Текст книги "Шутка Вершителей (СИ)"
Автор книги: Елена Литвинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
Он стоял напротив моего домика и смотрел прямо в окно моей спальни. Его одежда была точно такой же, как в камере, да и выглядел он также замученно, но глаза его опять были чёрными и всепроникающими.
– Избранница… – прошептал он, и в след за ним это слово прошелестело ветром, собралось в воздухе из снежинок, отпечаталось в моём сознании. – За то, что предала главного жреца Вена, Первого из рода Симарик, стража храма Вершителя Судеб, ты будешь наказана… Как пренебрегла ты мною, так пренебрегут и тобой, Айо… Готовься… Пусть участь твоя и не будет страшна, но она будет тяжела, очень тяжела… Ты много раз пожалеешь о том, что сделала и как поступила, но не будет того, кто услышит тебя… Ваша создательница – далеко, а Вен покровительствует только мужчинам, Айо… Только мужчинам!
Снежный вихрь напал на чужака, и тот сам распался на миллионы снежинок и растаял во тьме, а я опять вскрикнула и подскочила на постели, тяжело дыша. На этот раз Авидея не проснулась, и я сама, успокоив дыхание, подошла к окну и отшатнулась, чуть не закричав: с обратной стороны стекла было выведено пальцем: "избранница". И на глазах надпись покрылась морозными узорами, пропадая с глаз.
– Колдовство, – прошептала я.
Ещё два дня прошли спокойно, но только Милада, когда я пришла к родителям, пробежала мимо меня к двери, не поздоровавшись.
– Что это с ней? – спросила я у отца.
– Не обращай внимание, Айо… После свидания сама не своя ходит… Чему-то улыбается… Я думал, может ты что-то знаешь? Неужели Арьяна решила отпустить чужака?
– Не-е-ет, – призадумалась я, – ничего об этом я не слышала. Да и не стала бы глава посёлка передо мною отчитываться, отец…
– А я думал, что вы с ней дружны…
– Нет, у нас рабочие отношения.
– Она же согласилась на свидание Милады и этого… Гэйелда?
– С трудом… Отец, скажи мне, а вот, если бы его отпустили, ты что, серьёзно думаешь, что он бы женился на Миладе? И остался в Адании?
– Не знаю, Айо, не знаю… Но твоя мать говорила, что он уже сделал ей предложение, даже подарил кольцо…
– Что??? – вырвался у меня крик изумления. – И ты молчал, папа… Ладно, наша матушка, вечно у неё с Миладой от меня секреты. Но ты…
Наш разговор прервала вернувшаяся в дом сестра.
– Милада, стой! – я подошла к остановившейся сестре. Та недовольно взглянула на меня, но остановилась ко мне лицом, выражение которого было брезгливо-высокомерное.
– Что тебе, вдовушка? Опять воспитывать будешь?
– Покажи кольцо! Немедленно!
Глаза и сестрицы забегали, и она попыталась меня обойти, но я стояла, как стена.
– Где кольцо, Милада? – я схватила её за руки, но на пальцах ничего не было. Я уже догадывалась, что там, в подвале, произошло, но ждала какого-то подтверждения или, наоборот, опровержения своим догадкам.
– Поняла, да? Умная какая… – Милада вырвала свои руки из моего захвата и направилась в гостиную, где уже в дверях стоял встревоженный происходящим отец. – Я люблю его и сделаю для него всё… Понимаешь? Разве ты можешь кого-то так полюбить? Ты даже своего Тибольдта не понятно, любила или терпела!
От этих слов сестры я взорвалась, догнала её двумя прыжками и влепила со всего размаха хлёстскую пощёчину.
– Ты… что? – вскрикнула Милада. – Отец! Пускай проваливает отсюда! Вместе со своими щенками! Тварь!
– Дочь… Да как ты… – начал говорить шокированный отец, но я его перебила.
Я могла многое вынести, но оскорбление моих детей, её племянников, было перебором. При чём, я знала, как сильно Авидея любила мою сестру.
– Я уйду, отец… А ты попробуй объяснить своей младшей дочери, как нужно себя вести. Видимо, вы с мамой всё-таки не достаточно хорошо её воспитали!
Я знала, что этими словами обижаю ни в чём не виноватого отца, но мне хотелось, чтобы с ней он вёл себя более строго, не попустительствовал бы её капризам.
– Приду сюда только тогда, когда она передо мною извинится!
Как я тогда дошла до дома, я не понимала, но ещё несколько часов не могла успокоиться. Когда Авидея попробовала в своём духе почитать мне мораль, я только накричала на неё, запретив общаться с тёткой, дедушкой и бабушкой и ходить к ним. Авидея ушла в свою комнату, и вскоре оттуда донеслись тихие всхлипы.
Бертин стоял за дверью и смотрел на меня своими широко распахнутыми синими глазищами:
– Мама… Не ругайся только… Я молоко на кухне разлил…
– Не буду, сынок, больше не буду…
Только в эту минуту я взяла себя в руки и успокоилась, утихомирив зашкаливающий пульс и проглотив комок в горле. А домашние дела заставили меня мыслить разумно.
Ну, и что такого в том, что Милада отнесла кольцо колдуну? Пусть он и сбежит… Лишь бы никому не навредил. Я знала, что он – опасен, но если он скроется, то оставит мою сестру в покое. В любовь чужака к Миладе я не верила. Это только такая доверчивая дурочка, как моя сестра, могла так влипнуть. Со мной у него такой бы номер не прошёл! Наверняка, он задурил голову влюблённой в него девушке. Пусть бежит! Я только пожелаю ему гладкой дороги!
С такими мыслями я сходила в комнату к Авидее и попросила у неё прощения, но запрет на общение с единственными родственниками оставила в силе: я была всё равно обижена на родителей.
Часть первая. Глава четвёртая. Побег.
Несколько дней спустя наш посёлок облетела новость: охотники отправились на перевал, чтобы встретить жрецов Ады. "Скоро, так или иначе, всё закончится", – подумала я, после того, как наш сосед Ольдат рассказал мне об этом.
А вечером в наш домик пришёл отец.
– Дедушка! – бросился в объятия к нему Бертин. – Я ужжжасно соскучился!
– Я тоже, внучок, я тоже…
Умильная сцена, можно прослезиться, но я была зла на отца, поэтому сказала:
– Здравствуй, папа, ты чего пришёл, что-то нужно? – не знаю, каким был мой тон, но отец поморщился и ответил:
– Не угостишь отца чаем? Или можно и не спрашивать у тебя о гостеприимстве?
– Да, нет, спрашивай, отец, спрашивай… Проходи! – Бертин всё равно не спускался с рук деда. Мальчику явно не хватало мужского внимания, но тут уже я была бессильна.
Поставив две чашки чая на столик в гостиной и кружчечку с тёплым молоком для Бертина, я присела напротив отца и вопросительно посмотрела на него.
– Ты что, Айо, запретила детям приходить к нам в гости?
– Авидея постаралась, – ответила я, – ну, что ж, придётся ей всё рассказать, как на самом деле тётка относится к ней! Не хотела ведь я это делать, но придётся!
– Не торопись с выводами, Айо… Милада уже много раз пожалела о своих глупых словах…
– Ты опять оправдываешь её, отец, – усмехнулась я, – а я, как всегда, для вас враг… Но хорошо, я разрешу детям приходить к вам… Это всё?
– Мне не нравится, как ты говоришь со мною, Айо… Я-то в чём перед тобою провинился? – вставая, сказал мой отец.
– Может, в том, что моя сестра – избалованная и взбаломошная девица, приносящая семье одни неприятности, а ты никак это не хочешь понимать?
– Ты становишься жестокой, похожей на тех старых дев, у которых не удалась личная жизнь, и теперь они из-за этого ненавидят весь мир…
Это было больно. Комок поднялся к горлу и застрял там.
– Ну, папочка… Прощай! Видеть тебя больше не хочу! – в сердцах крикнула я своему отцу, Ваухану Ньево, закрывая за ним входную дверь.
Когда скрип снега под ногами отца затих, я разрыдалась, присев на пол прямо в коридоре. Вот как обо мне думает мой прежде любимый отец!
Бертин только гладил меня по голове и приговаривал:
– Не плачь, мамочка, не нужно! Не плачь, пожалуйста!
Кое как, я успокоилась и вытерла тыльной стороной ладони слёзы с лица.
– Ничего, малыш, всё хорошо! Мы немного поспорили с дедушкой, вот я и расстроилась! Всё сейчас пройдёт!
– Мамочка, хочешь, я не буду ходить к дедушке с бабушкой? Пусть туда ходит Авидея, а я не буду…
– Нет, малыш, не стоит… Дедушка и бабушка очень любят тебя. Нельзя делать специально так, чтобы они волновались. А они будут переживать, если ты не станешь к ним приходить…
Авидее, пришедшей поздно вечером, я ничего не сказала, догадавшись у же, где она была и кто её проводил. А утром ещё одна новость оглушила меня: чужак Гэйелд пропал, исчез из запертого заколдованного подвала, сняв зачарованные оковы.
Это мне рассказали встреченные мною кумушки, хитро поглядывая на меня. Я поняла, что скоро вздохну с облегчением, избавившись от призрака чужака, расорившего меня с моей семьёй.
Не успела я начать свою работу, как ко мне ворвалась Арьяна Сугиста. Всклокоченая, злая, она прямо с порога моего кабинета начала кричать:
– Это ты! Ты виновата, Рокайо!
– Булмас, подождите меня в коридоре, – отправила я одного из своих пациентов подальше от скандала. – Что происходит, глава? В чём я провинилась?
– Это ты попросила меня о свидании для сестры… Что эта дурочка пронесла в темницу? А-а? Отвечай немедленно! – Арьяна схватила меня за руку так сильно, что я почувствовала свою руку просто в железных тисках.
– А мне нечего скрывать, Арьяна… Милада передала ему обручальное кольцо… Вернула ему обратно, пусти, больно…
Арьяна освободила её и как-то устало опустилась на стул для посетителей.
– Я знала, что свидание будет плохой идеей… Рокайо Ганн, ты и твоя семейка обманули меня… Королева уже отменила ваши привилегии, так и передай отцу.
Я усмехнулась и ответила:
– Я с ним не разговариваю, так что можешь поставить его в известность сама…
Глава никак не отреагировала на моё "тыканье".
– Значит, и тебя… Ну, что ж, теперь, скорее всего, у общины Северных гор будет новая глава, Рокайо, прощай…
– Подождите, Арьяна… – я опять перешла с ней на Вы. – Но Вы же ни в чём не виноваты…
– Виновата, Айо, виновата, – она оглянулась на меня через плечо, – так что моя политическая карьера окончена…
– И куда Вы?…
– Останусь здесь, мой аттестат из Академической школы действителен, так что буду обучать детей…
Сгорбившись, она вышла из лекарской, пропуская Булмаса, который уже от нетерпения и боли тряс больной рукой. Я никогда не видела главу такой… растрёпаной и согнутой… Мне стало её жаль, но уже ничего изменить было нельзя.
Через несколько дней был день зимнего солнцестояния, после которого уже начинались первые оттепели, и шёл поворот к весне. В нашем посёлке всегда по этому случаю проводился праздник, отмечаемый песнями, плясками и вечерними посиделками с родными.
Возле общинного дома сжигали чучело Мары – младшей сестры Ады, придумавшей ночь и зиму, глава всегда говорила речь, а жители притаскивали за пазухой брагу, вино и сладкие закуски. Наши поселковые музыканты играли громкую музыку, а молодёжь веселилась.
Я нарядила детей в костюмы, сшитые ещё в прошлом году для этого же праздника, послушала причитания Авидеи о том, что юбка уже старая, и, вообще, мала ей, а её подруге Тире мама купила новую специально для праздника, успокоила перевозбуждённого Бертина и сделала шаг за порог.
Мы, все трое, замерли, не успев толком выйти из дверей. Возле калитки стояли мои мать и отец, а лица… У них были такие лица, будто кто-то умер… Мама была похожа на старуху с жёлтой пергаментной кожей, высохшей и усталыми глазами. Мой отец был чёрен.
– Что случилось? – спросила я, уже догадываясь, но пока надеясь на лучшее.
– Милада пропала…
Соседи, вышедшие на праздник, закричали нам:
– Ньево, Ганн! Пойдёмте! Уже скоро чучело будут жечь!
– Дети, в дом! – коротко сказала я.
– Но, мама… – попыталась мне перечить Авидея, но я осадила её.
– В дом, я сказала! Мама, папа, входите… Поговорим в доме…
Родители вошли, присели, не разуваясь и не раздеваясь. Я не стала даже им предлагать этого, понимая, что им сейчас не до чего.
– Айо, она ушла к нему… Вчера вечером… Сегодня мы нашли это…
– Как? Куда? – я пока ничего не понимала.
– Вот, – отец протянул мне записку. Его пальцы дрожали.
– "Дорогие родители, – начала вслух читать я, – я ухожу с Гэйелдом. Я люблю его, и он сделал мне предложение. Он позвал меня к себе, в его мир, и я дала согласие. Там мы поженимся, и я обрету своё счастье. Не ищите меня, это бесполезно, только потратите время. У вас останется правильная Рокайо, а меня прошу простить. Я не была идеальной дочерью, но любила вас обоих. Милада Ньево." Дура… Вот дура!!!
Я подскочила и крикнула отцу:
– Быстрее к Арьяне, если кто и может нам помочь, то только она! Жрецы, говорят, уже в одном дневном переходе от посёлка! Авидея, наведи бабушке чай! Бертин, праздник отменяется!
И мы с отцом бегом, с разъезжающимися по льду ногами, спотыкаясь и падая, бежали к домику нашей главы. Дома её не оказалось, и мы вернулись на площадь перед Общинным домом. Пусть наш посёлок и небольшой, но в собравшейся толпе найти кого-либо было трудно: все надели костюмы и маски, скрывающие лица, как требовали традиции.
Мы с отцом переглянулись и пошли к музыкантам. Там Ваухан что-то пошертал на ухо одному из них, и все через минуту затихли. Мой отец влез на стул и закричал:
– Арьяна Сугиста! Ваухан Ньево хочет с тобой поговорить!
Высокая женщина в костюме рыжухи оглянулась на отца, подобрала длинную юбку и уверенным шагом направилась в нашу сторону.
– Что такое? – Арьяна сняла маску.
– Отойдём? – отец отозвал её от гуляющей публики, которая опять начала танцевать.
– Говорите быстрее, в чём дело… Меня ждут! – Арьяна была зла на нас и не скрывала этого.
– Отец, – я дёрнула отца за рукав и заговорила сама, – пропала Милада… Вчера не вернулась домой. Написала записку, вот, прочитайте сами…
Женщина выхватила резким движением её у меня из рук и пробежала глазами.
– Так, так, так… Когда, говорите, вы нашли его?
– Ровно тридцать дней назад…
– Понятно… Сегодня Врата Ады откроются снова… Мара побери меня! Жрецы прибудут только завтра… Нам нужно к Вратам, возможно, мы уже опоздали!
Не успела Арьяна договорить, как отец бросился бежать по тропинке, ведущей к околице, по которой всего тридцать дней назад притащил в посёлок и свой дом обмороженного чужака с длинными чёрными волосами и носом, так похожим на клюв врана.
Я побежала следом, а за мной, почти не отставая, глава в своей очень длинной юбке, не приспособленной к бегу, особенно по снегу.
Я не видела окрестностей, задыхаясь в сухом морозном воздухе и очнулась только на охотничей тропе, когда мои ноги стали утопать в снегу. Охотники ходили по этой тропе только в снегоступах. В сапожках уже было полно снега, за мной тихо ругалась Арьяна, но мы продолжали идти по тропе, на которой чётко виднелись глубокие и широкие следы моего отца. Солнце уже перевалило за полдень. Снег слепил глаза, но я выглядывала впереди запретную поляну и каменную конструкцию странной овальной формы со странными значками, изображёнными на ней.
Через поворот, эта поляна и появилась перед нами. Только на ней стоял мой отец и больше там никого не было.
– Мы опоздали, папа?
– Нет, здесь никого не было, – отец опустился прямо на снег, – следов, ведущих сюда, я не видел… И под самими Вратами был только чистый снег…
– Тогда ждём, – решила я, – Арьяна, только сегодня можно будет открыть Врата? Или это можно будет сделать завтра?
– Нет, у каждых Врат свой строгий цикл… У наших – раз в тридцать лет два года их можно будет открыть через каждые тридцать дней, а потом опять перерыв. Они уснут, и открыть их будет невозможно…
– Ждём тогда, – подтвердил отец. Было очень холодно, но были возбуждены, одновременно предвкушая и опасаясь.
– Арьяна, ты же спокойно отпустишь колдуна? Нам нужна Милада, а не он.
– Пусть уходит, о его побеге уже доложено…
Я воспользовалась случаем и стала осматривать странное сооружение Богов. Белые камни, блестящие и очень ровно обточенные с шести сторон, из которых были выложены Врата, очень криво лежали друг на друге, образуя неровный овал, уходящий нижним удлинённым концом в землю. Это было похоже на строение сумасшедшего каменщика, проснувшегося после пьянки. На каждом из камней были вырезаны маленькие значки, странные и чуждые в Адании. То ли письмена, то ли пиктограммы, они изображали фигурки людей, животных и растения, а также просто линии и геометрические фигуры. Было несколько изображений только лиц, солнц в разном количестве от одного до трёх, звёзд и созвездий. Было ещё одно странное светило, похожее на серп и изображённое вместе со звёздами. Ночное, что ли?
Несколько часов мы провели, промёрзнув на снегу в леске, но наше ожидание было не пустым. Солнце уже клонилось к закату, когда послышался скрип шагов по снегу. Вскоре раздались голоса, мужской и женский. Прятаться мы не стали, всё равно по следам было видно, что тут есть люди.
– Папа? – с удивлением заговорила Милада, разглядев, кто ожидает её на поляне. – Айо и Арьяна, – она усмехнулась, – вот уж, не ожидала… Я всё равно с ним уйду! Не удержите!
– Одумайся, Милада Ньево! Ты совсем не знаешь этого мужчину! Не знаешь мира, в котором он живёт… А если там плохо, и женщин держат, как за скотину, или людоедские законы… Или там идёт война, или голод… Одумайся!
– Нет, я люблю его! Я уйду с Гэйем! Он говорит, что всё будет хорошо, и я ему верю!
Весь этот диалог чужак стоял за спиной Милады, придерживая её за талию. Он не вмешивался, но смотрел на нас недобро. Тогда отец попытался достучаться до него:
– Гэйелд, ты производишь впечатление разумного мужчины! Отпусти мою дочь и уходи: никто не станет тебе препятствовать! Даже Арьяна…
Арьяна кивком подтвердила слова моего отца.
– А что пообещаешь мне ты, избранница Вена? – зло усмехнулся чужак.
– Ничего… Мне нечего тебе предложить! Только прошу: не забирай сестру! Она влюблена и ослеплена своей любовью, неужели ты этого не понимаешь? Она пожалеет об этом очень скоро!
– Ты пожалеешь, милая? – колдун посмотрел на сетру, которая отего взгляда и слов растаяла, как снег весною.
– Нет… Никогда!!!
И тут я почувствовала вибрацию, как будто струны ситары, натянутые над моей головой, завибрировали, тронуые лёгкой рукой музыканта.
– С дороги! Иначе я её убью! – вдруг крикнул нам колдун, и мы, я, мой отец и глава, сделали шаг в сторону, увидев длинный клинок, появившейся в руках у мужчины. Он был направлен на горло моей сестры.
Невидимые струны завибрировали опять, и колдун подтолкнул Миладу к каменному проходу за нашими спинами. Мы стояли от них всего в нескольких шагах, и я увидела, как колдун начал второй рукой нажимать на значки. Первыми под его пальцами была рожица смеющегося человека, затем – двое в неприличной позе, потом значок двух солнц, а последним было полустёртое изображение двух полосочек и волнистой линии.
Врата вдруг засветились синеватым мертвенным светом, потом он сменился на зелёный, и тут чужак крепко обхватил Миладу двумя руками за туловище и втащил во Врата. Бахнуло, и мы трое оказались отброшены на несколько шагов от Врат.
– Девочка моя! – закричал отец и бросился к сооружению.
– Папа! – крикнула я, испугавшись за него, но Врата уже молчали. Пропал и свет, и вибрация.
– Ваухан, они теперь смогут открыться только через тридцать дней, не раньше! – выкрикнула Арьяна моему отцу.
Папа снял шапку и стал рвать на себе волосы.
– Великая Ада… Что я скажу Рамине? Что не уберёг её любимую девочку?
– Успокойся, отец… – я подошла к нему и обняла его. Ног и рук я уже почти не чувствовала от холода. Отец, напротив, был очень горячий.
– Рокайо, Ваухан, пойдёмте… Сейчас сделать всё равно ничего не сможем…
Отец тяжело встал со снега, помог подняться и мне, и мы побрели обратно в посёлок.
Дома мама встретила нас очень странно. Она отстранённо посмотрела на отца и меня и сказала:
– Авидея, Бертин, идите ложитесь спать у нас…
– Рамина… – отец попытался оправдаться, но мама подошла к нему и потрогала его лоб:
– Ваухан, да у тебя температура… Иди прими ванну, я уже набрала воды…
– Мамочка, – только успела сказать я.
– Завтра, Айо, всё завтра. Тебе я тоже приготовила комнату. Гостевую, так что не обижайся. Комнату Милады я закрыла на ключ. Когда она вернётся – отомкну.
Я посмотрела на стоящую на пороге главу, которая шла всю дорогу вместе с нами.
– Арьяна, может, и Вы останетесь?
– Нет, Рокайо, нет… Завтра утром у меня встреча с жрецами. Потом, к обеду, жду вас с Вауханом. Надо поставить правительство в известность. Есть шанс, пусть и небольшой, что жрецы нам помогут.
Арьяна попрощалась и ушла, а у меня начался один из самых тяжёлых периодов в жизни.
Часть первая. Глава пятая. Решение.
Утром я не пошла на работу, так как чувствовала себя разбитой. Подумала, что кому будет нужно, найдут и так. Отец проснулся с красными глазами и мутным взглядом. Температура за ночь у него так и не спала.
– Папа, тебе нужно лечиться, желательно, в своей постели!
– Ваух, – поддержала меня мама, – ты можешь заболеть и очень серьёзно!
– Ничего, девоньки мои, прорвёмся! Первый раз, что ли? Вот сходим на встречу со жрецами, а потом полежу, отдохну, правда, дочка? – отец храбрился, улыбался мне и маме, целовал проснувшихся внуков. Но всё это было как-то не так, не нормально, не естественно.
Кое как дотерпев до обеда, ровно в назначенное время мы стояли рядом с кабинетом главы. Папа расстегнул полушубок и снял шапку, и, хотя в помещении было не жарко, я увидела, как с его лица катится пот.
– Как ты? – спросила у него.
– Всё хорошо, не боись…
Когда Арьяна позвала к себе, мне показалось, что папу шатает. Я захотела подхватить его под руку, чтобы он не упал, но тут же выпрямился и спокойно дошёл до предложенного стула.
– Познакомьтесь, это – наш почётный житель Ваухан Ньево, кузнец и оружейник, и его старшая дочь Рокайо Ганн, поселковый лекарь, вдова, – услышала голос Арьяны и встала сразу же за спиной отца. И теперь я осмотрела тех, кто присутствовал тут же, в кабинете главы. За её столом сидели трое.
Это были мужчины разного возраста с бритыми головами и в одинаковых строгих чёрных костюмах. Один, высокий и худой, среднего возраста, смотрел на нас с отцом светло-голубыми глазами представителей старой аристократии. Двое других – юноша крепкого телосложения со странным рисунком на голове и пожилой мужчина с карими глазами и морщинистым лицом, на нас едва взглянули. Они продолжили смотреть на чашки с чаем, которые им предложила Арьяна.
– Это ваша дочь и сестра помогла скрыться чужаку и сама сбежала с ним во Врата? – очень тихо спросил голубоглазый, глядя одновременно и на меня, и на отца. Я сама не понимала, как это у него получалось. Тут мой отец закашлял, а я только сцепила руки в кулаки и выпрямила спину: отвечать на вопросы жрецов придётся мне.
Весь народ Адании испытывал страх и трепет перед Верховными. Эти люди посвящали свою жизнь служению Адании. И за это она награждала их. Кому-то за верную службу она давала дар предвидения, кому-то – неуязвимость в битвах, кому-то знания.
Какими дарами обладали именно эти жрецы, я не знала. От этой мысли у меня по коже пробежали мурашки.
– Глава, извините, можно расскажу я?
Арьяна посмотрела голубоглазого, тот слегка кивнул ей.
– Говори, Рокайо, и ничего не скрывай!
Я удивилась такой фразе и на секунду задумалась: а нужно ли рассказывать именно всё? И то, что Арьяна собиралась отпустить чужака, если бы он оставил в покое Миладу?
Но отступать было нельзя: жрецы были единственными людьми, кто сейчас мог нам помочь в поиске сестры.
Я начала свой рассказ, который, почему-то, оказался очень коротким. Молодой и старый так ни разу в нашу сторону и не посмотрели, а голубоглазый не сводил с меня глаз. Когда я замолчала, он спросил:
– Витер, что – ложь, и что – правда?
Старый тут поднял на меня свои глаза из под кустистых бровей и улыбнулся краешком губ.
– Всё – правда, девушка не врала, когда рассказывала, – я уже с облегчением расслабила кулаки, кажется, проверка была пройдена, – но… она кое-что не договаривает…
– Что? Горент, помоги нам!
И тут встал из-за стола молодой. Он был очень невысок, почти с меня ростом, а я даже для женщины была маленькой. Он сделал ко мне шаг и протянул руку.
Я, как заворожённая, смотрела на эту тянущуюся ко мне, как змея, руку. Казалось, что она становится всё длиннее и длиннее, и сейчас его пальцы коснуться моего лица. Меня начало мутить, и тут странный голос врезался мне в мозг:
"Говори, что тебе сказал чужак, говори!"
Я не могла противиться этому голосу и открыла рот, чтобы, как на духу, рассказать всё о моих снах и предсказании, но чужеродная сила вдруг вторглась в моё сознание и не дала мне вымолвить и слова. Рука, тянущаяся ко мне, исчезла, и я услышала вскрик и голос отца:
– Что тут происходит?
– Это не Великая, не её мощь, – вдруг писклявым голоском проговорил молодой, – сила не из нашего мира…
– Колдун мог поставить такой блок? – подал голос голубоглазый, пока я пыталась отдышаться. Отец поднялся со стула и обнял меня за плечи. Арьяна тоже подошла ко мне и стала странновсматриваться в моё лицо.
– Нет, такое человеку не по силам. Блок на воспоминания стоит на самом глубинном уровне, который доступен только Создателям…
Дальше я уже не вслушивалась, уткнувшись лицом в горячую отцовскую грудь, пропахшую домом и кузней.
– Глава, мы можем идти?
– Отец, а как же Милада? – только начала говорить я, как отец шепнул мне на ухо:
– Тут как бы тебя не ещё не потерять, Рокайо, пойдём домой, пока жрецы заняты.
Когда мы уходили, те действительно о чём-то негромко спорили, и мы, кивнув Арьяне, поспешили уйти.
– Она хоть не забудет их расспросить? – по дороге заговорила я.
– Узнаем, когда они уедут… Нечего дёргать рыжуху за хвост…
Мы дошли до дома, а там отец потерял сознание.
Три дня мы с мамой сражались за его жизнь. Всё таки та прогулка к Вратам и нервное напряжение из-за побега дочери сильно сказались на моём отце. Болезнь вцепилась в крепкого мужчину, как кузнечные клещи, и вытравить её из его организма было не просто. Мы с мамой ухаживали за отцом по очереди. Я тайком наблюдала за своей родительницей: мне не нравилось её спокойствие, какое-то странное, слишком неестественное.
По моему мнению, мама не должна была так себя вести после исчезновения Милады. Какой-то лихорадочный блеск в её глазах смущал меня.
Нас навестила Арьяна, но узнав, что отец серьёзно болен, отложила разговор о жрецах, Вратах и чужаке. Приходил Атрон, интересовался, когда откроется кузня, посидел на кухне, повздыхал. Отцу не становилось ни лучше, ни хуже.
Но на четвёртый день он ненадолго пришёл в себя и сказал мне, сидевшей тогда около его постели:
– Где… Рамина? Где… она…
– Сейчас позову, отец, сейчас, только выпей!
Прибежала мама, услышав мой голос.
– Рокайо, оставь нас… на минуту… – попросил отец, и я вышла. Мне хотелось послушать, что он скажет матери, но в коридоре крутились Бертин и Авидея, а при них подслушивать было не правильно, и мы с детьми уселись на кухне, дожидаясь прихода бабушки.
Когда та вошла, я поняла, что что-то произошло между отцом и ею.
– Мама?
В глазах матери блестели слёзы, а ещё появилось страшное выражение пустоты и боли.
– Мамочка, что происходит? Авидея, одень Бертина и погуляйте во дворе!
Авидея, как никогда, была очень послушна. Неужели последние события заставили её изменить своё поведение?
– Айо, всё хорошо, детка, всё нормально, – мама попыталась отговориться от меня, но я не дала ей это сделать.
– Мамочка, правду, – я подошла к ней и схватила за плечи, – хватит секретов! Они не приводят ни к чему хорошему!
– Твой отец… он…
– Говори, мама, смелее…
– Он запретил мне идти искать Миладу… Запретил…
– И куда бы ты пошла, мама?
– Во Врата… Доченька оставила мне подсказку… Я нашла это под её матрасом…
Мама достала из-за лифа свёрнутую в трубочку бумажку и отдала её мне. Я открыла её и поразилась: там была нарисована последовательность символов, которые нажал по очерёдно чужак. И стояла маленькая приписка: "второй глас Вена, третий – нельзя, ждать начала".
– Так что, Милада готовилась, и ты знала об этом?
– Айо, прости меня… прости…
– А ты собралась за ней? – мама только кивнула в ответ. – Ты сошла с ума! А как же отец? твои внуки, в конце концов! А я? Или я перестала быть твоей дочерью?
У мамы из глаз потекли слёзы.
– Ты… уже… взрослая, Айо… Справишься…
– И твоя Милада, мамочка, тоже уже взрослая! – крикнула я. – И пора ей самой научиться расхлёбывать последствия глупых поступков! В её возрасте я уже ходила беременная вторым ребёнком, мама! А ты и отец всё утираете ей сопли под носом!
От моих грубых слов лицо мамы перекосило и она заплакала.
– Отец, – потом сказала она, – он пообещал мне, что как выздоровеет… так отправиться за Миладой…
И в её глазах была вся надежда Адании.
– Ну уж нет! Она сама выбрала себе судьбу и дорогу! И я не позволю ни тебе, ни отцу, в таком преклонном возрасте бросить всё и умчаться в неизвестность! Только через мой труп!
Тут в спальне застонал отец, и я помчалась к нему, прихватив пузырёк с настоем и тряпочку для обтираний.
Мама ринулась за мной. Мои родители очень любили друг друга, и это всегда вселяло в меня чувство уверенности в собственном родном доме. У папы начался кризис.
Через неделю перевал стал полностью проходимым и проезжим, и мы ждали прибытия доктора из Стревина – центра наших Северных земель. Отец уже потихоньку вставал, но был ещё очень слаб. Мама стала ещё более тихой и незаметной. Я почти переселилась к ним, чему дети были очень рады. Комнату Милады так и не открывали. Один раз Авидея спросила у меня:
– Мама, а тётя Милада больше не вернётся?
– Я не знаю, дочь, не могу тебе сказать… А что?
– Мне нравилась у неё брошка. Она всё равно её не носила, в виде эльдвайса…
– Зачем она тебе? Хочешь, летом на ярмарке я куплю тебе такую же…
– Нет, мне нужна эта… На память…
У меня защемило в груди. Сестра, отправивишись за своими чувствами, совсем забыла о тех, кто её любит дома… Авидея очень любила мою взбаломошную и невезучую на мужчин сестрицу.
На следующий день на груди у Авидеи сверкала брошка, а мама перепрятывала ключ от комнаты Милады с таким выражением на лице, что у меня затряслись руки. Я решила проверить мамочку у доктора. Мне она не нравилась, как лекарке.
Через три дня прибыл доктор. Его поселили в гостевых комнатах Общинного дома, и я поспешила к нему туда, не смогла дождаться следующего рабочего дня, когда он уже сам пришёл бы ко мне в лекарскую принимать тяжёлых пациентов.
– Рокайо Ганн? – спросил у меня доктор, когда я представилась ему в дверях. Моложавый, слегка полноватый мужчина в длинном халате на голое тело с удивлением смотрел на меня.
– Мне необходимо поговорить с Вами…
– Эйтерсс Винн, к Вашим услугам, Рокайо Ганн…
– Извините, но завтра, возможно, нам с Вами будет некогда… А этот разговор очень важен для меня…
– Входите! – он сделал шаг назад, приглашая меня в гостинную. – Так, что у Вас случилось? Это личное, так понимаю?
Я знала, о чём попрошу городского доктора, только раз в год приезжающего к нам на двадцать дней для консультации местных жителей и моего обучения новым методикам лечения. В пределах разумного, конечно. Моё образование было средним, а дар лекаря – слабым, мне никогда не достигнуть высот в этой науке, но на своём месте я должна была приносить нашему посёлку, всю зиму находящемуся в изоляции, максимум пользы.
