Текст книги "Марш-бросок к алтарю"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Мужчины – загадочные существа, их женской логикой не понять, легче умереть! – сказала я.

– Кто умер? – встрепенулся Майкл.

– Никто! – дружным хором воскликнули папуля, мамуля, бабуля и Алка.

– Разве что моя наивная вера в крепкую мужскую дружбу, – горестно добавила я.

Яркий и выпуклый образ Руслана Барабанова, пляшущего на осколках хрустальной мечты своего лучшего друга раздольный народный танец «гопак», прыгал перед моим мысленным взором, заслоняя собой вид на светлое будущее. Я бы не рискнула биться об заклад, что автомобиль капитана Кулебякина вернется к своему хозяину.

Именно поэтому меня безмерно обрадовало сообщение о том, что синяя «Ауди» номер А три-пять-три двадцать три «рус» в целости и сохранности обнаружена на бесплатной автостоянке у торгового центра «Мегаполис». Василия, или как там его зовут, в машине не было, а вот наши с Алкой сумки лежали там, где мы их оставили. Из них только деньги пропали – восемьсот рублей из Алкиного кошелька и тысяча сто из моего.

– Считай, дешево отделались! – сказала по этому поводу Трошкина.

Но еще тысячу рублей мы с ней вскладчину заплатили за такси, которое по вызову с того же папулиного мобильника приехало за нами из города и отвезло домой.

По дороге игриво настроенный водитель пытался разговаривать с пассажирками, но быстро понял, что мы не расположены к общению и включил радио. Мы с Алкой вынужденно прослушали трансляцию с фестиваля бардовской песни и программу новостей. Песни нам не понравились все до единой, а из новостей заинтересовала только одна.

– О политике, – деловито сказал диктор. – Сегодня новый лидер партии «Свободный выбор» Алексей Гольцов, бывший до последнего времени помощником депутата ЗСК Геннадия Ратиборского, погибшего при взрыве служебного автомобиля три дня назад, заявил о новом случае нападения на него злоумышленников, которых он склонен считать своими политическими противниками. Напомним, что в ночь после гибели депутата его помощник пострадал от рук уличных хулиганов и был госпитализирован в центральную городскую больницу с черепно-мозговой травмой. Уже тогда Алексей Гольцов выступил с заявлением, в котором назвал происходящее планомерной кампанией по насильственному удалению с политической арены края авторитетных и популярных «свободовыборцев». По словам Гольцова, ранее ему уже угрожали неизвестные, требовавшие от него снять свою кандидатуру с выборов в городскую думу. Минувшей ночью криминально-политическая драма получила продолжение. Алексей Гольцов вновь подвергся нападению, о чем он сообщил в интервью городскому телеканалу.

Голос в радиоприемнике поменялся и монотонно забубнил:

– Поздним вечером я вышел на прогулку и в непосредственной близости от многоквартирного дома, в котором проживаю, подвергся нападению злоумышленников, лица которых скрывали черные маски. Нападавшие окружили меня с разных сторон, прижали к стене и принялись избивать, цинично приговаривая: «Вот тебе выборы, вот тебе депутатство, вот тебе народное благо!»

– Что он врет?! – возмутилась Трошкина.

– Все политики врут, у них работа такая! – успокоил ее таксист, с готовностью включаясь в беседу.

– Сделайте погромче радио, – попросила я, косясь на Алку.

Она покраснела, надулась и запрыгала на сиденье, как ограничительный буек на морских волнах.

– Мне удалось вырваться из рук этих мерзких негодяев, – со сдержанной гордостью поведал интервьюируемый.

– Сам негодяй! И сам мерзкий! – запальчиво вякнула обидчивая Трошкина.

Я успокаивающе похлопала ее по коленке.

– Кандидат Гольцов сообщил, что готов дать показания в милиции и, хотя он не видел лиц нападавших под черными масками, но в состоянии описать фигуры в целом, – явно радуясь, сообщил радиослушателям диктор. – Будем надеяться, что это поможет следствию по делу о взрыве у ЗСК определиться с направлением поиска преступников. Напомню, что до сих пор версию об убийстве по политическим мотивам следствие всерьез не рассматривало. Более полный вариант интервью Алексея Гольцова смотрите в восемнадцать часов в новостной программе нашего телевидения. И о погоде. Сегодня в городе жарко, температура воздуха в пятнадцать часов дня в тени составляла тридцать градусов выше нуля…

– Фуф-ф-фф! – шумно выдохнула Алка, раскрасневшаяся так, словно за бортом такси было не тридцать градусов, а вдвое больше.

Она посмотрела на часы и с сожалением отметила:

– Половина седьмого. Не успели мы к вечернему эфиру, вот засада…

– Ты хочешь послушать, как мерзавец и негодяй опишет нападавших? – догадалась я.

Природа Алкиного интереса к описательной части рассказа Гольцова была мне вполне понятна. Я на ее месте тоже поторопилась бы к телевизору. А ну как рассказчик окажется слишком наблюдательным и памятливым и нарисует такие яркие образы, что в одном из них все друзья и знакомые Аллочки Трошкиной безошибочно узнают мою подружку!

Алка заметно разволновалась, и я попыталась ее успокоить:

– К вечернему эфиру мы не успели, но сможем посмотреть ночной повтор.

– В полночь? Как бы уже не было поздно! – фыркнула Алка.

– Девушки, в вашем возрасте в полночь еще гулять и гулять! – встрял приставучий таксист.

– Погуляли уже, – отмахнулась я, с пониманием глядя на подружку.

В самом деле, если гад Гольцов «сдаст» ее в шестичасовом эфире, то к полуночи Алка уже может оказаться в СИЗО. Может, я слишком хорошего мнения об оперативности нашей милиции, но тут уж лучше переоценить, чем недооценить.

– Нашли что показывать в новостях! – бранилась расстроенная Трошкина. – «Очередное нападение на кандидата Гольцова», подумаешь, сенсация! Все-таки местное телевидение – это полный отстой!

– Скажи это Смеловскому, – посоветовала я.

И вдруг вспомнила:

– Алка! Да мы с тобой все это дурацкое интервью Гольцова без купюр и комментариев можем хоть сейчас посмотреть! Мне Максим обещал показать весь рабочий материал!

– Звони ему!

С этим пришлось подождать до прибытия по месту назначения. Поскольку мобильники, похищенные вместе с машиной, к нам еще не вернулись, звонить Смеловскому пришлось с моего домашнего. Зато Макс не стал терять времени, проявил приятную расторопность и примчался ко мне в гости уже через двадцать минут после звонка.

Он принес с собой не только нетерпеливо ожидаемый нами диск с видеозаписью, но еще бутылку шампанского и торт. Судя по этому набору, мой вечный поклонник надеялся, что просмотром видео программа нашей с ним вечерней встречи не ограничится. Однако Алка испортила хорошему человеку всю малину. Она встретила его в прихожей, точно секьюрити в предбаннике ночного клуба. Бестрепетно обыскала, беззастенчиво изъяла все дары, а потом похлопала по плечу и отправила восвояси, наградив одним только «спасибо». Обычно приветливая, гостеприимная и культурная, на сей раз Трошкина была настолько взволнована вероятностью своего скорого бенефиса в милиции в роли замаскированной бандитки, что чувство такта ей изменило, а хорошие манеры испарились. Смеловский же, бедняга, от оказанного ему приема так опешил, что даже не противился, когда Трошкина выталкивала его за дверь.

– Ореховый, – одобрительно заметила я, открыв коробку с тортом.

Он был безупречно круглый, многоступенчатый, белоснежный и величественный, как Колизей до разрушения.

– И свежий! – я сковырнула и проглотила засахаренную вишенку. – А шампанское мое любимое – полусладкое!

Знатная лакомка Трошкина оставила все эти комментарии без внимания. Она жонглировала пультами дистанционного управления, включая телевизор и запуская DVD-проигрыватель. Экран моргнул и из черного сделался белым. Несколько секунд мы созерцали нечто похожее на волнистую снежную равнину, затем камера отъехала, и стало ясно, что оператор держал в кадре наиболее ровный фрагмент простыни.

– Баланс я отбил, сейчас картинку выстрою, и можно будет начинать, – послышался знакомый мне голос Дани Гусочкина.

– О! Сейчас начнется! – прошептала я.

– Что начнется? – нервно вскинулась Трошкина.

Она оттолкнула протянутую ей тарелочку с тортиком и сунула в рот собственный ноготь.

– Бунт машин, – предсказала я.

Камера снова поехала, трясясь, как телега по булыжной мостовой, и накатила на интервьюируемого.

– Это он, точно! Тот самый рыжий-конопатый, который напал на сынка Ратиборского! – обрадовалась я.

– Алексей Гольцов, – желчно молвила Алка. – Вот красавчик, а? Ты погляди, как принарядился! Любитель костюмированных представлений!

Алексей Гольцов с видом мученика за веру возлежал в подушках, до подбородка укрытый крахмальной простыней. На рыжей голове страдальца белела марлевая повязка, видимо символизирующая собой терновый венец. При этом мученик был аккуратно причесан, гладко выбрит и, судя по удивительно ровному цвету лица, густо напудрен. Бледность кожи и белизна повязки придавали особую выразительность блестящим карим глазам, кроткое и ласковое выражение которых напоминало об олененке Бэмби. Левее подушки высился небольшой флажок с трехцветной эмблемой партии «Свободный выбор». Этот декоративно-символический элемент оживлял картинку и добавлял ей политического пафоса.

– Где-то я это уже видела? – задумалась я, ковыряя тортик.

– В финале патриотического фильма «Как закалялась сталь»! – фыркнула Трошкина.

Я не успела похвалить ее эрудицию. Из динамиков домашнего кинотеатра донесся бархатистый голос Максима Смеловского:

– Ну что, приступим?

– Приступим, – тихо, но твердо (закаленным стальным голосом) ответил Гольцов и сделал такое лицо, словно приступить ему предстояло к взятию Перекопа, не меньше.

Беседу Макса с Алексеем мы с Трошкиной слушали с большим вниманием, я даже недоеденный тортик отставила в сторону. История недавнего нападения на Гольцова негодяев в черных масках в пересказе пострадавшего имела отчетливо фэнтезийный характер. Трошкина, слушая эту страшную-страшную сказку, фыркала, как собака после купания, но от комментариев воздерживалась до тех пор, пока в записи интервью не образовался вынужденный перерыв. У Гольцова зазвонил телефон, он ответил на звонок, а Макс, надеясь, что разговор не затянется, велел Гусочкину не выключать камеру. Трошкина использовала эту паузу, чтобы поделиться со мной своим возмущением.

– Вот врун! – воскликнула она. – Какие шесть бандитов в черных масках?! Откуда шесть? Бандитов в масках было всего двое, и еще мы с Валентином в колготках!

Подружка до сих пор не призналась мне, с кем она ходила в военный поход на Гольцова. Краткое описание «Валентин в колготках» звучало интригующе! Мне почему-то представился мускулистый юноша в телесном трико – из тех, которые козликами скачут по балетным сценам, выбивая вековую пыль из трухлявых досок. Я уже открыла рот, чтобы задать Трошкиной прямой вопрос, но тут Гольцов в своем телефонном разговоре упомянул имя Ратиборского, и это заинтересовало меня больше, чем личность неизвестного Валентина в колготках.

– Тише! – попросила я Алку. – Сделай погромче!

– Это противоречивая команда, – заявила подружка.

– Сама помолчи, а на телике звук прибавь! И отмотай немного назад!

Трошкина пощелкала пультами, увеличила громкость звука и вернула запись к предыдущему эпизоду. Зазвонил телефон, и процесс записи интервью прервался.

– Алло? Да, это я, – важным голосом, мало похожим на тот, которым он рассказывал о драматической встрече с полумифическими бандитами, произнес Гольцов. – Покойного депутата Ратиборского!

Слово «покойного» он заметно выделил.

– Выведи звук на максимум! – попросила я Алку.

Вернуться к началу сцены она догадалась сама. Телефон завопил как резаный!

– Алло? – Гольцов гаркнул, как торговка на базаре.

– Алексей Владимирович?

Голос, доносящийся из телефонной трубки, был слабым, но различимым. Я покачала головой и посмотрела на Гольцова в телевизоре с жалостью. Бедняга! Видимо, он даже не подозревает, что окружающие могут слышать его телефонные разговоры в полной, некупированной версии. А это бывает очень вредно с точки зрения информационной безопасности!

Помню, на заре нашего с Кулебякиным знойного романа у Дениса был такой же громкоголосый мобильник. А он об этом знать не знал, пока однажды не попался, в моем присутствии конспиративно отозвавшись на звонок какой-то бывшей подружки бодрым: «Никак нет, товарищ полковник!» Поскольку я отчетливо слышала, как перед этим «товарищ полковник» томно мурлыкнул: «Приветик, Дениска-ириска, сладенький мой!». МОЙ сладенький получил столько соли на хвост, что живо избавился и от старой подружки, и от предательского мобильника. И с тех пор выбирает средства связи с большой осмотрительностью. А объекты связи ограничивает моей персоной.

– Да, это я, – оглушительно проорал Гольцов.

– Помощник депутата Ратиборского? – негромко, но настойчиво вопросил женский голос в трубке.

– Покойного депутата Ратиборского! – веско поправил Гольцов.

Перепады в уровне звука били по ушам, но я мужественно терпела дискомфорт. Интуиция подсказывала мне, что имеет смысл немного пострадать, это окупится.

– Алексей Владимирович, я жена Александра Сергеевича Пущина.

– Пушкина?! – переспросила слегка тугоухая Трошкина. – Наталья Гончарова, что ли?!

– Цыц!

– Да, и что? – с недоумением проревел Гольцов.

– Алексей Владимирович, вы не знаете, где Сашенька? Он уже три дня не приходит домой, не звонит и сам на звонки не отвечает! – женщина в трубке начала всхлипывать. – Я не знаю, что и думать! На работе его нет, родню и знакомых я всех обзвонила – пропал Саша!

– Я не знаю, чем вам помочь, – Гольцов пожал плечами. – Вам бы, наверное, лучше в милицию обратится.

– Там не принимали заявление, пока трое суток не пройдет, – голос телефонной собеседницы Алексея совсем упал.

– Так ведь уже прошло? Всего доброго! – проорал нечуткий Гольцов и выключил телефон. – Извините. Я готов продолжить.

Трошкина уменьшила громкость и посмотрела на меня вопросительно:

– Кто такой этот Александр Сергеевич, который пропал?

– Не Пушкин, – ответила я, задумчиво потирая подбородок. – Пушкин не пропал, вон тридцать пять томов его сочинений книжную полку прогибают… Ладно, давай дослушаем запись.

Мы дослушали и досмотрели рабочий материал отснятого интервью до самого конца. Но ничего особо интересного из него для себя не вынесли. Трошкина, правда, резюмировала после сеанса:

– Вижу, что этот Гольцов на редкость скользкий тип, карьерист и врун, каких мало!

Но это мне было понятно по умолчанию: другие типы на политическом небосклоне и не задерживаются. Другие либо вообще не поднимаются выше уровня горизонта, либо падают, как метеориты, либо садятся в тундре, как закатное солнышко.

– Надо узнать про Александра Пущина, кто он есть таков, – решила я.

– Или кто он БЫЛ таков! – поправила Алка, распахнув глаза. – Если человек трое суток не появляется дома и никак не дает о себе знать, это плохой признак!

– Да ладно! – я отмахнулась от зловещего пророчества початой бутылкой шампанского. – Далеко не каждый мужик – человек! Наши с тобой любимые мужчины сколько уже отсутствуют? Почти неделю уже! А сколько раз за это время они давали о себе знать?

– Нисколько, – неохотно признала Трошкина.

Она выключила телик, побарабанила ногтями по подлокотнику кресла, искоса посмотрела на бутылку и потянулась за бокалом:

– Налей и мне, пожалуй!

– За отсутствующих здесь мужчин? – понимающе спросила я, разливая по бокалам шипучку.

– За присутствующих здесь дам! – не согласилась с тостом Алка.

Мы допили шампанское, превратили в руины кондитерский Колизей, пожелали друг другу спокойной ночи, в отсутствии любящих мужчин обменялись сестринским поцелуем в щечку, и Алка ушла к себе. Оставшись одна, я сделала контрольный звонок в Бурково, успокоила родственников сообщением, что на данный момент у меня все в порядке, и легла спать.

Среда

1

Сержик Мызин бочком, как благородная барышня в дамском седле, сидел на подоконнике, смотрел на улицу и с грустью думал о том, что не так он представлял себе работу в Конторе. Сержик был глубоко разочарован ничтожностью своего первого задания и не скрывал растрепанных чувств от горшка с традесканцией, составлявшего ему компанию на подоконнике.

– Понимаешь, кактус! – проникновенно сказал он традесканции, до неузнаваемости искаженной борьбой за выживание в условиях вечно задымленной курилки. – Я, конечно, не ждал, что студенту-практиканту поручат ловить шпионов или охранять президентов. Но все-таки! Я думал, что буду делать что-то большое и важное! А мне поручают только мелкое и незначительное!

Сержик потряс перед равнодушной традесканцией кулечком с бубликами и посмотрел на мучные изделия с ненавистью, которой они не заслуживали. Сержик бегал за бубликами уже третий день и в связи с этим чувствовал себя отвратительно.

– Ну-с, курсант, пора вам показать себя в деле! – посмотрев на часы, значительно сказал позавчера утром капитан Никифоров – сорокалетний мужчина среднего роста, нормального телосложения, с умеренно приятным незапоминающимся лицом и внимательным взглядом.

– Я готов! – ответил Сержик, расправляя лопатки.

– Смотрите внимательно, коллега, – понизив голос, сказал старший лейтенант Березкин – молодой мужчина спортивного телосложения, с умеренно приятным незапоминающимся лицом и внимательным взглядом. – Это схематическое изображение вашего маршрута. Отправная точка – здание Конторы, место назначения – муниципальное унитарное предприятие булочная «Колобок», расчетное время в пути – семь минут. Туда и обратно – четырнадцать.

– Плюс от минуты до пяти на выполнение задания, – веско добавил капитан Никифоров.

– А какое задание? – замирающим голосом спросил практикант.

Муниципальное унитарное предприятие булочная «Колобок» в его представлении запросто могло располагать стратегически важной технологией выпечки солдатских галет, рецепт которых жаждали заполучить все потенциально вражеские армии.

– Бублики! – страшным шепотом сказал лейтенант Березкин и сверкнул глазами.

– Бублики? – удивился Сержик.

Технология выпечки бубликов не казалась ему достойной грифа «совершенно секретно».

– Бублики! – подтвердил капитан Никифоров, поверх нарисованной лейтенантов карты-схемы выкладывая пятидесятирублевую купюру. – Шесть штук. Свежих, румяных, хорошо пропеченных бубликов, посыпанных маком. Вы должны взять их тепленькими и доставить в этот кабинет к десяти ноль-ноль!

– Время пошло! – сообщил Березкин и постучал крепким ногтем по циферблату своего наручного хронометра.

Горящее сердце практиканта Мызина потухло, зато заалели щеки и уши. Выходя из кабинета с капитанским полтинником в кулаке, Сержик чувствовал, как пригибает его плечи давящая тишина. Она сменилась хохотом на два мужественных голоса, когда он спускался по лестнице. Обидный смех милосердно заглушил грохот падения сотворенных Сержиком кумиров. До обрушения у них были в меру приятные незапоминающиеся лица и крепкие спортивные фигуры…

Впервые Мызин, тогда еще десятиклассник, увидел коллег капитана Никифорова и старлея Березкина в Сочи, где отдыхал летом с родителями. В один прекрасный июльский день отдыхающие, направляющиеся на пляж, встретили на своем пути переносное ограждение, в узловых точках усиленное милиционерами в парадной форме.

Черный автомобиль, лаково блестящий отполированными боками, остановился совсем рядом с Сержиком. Из машины вышел не кто-нибудь, а Сам Путин! Толпа приветственно зашумела, моментально уплотнилась, проросла множеством раскрытых ладоней, и некоторым из них повезло удостоиться рукопожатия Самого. В восторженном изумлении Сержик Мызин следил за происходящим и проникался нестерпимой завистью… Нет, не к ВВП – к окружающим его великолепным мужчинам! Среднего роста, спортивного телосложения, с умеренно приятными лицами и внимательными взглядами, они сохраняли спокойствие посреди всеобщего восторженного хаоса. Их движения были экономны и точны, а взгляды перемещались по людскому морю несуетно, но безостановочно, как ослепительные лучи пограничных прожекторов по морским волнам.

– Это «фейсы»! – значительно объяснил Сержику папа. – Служба безопасности Путина.

«Служба безопасности Путина» звучало почти так же заманчиво и романтично, как «мушкетеры короля» или «пираты Карибского моря». Сержик Мызин понял, что его будущее предрешено.

Думал ли он тогда, с каких подвигов начинали свое служение короне мушкетеры-новобранцы? Гоняли ли их старшие по знанию к трактирщику за бургундским или в галантерейную лавку Бонасье за пуговицами для кальсон?

– Надоело уже, – пожаловался Сержик традесканции и со вздохом слез с подоконника.

К третьему дню он посрамил старлея Березкина с его планом-схемой, разведав более короткий путь в булочную. Отныне для регулярного похода за бубликами и обратно довольно было десяти минут. Сэкономленное время обиженный Сержи к решил считать личным свободным и использовать по своему усмотрению. Для душевной беседы с кактусовидной традесканцией, например.

Короткий сеанс психологической разгрузки в курилке помогал восстанавливать правильное – умеренно-приятное – лицо. Сегодня Сержик даже сумел пошутить над собой:

– Товарищ капитан, бублики захвачены и доставлены для ликвидации!

– С опережением графика! – одобрительно заметил капитан Никифоров, зафиксировав показания секундомера. – Молодец, боец! Нашел короткий путь через подворотню?

– И еще более короткий – через дырку в заборе и по крышам гаражей, – не стал скрывать свое ноу-хау молодцеватый боец Мызин.

Капитан и старший лейтенант переглянулись. Березкин молча развел руками, выдвинул ящик стола, достал из него пачку «Бонда» и перебросил ее Никифорову.

– Не надо спорить со старшими по званию! – наставительно сказал капитан и спрятал курево в карман. – Я говорил, пацан не промах! Эти бублики ему на один зуб!

Сержик Мызин слушал неожиданные комплименты, смущенно краснел и ощущал, что в душе его совершаются мощные ремонтно-строительные работы. Осколки разбитых кумиров чудесным образом собирались вместе и складывались в спортивные фигуры и умеренно приятные незапоминающиеся лица.

– Подсаживайся, боец! – Никифоров похлопал ладонью по свободному стулу. – Бублики ты раскусил, так что получаешь задание посерьезнее.

– Я так не думаю! – возразил старлей Березкин.

– Давай еще на пачку поспорим? – поддел его капитан. – Дети мои, эта тема выглядит как полное фуфло, но поверьте моему жизненному опыту: именно такие дела имеют тенденцию разворачиваться в первостатейные вонючие скандалы. Вот что мы имеем по факту?

– Голый ноль! – резко сказал непримиримый Березкин.

– Сущую малость! – поправил его Никифоров. – Некий кандидат в депутаты городской думы незадолго до выборов сообщает прессе о том, что его преследуют недоброжелатели, читай – политические противники. С месяц назад вроде невнятно пригрозили, пару дней назад вроде побили и, наконец, вчера, кажется, все-таки побили с угрозами.

– А кому кажется? – осмелев, вылез с вопросом Сержик Мызин.

– Зришь в корень! – похвалил его капитан. – Неоспоримых доказательств, что все было именно так, не имеется. А верить на слово гражданину кандидату я лично бы не стал: сами понимаете, в предвыборной борьбе все средства хороши. Но три дня назад при обстоятельствах, указывающих на тщательно подготовленное и безупречно организованное убийство, погиб товарищ по партии и непосредственный шеф нашего кандидата. И это совпадение, согласитесь, придает газетному трепу о политической травле определенный вес. Так что, хотим мы того или нет, а проверить информацию придется.

– Мы хотим! – отсалютовал практикант-мушкетер Сержик Мызин.

– Возьми контакты гражданина кандидата, – кивнул ему капитан. – Самого его трогать не надо, чтобы меньше вонял, но у дома повертись. Надо поспрашивать там, кого можно, о людях в черных масках.

– Есть!

Сержик обрадовался и засобирался в настоящий поход – не за пошлыми бубликами, а за важными сведениями.

Проходя через светлый просторный вестибюль Конторы, он посмотрел на себя в зеркало и остался доволен увиденным: отражение продемонстрировало Сержику умеренно приятное малозапоминающееся лицо с внимательным взглядом.