буше или хотя бы этого русского – Аргунова, который несколько лет как пишет российских монарших особ.
Да только от мужа-приказчика вряд ли стоит ожидать трат на известного художника. Даже для того, чтобы запечатлеть исчезающую красоту собственной жены. И вообще вопрос, женился бы он, кабы не заставили?
А всё любовь. Красивая, как в романах.
Из-за неё Иоганна стала любовницей красавца – русского графа, вместо того, чтобы выйти замуж по дядиному расчету. Впрочем, дядя не остался в накладе – избавился от воспитанницы, а заодно и от статьи расходов на её содержание.
Тогда ещё влюбленные не знали, что судьба занесет их в Россию, а дальше в глушь
– на Урал. «Канцелярии главного правления сибирских и казанских заводов» нужна была свежая кровь, а графу – управленческий опыт.
Они прожили вместе несколько счастливых лет. Ну и что, что вне брака? В местном обществе фаворитка Иоганна – немка с каплей королевской крови – стояла на равных с женами чиновников. И ей всегда были рады на светских раутах.
А потом граф попросил принять православие.
Для свадьбы.
Радостная Иоганна тут же согласилась.
Вот только свадьбу готовили не для неё. А для графа и той девушки, которую ему прочил в жены дальновидный отец. Иоганну спешно выселили в тесную квартирку. Но приказали не горевать. Ей ведь тоже нашли жениха – приказчика одного из заводов, по иронии судьбы – немца. Граф так и сказал: будет тебе соотечественник, ты же так скучала по родине.
На родину она и сейчас бы хотела вернуться. Только как там прожить без денег, без имени и с испорченной репутацией?
Перед самой её свадьбой пришло известие, что родитель молодого графа скоропостижно скончался. Крылья надежды выросли у Иоганны! Она прибежала к усадьбе графа пешком, вечером, одна. Сначала её не хотели впускать. Те самые люди, которые прислуживали ей годами! Вот и поквитались за все обиды…
Она ждала на морозе час. Наконец, вышел граф. Сказал, что женитьбу свою всё равно не отменит. Оправдывался будущим разорением, которое грозит семейству без капиталов невесты. Но Иоганна видела по глазам – не в деньгах было дело. А просто она уж не так хороша – постарела, подурнела от слез, которые проливала каждый день в ожидании нежеланного брака. Невестушка, верно, свежее. И графу не терпится. Избавиться от надоевшей любовницы. Жениться на богатой девице. Уехать с ней в блестящий Петербург.
И тогда Иоганна замолчала. Отвернулась и ушла. Граф вдогонку предложил ей извозчика. Но она его будто не слышала. Вернулась пешком в съемные комнаты, а в ночь заболела.
Свадьбу отложили на месяц. Жених приезжал к ней проведать. Она принимала его без стеснения – чай не невинный агнец. И он это знал.
Был Себастьян, в сущности, неплохим человеком, только, говорят, запойным.
Делами мужа она особо не интересовалась. Но на приемах, судя по обращению к нему вышестоящих лиц, видела, что супруг её звезд с неба не хватает. Впрочем, приемы те были очень редкими. И иногда Иоганна сама не знала, радоваться ей, возможности пить игристое и танцевать в местном обществе или нет. Ибо общество в крепости Екатеринбург наличествовало, но петербургского лоска очень ему не хватало.
– Наташка! – крикнула Иоганна.
В комнату вбежала девушка с тугой русой косой.
– Что, барыня?
Иоганна много раз говорила ей, что не барыня она, но прислугу сложно было переубедить в таких мелочах.
– Шкатулку принеси малахитовую.
Наталья оцепенела на секунду, а потом сорвалась с места и исчезла за дверью будуара. Иоганна же продолжила расчесывать слегка поредевшие с годами золотые локоны, замечая в них новые серебряные волоски.
Шкатулку эту Иоганна с трудом выкупила у одной полевской вдовы. Была она редкой красоты, а украшения, заполнявшие ее, и вовсе считались работой неместных мастеров. Вдова долго упиралась – мол, подарок от мужа. Но потом сдалась, и цену заломила несусветную. Иоганна заплатила, не торгуясь. Чем-то манили её камни из шкатулки, будто шептали на ушко обещания, что всё будет хорошо, Иоганна навеки останется красавицей и будет счастлива. Главное надеть украшения.
Иоганна надела. Сразу же, как только шкатулку купила. Прямо в коляске извозчиковой – благо под крышку приклеили неизвестные мастера французское зеркало. Да только до полевской своей резиденции доехать не успела – пришлось всё снять. Кольца сжимали пальцы, серьги больно оттягивали уши, а ожерелья из каменных бусин лежали на шее ледяными змеями. И это летом, в жару, когда камни должны были подарить только приятную прохладу. Сложный убор на голову из цепочек и медальонов она в дороге даже примерять не стала. А дома от него разболелась голова.
Переделывать украшения под размер местные мастера не брались. Но Иоганна нашла подход к строптивым камням.
Однажды она собиралась на прием, где должен был присутствовать её граф, которому так и не дозволили уехать в столицу. Настроение при мыслях об утраченном счастье испортилось. Вот Иоганна и попросила принести ей шкатулку – просто так, на красоту полюбоваться. Долго смотрела она на поблескивающие самоцветы, а в голове было одно желание – затмить своей красотой всех женщин на балу.
И вдруг, серьга с большим сапфиром ярко сверкнула, будто подмигнула.
Иоганна по наитию вдела серьги в уши и с удивлением поняла, что они легки и в волосах больше не путаются, поблескивают себе на мочках и вызывают улыбку. А самое главное – женщина в них как будто моложе стала. Она смотрела на себя в зеркало и не верила глазам! Ушёл намечающийся второй подбородок, разгладился лоб, щеки стали свежее, а взгляд лукавее.
В тот вечер Иоганна и вправду всех затмила. Даже молоденькую жену графа, которая на фоне блестящей светской иностранки смотрелась неуклюже и провинциально. Граф даже сделал приказчице непристойное предложение. И с обворожительной улыбкой был послан в «…как это по-русски?..»
С тех пор Иоганна не раз загадывала желания над шкатулкой. И всякий раз камни её молодили, или просто радовали, а однажды помогли поправиться от затянувшейся болезни.
Но что-то служанка долго не шла, и госпожа снова окликнула её. В комнатку Наталья входила медленно, с виноватым лицом.
– Барыня… Так, нет шкатулки-то.
– Как нет?
– Нигде нет. Я всю горницу сверху до низу обыскала.
Уставшим голосом Иоганна отдала новое приказание:
– Позови Гришку.
Наталья выбежала, а приказчица обхватила лоб ладонями и посмотрела в зеркало на своё разом обвисшее будто бы лицо. Потом встала, накинула поверх белой сорочки домашнее распашное платье, повязала спереди поясок и уселась на тот же стул с царственной осанкой. Вскоре послышались тяжелые шаги, и вошел Григорий – домовой приказчик в резиденции заводского приказчика Себастьяна Этингера.
– Звали, барыня?
– Да, Григорий… шкатулка пропала. Малахитовая… Всех в доме подымай. Все комнаты обыщи. Шкатулку надо найти… Наташку выпороть тремя ударами. Вора… придумаю ещё, как наказать. Выполняй.
Григорий вышел, молодцевато щелкнув каблуками черных блестящих сапог.
Завтра бал у генерал-губернатора с гуляниями по саду до утра. У крестьян варварский праздник в честь языческого бога Купалы. А господа чем хуже? Будут на лодках по пруду кататься, да фейерверки в небо пускать. И граф снова будет. Со своей графиней.
А без шкатулки Иоганна в себя уже просто не верила.
– Охо-хо-о-ох, – вздохнула она, совсем, как коренная русская баба. – Хоть вовсе на бал не ходи.
Часть I. Сказы людские о нечисти Каменного Пояса.
Глава 1
По руке кто-то полз… Алёнка открыла глаза спросонья, но увидела только густую темноту… Наверное, фонарь у подъезда наконец-то выбили… Чувствительность постепенно возвращалась в тело. В спину больно упиралось что-то твердое. Надо перевернуться на другой бок…
Думалось вяло… «Интересно, что может ползти по моей руке?..»
«Ползти?!!»
Девушка резко вскочила на ноги, замахала руками, стряхивая нечто с запястья и заодно удерживая равновесие – что-то было не правильно. Она вставала с постели, а такое ощущение, будто бы поднималась с пола. Она спала на полу? Как такое возможно? Голову клонило вниз и в стороны, а тело чувствовалось, как пьяное. Чтобы удержаться на ногах она широко шагнула в сторону, и под ногой хрустнула ветка…
Или толстый сухой стебель… А подошвами ног она сейчас ощущала колкие сухие листья или траву, но точно не домашний линолеум.
«Что происходит?..»
Глаза начали привыкать темноте. Апенка оглядывалась по сторонам и сама себе не верила – вокруг был лес… Ночной лес… И, судя по запаху, хвойный.
«Наверное, это сон…»
Головокружение уходило. Девушка начала осматриваться по сторонам. Деревьям конца и края нет. Причем стояли они густо. Толстые-претолстые и высоченные. Она попятилась и спиной наткнулась на шершавый ствол. Того самого дерева, под которым проснулась. Если во сне вообще можно просыпаться. Девушка прикоснулась к коре твердой, шершавой, с глубокими впадинками. Она ощущалась так явственно. Так реалистично… По пальцу прополз кто-то маленький, Алёнка аж подпрыгнула от брезгливости и стряхнула назойливое насекомое.
Подул ветерок, девушка зябко поежилась и только тут поняла, что стоит не просто босая, а вообще голая. Руки коснулись длинных волос до талии. Только ими она и могла прикрыться.
«Точно сон».
Только во сне можно оказаться неизвестно где и быть при этом полностью голой. А ещё, когда идешь, то с места не двигаешься.
Апенка сделала несколько шагов и ощутимо отдалилась от дерева. Значит, передвигаться она может. Надо только понять куда. Со всех сторон на неё смотрели тёмные прогалы между деревьев, одинаково опасные неизвестностью, таящейся в темноте. Но сидеть под деревом и позволять всяким букашкам ползать по собственному телу – тоже не вариант.
Девушка посмотрела в небо. Сквозь густую листву пробивались тонкие лучики лунного света, но самой луны видно не было.
Выйти бы на полянку.
Она медленно пошла, осторожно наступая на землю. Это было неприятно. Ступни то обо что-то кололись, то наступали на мокрое. Брррр…
Странный сон. Поскорее бы закончился. Тогда она сможет вернуться к себе домой. В однокомнатную квартиру, где сейчас крепко спит ее сыночек Артёмка. Её смышленый мальчик, который в свои 4 года знает почти всё об окружающем мире и считает себя взрослым. Иногда его суждения удивляют, иногда вызывают улыбку.
Недавно он поставил её в ступор:
– Мама, а это правда, что ты мне скоро нового папу найдешь?
В свое время Алёнка решила ничего от сына не скрывать. И когда тот вошел в возраст бесконечных «почему», и начал спрашивать о папе, она честно всё рассказала. Что папа у него есть, но с ними не живет. Потому что ушёл, когда Артём был ещё маленький. Потому что обиделся на неё – маму Алёну. И она не знает, как его вернуть. Да и не хочет, если честно. Потому что папа, уходя, сказал много плохих слов. И теперь уже она сама на него обижена.
Может быть, все эти выкладки были не правильными с точки зрения психологии. И рановато было говорить такое сыну. Алёнка не знала, потому что статьи в интернете и форумы только запутывали в этом вопросе. А сын всё спрашивал. И она решила, что лучше пусть узнает от матери, а не от «добрых людей», которыми «мир полнится».
– Ма-ам.
– Что, мой хороший?
– Правда, что ты ищешь мне нового папу? – Артёмка не отступался.
– Солнышко, я даже не знаю, как тебе ответить, – она погладила светлую макушку своего малыша.
Правда-то заключалась в обратном. Алёна настолько погрузилась в воспитание сына и добывание денег, что о личной жизни вспоминала очень редко. В основном тогда, когда сердобольные коллеги интересовались, нашла ли она уже свое женское счастье?
А когда ей было поисками заниматься, если в будние дни она пропадала на двух работах? Даже сына из детского сада забирала всегда последним. А на выходных изо всех сил старалась наверстать упущенные моменты общения с ним.
На все подобные вопросы от коллег она неизменно отвечала, что и так счастлива. И старалась не замечать недоверчивые взгляды и качающиеся головы.
– А ты бы хотел, нового папу?
– Хотел бы.
– А почему? – Алёнка тянула время и соображала, откуда вообще в маленькой головке могли взяться подобные мысли.
– Потому что у всех детей должны быть мамы и папы.
– Я с тобой согласна…
– Ну, так что? Ищешь?
– Ищу, – врала Алёна, надеясь, что это – ложь во благо.
– И никого еще не нашла?
– Никого пока… Ой, смотри какой котенок! – Алёнка с энтузиазмом тыкала пальцем в рыжего кота, который прятался в зеленых зарослях клумбы, вероятно, выслеживая воробьев.
– Вот это кот! Рыжий в полосочку! – подхватил с восторгом Артёмка. – Мама, он охотится?
– Кажется, да…
«Фухх, кажется, отвлекла», – подумала она тогда.
Лес не кончался. Какой длинный сон…
Когда она проснется, то заварит себе кофе и поджарит омлет. Потом примет душ, наденет платье, позавтракает теплой едой – не любила она горячее. Потом сделает макияж дешевой косметикой. Пудру тонким слоем, а то ляжет неровно. Тушь на ресницы, гель на брови и блеск на губы малиновый. А чтобы волосы на ветру к накрашенным губам не прилипали, придется их в косу заплести.
А ведь было время, когда она могла позволить себе качественную косметику. Но те времена ушли вместе с мужем. И вот уже два года Алёнку в глаза и за глаза называлась матерью одиночкой. Работала в банке и уборщицей по вечерам, и всё равно считала каждый рубль. Потому что лучше платить ипотеку за однокомнатную квартиру, чем мотаться с сыном по съемному жилью. А к дешевой косметике так и не привыкла. Но ничего. Всё еще будет.
После макияжа она проверит, всё ли лежит в сумке? И только после этого разбудит сына, поможет ему умыться и одеться. И поведёт в детский сад.
Детский сад находился недалеко от дома. На этом его преимущества, по мнению Алены, заканчивались. Она бы вообще отказалась от этого обшарпанного дошкольного учреждения – Артёмке там не нравилось. Зато он очень любил оставаться дома вместе с мамой. В выходные они просто не отлипали друг от друга. Вместе готовили еду, прибирали квартиру, кушали, гуляли и играли.
Но обстоятельства были сильнее материнской привязанности.
– Уг-гу!
– А!!! – Вскрикнула Алёнка и инстинктивно задрала голову наверх.
Сердце бешено заколотилось, а глаза начали судорожно искать источник громкого звука. И нашли. Высоко на ветке сидела сова. Или филин. Аленка не разбиралась в птицах. А та смотрела на неё поблескивающими глазищами и переминалась с ноги на ногу. Или с лапы на лапу – что там у птиц?
И вроде бы это всего лишь птица была, но Алёнке вдруг стало невыносимо жутко. Голое тело покрылось гусиной кожей, зубы застучали, и впервые захотелось расплакаться.
Девушка сделала ещё несколько шагов, прежде чем услышала женский шепот: – Чу… слышь, Демид?
– Что? – ответил женщине мужской шепот.
– Криком кричат.
– Птица это, Малаша.
Аленка замерла на месте. Голоса раздавались спереди справа. Но в темноте никого не было видно. Через какое-то время послышалось шуршание листвы и тихий всхлип. Аленка сначала обрадовалась, что нашла людей, и даже хотела крикнуть им. Но мысль о том, что эти люди могут нести опасность, сковала.
Некоторое время она раздумывала. И всё же любопытство взяло верх. Девушка начала тихо-тихо подкрадываться к кустам, которые проявились из темноты, и в которых слышалась возня.
– Демид, постой, – жарко прошептала Малаша. – Бродит кто-то по лесу…
– Блазнится тебе… Перекрестись, чтоль?
– Не кажется ей. – Во весь голос сказала Аленка, поняв, что это просто влюбленная парочка. – Ребята, у вас фонарика нет? А то темно, как у негра в одном месте.
Из кустов, шагах в десяти от Алёнки, поднялись двое. В сумраке не было видно лиц, угадывались только очертания парня в светлой рубахе и штанах и девушки в блузе и сарафане с собранными на затылке волосами.
– Ты, девка, из каких будешь?.. Беглая что ли? – Подала голос осмелевшая Малаша.
Демид же, напротив, сначала будто в ступор впал. Он слегка толкнул локтем свою подружку и зашептал ей:
– Малашка, ты поглянь-ка… Никак, Сама…
– Сама?.. Да с чего ты взял-то?
Алёнка приближалась к парочке. Что за «сама» такая, она не понимала, но чувствовала какой-то спепсис со стороны Малаши. Демид же принялся доказывать:
– Сказывают же, что Сама – девка каменная красоты неописуемой. Коса у ней черная до пояса, глаза большие, брови вразлет. А как станет говорить что, так вроде всё русскими словами, а не разберёшь…
– Это да… – Малашка почесала нос. – Да только у Самой-то платье царское из шёлкового малахита. Не ходит она по лесу в сраме одном. Да и девка она, с косой, с лентами. А это – баба простоволосая.
Аленка решительно не понимала, о чем это они. Она только ёжилась не то от прохладного ветерка, не то от слов Малашкиных. Конечно, это всё – сон. Но даже во сне почему-то было стыдно стоять перед незнакомыми людьми голой. Да и в животе вдруг заурчало.
– Ребята, потерялась я. Помогите выбраться, пожалуйста. И скажите, в какой стороне Екатеринбург? Далеко ли я от него? Вы сами, наверное – туристы?
– Видишь, Малашка, не разумею я девку. А что в сраме одном, так это известно – Хозяйка – от нечистого порождение. А им – духам лесным да горным божий стыд не ведом.
Алёнке уже начало надоедать это говорливое бездействие, и она обратилась напрямую к парню:
– Гкм… Уважаемый Демид, я не знаю, за кого вы меня принимаете, но я – обычный человек. Зовут Алёна. Живу в городе Екатеринбурге. И хочу поскорее домой. А ещё я надеюсь, что вы не бросите меня одну в лесу ночью раздетую и голодную, и поможете. А деньги я верну. Скажете номер карты, я как до дома доберусь, перекину вам, а?
– Понял? Голодная она. А погань всякая еды человеческой не ест. – И обращаясь к Алёнке, подала ей какую-то серую холстину. – На вот, закутайся. И пойдем к костру, погреешься, да поешь маленько.
– Спасибо, Малаша. – Аленка взяла широкий кусок холста длиной с пару метров и укуталась в него, как в банное полотенце. – А про карту, это я серьёзно.
Но молодые люди ничего не ответили насчёт вознаграждения, и повели ее куда-то в темноту. Алёнка почти ничего не видела, кроме светлеющих спин, зато влюбленные по каким-то приметам дорогу знали. То повернут, то обойдут что-то. Потом вышли на тропинку.
– Ты на меня-то не серчай, – сказала по дороге Малаша. – Тут у нас просто всякие бегают. Всё мужики… Разбойничают, бывают… А вот бабу никогда-то я не видела.
– И я не видал, – добавил Демид.
И все замолчали. А Алёнка всё думала, про что это ей Малаша говорит? Какие еще беглые? И говор у них нарочито деревенский. Но в какой деревне молодежь так говорит, если в школе все нормальный русский язык учат? Да и телевизоры с книгами сейчас в каждом доме имеются. И одежда на них слишком деревенская, даже дореволюционная – Аленка похожую в музее видела. Холсты толстые, к телу не льнут, тканями их назвать язык не поворачивается. Всё покрыто вышивкой, даже штаны у Демида по низу. И ходят тоже босиком, в темноте пятки так и сверкают.
Через несколько минут девушка увидела сквозь деревья огонек, который постепенно становился всё больше. Начали слышаться голоса, сначала отдельные крики и звонкий смех, потом отдельные фразы. На поляне, к которой они приближались, горел высокий костер, а вокруг него, судя по теням на деревьях, прыгали и бегали молодые люди. Играли две дудочки. Звук был с разных сторон. То по очереди, то вместе, переплетаясь в простую мелодию.
Наконец, Малаша и Демид подвели Аленку к краю полянки, но девушка преградила Алёнке путь рукой.
– Я тут подумала дорогой, не надо тебе к костру. Ты постой пока в стороне. Людям не кажись. Они, вишь, разные бывают. Как бы худо тебе не вышло. Демид, посторожи ее. А я Танюшку заберу, да проводим тебя до Полевского. – Малаша ушла на поляну и скрылась за спинами веселящихся.
Глава 2
Когда Аленка была маленькая, родители отдавали её на разные кружки. Каких-то особых талантов в дочке не проявилось. Зато было чем заняться после школы. Так, пару лет она проходила на рисование, потом еще год на современные танцы. Оттуда вслед за новой подругой ушла в спортивную гимнастику, и занималась три года до тех пор, пока не схлопотала растяжение.
Из-за травмы она не попала на городские соревнования. А подруга участвовала и получила призовое место. Жизнь продолжалась, Алёнка ходила в школу, а по вечерам бежала на гимнастику. Занятия ей нравились. В нежно-розовом купальнике и тонкой юбочке из фатина она исполняла номера с лентами и мячами, умела садиться на шпагат и даже научилась не ронять булавы себе на ноги.
Вот только подруга после успеха на конкурсе примкнула к девочкам, которые подавали большие надежды, и начала избегать Алёнку. С тех пор всякое желание ходить на гимнастику пропало. Она отзанималась ещё пару недель, а потом чётко поняла, что не хочет больше ходить в зал. Чувство одиночества и шепотки за спиной оказались непосильной ношей для некрепкой подростковой психики. И Алёнка ушла из секции.
После многих лет она жалела, что бросила заниматься. Может быть, перетерпела бы, и удовольствие от занятий вернулось. Но в подростковом возрасте негативные эмоции перевесили радости от собственных достижений.
К следующему учебному году Алёнку определили в кружок русской народной песни. Танцы там тоже были, но в основном хороводные. Ещё она научилась играть на ложках и на трещотках. Это было несложно – чувством ритма она обладала хорошим, в отличие от музыкального слуха. Их коллектив часто выступал на сцене города. Ездили они с концертами и по городам Свердловской области.
«Так вот, куда меня занесло», – думала Аленка, стоя вместе с Демидом в кустах орешника. От Полевского до Екатеринбурга по самой короткой дороге километров 55. На машине это час. Теперь главное найти машину, которая сможет её подвезти.
– Демид, а ты с машиной?
– Что? – на лице парня отразилось такое удивление, будто Аленка у него про летающую тарелку спросила.
– Ну, вы как сюда приехали? На машине своей или автобусом?..
– Чур меня, чур… – зашептал и закрестился Демид, отвернувшись от Аленки.
– Кто из нас блажной ещё, – обиженно буркнула девушка и решила больше ни о чём его не спрашивать.
Из укрытия хорошо просматривалась поляна. Парни и девушки, одетые в русские народные костюмы, играли в какие-то подвижные игры. Из-за этого было сложно посчитать их точное количество. Кого-то ловили, как в салочках: «Держи! Держи её!.. Ох, и шустрая наша Любушка!» Кто-то прыгал через костёр по одному и парами. Много молодых людей стояло по периметру полянки, в тени, и это так же затрудняло подсчет.
Двенадцать девушек водили хоровод вокруг низкой березки, украшенной лентами, и пели протяжную песню:
Ой, на Ивана, на Купалу,
Я березу наряжала,
Я суженого загадала,
Да венок себе сплетала.
Ой, на Ивана, на Купалу,
Я с парнями-то играла, Суженого я узнала,
Да чрез костер с ним пробегала.
Ой, да руки развелись – То не суженый мой был,
Да не миленький дружок,
Знать, снимать мне свой венок.
Ой, на Ивана, на Купалу,
До утра на реку ходила,
Венок на воду пустила,
Про суженого говорила.
Ты плыви, плыви венок,
Да в далекие края,
Да в широкие моря,
Суженого мне найди,
Да на двор мой приведи.
Алёнка как завороженная смотрела на эти игрища. Такая доскональная реконструкция празднования Ивана Купалы была удивительна. Особенно поражали наряды: сарафаны и рубашки были пошиты из натуральных тканей, окрашенных явно не фабричным способом. Об этом говорили их цвета – разные оттенки красного и желтого. Но даже в неверном свете костра было видно, что краска кое-где легла неровно, подтеками.
Девушка помнила концертные сарафаны из ярких синтетических тканей, расшитых блестками и кружевами. На голову артистки надевали богато украшенные кокошники. Хотя художница по костюмам спорила с руководителем ансамбля, что исконно русский наряд не предполагает на девицах высоких корон. Кокошник девушки впервые надевали на собственной свадьбе, а потом носили только по большим праздникам.
Девушки на полянке все сплошь были одеты правильно и с лентами на головах – узкими и широкими полосками из бересты, обтянутыми тканью и расшитыми тусклыми бусинками и нитками. Художнице бы понравилось. И у всех девиц за спиной болтались длинные толстые косы до пояса и ниже. «Накладные, наверное», – подумала Аленка. Ну правда, где в наше время можно набрать столько статисток с натуральными косами густыми и о-очень длинными?
Происходящее действительно очень напоминало киносъёмку. Только почему-то вокруг не было, ни съемочной группы с оборудованием, ни автобусов и фургонов, которые обычно перевозят технику, костюмы и массовку.
«Может быть, это – ролевики?..» – Алёнка всё не оставляла попыток понять происходящее. Её единственная подруга Ленка, которая уехала жить во Владивосток, как-то по скайпу рассказывала, что у них в Приморье каждое лето проводится славянский фестиваль, где так же танцуют и поют у костра, и для большей достоверности запрещено пользоваться мобильными телефонами, пластиковой посудой и прочими анахронизмами для старых времён. Но тоже не до абсурда. Например, девушкам можно надевать кожаные сандалии, а парням – ботинки. Ткани тоже вполне современные, хоть из них и сшиты туники, рубашки и короткие сарафаны. И уж конечно никто не заставит смывать с лица макияж, снимать пирсинг или срочно перекрашивать бирюзовые волосы в природный цвет. А тут прям полное попадание в старорусскую моду – ни одной выщипанной брови, короткой стрижки или глазика, жирно подведенного карандашом.
«Всё-таки сон», – успокоила себя Алёнка.
Вскоре вернулась Малаша с Танюшкой под руку, посмотрела в сторону кустов и знаком показала, чтобы партизаны следовали за ней.
Дорогой Алёнка наблюдала за девушками. Танюшка была копией Малаши, только чуть меньше ростом и гораздо тоньше.
– Малаша, ну, Малаша… – хныкала девочка.
– Что тебе?
– Позволь мне до рассвета остаться? Очень я хочу на реку пойти, посмотреть, как на воду венки опускают. А?
– Не могу я тебя оставить. Обещала мамке приглядывать, но дело появилось. Приходится тебя домой раньше времени вести.
– А что за дело такое?
– Не твоего детского разума. И помни, сказывать об этом никому нельзя. А то человеку худо будет. Поняла?
– Поняла… – понуро ответила Танюшка.
Из дальнейшего разговора стало ясно, что девушки – родные сестры. Удивляла покорность младшей. Знакомые Апенкины подростки в подобной ситуации не отступились бы так просто. Не обошлось бы без крика, обвинений и даже матов. Но видимо, у Малаши с сестрой были очень хорошие отношения.
Дорога шла под гору по широкой тропинке. Изредка по сторонам виднелись ещё полянки с кострами и, судя по голосам, люди на них были среднего и старшего возраста. Они тоже пели и водили хороводы, но шумных игр с беготней и прыжками в этих компаниях не замечалось. Рядом с одной из таких полянок Малаша остановилась:
– Демид, сходи, позови Варвару Васильеву.
Парень, не прекословя, побежал к полянке и вскоре вернулся с худой женщиной лет сорока в синем сарафане. В темноте ярко выделялся ее белый платок, повязанный сзади на шее.
– Мгм, – многозначительно поприветствовала она ребят и кинула на Аленку цепкий взгляд. – Маланья, Демид, до дому Танюшку сведите и огородами ко мне в баню. Там я беглянку и укрою. А мы с вами договоримся, что приказчику сказывать, чтобы едино выходило.
– Спасибо за схорон, Варвара Степановна, – Малаша как будто даже поклонилась женщине.
– Что же я, русского человека в беде брошу? Тем более, бабу. – И, показав куда-то в сторону, добавила, – берите левее, там девки тропку новую протоптали за ягодой, вам до дому так ближе. А мы своим ходом.
С этими словами Варвара припустила сначала сквозь кусты, а потом по еле заметной тропинке, Алёнка только и успевала за ней. Какое-то время они шли по лесу, который постепенно редел и становился ниже. С краю от тропинки то и дело попадались большие камни, некоторые высотой с человеческий рост. Дорогой женщина почти ничего не говорила, кроме:
– Ничего, скоро придём уже.
И правда, вскоре показалась избушка с темными окнами. Пахнуло навозом. Внутри избы громко закукарекал петух, рядом, проснувшись, замычала корова.
– Вторые петухи только. Хорошо – поспать чуток успеешь, – шепнула Варвара, открывая двери в ещё одну постройку.
В ней тоже было темно, пахло травами, мокрым деревом и влажной землей. Варвара прошла внутрь первая, брякнула чем-то твёрдым по дереву, потом вышла и сказала:
– Проходи. Я сейчас двери прикрою, не пужайся. Садись на полок и жди меня. Я скоро обернусь.
Аленка прошла в баню и какое-то время просто стояла, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Но они не привыкали. Скорее всего, Варвара закрыла окно, поэтому сюда не проникал даже свет скудной луны. Но зачем создавать дополнительную темноту?
А ещё, судя по однократному скрипу двери, предбанника не было. Интересно, почему? Аленке доводилось бывать летом в деревне, и в банях она мылась много раз. Раздевалась всегда в предбаннике и в нём же брала сушеный березовый веник. Обычно они хранились тут же.
За окном послышались торопливые шаги. Варвара зашла в баню длинной горящей щепкой в руке и большим свертком подмышкой. Лучину она воткнула в торчащее из стены приспособление, и сразу стало светло. Аленка увидела, что единственное окошко наглухо закрыто ставнем. Видимо, чтобы свет из бани не проникал наружу. Почему-то было важно, чтобы пребывание Аленки оставалось в секрете. Но от кого её прятали?
Тем временем Варвара развернула сверток, в котором оказалась серая рубаха и простой сарафан непонятного цвета. Аленка надела на себя выданную одежду. Рубаха оказалась длиной чуть ниже колен, с рукавами, закрывающими пальцы рук.
– А сарафан подошел тебе, как, – приговаривала Варвара, закатывая рукава рубахи на Апенке до локтей. – Будто на тебя шили. Вон и косточки не торчат.
Одежда была чистая, но складывалась такое впечатление, что её уже неоднократно носили. И всё, чтобы было надето на Варваре, тоже выглядело поношенным. Если это и была какая-то реконструкция русского быта, то очень и очень убедительная.
– Поешь немного, – Варвара указала руками на полок, на котором расстелила небольшой холст.
На ткань женщина положила большой отломленный кусок хлеба и глиняную кружку без ручки. Кружка оказалась тяжелой и наполовину наполненной молоком. Алёнка не любила коровье молоко, но выбирать не приходилось. Она села на полок взяла кусок хлеба и принялась жевать его. Хлеб оказался на удивление вкусным, а молоко – сладковатым. Алёнка даже зажмурилась от удовольствия.
