Текст книги "Собственность Дьявола. Право на семью (СИ)"

Автор книги: Елена Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 28. Горячая перепалка

Руслан

– Мы не должны были… встретиться… Я допустила оплошность… Это ошибка… – жена шепчет задушенно, взмахивая влажными ресницами и глядя на меня такими кроткими и напуганными глазами, что хочется встряхнуть её, привести в чувство и зверем взреветь. Душу наизнанку ей вывернуть. Чтобы не несла эту гребаную ересь!

Какая, на хрен, ошибка? Что значит «не должны были»? Сама же нарывалась не единожды на встречу, а сейчас заявляет об оплошности?

Сука! Второй попытки сбежать от меня я тебе не дам. Не надейся, сумасшедшая ведьма. Даже не проси.

Замечаю косые взгляды в нашу сторону.

– Потанцуем? – не дожидаясь ответа, целенаправленно увлекаю жену в круг вальсирующих пар, дабы не привлекать к нам излишнего внимания публики. И так слишком долго пробыли в оцепенении у всех на виду.

Нежностей к Марии не проявляю. В данный момент это выше моих сил. Нутро в двойной узел завязано. Перебьётся!

– Давай без танца. Прошу... Руслан.

Её голос всё ещё действует на меня губительно. Отвык я от него. Почти год по ночам я общался с тишиной. Почти год, мать её, я не слышал, как она произносит моё имя. Как проговаривает его. Как лелеет на языке.

К херам всё!

Думаю о её жестоком поступке, и ярость выжигает всё человеческое внутри.

Меня, блять, нехило потряхивает. Словно держусь за оголённый электрический провод, а не за талию любимой жены.

– Это мой бонус за покупку, – не церемонясь, напоминаю ей.

Останавливаемся в центре. Вынуждаю Машу опустить одну руку мне на плечо, вторую руку захватываю своей ладонью. Такая же хрупкая, какой я её запомнил.

Отмечаю по-прежнему изящную кисть с длинными пальчиками. Не разрывая зрительного контакта, целую их лишь потому, что вспоминаю, как она едва не порезала осколками ладошку.

Вздрогнув от прикосновения моих губ, Маша на секунду прикрывает глаза. От этой неподдельной реакции, заряженной чувствами, у меня к херам сносит башню. Кровь в теле превращается в горный бурный поток, вынуждая сердечную мышцу работать на максимум и трещать по швам. Словно в сердце всадили мощную дозу адреналина.

Меня как и прежде от неё ведёт. Только в этот раз сильнее во сто крат. С ещё большей одержимостью притягивает.

Ну что ж, любимая, поехали…

Полный оборот в два такта с тремя шагами в каждом. Ничего сложного. Справимся. Покружимся в вальсе. Делов-то…

– Нам не обязательно позориться, – выцеживает она, подстраиваясь под ритм моих шагов. – Боже, я сто лет вальс не танцевала.

– Нет уж, дорогая, я намерен получить свой приз. Подвязку можешь оставить себе, – мой голос на эмоциях жестче становится. – Ты в ней шикарно смотришься. У многих на тебя встал...

Сделав невозмутимое лицо, начинаю плавно кружить Марию по залу.

Да. Ревность, она, сука, такая. Если режет, то по живому. По зудящим зарубцевавшимся шрамам. Выжигает в сердце дыру. Ядом вены накачивает, отравляет, закручивает их в болезненные жгуты. Терпеть такое – чистой воды мазохизм…

– Господи, прекрати! – возмутившись, супруга мило краснеет и на секунду захлопывает свой охренительный рот. Грудь вздымается так часто и высоко, что я невольно на неё засматриваюсь, пока Машка, поджимая губы, шокировано пялится на меня и пыхтит. В её глазах вспышками ярость мелькает.

Это то, что мне нужно. Хочу видеть её настоящей. Живой. Горячей. Той, которой увлёкся без памяти ровно год назад.

– Я не выбирала это чертово украшение. Отпусти меня! – шипит. – Сделай вид, что я для тебя по-прежнему мертва! – дёрнувшись, добивается лишь того, что я крепче вжимаю её в себя.

– Много просишь, Маша, – музыка начинает звучать более ярко на более громкой динамике. Ускоряю движения на сильных долях тактов, рассекая с ней в пространстве между танцующими и зрителями. Маша довольно неплохо справляется, и я вхожу в азарт. – Милая, я не могу тебя отпустить.

– Руслан, пожалуйста, – умоляет она. – Мне душно. Я сейчас умру.

В ответ отрицательно качаю головой.

– Тебе не привыкать. Справедливости ради надо отметить, что для ходячего трупа, ты выглядишь сногсшибательно.

– Прекрати так говорить!

– Неужели живая? – с наигранным удивлением переспрашиваю я, дабы раззадорить жену ещё больше. – Нужно тебя окропить святой водой. Изгнать демонов из прекрасного тела. Ах, да! Я заценил чулки. Гера, походу, тоже в восторге. Как и многие другие в этом зале, желающие тебя трахнуть. Для кого ты их надела?

– Боже, ты и вправду сумасшедший, – обтекая, Маша закатывает глаза.

– Как и ты, – хмыкаю я. – Но хоронить себя заживо я не пробовал.

– Дьяволу это не нужно.

– А ведьме это зачем? – отбиваю её выпад, беря курс к запасному выходу из зала.

– Ты псих!

– Сучка!

– Что??? – возмущённо открыв рот, Маша сбивается с ритма.

Впиваюсь пальцами между тонких ребер. Давлю на неё взглядом. Да так, чтобы дышать не смела.

– Что слышала, – рублю.

– Рус, пожалуйста, мне плохо. Я не могу танцевать. У меня кружится голова. Я испорчу твои туфли, – наступив мне на носок, спотыкается. Подхватываю её за талию и, приподняв над полом, выношу из зала в коридор.

– К херам туфли, Маша! – рычу, как только захлопывается дверь, отрезая нас от шума и любопытных глаз. Жену впечатываю собой в обивку, блокируя выход. Пискнув, Мария прекращает трепыхаться и мелко начинает дрожать. Кожа покрывается мурашками. В тусклом освещении взгляд её горит, как у напуганной кошки.

– Зачем? – сипит она. Легкие, не справляясь с нагрузкой, натужно вентилируют кислород. Пышная грудь ходуном ходит. Лиф платья едва не трещит по швам. У самого дыхание безумно частит. Сбивается. В висках рубит пульс. – Зачем ты столько потратил? Ты рехнулся, Руслан?

***

– Зачем??? Тебя это волнует? – округляю от удивления глаза, заключая её в ловушку из рук. – Серьёзно, Маша? В данный момент ты думаешь о моих деньгах? После всего, что натворила? Объясни, блять, зачем? Какая, нахрен, разница, сколько я потратил и для чего? Хотя, это же очевидно. Я купил танец с тобой. Потому что не хотел, чтобы к моей жене прикасались чужие руки! Я, блять, ревновал!

Замолчав, шумно выталкиваю из легких воздух и стискиваю зубы до скрежета. Прислушиваюсь к перестройке в груди. Всё внутри ходуном ходит и гремит. Ребра крошит при каждом вдохе-выдохе.

Откровенно говоря, мне было глубоко плевать на сумму, которую Георгий целенаправленно поднял втрое и вынудил меня отстегнуть. Дело ведь не в деньгах. Дело в ней. Всё ради неё. Весь мир к её ногам готов бросить.

Из-за Машки у меня сбой в мыслительных процессах. Не поддающийся контролю всплеск гормонов и чертовой химии.

Мои демоны сходят с ума!

– Я больше не твоя жена! – выплеснув из груди ярость, Маша зажмуривает глаза, словно её голову от крика в тиски сжимает.

Раненая, обиженная девочка… но чуть надави на неё, и она тут же превращается в фурию.

Цепляю пальцем край маски, а затем грубо срываю её с лица. От неожиданности Мария всхлипывает. Устремляет на меня оторопелый взгляд. Я и сам прихожу в оцепенение на несколько секунд. Инстинктивно сглатываю, изучая её лицо.

Матерь Божья… какая же она красивая...

Каждая черточка на лице, каждая родинка, яркие, выразительные глаза… Пухлые губы. Изящные дуги бровей. На щеках пылает гневный румянец. Россыпь мелких, почти незаметных веснушек на бархатной коже. Нос, подбородок, скулы… Всё гармонично в ней. Всё заводит. Кроме тоски и обиды в глазах.

– Моя! – рявкаю так, что она вздрагивает. – Я тебя не отпускал! Ты всё ещё моя жена! Моя женщина! Моя! Слышишь? Вот здесь тебя носил все эти месяцы! Вот здесь! – схватив её за кисть, к своему сердцу ладонью припечатываю. Налившись болью, оно взрывается. Разлетается кусками по всему вывернутому наружу нутру. – Подыхал без тебя. Ты хоть представляешь, каково мне было считать тебя мертвой? Хоронить тебя, мать твою! Понимаешь это? Нет? Тебя отпели в церкви! На что ты, сумасшедшая, подписалась? Думала, сможешь вырвать меня из сердца? Вырвала? Получилось, Маша? Вырвала? Ответь!

Она отрицательно мотает головой и заходится в немом плаче, душу рвёт на британский флаг. Выдирает останки с мясом.

Блять! Блять! Блять!

Не в силах сдержать порыв гнева, врезаю кулаком в стену возле лутки и следом этой же разбитой рукой обхватываю её затылок, сжимаю волосы в кулак и понимаю что на ней парик. Чертов парик!

Хвала богам, она не блондинка. Избавляюсь от него.

Шпильки с цветком летят на пол. Хочу увидеть её без этого гребаного маскарада, без искусственных волос.

Распускаю шелковистые темно-коричневые пряди. Их пряный с цветочным ароматом запах ударяет в ноздри. Втягиваю его с макушки с такой жадностью, что разум начинает плыть.

Господи…

Вот она… Моя… Настоящая.

Моя Маша… Моя жена…

Она рядом и мир вокруг нас становится волшебным, погружается в легкий туман, постепенно расслабляет напряжённые мышцы…

– Зачем ко мне домой приехала? – хрипом вынуждаю её заглянуть мне в глаза. Каждое слово мне дается с трудом. Царапает осколками горло. В груди по новой разворачивается пожарище. – Зачем высунулась из тачки? Зачем позволила мне тебя узнать? Зачем появилась в моей жизни снова? Какого хрена, Маша? Ты носишь чужое кольцо! – снова завожусь, встряхивая за хрупкие плечи. Ревность ядом по венам разлетается, будто стая испуганных воробьев, смешивается с тягучей болью и сводит меня с ума.

– Пусти! – жена отчаянно толкает меня в грудь.

– И не подумаю, – рычу, обратно наваливаясь всем своим разгоряченным телом.

Поймав её за запястья, перехватываю одной рукой и резво прижимаю их к двери, высоко над Машиной головой. Не забываю сорвать с её пальца обручальное кольцо и швырнуть его на пол.

К херам! Это не моё! Негоже носить чужое при живом муже. Я всё ещё здесь. С ней. И намерен её вернуть. Любой ценой!!!

Глава 29. Поцелуй

Руслан

– Ты… Ты… – психует Мария, ещё больше краснея от злости и от моего поступка. – Что ты сделал? Это не твоё кольцо! Зачем ты его выбросил? Зачем?

Порывается освободиться. Держу крепко. Ощущаю, как вся дрожит подо мной.

– Ему там не место! Верну своё, – рявкнув, сую руку в карман смокинга. Выуживаю подарок и надеваю на палец. Камень большой, в форме сердца, но как охренительно смотрится на безымянном пальчике моей ведьмы! – Ну вот, – оцениваю. – Теперь порядок.

– Боже, Руслан, ты отрёкся от меня в день свадьбы! Забыл? Какого черта тебе нужно? – её слезы по новой брызжут, выжигая и мои роговицы тоже. Сам едва не слепну, вспоминая тот ужасный роковой вечер. На секунду зажмуриваюсь, с целью подавить жжение в глазах.

Если бы я знал…

Если бы мог сообразить…

Вовремя осмыслить!

Но ярость поглотила холодный ум, превратив меня в слепое чудовище.

– А тебе..? Что нужно тебе, Маша? – опускаю ладонь ей на щеку. Горячая, влажная, испачканная тушью. Большим пальцем стираю грязную дорожку слёз. Затем согнутыми костяшками высушиваю другую. – Ты ведь тоже искала со мной встречи, – не спрашиваю. Утверждаю. Потому что знаю, это так. По её глазам читаю.

– Я допустил фатальную ошибку, как и ты... – говорю, ощущая, как от беспросветной тоски по ней мою грудь распирает удушливая горечь. К горлу подкатывает комом. Будто чья-то невидимая рука сжимает глотку. Каждый вдох, каждое слово мне даётся с трудом. Лёгкие раскаленным песком наполняются. Хрипну. За грудиной горит как в плавильной печи. Все эти ощущения я уже испытал на себе. В ту самую кошмарную ночь, когда продажные антихристы в белых халатах объявили о её смерти.

Не прощу! Никого не пощажу!

Всех найду. Каждого уничтожу, кто был причастен к её исчезновению.

– Все не так, как ты думаешь, – жена отрывисто выдыхает из легких воздух.

Машинально отмечаю тремор её подбородка. Зависаю взглядом на дрожащих губах. Она нервно облизывает их. Подаюсь чуть ближе, не сводя глаз.

Господи, я так давно их не целовал…

– Успокойся, – хриплю. – Давай поговорим? Только не здесь. В другом, более подходящем месте. Ладно? – резко отворачиваюсь.

Убедившись, что в коридоре нет свидетелей, снова на неё взгляд устремляю. В глазах жены столько чувств полыхает. От любви до ненависти. И все адресованы мне одному.

– Я не искала с тобой встречи, ты всё не так понял, – Маша судорожно сглатывает слёзы. – Я пыталась вернуть папу к себе домой.

– В дом Астафьева?

– Именно.

Мне хочется рассмеяться ей в лицо от этого абсурдного заявления, но я сдерживаю порыв. Ведь это даже осмысленным ответом не назовёшь. Скорее шпилькой в сердце, которую она выверенным движением загоняет всё глубже и глубже, прокручивая её с садистским удовольствием. Мне, сука, адски больно. Левую руку вместе с лопаткой сводит. Ещё пару высоких пиков и схвачу инфаркт.

– Дом Астафьева не твой дом. И уж точно не моего тестя, – заявляю я резким тоном. Ибо ломает меня зверски, как в предсмертной лихорадке. Уверен, она это чувствует. Пользуясь моментом, с жадностью глушит мою кровь.

Другой бы за такие слова шею свернул, а Машке не могу. Повернут я на ней. Сильно.

– Я – ваша семья… Я, Машенька… – прислонившись лбом к её лбу, разыскиваю глазами родной взгляд, в котором до капли растворяюсь, как в черном космосе. – Не смей мне больше врать. Слышишь? Не зли меня, – предупреждаю с утробным рычанием. – Дай мне остыть…

***

Мария затихает. Я же, как безумный, испытывая непереносимую ломку по ней, глубоко затягиваюсь её запахом. Выжидаю ещё несколько мучительных секунд, пока хмель расползется по венам, и только потом разжимаю свою ладонь, позволяя Маше освободить руки от захвата.

В неосознанном порыве она накрывает ладонями мой затылок. Процарапав его ногтями, заставляет моё тело содрогнуться и покрыться мурашками.

Суууккааа… как же давно я такого не испытывал…

Вечность по ней тосковал.

Как встретил её, так и не подпускал к себе баб и сам никого не кадрил. Вот уже почти год. Год моё тело принадлежит ей. Душу и сердце – всё ей отдал. Пусть забирает. Без неё мне этого не надо.

Касаюсь пальцами тонкой шеи. Мягко вывожу по ней узоры. Маша сглатывает. В напряжённых артериях частит пульс. Меня кружит от откровенно горячих воспоминаний…

Хочу её, как проклятый. Такую податливую. Родную. Любимую. Восхитительную девочку.

Надышаться ею и насмотреться на неё не могу.

Моя она. Всё ещё моя.

– Руслан…

Полувздох, полутон, взгляд из-под трепещущих ресниц, взаимное притяжение, слегка приоткрытые чувственные губы – от этого башню сносит.

– Молчи, – хриплю я, ласково поглаживая изгиб тонкой шеи и вспоминая, как ласкал это место языком… и как меня штырило от вкуса её кожи. От её упоительного запаха. От тягучих, гортанных стонов…

– Почему он, Маша? Почему Гера? – горло перехватывает спазм. Поднимаю веки. Ловлю её взгляд. Отстранившись на несколько сантиметров от Машиного лица, срываю с шеи бабочку и сую в карман. Торопливо расстёгиваю верхнюю пуговицу на рубашке. Делаю резкий вдох и следом выныриваю из пьяного морока. – Ты же понимала, отдавала отчёт тому, что сделаешь нас врагами?

– Почему суррогатная мать? – жена отвечает вопросом на вопрос. Голос сиплый. Почти безжизненный. Но бьёт прямо в цель, на какой-то миг лишая дара речи. – Чем тебя не устраивала я? Ты отправил меня на аборт!

«Лиза, Лиза, Лиза, мать твою… Л-и-и-з-а-а-а…» – раздражение достигает пика. Закипаю, зажмуривая глаза. Достаточно одного воспоминания об этой женщине, и меня передёргивает.

«Как же я, сука, влип!» – сведя до боли челюсти, фокусирую на Маше негодующий взгляд.

– Устраивала. Всем. Абсолютно всем. Чужой ребёнок не устроил.

– Это был твой ребёнок! Твой! – в грудь толкая, выкрикивает она. – Но ты пожелал от него избавиться!

Её слова сердце режут по живому. Крючьями душу вспарывают. Перекрывают кислород.

Лихорадочно поймав лицо Марии в ладони, к своему притягиваю. Глаза в глаза. Слепну от транслируемой ненависти.

Не может она меня люто ненавидеть.

Не должна.

И почему «ребёнок»? У неё ведь двое. Двойняшки… Эта мысль мне покоя не даёт с тех пор, как я о них узнал.

Каждый раз, когда думаю об этих детях, за грудиной всё в фарш перемалывает…

– Я этого не знал, – горячечно шепчу ей. – Тогда не знал. У меня были причины думать иначе. Прости, Маша. Господи, прости… – яростно выдыхая, вжимаюсь носом в тонкую переносицу, жмурюсь до такой степени, что перед чернотой век яркие пятна расплываются, а потом глаза резко распахиваю, не выдерживая боли. – Если бы я горел желанием тебя почистить, всё сделали бы в ту же ночь. Тебя не трогали. К плоду не прикасались. Я не смог отдать приказ. Понимаешь? Не смог. Я бы хотел всё отмотать назад, но это невозможно. И мы тогда не оставили друг другу выбора. Ты сама дала мне повод думать иначе. Я сгорал от ревности, от предательства, от собственной ярости сходил с ума! Когда примчался в клинику, мне сообщили о твоей смерти. Я почти год себя ненавидел. Я себя проклинал!

***

– Хватит! Замолчи, Руслан. Думаешь, я всё забыла? Из-за тебя погиб мой муж. Ты сам толкнул меня в пропасть! Сам! Я тебя об этом не просила. Отпусти меня! – захлебнувшись эмоциями, Мария вцепляется мне в запястья. Раздирает их ногтями, но эта боль ничто в сравнении с той, что растет у меня в груди.

– Не отпущу! – рычу я, повторно прижимая собой к двери.

Как отпустить того, кто дорог? Кого всей душой любишь! Женщину, которую я уже не надеялся увидеть на этом свете. Нет, я не хочу её отпускать! И чем громче и настойчивее она это требует, тем яростнее становится во мне протест.

Не отпущу! Она моя по праву.

– Мерзавец! Сначала ты отрекаешься от меня, а затем покупаешь за сорок миллионов! Что ты себе позволяешь? – жена шипит и брыкается, вынуждая наши тела высекать искры и поддерживать огонь. – Я тебя ненавижу! Ненавижу, Руслан! Отпусти!

– Ты не учла стоимость своего кольца. Не люблю я цифру «40». Терпеть не могу.

– И ты решил добавить? Чтобы наверняка я купилась? Да? – своими глазищами в душу мне прорывается. Вскрывает чувства. Прощупывает самые тёмные уголки… – Ты рехнулся? Столько денег и всё ради чего? Ради чего, Руслан?

– Да, я рехнулся! – прижав её затылок к обивке двери, взгляда не отвожу. – Ради тебя, Маша. Всё всегда было ради тебя! Плевать я хотел на деньги! Всё ради этого момента. Ради нас!

– Нас больше нет! – выпаливает мне в лицо. Слезы в который раз чертят дорожки по её щекам. Прикусив дрожащую губу, Маша зажмуривает глаза.

– Мы есть! И всегда были, – жестко высекаю, потому как меня к херам подрывает сломать её упрямство. – Не лги себе. Ты же всё помнишь. Нас помнишь, нашу связь, как нам было хорошо вдвоём. Я никогда не испытывал ничего подобного к женщинам. Ты – это Космос, Машенька. Ты идеальная. Ты всё ещё моя жена. Самая настоящая. Моя!

– Замолчи, Исаев… – читаю по её искусанным губам.

Мать её...

Сама не знает, чего хочет. И ведь борется не со мной. С собой. Со своими нахлынувшими чувствами.

– Машшшааа… – прохрипев, врезаюсь в губы. Мягкие. Сладкие. Опьяняющие. Целовать их хочется бесконечно.

Маша сопротивляется. Надавив пальцами на скулы, вынуждаю приоткрыть сведенные до скрипа челюсти. Ей больно и мне, сука, больно! Пиздец, как больно! Обоим больно!

Я же всей душой к ней прижимаюсь и весь горю. Меня разрывает от этих ебучих ссор. Кроет. Выводит на эмоции. Безумным тремором разбивает нутро, мышцы, кости, органы…

Не могу отпустить. Не желаю! Последние одиннадцать месяцев она мне снилась только во снах. Истосковался я по ней. Ужасно.

Целуй же меня, давай! Ты же этого хочешь. Впусти меня, мать твою, впусти!

Содрогаясь в немом плаче, жена размыкает губы. Грубо толкаюсь в неё языком и подыхаю, вкус её поглощая.

Бляяять… Как хорррошо...

Господи, как же хорошо…

Сладкая. Желанная. Тёплая.

Обнимаю, пальцами зарываясь в волосах. Сжимая их с отчаянной тоской. Чувствую, как сильнее начинает дрожать. Моя девочка. Любимая. Я снова в ней тону, испытывая острую потребность в близости. Задыхаюсь. Почти год мертвым ходил и только сейчас тяга к жизни возобновилась.

Моя маленькая. Машенька. Зависимость моя.

Целую неистово. С дрожью вгрызаюсь в её пухлые губы. Удовольствие от каждого прикосновения. От привкуса железа на языке. От родного запаха. Она стонет, оставляя на моём затылке огненные борозды от ногтей. Полосует шею. Терплю. Мне, сука, в кайф. Все с ней в кайф. Волоски встают дыбом. Кожа горит огнем. Вдохнуть глубоко не получается. Изнутри легкие разрывает.

Я же после неё ни с кем. Ни с кем, мать её!

Сотню лет у меня секса не было.

Хочу её, как голодный зверь. Напираю. Скользя языком по щеке, прикусываю кожу, зацеловываю скулу, глаза, лоб, висок, мочку уха, шею, грудь и снова в теплый рот ныряю, собственным стоном наполняю. От проявленной мною звериной жажды губы немеют и горят. Сплетаемся языками, превращая поцелуй во что-то дикое, острое и жизненно-необходимое.

Блять, как хорошо…

Дрожь по телу волной скатывается.

С ума схожу, не в силах ею насытиться. Маша отвечает. Присасывается к моему языку, кусает. Стонем оба, погружаясь в наш собственный вакуум. Друг друга пьем. Так больно, так возбуждающе остро, что сердце не выдерживает, расходится по швам, наполняя голову эхом гулких ударов.

Сладкая… Моя девочка… Моя! Хочу её до безумия. Не подвластный контролю член гудит. Мучительно пульсирует. Горит огнем.

Всё, о чём я сейчас мечтаю больше всего на свете – подавить это адское напряжение. Залюбить. Пометить её всю. Лицо, шею, плечи, грудь... Чтобы никто не смел трогать моё!

Дурею от ощущений. В пьяном угаре целую. Ровно до того момента, пока моя выдержка не покидает меня.

– Поехали отсюда… – горячо выдыхаю ей в рот. Тонкая шея Маши в плену моей ладони. Глаза у жены возбуждённые. Лихорадочно блестят расширенные зрачки. Глядя в них, считываю пальцами её пульс. Частит. Слишком надрывно частит. В уши на фоне бухающих ударов сердца, словно из-за пелены, доносится трель звонящего мобильника. Выругавшись себе под нос, выуживаю из кармана девайс.

– Слушаю, – хриплю, переводя дыхание и придерживая жену за талию, чтобы не сползла по двери на пол.

– Руслан, нужно закинуть деньги на счёт и утрясти формальности.

Заебись, блять, как вовремя…

– Я сейчас всё сделаю, Илья. Дай мне минуту.

– Жду, – Варламов вырубает звонок.

Стиснув в кулаке телефон, прячу его обратно в карман смокинга. Поправляю в брюках стояк. Кое-как привожу себя в порядок, ощущая, как наши тела разбивает крупная дрожь.

– Маша, пойдем со мной, – говорю, удерживая с ней визуальный контакт. Раскрасневшаяся после поцелуев жена отрицательно мотает головой.

– Нет. Только не в таком виде, – захлебывается словами, нервно сглатывая. – Мне нужно в дамскую комнату.

Ну уж нет.

Отпущу – сбежит же, и к бабке не ходи.

Но и тащить её с собой без маскарада в круг наших общих знакомых было бы чудовищной ошибкой. Сейчас действительно не самое подходящее время. Нет никакого желания делиться с публикой своими впечатлениями о чудесном воскресении жены.

– Подождешь меня в машине. Пару минут, и я буду свободен. Договорились?

Глядя на Марию, снова выуживаю телефон. Набираю номер Ромы.

– Я не поеду, – Маша неуверенно лепечет, пытаясь отстраниться от моей груди. – С тобой никуда не поеду…

– Поедешь, – крепче вжимаю её в себя. – Алло, Ром, подгони тачку к парадному. Я подойду через минуту.