Текст книги "Искушение любовью "
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Что он и сделал, причем опять очень быстро: через шесть месяцев! Да, удивилась Женя, что-то он засуетился! А может быть, он действительно больной и желание жениться у него бредовое? Или он параноик? И чтоб все невесты были как одна: все молоденькие, умненькие, и чтоб через год помирали!
Болезни-то – как собачки дрессированные: набрасываются сразу после свадьбы на ничего не подозревающих счастливых избранниц преуспевающего миллионера и в течение года сводят их, сердечных, прямехонько в могилу!
У Жени мороз пошел по коже: Лилька тоже была молоденькой, умненькой и здоровенькой, пока не вышла за него замуж. А сейчас вот, всего через полгода после свадьбы, превратилась в старуху в свои двадцать два года, без сил и желаний, сломленную и подавленную.
Стоп! Женя от неожиданного прозрения вскочила, уронив стул на пол. Все три женщины до Лили умирали через год! У Лили прошло полгода! И она уже болеет!
«Не может быть, – попыталась успокоиться Женя, но у нее ничего не вышло. – Как же не может быть, когда явно работает какая-то дьявольская логика: не могли эти три женщины случайно умирать через год после свадьбы как по команде! Это не просто болезни!»
Женя машинально поставила стул на место и села на него. Руки у нее тряслись, ноги стали ледяными, а в голове стучало, как молоточком: «Смерть, смерть, смерть. Все поздно. Неужели поздно?» Она начала метаться по кабинету, не понимая, что ищет. Наконец, сообразив, что хочет воды, не найдя стакана, стала пить прямо из-под крана. Набрав воды в пригоршню, Женя ополоснула себе лицо. Ей стало немного легче.
Вырисовывалась отвратительная картина, но Женя опасалась, что ее воображение просто не способно охватить то, что существует в реальности. Но даже и того, что знала теперь Женя, было вполне достаточно, чтобы заподозрить Красовского в вольном или невольном убийстве трех его жен. И Лиля прошла половину этого пути. Пути к смерти.
«Нечего раздумывать, – успокоила себя Женя. – У меня предостаточно фактов против ее ненаглядного мужа, и после того, как она это все услышит, она сама не захочет к нему возвращаться! Нужно просто позвонить ей и попросить прийти ко мне».
Женя отодвинула от себя карточки и пошла в регистратуру, чтобы оттуда позвонить Лиле. Но как назло телефон стал нужен всем сразу. Подождав пятнадцать минут, Женя вернулась в кабинет ни с чем. Она чувствовала себя в этой комнате как в клетке, но ничего не могла изменить. Новые походы к телефону тоже успехом не увенчались: телефон у Лили по-прежнему не отвечал.
Начинается, с опаской подумала Женя. Она подумала, что начинается самый опасный период, когда подходишь к проблеме вплотную и эта проблема, как живая, начинает мешать, сопротивляться. И это очень похоже на поединок. Видя, что события разворачиваются не так, как она ожидала, Женя решила на всякий случай подстраховаться и все-таки попытаться получить информацию о болезнях и причинах смерти всех жен Красовского. Она дозвонилась до Федора и, коротко рассказав о своих находках, попросила его съездить в больницы, где зарегистрированы смерти трех женщин, и там в архивах найти их истории болезни, из которых, в свою очередь, переписать, ничего не пропуская, посмертные эпикризы и заключения после вскрытия трупов. Рабочий день заканчивался, и Женя взяла себя в руки. Она яростно просмотрела груду карточек и составила внушительный список, попутно думая, что медсестра этому вряд ли обрадуется.
– Все нормально? – спросила Елена Васильевна, едва Женя с карточками вошла в кабинет. – Ну, тогда собирайтесь домой! Хорошего понемножку!
Женю не пришлось уговаривать, она ринулась домой в надежде найти там если не самого Федора, то хотя бы записку от него. Но надежды ее не оправдались: по одной ей понятным признакам было очевидно, что, уйдя из квартиры утром, он больше сюда не возвращался.
Женя еще раз набрала Лилин номер. Трубку снова никто не брал. Она села на стул в кухне и опустила руки. «Стена, – подытожила Женя. – Передо мной выросла какая-то стена. Что бы я ни делала сейчас, все без результатов! Надо успокоиться и ждать».
Женя знала, чего хотела. Теперь знала. Она наметила четкий план на сегодняшний день: звонить Лиле каждый час. Не может быть, чтобы ее не было дома. Нужно, чтобы она во что бы то ни стало взяла трубку! Связаться с Лилей – вот задача, которую Женя решила выполнить любой ценой. И здесь ей могли помочь повар и его жена. Это был запасной вариант, и Женя похвалила себя за осмотрительность, за то, что заблаговременно успела навести этот нужный канал. А потому сейчас нет нужды суетиться. Если до десяти часов она не сможет дозвониться до Лили, то после десяти попробует позвонить Владимиру Петровичу. Все равно информация у нее будет! И она поймет, что происходит!
Наступил вечер, но никаких результатов он тоже не принес: стало ясно, что трубку в особняке не берут либо специально, либо брать ее некому. Женя стала звонить Наталье Михайловне. В трубке раздался ее приятный голос:
– Я слушаю.
– Добрый вечер, Наталья Михайловна! Это Женя!
– Женечка, как я рада! Знаете, я как раз хотела вам позвонить: что-то я волнуюсь! Места себе не нахожу! Не случилось ли чего худого?
– Я тоже волнуюсь. – Женя вдруг почувствовала, как ее снова забила мелкая дрожь. – Я звонила Лиле полдня, но никто не отвечает. И я не пойму, в чем дело. Я хотела бы поговорить с Владимиром Петровичем, он дома?
– Нет, Женечка; как на грех что-то запаздывает. Да вы не волнуйтесь! Как только он появится, я вам сразу позвоню! Ничего, если поздно?
– Ничего, я буду ждать!
– Ну и хорошо!
– Спасибо, Наталья Михайловна! Я не прощаюсь! Время шло к одиннадцати, но в квартире стояла мертвая тишина. Было слышно, как тикали часы и как работал телевизор у соседей. Женя сидела в кресле и кусала губы. Наконец в половине двенадцатого раздался телефонный звонок. Женя схватила трубку, но услышала лишь встревоженный голос Натальи Михайловны:
– Женечка, я решила вам позвонить, хотя Владимир Петрович пока и не пришел. Знаете, он иногда так задерживался и раньше, если в особняке были гости. Так что не волнуйтесь, ложитесь спать – утро вечера мудренее.
– Спасибо, Наталья Михайловна. Я так и сделаю!
Женя разобрала постель, но лечь не смогла. Она стояла у окна и смотрела на дорогу. Фонари тускло подсвечивали пустынную улицу. Небо было чистым, светила полная луна.
В это время раздался звонок в дверь. Женя метнулась открывать, думая, что это пришел Федор. Но на пороге стоял незнакомый мужчина. Женя еще не успела испугаться, как он широко улыбнулся и заговорил первый:
– Вы Женя?
– Да, – растерялась она от неожиданности.
– Меня Федор прислал. Он просил передать вам вот это. – И он протянул Жене какую-то папку. – Да вы не волнуйтесь, – видя, что Женя не может прийти в себя, успокоил ее парень, – он утром придет. Работа такая. Ну, я пошел?
– Спасибо, – наконец-то выдавила из себя Женя, так толком и не успев ничего сообразить.
Закрыв дверь, она без сил опустилась на маленький стульчик в коридоре. Была ночь, Женя чувствовала усталость, но сна не было. Мыслями она снова вернулась в особняк, туда, где, по ее мнению, должна была быть Лиля. Сердце чувствовало недоброе, и Женя не могла дождаться утра. В мыслях она подгоняла время, но стрелка часов упрямо продолжала свой размеренный ход – тик-так, тик-так. Женя, вздохнув, обратила внимание на папку, которую ей вручил парень.
Открыв ее, она ахнула: там лежали несколько листов, написанных от руки. Это были посмертные эпикризы первой и третьей жен Красовского. Женя разложила эпикризы перед собой.
Она почему-то начала волноваться, глядя на лежащие перед ней листы с текстом. Она видела лишь отдельные, пляшущие у нее перед глазами буквы, написанные Фединой рукой. Вид родного почерка успокоил ее, помогая взять себя в руки и сосредоточиться.
Она очень много ждала от этих листочков. Во всяком случае, эти листочки, исписанные торопливой Фединой рукой, были, пожалуй, последним шансом, чтобы пролить свет на таинственное исчезновение Лили и Владимира Петровича.
Конечно, к их внезапному исчезновению можно было отнестись и иначе: в конце концов, это очень условно – исчезнуть в доме, где живешь или работаешь. Лиля и Владимир Петрович, конечно же, не исчезли, но все же их долгое отсутствие, такое неожиданное, не могло не настораживать.
А главное, чтобы выяснить, что же все-таки произошло, не было никаких возможностей: телефон в особняке не отвечал, а прийти в дом, как обычно приходят в дом к людям, прийти в этот дом так просто было невозможно.
И именно сейчас, в момент полной неизвестности, Женя получает возможность ознакомиться с информацией личного характера, но которая может помочь в разрешении напряженной ситуации. Женя колебалась, ведь браки Красовского – это его жизнь, в которую она, Женя, пытается все время залезть, и, по сути, незаконно.
Но шаг сделан, и вот теперь нужно решать, есть ли реальный повод подозревать Красовского в смерти его жен. Не стечение ли это обстоятельств и не плод ли это ее, Жениного, воображения?
Что-то мешало Жене, и это что-то было в ней самой.
Она прислушалась к себе и поняла: это были все те же ее сомнения – имеет ли она право лезть и дальше в личную жизнь тех, кто этого не только не просил, но и, совершенно очевидно, не хочет этого.
Что же не дает ей, Жене, покоя, заставляя предпринимать все новые и новые шаги? Ведь не дает! И тут она поняла: ей нет покоя от собственной совести, которая просто кричит ей, Жене, что она слепая или не хочет видеть, что рядом с Лилей преступник, и, возможно, не один! Хитрый, опытный, втершийся в доверие к Лиле и продолжающий, это Женя знала точно, продолжающий свои черные хитросплетения, свои махинации с доверчивой Лилиной душой.
Спектакль, цинично разыгранный вокруг смерти Андрея, и безусловная причастность к этому Власова, скрывающегося до сих пор под личиной «доброго» милиционера, друга семьи, – вот что давало Жене моральное право продолжать свое расследование.
Она окончательно успокоилась и, глядя на листы с текстом, улыбнулась, представив, как Федор, бросив все свои дела, гонялся по городу, голодный, как всегда, да еще вдобавок и совершенно простуженный. Как многих людей он поднял на ноги, как старательно переписывал, с трудом разбирая врачебный почерк, архивные истории болезни. У Жени при одной мысли о Федоре потеплело на душе, и она решительно углубилась в чтение.
Первая жена Красовского:
Каиндина Ю. Н., д. р. декабрь 1975 г., доставлена в больницу в 23 часа 30 минут «скорой помощью».
При поступлении: больная без сознания, зрачки слабо реагируют на свет, арефлексия. Кожные покровы бледные, холодные. Пульс частый, слабого наполнения, аритмичный. Артериальное давление не определяется. Дыхание поверхностное.
Из анамнеза известно, что в 22 часа пришла домой с мужем из ресторана, где пили коньяк. Жаловалась на головную боль и недомогание. Войдя в спальню через полчаса, муж нашел ее без сознания лежащей на кровати. Вызвана «скорая помощь». Приехавший врач обратил внимание на таблетки нембутала, лежащие на прикроватной тумбочке. О том, что жена принимала снотворные, муж ничего не знал.
Несмотря на проводимые реанимационные мероприятия, в 1 час 30 минут появилась резкая бледность, температура понизилась до 34 градусов, сердечные тоны не выслушивались, пульс и артериальное давление не определялись. Дыхание прерывистое, хриплое. Дыхательные движения судорожные. Зрачки расширены, на свет не реагируют. В 2 часа наступила смерть.
Судебно-медицинское исследование проведено через сутки после смерти. При вскрытии ощущался слабый запах алкоголя от внутренних органов и полостей трупа. В крови и в моче обнаружен этиловый алкоголь в концентрации соответственно 0,8 и 1,0%, а также этаминал-натрий (нембутал) в концентрации 0,5 грамма. Отмечаются резкое полнокровие головного мозга и его оболочек, отек и полнокровие легких, множественные мелкоочаговые кровоизлияния в головном мозгу.
Причиной смерти является острая сердечно-сосудистая недостаточность, развившаяся в результате резкого угнетения функций центральной нервной системы как следствие потенцирования терапевтической дозы нембутала выпитым накануне алкоголем.
Третья жена Красовского:
Ларионова М. М., д. р. январь 1973 г., доставлена в больницу 15 июня в 17 часов 30 минут. Общее состояние больной при поступлении средней тяжести: во времени и пространстве ориентирована, на вопросы отвечает с опозданием, правильно. О случившемся ничего не помнит. В левой височной области – кровоподтек и ссадина. Пульс – 88 в минуту, ритмичный, хорошего наполнения и напряжения. Артериальное давление – 125 на 85 мм рт. ст., тоны сердца ясные, ритмичные. Частота дыхания – 24 в минуту.
Анамнез: со слов мужа, накануне больная была тревожная, металась и повторяла: «Со мной должно случиться что-то ужасное». Попытка успокоить ее ни к чему не привела. Вдруг она резко остановилась и рухнула на пол, ударившись левым виском о подставку напольного вентилятора.
16 июня, 12 часов.
Общее состояние больной ухудшилось, оценивается как тяжелое. Кожные покровы бледные, частота дыхания – 30 в минуту, дыхание поверхностное. Пульс – 96 в минуту, ритмичный, удовлетворительного наполнения. Артериальное давление – 120 на 80 мм рт. ст.
16 июня, 15 часов.
Несмотря на проводимые лечебные мероприятия, состояние больной ухудшается. Частота дыхания – 33 в минуту, дыхание поверхностное. Пульс – 100 в минуту, слабого наполнения. Артериальное давление – 100 на 70 мм рт. ст.
16 июня, 17 часов.
Общее состояние крайне тяжелое. Сознание затуманено, на вопросы отвечает лишь кивком головы. Пульс – 104 в минуту, артериальное давление – 100 на 60 мм рт. ст., частота дыхания – 40 в минуту, дыхание ослабленное, поверхностное.
16 июня, 19 часов.
Больная в бессознательном состоянии. Явления острой легочно-сердечной недостаточности. Несмотря на проводимые реанимационные мероприятия, в 19 часов 45 минут наступила остановка дыхания и сердца. Констатирована смерть.
Смерть наступила от острой легочно-сердечной недостаточности.
– Патологоанатомическое заключение.
Причиной смерти явилась тупая закрытая черепно-мозговая травма, произошедшая в результате удара головой при падении, выразившаяся в поверхностных повреждениях мягких тканей лица в виде кровоподтека и ссадины в левой височной области, а также мелкими множественными кровоизлияниями в вещество головного мозга в височных и затылочной областях.
«Итак, что мы имеем. – Женя подняла голову от листков. – Что сразу бросилось мне в глаза? – решила она для начала облегчить себе задачу. – Мы имеем две внезапные смерти и один диагноз, который наводит на мысль о такой же скоропостижной смерти, потому что эпилепсия, закончившаяся смертью, – это то же самое коматозное состояние, только эпилептическое. Таким образом, – подвела итог Женя, – у меня есть три документально подтвержденные внезапные смерти, наступившие в результате коматозных состояний, причем все комы были разными: токсическая, эпилептическая, травматическая».
Женя окончательно успокоилась, и мысли потекли сами собой, быстро и четко.
«Итак, это были комы, – продолжала она размышлять про себя. – Остро наступившие бессознательные состояния, приведшие к смерти. Причем очень быстро: в первом случае – через три часа, а в случае с третьей женой – через сутки с небольшим. Именно поэтому заключение в первом случае – судебно-медицинское, а во втором – патологоанатомическое.
Существует правило, согласно которому, если человек, внезапно заболевший, умирает в больнице в течение суток, для выяснения причин такой смерти подключается не патологоанатом, а судебный медик. И только потому, что очень уж подобные смерти подозрительны, а проще говоря, криминал в каждом таком случае очень даже может быть!
И хотят врачи или нет, но закон обязывает их в лице судебно-медицинского эксперта исключить возможность насильственной смерти. Что ж, – решила Женя, – значит, врачи тогда такую возможность исключили, но они в каждом случае имели дело только с одной внезапной смертью. Причем два варианта были похожи на несчастные случаи: нечаянное отравление и случайная травма. А случай со второй женой и вообще сомнений не вызывал. Эпилептический припадок – это не истерия, тут все видно: и прикус языка, и пена изо рта, и полная потеря памяти на произошедшее, и непроизвольное мочеиспускание в момент припадка. Значит, ставя такой диагноз, врачи все это видели, а врачам я верю».
Женя откинулась на спинку кресла и снова погрузилась в размышления.
«У меня в отличие от врачей есть три внезапные смерти из одного и того же дома, причем с леденящей душу периодичностью: через год после заключения брака с хозяином этого дома. Получается, что как только счастливые невесты, едва очнувшись от свадебных торжеств, начинали входить в роль жены и хозяйки, так сразу бац – несчастье! Либо таблетку выпила не так, с радости, наверное, либо грохнулась об пол, да так удачно, что сразу и сотрясение мозга, да не как-нибудь, а по самому крутому варианту, когда уже хуже не бывает. Просто некуда! Не отвлекайся, – одернула себя Женя. – Не хотелось бы в таком серьезном вопросе опираться на эмоции, а потому самое время обратиться к науке».
Женя встала и, подойдя к книжной полке, достала учебник по судебной медицине. Она несколько секунд думала, глядя на книгу, а потом решительно открыла оглавление и прочитала вслух:
– Повреждение и смерть от различных видов внешнего воздействия.
«Я сейчас, – Женя формулировала свою задачу, – попробую доказать, что все три внезапные смерти были не от внешнего воздействия. Если я сумею это сделать, то это автоматически будет означать, что все три молодые женщины действительно умерли, так сказать, своей смертью, что никто им в этом не помог. И действовать я буду методом исключения.
Итак, – начала, читая оглавление, рассуждать Женя, – смело исключаем транспортную травму, авиационную, все виды ран, огнестрельное повреждение, повреждение от взрывов, механическую асфиксию, действие высокой и низкой температуры и барометрического давления, а заодно и ионизирующего излучения. Что же остается?
Остаются два раздела: повреждение тупыми предметами и действие химических факторов, попросту – отравления. Отравления берем все сразу, а вот из тупых этих повреждений только повреждения при падении, так как ни производственная, ни спортивная травмы нам ни с какого боку не светят, если, конечно, не предполагать, что у Красовского в особняке есть какой-нибудь подпольный цех или спортивный стадион. Но мы этого предполагать не будем, – неожиданно заупрямилась Женя, – так как головной боли и без этого хватает!»
Женя начинала сердиться на себя. Ей вдруг показалось, что она занялась какой-то ерундой, словно дело касалось какого-то зачета, а не человеческих жизней. Она набрала полную грудь воздуха и ничего своим сомнениям не возразила, решив просто довести начатое рассуждение до логического завершения,
– Повреждение при падении, – продолжила она читать вслух оглавление по порядку.
«У нас случай падения на боковую поверхность головы, потому что, как нам теперь известно, третья жена Красовского ударилась левым виском. Как она упала, я, конечно, знать не могу, но вот из истории болезни известно, что муж утверждал, что жена его вдруг сделалась как дурная и со словами: «Со мной должно случиться что-то ужасное» – благополучно это и исполнила, тут же насмерть треснувшись левым виском о какой-то там вентилятор, так удачно оказавшийся рядом!»
Женя, рассуждая, называла себя «мы», сердилась, передергивая и высмеивая факты из истории болезни, и сама себя при этом не узнавала, но все же терпеливо ждала и позволяла своим мыслям и настроению быть такими, какими им хотелось быть.
Она прекрасно понимала, что за каждым словом в истории болезни стоит трагедия, но это и был общепринятый взгляд. Ей сейчас нужно было во что бы то ни стало сбросить гипноз мыслей врача, писавшего историю болезни. Он, по сути, излагал версию. Свою, или мужа больной, или врача «скорой помощи» – не важно. А Жене нужна была ее собственная версия, пусть и не новая. Женя допускала, что никакого криминала во всех этих смертях может и не быть и все было именно так, как записал врач. Интерпретации, которые она сейчас себе позволяла, на самом деле были всего лишь техническими приемами, позволяющими взглянуть на ситуацию как-то иначе.
«При падении на боковую поверхность головы, – читала она в учебнике, – типичным является образование трещины височной кости. Субарахноидальные кровоизлияния и очаги ушиба головного мозга возникают как в области удара, так и противоудара».
Так, понятно, а что у нас? – Женя стала читать историю болезни. – Нет никакой трещины. То есть кости все целы. Повреждены, и то не сильно, мягкие, поверхностные ткани лица: ссадина и кровоподтек на левом виске, то есть в месте удара. Значит, удар был скользящим, несильным!
Надо же, – невесело усмехнулась Женя. – Ну если не повезет, так уж не повезет! Помереть от царапины и синяка! Или любой удар в висок – смертельный? Ладно, – одернула себя Женя, – специалист по «несильным» ударам, читай историю!
Дальше у нас идут кровоизлияния в вещество головного мозга. Здесь важно, где эти кровоизлияния. Должны быть в месте удара. У нас они в височных и затылочной областях. То есть обе височные области, правая и левая, это и есть области удара и противоудара. Пока все вроде бы нормально. Но у нас есть еще такие же кровоизлияния на затылке. А это куда? – растерялась Женя. – Что-то с чем-то не сходится!
Давай еще раз, – скомандовала она себе. – Есть падение на бок, в результате которого образовались ссадина и кровоподтек. Кости головы целы. Никаких субарахноидальных кровоизлияний, то есть кровоизлияний под мягкие оболочки мозга, как написано в учебнике, у нас нет. Зато полным-полно каких-то мелких кровоизлияний в сам мозг, причем и там, где надо, и там, где не надо! Так, снова смотрим историю. – Женя нашла нужное место. – Когда ее привезли в больницу, она была в сознании. Заторможена, это да, но на вопросы все же отвечала правильно. То, что ничего про травму не помнила, – это типично в таких случаях. И о том, что мозг ее работал нормально, можно судить по вполне приличным показателям пульса и давления. О чем это говорит? Да, сотрясение мозга было: она теряла сознание и ничего не помнила. Но и все! Дальше, вероятно, в машине «скорой помощи», она пришла в себя, так как уже в приемном покое отвечала на вопросы врача! Здесь есть какое-то противоречие, это очевидно. – Женя задумалась. Где, в каком месте она почувствовала несуразность? Она вдруг испугалась. Все эти медицинские термины сбивали ее с толку. Она была на грани отчаяния: ей, не имеющей специального образования, совершенно не представляющей этой работы, ей ли пытаться разобраться в тонкостях? – Мне никогда и ничего тут не понять... – со слезами на глазах подумала она. – А Лилька? У меня есть все, что я просила, все, что я считала необходимым для выяснения загадочных обстоятельств с женами Красовского. Федор без лишних слов бросился выполнять мою просьбу, и я не представляю, чего ему это стоило! Наталья Михайловна не спит и не знает, куда себя деть от волнения, но она ничем не может помочь мужу и Лиле! А я могу, но разнюнилась при первой же трудности!
Да, возможно, я не все понимаю из-за сложной медицинской терминологии, но во всем есть здравый смысл! Вот на него и надо опираться! На тебя давит авторитет писавших заключение врачей? Но твоих размышлений никто не узнает! Точно!»
Женя вдруг воспрянула духом: действительно, чего бояться? «Самой умной мне, конечно, не быть, – подумала она, – но и дурой быть тоже не хочется! Давай еще раз пройдемся по фактам! Есть такое ощущение, что в каком-то месте я словно перепрыгнула через ступеньку, не прошла по ней как положено, а как-то перепрыгнула. Где-то в истории болезни нарушена последовательность, две какие-то вещи друг с другом не связаны, а должны быть связаны, иначе – ошибка».
Женя еще раз прочитала историю болезни и учебник.
В учебнике говорится сначала про трещину, а потом про субарахноидальные кровоизлияния. И уж потом – про вещество мозга. То есть поражение от удара, кроме того что оно имеет конкретную локализацию, должно еще иметь и послойность: от поверхностных тканей к глубоким по слоям. Это значит, что удар в висок может повредить сначала кожу, потом кости черепа, потом оболочки мозга и уж потом – сам мозг.
А в истории болезни не так. Есть синяк, и сразу идут повреждения мозга, причем не только в месте удара, но и в затылке. Как так может быть? Повреждение вещества мозга, если я все правильно понимаю, – это ушиб мозга и равносильно тяжелой черепно-мозговой травме, которая часто заканчивается немедленной смертью. Но для ушиба нужен и сильный удар! И от такого удара, удара, который повредил бы мозг, должно быть кровоизлияние под оболочками! А если его нет, то и удар был слабый! Но тогда что это за кровоизлияния, мелкие и множественные?
Так, давай вспоминать обстоятельства падения женщины. Красовский утверждал, что она металась. Может быть, она бегала по комнате, споткнулась и упала? Ну да, – усмехнулась Женя, – гонялась по спальне, орала, что с ней сейчас случится ужасное, а потом, не заметив метровый вентилятор, споткнулась об него и вместе с ним загремела на пол! Но тогда были бы синяки и ссадины, как у всех нормальных людей!
Нет, она упала, рухнула, как в истории написано, с высоты своего роста. Наверное, можно получить серьезную травму, ударившись о предмет, имеющий грань, как крестовина вентилятора. Но она ее не получила! Ее травма ограничилась поверхностными повреждениями мягких тканей, она быстро пришла в себя, и смерть наступила только через сутки и, как написано в истории, от острой легочно-сердечной недостаточности! А это не отек мозга!
Если бы я была экспертом, – совсем осмелела Женя, – то я бы дала такое заключение: смерть наступила от острой легочно-сердечной недостаточности, которой предшествовала травма головы, выразившаяся в поверхностных повреждениях мягких тканей лица в месте удара. Наряду с этим обнаружены мелкие множественные очаги кровоизлияний в височных и затылочной областях в вещество мозга, происхождение которых не установлено.
И тогда возникает естественный вопрос: от чего же наступила острая легочно-сердечная недостаточность? И на это можно сказать только одно: с женщиной сначала что-то произошло, отчего она и упала и несильно ударилась виском. И это «что-то» в итоге, возможно, и привело к смерти.
Смело, – хмыкнула Женя. – Ну и ладно! Получилось, что между травмой и изменениями в веществе мозга нет связи. Противоречие найдено, пойдем дальше. Пора переходить к ядам, то есть к повреждениям и смерти от действия химических факторов, к отравлениям.
Что про них пишут в учебнике? Вот! Синергизм! Это усиление действия одного яда под влиянием другого. Это имеет место у первой женщины. Что еще пишут в учебнике? Что алкоголь усиливает снотворный эффект барбитуратов. Барбитураты – это то снотворное, которое найдено на тумбочке первой жены Красовского и выпив которое вскоре после употребления коньяка она умерла от остановки сердца и прекращения дыхания.
Дозы ни того ни другого сами по себе не были ни смертельными, ни даже опасными, а вместе – как взрыв атомной бомбы, и катастрофические последствия. Читаем дальше.
«При длительном и частом приеме некоторых ядов может наблюдаться привыкание к ним. Организм постепенно начинает переносить токсические и даже заведомо смертельные дозы. Разновидностью привыкания является болезненное влечение к некоторым лекарственным веществам – так называемое пристрастие. В настоящее время известно большое число веществ, способных вызывать пристрастие. Основными из них являются: морфин, героин, омнопон, промедол, снотворные – барбитураты (нембутал, барбамил и др.)».
Стоп! – Женя перестала читать. – Опять барбитураты. И опять нембутал. Он обнаружен в крови первой женщины. Одного не могу понять, – задумалась Женя. – Как ее угораздило, будучи нетрезвой, выпить снотворное? Врач не предупреждал, что нельзя, или забыла? – Женя вздохнула. – Дорого в таком случае она заплатила за свою забывчивость! Ну да ладно, читаем дальше.
«Внезапное лишение наркомана привычного для него возбуждающего или успокаивающего вещества вызывает особое состояние – абстиненцию, которая сопровождается острым тяжелым расстройством функций центральной нервной системы, а также дыхания и кровообращения».
Это мы запомним на всякий случай. – Женя, зевнув, перевернула сразу несколько страниц. – Вот! То, что нужно: какие бывают яды. Выбираем. Едкие: кислоты, щелочи, фенол. Эти не подходят, от них остаются ожоги, а про ожоги в историях болезни ничего не говорится. Дальше: деструктивные яды. Ртуть, мышьяк. Эти тоже не подходят. На вскрытии они дают некрозы, то есть участки омертвения тканей, но в наших случаях этого тоже нет. Яды, изменяющие состав крови: окись углерода. На вскрытии дает жидкую, ярко-красную кровь. Достаточно характерный и бросающийся в глаза признак. Не заметить его эксперты не могли. Его просто не было.
Что остается? Остаются яды, не вызывающие заметных морфологических изменений. Такие, как хлорофос, карбофос, цианистый калий. Они на вскрытии дают характерный запах. Например, синильная кислота пахнет горьким миндалем. Но, как мы знаем, ничего, кроме запаха алкоголя, эксперты не уловили.
Дальше: яды, угнетающие центральную нервную систему. Этиловый, метиловый спирты, морфин, снотворные вещества.
Опять снотворные! Надо ими заняться! – решила Женя.
«В группу снотворных входит большое число лекарственных веществ. Многие из них являются производными барбитуровой кислоты – люминал, веронал, нембутал».
Опять нембутал!
«При их систематическом бесконтрольном приеме развивается привыкание, а при длительном, в течение нескольких месяцев, применении может быть пристрастие к ним. На вскрытии каких-либо характерных изменений не наблюдается: обычно обнаруживаются резкое венозное полнокровие внутренних органов, множественные мелкие кровоизлияния в головном мозге».
Смотрим историю болезни первой женщины. – Женя нашла нужное место в тексте. – Все как в учебнике! Просто классика! Действительно, у нее четкая картина отравления барбитуратами. Читаем дальше.
«При длительном приеме небольших доз барбитуратов развивается относительная абстиненция. При этом кожные покровы становятся бледными, глаза и волосы теряют свой естественный блеск, значительно снижается аппетит, появляются дрожь в руках, головные боли, пугающие сновидения. При пробуждении утром нет сил и желания вставать и что-то делать. Весь день сохраняется состояние бессилия».
