Текст книги "Алексей Ремизов: Личность и творческие практики писателя"

Автор книги: Елена Обатнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Литературная игра

Важнейшим проявлением творческой деятельности А. М. Ремизова и значимой составляющей истории русской культуры и литературы XX века стала «Обезьянья Великая и Вольная Палата». «Обезвелволпал» состоялся как оригинальное развитие символистской идеи жизнетворчества, однако сам факт его появления был в первую очередь обусловлен личностью инициатора, проявлявшего особую склонность к обыгрыванию повседневности. Обстоятельства рождения игры, придуманной первоначально для маленького ребенка, рассказаны в «Кукхе»: «Обезьянья палата возникла в 1908 году, когда я писал „Трагедию о Иуде принце Искариотском“: обезьяний царь Асыка, действующий в трагедии, награждает обезьяньими знаками. А сама мысль об обезьяньем знаке вышла из игры. Проездом в Петербург каждую осень мы останавливались в Москве. Из писателей в Москве об эту пору встретить кого было не так просто, все разъезжались по всяким Малаховкам. И я играл с своей маленькой племянницей, Ляляшкой (Елена Сергеевна Ремизова). Надо было что-нибудь особенное придумывать. Она приставала ко мне сделать ей такое, чего ни у кого нет. Вот тут-то я и сделал ей обезьяний знак „для ношения тайно“. Этот знак она, конечно, потеряла, и на следующую осень пришлось новый делать, а для пущего бережения знак висел на стене на видном месте – и никто не мог догадаться, что это означает: висит, а не известно что, а Ляляшка помалкивает» [308]308
  Ремизов A. M.Собр. соч. Т. 7. С. 59.


[Закрыть].

Комментируя обстоятельства возникновения «Палаты», в нескольких случаях Ремизов поведет отсчет истории игры с 1907 года. В альбоме «Карты Сведенборга» (конец 1940-х – начало 1950-х годов) имеется рисунок с надписью: «Обезьянья Великая и Вольная Палата открыта в 1907 г. в Москве» [309]309
  ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 1. № 54. Л. 12.


[Закрыть]. Такая же датировка встречается и в пояснениях к ранним письмам, адресованным жене [310]310
  На вечерней заре. Переписка А. Ремизова с С. Ремизовой-Довгелло // Europa Orientalis. 1990. IX. С. 460.


[Закрыть], и на грамоте С. Ю. Прегель 1948 года [311]311
  РГБ. Ф. 218. Карт. 1295. № 1. Л. 1.


[Закрыть]. Интерсубъективному творческому сознанию свойственно придавать своим фантазиям достоверный характер, post factum связывать их с тем или иным событием: как правило, эти «свидетельства» меняются во времени. Каждый исследователь, намеревающийся установить жесткие временные рамки для ремизовской игры, вынужден полагаться на сведения, которые заведомо не могут быть восприняты как объективные факты. В известном смысле все они являются результатом автомифологии писателя, созданной несколькими десятками лет позднее, чем реально возник феномен «Обезвелволпала».

В ряду подобных примеров можно привести фотографию, сохранившуюся в его семейном альбоме. Ссыльный Алексей Ремизов запечатлен здесь в своей комнате в окружении гостей; ниже – приписка, сделанная значительно позже: «Вечернее чтение. У меня в Устьсысольской обез[яньей] вел[икой] вол[ьной] пал[ате]» [312]312
  РНБ. Ф. 92. Оп. 2. № 340. Л. 22.


[Закрыть]. Спустя несколько месяцев «Обезьяньей Палатой» станет для него совсем другой дружеский кружок – ссыльных вологодских поселенцев в шутку названный «Союзом Свободных Алкоголиков», хотя их время препровождение вовсе не сводилось к совместным возлияниям. Участниками «Союза» были будущие революционные, философские и литературные знаменитости – Б. Савинков, И. Каляев, П. Щеголев, Н. Бердяев, А. Луначарский, А. Богданов и другие, многие из которых позже станут князьями и кавалерами Обезвелволпала. Много лет спустя, вспоминая в Париже вологодское прошлое, Ремизов подчеркнет преемственную связь «Союза Свободных Алкоголиков» и «Обезьяньей Великой и Вольной Палаты»: «В первый раз читал я „Пруд“ по рукописи в Вологде Щеголеву, Савинкову и Каляеву: когда П. Е. Щеголев не был еще „Архивным фондом“ [313]313
  С 1918 г. Щеголев возглавлял Петроградский историко-революционный архив, который являлся секцией Единого государственного архивного фонда.


[Закрыть]<…>, а Б. В. Савинков сотрудничал в „Искре“, И. П. Каляев служил корректором в газете „Северный Край“ в Ярославле. И „Обезьянья великая и вольная палата“ называлась не „Обезвелволпал“, а таинственным С.С.А.» [314]314
  Ремизов А. М.Неизданный «Мерлог». С. 228.


[Закрыть].

Уже в этом вологодском кругу начали складываться такие важные для ремизовского миропонимания этические ценности, как доверие, безграничная дружба, внутренняя свобода личности. «Союз Свободных Алкоголиков» (как впоследствии и «Обезьянья Палата») отличался игровыми формами общения: травестийным обыгрыванием масонских обрядов, пародированием официальных сообществ или ведомств, наделением участников сообщества прозвищами в соответствии с их амплуа, фиксацией деятельности в шуточных документах, созданием целостной мифологии содружества. Наиболее примечательным элементом, соединявшим поэтику «Союза свободных алкоголиков» и «Обезьяньей Палаты», стали шуточные «Некрологи», адресованные Ремизовым своим товарищам по ссылке [315]315
  См. «Некрологи» (подорожия) Н. А. Бердяеву и П. Е. Щеголеву, а также «Некрологи» И. А. Давыдову, Н. М. Ионову, Н. К. Мукалову, И. А. Неклепаеву, З. В. Александровой ( Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 8. С. 485–498). В книгу не вошел «Некролог» В. Г. Тучапской, написанный на день ее отъезда из Вологды 22 марта 1903 г. (Amherst Center for Russian Culture, USA. The A. Remizov and S. Dovgello-Remizova papers).


[Закрыть]. Заметим, что в своей последней автобиографической книге, посвященной этим годам, писатель сам указал на общую игровую природу вологодских «Некрологов» и «обезьяньих» грамот: «У меня всегда были царские замашки. В раннем детстве в Москве я щедро раздавал счастье – хлопал левой, отмеченной счастьем рукой по руке всякого, кто бы ни попросил; потом в играх – в игре в „казаки-разбойники“ я раздавал бумажные ордена и медали; <…> потом я буду выдавать „обезьяньи“ жалованные грамоты с печатями, а Вологде я писал „подорожие“ (некрологи)» [316]316
  Там же. С. 485.


[Закрыть].

Существует мнение, что «Обезьянья Палата» возникла вследствие трагедийного переживания Ремизовым поражения первой русской революции: «писатель погрузился в ирреальный мир изощренной умственной игры-утопии, выразив в ней по-своему стремление к правде и простоте, к естественным и справедливым человеческим отношениям» [317]317
  Гречишкин С. С.Царь Асыка в «Обезьяньей Великой и Вольной палате» Ремизова // Studia Slavica Hung. XXVI. 1980. № 1–2. С. 173.


[Закрыть]. Как нам представляется, текущие политические события сыграли отнюдь не решающую роль в формировании многолетнего замысла Ремизова. Импульс к «основанию» Обезьяньего царства (в этой игре, заметим, было мало «ирреального» и еще меньше – «изощренно умственного») возник в первую очередь благодаря эмоциональным, то есть сугубо индивидуальным, потребностям, которые испытывал писатель в своем желании адаптироваться в среде столичной петербургской элиты. Безусловно, на возникновение Обезьяньего общества могла повлиять характерная для этих лет тенденция к созданию приватных, тайных кружков и обществ для посвященных («Аргонавты», «Друзья Гафиза», «Содружество одиноких», «Орден всемирного ребячества», наконец, «Эротическое общество») [318]318
  См.: Блок А. А.Письма к Конст. Эрбергу (К. А. Сюннербергу) / Публ. С. С. Гречишкина и А. В. Лаврова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1977 год. Л., 1979. С. 152–153; Лавров А. В.Андрей Белый в 1900-е годы; Жизнь и литературная деятельность. М., 1995. С. 103–148; Богомолов Н. А.Михаил Кузмин: Статьи и материалы. М., 1995. С. 106, а также о мистифицированном эротическом сообществе см.: Ходасевич В.Колеблемый треножник. Избранное. М., 1991. С. 376.


[Закрыть]. Возможно, свое воздействие на ремизовскую идею оказал и лозунг «театрализации жизни», провозглашенный Н. Евреиновым в том же 1908 году, с которого начала вести свое летоисчисление ремизовская «Обезьянья Палата» [319]319
  См.: Флейишан Л. С.Из комментариев к «Кукхе». Конкректор Обезвелволпала. С. 188.


[Закрыть]. Кроме того, особым источником идеи «Обезвелволпала», во многом сориентированной на пародию и травестию, могло стать и исторически сложившееся народное игровое поведение, выраженное в скоморошестве [320]320
  Вашкелевич X.Канцелярист обезьяньего царя Асыки Алексей Ремизов и его ОБЕЗВЕЛВОЛПАЛ // К проблемам истории русской литературы XX века: Сб. статей / Под ред. Я. Шимак-Рейфер. Краков, 1992. С. 41–50.


[Закрыть].

Впрочем, все названные «первопричины» носят по отношению к самой «Обезьяньей Великой и Вольной Палате» не более чем факультативный характер и не являются безусловными. Согласимся с выводом, что «изучение „источников“ и „влияний“ покрывает лишь ту – весьма незначительную – часть текста, где сам автор еще не вполне утратил сознательную связь с культурным контекстом, между тем как на деле всякий текст сплетен из необозримого числа культурных кодов, в существовании которых автор, как правило, не отдает себе ни малейшего отчета, которые впитаны его текстом совершенно бессознательно» [321]321
  Косиков Т. К.Ролан Барт – семиолог, литературовед // Барт Р.Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989. С. 39.


[Закрыть]. Хотя изучение истории литературы и предполагает опору на объективные данные, однако позитивистская методика плохо уживается не только с такой реальностью, как игра, но и с самой историей, которая намеренно затемняет свое происхождение и истоки [322]322
  П. Тейяр де Шарден рассматривал это свойство сознания как своеобразный закон истории: «…с самого начала мы сталкиваемся с фундаментальным условием опыта, в силу которого начала всех вещей имеют тенденцию становиться материально неуловимыми – закон, повсюду встречаемый в истории, который мы… назовем „автоматическим устранением эволюционных черенков“» ( Тейяр де Шарден П.Феномен человека. М., 1987. С. 80).


[Закрыть].

Следующей коммуникативной протоформой «Обезвелволпала» стало общество знакомых и друзей Ремизова, собиравшееся в квартире писателя в 1905–1910-х годах: сначала на 5-й Рождественской, д. 38, кв. 2 (1905–1906) и Кавалергардской, д. 8, кв. 28 (1906–1907); затем – в Малом Казачьем переулке, д. 9, кв. 34 (1907–1910). Среди гостей бывали и завсегдатаи вечеров у Вяч. Иванова, Мережковских, Сологуба и Розанова, и новые люди, близкое знакомство с которыми стало результатом дружеских и творческих контактов. Особой популярностью пользовались встречи на Святках: здесь обычно царило дружеское расположение и традиционно рассказывались страшные, непристойные или даже богохульные истории. Описание таких «сборищ» вошло в рассказы Ремизова «Глаголица» (1911) и «Оказион» (1913), главный герой которых – путейский ревизор, статский советник в отставке Александр Александрович Корнетов наделен целым комплексом автобиографических черт.

С этого времени в обычае у Ремизова стало наделять гостей прозвищами, как позже участников «Обезьяньей Палаты», – обезьяньими званиями и титулами. «Почти у всех знакомых А.М. (многие были членами „Обезьяньей Палаты“) были прозвища: Утенок, Мэнада, Нерпа, дядя Комаров, Копытчик, Нонн (бывшая стрекоза обезьянья), Листин, Каракатица, Верховая, Эмир обезьяний, Муфтий (И. А. Бунин), Игемон-Деспот, протопоп обезьяний (профессор Паскаль), Куафер обезьяний, Странник и т. д.» [323]323
  Резникова Н. В.Огненная память: Воспоминания о Алексее Ремизове. С. 132.


[Закрыть]. Характерно, что прозвища ремизовских гостей соответствовали как их формальному статусу, так и личным качествам. Подобное представление героев позволяло автору переместить повествовательный строй рассказов «Глаголица» и «Оказион» на уровень игры смыслами: он «кодировал» подлинные имена своих реальных гостей. Так, «старичок учитель – ума гордостного и помысла лукавого, он же профессор», который в «Оказионе» рассказывает сказку о царе Додоне, является литературным двойником В. Розанова; «моряке кортиком» – это И. Соколов-Микитов; «бывший член Государственной Думы» – И. Жилкин; а прибившийся к дому Корнетова Соломон, вероятнее всего, – «dr. Соломон Леонтьев» [324]324
  Он упомянут в письме Ремизова к М. А. Волошину от 28 марта 1908 г. (ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 3. № 1020. Л. 8).


[Закрыть]и так далее. Преемственность сборищ на Кавалергардской и «Обезвелволпала» подтверждается, в частности, и тем, что М. А. Кузмин, представленный в рассказе как «придворный музыкант в малиновом кафтане с медалями» [325]325
  См. прим. Ремизова к сцене VI второго действия: «Обезьяний марш – музыка М. А. Кузмина» (Ремизов А. Трагедия о Иудепринце Искариотском // Золотое Руно. 1909. № 11–12. С. 35). Ср. также с анонимной заметкой «На Соловецком острове Ал. Ремизовым написана новая пьеса „Трагедия об Иуде, принце Искариотском…“» из газеты «Эхо» (1908. № 2), заканчивавшейся словами: «Между прочим, обезьяний марш написан М. Кузминым».


[Закрыть], в Обезьяньем обществе получит титул кавалера и должность «музыканта Обезвелволпала» [326]326
  ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 13. Л. 8.


[Закрыть].

Рождение игры не случайно ассоциировалось с «Трагедией о Иуде, принце Искариотском», которую Ремизов закончил в 1908 году [327]327
  Ремизов А.Трагедия о Иуде принце Искариотском. С. 15–50.


[Закрыть]. Следуя повествовательной канве апокрифических сказаний об Иуде, автор отступил от народной интерпретации лишь в том, что ввел в пьесу необычный персонаж – Обезьяньего царя, Асыку Первого. Впоследствии содержательная сторона драматического действа отошла на дальний план, и от пьесы (характеристики Верховного правителя обезьян, его страны и нравов его подданных) остались только фантазийно интерпретируемые знаки и символы. Автор использовал диалоги «Трагедии…» как начальную игровую ситуацию. В течение последующих семи лет (с 1908 по 1915 годы) накапливались основные эстетические и идеологические элементы ремизовской игры, предпринимались попытки найти им функциональное применение в различных формах общения. К концу лета 1915 года оформляется внутренняя структура обезьяньего общества: канцелярия, семь обезьяньих князей и даже обезьяний гимн [328]328
  См.: Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 7. С. 60.


[Закрыть].

Каждый посвященный в члены общества удостаивался от Ремизова обезьяньей награды – знака или ордена за особые заслуги, подтверждаемых грамотой – «все по человеку», «по рангу и характеру жалуемого» [329]329
  Ремизов А.Пляшущий демон. Танец и слово. Париж, 1949. С. 57–58.


[Закрыть]. Награждение первыми обезьяньими знаками было приурочено к премьере постановки «Трагедии о Иуде, принце Искариотском», состоявшейся 9 февраля 1916 года в Москве; «Трагедии» – Ф. Коммиссаржевский, А. Зонов и В. Сахновский, – оказались первыми обладателями обезьяньих знаков [330]330
  Там же. С. 59.


[Закрыть]. В заметках «историографа» «Обезвелволпала» С. Осипова (небольшом плане-конспекте предполагавшегося труда об «Обезьяньей Палате») пояснялось: «Ордена жалуются оказавшим услуги „Обезьяньей Великой Палате“, а также единомыслящим и сочувствующим. Ордена „Обезьяньей Великой и Вольной Палаты“ имеют отличия, по рангу и характеру жалуемого» [331]331
  ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 13. Л. 42.


[Закрыть]. Регалии, будучи своеобразными сакральными знаками, отражали отличительные черты и достоинства личности и выражались в мифологических образах, совершенно отвлеченных от образа обезьяны. Поэтому «Палата» скорее напоминала бестиарий, в котором обладателем обезьяньего знака «1-й степени с заяшным глазом» оказывался А. Блок [332]332
  Переписка с А. М. Ремизовым (1905–1920) / Вступ. ст. З. Г. Минц; публ. и коммент. А. П. Юловой // Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок: Новые материалы и исследования. Кн. 2. М., 1981. С. 115.


[Закрыть], орден «с лапами гусиными и о трех хвостах выдриных» носил П. Щеголев, а С. Осипову был пожалован орден 1-й степени «с мышиной пяткой» [333]333
  ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 13. Л. 42.


[Закрыть]. Подвергая участников игры своего рода обрядовому перевоплощению, Ремизов, с одной стороны, создавал сказочный образ, лишенный какого-либо реального подтверждения, а с другой – наделял их сакральными масками, связанными с индивидуальностью и своеобразием каждой личности.

Все дарственные документы «Палаты» были искусно разрисованы Ремизовым. «Игра <…> имеет склонность быть красивой. Этот эстетический фактор, по всей вероятности, тождествен стремлению творить, что оживляет игру во всех ее видах и обликах» [334]334
  Хейзинга Й.Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992. С. 21.


[Закрыть]. К области эстетического развития игры в «Обезвелволпал» относится, в частности, иконописное изображение царя Асыки, впервые появившееся на стене его последней петербургской квартиры на Васильевском острове. Отметим, что эпистолярное поведение Ремизова всегда отличалось тяготением к декоративному украшению писем с использованием каллиграфии, различных шрифтов и иллюстрированию собственных текстов. Первой наградой в «Палате» был знак, свидетельствующий о возведении данного лица в статус «кавалера». Поначалу именно обезьяний знак был основной наградой: он представлял собой небольшой квадрат картона с рисунком (примерно, 10х10 см), к которому обычно прилагался текст с развернутой мотивировкой присвоения этого обезьяньего «чина».

Рисованные грамоты имели необходимый набор постоянных элементов. Основной текст, обычно обрамленный глаголическими надписями, располагался в середине и представлял собой графическую стилизацию под «полуустав древних русских летописей», «совмещенный с рукописным „пошибом“ дьяков Древней Руси» [335]335
  Милашевский В. А.Вчера, позавчера… М. 1989. Воспоминания художника. С. 155. Ср.: «…подражая древнерусскому письму, Алексей Михайлович внес и свою долю „художественного озорства“ в очертания букв, снабдив их чисто ремизовскими затейливыми загогулинками и вихреобразными ранетами» (Там же. С. 155). Ср. также воспоминания Добужинского: «Он (Ремизов. – Е.О.) умел писать и „уставом“, и „полууставом“, и выкручивая самые замысловатые завитки. Часто он уснащал свои писания и рисунками довольно странными – был в них настоящим сюрреалистом еще до сюрреализма» ( Добужинский М. В.Воспоминания. С. 276–277).


[Закрыть]. Непременными атрибутами нижней части листа были собственнохвостныйросчерк царя Асыки и подписи членов Палаты. В левом нижнем углу свое законное место занимала «печать» «Обезвелволпала». В обезьяньем делопроизводстве, фиксирующемся с конца 1916 года это были рисованные печати с преимущественно абстрактным изображением в центре, глаголической надписью по окружности «Обезьянья печать» и датой римскими цифрами. Из некоторых эпистолярных реплик Ремизова к своим адресатам следует, что изготовлению этого атрибута власти «канцеляриус» уделял не меньше времени и усердия, чем написанию всей грамоты. Так как в архиве писателя сохранился специальный альбом «Печати Обезвелволпала», датированный 1934 годом и содержащий 30 рисунков [336]336
  Список иллюстрированных альбомов Ремизова опубликован А. д’Амелия ( д’Амелия А.Неизданная книга «Мерлог» // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. P. 163).


[Закрыть], можно предположить, что эти образцы заготавливались Ремизовым независимо от создания грамот. Для Ремизова игра в Обезьянье общество стала выходом из трехмерного пространства обычной жизни в инобытие. Как и в любой другой игре, предусматривающей перевоплощение в вымышленные образы, канцеляриус, князьяи кавалеры«Обезвелволпала» существовали словно «понарошку», иронически остраняя действительность. «Обезьянья Великая и Вольная Палата» была похожа на детскую игру в куклы, в которой имена (то есть звания и титулы) определялись автором, однако ее сюжет и фабульное развитие диктовала сама жизнь.

В 1917–1921 годах Ремизов подчеркнуто противопоставил «Обезьянью Великую и Вольную Палату» политической действительности. По аналогии с другими играми, создающими собственный изолированный мир, он направил творческий процесс в «Обезьяньей Палате», прежде всего, на установление строгих правил, утверждавших общую идею игры, на распределение ролей и принципы взаимодействия участников: «Внутри игрового пространства царит собственный, безусловный (volstrekt) порядок. <…> В несовершенном мире и сумбурной жизни она создает временное, ограниченное совершенство. Порядок, устанавливаемый игрой, имеет непреложный характер. Малейшее отклонение от него расстраивает игру, лишает ее собственного характера и обесценивает». Всякая игровая ситуация предполагает «элемент напряжения», который наполняет игровую деятельность этическим содержанием, проверяя духовные силы играющего [337]337
  См.: Хейзинга Й.Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. С. 21.


[Закрыть]. В течение послереволюционных лет появились основные законодательные документы «Обезьяньей Великой и Вольной Палаты». В этом историческом контексте Конституция «Обезьяньей Великой и Вольной Палаты» [338]338
  Конституция (под названием «Обезвелволпал») впервые была опубликована в берлинских «Бюллетенях Дома искусств»: Ремизов A.Albern // Бюллетени Дома Искусств. 1922. 17 февраля. № 1–2. С. 30–31.


[Закрыть]и Манифест «верховного властителя всех обезьян» Асыки Первого [339]339
  Манифест впервые опубликован в журнале «Записки мечтателей» (1919. № 1.С. 144–145).


[Закрыть]не могли не выглядеть откровенным политическим эпатажем [340]340
  О сатирической соотнесенности «Обезвелволпала» с реалиями исторического момента свидетельствует и дополнение к тексту Конституции, написанное Ремизовым в альбоме Я. П. Гребенщикова (1921 г.): «Обезвелволпал <…> есть общество тайное <…>. Висит на советской платформе» (Собрание А. М. Луценко).


[Закрыть]. В то время как новая власть, участвовавшая в свержении монархической формы правления, стремилась сделать жизнь своих сограждан максимально контролируемой и «прозрачной», «Обезвелволпал» узаконил принципы своеволия: объявил себя «тайным обществом», «конституционной монархией» и в соответствии с парадоксальной логикой абсурда установил для своих подданных в качестве основного жизненного принципа «свободновыраженную анархию».

Для самого «Обезвелволпала» и конституционные принципы, и декларируемая «идеология» носили системообразующий характер. «Неисповедимость» целей и намерений «Палаты» вполне подтверждалась содержанием законодательных параграфов: предельно общими словами о характере «общества», его верховном правителе (визуальный образ которого известен, хотя «его никто никогда не видел»), гимне, обезьяньем танце, иерархической структуре, всего лишь трех «обезьяньих» словах да неизвестно зачем добавленного правила бытового поведения, намеренно подчеркивался «тайный» характер «Обезвелволпала»: «Обезьянья Палата тем и обезьянья, дает все права и освобождает от всяких обязанностей» [341]341
  Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 10. С. 114.


[Закрыть]. Манифест декларировал одно-единственное право: называть ложь – ложью, а лицемерие – лицемерием. Отторгая «гнусное человечество, омрачившее свет мечты и слова», документ объективировал противоположность свободного и естественного обезьяньего мира рабскому и лицемерному сообществу «людей человеческих».

В «Донесении обезьяньего посла обезьяньему вельможе» (1919–1920) [342]342
  Впервые: Перезвоны (Рига). 1925. № 3.


[Закрыть]один из подданных царя Асыки объяснял своему сородичу законы общества людей на простом сравнении с законами обезьяньего царства: «…у нас, в обезьяньем царстве, свободно выраженная анархия, но она подчинена строгим правилам и выработанным формам, которым каждый подчиняется совершенно свободно. Например, хотя бы при переправе через реку – все берут один другого за хвост и таким образом переплывают цепью. Каждый понимает, что иначе переправиться нельзя либо он утонет. Слабые же дети переходят по живому мосту сплетенных обезьян. Представь себе у людей – этих напыщенных дураков! – совсем иначе: они стали не облегчать себе жизнь, а затруднять, причиняя всевозможные насилия во имя свободы и заставляя каждого заниматься несвойственным ему делом» [343]343
  Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 5. Взвихрённая Русь. М., 2000. С. 223.


[Закрыть].

Этот поучительный пример из жизни обезьян восходит к наблюдениям одного из основоположников русского анархизма П. Кропоткина: «Среди своих ближайших сородичей, обезьян, человек видел сотни видов… живших большими обществами, где все члены каждого общества были тесно соединены между собою. Он видел, как обезьяны поддерживают друг друга, когда идут на фуражировку, как осторожно они переходят с место на место, как они соединяются против общих врагов, как они оказывают друг другу мелкие услуги, вытаскивая, например, шипы и колючки, попавшие в шерсть товарища, как они тесно скучиваются в холодную погоду и т. д. Конечно, обезьяны часто ссорились между собой, но в их ссорах было, как теперь бывает, больше шума, чем повреждений; а по временам, в минуты опасности, они проявляли поразительные чувства взаимной привязанности…» [344]344
  Кропоткин П. А.Этика. М., 1991. С. 59–60.


[Закрыть]Вывод, к которому приходит автор «Донесения», знаменателен: жизнь отдельного человека куда выше революционных обязательств перед государством, народом, партийным сообществом, насильственно ограничивающим свободу с целью исправления его же собственной «скотской» природы. «Обезьянам» не надо притворяться «человеками»: они обладают самыми «неограниченными правами» по преодолению всех искусственных границ, придуманных людьми. И небудучи никому и ни в чем обязанными, для сохранения собственной жизни («хвоста») обезьяны непременно должны объединиться: их спасение возможно единственно при условии свободного подчинения «строгим правилам и выработанным формам».

К этим трем, условно говоря, идеологическим документам «Обезвелволпала» примыкает написанный в конце 1940-х годов кодекс «обезьяньего» поведения [345]345
  См. главу «Чаромутие» в книге «Мышкина дудочка»: Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 10. С. 24.


[Закрыть], представляющий собой свод моральной философии Ремизова. Страница «архаических обезьяньих начертаний» обезьяньего кодекса, фантастическим образом явившаяся «из недр» пишущей машинки («машинка русская, а получился не русский шрифт и не латинский, а Бог знает что – целая страница каракулей», словно «дикий обезьян неопрятным хвостом ширял по листу»), также отчетливо продемонстрировала наличие внутри «обезьяньего царства» гармонических отношений. Личный жизненный опыт, трансформировавшийся в правила, по своей анормативной сущности отдаленно напоминает «Афоризмы житейской мудрости» А. Шопенгауэра. Как и немецкий мыслитель, автор «обезьяньей морали» призывал руководствоваться «обычной, эмпирической» точкой зрения, ни к чему не обязывающей ни мудрецов, ни глупцов [346]346
  Шопенгауэр А.Свобода воли и нравственность. М., 1992. С. 260.


[Закрыть]. В отличие от интеллектуального шопенгауэровского пессимизма, колебавшегося между страданием и скукой, гуманность постулатов «обезьяньего» кодекса объясняется их направленностью на «серединность» – простоту и естественность самой жизни: «Самое простое никогда не прямо, прямой в природе не существует, а только в воображении, и только подходами, крюками и кривунами достигается простое. <…> Проверяйте „факты“ живой жизнью» [347]347
  Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 10. С. 24.


[Закрыть]. Ремизов не стремился ограничить себя привычным для интеллектуального выбора исключительным «да» или «нет». Коренное отличие его нравственных постулатов от традиционных норм состояло главным образом в том, что они ничего никому не навязывали. Это проявляется даже в принципиальном отказе автора от использования слов, настаивающих на «необходимости», «долженствовании», «следовании» и тому подобном.

Если ремизовские правила попытаться воспринять буквально – как советы отдельному человеку для гармонизации внутреннего «Я», то дух иронического морализаторства окажется очевидным. Совершенная свобода и абсолютная гармония могут быть достигнуты только тогда, когда человек будет делать то, что ему по душе. Человеческое «Я», по мнению Ремизова, не поддается регулированию извне, поэтому человек в своем поведении руководствуется не чем иным, как требованиями «живой жизни». Отличительным признаком этих «рекомендаций» является их абсолютная выполнимость, исключающая какое-либо насилие и над собственной личностью, и над другими людьми. В целом «обезьяньи» тексты представляли собой художественное изложение идеологии и этических идеалов «Палаты», намеренно противопоставленных сумбуру и беззаконию революционной действительности. Моральная философия «Обезвелволпала» (так же как и его эстетика) впитала в себя самые разнообразные начала мировой культуры, отражая центральные для XX столетия темы – индивидуальной свободы и мировой гармонии.

Большинство произведений Ремизова первых послереволюционных лет несут на себе определенный отсвет знаменитой игры, выражающейся в узаконенной писателем диффузии вымысла и реальности, которая выходила за пределы его личной бытовой жизни и становилась фактом литературной жизни. Так возникло «Издательство Обезьяньей Великой и Вольной Палаты», благодаря кавалеру обезьяньего знака С. М. Алянскому, который в своем издательстве «Алконост» 1921 году под грифом вымышленного издательства со специальной издательской маркой работы Ю. Анненкова отпечатал сказку Ремизова «Царь Додон» в количестве 333 нумерованных экземпляров. Годом раньше Алянский выпустил ремизовскую книгу «Заветные сказы», которая открывалась факсимильным воспроизведением рисованной «Лавровой обезьяньей грамоты» с посвящением «Обезьяньей Великой и Вольной Палате». Тираж также составил 333 пронумерованных экземпляра, в число которых вошли и книги владельцев, чьи имена и обезьяньи титулы были набраны на авантитуле [348]348
  В коллекции A. M. Луценко находятся именные экземпляры зауряд-князяи кавалера обезьяньего знакаЗ. И. Гржебина и книгочия высилеостровскогои князя обезьяньегоЯ. П. Гребенщикова.


[Закрыть].

Затея, которая поначалу носила исключительно бытовой характер, тем не менее, получила импульс к саморазвитию в конкретном историческом контексте, постепенно осуществляясь и закрепляясь в вербально-изобразительном ряду. Можно выделить целый корпус литературных текстов, создание которых было обусловлено событиями революционного периода: это прежде всего законодательные материалы «Обезвелволпала» (главы «Кукхи», «Взвихренной Руси», «Петербургского буерака»), а также оставшийся неопубликованным при жизни Ремизова памфлет «Вонючая торжествующая обезьяна…». Кроме того, в документах «Обезвелволпала», составленных С. Я. Осиповым в 1922 году при участии самого писателя, имеется список «Трудов Обезьяньей Великой и Вольной Палаты» в котором указаны избранные сочинения Ремизова в следующем порядке: «Сказки обезьяньего царя Асыки» (Берлин: изд. Русское Творчество, 1922; обложка и иллюстрации работы В. Н. Масютина), сборник, объединивший четыре «посолонные» сказки и рассказ «Мака»; эротическая сказка «Царь Додон», изданная под маркой вымышленного издательства «Обезьянья великая и вольная палата» (Петроград: [Алконост], 1921; с иллюстрациями Л. С. Бакста); «Семидневец» – предположительно, цикл легенд и рассказов, вошедший в сборник Ремизова «Шумы города» (Ревель: изд. Библиофил, 1921), который, судя по помете («готовится к печати»), предполагался к изданию отдельной книгой, но так и не вышел в свет; сборник эротических рассказов «Заветные сказы» (Пб.: Алконост, 1920) [349]349
  ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 13. Л. 51.


[Закрыть]. Поскольку связь с мифом «Обезвелволпала» декларирована лишь в названии первого сборника из списка, но отнюдь не очевидна из содержания текстов, видимо, под «Трудами» «Палаты» подразумевались произведения, наделенные некой сверхидеей: они соотносятся с «Обезвелволпалом» по очень герметичному авторскому замыслу, предполагающему, что игра – это, скорее, свободное творческое пространство, чем определенная литературная тема. В 1950-е годы традиция окружать книги Ремизова мифом «Обезвелволпала» продолжилась издательством «Оплешник», созданном друзьями писателя. Практически каждое оплешниковское издание сопровождалось авторским послесловием с непременным упоминанием членов «Палаты», способствовавших появлению книги.

Ремизов узаконил немотивированную сюжетом экспансию мифа не только внутри собственных произведений, но и во внешнее культурное пространство. «Ахру» – одна из первых книг писателя, изданных в Берлине, завершалась Конституцией и Манифестом «Обезвелволпала», подписанными «б. канцелярист, забеглый политком обезвелволпала – cancellarius Алексей Ремизов» [350]350
  Ремизов А. М.Собр. соч. Т. 7. С. 29.


[Закрыть]. Подписывая книгу игровым именем, Ремизов утверждал Обезьянье общество как творческую реальность, а звание канцеляриста – как ироническую самоидентификацию собственного «социального» статуса. По прибытии в Берлин в сентябре 1921 года он непринужденно опубликовал письмо в редакцию журнала «Русская книга», где обезьянья тема возникала уже без лишних пояснений: «Редактору „Русской Книги“ / Проф. А. С. Ященко / доктору медицинского права / и кавал. обез. знака I ст. / с заяшными шариками / Обезьяньей Великой и Вольной Палаты / Письмо / I. Благодарность…» Этот текст, во многом направленный в защиту перед литературной общественностью старого друга – издателя З. И. Гржебина, он подписал так же, как и «Ахру»: «Алексей Ремизов/ б. канцелярист, забегл. Политком / Обезвелволпала / Берлин, 18 IX 1921 г.» [351]351
  Ремизов А.Письмо в редакцию // Русская книга. 1921. Сентябрь. № 9. С. 22.


[Закрыть]Столь же естественно и органично воспроизводились на страницах «Бюллетеня» берлинского Дома Искусств (1922) тексты Конституции и Манифеста «Палаты», дополненные рисунком писателя с подписью, понятной всему «Русскому Берлину»: «Кавал. обез. зн. с заяшными шариками / доктор международного права / профессор А. С. Ященко / под ручку / с „Русской Книгой“» [352]352
  Ремизов A.Albern // Бюллетени Дома Искусств. 1922. 17 февраля. № 1–2. С. 30–32; 37.


[Закрыть].

Мысль об исторической значимости «Обезьяньей Палаты» для целой плеяды современников неявно оформилась в сознании Ремизова еще в Петрограде. Однако волею общей судьбы изгнанников и беженцев пути многих «обезьяньих кавалеров» сошлись именно в эмиграции. Здесь возникли новые деловые и творческие связи и знакомства, а сама идея «Палаты» приобрела особый смысл: призрачный материк объединил разбросанных по Европе литераторов, художников, философов, врачей, издателей и многих других выходцев из России. «Обезвелволпал» хранил как драгоценность прошлое этих пилигримов и объединял их в настоящем, не только создавая иллюзию общности, но и вполне реально закрепляя принципы взаимопомощи, товарищеской поддержки и творческой заинтересованности друг в друге.

По приезде в Берлин Ремизов приступил к созданию реестра «Обезвелволпала». Так появилась на свет тетрадь, состоящая из нескольких листов, обложка которой представляет собой искусный коллаж из бумажных многоугольников в бордово-красных тонах [353]353
  ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 13.


[Закрыть]. На ее первом листе – цветной рисунок Асыки – Абраксаса, увенчанный римскими цифрами, обозначающими значимый исторический период существования «Палаты»: «MCMXV – МСМXXI». Вокруг рисунка – глаголические надписи: сверху – «Обезвелволпал»; справа – «Асыка / царь обезьяний / его / нерукотворенный / образ / написанный / на стене / В. О. 14 л. 31/33 к. 48 / МСМХIХ / Петербург»; внизу под символическим царским «росчерком» – «собственнохвостная подпись Асыки»; внизу справа – «Берлин». Второй лист озаглавлен двумя словами «Обезвелволпал» и «Affenrat» (то есть Обезьяний Совет) и содержит составленный рукой Ремизова список членов общества с приведением полных званий и титулов. Примечательно, что на этой странице Ремизов перечислял только тех, кто стал кавалером «Палаты» еще в России, хотя позднее в Совет «Обезвелволпала» войдут и многие русские берлинцы и парижане. Непоследовательность порядковых номеров и вынесение в отдельную строку, отграниченную звездочками, некоторых особых званий и мифологических имен («забеглые князья», «мощи обезьяньи») говорит о попытке структурного оформления Совета.

Следующие два листа, заполненные именами членов «Обезвелволпала», написаны Ремизовым на глаголице. Напротив многих фамилий имеются подлинные подписи. Как и список Совета, глаголический реестр после составления был частично пронумерован: цифрами снабжены 35 фамилий, но их дополняют еще 9 имен, не обозначенных порядковым числом. Здесь преимущественно объединены члены берлинского Дома Искусств и Союза писателей. Последний лист Affenrat’a начинается также столбцом из глаголических имен, написанных рукой Ремизова и подлинных автографов в основном детским почерком: почти все участники этого списка – дети взрослых членов «Палаты». В нижней части списка рукой писателя внесены имена еще тринадцати членов «Обезвелволпала» как тех, кто остался в Петрограде, так и эмигрантов, поселившихся в Берлине. Эти имена разделены на подгруппы, составленные по иерархически функциональному признаку: обезьяньи «профи» (брадобрей, музыкант, певец), послы и старосты.