Текст книги "Горных богатств Хозяйка (СИ)"
Автор книги: Елена Савская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Глава 5
– Женщина эта, которую мы Духом подземным прозывали, не зря меня оставила. Сказала, что давно присматривалась. Что бойкая я и смышлёная. А самое главное
– силу имею. Человеческое тёплое сердце, чистое, любящее что мать свою, что отца, что братьев. Чтобы стать Хозяйкой над богатствами подгорными, чтобы силу иметь двигать горы и останавливать реки, взращивать до срока драгоценные камни и менять неживую материю по одному только желанию, нужно силу иметь неисчерпаемую, что в народе любовью зовётся… Не в каждом человеке сила такая имеется. Если пуст он, или страсти низменные сердцем овладели, алатырь-камень не оживёт, не преумножит силу человеческую, а самого человека и вовсе с ума свести может.
У Апёнки сердце заухало… Те догадки, которые давно на самом краю сознания зародились, и которые сама Апёнка так старательно от себя прятала, вышли на белый свет и ужаснули…
«У неё силы на исходе… Срок годности, короче вышел… И надо вместо неё… Пятьсот лет под землёй… О, нет… Нет-нет-нет!..»
– Я никого не люблю, и вообще очень корыстная, поэтому не подхожу вам, – Алёнка резко поднялась со стола, задела рукой яшмовый бокал, и по белой мраморной столешнице разлилось красной лужей хозяйкино вино.
– Любишь. – В зелёных радужках Хозяйки заклубилась дымка, оттого глаза её стали, будто из живого малахита сделанными. – Потому и уйти сейчас хочешь… И отпустила бы тебя. Только выбора у меня нет.
– Враньё. Вокруг сколько угодно людей любящих. Та же Малаша ужас как своего Демида любит. А Варвара Степановна? Она вообще любит всех людей! Иначе не лечила бы их и не сидела рядом с больными сутками! Кого ни возьми, у всякого – мать, ребёнок, муж любимый… – Алёнка запнулась, вспомнив, про своего бывшего мужа и про здешний обычай заключать браки по расчёту, и уточнила. – Просто любимый, даже не муж. Если – не муж, так ещё лучше! Тогда любовь вообще ого-го какая! Запретная…
– Просто любви к ближнему недостаточно, – прервала Алёнкину тираду Хозяйка. – И страсти – тоже. Во-первых, чувство это достигает пика именно в разлуке. Как у тебя… А ещё… Когда я задумалась о преемнице, а случилось это лет за сто до конца моего срока, то начала большое исследование. Изучала память бывших Хозяек, их изначальный биологический материал. И вот, что выяснила: абы кто Хозяйкой стать не может.
– И как ты проверяла? Крала невинных девушек и на Алтарь свой складывала?
– Язвишь?.. А ведь я ничего плохого тебе не сделала.
– Ага, всего лишь лишила сына и благ цивилизации… А за что моему Артёмке детдом, а?!
– Ничего, я стерплю… Что каменной сделается? А про сына… Ты же знаешь, что всё относительно?..
– И что?
– А то, что время относительно тебя в 21 веке ещё ни на секунду не сдвинулось с того момента, как ты исчезла.
– Как это? Я думала, что там оно параллельно идёт.
– Не всё так просто… Пока есть хоть одна миллионная вероятностей, что ты снова появишься в родном пространственно-временном континууме, относительно тебя время там не движется. Оно попросту замерло…
– Замерло… – Алёнка повторила, осознавая услышанное. – Значит… сын мой всё ещё в детском саду… ждёт, пока я его заберу, и никакого расставания со мной с ним не случилось?!
– Ну, для него время течёт, как обычно. Мир не может замереть только потому, что ты куда-то там подевалась. Ты всего лишь выпала оттуда. На время. Но относительно тебя твой мир продолжит свой путь без тебя только тогда, когда ты физически перестанешь существовать в обоих временных слоях.
– Значит, я могу стать здесь Хозяйкой, дожить до того дня, когда я исчезла и вернуться?
– Нет. Если станешь Хозяйкой, полная трансформация окончится через пять лет – время, за которое клетки твоего организма полностью будут заменены другими клетками, преобразованными каменной силой.
– Значит, изменения на клеточном уровне происходят…
– Да… так приятно, что я не ошиблась. Уровень твоего образования позволяет многое понимать в кратчайшие сроки. А меня этому лет десять учили, и то, пока всю информацию с алатыря не впитала, полного понимания не было… Так вот, новые клетки укрепят тебе кожу, волосы, ногти, ткани и органы. Это всё даст вечную молодость, красоту и здоровье, сверхспособности… Но биологическое тело Алёны перестанет существовать, и мир в 21 веке продолжит своё движение дальше… Не переживай, ты сможешь увидеться со своим сыном… В первые три сотни лет, Хозяйки обладают максимумом своей силы. Этого тебе хватит с лихвой на все процессы и даже на то, чтобы наладить каналы связи.
– Каким образом?
– Через места преломлений. Где свет преломляется, там и разрывы в пространственных слоях случаются. Ма-аленькие. Но тебе хватит, чтобы транспонировать своё изображение и даже звук голоса. Меня вот на голос не хватило. – Хозяйка вздохнула, будто о чём-то жалея. – Для этого подойдёт любая отражающая поверхность – зеркало, стеклянная пуговка, гладкое дно тарелки. Лучше тёмной.
– Ага, и он будет думать, что сходит с ума… Пока маленький, люди спишут всё на фантазию, а потом?..
– Подожди, пока вырастет… Или потрать силы и время, как я, и перетащи его сюда… Можешь воспользоваться моими наработками… Когда я… перестану существовать, в твоем распоряжении останутся дорожки с моей памятью. Там много всего – каждый день записан, но время у тебя будет, найдешь нужное, разберёшься… Правда я на это столько силы потратила, что лежала потом целый год на алтаре, мизинцем пошевелить не могла… Но ничего, восстановилась…
– Перенести…. И держать его человеком рядом с собой?
– Можешь выпустить к людям…
– Чтоб его в забое морили или на заводе?
– Ты поможешь…
– Могут беглым объявить… Много рисков… А если нечистью сделать? Чтобы способности какие-то были к выживанию… В здешнем мире без супер-силы – никак, – Апёнка захихикала.
«У меня истерика… Тихо шифером шурша… Я и правда, всерьёз подумываю, чтобы сделать своего ребёнка нечистой силой?..»
– Разве что ценой собственной жизни… Но на пике силы такой обмен его просто разорвёт… Да и путешествия сквозь пространство небезопасны.
– Но ты рискнула! Мной рискнула!
– У меня не было выбора!!! Твой генетический материал подходит идеально! – издалека донёсся гул, который постепенно приближался.
Стены пещеры содрогнулись раз, второй и затряслись мелко-мелко. С потолка начали отваливаться куски породы…
Хозяйка глубоко задышала, закрыла глаза и развела руки в стороны. Какое-то время она медленно водила руками по воздуху, шепча то ли коды, то ли заклинания. Её кожа стала ещё бледнее, губы посинели, под глазами залегли тёмные круги, а трещин на плечах стало больше. Наконец землетрясение прекратилось, и даже гул вдалеке утих… Хозяйка с облегчением выдохнула.
– Алёна… Не серди меня больше, пожалуйста… Мои эмоциональные всплески очень чреваты. Сейсмоактивность – это последнее, что сейчас нужно… Людские забои и штольни укреплены так, что смотреть больно. И я их держать уже не могу… В одном из забоев сейчас произошёл обвал. Хорошо, что рассвет только через час, и рабочих там не было…
Апёнка расширенными глазами смотрела на Хозяйку. За себя она не переживала – вокруг Хозяйки, как она поняла, существовало некое силовое поле, охраняющее драгоценное тельце полезной нечисти. А вот осознание того, что кого-то из-за неё могло насмерть засыпать, заставило взять себя в руки и остудило весь пыл. Вспомнился Потап Чипига, и те тысячи людей, о которых говорила Хозяйка…
«Я не в ответе за всех», – попробовала она заглушить зарождающееся отчего-то чувство вины. «Ничего страшного не произошло!.. А могло бы… Чёрт!»
Она уселась за стол, подняла свой бокал, налила из кувшина вина и выпила большими глотками, не почувствовав вкуса…
«И я не виновата, что почему-то подхожу ей…»
– Ладно… Давай дальше разбираться… Если я очутилась здесь, то хотя бы ответы хочу получить…
Хозяйка осталась стоять посреди пещеры, прислушиваясь к чему-то далёкому.
– Ты что-то там про генетику говорила, – продолжила допрос Алёнка. – Значит, Забава тебе тоже подходила, как и я? Но почему именно мы?
– У нас общие предки… – Хозяйка присела на корточки и, подхватив на руку жёлтую ящерку, сосредоточилась на её блестящих глазках.
– У кого это «у нас»?
– У меня, тебя, Забавы и Турчанинова, – ответила нечисть, считывая информацию, которую принесла ящерка.
– У барина что ли?..
– У него самого… Он же говорил тебе, что урожденный Васильев?
– Да только не говорил, почему…
– Скоро тебе расскажут, – Хозяйка была чем-то озабочена, но явно не собиралась делиться этим с Алёнкой.
– Откуда ты знаешь?
– Ты увидишься с ним очень скоро. И с теми, по кому так скучаешь… Уходи, пока отпускаю.
– Как отпускаешь?..
– А так. Не согласна ты, значит, Алатырь тебя не примет.
Хозяйка притопнула ногой, каменная дверь ме-едпенно открылась и впереди показалась штольня, ведущая не вправо и влево, как раньше, а прямо. Только свет в ней значительно потускнел.
– И ещё… – малахитница протянула ладонь, на которой лежали серёжки из горного хрусталя. – Надень их. А то гора не признает, и ход может схлопнуться. А ты мне понравилась…
– Значит правда это про горных мастеров, которых ты у себя держишь?..
– Врут всё. Украшения мне машины делают. Работа выходит тонкая, подобная местным мастерам пока ещё не под силу. Вот и выдумывают местные… Бери. И иди уже, а то передумаю.
Алёнка дрожащими пальцами продела серёжки в уши и прошептала: – Спасибо.
Быстрыми шагами она пошла прочь из палат Горных богатств Хозяйки.
А Хозяйка меж тем открыла каменную дверь в стене напротив и вошла в малахитовую пещеру с высокими сводами.
Стены и потолок её оставались от природы неровными и покрытыми необработанными кусками зелёного камня. Местами малахитовые друзы походили на грядки с брокколи, и на них расселись стайки ящерок.
Только пол был очищен от осыпей и идеально отполирован, будто дно гигантской малахитовой шкатулки. У дальней стенки зала стоял пустой трон из чёрного турмалина, а в середине – белел неправильным овалом Алатырь.
Хозяйка легла на алтарь и вздохнула.
Камень будто засветился изнутри. Слабенько. Едва заметно. Сначала ничего не происходило… Хозяйка спокойно лежала на камне и думала о чём-то своём… Потом трещинки на коже ме-едпенно стали сужаться и исчезать на периферии. На губах появился лёгкий румянец, а синяки под глазами значительно посветлели.
– Подогрева не надо. Не перед кем теперь живую из себя строить…
В затемнении комнаты сверкнули две золотые радужки.
– Подойди. Что стоишь, как неродной? – слабым, но властным голосом позвала нечисть.
– У родных силу не отнимают, – ответил Полоз и вышел из тени. – Красивая…
– Оценил?.. Это платье из Алёнкиного времени…
– Только смысла в той красоте?
– Не рви душу. Зачем пришёл?
– А если есть у тебя ещё остатки души и совести, верни силу.
– Про совесть кто б говорил… На Купалу получишь, как договаривались. Как раз наберётся. Чуть больше месяца подождать осталось.
– Нет у меня месяца – Арине всё хуже.
– Веришь – нет, я бы рада помочь… Но программу изменить не могу.
– Уууу! – Полоз стукнул кулаком об алатырь. – Мстишь за неё?! Но её уже нет! И ты
– не она!
– Я – не она, ты прав… Потому и не мщу. Просто сил нет. Видишь, в каком сама состоянии? А резервы на человеческие забои кинула, ими пожертвовать не могу.
– Лес?
– Замер уже…
– Свет в коридорах выключи.
– Не могу – там Алёна.
– Придумай же что-нибудь! Хоть крупицу мне дай – просканирую Аринку. Может если пойму, что с ней, трав соберу.
– Не помогут ей травы. Белокровие… Я видела.
– Я же сказал, чтобы ты ни на шаг!.. – разозлился Змей, но сразу опомнился, затих.
– Что у неё, ты сказала?..
– Ты слышал. Не повезло вам. Даже если всю силу прямо сейчас вернёшь, не факт, что сумеешь излечить… Алёна могла бы помочь. У новой Хозяйки сил будет много… Больше, чем у тебя. Правда и совладать с этим ей будет сложно. Ты уж помоги нашей гостье, когда время придёт, ладно?
– Ас чего ты взяла, что она согласится?
– Просто надеюсь… Есть ещё один выход…
– Нет.
– Всего одна капля крови…
– Я сказал уже. Нет! – Полоз зло отвернулся и, громыхая сапогами, вышел из главного зала подгорных палат.
Глава 6
Апёнка бежала по зелёному каменному коридору, уходящему вверх, около часа.
В какой-то момент от бега стало жарко, и она скинула прямо под ноги и летник, и сапожки на меху. «Ничего мне от неё не надо… Платье это тоже выкину, когда до дома доберусь. И серёжки…»
Наконец, показался выход. Снаружи только-только рассвело, но Алёнке этот свет показался гораздо ярче, чем она помнила, и пришлось прищуриться. А когда глаза немного привыкли, стало ясно, что стоит она на вершине Думной горы.
Спускалась Алёнка осторожно. Попадаться на глаза местным не хотелось, да и опасно это сейчас было.
«А цвет фуксии – самое то, чтобы в лесу маскироваться, ага».
Но ей повезло – половина посёлка ещё спала в это время, другая половина – занималась дворовыми делами.
Алёнка топала по тропинке живого настоящего леса, и сквозь тревогу нет-нет да и подступала какая-то нервная радость. Шелестящий, пахнущий хвоей, с трелями птиц и разбегающимися от шагов человека мелкими зверюшками и насекомыми, этот лес ей нравился гораздо больше, чем рафинированное лесоподобное пространство, созданное под землёй Хозяйкой. Даже мошки, которые с радостным зудом накинулись на неё, не портили настроения.
Ситуация с Хозяйкой была конечно странная. Вот только принимать на себя груз чужих проблем Алёнка ни за что не хотела. «Со своими бы разобраться. Хорошо, что Артёмка не в детдоме… А Хозяйке скоро каюк…»
Сердце дрогнуло.
Живая она там или каменная – эта нечисть не казалась каким-то злобным существом. Скорее несчастным.
«А Полоз-то в местных магических технологиях разбирается… Надо помощи у него попросить. Сердце подсказывает, что именно он мне поможет домой вернуться…»
Алёнка шла бойко, не сбавляя темп. Вон и избушка Варварина показалась. И почему-то сразу навалилась усталость.
«Правильно, я же с вечера не спала…»
Когда она вошла во двор, Варвара как раз выгоняла кур из хлева.
– Алёнушка! – всплеснула руками травница. – Неужто, Филька проведать меня отпустила? И любит она тебя верно, вона платье какое пожаловала.
– Не отпускала она меня, Варвара Степановна. Но давайте я после вам всё расскажу… А сейчас та-ак спать хочется… Только переодеться мне надо в рубашку свою запасную и сарафан синенький.
– Проходи да ложись, одежду в дальнем сундуке возьми.
Алёнка вошла в избушку, в которой за время отсутствия ничего не поменялось. Вытащила свои льняные тряпочки, переоделась, спрятала Хозяйкино платье в тот же сундук, растянулась на своей лавке и уснула крепким сном до самого вечера.
В сумерках к Варваре прибежала Малаша. И когда Алёнка открыла глаза, спросонья ей показалось, что перед не й одна из Малаш Хозяйки, что это во сне она видела Варварину избушку, и что сейчас находится в каменных палатах под горой.
– Ты чего это, Алёнка? Не признала?
Малаши-ящерки с ней так не разговаривали, поэтому в голове у Алёнки всё встало на свои места. А запуталась она ещё и потому, что зрение тёмное при ней осталось, и теперь комната, освещенная золотистым светом лучины, виделась непривычно яркой. Будто лампочка это светила, а не маленький огонёк.
– Признала, Малаша… И я так рада тебя видеть! – подружки крепко обнялись.
– Авдей тоже скоро придёт, – передала Малаша подруге хорошую новость.
– Вот и хорошо… Я всем вам расскажу, что со мной приключилось с самого начала.
Свой рассказ Алёнка окончила под утро, с третьими петухами. Варвара и Малаша сидели, как замороженные. Авдей крутил в руках Алёнкины серьги из горного хрусталя – поделку дюже любопытную, и заметно нервничал.
Все молчали… Каждый из них раньше знал лишь кусочки Апёнкиной истории. А тут вся картинка сложилась.
В то, что Хозяйка действительно существует, а Алёнка перенеслась сквозь столетия, до сих пор с трудом верилось даже самой Алёнке. Полевчан же и вовсе потрясло это знание. Но доказательства были весьма убедительными.
– Вон оно что, – подала голос Малаша. – И что делать теперь собираешься, Алёна?
– Просто жить.
Авдей взял её за руку. При мыслях о барине на лицо мастера, будто тучи набегали. За обиды, причинённые любимой, хотелось дать в морду зарвавшемуся старику. Вот только вряд ли это поможет беглой Алёнке спастись от барского гнева.
– Остаётся один только выход – бежать из Полевского куда подальше. И чем скорее, тем лучше, – процедил хмуро Авдей. – Барин от тебя просто так не отстанет… Лошадь в ночь отдыхала, собраться мне – пара минут…
– Не торопись, Авдей, – уговаривала его Варвара. – Надо выспаться вам, в дорогу, еды подсобрать.
Малаша тоже опомнилась, что светает уже, и на сон у неё всего часик остался. Засим решили пока разойтись, а вечером снова собраться и решить уже, что дальше делать.
Барин ближе к вечеру явился. Самолично в коляске к Варвариной избушке подкатил.
– Донёс уже кто-то, – заворчала Варвара, глянув на шум лошадиной двойки в открытое окно. – Видно недруги у тебя в Полевском появились, Алёна.
Алёнку затрясло изнутри. Барина она не боялась. Да и тяжёлой жизни в ссылке. Но оказаться за тысячи километров от Полевского означало, что и Полоза она не отыщет, и домой в скором времени не вернётся.
– Не знаю, на кого и думать, Варвара Степановна. Вроде ни с кем из мужиков не ссорилась.
– А причём тут мужики? Ты о бабах подумай. Скорее даже про девок, которым дорожку-то перешла.
– Танюшка?.. – догадка кольнула Алёнку, но времени размышлять над этим уже не осталось.
Барин без стука открыл двери в горницу. Одернул зелёный камзол серебристыми позументами и сделал постное выражение лица.
– Здравствуй, тётка Варвара, – с полупоклоном приветствовал он травницу, снял треуголку и повесил на сучок, торчащий из стены.
– И тебе не хворать, племянничек, – Варвара даже не поднялась, из-за стола, продолжая вышивать на рушнике с синими цветочками зелёные листики.
– А слышал я, укрываешь ты беглую преступницу, – с ходу начал Турчанинов и многозначительно глянул на Алёнку из-под своих кустистых бровей.
Алёнка сидела на лавке и дрожала, будто мышь на ветру, зато Варвара отчего чувствовала себя уверенной.
– Не беглая она – а сирота. По отцовской линии моя троюродная племянница. Из погорельцев… И работать к тебе пошла не от хорошей доли. А обижать её не позволю. – Варвара сурово глянула на барина исподлобья.
– Она сама, кого хочешь, обидит. – Барин уселся без приглашения за стол напротив Варвары. – Одела давеча украшений драгоценных из шкатулки, и бежать.
– Окстись, Алёшка. Не твои те камни были. Сам знаешь, – осадила его Варвара.
Барин усмехнулся и набрал, было, ртом воздуха, чтобы ответить, но Варвара не дала:
– Думаешь, не знаю, что ты Саму собственными глазами видел? И сразу понял, что от неё подарочек, когда его тебе из забоя прямо в руки отдали.
– Дак, немцы потом сказали, что горючего газа там в воздухе много было… Вот и наглотался, да отравился маленько… А мало ли что в полузабытьи привидеться могло?
– Вот и шкатулка, считай, что тебе примерещилась.
– Варвара! Выпороть велю за такие речи! – от злости глаза барина стали круглыми, а полные губы сложились в тонкую скобку.
– Запори, милок. Только сам знаешь, в Полевском сейчас много чинов, серьёзными людьми подкупленных. Так и рыщут, к чему бы прицепиться, чтобы заводы твои отписать. Оно-то верно, много ты сапог истоптал, прежде чем богатства свои преумножил. А если я трепать начну, каким путём ты первые капиталы свои урвал, да фамилию?.. А Феодосья Михайловна? Чай не старая ещё была женщина…
– Глупости… Домыслы бабьи… – барин заметно побледнел, замахал руками и уселся на лавку, стоящую рядом со столом. – Бог с тобой, Варвара… – тяжело задышал промышленник.
– Алёна, подай гостю водицы испить, – попросила Варвара Степановна, – день видно жаркий был, Алексей Фёдорович совсем упарился.
Алёнка подскочила с лавки, зачерпнула воды из кадки и прямо в ковше с полупоклоном подала Турчанинову. Тот жадно приложился к воде, утёр губы кружевными манжетами и с тоской посмотрел на Алёнку.
– Фелициата Стефановна по тебе тоскует.
Алёнка почему-то улыбнулась, вспомнив маленькую барыньку, подающую большие надежды:
– Мой поклон ей передавайте.
Турчанинов тяжело поднялся на ноги.
– Ну, тё-отя… Не ожидал, признаться, на ожида-ал… – он с любопытством оглядел Варварину избушку, будто только сейчас впервые её увидел. – И ведь говорил же, переезжай ко мне. Будешь в большом доме жить, как человек, а не в этой… каморке.
– Как человек, говоришь? – Варвара бровь подняла. – Чтобы человеком оставаться, мне не нужно кружева носить да волосы пудрить. А если добро тётке сделать хочешь – пуд соли передай. Соль в лекарском деле завсегда нужна.
Турчанинов выслушал молча. Встал из-за стола, снял треуголку с сучка.
– Доброго здравия. Будет тебе пуд соли, – барин надел треуголку, развернулся и вышел из горницы, хлопнув обоими дверями.
За окном послышалось его требовательное «Н-но!» и звук удара хлыстом об лошадь. Коляска тронулась, и Алёнка пришла в себя.
– Это что сейчас было? – она по-прежнему дрожала и не верила, что опасность, исходившая от барина, кажется, миновала.
– Эт племянник мой в кои-то веки тётушку навестил. Ты не думай, Лёшка у меня хороший. Раз в несколько лет сам наезжает. Уговаривает в Полевскую резиденцию переехать. А я не хочу к нему в ключницы. Хозяйство у него большое, на людей времени совсем не останется.
– Так сколько вам лет-то? – Алёнка никогда не спрашивала, а дни рождения тут обычно не праздновали, Варвара про день именин своих вообще отмалчивалась.
– 64 годочка.
– А сморитесь лет на двадцать моложе.
– Это род у нас такой… Сильный. Ну и травки возраст с лица отгоняют… А чего ты удивляешься? У тебя среди родных долгожителей что ли не было?
– У меня?
– Ну да, у тебя. Хозяйка ж прямо тебе сказала, что мы – родичи.
Алёнка только сейчас связала сказанное Хозяйкой про единого с барином предка и вскрывшийся только что факт родства Турчанинова с Варварой Васильевой.
– Так получается, он мой пра-пра… дедушка? – понимание это потрясало не меньше, чем чудеса подгорной Хозяйки. – А долгожителей у нас не было, потому что умирали все от несчастных случаев, не дожив до старости… – стало грустно, и в то же время какое-то волнение никак не могло покинуть сердце. – Расскажите про него, Варвара Степановна… Почему Алексей Фёдорович фамилию поменял?
– Отчего ж, расскажу… Только хватит уже бездельничать, вон на полке греча стоит, а соринки не выбраны. Коли ты у нас шибко глазастая стала, принимайся за работу, да слушай…
– Узнаю Варвару Степановну, – улыбнулась Алёнка.
А Варвара продолжила:
– Ради богатства люди не многое идут. Вот и Лёшка с раннего детства с нашей бедностью смириться не мог. Мать его – моя старшая сестра Степанида служила в доме Соликамского купца Турчанинова. А отец был сыном турецкого пленника, который принял нашу русскую веру и обласкан был тогдашним царём Петром.
Про то, что прислуга от купцового сына понесла, никто не знал, окромя меня и нашей бабки-травницы. Жили мы бедно, на окраине города. К травному делу меня с мальства тянуло, бабка и обучала. А сестра моя была красавица, да работница – не чета мне криворукой. Всё у неё спорилось и ладилось. Когда сына бог послал, до последнего скрывала, потом отпросилась, якобы родственников в Перми повидать. А как родила, сразу почти опросталась, ребёнка на меня-подлетка да на бабку оставила и в дом вернулась.
Лёшка сметливый рос, мать его быстро к хозяйству купцовому пристроила. Сам-то купец холостой ходил, даже когда отец его с матерью померли, не спешил себе семью заводить. Сестра до-олго надеялась, что разглядит он её заботу да красоту, возьмёт и женится на служанке. Чай, не подневольная. А он не спешил. Вот и сестра про сына молчала.
Сколько-то времени ещё прошло, красота у Степаниды совсем сошла. Вот тогда купец на жене молодой и женился. Да не просто так, а с прибытком торговому делу.
Вот только жену шибко малохольную выбрал – родить она не могла. Сначала ещё по церквам и храмам ходила и ездила, обеты давала и милостыню щедрую. Потом купец приказал прекратить казну семейную разбазаривать, на том и успокоились.
Лёшка к тому времени совсем возмужал. В приказчики купцовые выбился. Сам купец его с детства привечал, мальчик шустрый да сообразительный по нраву ему пришёлся. То сластями угостит, то рубашечку подарит. В школу при церкви пристроил, грамоте своей Купцовой обучал. Лёшка всё схватывал. Потому как хотел в люди выбиться.
С возрастом купец совсем смурной стал. Наследника Феодосья ему так и не подарила, а другую жену завести не мог – не по-божески. Всю жизнь, почитай, трудился, дело своё множил, а кому всё оставить? Бабе глупой?
Про то, что он собственного сына, хоть и приблудного, на груди пригрел, вскрылось случайно.
Тёмное дело тогда приключилось. Мне про то Степанида на смертном одре рассказала… Поехали они в Пермь. И случилось так, что в одной повозке купец, Лёшка и Степанида оказались. Степаниду-то они подвезти взялись до Березников. Что-то ей понадобилась там по хозяйству. Дорогой сестра и призадумалась. А сама болела уж какой месяц и выздороветь не чаяла. Это она зря, мы с бабкой потом её выходили. Да кто ж знал, что оно так обернётся?
В общем, ехали, не тужили, Степанида возьми да и скажи, как на духу, что Лёшка их с купцом сын. Сказала и ревёт, слезами заливается. Лёшка от такого дела дар речи потерял. А купец давай бабу костерить за то, что сразу не сказала. Она же, нет бы замолкнуть, в ответ все обиды ему припомнила.
Ну, купец совсем разошёлся, покраснел весь от злости и собственными руками душить сестру начал. Лёшка долго не думал, схватил первое, что в руку попало, и по голове его тюкнул. Оно и верно было – купец дюже тяжёлый на старости лет стал, но сильный ещё, как медведь, отодрать от матери не вышло бы. В общем, из купца дух сразу же отлетел. А Степанида отдышалась, слёзы утёрла, и вместе с сыном давай думать, как дальше сделать.
Лёшка сразу в город вернулся, вроде как и отлучался он ненадолго. Степанида же медленно обратно поехала. Как в Соликамск показался, слёзами горючими залилась, у ворот стражникам сказала, что лошадь понесла, упал, купец батюшка с повозки, об камень головой стукнулся, в Пермь не доехал. А в том, что повозка доверху нагруженная была, и лошадь её даже после ударов плетью с места сдвигала с трудом, никто особо не разбирался.
Схоронили купца, вроде как время Лёшке в наследство вступить, да чем докажешь, что он и есть самый подходящий преемник? И приблудным ему прослыть страсть, как не хотелось. А жена купцова – в самом соку, старше Лёшки всего на восемь годочков. Он её быстро охмурил. Года не прошло – поженились. Племянничек фамилию жены на себя принял, якобы для торговых дел это дюже полезно. Оно-то верно, про купца Турчанинова по всей Пермской волости слава была. А то, что детей в первом браке не нажили, так не о том тогда думал…
– Так значит… он – убийца, Варвара Степановна?
– Как сказать?.. Будь ты на его месте, что бы сделала?
Алёнка вскинулась. Подумала немного и, опустив глаза, выдавила:
– То же самое…
– То-то и оно.
