Текст книги "Марш-бросок к алтарю"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

2

Этот белобрысый не понравился Никите сразу же. С первого невооруженного взгляда! Без всякого бинокля было видно, что парень трусит и врет, а этого Никита в других людях очень не любил. Папочка, пока не развелся с мамочкой, без устали внушал ему, что настоящий мужик должен иметь смелость. У Ратиборского-старшего это звучало максимально императивно: «Имей смелость иметь!» Дальше шло уточнение: «Если ты мужик, а не дерьмо собачье!» Чеканную формулировку маленький Никита запомнил, но комментарии к основному закону получить не успел – папочка как раз набрался смелости заиметь новую супругу, и воспитательный процесс у разрушенного семейного очага пресекся.

Этот белобрысый выглядел именно как собачье дерьмо. Никита даже руку для пожатия ему протягивать не стал – противно было. Казалось, что ладонь у него обязательно будет потная и такая же скользкая, как бегающий взгляд.

– Нет у меня записи из казино! – заявил Собачье-Дерьмовый. – И видно было, что врет! – Она у другого человека.

– Давай адреса, телефоны, явки и пароли! – потребовал Джон, не дождавшись реакции со стороны онемевшего от возмущения Никиты.

Белобрысый крупно вздрогнул, и взгляд его заметался быстрее прежнего, как будто он наблюдал за игрой в пинг-понг. При этом мысли в черепушке парня, видно, тоже носились со свистом, шевеля кудри на голове.

– Вы не из милиции? – наконец рискнул уточнить он.

– Неужто похожи?! – презрительно фыркнул Джон.

Он показал идиоту свое правое запястье и коротко прокомментировал:

– Это Роллекс!

Потом повернулся задом, хлопнул себя по джинсовой ягодице и сказал:

– Это Гуччи!

Затем выдвинул вперед правую ногу, установил ее на пятке и покачал носком:

– А это Версаче!

– Вижу, что не кирза! – пробурчал его собеседник. – Не менты – и ладно. А не бандиты?

– Да твою мать! Разве не видно, что мы культурные люди?!

– Слышь, ты, любознательный! – недобрым голосом произнес очнувшийся Никита. – Кто мы и откуда – тебе знать не надо. Твое дело запись нам отдать, и все.

– С какой это стати? – Белобрысый наглел на глазах.

– А с такой, что за пленочку мы тебе денежек можем дать, – вкрадчиво пообещал дипломатичный Джон. – А за выпендреж твой хамский – только по морде!

– Исполним в четыре руки, как фугу на рояле! – подтверждая ранее сделанное заявление о причастности к культурному слою населения, добавил Никита.

Очевидно, держатель пленки изначально считал мордобой весьма вероятным, но крайне нежелательным вариантом развития событий.

– Не надо фугу! – поморщившись, попросил он и перешел к конструктивному диалогу: – А сколько заплатите?

Поторговавшись, сошлись на пяти сотнях «зеленых».

– Ну, ладно! – как бы нехотя согласился капризный белобрысый. – Будет вам запись. Только не сейчас, а завтра. Говорю же – у меня ее нет.

– Завтра утром! – поставил условие Никита.

– До обеда, – уточнил совершенно успокоившийся блондин, с намеком поднимаясь со стула, на котором он до сих пор сидел как приклеенный. – Телефончик для связи оставьте! И гуд бай, май френдз, гуд бай! Некогда мне с вами рассусоливать, у меня работа начинается.

Этот разговор случился еще в субботу, однако ни утром в воскресенье, ни даже вечером того же дня белобрысый мерзавец Никите не позвонил. Менты, впрочем, тоже не появлялись, и Ратиборский-младший уже начал подумывать, что бог миловал, подходящая кандидатура на роль убийцы отца-депутата нашлась и без него, так что, пожалуй, пяти сотням долларов можно найти лучшее применение… Но в понедельник ему позвонили.

– Я от Пряникова, – пугающе тихо и таинственно сказал незнакомый мужской голос.

– Какого Пряникова? – переспросил Никита, не сразу припомнив хлебобулочную фамилию неприятного белобрысого.

– Он просил вам кое-что передать, – напомнил незнакомец. – Или вам это уже не надо?

– А! В самом деле! Кое-что от Пряникова! Надо, нам это надо! – встрепенулся Ратиборский.

– Кое-что от Пряникова стоит пятьсот баксов.

– Я заплачу, как обещал, – вздохнул Никита. – Где и когда мы встретимся?

– Сегодня, – пообещал незнакомец. – Готовьте деньги, я вам позвоню.

Деньги раздобыл верный друг Джон – выпросил у папеньки-бизнесмена. Встреча состоялась около полудня в тенистой аллее городского сада. Посланцем Пряникова оказался высокий парень в лихо повязанной бандане и непроглядно темных очках, закрывающих не только глаза до бровей, но и виски до ушей. Нижнюю часть лица посланец прятал в складках шейного платка, а руки – в карманах, и в целом напоминал собой модифицированную версию Робин Гуда из Шервудского леса. В довершение сходства с лесным разбойником, на аллею он вылез из сиреневых кустов.

– Что тут такое, я не знаю, даже не спрашивайте! – предупредил Робин Гуд от Пряникова, в обмен на оговоренную сумму передавая Никите видеокассету. – Алексей просил передать, я и передал, а все остальное меня не касается!

– Вот и хорошо, меньше знаешь – крепче спишь! – одобрил позицию похвального невмешательства в чужие дела Никита Ратиборский.

– О’кей, мужики, разбегаемся! – обрадовался благоразумный посланец и утек в кусты.

…― Вот же сволочи, а?! – лютовали Никита с Джоном три часа спустя.

Уйму времени заняли поиски видика, подходящего к кассете, и организация скромного – на двоих – просмотра видеозаписи. Время, силы и деньги были потрачены напрасно: кассета, с великой таинственностью доставленная «от Пряникова», содержала полуторачасовую запись в высшей степени невинного утренника. Праздник прощания выпускников старшей группы с детским садиком был по-своему замечательным зрелищем, однако Никиту с Джоном оно нисколько не увлекло.

– Где эти сволочи – Пряников и его дружок?! – топал ногами обманутый сын покойного депутата. – Убью гадов!

– Убить их мало! – вторил ему Джон, потерявший на этой авантюре пятьсот отцовских баксов.

Предпринятые поиски «гадских сволочей» дали неожиданные результаты. Мобильный телефон белобрысого обманщика-оператора не отвечал. Взбешенный Джон попытался учинить телефонный скандал по месту основной работы негодяя – в городской телекомпании, но там о Пряникове желали говорить только хорошее и, оказывается, имели для такого добросердечия самую вескую причину.

– Ты не поверишь – этого Пряникова уже убили без нас! Еще в субботу! – изумленно округлив глаза, сообщил Джон другу шокирующую новость.

И пока тот оторопело пытался сообразить, чем грозит такой расклад лично ему, Джон набрал номерок, с которого звонил Никите самозваный посланец покойного Пряникова.

– Добрый день, рекламное агентство «Эм Би Си», слушаю вас! – бодро прочирикал приятный девичий голос.

Джон не стал вступать в разговор – зачем?

Адрес процветающего рекламного агентства «МБС» друзья легко нашли по справке.

3

Мало что так разобщает едва сложившийся коллектив больничной палаты, как одновременный прием очищающей клизмы!

Нетерпеливо переминаясь в очереди к одному из четырех унитазов, майор Кроткий с большим сожалением думал об оставленном на службе табельном оружии. С пистолетом в руках сортир при острой необходимости можно было бы брать штурмом. А не бегать по кругу, на всякий случай занимая место в хвосте очереди сразу же после выхода из кабинки!

Невозможность отлучиться из очереди обусловила лаконичный и загадочный стиль телефонного общения майора с лейтенантом Лосевым. Понимая, что его слушают истомленные тоской и диареей соседи по палате, Кроткий не мог отдавать распоряжения прямым текстом.

– Запись у тебя? – позвонив Аркадию, спросил он. И, получив утвердительный ответ, велел: – Просмотри ее. Ищи одного нашего общего знакомого. На букву «Г».

– Е-э-эсть у нас такая буква! – приседая и прижимая руки к животу, простонал очередной страждущий и пулей влетел в туалет.

… – Кто тут на «гэ», кто не на «гэ», фиг поймешь! – часом позже сердито бурчал лейтенант Лосев, таращась на телевизионный экран.

После вчерашнего загула Аркадий чувствовал себя неважно, и понедельник, в полном соответствии с народной мудростью, был для него достаточно тяжелым днем и без головоломного задания майора. Даже просто организовать просмотр видеозаписи оказалось делом нелегким. Кассета формата мини-DV требовала под себя адаптера и профессионального видеомагнитофона. В поисках соответствующего оборудования лейтенанту Лосеву пришлось пройтись с протянутой рукой по двум этажам РУВД. Наконец ему повезло: и техника, и добрые нежадные люди нашлись в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Аркадия усадили перед теликом, сопряженным с видиком, и любезно разрешили посмотреть «кино», попросив только надеть наушники.

В массивных наушниках лохматый и помятый «после вчерашнего» лейтенант Лосев был похож на плюшевого Чебурашку, пропущенного через барабан стиральной машины с отжимом на высоких оборотах. Почесывая щетину на подбородке, он с неприязнью, нетипичной для зрителя свадебных фильмов, созерцал похмельный загул в «Старой крепости» и никак не мог высмотреть в толпе выпивающих, закусывающих и танцующих ни одного знакомого лица. При этом лейтенант непроизвольно попал под обаяние чужого праздника и вскоре начал обращать на себя внимание хозяев кабинета, телика и видика. Конвульсивно подергиваясь, Аркадий солидаризировался с танцующими, а ритмичным мычанием приобщаясь к пению. Присутствовать при этом душевно здоровому человеку было так же мучительно, как наблюдать трясучку юродивого, вымогающего на паперти копеечку.

Первым это душераздирающее зрелище не выдержал капитан Барабанов. Музыкальный слух и чувство прекрасного у него были развиты лучше, чем тактичность и деликатность. К тому же Руслан Барабанов должен был сегодня закончить отчет по одному важному и трудному делу. Лосевские фальшивые вокализы и дегенеративное па-де-де на табуретке здорово мешали ему сосредоточиться.

– Блин, устроили тут кабаре с караоке! – выругался капитан, сердито посмотрев на незваного гостя, всецело поглощенного телепросмотром. – Миша! Долго это будет продолжаться?

Коллега и подчиненный по имени Миша с готовностью оторвался от собственной скучной статистики и посмотрел на экран, где кружились в вихре фантазийного танца нетрезвые подружки невесты. В углу экрана краснели цифирки.

– Всего полчаса от начала съемки, думаю, это еще надолго! – Миша дал ответ сердитому начальнику по существу вопроса и снова с интересом взглянул на экран.

Дамочки в помятых нарядах с перекрутившимися юбками и сползшими бретельками веселились самозабвенно и непосредственно, как стайка резвых макак. Затесавшиеся в живописную группу мужчины, экономя силы, удачно имитировали брачные пляски гориллообразных: они размахивали руками и раскачивались на полусогнутых ногах, не отрывая подошв от пола. Внезапно вдоль частокола розовых девичьих коленок ухарски прошелся в присядку гражданин с одухотворенной физиономией прирученного гиббона. Его грамотная фольклорная хореография резко контрастировала с хаотичной дискотекой прочих приматов.

– Во дает! – простодушно восхитился Миша.

– Кто? – машинально спросил капитан Барабанов и тоже посмотрел на экран. – Ох, вашу мать! Не может быть! Мишка, ты видел?! Это не Тима ли Гопак?

– Неужто сам Гопак?!

Мишка слетел со стула и навис над Лосевым, стоя за его спиной и глядя на экран, чего продолжающий юродствовать лейтенант даже не заметил. Капитан Барабанов тоже выбрался из-за стола и приобщился к телепросмотру.

Гражданин, похожий на гиббона, выдрессированного лично танцмейстером хореографической группы ансамбля «Березка», продолжал выкаблучивать. Получалось у него зажигательно. Капитан Барабанов намертво задушил непроизвольный порыв сделать «топ, топ, каблучок» и велел:

– Мотай назад!

Миша цапнул пульт дистанционного управления.

– Стоп!

Лишь когда хореографически образованный гиббон прошелся в полуприседе вперед спиной, пружинисто распрямился и замер в исходной точке на краю дансинга, лейтенант Лосев смекнул, что его телесеанс перестал быть приватным. Он спустил наушники, повесив их на шею на манер лошадиного хомута (что очень гармонировало с фольклорной темой), и с плохо скрытым недовольством спросил:

– Мужики, вам чего?

– Нам его! – ответил капитан Барабанов, подбородком указав на окаменевшего танцора. – Мы этого гада почти год ищем, он у нас по двум делам проходит и в угрозыске еще по трем! Это же Тимофей Пилипенко по прозвищу Тима Гопак!

– Личность, широко известная в узких кругах! – улыбаясь, поддакнул Миша. – Глядите, он волосы отрастил, зубы вставил и, кажется, нос себе переделал! Конечно, никакого сходства с фотороботом, этак мы бы могли его до скончания века искать!

– Но пляшет, подлец, все так же! – засмеялся капитан Барабанов. – Вот и выдал себя, дурачок!

Он с размаху хлопнул лейтенанта Лосева по плечу и сказал:

– Ну, Аркадий, молодец! Теперь давай живо выкладывай, откуда запись, где снимали – сам понимаешь, такую птичку, как Гопак, надо брать по горячим следам!

– Гопак? – повторил лейтенант и для разнообразия почесал не подбородок, а затылок. – И впрямь – на букву «гэ»!

Хмурое лицо Аркадия просветлело. Он с признательностью посмотрел на Руслана и Мишу. Коллеги здорово помогли ему с начальственным заданием!

– Значит, рассказываю, – охотно заговорил лейтенант. – Съемки велись вчера днем в ресторане «Старая крепость» на территории городского сада…

Тимофея Пилипенко, в криминальных кругах более известного как Тима Гопак, взяли в тот же день. Рецидивист оказал сопротивление: сержант Валентин Козлов в ходе задержания получил удар ножом в бедро и вынужден был стрелять по ногам злоумышленника. Простреленный голеностоп лишил Тиму Гопака обычной резвости, так что удрать он не смог. Обоих раненых доставили в больницу, и у палаты Пилипенко оперативники выставили круглосуточную охрану.

К сожалению, дежурный сторож недооценил редкое проворство танцора-уголовника. Поздно вечером милиционер пристегнул Гопака наручниками к спинке кровати, а сам вышел покурить на лестницу. Это было большой ошибкой! Четырежды судимого Тимофея Пилипенко, дважды с успехом совершавшего побег из тюрьмы, удержать в заключении было не легче, чем графа Монтекристо. В стремлении к свободе его вряд ли остановил бы даже полуторатонный противотанковый еж, а не то что обычная больничная кровать, основательно расшатанная многолетней эксплуатацией. В считанные минуты Пилипенко сумел разобрать свое ложе и выбить окно. С кроватной спинкой в руках раненый рецидивист спрыгнул с первого этажа больницы и скрылся. При этом из одежды на беглеце было только нижнее белье.

Уголовника хватились несколько минут спустя, однако задержать его по горячим следам не удалось. Каким образом босоногий странник, облаченный исключительно в поношенные «семейные» трусы и подобие одинокого носка из несвежих бинтов, хромающий и несущий в руке металлическую спинку кровати, сумел незамеченным пройти по городским улицам, надолго осталось волнующей загадкой. Сыщики поставили засаду в той самой сауне, где Гопак был задержан накануне, но парились совершенно напрасно. Рецидивист там не появился. Милиция объявила вознаграждение за информацию, которая поможет выйти на след уголовника, и погрузилась в томительное ожидание сообщений от бдительных граждан и головомойки от взбешенного начальства.

Тима Гопак исполнил поистине артистический номер. Хоронясь в лесополосе, он сумел пешим ходом добраться до ближайшего дачного поселка и залез в первый попавшийся дом. Там ему снова повезло: на даче как раз «гостили» два добродушных бомжа. Они помогли новому знакомому избавиться от наручников и согрели его водкой. На состоянии раненого голеностопа Гопака экстремальный марш-бросок особо не сказался: ноги танцора были привычны к запредельным нагрузкам, а злость придавала сил.

Пройдя короткий, но эффективный курс реабилитации с помощью сорокаградусного лекарства, отлежавшись в чужой постели и сменив повязку на раненой ноге с помощью мазей и бинтов, найденных в хозяйской аптечке, Тимофей Пилипенко уже к середине следующего дня был готов к новым подвигам.

Теперь ему очень хотелось узнать, кому он обязан своим арестом.

4

Менять наряды и образы обожает каждая нормальная девочка – в любом возрасте. Едва дотянувшись до трюмо, малышка цепляет на себя браслеты и бусы, годика в три-четыре примеряет туфли на каблуках, а затем начинаются эксперименты с помадой и попытки перекроить мамино любимое платье на себя, еще более любимую. И это только начало! Позже мы меняем прическу и цвет волос, с помощью диет и спорта (а иногда и пластической хирургии) переделываем фигуру, перебираем все возможные стили одежды и проходимся по галерее ярких женских образов от нежной тургеневской барышни до знойной женщины-вамп – и обратно. И совершенно неважно, сколько нам лет! В позднем бальзаковском возрасте женщина ищет себя не менее активно и азартно, чем в раннем детстве.

Разумеется, «подгонка» меня под Катерину оказалась делом столь увлекательным, что на какое-то время мы с Алкой забыли и о том, чего ради было затеяно все это маски-шоу. Процесс поглотил нас настолько, что мы довольно долго не слышали, как заливается дверной звонок! Правда, в квартире в этот момент грохотала музыка – выбор аудиокомпозиций в фонотеке Катерины был большой, и мы с Трошкиной слушали их без разбору. Жанровое многообразие музыкальных произведений настраивало на творчество без ограничений.

Креативничали мы у Катьки дома. Роскошный рыжий парик нашелся именно там, где обещала хозяйка, и оказался мне удивительно к лицу. Только пришлось попотеть и для пущего сходства с оригиналом завить гладковолосое постижерное изделие в аккуратные локоны: нынче Катерина ходит с крупной «химией».

– Веснушечек еще насажать для пущей натуральности, и будешь самая настоящая рыжая-бесстыжая! – полюбовавшись мною в прелестных апельсиновых кудрях, вдохновилась Трошкина.

Хорошее портретное фото хозяйки квартиры висело тут же, на стене над диваном. Мы с Алкой взяли его за образец. Отбелили мое загорелое лицо светлым тоном, наляпали на нос и щеки конопушек, нарисовали такие же пламенные уста, как у Катьки – с отступом от губ, пышной розой. И ничего получилось, вполне похоже!

– Я довольна! – приклеив и подкрутив мне ресницы (у Катьки они нарощенные), сказала Трошкина.

– Я тоже, – согласилась я.

Мы замолчали, любуясь делом наших рук в большом зеркале, и только в этот момент услышали мелодичное насвистывание в прихожей.

– Это что? Канарейка? – удивилась Алка.

Я прислушалась. Для живой птички трель слишком уж однообразная. Да и Катерина никогда не говорила, что у нее есть домашний питомец.

– Да это же звонок! – первой сообразила я и пошла в прихожую открывать.

Почему-то мне не пришло в голову, что принимать посетителей в отсутствие хозяйки дома нам никто не поручал. А Трошкина почему-то не подумала меня остановить. Горделиво потряхивая красивой рыжей гривой, я прошествовала к двери, распахнула ее и тут же отлетела к стене. Крепкая мужская рука прижала меня к деревянной панели, как рогатина злого змеелова – несчастную коброчку. Я задергалась, но не смогла даже зашипеть: волосатая лапа крепко придавила горло.

– Где деньги, шалава? – без предисловий спросил детина в черной маске с прорезями для глаз.

– Н-не-ее… – жалко заблеяла я.

– Не знаешь или не скажешь? – уточнил он, даже не подумав отпустить мою шею. – Подумай как следует!

Тон у налетчика был отчетливо угрожающий, а я плохо соображаю, когда напугана. Так что в мозгу у меня нисколько не просветлело, зато в глазах конкретно потемнело. Недовольный моим молчанием детина тряхнул меня, как куклу, и тут, на мое счастье, в прихожую выглянула Трошкина. В одной руке у нее была раскаленная плойка, в другой – устрашающего вида щипцы для завивки ресниц.

– А кто тут… – дружелюбно начала моя подруга и осеклась, не договорив.

Налетчик замер, а я уже и так не могла пошевелиться. Зато Алка продемонстрировала редкое проворство.

– Ну-ка, отпусти ее! – отважно крикнула она и сделала красивый выпад дымящейся плойкой.

Припеченный детина негодующе пискнул и отскочил.

– Мы еще поговорим, ты не думай! – злобно сверкнув глазами в мою сторону, пообещал он и выпрыгнул за дверь.

Гулко протопали по лестнице тяжелые шаги. Трошкина без промедления захлопнула дверь, задвинула засов и повернулась ко мне.

– То думай, то не думай! – пробормотала я, потирая горло.

– Кто это был? – севшим голосом спросила Алка.

У нее замедленная реакция: в отличие от меня, она пугается тогда, когда опасность уже миновала.

– Понятия не имею! – всхлипнула я. – Заскочил, налетел, придушил! Спрашивал меня про какие-то деньги!

– Хм…

Трошкина отвела в сторону завесу «Катькиных» рыжих волос, посмотрела на мою шею и задумчиво сказала:

– Надо бодягу приложить, иначе синяк останется, – и сразу же, без перехода, сменила тему: – Да не тебя он про деньги спрашивал, Кузнецова! Он Катерину спрашивал!

– А…

Я машинально погляделась в зеркальную дверцу платяного шкафа и признала Алкину правоту. На меня в моем натуральном виде растрепанная рыжеволосая особа в зеркале была похожа не больше, чем фламинго на лебедушку!

– Убери волосы за спину, я тебе компресс сделаю, – велела Трошкина.

Она сноровисто прилепила мне на шею какую-то мокрую тряпицу и велела держать ее двадцать минут. Их мы скоротали за чаем с печеньем, которое подружка почти все стрескала сама, потому что мне было трудно глотать: болела шея, да и компресс мешал. По той же причине застольную беседу также вела преимущественно Алка.

– Конечно, этот гад приходил к Катерине, – рассуждала она, нервно грызя печенюшку. – Именно у нее он хотел узнать, где деньги!

– Какие деньги? – не выдержала я.

Каюсь, я немного меркантильна, и про деньги мне всегда интересно.

– А я почем знаю, какие у него деньги? Большие, наверное! – предположила подружка. – Из-за ста рублей нормальный человек маску на морду не натянет и незнакомую женщину душить не пойдет!

Мне стало интересно, какую сумму добропорядочная Трошкина полагает достойной того, чтобы нормальный человек счел возможным пойти на откровенно противозаконный акт костюмированного грабежа, но спросила я о другом:

– Ты сказала – незнакомую женщину?

– Конечно незнакомую! – убежденно кивнула Алка. – Не будем себе льстить, не такие уж мы с тобой мастерицы театрального грима. Тот, кто знает Катерину в лицо, не принял бы тебя за нее! Разве что издали, а у вас-то был плотный контакт!

– Даже слишком плотный. – пожаловалась я, поправив компресс на шее.

– Думаю, этот налетчик знал Катерину только по описанию, которому ты в данный момент в общем и целом соответствуешь, – сказала Трошкина и неожиданно встрепенулась: – Ой, а что же это мы тут сидим?!

– Пойдем прикупим акций АО «МММ»? – съязвила я, вспомнив старую рекламу.

– Пойдем на смотрины, устроим счастье Катерины!

– Поэтично, – похвалила я.

Алка заторопилась, быстро побросала в мойку грязные чашки, бесцеремонно содрала с моей шеи компресс, сокрушенно поцокала языком и убежала в прихожую за шарфиком. Рука недруга оставила на моем горле следы, которые трудно было замазать маскировочным карандашом.

Шарфик, который она нашла, был сиреневым и никак не сочетался с моим изящным летним костюмчиком цвета хаки. Да еще огненно-рыжие волосы добавляли колорита!

– Да, это, пожалуй, уж слишком, – критично обозрев мой оранжево-сиренево-болотно-зеленый экстерьер, решила Трошкина. – В этих ярких тропических красках ты похожа на свихнувшегося хамелеона!

Пришлось мне напялить поверх Катькин плащик – такой карамельно-розовый, что при одном взгляде в зеркало у меня заныли запломбированные зубы. Разительное сходство со свихнувшимся хамелеоном пропало, но появился некий намек на молочного поросенка!

– Рюшечки-хрюшечки! – я горестно хрюкнула в шарфик: такой я себе совсем не нравилась.

Я люблю вещи простые и элегантные. Мои любимые цвета в одежде – черный, белый, красный и бежевый. А розовый – только очень бледного, почти серебристо-серого оттенка, ибо я точно знаю: блондинка в ярко-розовом, с оборками и бантами, смотрится безмозглой куклой! Хотя многим мужчинам именно это и нравится. Вот и Катерина купила себе эту суперженственную розовую обертку специально для нашего с ней военного похода к ЗСК, надеясь растрогать своим видом жестокосердного Ратиборского. Что Катька в субботу, что я сейчас – обе мы в розовом плащике походили на помесь куклы Барби с клубничным чупа-чупсом. Но мой личный имиджмейкер Трошкина непререкаемым тоном изрекла:

– Так уже гораздо лучше!

И потащила меня прочь из чужого дома, не дав лаже посмотреть, нет ли у Катерины в шкафу чего-нибудь более подходящего мне по духу и стилю.

Впрочем, нет худа без добра: переживая по поводу своей внешности, я почти забыла о том, что надо опасаться повторного нападения. А ведь оно было вполне вероятным и даже ожидаемым! Замаскированный налетчик так и сказал: «Мы еще встретимся!»

– Он сказал: «Мы еще поговорим», а это несколько другое. Разговор ведь не обязательно предполагает личную встречу, побеседовать можно и по телефону. И, кстати, можно надеяться, что звонить он будет не тебе, а настоящей Катьке, – успокаивала меня Алка уже в троллейбусе, где я озиралась, прикрывая лицо шарфиком, и привлекала этой конспиративной деятельностью внимание пассажиров. – Немедленно убери с лица шарф! Ты похожа на гламурную исламскую террористку!

– Женщина, вам плохо? – с подозрением глядя на меня, бесцеремонно проорала через весь троллейбус кондукторша. – Если тошнит, выходите, я тут за вами мыть не стану!

– Не кричите на женщину! – заступилась за меня какая-то старушка. Она обернулась ко мне и сочувственно спросила: – Видать, в положении?

Я поперхнулась и закашлялась, мысленно самыми черными словами кляня дурацкий плащик, с дальним прицелом прикупленный беременной Катькой «на вырост».

– Нет, она просто туберкулезная! – разом объясняя и кашель, и подозрительные манипуляции с шарфом, громко сказала находчивая Трошкина. – Мы в диспансер едем. Не подскажете, где нам выходить?

Пространство в радиусе трех метров вокруг нас мгновенно очистилось. Многие вышли сразу же, не дожидаясь диспансера.

– Видишь, как хорошо! – порадовалась Алка. Мы грамотно создали вокруг себя зону отчуждения! Теперь и тихо, и спокойно, и никакой грабитель не подберется к тебе незамеченным!

Дальнейшая поездка в троллейбусе действительно прошла без эксцессов. Но затем обнаружился новый повод для тревоги: оказалось, что смотрины состоятся в том самом кафе-кондитерской, где Катька находилась в момент убийства Ратиборского!

– Трошкина, ты с ума сошла! Другого места найти нельзя было?! – возмутилась я, запоздало выяснив, куда именно мы идем. – Мы почему нашу подругу в роддом заперли, ты забыла? На тот случай, если Катерину с ее подозрительным телефонным разговором в этой самой «Плюшке» кто-нибудь запомнил и сказал об этом ментам! Катьку мы, значит, спрятали, а меня вместо нее сейчас подставим?!

– Ой, да что ты так волнуешься, уже три дня прошло, кто тут помнит тот субботний взрыв и Катерину с ее словами, – возразила Алка.

Однако уверенности в ее голосе не было.

– Я же не знала, что она именно в этом кафе сидела! И потом, место встречи назначал жених. Он же непьющий, вот и выбрал кондитерскую! – объяснила Трошкина. – Конечно, если ты категорически против этого заведения, мы можем перенести встречу в одно из соседних.

Я отступила от линии витрин на несколько шагов и последовательно осмотрела вывески. Справа от «Плюшки» помещалось новое стильное кафе «Прованс». Судя по богатому декору окон и манекену при входе, наряженному мушкетером, даже скромная чашечка кофе обойдется тут в кучу луидоров! А левее нашей скромной кондитерской располагался пивной бар – «Моя веселая фрау». Любовно изображенная на вывеске грудастая особа навевала самые игривые мысли.

– Если пойти и «Прованс», жених может подумать, что наша Катька мотовка, – вздохнула я. – А если в «Веселую фрау» – решит, что она легкомысленная!

– Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – еще какая-то гадость случится, уже не помню, – поддакнула Трошкина и потянула меня к кондитерской. – Идем прямо! Вон, я вижу, Александр уже за столиком сидит, скучает!

– Где Александр? – я просканировала взглядом столики на террасе. – Ой! Да он еще и лысый!!!

– Тебе-то что? – Алка упорно тащила меня к двери. – Тебе, что ли, с ним жить? Катька сказала – брать, значит, будем брать!

Александра взяли штурмом. Да он практически и не сопротивлялся, сдался сразу же, как только увидел мои богатые рыжие волосы.

– Боже мой, какая красота!

Александр всплеснул руками и даже потянулся пощупать мои кудри, но я, конечно, не позволила: не дай бог, стянет с меня парик, то-то будет конфуз!

– Какие волосы! «Венера» Боттичелли! Суламифь! Елизавета Английская!

– Видишь, какой культурный человек, сколько рыжих помнит! – на ухо шепнула мне Алка, как настоящая сваха, набивая цену своему протеже. – И комплиментов тебе отсыпал, не скупясь, даже королевой назвал!

По совести, я не могла ответить тем же. Внук бабы Сони не показался мне привлекательным мужчиной. Боюсь, я не сочла бы его таковым даже в том случае, если бы наше знакомство состоялось не в центре густо населенного мегаполиса, а на необитаемом острове. Но Катька сказала – брать, и я взяла. Ну, не самого Александра, взяла, конечно, а только повышенное обязательство в самое ближайшее выйти за него замуж. И обещала я это, разумеется, не от себя лично, а от имени и по поручению Катьки!

То, как быстро и успешно мы синхронизировали матримониальные планы Катерины и Александра, меня и удивило (я лично никак не решусь всерьез примерить на себя оковы супружества), и порадовало. Александр тоже сиял всей своей обширной лысиной, Трошкина же и вовсе пришла в щенячий восторг.

– Отлично! Прекрасно! Замечательно! – ликовала она, удаляясь от кафе-кондитерской и от избытка чувств подпрыгивая и толкая меня в бок. – От одной проблемы мы избавились!

– Теперь хорошо бы избавиться от боевой раскраски и костюма! – ворчливо напомнила я.

В парике, гриме и плаще мне было жарко.

– Ой, да снимай ты эту копну – и все дела! – легко разрешила Алка и сама стянула с моей головы рыжий сноп.

Я царственно повела плечами, сбросила подружке на руки розовую мантию и, окончательно распрощавшись с обликом королевы английской, полезла в сумочку за пудреницей и влажными салфетками. Нарисованное чужое лицо хотелось стереть без промедления.

– Ну не здесь же! – возмутилась Трошкина. – Зайдем в парк, сядем на укромную лавочку под елочкой, там и снимешь грим, не пугая людей стремительными метаморфозами!

– Надеюсь, ты не хотела сказать, что в нормальном виде я страшненькая! – проворчала я, неохотно пряча пудреницу в сумочку.