Текст книги "Песня полной луны (СИ)"

Автор книги: Елена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать восьмая

Даже после разговора с Уиллом и обещаний Клэри развлечь её, легче Кэрри не стало.

С тех пор, как она, задремав за учебником, снова услышала чужой жуткий голос, она начала бояться засыпать. Она уговаривала себя, что это просто стресс – учёба, переезд и очередная безответная влюбленность никому не добавят радости в жизни. А с тех пор, как тот же голос послышался ей в столовой, она только убедилась в своих подозрениях.

Ей было страшно, а поговорить ей было не с кем.

Уилл пропадал то в библиотеке, то с кем-то из своих новых знакомых, и Кэрри чувствовала себя одинокой. Новость, что погиб ещё один студент Шарлоттаунского университета, не добавляла ей оптимизма. Сокурсники шептались, что некий Гаррет Уилсон, один из лучших студентов и хороший спортсмен, умер прямо дома у своего друга, и одна мысль об этом вызывала у Кэрри тошноту и такой ужас, что её начинало мутить.

На следующий день после того, как стало известно о смерти Гаррета, в университет нагрянула полиция. Некоторых студентов вызывала в деканат, чтобы они смогли пообщаться с детективами с глазу на глаз. Кэрри чувствовала себя, будто в клетке.

Воспоминания об убийствах, произошедших в Баддингтауне четыре года назад, возвратились, как волна возвращается на берег, но были, разумеется, далеко не такими мирными, как вода, разбивающаяся о камни мэнского побережья. Рори тогда погиб… как и многие другие, разумеется. Кэрри много думала, была ли его смерть связана с появлением в городе чокнутого мужа Хизер, но ей было страшно даже предположить, что кто-то мог свихнуться настолько, что просто… просто…

Просто содрал чужое лицо с костей.

Причастность того сумасшедшего к смерти Рори и Джеммы так и не доказали. Никто и не стремился. Убийства прекратились, это было главным.

Кэрри думала: вдруг она притащила это проклятье с собой из богом забытого городка, где на протяжении нескольких лет подряд только и делали, что случались несчастья?.. Вдруг несчастья имеют свойство цепляться к человеку, как чертополох?..

Коннор бы сказал: ты же не всерьез, сестрёнка? Она бы рассмеялась, но этот смех был бы лживым. Кэрри сама не представляла, всерьез она думает об этом или нет? Может, она вообще сошла с ума, иначе откуда эти голоса, эти странные галлюцинации? Сошла с ума или слишком погрузилась в учебу.

В деканат на общение с полицией её не вызывали: она не была из компании, с которой тусовался Гаррет Уилсон, хотя и ходила на пару его вечеринок. Закрывшись в туалете в «окно» между семинарами, она услышала голоса других студенток.

– Прикиньте, оказывается, Гаррет перерезал себе горло…

– Да ладно? Откуда ты знаешь?

Зашумела вода из-под крана.

– Такой себе секрет, – фыркнула другая студентка. – Полиция не скрывает, почему допрашивает. Хотя я не думала, что самоубийства вообще расследуют.

– Может, они думают, что его прибили, – подключилась третья студентка. – Гаррет был придурком.

– Бред это, – отмахнулась первая. – Придурком он был, но не настолько.

Вода перестала течь.

Кэрри сидела, практически не дыша, боясь, что её обнаружат, хотя на самом деле никому не было никакого дела, есть ли кто-то в кабинках или нет. Студентки переключились на другую тему, обсуждая, какой хорошенький детектив-азиат расспрашивал одну из них про Гаррета, узнав, что они встречались какое-то время; и как жаль, что на его пальце есть обручальное кольцо.

Воздух вдруг сгустился, стал вязким. Кэрри почувствовала это кожей и вздрогнула, озираясь. В кабинке не было никого, кроме неё, и всё равно она чувствовала запах – тяжелый, гнилостный запах разлагающихся водорослей.

Шлёп.

Звук раздался из соседней кабинки. Так, словно кто-то сидел с ногами на крышке унитаза, а потом спустился. Так, словно у него были влажные от воды ноги.

Кэрри оцепенела.

«Не приближайся к нему… – булькнул кто-то так явственно, будто шептал прямо в зазор между дверцей кабинки и полом. Кэрри боялась взглянуть вниз. – Не приближайся к нему и не дай твоему другу к нему приблизиться…»

Даже сквозь пробирающий до костей ужас Кэрри подумала: что-то новенькое… Уилл? При чём здесь Уилл в её глюках? Она зажмурилась, считая до десяти, умоляя этот ужас уйти, Господи, отгони его, пожалуйста, отгони. В их семье в последние годы особенно не верили в Бога и часто – даже почти всегда – пропускали воскресную службу, а Коннор вообще говорил, что Бога не существует, иначе как он допустил бы весь ужас, что творят Его дети?

Но сейчас, ощущая гнилостную вонь речной тины, слыша зловещий шепот, Кэрри молилась Богу, в которого в их семье не было больше принято верить, чтобы он спас её то ли от призрака, то ли от взбрыков собственного разума. Она молилась и молилась, пока запах тины не выветрился, а шепот не перестал эхом звучать в её голове.

* * *

Когда Кэрри добралась до своей комнаты в кампусе, её всё ещё трясло.

Жуткий голос в её голове – или не в голове? – замолчал, но она ещё двадцать минут не могла даже выйти из кабинки, не чувствовала ног и вся дрожала. Она попыталась дозвониться до Клэри, но та сбросила звонок, ведь у неё была лекция, а номер Уилла был занят.

Кэрри думала даже позвонить Найлу, но не смогла заставить себя нажать кнопку вызова. Мысль, что настойчивый голос говорил ей именно про Найла, не оставляла, хотя казалась сущим бредом.

Сейчас, находясь в относительной безопасности своей комнаты, если, к черту, вообще возможно быть в безопасности от собственного безумия, Кэрри даже могла предположить, что уставший мозг пытается сам отвадить её от Найла, чтобы больше не испытывать такой же боли, как она испытывала из-за Рори, но тина?.. И эта вонь…

Ей хотелось с кем-то поговорить.

Ей было нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто не скажет, будто она свихнулась или не отправит её к психотерапевту. Её губы тронула слабая улыбка: в университете был собственный психолог, может, ей навестить его?

В ухо неслись гудки, а потом Коннор ответил.

– Хей, сестренка, – его голос был усталым, но веселым. – Как дела?

Кэрри хотелось ответить, что всё хорошо, но в горле встал комок, и она всхлипнула.

– Эй, мелкая, ты чего? – забеспокоился брат. Кэрри явственно слышала, как на фоне её тёзка ревела в голос, явно отказываясь от детского питания, и её кольнуло стыдом, но горечь и страх, засевшие в ней, не позволили соврать.

Она вывалила на Коннора все свои опасения; всё, что произошло с ней за последние недели, начиная от странного сна и заканчивая галлюцинациями в женском туалете. Ей не хотелось рассказывать про Найла, но остановить поток слов так и не получилось.

Коннор молчал.

Шмыгнув носом, Кэрри пробормотала:

– Прости, я…

– Нет, мелкая, – он заговорил, и голос у него был очень спокойным и мягким. – Я знаю твой страх. Помнишь… когда на Хизер напали в школе, я думал, что это был какой-то монстр? Таким я видел её бывшего мужа, потому что не мог представить, как человек может совершать такие жуткие вещи. Я думаю, ты права. Я думаю, твоё подсознание предостерегает тебя от того, что может причинить тебе боль или сломать тебя.

Должно ли это было её успокоить?

Кэрри смотрела в окно, на двор кампуса, и ей чудилось, будто тени деревьев скрывают чудовищ и призраков. Она слушала голос Коннора и думала: неужели и он превратится в зловещий шепот, стоит ей перестать концентрироваться и удерживать своё сознание ясным?

– Вдруг я свихнулась? – прошептала она.

Ну вот. Она это сказала.

Коннор помолчал, и на фоне продолжала плакать малютка Кэрри, а Хизер, кажется, что-то напевала, успокаивая её. Эти домашние звуки постепенно удалялись, пока не притихли. Наверное, Хизер вышла.

– Нет, ты пытаешься защитить себя, – наконец, произнес он. – Просто твой мозг выбрал именно такой способ.

Когда Кэрри сбросила звонок, она всё ещё не знала, успокоил ли её разговор с братом. Но она решила, что пойдет к университетскому психологу и поговорит с ним. Быть может, Коннор прав. Быть может, всё так и есть.

Быть может, она просто боится снова быть ненужной, поэтому выдумывает страшилки, чтобы саму себя от Найла отвадить. Быть может, это стресс, наложившийся на её дурацкую неудачную влюбленность.

«Прости, Кэр, я говорил с мамой, – на экране возникло сообщение от Уилла. – Мне позвонить?»

Кэрри прикрыла глаза.

Ей внезапно захотелось услышать его голос. Послушать, как он рассуждает о «Звёздных войнах» так, будто это была не выдуманная Джорджем Лукасом вселенная, а нечто, реально существующее. Но у неё не было сил говорить, и она просто написала в ответ, что всё хорошо и она планирует лечь спать пораньше.

Перед сном она задернула занавески.

* * *

Уилл взглянул на экран. Больше Кэрри ничего не писала, но беспокойство, грызущее его, не уходило.

Он видел, что её что-то гложет. Чувствовал, что с ней происходит что-то, но не знал, как помочь, и его грызла вина, что он отвлекся от неё на проблемы чувака, которого едва знал. Но ситуация с возможным прицепившимся проклятьем не только волновала его из-за Кэрри, но и разбередила его любопытство, и просто так забыть о ней у Уилла не выходило.

Тем более, что он почти был уверен: Кэрри тоже видела этого призрака. И, быть может, этот призрак как-то влиял на неё, на её сны, на её разум. Сердце Уилла было не на месте, и он понимал, что не может оставить Кэрри наедине с этим дерьмом. Но и не может рассказать ей всё.

В университетской библиотеке они с Оуэном предсказуемо ничего не нашли. О чинди было всего ничего в книгах про фольклор индейцев – злобный дух, настолько разгневанный за свою смерть, что убивал всех, кто хоть как-то с ним соприкасался. У индейцев даже был свой метод избавиться от чинди – сжечь их личные вещи и не произносить их имя.

Отстой, что здесь не сработает. Они даже не знали имени этой девчонки. Если она, конечно, вообще была чинди. Уилл в душе не ебал этого, он просто взял гипотезу за рабочую версию, как всегда говорила ему мать.

Исследуй. Ничего не упускай. Любой вариант может оказаться рабочим. Она и сейчас ему это посоветовала, когда выслушала всю информацию, которую ему удалось раздобыть, а ещё – обещала связаться с одним знакомым из Калифорнии, который, хоть и не был охотником, но по сути занимался тем же, что и их семья.

Охотился на чудовищ и отправлял их прямо в гребаный Ад; туда, где им и было место.

Уилл очень хотел надеяться, что этот мамин знакомый сможет чем-то помочь. Мать говорила, что он как раз на какую-то часть индеец, и, если она сможет с ним связаться, то даст его контакты.

– Будь осторожен, – снова попросила она. – Мы обычно не связываемся с индейскими призраками и духами.

– Почему? – раньше Уиллу никогда не приходило в голову задать этот вопрос, но теперь он задумался: действительно, почему?

Мама вздохнула.

– Потому что мы белые, сынок. Нам никогда их не понять. Я скину тебе номер в Скайп, если что-нибудь узнаю.

Видимо, то, что они были белыми, не мешало злобному призраку желать их смерти. Просто потому что. Или… у него могла быть причина, о которой Уилл ещё не знал.

Не важно. Хоть сотня причин.

Этот призрак мог угрожать Кэрри, а Уилл был готов сделать всё, чтобы она была в безопасности. И, говоря «всё», он подразумевал именно это.

Упав на кровать, он закрыл глаза, ладонью коснулся серебряной подвески на шее. Подумал, что его подозрения насчёт Найла никуда не девались, но он пока не мог облечь их в какую-то логическую форму. Быть может, он и вовсе ошибся на его счет? Убийства больше не повторялись, а тот парень, который умер на днях, покончил с собой – значит, мимо.

В жопу. Сначала он должен разобраться с призраком, а этот Найл никуда не денется. Уилл был уверен: проблемы нужно решать по мере их поступления, и так он поступить и собирался.

* * *

Во сне Кэрри снова брела по лесу, ведомая шепотом листвы. Она чувствовала, как шевелится земля под её ногами, будто там копошились сотни червей.

Всё ощутимее становился запах крови и мяса, и страх, змеей заползший в её душу, кольцами свернулся, сжимая сердце. Кэрри боялась увидеть то, что ждало её впереди, но она не могла остановиться, будто не владела собственным телом.

На полянке, залитой лунным светом, на корточках сидел человек. Заросший шерстью, будто волк, он чавкал и жрал, но его жертву заслоняла его спина.

Потом он обернулся, и Кэрри завизжала.

Его лицо было окровавленным, искаженным злобной гримасой, но это был Найл.

Холодные руки легли ей на плечи.

– Не приближайся к нему.

Глава двадцать девятая

– Значит, Гаррет покончил с собой в доме, который мы с матерью тебе арендовали? – голос отца в трубке был сухим и раздраженным.

– Да. Он был пьян, и я оставил его переночевать.

Дилану пришлось рассказать полицейским об истерике, которую устроил Гаррет, однако отцу сообщать он не собирался. Это могло вызвать ненужные вопросы, а расспросов ему хватило в разговоре с детективами. Разумеется, он выверял каждое слово, чтобы не сказать ничего лишнего, а каждую свою ложь или недоговорку заботливо прятал в памяти, но всё равно не планировал рисковать.

Галлюцинации, шедшие было на спад перед смертью Гаррета, снова усилились. Страх за свою жизнь дергал за нервы, будто за струны.

Ковёр, на котором Гаррет истекал кровью до утра, хозяева дома выкинули, но и договор аренды расторгли, а залог, перечисленный на их счет, вернули. Дилан переехал в дом братства и иногда ночевал у Линды по приглашению её отца и Лекси, но кошмары не пропали, и ему приходилось собирать все силы, чтобы не поддаваться нахлестывающему безумию.

Призраков не существует. Это Дилан знал точно. Стоит ему засомневаться в этом – он закончит, как Майлз или Гаррет. Свихнется в достаточной степени, чтобы всадить себе осколок в горло. Или взрезать им горло кому-нибудь другому. Он думал, что травка могла бы помочь ему, но что-то в этом парне-поставщике, Найле, настолько его настораживало, что он не был готов допустить его в братство даже ради успокаивающей и отключающей галлюцинации смеси.

– Ты стал неизбирательным в своем круге общения, – бросил отец в трубку. – Если ты видел, что Гаррет перебарщивает с алкоголем, стоило прервать контакты. Я не могу всё время подчищать твою репутацию.

– Да, отец, – по голосу Дилана никто бы не догадался, что он неискренен, однако он прекрасно знал, что отцу никогда не приходилось подчищать его репутацию.

Он был очень аккуратен. Если не считать того дня, когда пришлось отвлекать училку английского, чтобы Майлз наставил галочек в школьном тесте, но даже тогда его тщательно выстроенный имидж серьезного ученика и будущего юриста не пострадал.

Детектив с каким-то странным азиатским именем расспрашивал его обо всем. Начиная с того, сколько лет он знаком с Гарретом («Всю жизнь, сэр») и заканчивая его панической атакой в ночь смерти. Дилан не мог отделаться от чувства, что из него пытаются что-то вытянуть, а чем больше из него пытались вытянуть информацию, тем сильнее он закрывался.

– Мне понадобится адвокат? – спросил он у детектива.

Тот провел ладонью по затылку. От прямого вопроса ему явно было не комфортно.

– Не думаю, – наконец ответил. – Судя по всему, это было самоубийство, коронер тоже подтверждает эту версию. Но я должен провести формальные допросы свидетелей и тех, кто знал Гаррета Уилсона, поэтому отвечать на вопросы вам придется. Надеюсь, вам нечего скрывать.

Только дурак не расслышал бы в его словах предупреждение.

Дилан кивнул.

– Я и так рассказал вам всё, что мог. Да, Гаррет мог выпить и даже напиться, но видимых причин для самоубийства у него не было, иначе я бы о них знал. Думаю, что он переборщил с выпивкой и, возможно, потерял контроль над собой.

Сохранить спокойный тон было трудно. Полицейский – слишком молодой, чтобы быть хорошим детективом – кивал, записывая его показания, а за его спиной маячила тень индейской твари. Смутная и расплывчатая, она будто пробовала нервы Дилана на вкус. Наблюдала, сорвётся ли он.

Не дождётся.

Детектив с незапоминающимся странным именем хмыкнул.

– Странно, что человек, не склонный к суициду, воткнул себе кусок стекла в горло, а вы даже не замечали, были ли у него проблемы.

Дилан пожал плечами.

– Чужая душа – потёмки.

Тень за спиной полицейского колыхнулась, приобретая более чёткие очертания. Запах разлагающегося тела забился в ноздри. Дилана замутило, и ему стоило многих сил сохранить спокойное выражение лица. Как будущий юрист, он знал, что полиции нельзя давать ни малейшего повода забраться под кожу.

– Странные вы были друзья, – заключил детектив, поднимаясь. – Если что-нибудь вспомнишь, звони, – он протянул визитку.

На прямоугольничке со слегка загнутыми краями было самым простым шрифтом написано его имя. Пак Юнсу. Тот самый, который прервал их вечеринку и объявил, что тело Майлза нашли. Да, смерть Майлза была куда больше похожа на убийство.

– Он покончил с собой, – произнес Дилан. – Здесь нечего вспоминать.

* * *

На прощании с Гарретом, которое снова проходило в университетской часовне, Дилана больше всех раздражала Линда. Она висела у него на локте и шмыгала носом так, будто смерть Гаррета её вообще хоть когда-то волновала. Лекси с мужем тоже присутствовали, и, проходя мимо, Лекси осторожно и нежно коснулась локтя Дилана. Её жест со стороны казался простым успокоением, но он знал, что за ним скрывается гораздо большее.

Детектив здесь тоже был. Дилан уже знал, что смерть Гаррета всё же признали самоубийством и никакого уголовного дела, как и после того, как Майлза загрызли собаки, тоже не открыли, и поэтому присутствие этого Пак Юнсу здесь, среди студентов и родственников, было неуместным. А ещё вызывало странное беспокойство.

Кажется, детектив был с женой. По крайней мере, рядом с ним стояла молодая женщина, тоже далеко не европейской наружности, и как-то непонятно поглядывала то на Оуэна, то на самого Дилана.

Оуэн вообще был бледен, как смерть. Дилан едва заметно сморщил нос. Возможно, если кто-то из них двоих следующим поддастся галлюцинациям и чувству вины, то это будет именно Оуэн. Сам он не собирался отправляться на тот гребаный свет.

За последние несколько дней он успел заметить, что, если рядом была Линда, его галлюцинации отступали, и теперь он старался как можно чаще бывать с ней, даже если это означало довольно долгое время не видеть Лекси. Дилан не задумывался, почему так происходит, просто пользовался передышкой, как мог. Снова уходил с головой в учёбу и спорт и знал, что синусоида галлюцинаций скоро пойдёт на спад.

Должна пойти.

Прощание закончилось даже быстрее, чем прощание с Майлзом. Родители Гаррета так и не приехали в Шарлоттаун, и гроб с телом предстояло отправить в Солт-Лейк-Сити. Дилан помнил, что у семьи Уилсонов были выкуплены несколько мест на кладбище Бригам Янг Фэмили Мемориум, и, похоже, Гаррета собирались похоронить именно там.

После прощания Дилан с вцепившейся в его руку Линдой двинулись к выходу. Краем глаза он заметил, что Оуэн поцеловал в щеку Беллу, что-то сказал ей и направился к ожидающему на улице незнакомому парню, с виду – типичному нёрду. В братство таких не допускали. Не в футболках Star Wars точно.

С недавних пор Оуэн отдалился от Дилана и Гаррета, а теперь, похоже, и вовсе решил сменить круг общения. Дилан ничего не мог с этим сделать, и ему захотелось пожать плечами. Если Оуэну больше нравится общество всяких странных придурков, это его дело. Как и думать, что их преследует злобный дух, – тоже его дело.

Неумение справляться с собственной пошатнувшейся психикой Дилан считал слабостью.

Кто-то случайно толкнул его, проходя мимо, и Дилан обернулся.

Это была жена того детектива. Встретившись с ним взглядом, она резко отпрянула, что-то прошептала себе под нос.

– Что-то не так? – вскинул брови Дилан. Эта женщина и её поведение показались ему настораживающими.

– Я говорю, извините, – громче повторила она. – И примите мои соболезнования, он был вашим другом.

Он кивнул.

– Спасибо.

Почему-то ему казалось, что поначалу она хотела сказать вовсе не это.

* * *

Когда Дилан открыл глаза, он стоял на улице, и асфальт холодил босые ноги. Его трясло.

Никогда прежде он не ходил во сне.

Кажется, он уснул на диванчике в доме братства, пока читал учебник по уголовному процессу, готовясь к завтрашнему семинару. Учёба всегда помогала. До этой ночи.

Подняв голову, Дилан вздрогнул.

Он стоял аккурат напротив дома Линды и смотрел в окно спальни её матери, а руки мелко дрожали.

Глава тридцатая

Эффект дежа вю настиг Мун на прощании с Гарретом Уилсоном.

Снова та же часовня при университете, снова те же присутствующие – только, как выяснилось, родители Гаррета не приехали на прощание с сыном. И снова тонкий запах озёрной тины, тянущийся откуда-то сбоку, со стороны тёмных часовенных углов. Призрак той девушки Мун пока что не видела, но чувствовала, что она здесь.

Пришла посмотреть на дело рук своих?..

Мун совсем не верила, что Гаррет Уилсон покончил с собой, хотя Юнсу, видевший тело и читавший заключение коронера, говорил, что именно так всё и выглядело. Но он сам в эту версию не верил, также, как не верил в нападение своры собак на Майлза Фостера, хотя не мог предложить другой, и это явно терзало его.

Юнсу особенно не делился с ней своими соображениями, но она всегда чувствовала, если что-то его беспокоит. Он продолжал запираться в своём кабинете и вчитываться в материалы о смертях Майлза Фостера и Гаррета Уилсона, будто пытался найти там что-то новое. Но Мун понимала: не найдёт.

Точно так же, как и допросы окружения Майлза в итоге ничего ему не дали, кроме жалоб студентов шефу полиции, из-за чего Юнсу получил выговор. Мог бы получить и отстранение, но детективом он был хорошим и въедливым, так что ему повезло обойтись словесным отчихвостиванием и очередным тупиком в его самозваном расследовании.

Мун это не удивляло. Тайна этих смертей лежала куда глубже, чем её муж мог себе представить.

Исподтишка она оглядела присутствующих. Светловолосый парень с его девушкой, которых она уже видела на прощании с Фостером, сидели в первых рядах, и Мун подметила, что в них обоих что-то изменилось. Девушка будто съежилась и её, как мрачными крыльями, накрывало смутное, осязаемое чувство вины и беспокойства, а парень… наоборот, его плечи расправились, словно он нашёл силы взглянуть в лицо демонам, внутренним и поджидающим в темноте.

Хватит ли ему сил не только посмотреть в их злобные глаза, но и бороться с ними?..

Она помнила видения, что пришли к ней во время транса – неясные лица, клыки, горящие глаза. Жуткий шепот, исходящий из набитого землей или водорослями рта.

«Убей, убей, убей. Отомсти, отомсти, отомсти…»

Она помнила то вязкое, липкое ощущение проклятья, пиявкой присасывающегося к тем, кто соприкасался с ним. Она помнила, как испугалась за Юнсу, за то, что проклятье может присосаться к нему, но, видимо, у призрака были другие планы.

Марк говорил, что призраки могли заставить кого-то поступать так, как им было нужно, и сейчас, глядя, как на экране друг друга сменяли фотографии улыбающегося Гаррета Уилсона, Мун думала, что призрак мог – на самом деле мог – заставить его воткнуть осколок стекла себе в горло. Как заставил собак напасть на Майлза Фостера. И Мун не могла перестать думать о том, что она упускает очень важную вещь во всем этом.

Она упускает причину, почему призрак был настолько зол.

На экране проектор высветил фотографию четверых молодых людей – Гаррета, Майлза и двоих других, которые были ещё живы. Кажется, Юнсу говорил, что их звали Оуэн и Дилан, и что Дилан – вот тот, красивый парень с холодным лицом, чьих глаз не касалась улыбка, – был очень странным.

Чем больше Мун смотрела на них, тем труднее ей было удержаться в этом мире – её тащило в транс, хотя она знала, что может упасть в обморок посреди часовни из-за этого. Она вцепилась ладонями в деревянную скамью, на которой сидела, нащупала пальцем какую-то неровность и со всей силы надавила на неё.

Заноза вошла глубоко под кожу. Мун прикусила щёку, чтобы не вскрикнуть. Боль была тонкой и неприятной. Зато транс отпустил её, лишь скользнув напоследок по коже паутинным маревом.

– Ты в порядке? – прошептал ей на ухо Юнсу.

Она кивнула.

– Занозу посадила, – и улыбнулась краешками губ. – Дома вытащу.

Фотослайды закончились, и единственный представитель семьи Уилсонов – судя по всему, дядя Гаррета, – вышел говорить прощальную речь, которую Мун уже не слушала.

Казалось, большинство из студентов только и мечтали выбраться из душной часовни, где пахло ладаном и лилиями, которыми был убран гроб Гаррета. Стоило формальностям закончиться, как народ потянулся к выходу, чтобы стряхнуть с себя ощущение чужой смерти. Живым не нравилось ощущение её близости. Мун всегда думала: это из-за того, что они думали, будто после ухода их ждет темнота и страшные чудовища, пожирающие их за грехи.

Она бросила взгляд на занавески, скрывающие служебные помещения. В прошлый раз призрак прятался именно там, но сегодня было пусто. Если призрак и пришел увидеть дело своих рук, то он уже исчез. И, разумеется, причиной своей ненависти к молодым людям делиться не собирался.

Мун и Юнсу тоже двинулись к выходу, но мужа окликнул присутствующий здесь же шеф полиции.

Ощущение приближающегося транса врезалось в затылок, словно камень. Мун качнуло вбок. Не удержавшись, она влетела плечом в, кажется, Дилана, и тут же мимолетная, но очень четкая картинка вонзилась ей в разум.

Тёмный переулок. В шершавую кирпичную стену вжимается девушка, напротив неё – трое молодых волков, скалящихся, дышащих алкоголем ей в лицо. Четвертый смотрит на друзей распахнутыми от ужаса глазами, но боится сказать хоть слово, и его страх ощущается в воздухе. Это тот блондин, который уже вышел из часовни. Другой бросает на него взгляд, мол, присоединяйся, – это Дилан. Звенит пряжка ремня. Девушка отбивается и кричит, но её крики не вызывают жалости ни в ком из троицы. Она дрожит.

– …Что-то не так?

Мун выкинуло из транса так же резко, как и забросило туда. Она встряхнула головой, чувствуя, как увиденная ей жуткая картина занимает своё место в сложном паззле. На языке осел тяжелый привкус крови, солоноватый вкус похоти и горький – смерти.

– Вы её убили, – едва шевеля губами, шепнула Мун. Это осознание было жутким, липким и металлическим на запах и вкус.

Они убили её. Может быть, случайно, однако наверняка убили. Эта девушка – мертва, и её дух здесь, вернулся мстить. Это её проклятье пиявкой цепляется ко всем, кто прикоснется к нему.

Юнсу…

Духи великие, оно может и к нему присосаться.

Дилан смотрел на неё, ожидая ответа. Взгляд у него был равнодушный, холодный. Ни капли раскаяния, ни толики скорби. Хорошенькая блондинка, цепляющаяся за его локоть, не понимала, с кем связалась.

Мун почувствовала, как её затапливает гневом, потому что кто-то из таких красивых и богатых мальчиков решил, будто люди её народа созданы для их развлечения, потому что их развлечения несли с собой смерть, потому что они считали всех вокруг своими слугами, потому что…

Ярость была почти ослепляющей, но Мун усилием воли взяла себя в руки. Она не могла себе позволить поддаться эмоциям, которые могли быть её, а могли быть чужими, пришедшими из транса. Могли быть эмоциями призрака.

– Я говорю, извините, – громко произнесла она. – И примите мои соболезнования, он был вашим другом.

Был ли?..

Печать грядущей смерти чернела на каждом из них.

– Спасибо, – кивнул Дилан, и снова его глаз не затронула искренняя благодарность, оставаясь лишь бесполезным словом на его губах.

Едва уловимо от него пахнуло гнилью, смешанной с его свежим, каким-то водным парфюмом. Запах был мимолетным, как и видение, но очень чётким. А потом Дилан двинулся к дверям дальше.

Мун смотрела ему вслед.

– Ты будешь следующим? – пробормотала она.

Какая-то её часть, помнящая её истинные корни и ратующая за благополучие её народа, шептала: ну и пусть будет, пусть! Каждый из них заслуживал смерти, потому что отнял чужую жизнь. Даже тот белокурый парнишка заслуживал смерти, потому что не остановил, не спас, не помог.

Другая её часть знала, что она не может никого судить и обрекать на смерть. Даже их. Никого.

Какое-то время эти две части боролись между собой, а потом добрый волк, которого Мун всю жизнь кормила, всё-таки победил. Её плечи чуть расслабились.

Эти четверо мальчишек совершили страшный грех. Если её видение верно, то они отняли жизнь другого человека, но не ей выбирать им наказание. И даже не призраку, чей гнев с каждым днём рос, грозясь разъесть даже тех, кто к её смерти отношения не имел.

– Эй, что случилось? – Юнсу тронул её за локоть, и она вздрогнула. – Я думал, ты уже на улице меня ждешь. Всё хорошо?

Она кивнула, хотя ничего с ней хорошо не было. Видение той тёмной подворотни, где нашла свою смерть простая девушка, не хотело убираться из её разума, и она обхватила себя руками, чтобы согреться от холодного ужаса, сопровождавшего эти воспоминания.

Марк говорил ей узнать, чего хотел мстительный дух. Что же, теперь она знала.

Мун понятия не имела, хочет ли она спасать этих двоих, но знала, что, если проклятье призрака коснется Юнсу, ему будет не выжить. И у неё сжимало горло от подобных мыслей.

Потянувшись, она обняла мужа, не обращая внимания на людей, что недовольно косились на них.

– Будь осторожен, – прошептала она.

Юнсу фыркнул.

– Я всегда осторожен.

Он улыбнулся.

Но теперь Мун было совсем не смешно.

* * *

На следующий вечер Мун позвонили из больницы: Юнсу приехал в приемный покой с прокушенной рукой. На него напала какая-то собака.

Она не помнила, как собиралась, как похватала нужные документы и что именно запихнула в сумку из его вещей, не забыла ли зубную щетку. Паника клокотала в ней, будто лава, и в висках стучало, что он не был осторожен, не выполнил данное ей обещание, не смог, не сумел…

Не был осторожен, не сберег себя, не…

Она помнила, как дрожали у неё руки, когда она вела машину. Как сердце заполошно билось где-то у самого горла, когда она смотрела на светофор, на котором так медленно менялись цвета. Как она чудом никого не сбила и сама не въехала в столб.

Она плохо помнила, как влетела в больницу, как ей сунули в руки таблетку успокоительного и стакан воды. Голос врача звучал так отдаленно, словно белый шум, если не выключить на ночь телевизор.

Духи, почему его вообще вечером куда-то понесло?! Зачем?!

Мун знала, что Юнсу не собирался просто так оставлять смерти Майлза и Гаррета, но куда он отправился вечером?.. Она вспомнила острые клыки, с которых капала слюна, жёлтые глаза; вспомнила гнев призрака, вспомнила свои видения, и страх затопил её.

Она впилась пальцами в предплечья. Боль немного отрезвила её и возвратила в реальность, где врач как раз пытался объяснить ей, что произошло с Юнсу.