Текст книги "Песня полной луны (СИ)"

Автор книги: Елена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Ты в порядке? – обеспокоенно прошептал Юнсу. Её состояние никогда от него не укрывалось.

Мун кивнула.

– Просто похороны тяжелые.

Один из друзей погибшего Майлза Фостера поднялся, чтобы произнести траурную речь от лица университета. Не тот, что привлек её внимание. Другой.

Сдержанный. Спокойный. Даже слишком.

И, пока он говорил, Мун почему-то всё крепче уверялась, что со смертью Майлза всё не так просто.

Всё совершенно не просто. Но должно ли ей быть до этого дело?..

Глава девятнадцатая

– Ты даже на прощании не был?

Кевин ввалился в комнату, стаскивая с шеи галстук. Найл зевнул, поднимая голову от учебника, и окинул соседа взглядом.

Ректор университета отменил в день прощания с Майлзом Фостером все лекции и семинары, и теперь студенты слонялись по кампусам и по территории, не зная, чем себя занять. Найл решил и вовсе остаться в комнате и почитать учебник по экономической теории. Совет насчет зубрёжки, данный соседом, пришёлся как раз кстати. Правда, мысли его всё равно витали где-то далеко и от учебы, и от Шарлоттауна.

Плюхнувшись на кровать, Кевин заложил руки за голову.

– Там половина универа собралась.

– Я не был знаком с этим парнем, – Найл пожал плечами. – Так, может, видел пару раз в коридорах или в библиотеке.

Кевин хмыкнул.

– А, говорят, тебя видели на тусовке Гаррета. Ну, на той, куда полиция с новостями о смерти Майлза и нагрянула.

Найл ничего не ответил.

Ту вечеринку он помнил отлично. Кучка богатых придурков, решивших, что студенческое братство в этом мире может решить любые их проблемы, если протиснуться в него без мыла. Кучка богатых придурков поменьше, которые отбирали первых с такой же придирчивостью, как их не менее богатенькие предки-плантаторы – лошадей для дочурок и сыночков. Время течёт, страна меняется, но привычки у «денежных мешков» остаются теми же.

Найл бы и рад обращаться с ними так, как они того заслуживали, но приходилось сдерживать себя. У него были на то веские причины.

– Так ты там был? – настаивал Кевин.

«Духи, как же задолбал…»

– Где бы я ни был, это не значит, что я должен и на прощания приходить. А что, там было что-то интересное?

– Не то чтобы, – Кевин зевнул. – Но среди гостей я заметил местного детектива полиции. Того, который на вечеринке про смерть Фостера и сказал. Я аж прифигел.

Найл насторожился.

– Я думал, этого парня собаки загрызли.

– Ну да. Но, может, полиция думает, что их натравил кто?.. Ладно, я в душ, – Кевин поднялся. – Мне ещё к семинару готовиться.

Хлопнула дверь.

Строчки учебника расплывались перед глазами. Найл моргнул, пытаясь привести зрение в порядок, но ничего не вышло. Кевин, сам того не зная, притащил ему «на хвосте» новость, которой он был не рад. Теперь ни одна прочитанная глава и вовсе Найлу в голову не лезла.

По опыту он знал, что полиция просто так не будет «копать», если ничего не подозревает. И ничего в этом хорошего не было.

Он швырнул учебник куда-то себе в ноги, откинулся на подушку и уставился в потолок. За окном свистел ветер, и в полутьме общажной спальни тени от ветвей деревьев чертили на потолке таинственные послания.

Дед всегда говорил ему прислушиваться к своей интуиции. Сейчас Найл чувствовал, что в его планы вмешивались посторонние, а это никогда не приводило ни к чему хорошему.

* * *

Ему никак не удавалось удержать личину дольше нескольких секунд.

– Не торопись, – голос деда доносился будто издалека. В голове уже шумело от бесплодных попыток сохранить чужой облик. Крепко пахло травами. – Мой разум открыт для твоих стараний, тебе нужно лишь перестать отвлекаться.

Дед просто издевался. Его разум вовсе не был открыт, он был заперт на все замки.

По виску сползла капля пота.

Он понимал: умение «натягивать» на себя облик другого человека и внушать его окружающим очень важно для него. Духи подарили его семье силу, которой остальные дене боялись, и он не мог, не имел права пренебрегать ею, пусть и не готовился её принять.

Он чувствовал присутствие Холли. Сестра стояла прямо за его спиной; он ощущал запах озерной тины, исходящий от её мокрых, спутанных волос и порванного платья.

«Человеческий разум – неплотно закрытая железная дверь, за которой скрывается комната, – послышался в его голове голос Холли. – Ты можешь проникнуть в него, как ветер проникает в дома, как дождь сочится в трещины в стенах. Нужно лишь найти подходящую. То самое слабое место»

Он сжал кулаки.

Разум деда казался ему не дверью, а стеной. Уходящей за горизонт, монолитной, как в каком-нибудь фэнтезийном сериале. Он двинулся вдоль этой стены, прощупывая её, как прощупывал бы неприступный забор у дома, который он мог бы ограбить.

Ничего.

«Давай, братик, – он не видел, но чувствовал, как губы Холли растянулись в улыбке, – это не так сложно…»

Её хотелось послать сейчас к злобным духам, но он не мог. Холли помогала ему, как могла. К тому же, она сама теперь была злобным духом.

Чинди.

И ей двигала жажда мести. Как и им.

Продолжая брести вдоль стены, защищающей разум деда, он почувствовал слабое дуновение ветра откуда-то сбоку. Словно в монолите вдруг возникла маленькая трещина. Он сосредоточился на своих ощущениях и мыслях, направляя всю силу в этот зазор, сквозь который можно завладеть чужим разумом.

И ему показалось, у него получилось. По крайней мере, стена дрогнула, и несколько камешков осыпалось вниз.

– Неплохо, – произнес дед. – Тебе удалось продержаться дольше двух секунд.

Голова была ватной. Он пришел в себя, лежа у камина в хижине деда. Холли не было видно.

– Тебе не придётся иметь дело с разумом столь же защищенным, как мой, – дед протянул ему терпко пахнущий травяной отвар. – Если ты смог проникнуть в мой, теперь сможешь проникнуть и в мысли обычного человека и внушить ему, что ты – кто-то совершенно иной.

Отвар на вкус оказался горьковатым, но не противным.

Он отпил глоток и улыбнулся.

«Спасибо, сестрёнка»

Найти брешь в разуме обычных людей будет гораздо проще.

* * *

Холли стала появляться всё чаще.

Он мог сидеть на лекции или семинаре и вдруг почувствовать её присутствие. Даже не нужно было оборачиваться, Холли всегда выдавал запах озерной тины и трупного разложения. С каждым днём она выглядела всё хуже, он давно это заметил.

Чинди подпитываются от своей мести, он знал. Чинди существуют для того, чтобы увидеть, как мучаются и умирают их обидчики. Чинди покидают этот мир и уходят в земли предков только после того, как их обидчики понесут заслуженное наказание. Но сами же призраки и страдают от своего присутствия, потому что больше не принадлежат этому миру и он их отторгает.

По крайней мере, так объяснял ему дед.

– Экономические системы различаются по способу координации хозяйственной деятельности…

Он моргнул.

Голос преподавателя постепенно гас, превращаясь в невнятное бормотание. Запах стоячей воды наполнял помещение.

Холли сидела рядом, на соседнем стуле.

– Духи, сестренка, не сейчас, – едва шевеля губами, прошептал он.

Всё больше она не давала ему покоя. Её гнев разрастался, как раковая опухоль, и, хотя он сам точно так же злился на её убийц, он понимал: далеко не всегда момент действовать – подходящий.

Сплюнув на ладонь зуб, Холли, с трудом двигая распухшими пальцами, опустила его прямо на парту.

«Время не ждёт, братик, – прошипела она в его голове. – Мне всё труднее держаться здесь. Мне нужны силы»

«Я знаю»

«Я умираю. Во второй раз. Не дай мне уйти не отомщенной»

Он подумал: чинди не могут требовать, но он и Холли оказались связаны силой, которую он сам для себя никогда не просил. И он не может подвести её.

Холли ухмыльнулась.

«Верно, братец. Не подведи меня, иначе…»

Яркой вспышкой перед глазами полыхнули картинки. Тонущая в университетском бассейне Белла, которую никто не может вытащить. Поскальзывающаяся в душе Кэрри – кровь на кафеле, бесчувственное хрупкое тело. Захлебывающаяся озёрной водой его невеста.

Белла.

Кэрри.

Джэки.

Он зажмурился, сжал в пальцах карандаш. Хрустнула деревянная оправа, ломаясь напополам.

Сестра впервые пыталась надавить на него. Койот внутри него заскулил, прося прощения: он понимал, что слишком затянул. Человек же – сопротивлялся.

«Не угрожай мне, Холли. Ты же знаешь… я на твоей стороне»

«Знаю, – голос Холли в его голове смягчился. Он почувствовал, как её холодные пальцы коснулись его щеки. – Мне просто больно, Нилли. Больно и холодно»

Он знал. Он ощущал её боль так же, как ощущал бы свою.

«Я не подведу тебя, Холли. Просто не торопи меня. Я не хочу подозрений»

Особенно после того, как полиция появилась на похоронах Фостера. Это могло быть совпадением, а могло значить, что кто-то заподозрил… что-то. И он не мог не думать об этом.

Она кивнула.

«Но не затягивай слишком долго. И не бойся полиции. Они ничего не знают»

Он и не собирался. Ночью он проследил за Гарретом Уилсоном. Пьяный в дерьмо, тот возвращался домой из паба, и слёзы на его лице мешались с дождем. Всё вокруг пропиталось запахом его страха, его боли и ненависти – к себе, к миру. Он был почти готов встретиться лицом к лицу со своей смертью. А смерть была готова прийти за ним.

* * *

От Кэрри, как и всегда, пахло чем-то неуловимо-приятным. Найл почувствовал её приближение ещё до того, как она и правда села на соседний стул в аудитории, сжимая в руках тетрадь для конспектов. Улыбнулась виновато и смущенно.

– Я не буду мешать.

Вздохнув, Найл чуть сдвинулся в сторону, давая ей больше пространства. Он действительно пытался не общаться с ней, но Кэрри тянуло к нему, и он сам по-прежнему чувствовал это странное притяжение, совсем не похожее ни на связь с Джэки, ни на его собственное желание быть ближе к Белле.

– Я тебя чем-то обидела?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Найл даже вздрогнул.

Обидела?..

Он так давно не общался нормально с людьми больше, чем это было нужно ему, что забыл: другие люди могут считать, что обидели тебя, если ты их игнорируешь, а то и обижаются сами.

Покачав головой, он перелистнул страницу учебника.

Кэрри помолчала.

– Прости, что позвала тебя тогда на пончики, – произнесла она через какое-то время. Найл нахмурился: он надеялся, что Кэрри поняла с первого раза, что их общение не должно и не может заходить дальше ничего не значащих диалогов перед семинарами. Лучше бы, конечно, обойтись и без них, но это университет, здесь иначе никак. – Я не хотела, чтобы ты решил, будто я… – она сглотнула, и, покосившись, Найл увидел, что у неё краснеют щеки. – Будто я флиртую с тобой.

Она была трогательной. Такой трогательной и милой, что ему захотелось успокоить её.

«Нет, Кэрол, дело не в тебе. Нет, это просто я такой, какой есть. У меня есть Джэки. И незаконченное дело, в которое ты совершенно не вписываешься. А в твою жизнь милой белой девочки не вписывается индеец из племени дене. Так и должно быть»

Только почему-то слова так и не вылетели изо рта. Вместо этого Найл пожал плечами.

– Я не думал, что ты флиртуешь. И не хотел, чтобы ты думала, будто я флиртую с тобой. Это было бы нечестно, – он видел, как сникло её лицо. Всё же Кэрри не очень хорошо умела скрывать свои эмоции, хотя очень старалась. Это Найл заметил ещё на вечеринке «Каппа-Тау-Сигма», когда они случайно пересеклись взглядами. – В резервации у меня осталась девушка.

– О… – Кэрри опустила взгляд в конспект. – Тогда понятно.

Разочарование, которое она испытывала, было таким сильным, что отозвалось ноющей болью за ребрами у самого Найла. Когда-нибудь, где-нибудь, в совершенно иной жизни он мог бы пригласить Кэрри на кофе с пончиками сам. Взять её за руку.

«Быть нормальным», – подсказал ему внутренний голос.

Быть человеком.

Кэрри и делала его обычным человеком.

– Я не против общаться, – Найл знал, что не должен этого допускать. Не должен давать ей надежду. – Но я не очень легко схожусь с людьми, – он пожал плечами. – Не проси от меня большего.

«И не смотри так, будто хочешь прочесть мою душу. Оттуда на тебя взглянет совсем не то, что ты хотела бы видеть»

Кэрри кивнула.

Он всё ещё чувствовал её печаль. Быть может, она всё же думала, что дело в ней, хотя всегда было только в нём. И в том, что он носил в себе.

От неё едва заметно пахло серебром; запах её друга впитался в неё, раздражал Найлу обоняние. Этот запах с неё хотелось стереть, смыть, соскоблить.

Хлопнула дверь аудитории, впуская профессора по политологии. Студенческое гудение прекратилось, и Найл едва заметно выдохнул.

«Прости меня, Кэрри. Но тебе и правда не стоит со мной связываться»

…Когда лекция закончилась, Кэрри выскользнула в коридор; Найл увидел, как к следующей аудитории её провожал этот её приятель. Запах серебра вновь резанул обоняние.

Уилл обернулся, смерил Найла хмурым взглядом и отвернулся.

* * *

«Ты ведь знаешь, что этот парень – охотник?»

Холли чувствовала его беспокойство, и ей были доступны знания, которых у него не было. Дед говорил, чтобы он прислушивался к сестре, и был прав.

– Что значит «охотник»? Думал, они только в дурацких сериалах бывают.

Его сосед по комнате свалил в библиотеку, и он мог говорить свободно. Даже если кто-нибудь пройдет мимо и услышит, то всё равно подумает, будто он болтает по скайпу или звонит по мобильнику.

«Он чувствует, кто ты. Меня он увидеть не сможет, зато если узнает, почему ты здесь появился, захочет спасти их. Этого нельзя допустить»

Что бы для него ни значило появление охотников, даже гипотетических, ему и полиции, копающей под смерть Фостера, хватало. Нужно быть осторожным. Холли права.

– И что ты предлагаешь?

«Держись подальше от этой девчонки. Особенно ближайшие дни. Ты знаешь, почему»

Он понимал.

Прикрыв глаза, вздохнул.

Он знал, кто будет следующим.

Уже скоро.

Глава двадцатая

Говорить с Гарретом снова было хреновой идеей.

Оуэн смотрел в красные глаза друга и понимал, что может хоть разбиться об стенку, но ни в чем его не убедит. Сидя на полу в своей спальне, Гаррет смотрел на плескающийся на дне бутылки виски и ухмылялся, пьяно и безумно. Поднял на Оуэна взгляд.

– Чего ты от меня хочешь вообще? Сказать, что я видел эту девчонку? – он сделал большой глоток. – Да, видел! Видел я эту суку индейскую, почти каждый гребаный день эту тварь дохлую вижу, – расхохотавшись, он отшвырнул бутылку. Та покатилась по полу, расплескивая виски. – Надеюсь, она прикончит меня поскорее уже.

Почувствовав, что его не держат ноги, Оуэн опустился на незаправленную кровать.

Он прогулял последние две лекции, чтобы навестить Гаррета и поговорить с ним, но ничего не добился. Чёрное отчаяние, похожее на вязкую болотную муть, захлестывало с головой. Да, смерть Майлза для них всех стала ударом, и Оуэн сумел себе признаться – она не случайна.

Индейская сучка добралась до него, значит, доберется до всех.

Похоже, к этому же выводу пришел и Гаррет, вот только он не собирался спасаться.

Большую часть последних нескольких дней Оуэн провел в некоторой прострации, прерываемой только галлюцинациями, которые с трудом хватало сил отгонять, как тогда, в ванной. Точнее, не галлюцинациями, потому что глюки убивать не могут, а эта девчонка, вернувшаяся за ними с того света, видимо, могла. И, сколько бы Оуэн ни старался убедить себя, что призраков не бывает, ему пришлось признать – они бывают.

И за последние дни Оуэн ещё сильнее пристрастился к травке, которую продал ему Найл. Только благодаря ей удавалось сохранять какое-то подобие спокойствия и думать связно. Он даже отыскал в университетской библиотеке несколько книг о привидениях и, среди старых мистических рассказов и баек, нашел крупицы полезной информации.

Например, что духи часто возвращаются на землю, чтобы закончить незавершенное дело или отомстить.

И не успокоятся, пока не добьются своего.

Видимо, индейская сучка решила, что своих обидчиков она заберет с собой в могилу.

«А разве ты бы не поступил так же? – заметил его внутренний голос. – Разве, если бы с Беллой что-то случилось, а ты знал, что правосудие не поможет, ты бы не захотел умыться их кровью?..»

Оуэн ненавидел свой внутренний голос. Ненавидел, что в очередной раз тот был прав.

Если бы они признались… может, ещё не поздно?..

– Я думаю, нам нужно отправиться в полицию.

– Чего?! – Гаррет будто протрезвел махом. Оскалился. – Хочешь в тюрьме остаток жизни торчать? Я вот нет, лучше сдохну! Майлз вот сдох, и ничего, может, если эта сучка меня прикончит, то я его увижу, – он скривился. – Или по крайней мере, её видеть перестану.

Оуэн умирать не хотел. Ни сейчас, ни в ближайшие годы. Выдохнув сквозь сжатые зубы воздух, он произнес:

– Мы её убили.

– Да нихрена! Она сама сдохла, и ты это знаешь отлично! А теперь и Майлза с собой забрала, – Гаррет сглотнул. – Так пусть и меня заберет уже, мне плевать.

Наверное, ему на самом деле было не плевать. Наверное, он больше всех переживал из-за смерти Майлза. Наверное, наверное, наверное.

Оуэн почувствовал себя бесполезным. Уйдя от Гаррета, он долго сидел в машине, и по его лицу текли слёзы. Осколки былой привязанности ранили руки при любой попытке сложить из слова «жопа» слово «дружба». Только вот теперь это был вопрос жизни и смерти.

Дилан, впрочем, и вовсе отказался говорить.

Оуэн обнаружил его в общежитии братства, где он по большей части и жил. Дилан сидел в комнате общего сбора и листал папку с личным делом одного из студентов. Бросил её на стол, потёр переносицу.

– Нужно брать ещё одного члена братства. Вместо Майлза.

Голос у него был спокойным. Даже слишком. Как и взгляд. Спокойным и пустым, будто не они хоронили друга несколько дней назад, будто Дилан не понимал, что происходит какая-то чертовщина, и её нужно остановить. Оуэн почувствовал, что захлебывается вопросами, которые собирался задать.

– Ты серьезно?

Дилан поднял на Оуэна взгляд.

– Абсолютно. Если ты плевать хотел на «Каппа-Тау-Сигма», а Гаррет ушел в себя, это не значит, что всем другим тоже наплевать.

– Дилан, Майлз умер.

– Я знаю, – пожал плечами Дилан. – А мы живы. И даст Бог, проживем ещё довольно долго, чувак.

Что-то с ним было не так. Маска, которую он на себя нацепил, шла тонкими трещинами, но он не замечал этого, натягивая её на лицо, стремясь с этой маской срастись. Оуэн видел, что по Дилану смерть Майлза тоже ударила, только отреагировал он совсем иначе.

– И ты не думаешь, что это может быть связано с…

– Нет, – резко оборвал его Дилан. – Прошлое не возвращается, чтобы убивать тебя. По крайней мере, не так.

Оуэн мог бы поспорить. Он чувствовал, что девчонка была вовсе не такой бесплотной, как могла быть галлюцинация от нечистой совести. Разумеется, выжить она не могла, но иных объяснений не было. Либо… кто-то видел тогда, что произошло. Видел и нашел возможность свести их с ума. Но зачем? И как бы этот человек, даже в гриме, мог пробраться в университет и к Оуэну домой и при этом никто бы его не видел? Или он и не пробирался, а появлялся лишь в людных местах, а это мозг Оуэна сам додумал всё?..

С этой версией хотя бы можно было жить. Убийца, сводящий их с ума, как в старом детективном рассказе Конан Дойля или Агаты Кристи. Убийца, у которого вполне могла быть парочка бойцовских собак, жаждущих крови.

– Может, кто-то выяснил, что мы сделали.

Дилан поднялся. Обошел стол, остановился напротив Оуэна. Сжал его плечо сильно, будто тисками.

Глаза у Дилана были холодные и злые. И где-то на дне их плескалось безумие. Оуэн видел его тьму, чувствовал запах, потому что сам потихоньку сходил с ума и не знал, куда бежать от этого. И мог ли он сбежать?.. Если его нашли через половину страны.

Мокрые от озёрной воды следы индейской сучки потянутся за ним, куда бы он ни отправился.

– Хватит, – процедил Дилан. Его пальцы, стискивающие плечо, напоминали клещи. Оуэн дернулся, освобождаясь. – Мы ничего уже не сможем изменить.

* * *

Не видеться с Оуэном в перерывах между лекциями и семинарами Белла уже почти привыкла, но сердце всё ещё тоскливо сжималось, когда она выходила из аудитории и не получала сообщения или не видела его самого, ожидающего со стаканчиком кофе или болтающего с кем-то из общих знакомых.

Однако смерть Майлза подкосила их всех.

Гаррет так и не появился в университете. Дилан, по словам Линды, притворялся, что занят, однако вне лекций большую часть времени проводил в доме их братства и даже ночевал там. Они почти не общались. Оуэн пил валиум и курил ту травку, которую продал ему Найл; Белле чудилось, что эта травка не помогает, но что она могла сделать? Как возразить?

Иногда ей казалось, будто Оуэн что-то скрывает, и, возможно, Линда права – он ей не изменяет, но делиться чем-то определенным не считает нужным. И если бы это «что-то» не пугало его так сильно, Белла бы даже смирилась. Но как смириться, если любимый человек просыпается от кошмаров и закидывается то транквилизаторами, то травкой?

И как помочь, если он ничего не говорит? Можно ли вообще помочь человеку, если он этой помощи не просит?

Лекции проходили для Беллы как в тумане. Сосредоточиться не получалось, и она всерьез опасалась, что её страхи скажутся на учебе, но справиться с ними тоже не могла.

А ещё был Найл. После вечеринки легче не стало – Белла продолжала вспоминать его и злилась на себя за то, что вспоминает, но не могла поделиться этим даже с Линдой. Чувство стыда, жгучее и тёмное, захлестывало с головой, стоило ей просто подумать о том, чтобы кому-то рассказать. Как это будет выглядеть?

И отвечала сама себе: так, будто она, зная, что у её парня от усталости, стресса и на фоне смерти лучшего друга начались проблемы, сбегает к другому, потому что ей хочется потрахаться.

Белле было противно от себя самой.

От своих мыслей и желаний. И она пыталась справиться с ними без чьей-либо помощи. Но, глядя на впервые полученное за эссе «D», она поняла, что справляется паршиво. Ей было нужно возвращать себя. Возвращать свою жизнь, свою стабильность. В конце концов, как она могла помочь Оуэну, если даже не могла помочь себе сама?!

В первую очередь было нужно переписать эссе.

Сжимая в руках распечатку с позорно алеющей наверху страницы оценкой, Белла шла к кабинету преподавательницы по «Этике и экономике», прокручивая в мыслях жалостливую речь, которую собиралась произнести перед миссис Коллинз. Любые оправдания, разумеется, казались глупыми, но лучше попробовать, чем ничего не делать, правда?..

В коридоре крыла, где находились преподавательские кабинеты, было тихо и пусто. Большинство кабинетов были заперты, но кое-где всё же горел свет.

Белла всматривалась в имена преподавателей на табличках. Навещать миссис Коллинз прежде ей не приходилось – её работы всегда были оценены на «А» или «В». Поэтому Белла понятия не имела, где находится её дверь.

«Мистер Феррарс»

«Мистер Леоне»

Белла думала: и что она скажет миссис Коллинз?

«Простите, я завалила эссе, потому что лучшего друга моего парня убили, а сам он ведёт себя странно?»

Вероятно, миссис Коллинз будет плевать.

Для того, чтобы добраться до кабинета преподавательницы «Этики и экономики», нужно, как оказалось, было свернуть за угол в другое ответвление коридора. Белла дошла до угла и остановилась, чтобы привести мысли в порядок.

Она должна будет что-то сказать, как-то оправдаться…

Хлопнула дверь одного из кабинетов. Громкий звук встормошил Беллу. Она вздрогнула, едва не уронив на пол свои записи и позорное эссе, услышала быстрые шаги и всхлипывания и… едва не столкнулась с Линдой.

Линда быстро шла по коридору, одергивая юбку и шмыгая носом.

– Линда? – Белла не нашла ничего лучше, чем позвать её.

Что случилось?

– Черт, Белла, – Линда остановилась, широко улыбнулась, и её улыбка смотрелась на её заплаканном лице странно и дико. – Ты… что тут делаешь?

Белла моргнула.

– А ты? Ты же… что-то случилось?

Линда пожала плечами, нервно и дерганно.

– Завалила одну работу. Ничего страшного, я исправлюсь, просто… папа будет недоволен. И Дилан… – она шмыгнула носом. – Я хотела уговорить мистера Стокера позволить мне её переписать, философия Сартра мне никак не дается, но…

Что-то в её словах было не так. Белла почувствовала это быстрее, чем осознала. После некоторых признаний Линды она не могла утверждать, что так уж хорошо её знает, но сейчас на Линде будто пошла трещинами её всегдашняя маска, обнажая совсем другое лицо и другую правду.

Прежняя Линда не стала бы расстраиваться из-за эссе по не такому уж и важному предмету. Кредиты, не набранные на философии, можно было добрать иными курсами.

Прежняя Линда улыбнулась бы и подправила макияж.

Но знала ли Белла Линду на самом деле? Или ей только казалось, будто знает? Как это было и с Оуэном. И можно ли вообще до конца знать человека, если не приходилось вместе с ним проходить через моменты стресса или проблем страшнее, чем заваленный экзамен?

– А ты?.. – Линда покосилась на эссе в руках Беллы.

– Тоже эссе, – она выдавила из себя улыбку.

Быть может, она просто слишком подозрительная.

Линда заправила за ухо прядь волос. На шее, рядом с мочкой, наливалось краской маленькое пятнышко засоса.

Белла снова моргнула. Ей казалось, будто её мозг прогружает информацию, но очень медленно.

Линда. Мистер Стокер. Эссе. Засос.

Неужели преподаватель, который просил вне семинаров называть его просто Люком, приставал к Линде?..

Белла вспомнила его открытое лицо, ярко-синие глаза и длинные ресницы, почти задевающие тонкую оправу очков. Люк застенчиво улыбался и смущался, когда на первые ряды присаживались студентки и будто невзначай расстегивали верхние пуговицы на рубашках или выставляли в проход длинные стройные ноги. Он, конечно, понимал, что им от него нужно, однако искусно делал вид, что не обращает на их потуги внимания. И Люк всегда был готов помочь студентам, если у них возникали какие-то вопросы.

«По статистике, извращенцами оказываются именно те, на кого и подумать не можешь», – услужливо напомнил ей мозг.

Что, если Люк пытался заставить Линду переспать с ним в обмен на оценку, и поэтому она вылетела из его кабинета такая испуганная и заплаканная?

Волнение скрутилось где-то в животе.

– Ты точно в порядке? – не выдержав, выпалила Белла. – У тебя тут на шее…

Линда вздрогнула. Коснулась пальцами засоса на шее, натянуто улыбнулась.

– Это Дилан. А ты уже решила, будто я сплю с мистером Стокером? – она передернула плечами. – Думаешь, тогда никто бы не узнал?

Беспокойство снова царапнуло Беллу. Да, Линда была права, в университете земля всегда полнится слухами, и наверняка кто-то бы что-нибудь увидел, догадался и кому-то шепнул, но разве Кэтрин буквально на вечеринке не намекала, будто Линда трахается с Люком? Белла тогда возмутилась, но сейчас глухое, смутное чувство, будто подруга ей лжет, ещё сильнее заворочалось под солнечным сплетением.

Да нет. Ерунда. Такого быть не может. Линда не стала бы ей врать. Или стала бы?

– Не смешная шутка, – тихо произнесла Белла.

Примирительно улыбнувшись, Линда протянула руку и сжала её запястье.

– Знаю, прости. Но твое предположение тоже мне не понравилось.

– Знаю, знаю, – Белле стало неловко. Все слухи и мерзкие сплетни, льющиеся из уст Кэтрин, все мелкие детали и домыслы показались ей незначительными. В последнее время она просто сама не своя, вот и ищет тайны там, где их нет. – Прости.

Разговор оставил горьковатое, тяжелое послевкусие. Сглотнув его, Белла постучалась в двери кабинета миссис Коллинз, и, услышав ворчливое «Да?», заглянула внутрь.

– Миссис Коллинз? Можно войти?

* * *

Долгие гудки. Снова и снова.

Сплюнув, Оуэн спрятал телефон в карман джинсов. Ему была нужна ещё индейская травка. После разговора с Диланом и Гарретом его нервы снова звенели, как натянутые струны. Он понимал, что не может сломаться, не должен, иначе всем им будет крышка, но один в поле – хреновый воин, а ему предстояло стать именно таким.

Хотя с катушек он ехал куда больше этих двух придурков, которые умудрялись отрицать то, что они когда-то совершили. Ну, или ему так казалось.

Найл, как назло, игнорировал его звонки. Был на семинаре или спал, но не отвечал.

Значит, придётся встретить мертвую сучку лицом к лицу, плод она его воображения или нет. Оуэн припарковал машину недалеко от причала, но к воде не пошел. Остановился; нестерпимо хотелось курить, до зуда на кончиках пальцев.

У воды прогуливались семьи с детьми. Родители разговаривали или пытались урезонить расшумевшихся детей, а дети – не хотели урезониваться и носились кругами вокруг. Спортивная гребная лодка скользила по озерной, обманчиво-спокойной глади – университетской команде сегодня явно приходилось обходиться без Гаррета. Оуэн смотрел на воду, отражающую лучи осеннего позднего солнца, и думал, что на её глубине могут скрываться чудовища.

Он не хотел сдаваться.

Он видел, что произошло с Майлзом, когда тот сдался.

Изнутри Оуэна трясло, но он не мог сломаться. Ради себя. Ради Беллы. Ради Гаррета и Дилана, которых, может быть, ещё можно спасти? Даже если отправляться в полицию было не вариантом.

Если мертвая индейская сучка соизволит к нему выйти, он постарается не отвернуться.

«А что, если она тебя убьет? Что, если у призраков есть власть в этом мире, веришь ты в это или нет?»

С озера налетел холодный ветер, забрался за шиворот. Ветром принесло тонкий запах озерной тины.

Оуэн замер, как кролик перед удавом.

Показалось, будто голоса людей заглохли до неровного гула, и хриплый шепот прозвучал не в ушах, а прямо в голове.

«Ты не сможешь бороться со своим разумом…»

«Ты ответишь за то, что сделал…»

Звук шагов за спиной был вкрадчивым, медленным, отчего по спине поползли мурашки. Холодная ладонь легла ему на плечо, и вонь сгнивших водорослей и разлагающегося тела заполнила ноздри.

– Твою мать, отъебись от меня! – заорал Оуэн, сбрасывая чужую руку.

Сердце колотилось, как бешеное. Воздух застревал в горле, мешая дышать, и между лопаток выступил пот.

Запах озерной тины тут же исчез, а голоса людей возвратились.

– Эй, парень, не надо так психовать, – проговорил кто-то у него за спиной. – Я так-то просто помочь хотел.

Обернувшись, Оуэн увидел мужчину лет сорока с лишним; тот отступил назад, примирительно поднимая вверх руки. Никакого призрака не было и в помине, зато окружающие переглядывались и перешептывались, с опаской косясь на Оуэна.

– Мам, а он чокнутый? – довольно громко полюбопытствовала девочка с тощими рыжими косичками. Мать дала ей подзатыльник и поспешила увести прочь.

Оуэн почувствовал, что его затошнило.

Что дальше? Срыв на семинаре или на лекции? Его отправят к психологу или к психотерапевту?

Он не должен сдаваться. Майлз уже сдался.

Сидя в машине и щелкая кнопкой зажигалки, Оуэн смотрел на вспыхивающий и гаснущий синий огонёк в попытках сложить паззл собственного разума.

Единственное, что он знал точно: закончить, как Майлз, ему не улыбается. Даже если он ошибается, и друг не был убит мстительным призраком, а сошел с ума и действительно напоролся на стаю бродячих собак, это не делает его судьбу менее жуткой.