Текст книги "Искушение любовью "
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Вы что, правда думаете, что это нормально?
Женя намеренно не называла число браков. Она была уверена, что купила этим Красовского, ведь только они вдвоем знали сейчас, о чем идет речь. По сути, между ними, и только между ними, шел диалог. Женя чувствовала, что отключила Красовского от кого-то или от чего-то, присоединив к себе. Из его врага она как-то ухитрилась стать его союзником, хотя и не понимала еще, как она это сделала!
Он вдруг утратил агрессивность, став усталым и каким-то несчастным. Он сидел за столом опустив голову. И Жене снова показалось знакомым его лицо. Бриллиант на его галстуке мерцал мягким, чистым светом. В кабинете стало почти темно, было видно, что включили прожектора вокруг особняка: их свет слабо пробивался сквозь шторы.
– Вам никогда не приходило в голову, что все имеет свое объяснение? – продолжала Женя.
– Что вы хотите сказать? – Он говорил не поднимая головы, и его голос стал измененным: без интонаций.
– Что есть некая странность в том, что вы никак не можете понять, что происходит!
«Сколько же времени прошло?» – лихорадочно думала Женя, пытаясь тянуть время. Она никак не могла понять чего-то главного, все ходила вокруг да около. Ее слушатели стали терять интерес к ней, понимая, что она водит их за нос, сама не зная, чего хочет. Женя начинала отчаиваться, потому что чувствовала: не хватает какого-то звена! Она ходит по кругу возле чего-то, потому что не хватает какой-то детали. Картина без этого не складывается! Но где взять эту деталь? Она была, была рядом! И ведь она что-то видела! Было ощущение, что она видела в этой комнате что-то такое, что привлекло ее внимание. Женя снова почувствовала, что хочет назвать это словом «прячется». Это слово вертелось у нее в голове и мешало точно так же, как жжение в спине.
Кто или что прячется? Где и от кого? Вопросов много, и нет времени на их обдумывание! Сколько же тянется весь этот марафон? Но чем больше он тянется, тем больше у них шансов! Неужели Красовский сам этого не понимает? Понимает наверняка! Значит, что-то ему мешает! Не может он заняться своим обычным душегубством! Почему? А не все ли равно? Не дано, и все! В том, что Красовский ненавидит ее, Женя не сомневалась.
– Александр Борисович, прошу вас, поверьте мне, я всего лишь хочу понять вас! Мне кажется, мы с вами не враги и даже не соперники. Я хочу вам помочь, хотя вы и считаете, что в помощи не нуждаетесь. Но хотя бы позвольте мне понять вас! – Женя сделала паузу. Красовский молчал. – Вы настаиваете на том, чтобы Лиля оставалась вашей женой после всего, что произошло. Но ведь это был всего лишь ваш первоначальный план, а он, как мы видим, изменился. Все произошло не так, как вы хотели, между вами и вашей женой пролегла теперь пропасть отчуждения, разве не так? – Женя снова выждала. Никакой реакции. – Вы теперь практически являетесь чужими людьми, если не сказать больше. Миф развеян! Так зачем же в вашем доме нужна недружественно настроенная к вам женщина? Из принципа? Но это очень обременительно! Зачем вы так хотите наказать себя? Ведь и так ясно, что никаких интимных отношений между вами уже не будет, а брак без детей – умирающий брак! Зачем вам такая женщина?
– Затем, что она беременна, – как гром среди ясного неба раздался голос от двери.
Женя чуть не закричала от радости: там все же действительно кто-то стоит, она не ошиблась! Голос был женский, и Женя была почти уверена, что принадлежал он той женщине, которая подала стакан с водой.
– Кто это? – быстро спросила Женя у Лили.
– Домоправительница.
– Ты кому-нибудь говорила, что ты беременна?
– Никому! Клянусь, об этом не знала ни одна живая душа! – Лиля смотрела на Женю и ничего не понимала.
Женя видела, что Красовский слышит их разговор, но это уже не имело значения.
Он вдруг вскочил из-за стола и, подбежав к двери, отдернул занавеску. Женя не ошиблась: там действительно стояла та самая женщина! Красовский был в ярости и буквально накинулся на нее:
– Какой срок, сколько месяцев она беременна?
– Пять.
– Почему, ну почему вы молчали все эти пять месяцев?! Как вы могли! Вы же знаете, как важен для меня ребенок!
– Это не твой ребенок.
– Как не мой? – растерялся Красовский. – Откуда вы знаете? Это ложь! Вы не можете этого знать! Не можете! Понятно?!
– Она беременна от Панкратова. Она все равно умрет. Она и ее ребенок.
– Замолчите! Слышите?! Замолчите! Я вам не верю... – еле слышно прошептал он, словно боясь, что она его услышит.
Женя с Лилей застыли от неожиданности. Эта женщина говорила властно и называла Красовского на ты, а он боялся ее. Было видно, что она не только имеет на него влияние, но он боится ее и привык ей подчиняться! Женя поняла все сразу. Она вспомнила, где она видела лицо Красовского, лицо с большими голубыми глазами и длинными пушистыми ресницами, так похожими на кукольные. Это было лицо мальчика из ее сна! Прозрение было подобно удару молнии. И Женя заговорила громко и властно:
– Ваша мать не только скрыла от вас факт беременности вашей супруги, но она также отравила всех ваших жен с одной только целью – чтобы остаться единственной собственницей своего сына и его богатства. Она хотела владеть вами одна! Она ведь родила вас, значит, вы только ее собственность! И вы сами доставали ей нембутал, лекарство для своей любимой мамочки. Да только пьет она его не от бессонницы. Ваша мать давно токсикоманка, человек конченый. Но ей, видимо, показалось это обидным. Исковеркать вашу судьбу, судьбу своего собственного сына, причем единственно из чувства горячей любви к вам, так сказать, по зову сердца, – вот что стало целью и смыслом ее жизни. И вот три ваших жены уже на кладбище, куда ваша мать, кстати, тайно шляется по ночам, видимо, наслаждаясь плодами своей мести. Чей труп следующий?!
Красовский стоял, покрываясь мертвенной бледностью, и губы его едва заметно шевелились. Вдруг он резко повернулся к Жене и бросился на нее:
– Нет! Нет!! Нет!!! – Руки его жадно тянулись к ней, но лицо внезапно побагровело, вены на шее и на лбу вздулись, и казалось, еще чуть-чуть, и кровь, прорвав сосуды, брызнет из него, как сок из перезревшего помидора. Он вдруг схватился руками себе за горло и, захрипев, повалился на пол, глухо и мягко, как мешок с картошкой.
В этот момент как по команде погасли мониторы и потух свет. Власов вскочил со своего кресла и, видя, что Красовский ни на что не реагирует и лежит не дыша, выбежал из комнаты. Весь особняк погрузился во мрак. Было видно, что где-то высоко над домом светит луна. Лиля взглянула на Женю широко открытыми глазами, так и не поняв, что же произошло. Она с опаской посмотрела на Красовского и попыталась встать. Женя взяла ее под руку и помогла ей. Вместе они стали делать ему закрытый массаж сердца, но руки у них дрожали, а сами они были напуганы до крайности. Красовский же по-прежнему не подавал признаков жизни. Когда послышался шорох у дверей, они уже были на грани нервного срыва и, увидев Федора, осторожно просовывающего свою голову в едва открытую дверь, с плачем бросились к нему, едва не сбив с ног. Федор, как только понял, в чем дело, достал рацию:
– Сашок! У нас тут, похоже, труп образовался. Звони в дежурку, а я тут подожду.
Федор осторожно вывел Лилю и Женю в коридор, закрыв за ними дверь.
– Женя, – спросил он, едва оказавшись в коридоре, – Власов где?
Женя переглянулась с Лилей и виновато прошептала:
– Федя, мы не заметили, как он ушел...
– Эх! – Федор досадливо махнул рукой. – Упустили мерзавца!
В это время в коридоре показался Владимир Петрович, он шел к ним.
– Что случилось? – озабоченно спросил он. – Чем вы расстроены?
– Владимир Петрович! Сколько здесь выходов? – вопросом ответил Федор. – Власов, похоже, только что скрылся!
– Два выхода: центральный и на кухне.
– Сейчас здесь будет оперативная группа, может, мы еще успеем его в доме задержать! Владимир Петрович, вы блокируете кухонную дверь, я иду в центральный холл, а вы, – он обратился к Лиле с Женей, – остаетесь здесь.
Федор опасливо посмотрел на закрытую дубовую дверь в кабинет Красовского, как будто боялся, что труп встанет и тоже скроется, как Власов. Видя, что Лиля едва держится на ногах, бледная и измученная, Федор обратился к Жене:
– Женька, смотри в оба! Никого сюда не впускай! – Федор вовремя опомнился, чуть не сказав: «И не выпускай!» – Жди меня здесь, поняла?
Женя уже взяла себя в руки и, нахмурив брови, молча, но решительно кивнула, словно собиралась стоять здесь насмерть. Федор еще раз скептически оглядел своих добровольцев, сокрушенно понимая, что под этой дверью они в состоянии только лежать, но других помощников у него не было, и он скрепя сердце оставил их одних рядом с трупом.
Когда приехали оперативная группа и «скорая помощь», смерть Красовского стала совершенно очевидной. Врач предположил инсульт.
Обыск особняка ничего не дал: Власов и нембутал исчезли как испарились. Правда, в спальне обнаружили мать Красовского. Она сидела на кровати и на обращенную к ней речь не реагировала, только смотрела невидящими глазами в одну точку и тихо раскачивалась из стороны в сторону. Федор распорядился доставить ее в психиатрическую больницу.
– Пусть до утра побудет под наблюдением врачей, а утром разберемся!
– Федя, что с ней? – со страхом в душе спросила Женя.
– То ли правда свихнулась, то ли притворяется, – осторожно предположил Федор. – Повторяет одну и ту же фразу как заведенная: «Я убила шестерых».
Женя, быстро прикинув в уме, с ужасом прокомментировала:
– Это она и Лильку с ее будущим ребенком уже заживо хоронит! Мало ей собственного сына с невестками! Ну уж нет! Не дождется!
После того как оперативники и «скорая» уехали, Федор всем дал команду «отбой» и велел Лиле с Женей и Владимиром Петровичем идти к выходу. Сам же еще раз проверил дом и дал указания прислуге.
Глава тринадцатая
ПОСЛЕ БУРИ
Он догнал их у самой калитки, когда они стояли остолбеневшие и смотрели, как к ним быстрым шагом и вся в слезах приближается Наталья Михайловна. Она бросилась на шею потрясенному Владимиру Петровичу, который одной рукой придерживал под руку Лилю, а другой начал успокаивающе гладить по голове плачущую жену.
– Наташенька, – растерянно шептал он ей, – как же это ты...
Он никак не мог произнести слово «пришла», потому что еще не верил, что это действительно произошло.
– Я вас ждала, ждала... – Наталья Михайловна захлебывалась от слез, как испуганный ребенок, который нечаянно потерял родителей. – А вас все не было... Я больше не могла сидеть... Я встала и пошла к вам...
– Вот это правильно! – Федор наклонился к ней и похлопал по плечу. – Это по-нашему!
И все засмеялись. Владимир Петрович вытер ей слезы и ласково успокоил:
– А у нас, как видишь, все хорошо! Все живы и здоровы!
– А Владимир Петрович – первый гангстер! – заявил с гордостью Федор.
– Да что вы! – всплеснула руками Наталья Михайловна. – И чего он натворил на старости-то лет?
Она посмотрела на мужа, как учительница на провинившегося ученика, а Владимир Петрович, смутившись, покраснел.
– Честное слово, Наташенька, сам не знаю, как это у меня получилось! – начал он виновато оправдываться.
– Да что он такого сделал? – Наталья Михайловна обратилась к Федору уже с тревогой.
– Он всех нас взял и спас, – серьезно ответил Федор. И добавил: – Нечаянно!
И опять все засмеялись. Наталья Михайловна поняла, что ее разыграли, и шутливо погрозила Федору и Владимиру Петровичу:
– Вот я вас теперь пирогами-то закормлю! Только попробуйте отказаться!
– И не подумаем! – Федор оставил Женю одну и пристроился к Наталье Михайловне. – Я с вами лучше пойду, а то с этими товарищами и отощать недолго! Не помню уже, когда последний раз ел!
– Ты, Федька, как верблюд, можешь сутками не есть, но уж как дорвешься до еды... – Женя сделала многозначительную паузу, и все опять засмеялись, видя, как Федор снова перебежал к Жене и пытается закрыть ей рот.
– Женька, ты мне наклевывающегося спонсора не пугай! Я не такой уж и обжора! Вы не слушайте ее, Наталья Михайловна! Это она от злости, что жениха хорошего теряет из-за того, что жмотина!
Женя кинулась на него с кулаками, так они все вместе, смеясь и балагуря, дошли до милицейского «уазика».
– Хочу сделать заявление! – решительно взяла инициативу Наталья Михайловна. – Мы все сейчас едем к нам! Отказа я ни от кого не приму, так что вопрос, кажется, решен!
И она вопросительно посмотрела на мужа.
– Естественно, – закивал Владимир Петрович. – Ты у меня умница! Я и сам хотел предложить, но мне теперь за тобой не угнаться!
Он посмотрел на ее ноги, и все опять дружно рассмеялись. В машину влезли все, но с большим трудом, и всю дорогу потешались над Женей, которая ругалась на Федора всякий раз, когда он заставлял ее возле каждого светофора слезать с его колен и прятаться, согнувшись в три погибели у него в ногах, при этом приговаривая:
– А я как сидел? Тоже на полу! И удобно мне, как ты могла это видеть, не было!
– Федька, я тебя точно убью, когда время будет!
– Вот выйдешь за меня замуж, и будет!
– Я за тебя?! – шипела Женя у его ног. – Никогда в жизни! Я же жмотина! – мстительно напомнила она.
– А я потерплю! – успокоил ее Федор и стал заботливо усаживать у себя на коленях до следующего светофора.
Напряжение уходящего дня постепенно спадало. Всю дорогу было весело, и они не заметили, как доехали, так же шумно войдя в квартиру. Наталья Михайловна и Женя первым делом занялись Лилей, дав ей сердечных и успокоительных капель, уложив ее в постель и тепло укрыв одеялом. Потом они принялись хлопотать на кухне, торопясь накормить мужчин. Все были взбудоражены, и никому еще не верилось, что все закончилось и никаких нежелательных последствий, похоже, не будет. А потому, едва они сели за стол, началось оживленное обсуждение произошедших событий.
– Объясните мне, – начала разговор Женя. – Как вам все это удалось? Уму непостижимо!
– Жень, ты для начала объясни всему честному народу, чего ты с рацией той, которую я тебе дал, сотворила? – Федор хитро прищурился, строго глядя на Женю.
– Ничего! – уверенно заявила Женя, при этом покраснев и стараясь ни на кого не смотреть.
– Нет, ну ты объясни, на какую такую кнопку ты нажала? – Федор едва сдерживал смех, и все это видели, кроме Жени, которая упорно смотрела в стол.
– Федь, ну правда, я не хотела ничего такого! Мне просто сразу не понравилось, как она щелкает и шуршит! Я не стала тебя расстраивать, когда ты мне про связь сказал, что запомнить больше одной кнопки без шпаргалки я не смогу! Ну вот, когда ты мне стал в машине объяснять, как эта штуковина действует, я сразу поняла, что запомнить ничего не успею, а о том, чтобы все это на бумажку записать, и речи быть не могло! Тогда я и решила, что нужно выбрать какую-то одну кнопку и запомнить, как она действует! Когда я услышала, что эта фиговина перестала шуметь, я сразу поняла, какую кнопку я нажму, как только останусь за пределами твоей видимости! В дипломат ее спрятать, чтоб карман не оттягивала, я просто не успела: стало не до нее, а потом я про нее и вовсе забыла. Федь, – она виновато посмотрела на него, – я ее сломала? Тебе теперь из-за меня попадет?
Женя действительно не поняла, что она такого сделала, а поскольку сознавала свою абсолютную техническую безграмотность, то, естественно, склонялась к мысли, что ничего хорошего сделать она не могла, и искренне сейчас переживала, что подвела Федора.
– Жень, ты когда-нибудь думаешь, прежде чем что-то сделать? – тоном наставника произнес Федор.
– Нет, – честно призналась Женя, доверчиво глядя ему в глаза. – Федь, но так все гении делают: они думают не сразу, а потом.
– Ну, мать, – возмутился Федор, – ты от скромности не помрешь!
– Я ни от чего не помру, – мрачно пообещала Женя. – Пока свою дурацкую диссертацию не закончу, чувствую, меня ни одна холера не возьмет! Но может быть, ты все-таки объяснишь, зачем ты мне этот допрос учинил и заставил девушку страдать?
– Тебя заставишь! – усмехнулся Федор. – Гений новоиспеченный! Ты даже и не поняла, что включила рацию на передачу. Это и находчивость Владимира Петровича нас всех и спасли! А еще – удача!
После того как ты рванула на всех парусах к дому, даже и не догадываясь, что никто и не собирается тебя останавливать, – начал свой рассказ Федор, – меня, не дав мне никаких шансов, скрутили двое охранников. У них было оружие, и они предупредили, что выбор только один: или они пристрелят меня сразу, или чуть попозже. Я выбрал попозже. Так, на всякий случай, хотя совершенно не представлял, как можно из этого выкрутиться. Они пристегнули меня наручниками к трубе, и один из них ушел, а второй сидел и как будто забыл обо мне. Лежа я видел, что в каптерке работает видеокамера и что я лежу в ее фокусе.
Тогда я понял, что наверняка Красовский будет использовать эту картинку со мной для шантажа или давления на тебя. И даже если мне каким-то чудом удастся освободиться, он, увидев, что меня нет в кадре, сразу вызовет подмогу. И тогда нас точно всех перестреляют.
– Мне тебя было так жалко! – призналась Женя. – Но когда я видела, как стойко ты переносишь страдания, я понимала, что не имею права расслабляться! – добавила она.
– Я был уверен, что вдохновляю тебя, – усмехнулся Федор. – Хотя, не скрою, был момент, когда мы все очень опасались, что по твоему лицу Красовский нас вычислит: ведь это ты первая заметила, что охрана сменилась, а он уже потом, поглядев на тебя!
– Я сама этого боялась, – честно призналась Женя. – Если хочешь знать, тогда-то я и испугалась по-настоящему, когда поняла, что появился какой-то шанс, а из-за моего неумения следить за своим лицом мы можем этот шанс упустить.
– Да ладно, все нормально. – Федор пожал ее руку. – Выше нос! Все уже позади!
– Ну а что дальше было? – вмешалась в разговор Наталья Михайловна.
– А дальше пусть рассказывают Сашок и Владимир Петрович, – передал эстафету Федор.
– Я сидел в машине и ждал, – включился в разговор до того молчавший шофер, молодой и веселый сержант по имени Саша. – Рация, как и положено, работала на прием. А поскольку мы все были на одной частоте, я сразу услышал все, что стало происходить в комнате, и понял, что Федора повязали, а над вами издеваются. Но, помня, что моя основная задача – ждать, я решил не торопиться. И стал просто слушать, что происходит, чтобы быть в курсе. Может, думаю, пригодится! Я, конечно, не все понял, – засмущался Саша. – Но то, что этот Красовский гад и таких отстреливать надо, это я понял уже скоро!
– Ну а я узнал обо всем от горничной Гали – она в особняке была главным специалистом по подглядыванию и подслушиванию, – продолжил начатый рассказ Владимир Петрович.
– Это такая ядовито выкрашенная блондинка с противным старушечьим смехом? – брезгливо вспомнила Женя.
– Она самая! – засмеялся Владимир Петрович, видя, какое впечатление горничная произвела на Женю. – Ее никто не любит, но хозяину она, по-видимому, обо всем докладывает, что где подслушала, а потому он ее и терпит, хотя она и подворовывает периодически.
– Мне кажется, что она меня в кабинет и втолкнула, – неуверенно заметила Женя.
– Очень даже может быть! – уверил ее Владимир Петрович. – Душа у нее черная, и во всем она держит сторону хозяина. Дали ей задание дождаться вас и помочь, так сказать, войти в кабинет, вот она это и сделала!
– Брр! – передернула плечами Женя. – Ну и гадючник! Один другого краше! Как же вы там работали, Владимир Петрович?
– Трудно работал, – согласился он с Женей. – Был момент, когда не выдержал и уж совсем собрался уходить, но вот что-то удержало! – И он ласково посмотрел на Лилю. – Ну так вот, Галя эта периодически мне докладывала за неимением хозяина рядом, а долго молчать она не могла, обо всем, что происходит в кабинете Красовского. Ну, что-то вроде вашей радиостанции. Правда, что мне делать, я тогда не знал, просто ума приложить не мог! Позвонить, посоветоваться, хотя бы с Наташей, поскольку она была в курсе тех дел, что начали развиваться вокруг Лили, тоже было невозможно: накануне весь особняк и вся прислуга были тщательно обысканы под предлогом пропажи бриллиантов и все средства связи были изъяты. Скажу честно! Был момент, когда совсем духом упал!
– Это когда? – поинтересовалась Женя.
– Когда Галя эта сообщила, что Красовский намерен вам показать заснятый скрытой камерой его разговор с Андреем! Ну, думаю, пропали! Обгадить все – это он первый мастер! А ну как не выдержит, думаю, любящее сердце нашей Лили?
Все посмотрели на Лилю, и она попыталась улыбнуться, хотя на глаза ее тут же навернулись слезы.
– Ты уж прости меня, дочка, старика, что опять разбередил твою рану. – Владимир Петрович сокрушенно покачал головой. – Но вот тогда и план у меня появился, от отчаяния, значит, а еще от злости, может быть, что такая мразь по земле ходит и думает, что управы на дела свои мерзкие не найдет! Вспомнил я, что знаю, где в особняке хранятся всякие лекарства. Домоправительница этим увлекается. Чего только у нее нет! Правда, прятала она все это хозяйство, но, грешен, подсмотрел однажды! – Он засмеялся. – И, как оказалось, очень правильно.
– Понятно, – торопила его Женя. – А что потом? Как же вы их напоили? И что это за лекарство?
– Дело подошло к семи часам, а в это время по уже давней традиции вся охрана ужинала. Причем обе смены – в это время они, значит, ужинали, а потом одни домой шли, а другие на вахту заступали. Всего в особняке было два охранника: один в каптерке у входа, а второй – в аккумуляторной. Все видеокамеры от автономной электростанции работали. Так вот, за ужином я и напоил тех, кто на смену пришел. Они вскоре и уснули. А лекарство это – снотворное, нембутал называется.
Женя кивнула, услышав про лекарство, но для конспирации заговорила про то, как уснули охранники.
– Это я сразу увидела, – заявила она.
– Вот этого я и боялся, – признался Владимир Петрович. – Горничная сказала, что Красовский с экранов глаз не сводит! Если бы он заметил что-то подозрительное, тогда нам всем точно плохо бы пришлось. Но все же прикинул и решил, что это единственный шанс!
– На авось, значит, – усмехнулся Федор. – Самый железный принцип! И мой любимый! Как увидел я, что мой новоиспеченный надзиратель начал носом клевать – очень этому обрадовался и сразу заподозрил, что это Владимир Петрович мне привет передает! Ну, думаю, еще бы этим приветом воспользоваться! Но как? Рот заклеен, наручники на руках! Полный комплект! – Он с досадой махнул рукой.
– А я, – вмешался Владимир Петрович, – время заметил и через час тихонько в каптерку пришел. Про камеру я, конечно, знал, но мы с Федей приспособились. Все делали частями, как она двигалась. Вот тут мы поволновались, когда я снял липкую ленту, которая рот Федору закрывала, – без этого никак нельзя было обойтись, по моему разумению, я был уверен, что Федя сообразит, что делать дальше, и скажет мне об этом. А для этого надо было липучку эту снять.
– Да, – засмеялась Женя, – я тогда на седьмом небе от счастья была, когда увидела, что Федор без заклейки этой дурацкой лежит!
– Вот-вот, – подтвердил Федор. – Мы этого и боялись!
– Чего этого? – обиделась Женя.
– Ты сама знаешь чего! – отмахнулся от нее Федор. – Что из-за твоей радостной физиономии Красовский поймет, что что-то не так, и повнимательней присмотрится к монитору!
– Но ведь все обошлось! – гордо возразила Женя. – Я справилась со своей физиономией!
Все засмеялись.
– И все же Федя совершенно прав, – продолжал Владимир Петрович, – мы оказались в очень непростой ситуации! С одной стороны, нужно было менять положение Федора, делать его более подвижным, мобильным, но, с другой стороны, менять мы ничего не могли, хотя и имели для этого все возможности: как только Федор освободился бы, это не осталось бы незамеченным там, в кабинете, а значит, повлекло бы за собой усиление охраны! И полный провал наших планов. А пока он лежал без движения и связанный, в особняке было два охранника да Власов. Прислугу мы в расчет не брали, так как это были только две женщины. Почему Красовский не усилил охрану с самого начала, ума не приложу! Но, наверное, и в этом нам повезло тоже. Он, видимо, решил, что сопливая девчонка и безоружный милиционер опасности для него не представляют.
– Как только Владимир Петрович успешно завершил операцию по освобождению моего рта, – продолжил мысль Федор, – я, естественно, заговорил. И первым моим желанием было освободить руки и получить возможность свободно передвигаться. Для этого я попросил Владимира Петровича через мою рацию, которая лежала в каптерке, связаться с Сашей и, предупредив его о работающих камерах и включенных мониторах, попросить прийти к нам с ключами от наручников. Он молодец, сделал все по высшему классу. И, придя к нам, естественно, дополнил картину того, что у вас происходило, а кроме того, мы получили возможность вас там слышать. Жень, честно скажу, когда я услышал, какую горячку ты порешь, я подумал, что ты перегрелась!
Женя засмеялась:
– Ты был не далек от истины! Мне самой периодически начинало казаться, что я отключаюсь! Только Лилька и ты приводили меня в чувство! Федь, а наручники вы что, сразу сняли?
– Нет, решили не рисковать. Смысла не было – все равно мне пришлось бы лежать, но без наручников он бы меня сразу просчитал.
– А чего вы ждали? – вмешалась Наталья Михайловна. – У вас был какой-то план?
– Да, Наташенька! – ответил жене Владимир Петрович. – Мы исходили из того, что, во-первых, надо нейтрализовать Власова и Красовского так, чтобы не спугнуть их при этом, а во-вторых, иметь возможность отсюда уйти. Как это сделать? Мы решили, что лучше всего обесточить дом. Власов наверняка выйдет из кабинета, чтобы узнать, в чем дело. А Федя получит возможность встать. Но оставался Красовский, который в случае малейшей опасности мог набрать нужный номер, и сюда приехала бы куча головорезов с оружием. Вряд ли мы успели бы далеко уйти.
– И что же вы решили? – удивилась Наталья Михайловна. – Лично я исходя из того, что ты мне сказал, не вижу не только вашего плана, но и вообще какого-то выхода!
– Нас всех приободрил Федя. – Владимир Петрович посмотрел на него с какой-то затаенной гордостью. – Расскажи, Федя, что ты почувствовал тогда!
– Что за тайны? – Пришла Женина очередь удивляться. – Ну-ка, выкладывай, к кому это там чувства у тебя проснулись?
– К тебе! – засмеялся Федор. – Мистика какая-то! Кто бы сказал, не поверил, что я на такое способен!
– Да на что способен-то? – Женя сгорала от нетерпения. – Федь, не тяни за душу!
– Понимаешь, вдруг я почувствовал, что надо ждать! Так ясно! Ну ни каких сомнений! Чего ждать – не знаю! Знаю точно одно: ждать и слушать тебя, ну, то, что ты там говоришь, Сашок мне комментировал! Конечно, к этому времени мы уже распределили все роли: Владимир Петрович шел по моей команде в аккумуляторную и делал там замыкание, а Сашок – на улицу, вешать «соплю» на их столб, чтоб тоже, значит, замкнуть. После этого он возвращается ко мне и открывает наручники. Был риск, что в темноте мы с Власовым разойдемся, и точно, разошлись. – Федор угрюмо усмехнулся.
– Федь, а как ты понял, что уже хватит ждать? – Женя смотрела на него сочувственно и пыталась отвлечь.
– А как женщина там у вас какая-то заговорила, так я сразу ребятам команду дал, чтоб приготовились, а то, думаю, не поймешь, откуда там кто появляться начал! А потом, когда Красовский заорал, да так, что у нас рация фонить начала, я понял: пора!
Все дружно рассмеялись. Смерть Красовского никого не печалила. Лиля тоже порозовела и улыбалась вместе со всеми. Женя, мельком взглянув на нее, поняла, что приключения кончились только для них, а для Лили все только начнется: она лишилась всего сразу – дома, мужа, семьи и, похоже, здоровья. Именно последний пункт Женю волновал сейчас больше всего, потому что правду знала только она одна, Женя.
– Ну а остальное вы уже знаете: не успели мы погасить свет, как появилось новое солнышко – Наталья Михайловна собственной персоной – и всех нас ослепила! – Федор смотрел на нее с нежностью. – Все-таки, как вам это удалось?
– Это не ко мне вопрос, Феденька!
– А к кому? – удивился Федор.
– К Богу! – Наталья Михайловна перекрестилась. – Я ведь, как Женя позвонила в последний раз, так и молиться начала, как ей обещала. Долго молилась, устала. А сердце-то прямо на части рвется! Вот чувствую, что помощь вам нужна, и все! Вот ну зовет меня сердце к вам, вижу Лилю с закрытыми глазами, и все! И не пойму, живая девочка моя или нет! И сама не помню, как встала и пошла! И не удивилась даже, да и не поняла, что пошла – как будто полетела, ног не чуя! Это только когда вас увидела застолбеневших, то поняла, что и впрямь чудо чудное произошло! Вот и все! – И она стала вытирать слезы. – Слава Богу! И впрямь, на все-то Божья воля! Сколько докторов мы объездили, а все без толку! И до сих пор не верится, что коляска мне больше не нужна!
Все помолчали, подождав, когда успокоится Наталья Михайловна. Водитель Саша, извинившись, уехал. За столом остались Женя, Федор, Владимир Петрович и Наталья Михайловна. Лиля лежала на диване.
– Ну, Женечка, – тихо начала Наталья Михайловна, – теперь твоя очередь рассказывать. Говори все как есть, без утайки! Мы теперь вроде вторых родителей для Лили стали: она, почитай, второе рождение обрела, от изверга этого избавившись!
– Да, Женька, признавайся, что ты такое Красовскому сказала? – поддержал Наталью Михайловну Федор.
– Для меня, – начала свой рассказ Женя, – история начала принимать неожиданный поворот, когда я была уличена Красовским во лжи. Конечно, собираясь к нему в особняк, я готова была к всякого рода неожиданностям. Ведь никакого плана, кроме того, который бы позволил нам с Федором проникнуть в дом, у меня не было. Единственно, что я знала тогда точно, что не могу сидеть дома и ничего не предпринимать. Меня тянуло к Лиле как магнитом, и с этим я не собиралась бороться. Я точно знала: ей плохо, и она нуждается в моей помощи. И первое, что мне требовалось во что бы то ни стало, – это увидеться с ней! Дальше я собиралась действовать по обстоятельствам.
Я увидела ее и не поняла, жива она или нет! Когда я все же поняла, что ей очень плохо, что она осознала всю серьезность своего положения и не имеет никакой надежды, во мне проснулась решимость! Мне было очень важно удостовериться, что Лиля больше не считает своего мужа кумиром. К моменту моего появления в кабинете Лиля и Красовский были уже чужими. Что там у них произошло – не знаю. Думаю, что он театрально обнаружил несуществующую пропажу бриллиантов и пережал, переиграл с попыткой их обнаружения. Он посадил Лилю и Власова вместе в своем кабинете и, вызывая прислугу по одному, устраивал допрос с пристрастием. К моменту моего появления он совершенно измучил жену и безнадежно лишился ее уважения. Всякому терпению когда-нибудь приходит конец, даже такому, как у Лили.
