Текст книги "Тайна моего дома (ч. 1, 2) (СИ)"
Автор книги: Елена Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 50 страниц)
Тут же все задвигались и задышали. Напряжение, повисшее в воздухе, лопнуло звонкой струной, расцвело улыбками и облегчением на лицах. Из ароматных объятий Розы, я перекочевала в руки Луня и Арта, оттуда прослойкой сандвича очутилась между двойняшками, поймала поцелуй Китти, пожала робкую руку Уайта. Создавалось впечатление, что каждый лично хотел убедиться в том, что я материальна, а не плод их воображения. Но больше всего меня поразила реакция Лесса, этого надменного эльфика. Он подхватил меня под колени, поднял высоко вверх и закружил по комнате. Испуганно схватилась за его плечи и напряженно рассмеялась, у меня всегда было не очень с вестибулярным аппаратом. Меня вернули на твердую почву, но из кольца рук так и не выпустили, прижали к нежнейшей материи рубашки с тонким цитрусовым ароматом и зашептали куда-то в район затылка:
– Спасибо, что ты вернулась, спасибо тебе за него… – и тут меня пронзило понимание. Лесс любит Райна! Не как друг и брат по крови, а просто как любящий мужчина, горько, безответно и безумно долго. Взглянула в эти изумрудные глаза и увидела в них свое отражение. Меня приняли, со мной смирились, мне вручили самую главную драгоценность бесконечной эльфийской жизни – любовь. Нас связала тонкая ниточка понимания, которую мы будем бережно хранить вдали от посторонних глаз, скрывая ее даже от человека, ставшего краеугольным камнем нашего треугольника. Не было сказано ни одного слова, но мы успели все сказать друг другу.
Меня отпускают для того, чтобы я смогла засвидетельствовать свое почтение королю Лидии. Ох, ты ж… С этикетом у меня вообще никак, а с местным и подавно, поэтому просто склоняю голову и вежливо улыбаюсь. Кудрявый блондин, карие глаза, чуть вздернутый нос, правильные черты лица, невысокий рост, хорошая осанка, уверенный властный взгляд, отточенные движения – красивым его не назовешь, но харизматичным, без сомнения. Он так же склоняет свою голову в поклоне, заинтересованно оглядывает меня с ног до головы. Ну, да… простые брючки, давно не видевшие крема сапожки, темно-синяя рубашка мужского покроя, вечный хвостик на голове и только то, что дала мне природа, ни на йоту больше. Но, кажется, короля все устраивает, раз он одаривает меня вполне искренней ответной улыбкой и протянутой на встречу рукой:
– Себастиан… эммм… местный король. Весьма наслышан о вас, Ася.
– Это взаимно, Ваше Величество, – или у них тут принято другое обращение?
– Я благодарен вам за свое спасение и спасение моего друга, – видимо, обращение вполне так устраивает сиятельную особу, раз он даже бровью на него не повел.
– Тут не только моя вина, – попыталась отшутиться я.
– Остальных я уже поблагодарил, поэтому, сейчас ваша очередь, – доверительно сообщил мне на ухо король, совсем не по-королевски подталкивая меня в сторону стола, где в ожидании моего хищного желудка уже дымилась кружечка бодрящей тои и лежали горкой обещанные оладушки. Долго упрашивать меня не пришлось, все же, трое суток, и не крошки во рту.
Народ расселся за столами, принявшись за новое угощение Розы. Утолив физический голод, захотелось утолить и голод информационный.
– Скажите, а чем меня так шарахнуло? Я ведь была под защитой щитов, но эта дрянь прошила их насквозь, ни на секунду не притормозив.
– Лесс сказал, что был использован Страж, артефакт, созданный гномами для защиты их сокровищ, против него обычный щит не выстоит, была возможность его отбить, но мы не успели, – расстроено поведал Гидеон (да, наверно, он). – Так что, то, что ты приняла удар на себя, это спасло жизнь Райну, но чуть не погубило тебя.
Так странно… Гидеон сокрушался о моей смерти, а я почему-то пребывала в полном спокойствии, как будто абстрагировалась от случившегося, заставила себя об этом не думать, забыть.
– А что произошло после того, как я… упала, – как ни в чем ни бывало поинтересовалась у Луня, торопливо облизывая пальцы от сиропа, пользуясь тем, что его Величество смотрел в другую сторону. Не хотелось ударить лицом в грязь перед царствующей особой, но вытирать такую вкуснотень о салфетку было чертовски жалко.
– Когда ты… упала, пришел в себя Райн. Как ты понимаешь, он… расстроился сильно. Никому тебя не отдал, сам потащил наружу. Когда мы сняли с Себастиана Полог Сна… – начал рассказ седовласый, но я перебила его.
– Какой полог?
– Ты вот думаешь, почему его никто найти не мог, почувствовать, даже эльфы? Какой-то гад исхитрился где-то достать древний артефакт, о котором, пожалуй, только старцы и помнят. Накрытый таким Пологом засыпает, все жизненные функции замедляются, он как бы находится между миров. Его нет среди мертвых, но живым его не назовешь.
– Боже мой! У вас тут, куда ни плюнь, везде отыщется какой-нибудь древний артефакт, – всплеснула руками я, возмущенная случившимся.
– Я бы так не сказал, вот впервые с подобным столкнулся, просто тебе, Ася, на них везет. Или, наоборот, не везет, – влез в разговор Арт.
– Всем бы так везло, как мне, – пробурчала в полупустую кружку с тоей, получилось гулко и выразительно. – Итак, сняли вы этот самый Полог Сна и…?
– И я проснулся, – вступил в разговор король, изучая мои, измазанные в сиропе пальцы (да, не успела все подчистить). – Потом меня сгребли в охапку и бросились догонять Райна, который умудрился уже доехать чуть ли не до деревни. Приехали сюда. Сначала ввалился через телепорт Лесс со своими друзьями, и потребовал продемонстрировать итоги вашей спасательной экспедиции. Потом прибежал твой Марко, перепуганный и белый как смерть, обещал всех покрошить к едрене-фене, если мы его к тебе не пустим. Отправили Лесса и Марко к вам наверх, они там общими усилиями что-то с тобой намудрили. А меня здесь Гидеон с Ганимедом немного в чувства привели, а то после стольких лет, мышцы немного подзатекли с непривычки. А потом собрались здесь и стали ждать чем все это закончится. Кажется про все рассказал и ничего не упустил.
– Спасибо, Ваше Величество.
– Ася, да хватит меня уже так обзывать, все же не чужой теперь человек. Зови коротко Себом, но только не во дворце. Сама понимаешь, авторитет надо поддерживать.
Ребята рассказали, что нас по-прежнему продолжают искать, прочесывая всю столицу. Был момент, когда подозрительные личности пытались проникнуть в гостиницу под видом потенциальных клиентов, но удалось от них избавиться благодаря эльфам. Шпионы ушли в полной уверенности, что этот дом был ими полностью проверен, начиная от подвала и заканчивая чердаком. Во избежание подобных любопытствующих в дальнейшем, Лесс навесил на дом какие-то особые отводящие чары, позволяющие скрывать ото всех происходящее в этих стенах. Оказывается, эльфийская магия была куда как изобретательнее людской, особенно по части обмана и всевозможных хитростей.
Меня очень беспокоил вопрос, как Себастиан будет возвращать себе украденный трон, ведь для всех жителей Лидии никакого государственного переворота не было, просто король как-то резко испортился и забыл все обещания данные когда-то давно, при восхождении на престол. Когда я рискнула озвучить его, Себ как-то резко взгрустнул, стало понятно, но работы предстоит непочатый край.
В то время, пока мы с Райном добирались до столицы, наш эльфячий друг не тратил времени даром: благодаря деятельности его подопечных выяснилось, что ядро заговора гнездится именно в высших эшелонах власти. Это, с одной стороны упрощало дело, поскольку почти все главные фигуры были собраны в одном месте. С другой стороны, все усложнялось тем, что бунтовщики местом своей дислокации выбрали одно из самых хорошо укрепленных мест государства – королевский дворец. Кроме того, до сих пор был неизвестен тот, кто дергал за веревочки псевдо-правителя и Совет, сам оставаясь в тени, и пока было не ясно, каким образом можно выйти на него. Чувствовалось, что эта тема особенно сильно волновала короля, возможно потому, что у того имелись какие-то подозрения, озвучивать которые он не торопился или просто не желал наговаривать на человека, не имея на то серьезных оснований.
Не смотря на всю сложность положения, не смотря на неопределенность ближайшего будущего, именно здесь в тепле и уюте нашей разношерстной компании, под крылом гостеприимной Розы, я ощутила, как близко мы подобрались к финалу нашего путешествия. Конечно, нам предстояло еще очень многое сделать, но как же много мы уже прошли! Последние полгода с магом, казалось, вобрали в себя событий чуть ли не больше, чем вся моя предыдущая жизнь вместе взятая.
Вечерело. Сердобольная Роза выставила на стол очередные яства, одним только запахом сводящие с ума мой желудок. Пожалуй, за все время пути я впервые начала подумывать о том, что могу набрать несколько лишних килограммов, чему совершенно не обрадуется Изя. Изя! Какая же я…!
Разузнав где находятся наши арсы, захватив взятку в виде роскошного бутерброда с бужениной, разнообразной зеленью и овощами, полная чистосердечного раскаяния, отправилась замаливать свои грехи. Меня проигнорировали, даже голову не повернули в мою сторону, только шипастый хвост нервно подрагивал в сумраке стойла. Поза коняшки демонстрировала океан обиды на непутевую хозяйку. А ведь он же волновался, переживал обо мне, места себе не находил, даже есть почти перестал (те «кролики», которые были три часа назад, совершенно не в счет), а я, нерадивая, даже на минутку не забежала, чтобы сказать, что у меня все в порядке, что жива и здорова – все это транслировалось мне яркими картинками, переполненными эмоциями. Я, молча, соглашалась со справедливым негодованием, направленным в мой адрес, недоумевая, как могла напрочь забыть про это сопереживающее трепетное сердечко.
Бутерброд, извлеченный мной из упаковки и наполняющий конюшню запахом неведомых мне специй и чесночка (ну, или чего-то чрезвычайно на него похожего), должен был стать моей оливковой ветвью. Изя сопротивлялся нашему с бутербродом обаянию довольно долго, видимо, обида была слишком сильна, но мы были настойчивы. Слизав подношение с ладони шершавым языком, мой друг уткнулся в меня теплой мордой и замер, блаженно прикрыв глаза. В который раз мысленно попросила у него прощения за собственную глупость и забывчивость. Когда, спустя полчаса, покидала это чудо, оно уже добродушно похрустывало столь вовремя доставленным ужином, в виде каких-то мелких зверюшек (без понятия каких, потому что старалась не смотреть на то, что стало пищей для моего прожорливого друга).
Захотелось подняться наверх и проведать еще одного субъекта. Тот спал, как младенец, подложив ладонь под щеку и вытянув губы трубочкой. Вновь вернулся тот беззаботный мальчик, знакомый мне по сну, такой трогательный и беззащитный. Прилегла рядом, вглядываясь в родные черты, внимательно рассматривая все нюансы. У меня раньше не было возможности так детально изучить его лицо: эти темные брови, ровными палочками пролегающие над закрытыми веками, маленькую морщинку на переносице, густые длинные ресницы, бросающие тень на слегка впалые щеки, острый нос с чуть вытянутым кончиком и тонкие, изогнутые губы. Под размеренное дыхание мужчины, довольная и умиротворенная, незаметно для себя, заснула и я. Уж не знаю, как мне это удалось после того, как успела за эти трое суток «сдать на пожарника», но похоже моему организму было все равно.
Глава 19
Чего-то не хватало, потому что проснулась с ощущением потери. Пошлепала рукой по холодной простыне рядом с собой, пусто. Теплое большое тело, ставшее уже таким привычным и комфортным, ушло, опять не разбудив меня. На глаза навернулись не прошеные слезы. Вернулась с того света, а кое-кто даже не остался поприветствовать. Для чего тогда было тратить столько сил, вытаскивать меня, рисковать своей жизнью, если потом, как ни в чем ни бывало, смыться завтракать? Понимаю, что голодный, понимаю, что мужчина, но, итить, как же обидно!
Вчера заснула, как была, в полной экипировке, даже не помывшись, поэтому первым делом отправилась в душ, где продолжила себя жалеть. Отжалев от души и приведя себя в порядок, застыла в задумчивости перед зеркалом в ванной. Похудевшая, загоревшая под осенними лучами светил, со слегка выгоревшими прядями волос, в полурасстегнутой рубашке – я нравилась себе такая, повзрослевшая и женственная, я даже ему нравилась такая, точно знаю, но хватит ли этого для того, чтобы сравниться с изящной красотой вечной соперницы? Лучше об это не думать, отодвинуть далеко в тайный ящик сознания, словно и нет ее.
Скрипнула входная дверь, несколько секунд тишины, а потом тихий стук в ванную. Наверно пришли комнату убирать. Открыла, и вежливая улыбка, нацепленная для прислуги, медленно сползла с моего лица. Райн. Так близко, на расстоянии вытянутой руки, прислонившийся к косяку, оглядывающий меня от самой макушки до кончиков пальцев ног (блин, а брюки-то я одеть позабыла) особенным текучим взглядом, обещающим так много и в таких позах, которые я еще даже себе не представляю. Начала мучительно краснеть, чувствуя, как тело отвечает на этот волнительный призыв, миллионами пузырьков сумасшествия в крови. Сколько должно пройти лет, сколько раз мне нужно умереть, чтобы перестать это чувствовать, чтобы перестать быть камертоном его желания?
Так мы и стояли в тишине: он, ласкающий меня взглядом, и я, переминающаяся с ноги на ногу. Наконец, Райн прикрывает веки, смиряя своих демонов и давая мне шанс уйти, сделать шаг назад. Но хочу ли я этого?
– Вот принес тебе завтрак, – и легкая хрипотца в голосе выдает, его с головой. Как же невыносимо трудно быть спокойными, изображать равнодушие.
– Завтрак? – растерянно моргаю, переводя взгляд на поднос, стоящий на столе. – Спасибо. Сейчас, только оденусь.
Возвращаюсь, застаю Райна на излюбленном месте. Иногда мне хочется залезть в проем этого окна, чтобы он так же долго и неотрывно смотрел на меня, а не на чахлую растительность маленького дворика гостиницы.
– Ты уже поел? – как предательски дрожит мой голос. И твое и мое горло не хочет больше повиноваться, рассказывая за нас то, что мы так долго пытались утаить друг от друга.
– Да, прости, не дождался тебя. Но очень уж хотелось кушать, – поворот головы, тень улыбки, и темная прядь, упорно сползающая на лицо.
– Ничего страшного, – кушать в такой напряженной тишине очень трудно, жевать, проглатывать и вновь жевать…, но я справляюсь, хотя бы потому, что этот завтрак принес мой мужчина, потому что ему будет приятно.
– Я должен тебе кое-что сказать, – непонятным образом, эти несколько слов рождают в моей душе панику. Она поднимается девятибалльной волной, грозясь поглотить меня, мутная, пенная, пугающе прекрасная. Что сказать? Разве нужно что-то говорить сейчас? Достаточно просто подойти, дотронуться и все… Дзынь! Мое самообладание лопается, в ушах стоит протяжный звон. Подскакиваю и бросаюсь к двери, но не успеваю, меня опять хватают, опоясывают руки-обручи, прижимают, лишая воли, сил. Со стоном признаю свое полное поражение, откидываюсь назад, прижимаясь щекой к любимому плечу.
– Ты понимаешь, что я теперь никуда тебя не отпущу? – жаркий шепот, обдающий теплым дыханием, требовательный, властный, утверждающий в своем праве. – Никому не отдам. Ты моя, до самой последней клеточки, до самого последнего вздоха. Я раньше не представлял, что такое возможно – так растворяться в другом человеке. Это страшно, Ася, как же это страшно, быть настолько зависимым от тебя. Но я смирился с этой болезнью. Нет, не так… Я счастлив, что болею тобой, это так мучительно сладко…
Каждое слово пробегает дрожью по коже. Его руки не двигаются, продолжая крепко сжимать меня в объятиях, боясь отпустить желанную добычу. Правильно, не отпускай меня, а то я упаду, ноги совсем ватные, по ним гуляет хмельное вино под названием «Райн».
– Скажи мне что-нибудь… Наори на меня, ударь, пошли меня, наконец. Знаю, я это заслужил. Только не молчи!
Да, разве я могу что-то ответить, если мой мир сосредоточился сейчас на кончиках твоих губ, касающихся моего уха, на подушечках пальцев, обжигающих мою кожу через ткань рубашки, на твоей твердости прижимающейся ко мне сзади? Единственное, что мне сейчас доступно… поворачиваю голову и ловлю своими губами твои. Ты прав, это мучительно сладко, болеть тобой…
Твой поцелуй – это откровение, полет, погружение в водоворот трепетных ощущений. Сегодня ты робок и не смел, словно и не было ничего до… ни той пещеры, ни нашего безумства. Как в первый раз, как будто боясь спугнуть, ошибиться, сделать что-то не правильно. Словно на ощупь в темноте губами дотрагиваешься до моего сердца. Бесконечно нежно и трогательно.
Разворачиваешь меня к себе, беря лицо в плен ладоней, и долго ищешь что-то в глубине глаз. Что ты там хочешь рассмотреть? Все лежит на поверхности – люблю тебя, до звона в ушах, до щемящей радости, до ноющего сердца.
Киваешь в такт каким-то своим мыслям и прикасаешься губами к уголку моих, дразня, скользя по зудящей коже. Прикусил – отодвинулся, прижался – отступил. И вот уже сама тянусь за тобой, вымаливая большее, ловлю торопливо твое дыхание, настаиваю. Но ты даешь понять, кто сегодня задает ритм, такой медленный и тягучий, играющий на струнах возбуждения. Ты ведешь. Губами поглаживаешь губы, проникаешь языком внутрь, за преграду зубов, позволяя попробовать твою бархатистую теплоту. Сам раскрываешься для меня, помогая утонуть в ощущениях близости. Мои руки уже не удержать, они пробираются под рубашку, прижимаясь к тебе каждым своим миллиметриком: гладят, сжимают, проверяют, вспоминают.
Но ты выскальзываешь, отодвигаешься от меня, чуть кривовато улыбаясь, и начинаешь, не торопясь, расстегивать пуговки на блузке, шепотом считая: «Один», – показалось черное кружево бюстгальтера, и чуть дрогнули твои пальцы. «Два», – оголилась смуглая полоска кожи под бельем, и раздался мой прерывистый вздох. «Три», – выглянула ямка пупка на округлом животике, и уже твой длинный выдох сообщил о явном неравнодушии. «Четыре», – последняя пуговка открывает полупрозрачность трусиков, заставляя плавиться лед в твоих глазах. Отвечая на этот молчаливый призыв, руки сами тянутся к тебе, но их останавливают.
– Ася, только не прикасайся сейчас ко мне, пожалуйста. А то я могу не выдержать, – голос с легкой хрипотцой. Прикрываю глаза, чувствуя, как возбуждение пробивает меня насквозь, отдаваясь жаром внизу живота. – Не хочу сегодня торопиться. Хочу видеть тебя. Всю.
Губами прокладываешь дорожку поцелуев по шее, зарываясь пальцами в волосы. Изгибаюсь в твоих руках, подставляя себя под ласковые касания. Снимаешь с меня блузку и продолжаешь путь, останавливаясь только в районе ключиц, изучая их языком – обводишь очертания, поглаживаешь, ныряешь в ямку, заставляя меня сжимать руки в кулаки из страха, что не выдержу и дотронусь до тебя. Добившись ответной реакции, неторопливо спускаешься вниз, в ложбинку. Чуть прикусывая, двигаешься вдоль линии бюстгальтера, теплым дыханием согревая кожу. Подбородком едва уловимо потираешь самую вершинку груди, наслаждаясь моим сдавленным стоном. Умными пальцами обводишь ее, дуешь и счастливо смеешься, когда видишь моментальный отклик. А следом и второй затвердевший камушек прижимаешь губами через тонкую ткань, задеваешь языком, пронизывая током мое тело до самых пальчиков ног. Что же ты делаешь со мной? Если бы не твои руки, поддерживающие меня, я бы уже давно, опавшим листом, осела на пол.
Приседаешь, языком скользя по животу, потираясь об него гладкой щекой. Выгибаюсь тебе навстречу, где-то на задворках сознания ловя мысль о том, что кое-кто с утра побрился. Но обо всем забываю, когда ты лицом прижимаешься к моим бедрам. Кажется, что от этого можно умереть. Подрагивающие ладони поглаживают ноги, а ты дышишь мной… О, Боже… Хватаюсь руками за все, что попадется, только бы не упасть, попадаются твои плечи.
Жадный поцелуй через невесомую материю и тихое рычание, потом меня подхватывают на руки и переносят на кровать. Расстегиваешь свою рубашку, не отводя потемневшего взора, переливающегося текучей ртутью, гипнотизируешь меня. Сейчас ты напоминаешь хищника, почуявшего след своей добычи, вижу, как раздуваются твои ноздри, вдыхая желанный аромат. Наступает очередь брюк, долой их! И кажется, только из уважения к моментально зардевшейся мне, ты, засунув большие пальцы под резинку своих боксеров, вопросительно изгибаешь одну бровь: «Снимать или пока оставить?». Пытаюсь смотреть тебе в лицо, но взгляд упорно опускается ниже, туда, где почти ничего уже невозможно скрыть. Да и разве можно такое скрывать? Это просто преступление.
Уголок твоих губ лукаво ползет вверх, а пальцы стягивают резинку вниз… Кровь с ревом разносится по венам, набатом стуча в висках. Задыхаюсь, плавлюсь, умирая от потребности прикоснуться, попробовать, ощутить рядом, близко, внутри…
Совершенное тело, совершенные пропорции. Красиво так, что приходится зажмуриваться. Меня накрывает этим горячим телом, обнимает жаркими руками, ласкает жадными губами. И когда уже совершенно нет сил держать себя подальше от тебя, слышу нежное: «Дотронься до меня, моя хорошая, прошу». И срываюсь лавиной, утопая пальцами в волосах, пробуя тебя на вкус, вжимаясь в попытке раствориться в тебе: «Мой, только мой!»
Последние преграды, в виде нижнего белья, пропадают, оставляя только нас, обнаженных и открытых друг перед другом до такой степени, что кажется, даже кожи нет, остались одни нервные окончания. Пока губы заглушают мои просьбы, чуткие, сильные пальцы живут отдельной жизнью, без стеснения проникая туда, где их уже давно ждут, утопая во влаге, рожденной танцем миллионов бабочек в моем животе. И вот уже два стона сливаются в один, брызгами разлетаясь по оголенным нервам. Я взрываюсь, вздрагиваю, судорожно хватая пересохшим ртом воздух, всхлипываю и затихаю, чтобы через краткое мгновение начать новый виток этого потрясающего путешествия.
Казалось бы, ну, что может быть такого особенного в соединении двух тел? Простая физиология… Но ты каждым своим движением, касанием, взглядом доказываешь мне обратное, рождая таинство любви. Когда я слышу сдавленный шепот через сжатые зубы: «Хочу тебя! Сейчас». Когда раскрываюсь для тебя, отбросив смущение. Когда чувствую силу и глубину его проникновения. Когда замираю на время, понимая, что вот так и должно быть, не иначе, именно я, с тобой, сейчас. То время, то место, тот мужчина.
А потом мы растворяемся в извечном ритме, даря себя, принимая другого. Ты и я. Мужчина и женщина… на широкой кровати… в номере небольшой столичной гостиницы… государства, отмеченного на карте одного из миллионов миров.
Но нам нет до этого никакого дела.
* * *
Сейчас мне немного страшно. Боюсь поднять глаза и увидеть в твоих прежний лед сомнений и отчуждение, понять, что для тебя ничего не изменилось. Это уже было пройдено и это чертовски больно.
Но жизнь – отличный учитель, и я поняла, что достаточно сильна, чтобы выдержать многое. Как там говориться? Нам никогда не дается больше, чем мы можем вынести…
Позволяю себе еще несколько минут провести в блаженной неге незнания, поглаживая пальцами маленькую родинку на твоей груди. Почему-то ужасно трогают такие милые мелочи. В любом другом человеке подобное может даже раздражать, а в любимом умиляет до слез. Вы не замечали?
Моя голова нашла пристанище на твоем плече, так, что без особого труда можно слышать размеренный ритм сердцебиения, и видеть, как поднимается грудь при каждом вдохе. Твоя рука задумчиво что-то выводит на моей обнаженной спине, все мои попытки разгадать этот шифр, заканчиваются ничем, возможно потому, что ты не вкладываешь никакого особого смысла в эти чуть хаотичные касания.
Чувствую поцелуй в макушку и все же решаюсь посмотреть на любимое лицо. Оно безмятежно и расслабленно, глаза прикрыты, а на губах блуждает тень улыбки. Приподнимаюсь, и сразу же ловлю твой вопросительный взгляд из-под темных ресниц, смущаюсь и, прячась за завесой волос, спрашиваю:
– Наверно надо вставать? Там нас уже заждались.
– Нет, я просил в ближайшее время нас не беспокоить, – краска бросается мне в лицо, реагируя на мысль о том, что теперь все в курсе произошедшего. Все знают, что мы сейчас занимались любовью.
– Они, итак, все понимают. И в этом нет ничего постыдного. Нам можно только позавидовать, – Райн поворачивает меня к себе, легонько надавив на подбородок. Какое-то время молчим, не разрывая зрительного контакта. Сегодня в этих глазах нет льда, только безграничная нежность пополам с тягучей ртутью тлеющего желания. – Мы же муж и жена, ты помнишь?
– Мы не муж и жена, это колечко еще ничего не значит, – бурчу в ответ, стараясь очень сильно не демонстрировать свое облегчение. Кажется, кто-то перестал бороться с собой. Кажется, мы перебрались на новый уровень отношений. Й-оо-ху!
– А вот это что-нибудь значит? – стремительно-неуловимое движение, и я оказываюсь прижата к кровати приятной тяжестью мужского тела. Райн короткими поцелуями отмечает места своих владений. Захватывает мои губы своими, позволяя ощутить, как же мы успели соскучиться друг по другу за это время.
– А вот это? – шутливо улыбаясь, поцелуями-укусами начинает спускаться вниз, отправляя стайку моих бабочек в новый полет.
– Не уверена…, но ты можешь постараться… убедить меня, – пытаюсь поддержать диалог, получается довольно несвязанно, но моему мужчине, кажется, это нравится. И кто это у нас тут такой самодовольный?
– Убедить в чем? – ловлю хитрый взгляд, и очередная атака языка на впадинку на моем животе, делает чрезвычайно сложным процесс удержания нити разговора.
– Эммм… Убедить в том…, что это что-нибудь значит, – с трудом справляюсь с ответом.
– Я постараюсь быть очень убедительным, – хрипловатый смех доносится откуда-то из области моих бедер, и мое тело дугой выгибается навстречу настойчивым губам…
Оказывается, этот лукавый маг умеет быть ооочень убедительным…
Мы спускаемся вниз только после обеда, голодные и чуть пьяные от захлестнувших эмоций. К счастью, в общем зале никого нет, кроме медитирующего над бокалом вина Лесса. Это дает мне маленькую передышку, возможность прийти в себя и принять независимый вид, в духе: «ничего не делала, ничего не знаю». Я понимаю, что все люди взрослые, что каждый через такое проходил, но справится, с возникшим чувством неловкости до конца, пока не получалось.
Лесс, казалось, обрадовался нашему приходу, его взор прояснился и потрясающе красивое лицо перестало изображать восковую маску. Неожиданно стало щемяще-больно внутри, я как никто понимала, как тяжело носить такие сильные чувства в себе, контролируя каждый взгляд и каждое слово.
Райн направился к Розе, выпрашивать обед для опоздавших, а я подсела к эльфу.
– Он выглядит счастливым, – первым нарушил молчание тот, провожая взглядом мага.
– Я надеюсь, – кинула взгляд в сторону кухни, не думаю, что Лесс хотел бы, чтобы тайна была раскрыта.
– Он ведь даже не догадывается? – решила я прояснить ситуацию.
– Нет. И не должен. Это не принесет мне ничего хорошего, а он только отдалится, поэтому и скрываю столько лет. Не говори ему, пожалуйста.
– Не скажу.
– Я рад, что он решился быть с тобой…, – ушастый откуда-то из воздуха материализовал пару бокалов и, стараясь не проронить ни одной капли, разлил по ним остатки вина из пузатой бутылки. – Мне никогда не нравилась та, которую он считает своей Аматис.
– Почему? Она ведь такая красивая, – перед глазами возник образ той, которая занозой сидела в сердце моего мужчины.
– Ты же понимаешь, что красота мало что решает. Это только оболочка, привлекательная упаковка. Лавиния, она сама какая-то… Даже не знаю, идеальная слишком что ли? Словно не настоящая.
– А я настоящая?
– Мне кажется, что да, – наш странный диалог прервало появление Райна с подносом, заставленным аппетитными Розиными творениями.
– О, мое любимое! – едва водрузив, все это обилие еды на стол, маг подхватил двумя пальцами бокал с вином и поводил им перед собственным носом, блаженно жмурясь, – «Слезы дерева Иф», Ася, ты просто обязана это попробовать. Думаю, что это лучшее из существующих во всех мирах вин.
Не могла с ним не согласиться: терпкое, ароматное, с привкусом мяты, лайма и еще чего-то неведомого, и едва заметной легкой кислинкой. Хотелось пить его вечно. Хорошо, что мне достался только один бокал, иначе кое-кто мог бы восстановить утраченные было позиции в области Кан-кана.
За обедом выяснилось, что мы ожидаем прибытия руководителей наших ударных сил. Необходимо было предъявить настоящего короля его боевым генералам, чтобы заручиться их поддержкой в деле штурма дворца. Хотя штурм – это, конечно, не подходящее слово. Еще во время кровавой смуты, когда у власти стоял Ольгер Варавиэр, Райну удалось раздобыть планы катакомб, которые находились под королевским дворцом, чем он не преминул воспользоваться. Защитники Ольгера были атакованы не только снаружи, но и изнутри, поэтому их сопротивление было сломлено в кратчайшие сроки. Конечно, надеяться на то, что те, кто сейчас стоят у власти не учли прошлых ошибок, глупо. Наверняка те подстраховались, но попасть во дворец через тайный ход – это был единственный вариант в сложившейся ситуации.
Постепенно народ начал собираться в ожидании предстоящей встречи. В начале, я прятала глаза, опасаясь всевозможных шуточек в свой адрес, но, кажется, меня решили пощадить. В конце концов, мы же себя прилично вели, не сломали ни одной кровати, не орали благим матом в кульминационные моменты. Кажется, не орали…
Рядом присел Марко, по-дружески пихнув меня плечом.
– Забыла тебя поблагодарить, – толкнула его в ответ, радуясь тому, что в этих васильковых глазах нет больше затаенной обиды. Мальчик смог меня отпустить и остаться просто хорошим, надежным товарищем. Иногда на это требуется очень много сил. Сильный мальчик, замечательный человечек, когда-нибудь какой-нибудь девушке очень повезет с тобой, юный Дракон.
– За что? – брови в недоумении поплыли вверх, прячась под светлой челкой.
– За то, что приехал. За то, что не дал мне умереть. За то, что вытащил оттуда.
– Да, я же ничего не сделал, просто продрых рядом с вами, – и кристально чистые глаза отразили пытливые мои. Неужели и правда совсем не помнит те три дня?
– Значит, одного твоего желания, Марко, иногда может быть достаточно для того, чтобы заставить кого-то жить.
– Ты мне хочешь что-то рассказать? – заинтересовался парень. К нашему разговору начали прислушиваться, а я призадумалась, стоит ли выкладывать всем про то, что милостиво разрешила увидеть Грань. С меня не брали слова хранить это в секрете, не намекали держать язык за зубами, поэтому, думаю, не будет ничего страшного, если Марко и остальные узнают правду.
