Текст книги "Марш-бросок к алтарю"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

5

Леша Пряников внимательно оглядел три узкие дорожки, образующие вместе с широкой парковой аллеей подобие следа гигантской птичьей лапы. Для этого Алексею пришлось довольно далеко выглянуть из-за афишной тумбы, оклеенной плакатами с изображением пляшущей балерины. Напряженно вытянутая шея Пряникова причудливо состыковалась с нарисованным торсом Принцессы Лебедь. Если бы Леша мог видеть себя со стороны, он оценил бы симметричное расположение пернатой балетной пачки на стройных женских бедрах и лохматой пастушьей панамы на своей бедовой голове.

По радиально сходящимся дорожкам мирно шествовали мамаша с коляской, девчонка с ручным хорьком на поводке и пара чинных старичков в полосатых полотняных костюмах, навевающих скорбные воспоминания о плоских, в куцых бантиках стяжек, приютских матрасах. Алексей подумал, что сейчас такие спальные принадлежности сохранились, наверное, только в тюрьмах.

В последнее время Леша часто и без всякого удовольствия думал о местах лишения свободы. Однажды телеоператору Пряникову довелось снимать репортаж о бунте в женской колонии, так что общее представление о жизни и быте типичных отечественных узилищ он уже имел. А в ближайшей перспективе вполне мог познакомиться с вышеупомянутым во всех угнетающих психику деталях и подробностях.

– Вот сядешь, братец, годика на три и обзаведешься бесценным жизненным опытом! – издевательски-дружелюбно пообещал ему майор Кроткий из УБЭП.

Фамилия служивого человека плохо вязалась с его внешностью. Майор Кроткий на шоу звездных двойников запросто мог изображать прославленного боксера Николая Валуева. Глядя на крепкие и волосатые, как кокосы, кулаки майора, Пряников чувствовал себя так же, как в детстве на качелях: голова у него кружилась, колени подкашивались, а сердце обрывалось и камнем падало на мочевой пузырь, вызывая у Леши, помимо страха вообще, конкретное беспокойство о сухости штанов. Слегка успокаивало только понимание того, майор Кроткий вовсе не хочет, чтобы гражданин Пряников Алексей Сергеевич провел ближайшие три года своей молодой и перспективной жизни в местах лишения свободы.

– Наркотики – это не наша епархия, и от того, что ты сядешь за хранение, мне лично ни холодно ни жарко, – доверительно сказал ему сам майор. – Я тебя, братец, наоборот, вытащить из этого дерьма хочу.

«Перетащив в другое дерьмо», – чуть было не добавил Алексей, но мудро прикусил язычок. В конце концов, майор Кроткий не просил ничего особенного. Ничего такого, чего Леша Пряников не делал бы каждый день по роду своей работы на телевидении. Правда, на ТВ Алексею за эту работу платили, а в УБЭПе никаких финансово-экономических бонусов даже не обещали. Но Леша трезво рассудил, что свобода и репутация сами по себе дорого стоят, так что на деловое предложение майора лучше согласиться.

Теперь, правда, он сильно сомневался, что сделал правильный выбор. Впрочем, переживать по этому поводу было поздно. УБЭПовский госзаказ оператор Пряников уже выполнил. Осталось передать отснятый материал майору или его людям и надеяться, что бандитские рожи из казино никогда не найдут кудрявого блондина, удиравшего от охраны в обнимку с пухлой барсеткой. Свои запоминающиеся белокурые локоны Алексей при первой же возможности представившейся ему в ходе пробежки через увешанную тряпками площадку для сушки белья, накрыл головным убором.

В ближайшее время он собирался и вовсе сбрить кудри, а барсетку отправить на свалку истории, предварительно вытащив из нее техническую начинку. Приобретенная в Интернет-магазине шпионских штучек, она обошлась Алексею в десять тысяч рублей. За эти небольшие деньги он получил миниатюрную видеокамеру с гигабайтной карточкой памяти, широкоугольный объектив-насадку и переходник для питания от автомобильного прикуривателя. Последний гаджет Леше до сих пор не пригодился, так как ни прикуривателя, ни автомобиля к нему у него не было. А вот миникамера оказалась вещью замечательной! В зависимости от качества записи, она позволяла снимать от двух до шести часов без перерыва, прекрасно фиксировала звук и совершенно не обнаруживалась приборами для поиска жучков. Пряников не поскупился и приобрел к камере не какой-нибудь жалкий замшевый чехол, а дорогую итальянскую барсетку из натуральной кожи, с массивным замком и круглой, как дверной глазок, дырочкой для специального ключа. В эту металлическую блямбу миникамера поместилась целиком, и даже с запасом.

Увы, в данный момент совершенство своего профессионального вооружения оператора Пряникова не радовало. Больше всего на свете ему хотелось как можно скорее избавиться от флеш-карточки с видеозаписью, сделанной в казино.

Убедившись в том, что его никто не преследует, Алексей вышел из-за тумбы, оставив нарисованную балерину без головы. Его путь лежал по широкой аллее на рукотворный остров в дальнем конце парка.

Модный ресторан «Старая крепость» высился на искусственной скале, окруженной рвом с красиво подсвеченной голубой водой. Скала была игрушечная, от силы двухметровой высоты, и ров тоже несерьезный. Его символическая ширина и глубина никак не позволяли воспринимать извилистую канавку с мозаичными бортами как водную преграду. При виде этого фортификационного сооружения армия средневековых штурмовиков полегла бы замертво от хохота. Для пущего удобства захватчиков через канавку в трех местах – на север, запад и восток – были перекинуты горбатые деревянные мостики. В южном направлении ров перегораживало одинокое мельничное колесо, неправильно и бессмысленно вращающееся поперек предполагаемого течения. Обитые свежей жестью лопасти вихляющего колеса щедро разбрасывали в разные стороны солнечные блики.

Особо крупный солнечный заяц десантировался на остров, угодив, как на сковороду, на разгоряченное медное лицо Ларисы Котовой.

– Да отключите вы эту дебильную копию миксера! – рявкнула она и, как комара, прихлопнула солнечного зайца на своем медном лбу лопатообразной ладонью.

– Тарахтит, тарахтит – только мешает! – поддержал Ларису Стас.

Он благодарно кивнул услужливой девочке, выключившей безмельничное колесо, передвинул тумблер на пульте и под грохот индустриальной музыки задергался, как спускающаяся по паутинке гусеница. Сходство с насекомым усугубляли ярко-красные полусферы наушников, выпирающие с двух сторон головы звуковика выпуклыми стрекозиными глазами.

– Прыгов! – заорала сердитая Лариса, легко перекрикивая военно-промышленный лязг и грохот. – Ты что это играешь?! У нас тут нынче не тусовка стрит-рейсеров, у нас тут свадьба! Живо меняй репертуар, а то выгоню!

Насекомовидный Стас ответил серией кивков с приседаниями и послушно сменил тему.

– Были белее снега! Свадебные цветы! Мне улыбался ты! Это было как во сне! – с надрывом запела Ирина Аллегрова.

– Эй, а где цветы?! – вдвое громче, чем голосистая певица, завопила неугомонная Лариса. – Вера, не спи! Где цветочная гирлянда на ворота? Должны были к трем привезти!

– К трем нельзя, при такой жаре до шести все завянет, – хладнокровно возразила декораторша, важно и шумно топая по канаве, как диплодок, знать не знающий о грядущем вымирании динозавров.

На загорелой шее Веры тяжко висел старый пионерский барабан со снятым скальпом. В открытом всем враждебным вихрям барабановом нутре моделью скифского погребального кургана высилась горка крупного гравия. На сгибе Вериного локтя помещался большой сноп желтых ромашек. В одной руке она держала катушку толстой рыболовной лески, в другой – открытый перочинный нож. Ноги ее выше колен укрывали прорезиненные сапоги-заброды. Они единственные мешали принять декораторшу за психически неуравновешенную деву, возымевшую не угодное богу намерение покончить с собой в крепостном рву, но пока еще не определившуюся со способом самоубийства. Оригинальный набор из камней на шее, бечевки и ножа оставлял большой простор для фантазии.

– Гирлянду привезут к пяти, – сообщила Вера и со свистом отсекла ножом кусок лески.

Один ее конец она ловко привязала к ромашке, другим опутала камень. Затем аккуратно уронила всю конструкцию в воду, и цветок на якоре растопырился в ней маленьким солнышком.

– Всем привет, вот и я! – оживленно сказал Леша Пряников, скатываясь с горбатой спины северного мостика на пятках.

– Явился, не запылился! – недовольно буркнула Лариса. – Сказано же было – общий сбор в шестнадцать ноль-ноль! Иди к Галке, будешь шары надувать.

– Стерва, – беззлобно пробормотал Пряников проходя в «крепость» под декоративной решеткой.

Лариса не обиделась. Репутацию стервы она заработала тяжелым трудом и дорожила ею, как ценным активом «Праздник жизни». Ее сотрудники знали, что Лара легко спустит по три шкуры не только с каждого из них, но и с заказчика, так что в результате нещадной эксплуатации все получат нормальные деньги. А за нормальные деньги люди согласны были работать как проклятые. Лариной команде случалось проводить по три праздника в день!

Пряников вошел в полутемный зал со сводчатым потолком, удачно разминулся с низко висящей чугунной люстрой и вежливо поздоровался с пустыми рыцарскими доспехами.

– Лешенька, ты мне на помощь? – обрадовалась Галя, устроившаяся на подоконнике глубокой ниши. – Отлично! Тогда я буду надувать шарики для гирлянды, а ты займись сюрпризными.

У ее ног разноцветными мячиками лежали надутые шары. Угол длинного стола, еще не охваченного вниманием официантов, был завален слоем резинок, как лоскутным покрывалом.

– Шюрприжные в коржике, жапишки там же, – невнятно объяснила Галя, зубами перекусывая нитку.

Леша вытянул из-под стола пасторальную плетушку с двумя полиэтиленовыми пакетами. В том, что побольше, лежали шарики, в другом – бумажки, свернутые тугими рулетиками. Раньше, когда Пряников только начинал работать в Лариной команде, ему было интересно разворачивать и читать эти записки, но теперь он знал содержащиеся в них пожелания наизусть. Перлы типа «Мира, достатка, детей два десятка!» и «Чтобы весело жилось, все хотелось и моглось!» способны были порадовать только молодоженов, да и то при условии, что те слышали их впервые. Алексея, например, как человека с воображением, откровенно пугало пожелание «Любите оба семью до гроба!» Хотя мрачная готика этого посыла хорошо сочеталась с интерьером сегодняшнего места торжества.

Раскручивать бумажки Пряников не стал. Растопырив горловину шарика, он протолкнул в нее миниатюрный свиток, в пять глубоких выдохов надул шар и потряс его. Бумажный рулончик мышкой зашуршал внутри.

– Леш, давай быстрее! – попросила Галя, ловко прикручивая к разноцветной гирлянде еще один шарик. – Не успеем.

– Успеем, – пообещал Алексей и посмотрел в окно.

Стекло, расписанное под витраж, расцвечивало мир особо яркими красками. У Ларисы, которая стояла под окном и размашисто, дирижерскими жестами, руководила расстановкой флагов, голова была красная, шея синяя, а летающие вправо-влево руки непрерывно меняли окрас, как взбесившиеся хамелеоны. Леша ухмыльнулся и вдруг заметил парней на мосту. Присев на корточки, они беседовали с торчащей из воды декораторшей. А она ромашкой на длинном стебле, как указкой, тыкала в сторону ресторана!

Память у телеоператора Пряникова была профессиональная, фотографическая. Парней он сразу узнал и не усомнился, что они пришли по его душу.

– Черт! – прошептал он и затравленно огляделся.

Бежать смысла не было: парни уже шагали к ресторану, так что, выскочив наружу, Алексей угодил бы прямо в их объятия. Дверь на кухню была открыта, но Леша понимал, что спрятаться там ему не удастся, Галка его выдаст.

Никаких сомнений в том что эти двое хотят получить видеозапись из казино, у Алексея не было. Все, что он мог успеть сейчас – избавиться от флешки. Только сделать это надо было чтобы позже иметь возможность передать ценную запись майору Кроткому.

Решение нашлось в корзине. Переворошив ее резиновое содержимое, Леша вытащил из кучи резинок всех цветов радуги одинокий белый шарик с черным оттиском. При ближайшем рассмотрении он оказался портретом Премьер-министра России, что Пряников счел знаком свыше. Как все россияне, он в общих чертах знал биографию Владимира Владимировича Путина и счел абсолютно логичным и правильным доверить хранением секретного материала бывшему чекисту.

Ловко протолкнув в горловину флеш-карточку видеокамеры. Алексей на одном дыхании надул шар до размера средней дыньки и проворно прикрутил его к хвосту неуклонно удлиняющейся гирлянды. Нарисованный Премьер смотрел на него с пониманием и одобрением.

– Спаси и сохрани! – шепотом попросил Пряников и со скрипом повернул белый шарик в цветной цепи так, чтобы его особая примета – премьерский портрет – не бросалась в глаза.

ВВП согласно молчал, очевидно вовсе не возражая против роли спасителя.

– Я голосовал за вас. Дважды! – дополнительно повышая свои шансы, шепнул гирлянде Леша и выпрямился, естественно реагируя на прозвучавший вопрос:

– Эй, кто тут Пряников? Ау!

6

Дома было тихо. Представители двух поколений семьи Кузнецовых – мамуля, папуля и бабуля – прятались от нетипичной майской жары в тенистом дачном садочке. Третье поколение разделилось: братец Зяма, свободный художник-дизайнер в настоящее время вместе с моим женихом Денисом сплавлялся на плоту по горной реке. И лишь моя младая жизнь проходила в прокаленном и пыльном лабиринте мегаполиса! Я едва не всплакнула над своей горькой судьбиной, но внутренний голос ворчливо сказал:

«Прежде, чем разревешься, подумай о тех, кому сейчас хуже, чем тебе!»

«Кому это?» – огрызнулась я, но все-таки подумала.

Воображение с готовностью нарисовало варианты вечернего отдыха по-кузнецовски. Я представила себе бабулю, в отсутствии свежей прессы уныло изучающую в гамаке под яблоней нарезку прошлогодних газет, извлеченную из кармашка на внутренней стороне двери уличного сортира, и одновременно использующую прочитанные страницы для борьбы с дюжими бурковскими комарами. Вообразила мамулю, в позе лотоса восседающую в нескошенных ромашках с ноутбуком, экран которого, мешая нашей писательнице работать, засвечивает яркое закатное солнышко. Живо увидела папулю, сражающегося с русской печью с помощью близкородственных ругательств и универсальной солдатской смекалки. И, уже улыбаясь, напоследок представила себе гламурно-богемного Зямочку, мчащего в насквозь промокшем исподнем на прыгучем и вертлявом резиновом плоту прямиком к ревущему водопаду…

«Если присмотреться, жизнь не так плоха, как может показаться на первый взгляд!» – резюмировал внутренний голос.

«Как посмотреть», – согласилась я и тут же вспомнила, что говаривал по этому поводу кумир моих детских лет, благородный мушкетер Атос: «Жизнь никогда не кажется такой прекрасной, как в тот момент, когда смотришь на нее сквозь бокал красного вина!»

Поскольку ни с кем, похожим на Атоса, породниться мне до сих пор не удалось, запасов бордо в нашем благородном семействе не имелось. Но я пошарила в мамулином секретере и за стройной шеренгой глянцевых томиков великой Баси Кузнецовой нашла резервный источник писательского вдохновения – початую бутылку «Бэйлиса». К ликеру настойчиво просилась шоколадка, ее я откопала в ящике с бабулиными кроссвордами. А черешню просто взяла в холодильнике – в отличие от элитного алкоголя и сладостей, вызывающих слишком острую конкурентную борьбу, фрукты в нашем доме хранятся в режиме свободного доступа. Уже откровенно эстетствуя, я с пристрастием сервировала столик на балконе и уселась в плетеное кресло с видом на закат, намереваясь насладиться этим природным явлением полномасштабно и без помех.

– Ну, будем здоровы! – сказала я, поднимая первую рюмку с ароматным тягучим ликером.

Вторую я выпила за здоровье Катерины и ее будущего малыша, а третью (продолжая думать о тех, кому еще хуже, чем мне, и даже хуже некуда) за упокой души Ратиборского. Это вернуло меня к теме дня – взрыву у ЗСК.

– Надо спросить у Катерины, что ей известно о депутатских и прочих делах Геннадия Петровича, – подумала я вслух, вчерне набрасывая план предстоящего расследования. – Может, у Ратиборского были и другие проблемы, помимо осложнений на личном фронте? Может, он даже опасался покушения? Это, кстати, объяснило бы постоянное присутствие при депутатском теле охранника. Мне и то казалось странным, что серьезный мужик так усилил меры безопасности всего лишь из-за претензии беременной женщины!

«Принимается как версия», – согласился внутренним голос.

Он прозвучал особенно отчетливо, потому что вокруг было необыкновенно тихо. Я вдруг осознала, что на проспекте нет машин, а на тротуарах и во дворе – людей. И это прекрасным июньским вечером, в начале десятого! Обычно именно в это время, когда спадает дневная жара, засидевшийся в кондиционированных помещениях народ массово высыпает подышать натуральным воздухом!

– Я что-то пропустила? – меня охватила легкая тревога.

Она усилилась, когда я присмотрелась к лавочкам у подъезда и не увидела там ни одной старушки. Это было совершенно невиданное дело! Наши бравые пенсионерки, огнеупорные, как литейные формы, и водонепроницаемые, как швейцарские часы, просиживают лавочку едва ли не круглосуточно, четко сменяя друг друга на посту по им лишь ведомому графику! Стало понятно, что я пропустила что-то очень серьезное, вроде тревожного сигнала гражданской обороны «Всем в укрытие!»

Прошлым летом в городе уже было нечто подобное. Невесть откуда прошел пугающий слух о взрыве, случившемся не то на заводе по производству атомных реакторов в Ростовской области, не то на АЭС в Запорожье, не то на подводной лодке, некстати застигнутой штормом в Керченском проливе. Предыстория имела варианты, но на перспективу все источники дружно обещали скорый проход над нашим городом радиоактивного облака. Молва настойчиво советовала прятаться от него в герметично закупоренных помещениях, активно принимая вовнутрь йод и сухое красное вино. Помнится, почти на сутки город вымер, но еще до этого с прилавков магазинов были сметены все запасы сухого красного, а с аптечных складов «ушел» десятилетний запас спиртового раствора йода. Кто-то на этом сделал неплохие деньги – позднее даже вскрылся факт возмутительного мошенничества на винзаводе, где предприимчивые деятели по-своему повторили библейский подвиг с превращением воды в красное вино, добавив в невостребованное столовое белое свекольный краситель. А страшное облако так и не появилось!

Тем не менее теперь я с беспокойством посмотрела на багровые и лиловые пласты, нависающие над горизонтом. Красота закатного неба вдруг показалась мне зловещей. Кто его знает, какого происхождения эти румяные облака?

«Пойдем-ка в дом!» – позвал внутренний голос.

Я подхватила ликер – пусть он не такой целебный, как сухое красное, но тоже весьма полезен, хотя бы для успокоения разыгравшихся нервов.

И только я выкарабкалась из затягивающего кресла, как по микрорайону пронесся хоровой вопль, слегка приглушенный стеклопакетами: дружно орали граждане, укрывшиеся от неведомой опасности в своих жилищах. Я отчетливо расслышала крик «Ур-р-р-ра!», донесшийся из соседней квартиры, выстрел шампанского и звон разбитого стекла. Затем лиловое небо над домами со свистом прорезала ракета фейерверка, а со двора понеслись невнятные, но задорные возгласы, свист и улюлюканье.

«Это что – отбой воздушной тревоги?» – предположил мой внутренний голос.

Двери шумно хлопали, окна распахивались, выплескивая наружу разбойное мужское гиканье и заливистый женский смех. Какова бы ни была опасность, от которой народ доселе прятался по хаткам, похоже было, что она благополучно миновала.

– Ра! Си! Я! Ра! Си! Я! – состязаясь в громкости с гулким эхом, пьяным басом рыдал кто-то в подъезде.

В этом суровом мужском плаче было столько искренней радости, что я окончательно запуталась в предположениях относительно сути происходящего.

«Массовый психоз!» – пробормотал мой внутренний голос.

– Красного вина народ перепил, что ли? – поддакнула я. – Или йод им в голову ударил?

На проспекте послышался приближающийся рев моторов, потом визг тормозов и звук удара. Не совладав с любопытством, я перегнулась через балконные перила и устремила взор на улицу. Пожилая «девятка», не успев убавить скорость на светофоре, на излете въехала в квадратный зад нового «Лексуса». Водители и пассажиры, выскочившие из обеих машин, сошлись стенка на стенку и… принялись лихорадочно обниматься и даже целоваться! Подъехавшая спустя минуту патрульная машина ГИБДД с нетипичным для этого спецтранспорта пренебрежением к правилам дорожного движения остановилась поперек дороги, выпустила пару мужчин в форме, и они мгновенно примкнули к массовому поцелуйно-обнимательному движению.

– Господи, да что же это делается?! – изумилась я, глядя на братание заведомо враждебных кланов.

Дум, дум, дум! – замолотили в мою собственную дверь.

Я вышла в прихожую, посмотрела в глазок и увидела Трошкину, которая нетерпеливо подпрыгивала и приседала на коврике для вытирания ног, словно ей приспичило по малой нужде.

– Й-й-й-й-инка! – взвизгнула подружка, едва я ей открыла. – Ура!

Это радостное «ура» явно не было сокращением от «урологии», так что первоначальную версию, будто у Алки возникла острая проблема с мочеиспусканием, я забраковала. Аккуратно стряхнув со своей шеи Трошкину, умудрившуюся обнять меня в прыжке, я выглянула на лестницу и услышала массу разнообразных громких звуков, свидетельствующих о неуемном ликовании народных масс. Стало обидно, что я не принимаю участия в общем веселье и даже не понимаю его причины, поэтому я язвительно спросила:

– Что празднуем? Нам засчитали техническую победу в третьей мировой по очкам?

– Ви а зе чемпионз! – не ответив мне, запела одуревшая от радости Трошкина. – Ви а зе чемпионз! Тра! Ля! Ля-ля! Ля! Ля-ля, ля, ля-ля!

Слова бессмертного хита Фредди Меркьюри она явно забыла, но это не портило ей настроения. Мне же упоминание о чемпионах кое о чем напомнило:

– Черт! Я пропустила финальную игру?!

– ТЫ ПРОПУСТИЛА ФИНАЛЬНУЮ ИГРУ?! – остановившись посреди комнаты на одной ноге, переспросила глубоко шокированная Трошкина таким тоном, словно она уличила меня в продаже Родины.

Я только вздохнула. За Катькиными матримониальными делами и в отсутствии в доме мужчин, которые держали бы руку на пульсе спортивной жизни страны, я совершенно забыла о матче века! Сегодня наши сражались с итальянцами за кубок Европы по футболу и, судя по всему, умудрились победить!

– Забыла, – с сожалением призналась я. – А ты смотрела? Расскажи хоть, как это было!

Трошкина с готовностью рассказала и даже показала мне наиболее интересные моменты матча: и как поскользнулся итальянец, и как забил наш, и какое лицо было у тренера макаронников, когда он понял что вместо кубка его подопечные получат фигу с оливковым маслом. Фигу она тоже показала, для пущего эффекта сунув ее мне прямо в лицо, но я не обиделась. Созерцая Алкины пасы и дриблинги, я сидела на диване с видом на окно, за которыми неспешно плыли в побежденную «нашими» Италию мирные лиловые облака, и широко улыбалась.

Радовала меня не только и не столько футбольная победа, сколько ее вполне предсказуемые последствия. Можно было не сомневаться, что позитивная суперсенсация международного масштаба вытеснит с лент новостей безрадостную весть об убийстве депутата краевого уровня! Я полагала, что нам с Катькой это на руку.