Текст книги "Шутка Вершителей (СИ)"
Автор книги: Елена Литвинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
Выслушав мой сбивчивый рассказ о слабом сердце мамы, так расстроенной из-за "отъезда" сестры с женихом, о боязни её сумасшествия, доктор усмехнулся.
– Хорошо, Рокайо. Я и сам слаб в умственных болезнях, всё больше как-то лечу хвори телесные, но диагностику провести смогу. Завтра вечером, после работы, пригласите меня к родителям на ужин. За одно, проверю лёгкие Вашего отца. Как бы не развилась чахотка…
Обрадованная, я побежала к родителям, рассказать о приходе доктора. Конечно же, маме говорить я ничего не собиралась. Всё должно было быть подано под соусом: помощь переболевшему отцу.
Там я застала слёзы Авидеи и нахмуренный лоб её дедушки.
– Что случилось?
– Бабушка, ей плохо… – Авидея посмотрела в сторону лестницы на второй этаж. Оттуда раздавался шум.
Я поспешила наверх и застала там матушку, прибивающую к двери Милады две доски крест накрест.
– А-а-а, Айо… Уже пришла? Отец не захотел… Пришлось самой… Всё сама и сама! – с улыбкой закончила мама, вбивая последний гвоздь в доску, заколачивая дверь.
– Зачем?
– Я не хочу, чтобы из комнаты хоть что-нибудь пропало, Айо… Вот, Ави понадобилась брошка… Миладочка её не любила, а завтра? Что она захочет завтра? Нет, так нельзя… Вот вернётся твоя сестра и решит, что и кому стоит отдавать или нет…
За моей спиной раздались всхлипы: моя дочь, стоя на леснице, слышала весь монолог моей мамы, и сильно расстроилась. Я повернулась к ней.
– Авидея, детка, где твой брат?
– Во дворе с мальчишками…
– Забирай его и идите домой…
– А ты?
– Я скоро буду.
Когда за моей дочерью захлопнулась дверь, а мама чем-то загремела на кухне, а взглядом показала отцу на дверь к ним в спальню.
– Ты прости её, дочь… Бегство Милады совсем подкосило её… Разум Рамины не может с этим справиться.
– Я понимаю, папа… И не сержусь… – и я продолжила шёпотом. – Завтра я приглашу доктора из Стревина, якобы осмотреть тебя. Пусть он понаблюдает и за мамочкой.
– Может, попросить его осмотреть её из-за сердца?
Так мы с отцом и решили.
Следующий день был суматошным и тяжёлым, но мы с доктором, уставшие и голодные, всё-таки собрались на ужин к моим родителям, хотя я видела, что доктору уже хотелось отправиться на отдых. Но он не изменил своему слову.
Папа открыл нам дверь.
– Входите, здравствуйте! Я – Ваухан Ньево, отец этой важной лекарки.
– Очень приятно, доктор Эйтерсс Винн, коллега Вашей дочери.
За столом мы сидели вчетвером, дети уже поужинали и отправились в свою комнату играть и учить уроки.
Папа много шутил, мама смеялась. Впервые, после ухода сестры, в нашем доме была такая тёплая обстановка.
Затем доктор осмотрел отца и вынес свой вердикт:
– Лёгкие чистые, можете не волноваться. Серьёзные остложнения обошли Вас, Ваухан, стороной. И, пока я здесь, я могу ещё чем либо помочь вашей семье?
Он вопросительно посмотрел на мать и отца.
– Рамина… Твоё сердце… Ты не желаешь, чтобы доктор послушал его? – папочка был мягок и корректен до неправдоподобия.
– Я со своим сердцем живу уже пятьдесят восемь лет, Ваух. И знаю все его слабые стороны! – усмехнулась мама. – Только не говори, что твой осмотр доктором был всего лишь предлогом, чтобы осмотреть меня и послушать моё сердце! Вот Милада не стала бы обманывать меня, Айо, задумайся над этим! – и она выразительно задрала вверх свой подбородок.
Мамочка моя всегда отличалась умом, но если бы она знала, что доктор пришёл сюда не только ради её сердца, то, возможно, нам с отцом бы не поздоровилось.
– Ну, что Вы, Рамина, – ответил ей доктор, – да, Ваша дочь говорила мне про Ваше слабое сердце, но если Вы прожили с ним столь долго… То что уж тут говорить?
Доктор выразительно посмотрел на меня, и я поняла, что он уже что-то понял.
Когда он прощался с мамой, он взял её за руку и что-то долго-долго говорил о том, как она чудесно готовит, как она замечательно выглядит для её возраста, какая у неё умница дочь и молодец-муж. Мы с отцом стояли молча и ждали окончания этой сцены, как будто понимая: так надо.
А на улице, прощаясь около калитки, доктор сказал мне:
– Если честно, Рокайо, утешить мне Вас не чем: вашей матушке жить осталось не так долго. Сколько, сказать я Вам не скажу. Это могут быть два дня или десять, но таяние снега тут у вас в горах она не переживёт. Спокойной ночи, крепитесь…
Вот с такими словами он развернулся и ушёл, а я осталась и смотрела ему в след, пока его тёмный силуэт не скрылся за углом. Я не могла потом вспомнить, как попала в дом, что сказала отцу, как ложилась спать в одной кровати с Бертином. У мамы и папы нам приходилось ночевать всем вместе. Очнулась я уже посреди ночи, осознав открывшуюся истину: сердце мамы не выдержало бегства сестры в неизвестность, и она скоро умрёт!
На следующий день у меня с отцом состоялся тяжёлый разговор.
– И что, ничего нельзя сделать? – в пятый раз спрашивал он меня, вгоняя кувалдой в болванку железную скрепу. Так он возвращал себе физическую форму. Да и поговорить с ним дома у нас вряд ли бы получилось.
– Нельзя. Эйтерсс говорит, что и так Ада ей много лет отмерила с её болезнью.
И мне вспомни лись точно такие же слова, сказанные мамой до всех этих событий, ворвавшихся в нашу семью, словно ураган или землетрясение.
– Конечно, я не думал, что моя младшая дочь учудит такое: уйти с чужаком в другой мир… Жива ли она, а, Рокайо? Как ей там, если жива?
– Я каждый вечер молюсь за неё Великой, папа… Но мы с тобой сильные, всё выдюжим, но мама… Мама так любила её!
Через семь дней мама слегла. Доктор осмотрел её, а потом покачал головой.
– Я скоро отбываю в Стревин, мог бы взять её с собою, проконсультироваться ещё с кем-нибудь из докторов, опытнее меня, но, боюсь, что мы её не довезём… – говорил он потом мне и отцу на кухне.
На следующий день я оставила на доктора все дела и осталась ухаживать за мамой. Она впала в беспамятсво и постоянно бредила. Её руки становились то холодными, как лёд, то обжигали своей горячностью.
А рано утром она проснулась и посмотрела прямо на меня, сидящую рядом с ней на стуле.
– Айо?
– Да, мамочка…
– Сколько я проспала?
– Сутки…
– Где Ваух?
– Ещё спит, очень рано…
– Пусть спит… Послушая меня, Рокайо Ньево, – её глаза вдруг лихорадочно заблестели, – пообещай мне, что ты сделаешь всё возможное, чтобы отыскать сестру. Она должна знать, что её семья не бросила её, что мы все её любим!
– Обещаю, мама, только успокойся! – я вдруг испугалась, что её нервозность, этот лихорадочный блеск именно сейчас вгонят её в могилу, схватила успокоительный отвар и дала ей отпить несколько глотков.
– Всё… Хватит, – оттолкнула она кружку, – поклянись, Рокайо! Поклянись!
– Клянусь, мама, клянусь… Найду эту… сестрицу и всё передам ей!
– С отца я уже взяла такую клятву, так что помните об этом!
Нет, моя мама, Рамина Ньево, не умерла ни в этот день, ни в следующий. Мара забрала её ровно на тридцатый день бегства сестры. Предав земле её тонкое, жёлтое тело, мы с отцом два дня молчали между собой, общаясь только с Авидеей и Бертином. А на третий день я убирала в доме у родителей, куда переехала уже во время болезни отца, и мне на глаза попался клочок бумаги с символами Врат.
Я уже приняла решение, когда мне приснился странный сон. В нём я опять видела чужака. Тот стоял на скале посреди пустыне, а затем превращался в врана и громко каркал над моей головой. И в его карканье мне слышался смех.
Часть первая. Глава шестая. Неизбежность.
Нет, я никогда не отличалась спонтанными, необдуманными поступками. Когда в мои семнадцать я познакомилась с Тибольдтом Ганном, он мне так и сказал, что такой здравомыслящей девушки ещё никогда раньше не встречал. Но в первые дни после смерти мамы меня охватила злость, такая злость!
На себя, что не предотвратила знакомство Милады и колдуна, ведь могла настоять на переносе его больного организма в Общинный дом, но поплыла по течению, не став ссориться с родными…
На Миладу, которой было наплевать на самых дорогих и близких людей, и она выбрала любовь и неизвестность, хотя должна была выбрать нас, тех, кто всегда поддерживал её в самых тяжёлых жизненных ситуациях…
На отца, который вовремя не прислушался к моим словам, а потворствовал отношениям чужака и своей влюбчивой дочери…
На маму, которая слишком близко приняла бегство сестры к сердцу и осмелилась умереть, бросив меня, папу и внуков одних…
И в этой злости на себя и всех вокруг моё решение мне казалось единственно верным: найти мерзавку и притащить её домой, ткнув носом в свежую мамину могилу!
Несмотря на эмоции, что я испытывала, мой разум оставался хладнокровным, и я начала обдумывать шаги по подготовке к переходу в неизвестный мне мир.
Для этого мне нужно было всё узнать о Вратах, циклах их открытий и закрытий, сколько времени я смогу провести в том мире, куда ушли сестра и чужак.
Я знала, кто сможет мне помочь в тех сведениях, что были мне нужны, и я отправилась к Арьяне.
Теперь я шла к ней не в кабинет днём, а вечером, покормив детей ужином, что-то соврав заволновавшейся Авидее и отцу, что-то о внезапно заболевшем охотнике.
Путь мой лежал к ней домой, и там я никогда не была. Мы, жители Северных гор, никогда не ходим по гостям без приглашения, но сейчас я решила наплевать на традиции. Мне нужна была определённая информация, и я собиралась её получить.
Поздно вечером на улицах посёлка было темно, снег уже начинал таять, и я, спотыкаясь, набрала верхом мокрого, холодного месива, и поэтому в дверь Арьяны Сугисты я стучала дрожащими пальцами.
– Рокайо? Ты? – закономерно удивилась она, увидев замёрзшую меня у своего порога почти ночью. – Мне, вроде бы, помощь лекаря не нужна.
Я поняла её иронию, но от ступать не собиралась.
– Мы можем поговорить, Арьяна?
– Это срочно? Хотя, о чём я спрашиваю… Ты бы не явилась сюда по такой погоде так поздно… Входи!
Я сделала шаг и услышала чей-то голос, мужской голос, крикнувший сверху:
– Дорогая, кто там? Ты скоро?
Я знала, что глава одинока, но, видимо, она была не так одинока, как думала. Арьяна быстро провела меня в гостинную и плотно прикрыла двери. Потом, вспомнив о чём-то, сказала:
– Извини, я сейчас! Присаживайся, я приготовлю нам чай.
Я села рядом с огромным камином, который считался роскошью. Ноги были мокрыми, и я скинула сапоги, поставив их ближе к огню. Переставив небольшое плетёное кресло туда же, я протянула руки к камину. Живут же люди! Такое богатство я видела в Стревине в особняке одной из своих сокурсниц, очень знатной и обеспеченной девушки. В нашем посёлке жители предпочитали обычные высокие печи, дающие тепло на два этажа.
Я уже почти задремала, пригревшись, как слегка скрипнула дверь и развдались тихие шаги. Подскочив, я распахнула глаза и увидела Арьяну, ставящую ажурный подносик из серебра с двумя чашками и чайничком на низенький столик.
– Угощайся, Рокайо…
Я взяла крохотную чашечку и сделала глоток. Мои глаза расширились от удивления: такого вкусного чая я никогда ещё не пробовола!
– Нравится? – я кивнула, прищурившись от удовольствия. – Это сорт "Аданчелла", самый дорогой чай в мире, по сто золотых монет за унцию.
После этих слов я чуть не подавилась. Вот это да! Про этот чай я только читала в книгах. Привилегию его пить имеет только королевская семья и Верховные жрецы. Я с изумлением посмотрела на Арьяну.
– Пей спокойно, Рокайо… Я имею право на его употребление… И угощать гостей могу…
А цена? Я догадывалась, что Арьяна – обеспеченная женщина, но глава маленького посёлка пьёт такой чай, имеет в гостинной камин…
Моё лицо выдало мои мысли.
– Не суй свой нос, Рокайо Ганн, в чужие дела! Ты хотела о чём-то со мною поговорить? Кстати, как вы там? Как отец? Не сильно сдал?
– Спасибо, всё нормально… Переживает, но держится… Я другое хотела узнать у тебя: что ты знаешь о наших Вратах?
– Зачем тебе это? – глава подозрительно уставилась в моё лицо. – Что ты задумала, девчонка? Только не говори мне, что…
– Нет, нет, нет… – поспешила отмахнуться я от своих же планов. – Ничего такого… Просто, хотелось бы узнать как можно больше и успокоить отца… Сама понимаешь, что побег дочери с этим… смерть мамы… Нужно как-то его приободрить, что ли…
– Ну-у-у, раз так, то слушай: порадовать тебя мне не чем. Эти Врата Ады ведут в мир, очень сильно отличающийся от нашего. Адания – мир и единое государство, которым правит королева. А тот мир… Не знаю его названия, да и знать, если честно, не очень хочу. Но могу сказать так: народы там разные, все говорят на разных языках, воюют между собой, и правят там только мужчины… Женщины там угнетены и бесправны. Они не учатся в школах и академиях, не работают, а только ублажают мужчин, рожают детей и ведут дом. Прав на имущество не имеют.
– Это точно?
– Точнее не придумаешь… Когда я должна была занять этот пост, то меня обучали не только магии в Храме, но давали знания, которые мне могли бы пригодиться в моей карьере. Так что, твоей сестрёнке не повезло, и это ещё мягко сказано!
В душе я ликовала: если ТАМ всё так плохо, то Милада не будет противиться, если я явлюсь за ней! Она, избалованная и капризная красавица не сможет жить в подчинении у мужчины, практически в рабстве!
Арьяна, видимо, ожидала от меня какой-то другой реакции на свои слова, но я была внешне невозмутима.
– Ну, что ж, благодарю за информацию. Придётся от папы это скрыть. Кстати, а сколько ещё раз Врата будут активны? Нам не стоит ещё кого-нибудь ждать ОТТУДА?
– Врата? Сработают ещё чуть более десяти раз. Но теперь, я думаю, ждать никого не стоит. Чужак, я уверена, рассказал о том, что никого мы здесь не ждём. Я поставила рядом с Вратами магическую ловушку на выход. Так что, можете спать спокойно… А дуру-сетру твою очень жаль!
Я попрощалась с Арьяной, краем глаза отметив дорогой мужской полушубок на вешалке в прихожей, который не заметила, когда пришла.
– Рокайо! – вдруг она окликнула меня с порога.
– Да? – я обернулась.
– Я надеюсь, что ты не наделаешь глупостей?
– Я? Ты что, Арьяна! Конечно же, нет!
– Думай, прежде всего, о себе и о детях, Рокайо! А решишься на какой-нибудь шаг, приди сначала ко мне, поняла?
– Да, да…
И я уже выскочила за калитку, опасаясь продолжения этого неприятного разговора.
Несколько суток я не спала, обдумывая планы своего предприятия: днём я работала и занималась детьми, так что у меня было только одно время для всего – ночь.
Меня уже начало шатать от бессоницы, когда папа поймал меня, выходящей со службы в один из сдедующих дней.
– Айо, что с тобою происходит? Милая, мы можем поговорить наедине, без детей?
Я кивнула отцу, и мы опять вернулись к нему в кузню. Горнило уже погасло, но жар кующегося металла ещё витал в воздухе и пах детством. Тем детством, когда мы с Миладой любили прибегать сюда к отцу. А дома нас ждала мама… Я почувствовала, что сейчас раскисну, и собралась. Разговора с отцом было не избежать из-за того, что я собиралась сделать.
– Дочь… Я тоже скорблю по маме… Ты знаешь, как я её любил… Но так распорядилась Великая…
– Не Великая, а эта мерзавка…
– Не сердись на сестру… Я был не прав, когда не поверил тебе! Но сейчас разговаривать об этом поздно: что случилось, то случилось. Каждый – кузнец своего счастья! Она решила распорядиться своей жизнью именно так, а не иначе… Кто мы, чтобы запрещать ей это?
– Вот об этом я и хочу поговорить с тобой, Ваухан Ньево!
Отец опешил. Я никогда не называла его по имени и фамилии. Он сразу отпустил мою руку, что держал ещё от лекарской, и присел на стул.
– Айо, я не понимаю…
– Сейчас всё поймёшь… Нельзя такие вещи оставлять безнаказанными, отец! Мы и так ей спускали всё с рук. Захотела Миладочка поехать учиться в столицу – нате вам, поехала! А чем была плоха Академия Стревина? Или тот хлыщ, как там его… Люблю, люблю!!! И что в итоге? А-а? Он бросает её, она лезет в петлю, ты бьёшь ему морду, и нас… НАС же обвиняют во всём! А главное, что это говорит и сама героиня этого любовного романа: ты и я виноваты в том, что нашу семью сделали невъездными! А её слова про племянников… Это же надо быть такой… жестококй!!! Уму не постижимо! Но, папочка, самое главное, что она бросила больную маму, которая любила её до безумия! Миладочка то, Миладочка сё… А мы? А Бертин и Авидея? Почему мы все должны страдать из-за этой мерзавки?
Я замолчала, чтобы отдышаться, и тут внимательно посмотрела на отца. Его лицо приобрело странное выражение.
– Что, папа? Что?
– Ты что-то задумала, да, Рокайо Ньево? Что?
– Скажи мне лучше, отец, как твоё здоровье?
– Не переводи разговор, дочь, иначе я не знаю, что сделаю…
– Отец, а я ничего не перевожу… Ещё раз спрашиваю тебя, Ваухан Ньево, как твоё самочувствие?
– Я чувствую себя на свои пятьдесят восемь… Не больше и не меньше! Так что ты задумала, Рокайо? Ответь! – с каждым словом голос папы становился всё тише и строже, как когда-то в детстве. Тогда я до ужаса боялась этих стальных ноток его низкого голоса, несущих с собою моё наказание…
– Послушай, отец… Я всё узнала. Врата будут работать ещё год, может, немного больше. Я схожу туда и приведу эту дурочку обратно… Если надо будет, вколю ей новое лекарство и притащу на своём горбу!
– Нет! НЕТ, я сказал! Ишь, что задумала! А как же я? Как же твои дети? Ты в первую очередь мать, а потом уже сестра и дочь… – он схватился за голову. – Великая, за что мне всё это? Где я провинился?
И он заплакал. Я сначала опешила, а потом обняла его и прижала голову папы к своей груди.
– Папочка, ну, что ты такое говоришь… Я уже всё продумала, – зашептала я ему в волосы, – ты останешься с детьми… Им и всем в посёлке скажем, что я уехала на курсы в столицу по приглашению доктора Эйтерсса Винна, он и правда звал меня туда. А я схожу на разведку… Если всё будет там плохо, то через тридцать дней я вернусь… Плохо – это голод, эпидемия, война… Понимаешь? – я быстро шептала всё, что скопилось у меня в голове. – Я не буду просто так рисковать… Но подумай сам: этот чужак живёт не далеко от Врат с той стороны, иначе бы он не попал к нам без коня и оружия… Он же сам говорил, что сбегал от погони… Папа, нужно попытаться… Порядок символов у нас есть, про втрорую вибрационную волну я помню, дни после выхода из Врат буду отмечать в очень маленьком календарике… Я вернусь! Обещаю тебе! А Великая Ада мне в этом поможет! Вспомни, ты сам дал мамочке обещание, что попробуешь вернуть нашу Миладу домой… И я ей его дала!
– О чём ты говоришь, Айо? Разве смог бы я отказать умирающей Рамине? – отец поднял своё красное и осунувшееся лицо и посмотрел мне в глаза. – Детка, а если и ты сгинешт ТАМ, не вернёшься ко мне и детям… Что будет со мною, ты подумала?
– Папочка, да что со мною будет? – я придала голосу нарочитую весёлость. – Ты сам знаешь, что приключения и я – это понятия настолько разные, насколько разные Свет и Тьма. Если я почувствую опасность, то сразу же вернусь обратно! Я клянусь тебе!
И мы, наконец, отправились домой, где нас уже заждались Авидея и Бертин. Как я их оставлю даже на месяц, я себе не представляла. Но уже отступать не собиралась.
Отец не сразу принял мою идею и план розыска Милады, каждый день он взывал к моим разуму и совести, но я была горда и упряма. Если что-то решила, то действовала! Это я срезала с потолочной балки верёвку, на которой висела сестра и откачала её тоже я. Доктора потом говорили, что ей повезло, что не сломались шейные позвонки. Просто повезло…
Мне никогда не везло, но я старалась всего добиться сама. Даже замужество моё закончилось так…
Дни летели, а я продумывала одежду и оружие, что собиралась с собою брать. Однажды я сидела в комнате и разложила на кровати различные охотничьи костюмы. Что будет удобнее в незнакомом месте: кожанные штаны или суконные? Жилет или куртка? Брать ли с собою тёплые вещи? Хотя, судя по одежде незнакомца, в ТОМ мире было гораздо теплее, чем в Адании… Хотя, времена года могли не совпасть.
– Мамочка, ты собралась на охоту? – вдруг я услышала голос за спиной. Авидея вернулась раньше со школы, а теперь стояла и рассматривала разложенную одежду и оружие. – Ух, ты! Какой кинжал!
Она подхватила один из ножей с костяной резной рукоятью и начала рассматривать узоры на ней. Этот нож остался нам от Тибольдта. Он был дорог мне, как память, но был жутко неудобен. Да и лезвие у него было странной трёхгранной формы для того, чтобы колоть, а не резать. Мне такой ножик точно был не нужен.
– Хочешь, возьми себе, только попроси деда обломать острый кончик. Будешь обрезать писчую бумагу…
– Это папин?
– Да… Я про него тогда просто забыла…
– Ты так и не сказала, куда собралась… Ты же терпеть не можешь охоту!
Вот и настал момент разговора с дочерью.
– Авидея, присядь, пожалуйста!
Дочь прыгнула на мою постель прямо поверх разложенной одежды, а я только поморщилась.
– Слушаю, мамочка! Говори! – она не смотрела на меня, вертя в руке новую игрушку, отцовский кинжал.
– Авидея, ты уже большая, тебе тринадцать лет… скоро будет… Через три года ты закончишь школу и уедешь учиться в Стревин, так?
– Ну-у, так, и что? А при чём тут твоя одежда?
– Ну как при чём… Ни при чём! Просто я тоже уеду скоро учиться… Меня пригласили в Деменецию на курсы повышения моего лекарского дара…
– Кто пригласил? Тот доктор, что был у нас в гостях, когда болел дедушка?
Авидея, в принципе, уже справлялась сама, без моих подсказок, выстраивая себе историю. Подросткам фантазии не занимать!
– Да, он… И я уеду, возможно, надолго… На полгода, на год, может быть, так что придётся тебе побыть старшей в семье, позаботиться о брате… Кормить деда, чтобы он опять не заболел…
– А ты? Ты собралась замуж?
Я про себя усехнулась: детская фантазия так может завести очень далеко!
– Нет, никуда я не собираюсь… Будь, пожалуйста, посерьёзнее, Ави! Я же говорю тебе полезные вещи…
– Ты мне говоришь скучные вещи, мамочка! С бертином я и так каждый день вожусь, когда прихожу из школы. Кашу и похлёбку я варить умею, так что с голода не пропадём! А ты езжай! Я тоже любила папу, но ты ещё молодая и красивая, мама! И тот доктор мне понравился… Он, случайно, не женат?
– По моему, нет, Ави… Не строй в своей головке глупые планы!
Я всегда удивлялась разумности моей дочери, хотя, мы с Тибольдтом дураками и разгильдяями точно не были!
Потом, вечером, она опять заговрила о моей предстоящей поездке.
– Деда, ты знаешь, что мамочка поедет на учёбу?
Отец так выразительно посмотрел на меня, но я отвернулась.
– Да, Ави… Мама уже мне всё рассказала…
– Это её тот доктор, с кем она работала, пригласил, представляешь? А вдруг ему мама нравится? И он решил на ней жениться? А потом позовёт нас всех в Стревин? Ты же поедешь с нами, дедушка?
– Постой, милая… Доктор только позвал меня на учёбу, освоить новые методики лечения, но не замуж…
Глаза моего отца нужно было видеть.
– Айо, милая, я чего-то не знаю? – спросил он, когда я отправила детей наверх и стала мыть посуду на кухне.
– Папочка, это выдумки Ави, перестань меня в чём-то подозревать!
– Ты меня уже удивила, открывшись с новой стороны. Поэтому я не знаю, что мне думать… Может, тебе и правда стоило присмотреться к этому милому доктору? А, Айо? А не пускаться в очень опасные авантюры?
– Во-первых, мужчины очень не любят женщин с детьми, папочка, особенно с чужими. А во-вторых, если всё получится, и я вернусь домой, вернее, когда вернусь домой, с Миладой или нет, не знаю, то обещаю тебе присмотреться хоть к этому милому доктору, или ко всем милым докторам на свете! – я поцеловала отца в небритую щёку, улыбнулась и пошла ложиться спать. Я дала ему понять, что не передумаю, и уговаривать меня – бесполезное занятие!
