Текст книги "Искушение любовью "
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
А дальше ничего хорошего, – невесело подумала Женя. – Они меня высчитают в одну секунду. Поймут, что я их заподозрила. Конечно, эту комбинацию с табличкой можно провернуть еще раз, но не думаю, что они будут это делать. Им нужно это было только один раз.
Значит, не подразумевается по их сценарию, чтобы Лиля ходила на кладбище оплакивать дорогую ее сердцу потерю! Чего они хотят от нее? – с ужасом подумала Женя.
Так, вернемся снова к факту похорон. Это ведь была инициатива самого Власова! Это он позвонил и сказал, когда прийти. Зачем? Зачем нужно было вызывать эту женщину? Зачем нужно было организовывать ее встречу со мной именно на кладбище? Зачем вообще нужна была эта встреча?»
Одни вопросы. Женя терялась в догадках от такой нелогичности, от какой-то даже бессмыслицы! Такая сложная комбинация, но зачем?
«Нет, они не дураки, – подумала Женя. – Смысл во всем этом есть, просто я его не вижу, потому что у меня мозги другие. Значит, надо подумать как-то иначе. Что меняла та информация, которую я получила от Анны Максимовны? Ее рассказ утвердил меня в мысли, что Андрей не был подлецом, он был тоже жертвой. Они, так настойчиво организовав встречу с матерью Андрея, были уверены, что ничего из того, что помешает их сценарию, она не скажет. Значит, они хорошо знали биографию Андрея. Но им зачем-то нужно было, чтобы была иллюзия похорон и была мать Андрея!»
Женя, как всегда, поняла все сразу и мгновенно: ловушка готовилась не для нее! Позвонив ей, Власов точно знал, что Женя сообщит об этом Лиле! Все было задумано очень тонко! И если бы Лиля все же сделала безрассудный шаг и пошла на кладбище, можно было бы только гадать, какой еще трагедией это бы закончилось! Важны были сам факт звонка и достоверность ситуации! Заботливость Власова и муки Лили, которая всем своим существом была в это утро незримо там, где, как ей сказали, будут хоронить ее любовь! Она хотела, но не могла пойти проводить своего любимого в последний путь! Они мучили ее!
Женя, извинившись, вышла в коридор. Она не в силах была сохранять спокойствие. Все в ней кипело от возмущения! «Изверги! Лилька, куда ты попала!» Немного успокоившись, Женя снова спросила себя: «А не плод ли это моего разыгравшегося воображения? Разве не могла Лиля заниматься чистым сексом, пока муж все время был на работе? Ну, убили и убили, неприятно, конечно, но не смертельно – заведет нового любовника! И тогда все эти изыски с переодеваниями в милицейскую форму и иллюзией похорон просто повисают в воздухе!
Но ведь не повисли, – грустно констатировала Женя. – Все их замыслы попали в десятку: Лиля так изменилась, что стала похожа на привидение, прозрачное и холодное. Они просто лишили ее жизни, почти убив душу».
Женя смотрела в окно и видела голубое небо за крышами соседних домов, детей, играющих в детском садике. В трогательных панамках, с ведерками и совочками, они были похожи на маленьких крепеньких боровичков и вызывали улыбку и умиление. Окно в коридоре поликлиники было распахнуто, и воробей, нисколько не боясь, уселся, чирикая, на подоконнике рядом с Женей. Она, глубоко вздохнув, закрыла глаза.
«Может быть, я что-то придумала, что-то не поняла во всей этой истории? Все так сложно быть не может!»
Женя открыла глаза. Из окна ей было видно, как в поликлинику направляется молодой симпатичный парень, весь седой и на костылях. Она его узнала. Это был бывший афганец. У него были милая улыбка, добрые глаза, но не было ног, потому что их оторвало снарядом на той войне. У него был заботливый отец и еще «Жигули», которые выделило ему государство вместо ног. Он стеснялся приступов головных болей, которые следовали за ним неотлучно после контузии, и своих обрубков и не хотел обременять этим никого. У него не было личной жизни: он поставил на ней крест. Он был очень обаятельным и скромным, этот парень, прошедший Афганистан. И он не знал, за что он расплатился своими ногами и головой. Он ни у кого не спрашивал об этом и ни на что не жаловался, просто кивал согласно головой, смущенно улыбаясь при этом, в ответ на вопрос: «Часто ли у вас бывают приступы головных болей?» Часто. Он не морщился от боли, когда ходил на протезах, и только капельки пота на лбу и синева под глазами не давали обмануться, глядя на него: он очень страдает.
«Зло есть, – вздохнула Женя, провожая глазами этого парня. – И поражает оно почему-то людей добрых».
Она отвернулась от окна. Она была уверена, что ни в чем не ошибается. Власов не мог быть режиссером. Он был человеком, скорее, бесцветным, вялым, в нем не чувствовалось ни силы, ни эмоций.
«Но может быть, он гениальный актер?» – не сдавалась Женя, выискивая в личности Власова хоть что-то, что хотя бы на мгновение высветило его как азартного, циничного и беспощадного игрока. Ведь только таким мог быть тот, кто с чудовищным хладнокровием замыслил и воплотил изощренную трагедию не на сцене, а в жизни. Он должен был быть тонким знатоком человеческих душ, ибо каждый его ход сопровождается все новыми и новыми страданиями. Он точно знает, чего хочет и как это сделать. Питать такой грандиозный замысел должна была не только месть.
От омерзения Женя передернула плечами. Власов на такую роль явно не тянул: в его глазах постоянно была скука. Он мог укусить, и укусить больно, но все же не смертельно.
Женя вспомнила его раздражение ее непонятливостью на кладбище, но оно было так очевидно, а потому беспомощно, что вызвало у Жени только недоумение. Власов был слабым, а может быть, и сломленным человеком. Продажной шкурой, «шестеркой» на главных ролях.
За всей же этой историей чувствовалась рука осторожного, сильного и опытного врага. Врага. И это не Власов. Это Красовский. Привыкший, как паук в паутине, ждать свои жертвы в казино, оставаясь при этом в тени. Опутывая их намертво азартом страстей, опустошая их кошельки и души. Это почерк. И он узнается без труда, и по нему одному уже можно рисовать портрет. Чего стоит одна только привычка уползать от света и прятаться. За забором с колючей проволокой и охраной, за приказами, которых никто ослушаться не может, за приятными манерами и ложью на каждом шагу. Жене показалось, что с этой минуты она начала чувствовать Красовского, как собака, берущая след на охоте. Она никогда не видела его, но теперь узнала бы сразу!
Женя посмотрела на часы. Прием заканчивался, и нужно было решить, что ей делать дальше. Сдаваться она не собиралась. Именно сейчас, как никогда раньше, она поняла, что идет охота на Лилю. Лилиным злейшим врагом является тот человек, которого она считает своим благодетелем и защитником.
С этого момента Жене нужны были только факты. Она начинала собирать досье на Красовского, чтобы предъявить его Лиле, тем самым пытаясь сорвать с него маску.
Женя понимала, что возможности у нее очень ограниченны, что этот человек не просто прячется, но и заметает следы и узнать о нем что-то такое, что позволило бы ей, Жене, показать его настоящее лицо, не только опасно, но и смертельно опасно для нее самой.
Женя допускала, что каждый ее шаг прослеживается, хотя до этого ни разу не замечала за собой «хвоста». Она допускала также, что ее бурная деятельность была в их интересах, возвращая Лилю снова и снова к трагедии, заставляя страдать. «Лиля ведь потому и не хочет больше видеться со мной, – размышляла Женя, – что хочет все забыть. Глупая, – покачала головой Женя. – Разве он даст тебе забыть? На мое место он поставит кого-то еще, а может, и не одного».
В том, что Красовский будет продолжать свои манипуляции, заставляя Лилю страдать, у Жени не было сомнений. В том, что при этом он будет по-прежнему оставаться в тени, продолжая при этом играть роль заботливого и нежного мужа, у Жени тоже не было сомнений.
То единственное, чего сейчас не знала Женя, мог не знать и Красовский. Это и заставляло ее торопиться: она не знала, чего он добивается и как далеко пойдет ради этого.
Глава одиннадцатая
ПО СЛЕДУ
Адрес, где жил повар Красовского с супругой, был в записной книжке, и Женя нашла его сразу, решив направиться туда после работы. Ехать пришлось довольно долго, так как жили они в районе, мягко говоря, не центральном. Эта часть города славилась когда-то огромным заводом, известным на всю страну своими самолетами. Завод быстро обрастал новостройками и постепенно дал начало новому району со своей инфраструктурой и характером. Кстати, и название району долго не придумывали – нарекли Заводским. Нравом район поначалу славился ершистым, так как народ здесь был молодой и горячий. По ночам ходить без особой надобности остерегались, хотя и милиция патрулировала, и времена еще были советскими. Женя тех времен не знала, а потому и не могла предположить, что полуразрушенный постамент с самолетом, мимо которого проезжал автобус, символизировал когда-то действительно славную мощь стратегически важного завода. Про завод Женя тоже ничего не знала, потому что к этому времени он окончательно покорился конверсии, которая, как ржавчина, выела и заводские цеха, и самих заводчан. От завода, гордости города и страны, осталось только название района. Да еще горячий нрав его жителей, которые вопреки времени и переменам меняться не желали.
Ничего этого Женя не знала и просто с интересом рассматривала улицы из окна автобуса. В этом районе Женя никогда не была. Тем не менее улицу и нужный дом она нашла без труда: архитектура здесь была незатейливой, все дома располагались строго по прямым линиям, как в тетрадках первоклассников.
Дверь долго не открывали, и Женя уловила какой-то шум за дверью. Шум что-то ей напоминал, но она никак не могла вспомнить что. Шум стал нарастать и наконец, затихнув возле самой двери, сменился приятным женским голосом:
– Кто там?
– Я от Лили и хотела бы с вами поговорить. Щелкнул замок, и дверь медленно, словно ей что-то мешало, стала открываться. Увидев женщину в инвалидной коляске, Женя все поняла: «Как же я могла забыть, что жена повара после гибели сына перестала ходить!» Женя с досадой подумала о своей невнимательности и обратилась к женщине:
– Извините, пожалуйста, я Лилина подруга, и мне очень нужно с вами поговорить. Ваш адрес по моей просьбе дала Лиля.
– Конечно, конечно! Вы не стесняйтесь моей коляски, проходите!
Женя осторожно обошла инвалидную коляску и помогла закрыть дверь.
– С Лилей ничего не случилось? – на ходу, ловко выруливая коляску по коридору, встревоженно спросила женщина.
– Нет. – Женя немного замялась, не зная, с чего начать.
– Да вы присаживайтесь! Может быть, чаю?
Женщину звали Натальей Михайловной, это Женя помнила, и Жене она понравилась сразу. Наталья Михайловна была совершенно не похожа на традиционный образ инвалидов. Скорее, наоборот, в ней было столько жизнелюбия, радушия и открытости, что невозможно было себе представить, что она сидит целыми днями одна в четырех стенах. В этой женщине было столько энергии, что Женя не могла скрыть своего удивленного взгляда. Заметив это, Наталья Михайловна улыбнулась:
– Вы не думайте, я не калека. Мои ноги здоровы, и когда я лежу, могу ими двигать. Но вот стоять и ходить они отказываются – становятся как не мои, и я падаю. Я ведь всю жизнь ничем не болела, не ходила – бегала! А как получила похоронку на сына, ноги-то и подкосились. С тех пор третий годок пошел.
– Неужели сделать ничего нельзя? – удивилась Женя.
– Не знаю, милая. Как вас звать?
– Извините, я не представилась. Я Женя. Евгения Булатникова.
– Ну а я Наталья Михайловна. Вот и познакомились. Может быть, все-таки чаю будете?
– Нет, спасибо. – Женя испугалась, что из-за нее эта женщина сейчас снова начнет сражаться с теснотой маленькой однокомнатной квартиры, с ювелирной точностью выруливая между мебелью и углами. – Я правда не хочу!
– Ну хорошо. – Наталья Михайловна понимающе улыбнулась. – Это правда, квартира наша не пригодна для жизни в инвалидной коляске. Но мне еще повезло: у меня муж золотой! Ведь это не каждый выдержит.
– Наталья Михайловна, неужели нет никакой надежды? – Жене все случившееся казалось почему-то какой-то нелепостью, несправедливостью: одно горе за другим!
– Ну, надежда всегда есть. – Наталья Михайловна рассмеялась, видя горячее желание Жени не смиряться с тем, что есть. – Но мы с вами что-то все обо мне да обо мне. Вы, Женечка, ведь от Лили пришли?
– Не совсем так.
– Не понимаю. – Наталья Михайловна вопросительно посмотрела на Женю: – Разве вас не Лиля прислала?
– Нет, она дала мне ваш адрес, когда я спросила, кто бы мог мне рассказать о ее теперешней семье, о ее муже. Лиля сначала не хотела, чтобы я вела подобные разговоры, но потом дала ваш адрес и сказала, что вы очень близкие ей люди и если это возможно, то вы мне поможете.
– А что вас, собственно, интересует? – Наталья Михайловна насторожилась.
Возникла пауза. Женя не знала, как объяснить ситуацию, а Наталья Михайловна внимательно присматривалась к ней. Обе знали тайну, но молчали, боясь ее раскрыть. Первой нарушила молчание Женя:
– Мы учились вместе с Лилей в университете, потом полгода не виделись. Лиля вспомнила обо мне, когда оказалась в трудной для нее ситуации. Она пережила личную трагедию, о которой до сих пор не может забыть. Ее состояние вдруг начало резко ухудшаться. Причем теперь она не хочет ни с кем видеться, в том числе и со мной. Она не желает ничьей помощи и скрылась в особняке. Вот я и подумала, может быть, ваш муж может мне помочь – меня ведь в особняк вряд ли пустят.
– Да, вас туда не пустят. – Взгляд Натальи Михайловны был устремлен куда-то вдаль, словно она видела что-то свое. Наконец она посмотрела на Женю. – Я все знаю. Лиля была у меня на днях и рассказала о своей беде.
Наталья Михайловна замолчала, продолжая что-то вспоминать, а Женя, почувствовав внезапное облегчение, терпеливо ждала.
– Когда Лиля пришла ко мне, я не узнала ее: она сильно похудела. Бедная девочка! – Женщина заплакала.
Женя наклонилась к Наталье Михайловне и ободряюще пожала ей руку:
– Я не думаю, что все так плохо. Я верю, что Лиля справится.
– Вы правда так думаете?
– Да, но ей нужно помочь. Я хочу понять, что происходит сейчас вокруг нее. Наталья Михайловна, вы знакомы с Красовским?
– Нет. – Появившийся было радостный блеск в глазах женщины исчез при упоминании этого имени. – Не знакома. Видела, правда, но издали. В этом смысле я вряд ли вам помощница.
Женя сразу загрустила. Наталья Михайловна, видя это, заговорила с энтузиазмом, стараясь расшевелить Женю:
– Послушайте, я уверена, что вам сможет помочь Владимир Петрович, мой муж! Вам нужно поговорить с ним.
– Я бы этого очень хотела! – Женя оживилась.
– Одна незадача: он приходит к десяти. Если бы вы согласились подождать его или пришли бы попозже.
– Я приду к десяти.
– Женечка... – Было видно, что Наталью Михайловну что-то смущает и она не знает, как сказать.
– Что-то не так? – попыталась помочь ей Женя.
– Нет-нет, – поспешила успокоить ее Наталья Михайловна. – Все нормально, просто в это время у нас в районе такой молодой девушке, как вы, одной лучше не ходить.
– Так я приду не одна, можно?
– Замечательно! – сразу обрадовалась Наталья Михайловна. – Сейчас, правда, у нас в районе стало потише, а вообще-то хулиганское место! Это еще с нашей молодости тут так повелось! Можно сказать, традиция! Так что вы лучше с молодым человеком приходите!
Наталья Михайловна лукаво улыбалась, глядя на Женю.
– Так и сделаю! Спасибо вам! – Женя встала.
– Да за что ж мне спасибо? – удивилась Наталья Михайловна.
– За поддержку.
– Ну, как скажете, – кивнула женщина и начала свои сложные маневры на коляске, намереваясь проводить Женю до двери.
– Наталья Михайловна, не провожайте! Я сама управлюсь.
– Хорошо, захлопните дверь, да и все! До вечера, Женечка!
– До вечера, Наталья Михайловна!
Выйдя на улицу, Женя начала лихорадочно соображать, как ей лучше поступить. Ей очень нужно было поговорить с Владимиром Петровичем, но кто бы мог сопровождать ее в столь поздний час, она не знала. Разговор с супругами мог и затянуться. Женя была в растерянности: ситуация становилась очень пикантной. Обещав прийти с молодым человеком, она совершенно не знала тогда, как будет выпутываться: ей необходим был этот разговор любой ценой. Но, оставшись наедине, Женя заволновалась. Выбор у нее был невелик, да и, честно сказать, она давно уже выбрала. Единственным человеком, которому она могла доверить свои и чужие тайны, был Федор.
Но как он отнесется к ее новой просьбе? Женя чувствовала себя неловко от одной только мысли, что придется снова, как по тревоге, просить его бросить все дела и мчаться ей на помощь! Да и дома ли он? И все же выхода у Жени не было, и она решила не тянуть время, а позвонить Федору прямо сейчас, благо телефон-автомат оказался рядом. Она набрала номер его домашнего телефона и, к своему удовольствию, услышала в трубке его голос:
– Да.
– Это Женя!
Федор промычал нечто среднее между «понятно» и «слушаю».
– Федя, это ты? – решила удостовериться Женя на всякий случай.
– Нет, не я. – Было слышно, как в трубку зевнули.
Женя наконец поняла, что разбудила его.
– Ты что, уже спал? – Ей стало ужасно жаль его, она подумала, что всю ночь он мог быть в засаде или просто на дежурстве.
– Еще спал, – равнодушно ответил он.
– Извини, пожалуйста, я могу позвонить позже! – Женя чувствовала, что разговор не складывается.
– Нет уж, все равно разбудила. Говори, что надо.
Женя закусила губу от обиды. Сбывались худшие ее предчувствия. Голос Федора был сухим и бесстрастным, он понял, что Жене опять от него что-то нужно. Сердце ее опустилось, и в душе все погасло. Дальше продолжать разговор в таком тоне было бесполезно. Набирая его номер, Женя втайне надеялась, что он обрадуется ее звонку и возможности увидеться, как радовалась этому она сама. Тут же у нее промелькнула предательская мысль, что он провел эту ночь не на дежурстве, а с женщиной, но она сразу постаралась об этом забыть, упрямо стиснув зубы и мысленно погрозив кому-то кулаком. На глаза наворачивались слезы, и она не знала, что ей делать. Выручил Федор.
– Эй, ты где там? – Он легонько дунул в трубку. – Куда пропала? Же-ень, – голос его потеплел, – слушай, приезжай ко мне, а? Только прихвати с собой чего-нибудь: я забыл, когда в последний раз ел.
– У тебя что, совсем ничего нет? – Женя еще не верила в удачу и сомневалась.
– Ну, не знаю... – растерянно протянул он.
– Федь, посмотри, что у тебя в холодильнике?
– Я мигом, не клади трубку!
Прошло не более десяти секунд, как в трубке снова раздался его бас:
– Кусок позеленевшей колбасы и полбутылки кетчупа. Да, еще есть черный хлеб в виде сухаря. Ты приедешь?
– Приеду. Говори адрес.
Федор объяснил ей, как доехать, и снова недоверчиво спросил:
– Ты действительно сейчас приедешь?
– Ты не хочешь? – пошутила Женя.
– Ты что! – испугался он. – Так, где ты сейчас? В Заводском? Через сорок минут максимум ты должна быть у меня, поняла? Жду еще пятнадцать минут, а потом объявляю всероссийский розыск! И тогда тебя привезут ко мне под конвоем! Так что поспешай! Время пошло! Я жду!
– Федя, мне еще в магазин нужно, могу не успеть!
– А ты поторопись! – Он смеялся.
– Федя, а ты поспи до меня!
– Ну да! С тобой уснешь! – Он усмехнулся, а у Жени от его слов все куда-то поплыло перед глазами, как тогда, от его поцелуя. – Давай быстрей, я жду!
Женя повесила трубку и, закрыв глаза, немного постояла, слушая, как в голове все еще звучит его голос. Она улыбалась и была счастлива.
Тряхнув головой, она посмотрела на часы: было половина восьмого. Женя прикинула, и оказалось, что времени у нее в обрез и на нормальный ужин с Федором рассчитывать не приходилось – только на быстрый чай с бутербродами. Это огорчило ее: она в глубине души хотела побыть с Федором наедине, Но пока она пробежит по магазинам, пока доберется до него – уже нужно будет выходить, чтобы не опоздать на встречу.
Через час она уже стояла под дверью квартиры, расположенной на восьмом этаже девятиэтажного дома, в котором лифт не работал. В обеих ее руках были тяжеленные сумки, футболка взмокла, и по спине тонкими струйками стекал пот. Тут еще Женя совсем некстати вспомнила Лилю в ее сегодняшнем небесно-голубом шелковом платье, всю благоухающую французским парфюмом, такую изящную, невесомую, что хотелось взять ее на руки и нести.
То, что являла собой Женя сейчас, было полной противоположностью этому. После марафона по магазинам, а потом марш-броска на восьмой этаж с двумя сумками она ощущала себя лошадью в борозде, в мыле и совершенно заезженной. Но сделать с этим ничего уж не могла, а потому махнула на себя рукой, решив, что хотя бы накормит Федора. И решительно нажала на кнопку звонка.
Дверь распахнулась практически мгновенно, и Федор обрушился на Женю сверху, обняв ее всю прежде, чем она успела что-то понять. Она почувствовала его губы у себя на щеке, а его заботливые руки разжали ее кулачки, и сумки незаметно перекочевали к нему. Одновременно с поцелуем он оттеснил ее в квартиру, захлопнув дверь не глядя ногой.
Женя так и не успела ничего сказать, как снова почувствовала себя в его объятиях, забыв обо всем.
– Женечка! – Он выдохнул ей прямо в ухо. – Я жутко соскучился!
Он смотрел на нее сверху, обняв так, что она не могла пошевелиться. Их губы встретились, и Женя поняла, что больше ей никто не нужен.
Очнулись они вместе, одновременно рассмеявшись. Федор схватил сумки и потащил их на кухню, а Женя не спеша начала рассматривать шикарно обставленную трехкомнатную квартиру. Квартира была не его. Федор жил здесь временно, по случаю, пока хозяева развлекались за границей. А потому, кроме тапочек и зубной щетки, ничего здесь ему не принадлежало.
– Кучеряво живешь, – лукаво заметила Женя, заглядывая к нему на кухню.
– Фирма веников не вяжет! – в тон ей ответил Федор. – Ладно, нечего на чужое добро зариться, а то я тут уже с голоду умираю!
Женя начала быстро освобождать сумки.
– Федя, я сейчас быстренько нажарю котлет и сделаю бутерброды с ветчиной и сыром.
– Почему быстренько? Ты что, куда-то спешишь?
– Да, нам с тобой минут через сорок надо выходить из дома.
– Куда? – Он сел на стул, не забыв, однако зажевать кусок сыра. – И на сколько?
– Нас ждет одна пожилая супружеская пара в десять часов. Мне очень нужно с ними поговорить, а ты будешь моим телохранителем. Согласен?
– Ты что, не останешься? – ответил он вопросом на вопрос.
– Нет. – Женя, стараясь на него не смотреть, повязала фартук и поставила сковороду на огонь.
Федор молчал у нее за спиной, и она чувствовала на себе его взгляд, от которого мурашки бегали по спине. Она чувствовала, что, если он сейчас подойдет и обнимет, она бросит все и останется с ним. Но он не подошел, и Женя облегченно вздохнула.
– Ладно. – Голос Федора был спокоен и миролюбив. – Тебе это мероприятие очень нужно?
– Очень. – Женя умоляюще повернулась к нему и поняла, что попалась: он уже стоял у нее за спиной, и, повернувшись, она уткнулась прямо ему в грудь.
Сзади у них скворчало масло на сковороде, а в каждой руке Женя держала по котлете.
– Же-ня. – Он накрыл ее губы своими, одной рукой выключил газ, а потом забрал у нее и котлеты.
– Феденька, – ей удалось вырваться на мгновение, – не сейчас, я умоляю тебя!
Федор медленно отстранился. Он продолжал держать ее в своих руках, не позволяя ей шевелиться, и внимательно смотрел на нее. Потом нежно, едва касаясь, поцеловал ее губы.
– Же-ня. – Он снова повторил ее имя по слогам, не отрывая от нее глаз. Потом стал медленно целовать по очереди волосы, лоб, глаза, губы, шею.
Женя вдруг, не выдержав, оттолкнула его.
– Не надо. – Она отошла к окну, оставив его стоять на том же месте. – Если хочешь, я сейчас уйду.
– Как это ты уйдешь! – Он повернулся к ней, и в глазах его играли шутливые искорки. – А кормить меня кто будет?
– Тогда соблюдай правила техники безопасности! – в тон ему отшутилась Женя. – Сядьте, молодой человек, и не создавайте аварийных ситуаций!
– Но я хотел бы принять посильное участие! – Федор валял дурака, что-то замышляя.
– Примите! – благосклонно разрешила Женя. – Бери нож и режь хлеб, ветчину и сыр. Справишься?
– Спрашиваешь! – Федор начал ловко орудовать ножом, периодически не забывая отправлять понравившиеся куски себе в рот. – Слушай, ты мне подходишь! С тобой так сытно!
– Я рада, – спокойно ответила Женя, переворачивая котлеты.
– Нет, ты не поняла. – Федор попытался встать.
– Сидеть! – мгновенно отреагировала Женя. – Говори сидя, понятно? Я не могу одновременно следить за тобой и за котлетами!
– А чего за мной следить? – Он все-таки послушно сел. – Я и так никуда не убегу. Даже если ты будешь сильно об этом просить!
– Я не буду сильно просить, – едва сдерживая улыбку, так же невозмутимо ответила Женя.
– Ваше задание выполнено, весь сыр и ветчина нарезаны и съедены!
Женя от неожиданности повернулась и встревоженно посмотрела на стол: хлеб, сыр и ветчина были аккуратно разложены тонкими ломтиками на тарелках. Федор хохотал, потирая руки от удовольствия:
– Как я тебя! Ведь поверила! – Он вихрем оказался рядом с Женей и сжал ее в своих руках прежде, чем она открыла рот. – Молчи, отныне и навсегда командую я, разве ты еще не поняла? – Он шептал ей, склонившись к самому ее уху, приятно щекоча щеку своим чубом.
Его губы снова коснулись ее шеи.
– Федя, я тебя сейчас зарежу, – тем же нежным шепотом пообещала Женя.
Он, засмеявшись, чмокнул ее в нос и отпустил.
– Жень, ну не могу я смотреть на тебя спокойно! Мы есть скоро будем?
Ужин прошел тихо и быстро. Женя то и дело поглядывала на часы, и Федор не заставил себя ждать: из дома они вышли, как и планировали.
– Какая моя роль во всем этом? – на ходу поинтересовался Федор.
– Ты просто меня сопровождаешь, ни во что не вмешиваясь, хорошо?
– Запросто! Опять игра втемную. Пользуешься ты моей добротой, Женька!
Ехали они быстро, в автобусе Женя дремала у Федора на плече. Начинало темнеть.
Дверь им открыл Владимир Петрович. Он оказался веселым, небольшого роста и плотного сложения мужчиной.
– Проходите, милости просим!
Женя представилась сама и представила Федора. Мужчины крепко пожали друг другу руки и вошли в комнату. Женя расцеловалась с Натальей Михайловной, как со старой знакомой. Стол был накрыт удивительной кружевной скатертью ручной работы, и Женя, не сдержавшись, восхищенно ахнула:
– Какая красота!
– Это моя супруга рукодельничает, – не без гордости объявил Владимир Петрович. – Ну что ж, дорогие гости, позвольте пригласить вас к столу!
Федор передал Жене сумку, из которой она достала фрукты и коробку конфет. Все расселись за столом, и Наталья Михайловна начала разливать ароматный чай.
– Я хоть и повар, но дома у нас хозяйничает Наташенька. – Владимир Петрович наклонился к жене и погладил ее руку. – И я счастлив!
– Вы не обращайте внимания на нас, – с улыбкой отозвалась Наталья Михайловна. – Мы всю жизнь так церемонимся друг с другом, привыкли уже, а вам это в новинку! Мы по-стариковски, вы уж простите нас! Пейте чай, Феденька! Ничего, что я вас так называю? Вы мне как сыночек!
– Все нормально, – понимающе кивнул Федор.
Женя рассказала ему печальную историю этой семьи.
– Женя, я понял, вы хотели что-то узнать? – через некоторое время начал разговор Владимир Петрович. – Если хотите, мы пройдем с вами на кухню.
– Нет-нет, – поспешно отозвалась Женя. – Здесь все свои люди.
– Ну и замечательно! Я, знаете ли, от супруги секретов не имею, а вы? – Он с улыбкой посмотрел на Федора.
– Как только она станет моей супругой, я сразу открою ей все мои секреты, – с готовностью ответил Федор, едва скрывая улыбку. – Женя, как скоро мы начнем это увлекательное занятие?
Все взоры были обращены на Женю, и она от неожиданности покраснела. Все засмеялись, а Владимир Петрович похлопал Федора по плечу:
– Это по-мужски! С женщинами только так и надо! Если будешь ждать их, состаришься! Я свою два года обхаживал, и ни в какую: все потом да потом! А как сказал ей, что женюсь на другой, первой встречной, лишь бы больше не мучила она меня своими обещаниями, так и свадьбу сразу сыграли! И до сих пор рады-радешеньки! Так что дерзайте, Федор! Если вы любите друг друга – нечего тянуть!
– Ну что ты, Володя! – постаралась смягчить мужа Наталья Михайловна. – Их дело молодое, совсем вы мне Женечку засмущали! Женя, не обращайте на мужчин внимания! У нас с вами своя песня! Так говорю?
Женя с улыбкой благодарно закивала.
– Нет, Наталья Михайловна, позвольте тут с вами не согласиться! – Федор начал в своей обычной шутливой манере, при этом не сводя внимательных глаз с Жени. – Какие это у вас свои песни! Я с ней одной едва управляюсь, а вы мне тут коалицию еще создаете! Она сейчас вашу поддержку почувствует, и совсем пиши пропало: до пенсии мне в холостяках ходить!
Все рассмеялись. Федор был явно в ударе. Он раскраснелся от выпитого чая и разомлел, видя, что Женя явно смущается от его прямого напора. Он наклонился к самому ее лицу и потребовал ответа:
– Прошу вас, Евгения Батьковна, не прятаться и не увиливать от моего прямого вопроса! Говорите, и немедленно: люб ли я вам?
– Федька! – Женя от такой его наглости сразу пришла в себя. – Ну, ты у меня дождешься!
И она, схватив его за чуб, легонько потрепала. Федор поймал ее руку и погладил в точности так, как Владимир Петрович. Все снова рассмеялись. Время шло, Жене было здесь так хорошо, что не хотелось обращаться даже и мысленно к грустной теме. Но нужно было начинать.
– Владимир Петрович, расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете о бывшей супруге Красовского. – Женя отодвинула от себя чашку.
Владимир Петрович, вздохнув, на минуту задумался. Федор откинулся на спинку стула и стал смотреть куда-то в потолок. Лицо Натальи Михайловны сделалось напряженным.
– Наташа, я сколько уже у Красовского? – обратился он вдруг к супруге.
– Да как похоронка пришла, через год ты к нему и устроился, – тут же отозвалась Наталья Михайловна.
– Да, год я там проработал – это точно, – согласился с супругой Владимир Петрович. – И никого, кроме Лили, я не видел. – Видя разочарование Жени, он добавил: – Но кое-что знаю. Слышал разговоры на кухне. Это, конечно, сплетни. И относиться к ним надо соответственно: сколько там правды, никто не знает. Но все же нет дыма без огня! Так я говорю, Наташенька?
– Так, Володюшка! – согласно кивнула Наталья Михайловна.
– Так вот, слышал я от горничной, что последняя жена Александра Борисовича болела.
– Как последняя? – не поняла Женя. – У него что, их несколько было?
– Да, – уверенно подтвердил Владимир Петрович. – Сколько именно, врать не буду, точно не знаю. Но то, что были, – это точно.
– Но Лиля сказала, что в паспорте у него один штамп! – Женя с ужасом смотрела на Наталью Михайловну.
