Текст книги "Искушение любовью "

Автор книги: Елена Лагутина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Какая другая? – не понял Федор.

– Не требуется от тебя никаких профессиональных навыков. Ты пойдешь со мной как частное лицо, как группа поддержки! А ты, я это чувствую, просчитал ситуацию, понял, что она с твоих позиций безнадежная, и молчишь в тряпочку, смотришь на меня собачьими глазами и прощаешься со мной, словно мы на смерть идем!

Федор покраснел и опустил глаза. Женя, видя, что попала в десятку, засмеялась:

– Вот видишь? Кое-что я все-таки умею! От момента, когда я получаю ощущение, и до анализа его и перевода в реальные дела проходит время. И мне очень важно, чтобы я была спокойна, чтобы никто мне мой эфир не засорял! – Женя снова засмеялась, видя, как неловко Федору слушать все ее секреты: он их не понимал, и это отчуждало его от нее.

– Не волнуйся, – ласково обратилась к нему Женя, – мне очень важно, чтобы ты принял меня такую, какая я есть, со всеми моими заморочками, чтобы поверил в меня. Когда ты рядом, я ничего не боюсь, слышишь?

– Ты правду говоришь? – Федор смотрел на Женю, и было видно, что он очень взволнован. – Тебе действительно со мной хорошо?

– Только с тобой. Это правда.

– Женя, но я все-таки не понимаю, почему нельзя все сделать по-нормальному?

– А, это что-то вроде облавы? – Женя иронически посмотрела на Федора. – Федя, он что-то замыслил, потому и захлопнул ловушку. Возможно, если мы придем к нему силой, то разрушим всю игру, ничего не докажем и никого там вообще не найдем. Он не зря держит в особняке Владимира Петровича и Лилю как заложников. Он ждет, возможно, меня. Я ведь влезла в это дело. И у меня нет сейчас выбора – на половине пути не останавливаются! Но это тонкая игра, и играть придется по их сценарию. Пока по их.

Федор встал со стула и посмотрел на часы.

– Ты сидишь и ждешь меня, поняла? Халаты ты найдешь?

– Найду, – кивнула Женя. – Правда, такого размера... – Она испуганно окинула Федора глазами.

Он улыбнулся:

– Ладно, я в лаборатории попрошу для себя. А слушалка у тебя есть?

Женя спрятала улыбку, поняв, что Федор до сих пор называет фонендоскоп, как дети, слушалкой.

– Все у меня есть, – успокоила она его. – Переигрывать тоже не надо.

Федор еще раз посмотрел на нее, о чем-то подумал, но не сказал, а лишь вздохнул.

– Все. Дискуссии действительно уже закончили. – Он снова посмотрел на часы. – Мне нужно договориться о машине и о связи.

– Какой связи? – не поняла Женя.

– Чтоб ты могла со мной говорить из этого дома, а я мог говорить с ребятами в машине, а они... – Он пристально посмотрел на нее, видимо, прикидывая, что дальнейшие разъяснения вряд ли нужны. – Ну, в общих чертах поняла?

Женя молча кивнула. С техникой у нее отношения были совсем никакие. Если ее, например, просили выключить магнитофон, а у него была только одна кнопка «вкл», то она недоуменно начинала переспрашивать, где кнопка «выкл», а потом долго не могла понять, как же это она сама не догадалась, что выключить – это просто отжать обратно ту же кнопку «вкл».

Относительно связи у нее сразу возникли большие сомнения, так как она подозревала, что там будет не одна кнопка. Но она тактично промолчала, чтобы не расстраивать Федора.

Он улыбнулся и подмигнул ей на прощание. Женя тоже улыбнулась ему. Несмотря на то что впереди маячила афера, мягко говоря, не совсем предсказуемая, рядом с Федором она не ощущала ни страха, ни беспокойства. С ним она ничего не боялась и верила в удачу.

Проводив его, Женя на всякий случай еще раз позвонила Наталье Михайловне. Владимир Петрович по-прежнему не давал о себе знать. Голос у женщины был строгим и сдержанным, чувствовалось, что она тоже собралась с духом.

– Наталья Михайловна! Я буду держать вас в курсе! – на прощание пообещала Женя. – Я еще вам позвоню, как только смогу!

Женя так и не выполнила свое обещание: позвонить она так и не смогла.

Никто из них пока не знал, что же произошло в особняке, почему не вернулся с работы и не позвонил домой Владимир Петрович, почему не отвечает на телефонные звонки Лиля.

Федор вообще не знал Лилю, и все, что его волновало, – это безопасность Жени. Он был далек от мыслей о самом Красовском и его женах. Если женщина выходит замуж за миллионера, должна отдавать себе отчет, что плату с нее потребуют. А если не понимает – значит, не хочет. И это ее право.

Лиля, по мнению Федора, платила, как и те три женщины, что были женами Красовского до нее. Но Лилю и Женю связывала дружба, а это Федор ценил, хотя и предполагал, что мужская дружба и женская – вещи разные. Тем не менее он не раздумывая подставил Жене свое плечо, понимая, что бросать девчонок одних против матерого Красовского нельзя.

Федор осознавал полностью, что эту хитрую лису не проведешь: у Красовского наверняка все продумано и куплено. И в случае неудачи их всех ждут, мягко говоря, большие неприятности. Но Федор также знал по своему опыту, что в жизни нередко самой правильной позицией оказывается та, что опирается на авось, ибо ум человеческий часто лжет, заставляя отступать перед логикой там, где единственно правильный ответ может дать только сердце.

В жизни Федор руководствовался нехитрым правилом: сначала все хорошенько обдумать и взвесить, потом еще раз обдумать и взвесить. И если станет понятно, что надеяться не на что, значит, ты на правильном пути и можно действовать!

Звонок в дверь раздался тогда, когда Женя уже сидела на дипломате возле двери. Это был Федор. Они спустились вместе на улицу и, пройдя за угол, сели в милицейскую машину. Кроме Федора и Жени, в машине был только шофер.

Федор представил их друг другу:

– Знакомьтесь, это Саша, а это Женя, та самая Женя, что меня от верного бронхита спасла, а может, и еще от чего! – Федор засмеялся, а за ним и Саша, с интересом рассматривая при этом Женю.

Это был молодой парень с улыбчивым простым лицом, в милицейской форме с погонами сержанта. Машина поехала, и Федор протянул Жене сумку:

– Надевай, это тебе.

– Что это? – Женя вытащила из сумки парик. – Зачем?

– Надевай! – тоном, не терпящим возражений, повторил Федор. – Там еще и очки есть, тоже наденешь. Они тебя могут знать, особенно Красовский. Наверняка он справки навел, к какой такой подруге ходит его жена! Так что это нелишне!

Женя послушно надела парик, заглядывая в зеркало заднего вида. Парик изменил ее не сильно. Но когда она нацепила на нос очки из той же сумки, из зеркала на нее уставилась солидная, стервозного вида, дама, блондинка со стрижкой каре в очках с тонированными стеклами в дорогой оправе.

– Да!.. – восхищенно протянул Федор. – Мимо бы прошел, даже если бы окликнула! Тебя не узнать! Ну-ка, халат надевай!

Женя достала халат и фонендоскоп из дипломата, краем глаза отметив, что Саша ведет машину по тому пути, что и надо. Одеваться в машине было неудобно, и пришлось немного повозиться. Но результат превзошел все ожидания: Женя была похожа на главврача, женщину в возрасте и знающую себе цену. И все бы ничего, но руки у Жени начали предательски дрожать, а голос внезапно охрип. Федор мельком взглянул на ее побледневшее лицо, но ничего не сказал, а протянул ей какую-то черную трубку.

Женя с опаской, словно взрывное устройство, найденное в метро, взяла эту диковинную штуку и поняла, что это и есть та самая связь, о которой говорил Федор. Она тяжело вздохнула, понимая, что сейчас последует краткая инструкция по ее применению. Женя ничего против техники не имела, и против этой тоже, но все инструкции по обращению она скрупулезно записывала с чьих-нибудь слов, попутно по нескольку раз переспрашивая, приводя своих консультантов в легкое недоумение, переходящее потом в гомерический хохот, когда она начинала учить эту инструкцию и всякий раз, когда нужно было что-то включить, читала, в какой последовательности это записано: «Вилку воткнуть в розетку, потом нажать на зеленую кнопку, потом подождать, когда загорится лампочка...»

Женя привыкла ко всем издевательствам, ко всем шуточкам в ее адрес по этому поводу, и все ситуации, где можно было воспользоваться такими вот шпаргалками, не напрягали ее, и она смеялась над собой вместе со всеми, сама не понимая, как это ее угораздило родиться такой бестолковой. Но сейчас случай был просто запредельный: мало того, что ничего переспросить нельзя, иначе Федор сразу поймет, что она дура дурой, и, конечно, сильно озадачится. Но главное, без шпаргалки Женя все равно не сможет ничего повторить!

Мужественно решив себя не выдавать, Женя слушала Федора с умным видом, даже не пытаясь вникнуть в то, что он говорит. В голове у нее шумело, а внутри все тряслось от страха. Видя, что Женя где-то витает, невпопад послушно кивая, Федор нахмурил брови.

– Повтори! – вдруг потребовал он.

– Что? – от неожиданности растерянно брякнула Женя.

– Повтори, что я тебе объяснил. – Федор был непреклонен.

– Федя, я все поняла! – категоричным тоном парировала Женя, как можно быстрее засовывая радиостанцию в дипломат, подальше от Федора.

– Куда?! – яростно рыкнул он на нее.

Женя испуганно застыла.

– В карман халата положи, дубина! – Федор засмеялся.

– От такого же слышу, – не растерялась Женя, но все же сделала так, как он просил: положила радиостанцию в карман, что ей сразу не понравилось. Трубка оттопыривалась в кармане и все время шипела. Воровато посмотрев на Федора, Женя твердо решила при первой же возможности переложить ее обратно в дипломат, благо дело он был пустой.

Они подъезжали. Федор в белом халате на два размера меньше, мятом и не первой свежести, смотрелся как стажер в морге. Его внушительные размеры и привычка смотреть исподлобья оказывали, скорее, устрашающее действие. Женя оглядела себя – фонендоскоп на шее, черный дипломат и темные, почти непроницаемые, очки. Они с Федором выглядели парочкой из сумасшедшего дома. Это было очевидным, и этот маскарад надо было немедленно отменить.

Федор обернулся, словно почувствовал смятение в душе у Жени. Он добродушно улыбнулся ей, подбадривая:

– Все нормально. Я тебе нравлюсь?

– Очень, – тоже улыбнулась Женя и решила про себя, что ничего менять не будет. «Поздняк метаться!» – вспомнила она его любимое выражение и разозлилась на свое малодушие, тут же отметив, что страх куда-то исчез, а на его месте появилась наглость вперемешку с ожесточением. Она словно вся собралась в кулак.

Глава двенадцатая

В ПАУТИНЕ

Машина мягко остановилась метров за пятьдесят от особняка Красовского. Было три часа дня. Стояла полуденная июльская духота, солнце нещадно пекло, и асфальт местами начинал плавиться. Ветра не было, и горячий воздух поднимался вверх зыбкими потоками.

Улица была совершенно безлюдной. Изредка проезжали полупустые рейсовые автобусы, поднимая пыль и пропитывая воздух удушливым газом. В машине воцарилась тишина. Пот из-под парика струйками стекал Жене за шиворот, лился по лбу и щекам, очки в тяжелой оправе то и дело сползали с носа, и она то и дело машинально водворяла их обратно, но вместе с тем ничего этого Женя не замечала: она не замечала ни духоты, ни насквозь промокшей одежды. Сердце гулко стучало, и ей казалось, что эти удары слышны не только в машине, но и в особняке.

Наконец Федор обернулся к ней:

– Все, дальше пойдем пешком. – Увидев, как вытянулось ее лицо от страха, он строго добавил: – Не дрейфь! Пошли!

Он вылез из машины и, обращаясь к водителю Саше, сказал:

– Сашок, жди нас здесь. Что бы ни случилось, ты никуда не ввязываешься. Твоя задача в случае чего доложить, куда я пошел и во сколько я оттуда вышел. – Федор многозначительно посмотрел на водителя. Было видно, что между ними существует какая-то договоренность, но обсуждать при Жене они ее не хотят. – В общем, жди нас, Сашок! Мы постараемся там не задерживаться, хотя бы нас и очень просили об этом! – Федор захохотал над своей шуткой так, что вороны с шумом поднялись в воздух с ближайших деревьев. Женя с Сашей невольно улыбнулись тоже. – Не думаю, что мы им очень понравимся, – добавил он сквозь зубы.

Женя с Федором шли по раскаленному солнцем тротуару. Они держались за руки, и им было все равно, как они выглядят в своих почти маскарадных костюмах среди этой застывшей, полумертвой улицы. Ледяная ладонь Жени согревалась в горячей руке Федора. Их было только двое в этом огромном безлюдном мире.

Нужная калитка возникла внезапно. Женя уже почти ненавидела эту металлическую добротную дверь с глазком видеокамеры. Они переглянулись, и Женя резко нажала на кнопку звонка. Почти мгновенно из-за двери раздался мужской голос:

– Чего вам?

– Вы «скорую помощь» вызывали? – Голос Жени стал властным и спокойным.

– Сейчас узнаю!

Прошло не более десяти секунд, как голос ответил:

– Нет, не вызывали.

– Вы отказываетесь от вызова? – переспросила Женя.

– Валите отсюда, понятно? – В голосе послышалась явная угроза.

– Нам нужно, чтобы вы расписались, что действительно не вызывали «скорую помощь»! – настаивала Женя, понимая, что, если он сейчас не откроет дверь, все пропало.

– Вы что, не поняли?! Валите отсюда по-хорошему! – рявкнули за дверью.

– Слушай, ты там, не хами! – вмешался Федор. – Нам по жаре мотаться туда-сюда да бензин жечь охоты нет! Какая-то падла дала ваш адрес, а тебе что, закорючку свою поставить трудно, чтобы мы больше сюда не таскались?

Калитка распахнулась неожиданно и абсолютно бесшумно, застав Федора и Женю врасплох. В проеме появился коренастый мужчина такого же роста, как и Федор. Он скользнул по ним безразличным взглядом:

– Ну, где расписаться?

– Послушайте, молодой человек! Не через порог же! – И, не дожидаясь ответа, Женя с силой оттолкнула охранника рукой и стремительно направилась к дому.

Она не поворачивалась назад и вообще не видела ничего вокруг. Она почти бежала по направлению к дому и вошла в первую попавшуюся дверь. Никто не пытался ее догнать или остановить, и ей не показалось это странным. Кругом стояла тишина, но Женя не замечала ее, слыша только гулкие удары своего сердца.

Войдя в дом, Женя на секунду задумалась: куда идти? Перед ней был небольшой холл с пальмами в кадках, живыми попугаями в клетках и маленьким настоящим бассейном. В холле было прохладно, и вода в бассейне тихо журчала. Один из попугаев вдруг прохрипел: «Забавно!» Женя вздрогнула от неожиданности и пошла наобум, свернув в коридор налево.

Ковровые дорожки скрадывали шум ее шагов, а полумрак, царивший тут, не позволил ей разглядеть видеокамеры, работающие по всему коридору.

Женя упрямо шла вперед в надежде встретить Лилю или Владимира Петровича. Коридор повернул еще раз налево, и Женя почти столкнулась с молодой женщиной, выкрашенной под ненатуральную блондинку, сосредоточенно подслушивающую под массивной дверью. На ней был белый, туго накрахмаленный передник, и Женя поняла, что это прислуга.

Женщина, почувствовав на себе взгляд, резко выпрямилась и обернулась:

– Вы кто? – Она с удивлением оглядела Женю.

– Я врач «скорой помощи», – неуверенно промямлила Женя, отметив про себя, что актриса она никакая. – Здесь кому-то плохо?

– Здесь всем плохо! – Со злорадством и неожиданной прытью женщина подскочила почти вплотную к Жене и жарко зашептала ей прямо в ухо: – Я их всех ненавижу! Богатые ублюдки! Молодая шлюха сперла бриллианты у старого козла, вот он и бесится: весь дом обшарил и всех нас обыскал! Не сучку свою подозревает, а прислугу! – Лицо ее вдруг исказилось страхом, и она в ужасе замолчала.

Женя повернулась туда, куда было обращено лицо женщины, и увидела, как медленно открывается тяжелая дубовая дверь. Не успела она опомниться, как оказалась в комнате за этой дверью, так и не разобрав: вошла ли она сама или ее втолкнула горничная с противным старушечьим голосом.

В комнате было сумрачно, и откуда-то лилась тихая щемящая мелодия. Дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые бархатные шторы темно-вишневого цвета. На полу лежал ядовито-красный пушистый ковер. Прямо перед Женей стоял стол, по правую сторону от которого в кресле сидела женщина, и Женя не сразу поняла, что это Лиля: у нее были закрыты глаза, а малиново-красные блики комнаты подчеркивали ее мертвенную бледность.

Напротив Лили, с другой стороны стола, тоже в кресле, сидел Власов и с интересом рассматривал свои ботинки. Из-за стола едва виднелся Красовский. Женя не сомневалась, что это он.

– Что вам здесь нужно? – Его голос был негромким, но мурашки побежали у нее по спине.

Она плохо видела в этой сумрачной комнате в своих темных очках, а потому разглядеть Красовского ей никак не удавалось.

– Я врач, – на этот раз не моргнув глазом солгала Женя.

– Врач? – ехидно переспросил Красовский. – Убирайтесь отсюда, вас никто не звал!

В его голосе послышалась угроза, и Женя на мгновение растерялась.

– Что? – непроизвольно вырвалось у нее.

Красовский вдруг вышел из-за стола и подошел к Жене почти вплотную. Теперь она смогла рассмотреть его. Он был небольшого роста, имел округлые формы тела, тонкие черты и детское выражение лица. Огромные светлые глаза с пушистыми ресницами что-то смутно напоминали Жене. Она уже встречала в своей жизни подобный тип людей, похожий на взрослых детей: все они были эгоцентричными, капризными и злопамятными. Они часто играли окружающими их людьми, как в детстве – солдатиками. На Красовском были черный костюм, черная рубашка и жемчужного цвета галстук с изумительной булавкой в виде крупного бриллианта в платине. Бриллиант мерцал загадочным светом, и Женя завороженно уставилась на него, не в силах отвести взгляд.

– Вы что, не поняли? – Красовский наклонился к самому лицу Жени и с интересом посмотрел на нее.

– Не поняла что? – Женя тянула время по инерции, совершенно не понимая, зачем ей это нужно, рискуя при этом выглядеть очень глупо.

Красовский оглядел ее с ног до головы, усмехнувшись и переглянувшись с Власовым. Потом он подошел к креслу, на котором сидела Лиля. Ее веки слегка дрогнули, и она, открыв глаза, тупо скользнула взглядом по Жене.

– Если вы, как утверждаете, врач, – Красовский сделал многозначительную паузу, снова переглянувшись с Власовым, – то приведите в чувство мою жену, ей что-то нездоровится, не так ли? – Он нагнулся к Лиле и заглянул ей в лицо.

Та закрыла глаза и словно окаменела. Женя, холодея от стыда, вспомнила, что ее дипломат пуст, как кошелек в день зарплаты. Она даже и не подумала взять с собой хоть каких-нибудь лекарств! Это был провал! Полный провал! Ее ноги стали ватными, а мысли ленивыми. На мгновение ей стало все равно, что будет дальше, словно она провалилась в сон. Но уже в следующую секунду она увидела холодный, ироничный прищур глаз Красовского, вспомнила его многозначительные переглядывания с Власовым, деланный интерес Власова к своим ботинкам и подчеркнутое безразличие к ней. Женя мгновенно вспомнила, как легко она прошла сюда и как втолкнули ее в эту комнату!

Женя поняла, что ее ждали, а точнее, заманивали в ловушку! Кровь прилила к ее лицу, и она приняла брошенный ей вызов:

– Я не врач! – Она не спеша, сняла парик и очки, небрежно бросив их на стол Красовскому. – Я думаю, вы меня знаете. – Она с усмешкой посмотрела на него.

Лиля открыла глаза, и тихий вздох слетел с ее губ:

– Женечка...

Было совершенно непонятно, что это – вздох облегчения или вздох сожаления. Красовский заметно оживился, потирая руки и переглядываясь с Власовым, он снова уселся за свой стол и обратился к Жене:

– Заждались мы вас! Не скрою: вы нас заставили даже поволноваться! Однако мы терпеливы!

Женя стояла перед ним, как школьница, а он цинично рассматривал ее в упор. Женя снова посмотрела на Лилю. Та сидела по-прежнему с закрытыми глазами и, казалось, не дышала. То ли ей все было безразлично, то ли она была совершенно без сил. Женя перевела глаза на Власова. Ей показалось, что он смущен и старается смотреть в пол. Злость закипела в Жене, и она в упор посмотрела на Красовского. Было видно, что это ему не понравилось: его ноздри раздулись, как у быка во время корриды. Женя с ее самонадеянностью была для него как красная тряпка!

– Чего вы лезете не в свое дело? – почти прошипел он. – Это мой дом, моя жена! Кто вас сюда звал?

Было видно, что ответы ему не нужны, да Женя и не собиралась ему отвечать. Она искала глазами стул или что-нибудь, на что можно было сесть.

– Вы не в гостях, а потому сесть я вам не предложу, даже и не надейтесь! – правильно понял ее взгляд Красовский. – Придя сюда, вы подписали себе смертный приговор, вот и слушайте его стоя! – Он снова развалился в кресле. – Как вы меня назвали? Скотиной и мерзостью? – Он вдруг захохотал.

Женя не сразу вспомнила, что так она сказала про Красовского во время их последнего разговора с Федором сегодня у нее дома. А вспомнив, тут же ужаснулась: значит, ее все время подслушивали! И телефон, без сомнения, тоже!

Это был запрещенный прием. И это не было игрой. Женя поняла, что он все это время забавлялся с ней, как кошка с мышкой. Он знает все, что знает она!

– Да, у вас нет и не будет козырей: все ваши разговоры нами прослушивались! Занятно! Были весьма, знаете, пикантные моменты! Жаль, мы их не могли видеть. Да. Вы, конечно, не без способностей, но ваш дружок – явно недоумок! – Красовский и Власов переглянулись, снисходительно усмехаясь. – Он мог найти и снять все, что мы подложили вам в квартиру, за пятнадцать минут! Ему нужно было всего лишь оторвать свою задницу от стула и жрать поменьше! Но увы! Кстати, хотите на него посмотреть? – Красовский нажал какую-то кнопку в столе, и несколько мониторов на стене заработали.

Тут только Женя заметила, что вся стена за спиной у Власова занята экранами. Попытавшись их сосчитать, она сбилась. Их было много.

Изображение появилось на пяти мониторах, и Женя увидела Федора, лежащего на полу с заклеенным ртом, пристегнутого наручниками к какой-то трубе в каптерке у охранника. Сам охранник сидел на стуле и, казалось, не обращал на Федора никакого внимания.

У Жени непроизвольно вырвался стон.

– А вы думали, что будет наоборот? А он так не думал, уверяю вас! Ваш дружок знал, что мы вас повяжем! Но вам так хотелось помочь Лилии Викторовне, освободить ее от мужа-кровопийцы! Вы развили такую бурную деятельность! Браво! Вы очень хорошая подруга! Но вот дуры вы обе. – Красовский зло откинулся на спинку кресла. – Вы копали грязь за моей спиной? Вот в этой грязи я вас и похороню. Но сначала спросите у нее, – он показал пальцем на Лилю, – хочет она знать ту правду, что вы ей приготовили? Спросите, я разрешаю! Другой возможности у вас не будет! Ну!

Женя, покосившись на Красовского и видя, что он действительно не лукавит, бросилась к Лиле. Она опустилась на колени и взяла ее за руку. Рука была безжизненная и холодная.

– Лиля, – шепотом заговорила Женя, – что с тобой? Почему ты не смотришь на меня? Что они сделали с тобой?

Лиля с усилием открыла глаза.

– Мне все равно, – устало выдохнула она. Потом вдруг нагнулась к самому лицу Жени и еле слышно прошептала: – Уходи отсюда, Женечка, уходи! Мне уже не выбраться, а ты еще можешь!

Власов насторожился, как собака, и начал бросать тревожные взгляды на Красовского, ожидая его приказаний. Но тот рассматривал свой бриллиант и делал вид, что шепот жены его не интересует. Наконец он встал и хлопнул ладонью по столу:

– Я решил вас огорчить, милые дамы, и рассказать вам обеим действительно всю правду! Вы шепчетесь, и мне это неприятно. Вы, – он указал на Женю, – так долго перемывали мое грязное белье, это было для вас, несомненно, и противно, и утомительно, что, право же, заслуживаете знать все без утайки. Вы видите, как удивительно совпали наши желания! Вы, – он снова обратился к Жене, – шли сюда, чтобы рассказать моей жене, каким на самом деле является ее муж. Так вот, я избавлю вас от этой непростой миссии: ведь Лилия Викторовна может вам и не поверить! А мне она поверит, тем более что в любую минуту я разрешаю вам прервать мой рассказ и уличить меня во лжи или неточности. Ваш бывший любовник, уважаемая Лилия Викторовна, а ныне покойник, небезызвестный всем нам некий Андрей Панкратов, был моим холуем и завел роман с вами по моему приказу!

– Это ложь! – закричала вдруг Лиля. – Вы не смеете!

– Ах, как быстро вы ожили! Кажется, я нашел очень эффективное средство против вашей хандры! Но берегитесь! Я докажу вам, что все, что я говорю, – чистая правда! Панкратов стал вашим любовником по моему приказу! Тогда, при нашем разговоре с Панкратовым, был ныне присутствующий здесь Сергей Вадимович, а кроме того, именно на случай, если вы не захотите мне поверить, у меня имеется вещественное доказательство: все было заснято скрытой камерой. И вы это сейчас увидите!

– Не надо, – едва слышно прошептала Лиля. – Я умоляю вас, не делайте этого, оставьте меня в покое!

– Молчать, шлюха! Я дал вам все, что только вы могли пожелать, и вы предали меня уже через месяц после нашей свадьбы! Вы изменили мне с первым попавшимся вам кобелем, которому я платил к тому же деньги за эту работу! И после этого вы смеете обвинять меня в жестокости? Или, может быть, он силой затащил вас к себе в постель? Или, может быть, он долго вас преследовал? Вы молчите, потому что стали его любовницей по собственной воле и после двух случайных встреч, едва ваш муж уехал в командировку! Вы заплатите мне за это!

ЗА ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ ДО УБИЙСТВА

Андрей вырулил свою «девятку» к самому офису Красовского. Шеф назначил ему время, и он ломал голову, с чем это могло быть связано.

Андрей был обязан ему по самые уши. После того как его «благоверная» жена оставила ему сына в обмен на их квартиру и все имущество и укатила в неизвестном направлении, как выяснилось позже – в Германию, со своим новоиспеченным возлюбленным, он запил по-черному. Что-то внутри его захолодело и напряглось, и, чтобы не рыдать и не выть, как истеричная женщина, Андрей стал напиваться до бесчувствия.

Маленького сына забрала к себе мать Андрея. С этого времени он был предоставлен сам себе, как не нужный никому бездомный пес. Ехать к матери и жить у нее вместе с ребенком он не мог: не позволяла гордость.

Он не помнил, сколько продолжался очередной запой, где он жил и с кем и на что пил. Это было как провал в памяти. До сих пор этот период он помнил весьма смутно: временами он приходил в себя, чтобы напиться снова.

Открыв глаза и протрезвев до того состояния, когда он мог снова держать бутылку в руке, он вдруг увидел себя за решеткой в камере. Он не был ни удивлен, ни испуган, он просто снова уснул.

Проснулся он от холода, совершенно протрезвевший. Нижняя челюсть отбивала дробь, а все тело под грязной одеждой покрылось мелкими мурашками. Андрей лежал на нарах в камере. Рядом с ним сидел какой-то тип с хитрыми глазками и с интересом наблюдал за ним. От него Андрей узнал, что ему «шьют убийство».

Тогда он чуть на самом деле не прибил этого ублюдка, но тот оказался ушлым и начал орать как резаный. Андрею быстро объяснили, как нужно вести себя в камере, и он еще долго сплевывал на пол кровавую слюну с остатками зубов. И впервые в жизни скупые слезы обожгли ему глаза.

Он влип по-крупному, но провести остаток жизни в тюрьме ему не хотелось. Это он понял сразу. Убил ли он кого действительно или стал чьим-то козлом отпущения, Андрей не знал. Он не помнил себя, и было большой удачей уже то, что он просто выжил.

Вскоре сосед по камере сменился. На его место сел мужчина в годах, хорошо одетый и молчаливый. Он вел себя так, словно камера – его дом, а все, кто приходит в нее, приходят к нему в гости: он осматривал их неторопливо, а потом решал, нужен этот гость ему или нет.

Андрея он долго не замечал, но однажды заговорил первый:

– Ты кто?

Он смотрел куда-то в стену, и Андрей не сразу понял, что вопрос адресован ему.

– Вы мне? – переспросил он на всякий случай.

Андрей не мог понять, почему с первых минут их совместного пребывания в камере он проникся уважением к этому человеку. И хотя они не общались, рядом с новым соседом Андрей чувствовал себя спокойнее. И сейчас он даже не заметил, как обратился к нему на вы.

Сосед повернулся к Андрею и впервые посмотрел на него с интересом.

– Любопытно, – усмехнулся он. – И давно ты здесь?

– Не знаю. – Андрею почему-то стало неловко.

– Ты знаешь, за что ты здесь?

Он не сводил с Андрея проницательных глаз, но тот вдруг почувствовал себя увереннее: Андрею показалось, что интерес этого человека к нему вполне искренний. Он говорил с человеком, облеченным властью, и проникся к нему доверием. На душе стало немного теплее.

– Вроде за убийство, – уже спокойно ответил он.

Взгляд соседа потух, и он снова уставился в стену. Больше они не говорили, а вскоре камера и совсем опустела: Андрей остался один. Дальше события стали разворачиваться с такой скоростью, что Андрей и не помнил их точно: у него вдруг появился адвокат, который объяснил ему, как нужно себя вести, если он хочет – освободиться подчистую. Тогда-то Андрей впервые увидел Сергея, который объяснил ему, что дело против него полностью сфабриковано и за ним ничего нет.

Андрей вскоре вышел на свободу, да еще и с извинениями, чему даже и не удивился: если бы сейчас ему сказали, что он оказался богатым наследником и что у него есть круглый счет где-нибудь в швейцарском банке, он принял бы это как должное. В его жизни как по волшебству начались чудесные перемены, и он чувствовал, что продолжение следует. И не ошибся.

Едва он оказался за казенными воротами, худой и грязный, без денег, но с пронзительным желанием жить во что бы то ни стало, к нему подрулил обшарпанный «БМВ», и он понял, что ему предлагают в него сесть, что он и сделал, нимало не раздумывая.

Вскоре, отмытый и выспавшийся, он предстал пред внимательными очами шефа и понял, что это и есть мафия. Сколь труден был его путь потом, Андрей вспоминать не любил: он получил возможность жить, и жить на широкую ногу. В душе по-прежнему жило ожесточение на жизнь, а на всю женскую половину человечества – особенно. Красовский Александр Борисович, а именно он и был шефом, всю историю Андрея знал, и знал не только от него самого, это Андрей почувствовал сразу. Но за это Андрей был не в претензии, понимая, что осмотрительности требуют интересы дела. Отношения с шефом складывались нормально, во всяком случае, больше на жизнь Андрей не жаловался.

Он начал ходить по кабакам, часто и только на казенные деньги, и это была его новая работа. Впервые он увидел, что есть иная жизнь, она ему не понравилась, но другой у него пока не было: он чувствовал за собой долг, а долги он привык отдавать.

Пить он перестал, а женщины для него стали чем-то вроде семечек: он поглощал их не считая, отряхивая потом, как шелуху. С каждой новой встречей он ненавидел их все больше и больше, потому что не мог себе простить своей наивности: он даже не подозревал свою жену, он не видел ее похотливости, а теперь понял, что другими женщины не бывают, он этого просто не знал, женившись на своей первой женщине.