Текст книги "Марш-бросок к алтарю"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

2

Разбудил меня Бронич. На звонок я ответила машинально, но, услышав в трубке голос шефа, моментально проснулась. Посмотрела на часы, выяснила, что утро едва началось и подобралась, как купальщик перед прыжком в холодную воду. За четыре года моей не беспорочной службы в «МБС» Бронич звонил мне не одну сотню раз, но он крайне не часто делал это в седьмом часу утра и вовсе никогда – просто с целью поболтать.

– Инночка! – отдаленными громовыми раскатами пророкотал начальственный голос. – Это что за чертовщиночка?

Рифма была роскошная, но я не успела выразить начальственному пииту свой респект.

– Куда все пропадают? – спросил шеф.

– Кто – все? – заинтересовалась я, кстати вспомнив про пропавшего Александра Пущина.

– Ты! Андрюша! Катюша! Все!!!

– А-а-а, мы все! – я успокоилась, сообразив, что неурочный звонок шефа спровоцировал обострившийся кадровый вопрос. – Насчет Эндрю я ничего не знаю. Катя в ожидании малыша на больничном, а у меня семейные проблемы – ребенок из Америки прилетел.

– Чей ребенок? – Бронич явно запутался в детях сотрудников.

– Моей двоюродной сестры и ее мужа, владельца похоронной конторы, – добросовестно объяснила я.

– О! – шеф замолчал.

– Но я сегодня буду в офисе, вы не волнуйтесь, – успокоила его я.

В котором часу я буду в офисе, сказано не было. Поэтому я не стала спешить со сборами, неторопливо позавтракала и, дождавшись девяти утра, позвонила Тоне Петровой из пресс-службы ЗСК. Она не знала, кто такой Александр Сергеевич Пущин, но обещала это выяснить. Мы договорились встретиться в обеденный перерыв в приснопамятном кафе-кондитерской на площади у фонтана, и я поехала на работу.

– Ну наконец-то!

Шеф всплеснул короткими лапками, подвинулся, открывая мне вид на гостевой диван, и я без удовольствия испытала ощущение, которое красиво называется «дежавю». На диване с кислой миной сидел Коля Махов из администрации Тихошевска. При моем появлении он встал, и Бронич с облегчением сказал:

– Инночка, поручаю нашего дорогого гостя тебе!

– Здравствуйте, Николай! – умеренно сердечно (чтобы наш дорогой гость не слишком важничал) сказала я и прошла к своему столу. – Чем могу помочь?

– Это, скорее, я! – бессвязно ответил Махов и сунул руку под летний пиджак. – Я вам ваше… вот…

Прежде чем вынуть руку из кармана, он с самым озабоченным и даже таинственным видом огляделся по сторонам, из-за чего степень моего интереса к незваному гостю резко и сильно возросла. Стало крайне любопытно, что же такое необыкновенное вытащит из-под пиджака пресс-секретарь нового тихошевского мэра? Белого кролика, булатный кинжал, пробирку с обогащенным ураном?

«Он сказал – „ваше“! – напомнил мой внутренний голос. – А у тебя никогда не было ни кинжала, ни урана!»

«У меня только кролик был!» – вспомнила я.

Строго говоря, маленький ушастый друг был не у меня, а у моего брата Зямы. Он жил у нас недолго: как-то в летнюю жару безответственный братец забыл налить подшефному животному водички, и истомленный жаждой зверек пошел на водопой в туалет, где и утонул, свалившись в унитаз.

Я представила, как Николай Махов достает из кармана насквозь промокшего дохлого кролика и содрогнулась. Уж лучше пробирку с радиоактивным ураном!

– Вот!

Перед моими глазами и впрямь закачалось что-то белое, но только маленькое, не больше мыши. Я малодушно зажмурилась.

– Поразмыслив и посоветовавшись со старшими товарищами, я решил, что не могу принять такой подарок, – сказал Николай.

«Если это действительно дохлая мышь, ты тоже не можешь!» – заботливо предупредил меня внутренний голос.

– Как служащий городской администрации, я понимаю, что такая вещь имеет значение государственного символа, следовательно, она не может служить предметом забавы и использоваться без согласования и даже прямого распоряжения свыше. Большое спасибо за доверие, но я вынужден вернуть вам этот артефакт, – витиевато объявил Махов.

Красивое слово «артефакт» с грызунами у меня не ассоциировалось – в наших аграрных широтах они не настолько редки. Я также затруднялась придумать государство, символом которого могла быть дохлая мышь. Поэтому я рискнула открыть глаза, и Коля торжественно вручил мне мягкую белую тряпочку.

Затем он коротко попрощался и сразу же ушел, вероятно, торопясь рапортовать старшим товарищам о благополучном возвращении мне артефакта государственной важности. Я озадаченно посмотрела на предмет, вызвавший штормовое волнение в административных кругах города Тихошевска. Это был воздушный шарик с оттиснутым на нем портретом Премьер-министра нашей страны.

– А что такого? – пробормотала я и растянула резинку, чтобы рисунок стал крупнее.

Пальцы моей правой руки нащупали под резиной что-то твердое. Я распялила пошире горловину шара, заглянула внутрь и увидела какую-то мелкую штуковинку. Вывернула шарик наизнанку, как носок, и вытряхнула на стол цифровую карточку памяти.

«Чем дальше, тем интереснее!» – прокомментировал внутренний голос.

Я прошла в каморку видеоинженера, включила его компьютер, вставила находку в карт-ридер и с растущим недоумением просмотрела получасовую запись.

Это была откровенно любительская съемка в казино. Полная халтура, даже без звука, и в смысле картинки ничего особенно интересного. Крупных планов мало, в основном «общая» одного зеленого стола: люди за ним делают ставки, рулетка крутится, крупье шерудит своими грабельками туда-сюда, как трудолюбивый садовник. Через жесткую склейку – новый длинный кусок: опять крупье, опять игроки, только уже с картами. Один из игроков – тот же, что и в предыдущем эпизоде. Благообразный седой мужчина, немного похожий на ведущего Поля Чудес – тоже с большими холеными усами. Впрочем, кроме них, других оснований говорить о сходстве с Якубовичем я не нашла: глаза игрока до бровей скрывали очки-«хамелеоны». Аккуратные, волосок к волоску, седые брови лежали на дугах оправы, как толстые серебристые гусеницы на выгнутых травинках.

И вдруг я снова испытала «дежавю»! Эти гусеницы… То есть, эти брови…

Белая вспышка перебила картинку на экране, и перед моими глазами закрутилось мысленное видео.

Солнечный день. Размеренно шумящий фонтан разбрасывает вокруг хрустальные брызги и слепящие солнечные блики. Мимо меня, собирающейся стартовать с лавочки на перехват движущейся цели, проходит в свой последний путь представительный мужчина в модном льняном костюме и щегольской летней шляпе в мелкую дырочку – депутат Геннадий Петрович Ратиборский. У него шоколадного цвета бородка и брови, похожие на аккуратно причесанных волосатых гусениц коричневого цвета.

Я остановила видео на экране и стала изучать картинку, сравнивая ее с той, которую сохраняла моя память, примерно так, как это делает пытливый ребенок, разглядывающий журнальные иллюстрации под заголовком «Найди пять отличий!» В данном случае отличий было гораздо больше, так что я искала, наоборот, выраженные общие признаки.

«Ну-ка, посмотрим! – Мой внутренний голос азартно включился в игру. – У игрока на видео нет бородки, только усы, причем не шоколадные, а седые с легким сиреневым оттенком. То есть и в том, и в другом случае волосяные украшения на лицах персонажей имеют неестественный цвет. Это раз».

«Вид у них тоже неестественный! Это два. Усы, борода, брови – все такое гладенькое, волосок к волоску, как свежая укладка из парикмахерской!»

«Возможно, так оно и есть? – предположил Внутренний. – Ратиборский, царство ему небесное, был мужик не бедный, вполне мог позволить себе холить и лелеять усы и бороду в салоне красоты. И этот дядька в казино явно не на последние деньги играл…»

«И еще много выиграл», – заметила я без видимой связи с темой, просто потому, что это бросалось в глаза.

«Ой, мама! – еще более нелогично (ибо нашей мамы там не было) вскричал мои внутренний голос. – Слушай! А что, если это ОДИН И ТОТ ЖЕ мужик?!»

– Ратиборский?! – я вонзила испытующий взор в лицо седовласого джентльмена на экране, но с уверенностью определить, так это или нет, не смогла.

Чтобы иметь возможность еще раз посмотреть интригующее видео дома, я скопировала запись с флешки на DVD. Диск сунула в сумку, а карточку, для которой у меня дома все равно не имелось подходящего считывающего устройства, оставила в ящике стола.

«Есть еще идея, – посоветовал мне внутренний голос. – Можно распечатать картинку с экрана на принтере и показать ее кому-то. Тому, кто хорошо знал Ратиборского».

Катерине!

Я подумала, что сегодня у меня, похоже, будет день встреч с подружками. Такой многосерийный девичник: сначала с Петровой, потом с Катериной.

К Катьке все равно надо было заглянуть, чтобы поддержать ее морально: Алка позвонила мне и сказала, что Катерина сильно расстроена телефонным разговором с Геночкиной законной половинкой. Та обманулась в своей надежде стать богатой вдовой и пришла в бешенство. Оказывается, Ратиборский потихоньку от супруги продал львиную долю своего недвижимого имущества, а деньги пристроил неизвестно куда! Разгневанная мадам Ратиборская в финансовых закидонах Геночки обвинила бедолагу Катьку.

«Где деньги, Зин?» – пробормотал мой внутренний голос.

И эта песенная цитата оставила в моих мозговых извилинах зарубочку на память.

В обеденный перерыв я поехала на рандеву с Петровой.

Предложение встретиться исходило от меня, но кафе как место встречи назвала Антонина.

– Почирикаем и поклюем что-нибудь, – сказала она.

Однако пришла Тоня не одна. Увидев ее со спутницей, я заволновалась. Тонина спутница была высока, плечиста и мускулиста, как античный герой. Если бы у Геракла была сестра-двойняшка, она выглядела бы именно так! Я подумала, что аппетит столь могучей женщины наверняка соотносится с употребленным Тоней глаголом «поклюем» примерно так же, как новогодняя хлопушка с ядерной бомбой, и забеспокоилась, хватит ли мне денег, чтобы оплатить обед на три персоны.

– Это Сусанна, она знает Пущина, – Тоня сразу же обосновала присутствие дополнительной нахлебницы. – Сусанна, это Инна.

Мы обменялись рукопожатиями, причем Сусанна стиснула мне руку так, что мои пальцы слиплись, как замороженные сосиски в брикете. Я протестующе пискнула, и новая знакомая виновато пробасила:

– Ох, простите, не рассчитала!

– Сусанночка – чемпионка округа по гиревому спорту! – похвасталась Тоня. – Не поверишь, она гнет стальные вилки и может раздавить в кулаке кокос!

Я уже успела пролистать меню – кокосов в нем не было, и столовых приборов нам тоже пока не принесли. Поэтому, чтобы не искушать Сусанночку с ее разрушительными порывами, я убрала подальше руки и предложила дамам определиться с заказом.

– Ой, я не голодная! С утра дважды позавтракала и еще кофе пила, так что мне что-нибудь символическое, на один зуб, – кокетливо прочирикала Антонина.

– Например, блинчики с малиной в клубничном сиропе или венские вафли с мороженым? – проницательно предположила я.

Я давно заметила, когда женщина говорит, что она кушает, как птичка, обычно имеется в виду продолжительность процесса приема пищи во времени: птички, если судить по голубям и курам, едят с утра до вечера без перерыва, и сплошь калорийные углеводы!

– И кофе со сливками, – кивнула Тоня, одобрив блинчики с вафлями в комплекте.

Себе я заказала вареники с вишней. А вот сестрица Геракла меня удивила! Она отказалась от всякого угощения, смущенно объяснив:

– У меня с собой.

После чего достала из сумки, в которую запросто поместились бы пудовая гиря и еще пятитомник мифов и легенд Древней Греции в придачу, завернутую в фольгу печеную морковку и принялась деликатно ее кушать. И даже ни разу не загляделась на горы лакомств перед Тоней!

«Ув-важаю!» – поперхнулся вареником мой внутренний голос.

Я несколько раз пробовала питаться «полезными» продуктами, но продержаться на печеной морковке целый день смогла лишь однажды, когда начало строгой диеты удачно совпало с желудочным расстройством. В дальнейшем повторить этот подвиг мне не удавалось. Строгость диеты неизменно оказывалась обратно пропорциональна крепости желудка.

– Как ты можешь есть эту гадость! – вслух выразила наши общие чувства бестактная Тоня.

– Это только сегодня, – добродушно ответила древнегреческая героиня. – Завтра у меня будет белковый день. С утра съем говяжий стейк!

Она мечтательно зажмурилась. Я решила, что тему еды пора закрывать, и напомнила о цели нашей встречи:

– Так что насчет Пущина?

– Сусик, расскажи! – Тоня энергично распиливала блинчик, истекающий красным соком.

– А что рассказывать? – Сусанна пожала могучими плечами. – Ничего особенного, парень как парень. Задохлик.

Мы с Тоней переглянулись. Нетрудно было догадаться, что эта родственница Геракла способна назвать задохликом самого Шварценеггера.

– Ну да, задохлик! – повторила Сусанна. – Для своего роста весит на десять кило меньше нормы, я уж не говорю про мышцы, которых нет. Ему бы качаться и качаться, а он ленится и сачкует! То его шеф туда послал, то сюда погнал – ну, никакой возможности регулярно ходить на тренировки! Спрашивается, зачем вообще было в секцию записываться? «Мне, говорит, надо форму набрать!» Тренер ему прямо сказал: «Если тебе, дружок, просто десять кило набрать охота, то есть более подходящая для тебя тренировка: почаще лежи на диване и побольше жри пиво!»

– А кто он вообще такой этот Пущин? – спросила я.

– Да никто! Артист погорелого театра, – фыркнула Гоня.

– В смысле?

– Он раньше в театре музыкальной комедии работал, представляешь? – Антонина засмеялась. – Ну, в принципе, продолжил трудиться по профилю. В нашем заведении только с музыкой напряженно, а комедии случаются сплошь и рядом.

– И трагедии тоже, – пробормотала я, вспомнив последний выход Ратиборского. – Значит, этот Пущин конкретной должности не имел?

Тоня помотала головой:

– Он даже не в штате! Ты разве не знаешь нашу систему? При каждом мало-мальски значимом депутате обязательно целая толпа помощников – как свита при короле. Причем по штату помощники полагаются далеко не всем.

– Но Ратиборскому полагались?

– Полагался, но только один, и он у него был, как положено. Некий Гольцов, Алексей.

– Рыжий такой? – Сусанна посмотрела на морковку и скривилась. – Знаю. Рост сто девяноста, а вес от силы восемьдесят. Сырой материал! Работать и работать.

– А Пущин у Ратиборского был помощником на общественных началах. – объяснила Тоня. – Типа мальчик на побегушках и прислуга за все. У наших вождей таких прихвостней много. Чем занимаются, непонятно, но у каждого служебное удостоверение с печатью. А эти корочки вещь полезная – и тебе бесплатный проезд в общественном транспорте, и беспрепятственный вход в присутствие и разрешение на парковку в закрытой зоне, и респект у гаишников, да мало ли что еще…

– Погоди-ка! А как насчет зарплаты?

– А вот это не положено! Говорю же – на общественных началах!

– Интересно, но с экономической точки зрения невыгодно. – Я рачительно подобрала последним вареником вкусную смесь сметаны и вишневого сока. – Если официальной зарплаты у Пущина не было, а делами шефа он занимался с утра до вечера, то как же Ратиборский расплачивался с добровольным помощником за его работу?

– Ой, да мало ли вариантов! – отмахнулась Тоня. – Помнишь, как у Жванецкого? «Кто что охраняет, тот то и имеет!» Ратиборский у нас какое направление курировал?

– Комитет по делам молодежи, – вспомнила я. – А что можно взять с молодежной политики?

Теперь уже переглянулись Тоня с Сусанной.

– Мне пора, – сестра Геракла отодвинула стул и встала. – Спасибо за компанию, приятно было познакомиться.

– Взаимно, – кивнула я и проводила новую знакомую прищуренным взглядом. – Я вижу, Сусанна очень заботится о своем здоровье. Ни лишних калорий, ни лишних слов…

– Не все же такие дуры, как я! – вздохнула Тоня, с сомнением глядя на последнюю вафлю.

Подумав, она все-таки взяла ее и надкусила.

– А почему ты интересуешься этим Пущиным?

– Его жена обзванивает всех знакомых, разыскивая мужа. Он куда-то пропал.

Мне казалось, я аккуратно подобрала слова, но Тоня перестала жевать и отодвинула тарелку.

– Слушай, мне срочно надо бежать! Опаздываю.

Ясно было, что она просто не хочет продолжать сомнительный разговор.

Я расплатилась по счету, вышла из кафе и остановилась на тротуаре, глядя на красивое здание Законодательного собрания края. Я отчетливо чувствовала, что в моей душе растет и крепнет нехарактерный для меня, абсолютно аполитичной особы, интерес к делам того самого комитета, который три дня назад остался без руководителя.

После работы я поехала в роддом к Катерине и была приятно удивлена, застав у нее Трошкину.

– А мы тут к свадьбе готовимся! Я вот крахмал привезла, – сообщила она, опередив мой вопрос.

– Крахмал для свадьбы? – мне показалось, что я ослышалась.

Кажется, девочки небанально подошли к меню свадебного обеда!.

– Ага! – радостно ответила Катерина, бойко колотя ложечкой в чашке с мутной жидкостью.

Во второй такой же чашке сидел кипятильник, включенный в розетку и производящий нарастающее бурчание. На поверхности воды ожесточенно толкались и лопались пузыри, Трошкина наблюдала за ними так внимательно, словно вела какую-то научную статистику.

– Выключай! – скомандовала Катя.

Трошкина выдернула вилку из розетки, отловила на тарелку кипятильник и взялась за горячую ручку чашки, использовав в качестве прихватки многократно сложенный носовой платок.

– Лей! – велела Катька и протянула ей свою чашку. – Потихоньку, тонкой струйкой!

– Девочки, а что это вы делаете? – спросила я, с интересом наблюдая за этой деловитой возней. – Клейстер, что ли? А зачем? Клеить будете? А что? Или кого? Вроде кого надо мы уже склеили, он уже даже жениться пообещал!

– Вот именно! – веско сказала Катька, плавно размешивая загустевшую массу в чашке. – Мы не клеить, мы крахмалить будем!

– Катя закончила вязать фату, но ее нужно немножко подкрахмалить, – объяснила Трошкина. – Смотри, какое чудо!

Она распялила на руках необыкновенно красивое кружевное полотно, и я ахнула:

– Ка-атя! И ты молчала, что умеешь делать ТАКОЕ?!

– Я заказы не беру! – поторопилась предупредить мастерица. – У меня на заказ никакой красоты не получается.

– Не продается вдохновенье? – сквозь дырочки безумно красивого кружева я с укором посмотрела на Катерину.

– Да правда, не получается! Вот те крест! – Катька перекрестилась чайной ложечкой и окропила себя и нас жидким клейстером. – Сколько раз пыталась связать что-нибудь для других, ничего не выходило! Плела кофточку маме – ей не подошла никак, а мне как раз впору! Сестре двоюродной перчатки вязала – на ней они как на корове седло, а на мне – шик и блеск! Бабуле хотела скатерть сделать – не поверите, в результате получился летний кружевной зонтик!

– Это тот, с которым ты была в Испании прошлым летом? – вспомнила я.

– Да, с Геночкой, – Катерина вздохнула, помолчала и вспомнила еще: – Кстати, я ведь даже для Геночки воротник связать не смогла, а ведь так хотела!

– Ты хотела, чтобы депутат ЗСК носил кружевной воротничок? – хихикнула Трошкина. – Катя! Похоже, ты не слишком разбираешься в современной мужской моде!

– А это была как раз не современная мода! – возразила Катерина. – Геночка под Новый год на маскарад собирался и придумал одеться кардиналом Ришелье. А какой же кардинал Ришелье без одноименного воротника? Я и начала вязать.

– Начала вязать воротник, а получилось – что? – спросила я просто так, без всякой задней мысли.

После эффектного превращения скатерти в зонтик мне было интересно узнать об иных метаморфозах кружевных изделий.

– Получился чудесный корсетик, – Катя потупилась.

– И Геночке пришлось идти на маскарад в образе миледи? – съязвила Трошкина.

– Зачем же? Он был кардиналом, как и собирался. Только костюм ему помощник взял готовый, в театре. Отличный был наряд, очень красивый, а заодно Геночку там же, в театре, загримировали. Такой Ришелье получился – ни одному Людовику от настоящего не отличить! Я, как увидела его, просто заново влюбилась, усики и бородка были ему к лицу чрезвычайно! Геночка потом специально свои собственные усы и бороду отпустил, правда другого фасона, менее театрального.

– Вот, кстати!

Я жестом фокусника извлекла из сумочки распечатанную на цветном принтере картинку – кадр видеозаписи в казино.

– Узнаешь?

– Еще бы! Это же Гена! Конечно, это он! – Посмотрев на распечатку стоп-кадра, кивнула Катерина.

– Уверена?

– Разумеется, уверена! Его лоб, его нос! Его родинка на щеке!

– А брови, борода и усы вовсе не его! – напомнила Трошкина, знакомая с характерной наружностью Ратиборского по снимкам в монументальном альбоме.

– Подумаешь – усы и брови! Усы и брови, чтоб ты знала, в мужчине не главное!

С этим никто из нас спорить не стал, но Катька уже обиделась.

– Вы думаете, я не способна узнать своего любимого мужчину в любом виде?!

Она сердито швырнула в миску с крахмальным раствором ни в чем не повинную рукодельную вуаль.

– Ну, не знаю…

Я честно задумалась. Способна ли Катерина узнать своего любимого мужчину в любом виде? Способна ли на это вообще любая женщина? Например, я сама?

«И в каком это – в любом виде? – отметил неточность формулировки мой внутренний голос. – Одно дело, если мужик в рыцарских доспехах, с головы до ног в непроницаемом железе, и совсем другое, если он в тугом балетном трико!»

Мой внутренний голос тоже полагал, что главными приметами любимого мужчины являются отнюдь не усы и брови. Я снова вспомнила интригующего «Валентина в колготках» и по ассоциации посмотрела на Трошкину. Она с готовностью сказала свое веское слово:

– В «Сказках Шахерезады» есть такая история! Один восточный принц должен был опознать свою возлюбленную среди тысячи других прекрасных девушек!

– И как? – Катерина заинтересовалась и замерла с мокрым кружевом в руках. С вуали с тихим чавканьем потекла крахмальная жижа. – Справился?

– Представь себе, да! – Алка кивнула и потянулась, чтобы аккуратно отжать кружева. – Но процесс опознания затянулся года на два или три.

– Почему же так долго?

– А он методом перебора искал! – фыркнула я, вспомнив сказку. – Добросовестно опознавал по одной девушке каждую ночь. А любимая, по закону подлости, оказалась где-то в последней сотне.

– К этому моменту принц вполне мог позабыть волнующие ощущения, связанные с его единственной любимой, – справедливо заметила Катька и вновь задумчиво посмотрела на картинку с изображением седовласого Ратиборского. – Гм… А когда было сделано это фото?

– Смотри тайм код в углу кадра, – подсказала я.

Катерина отдала мокрое кружено Алке и прищурилась на картинку:

– В субботу? Постойте, но это же просто невозможно! Как раз в эту субботу Гена погиб!

«Ушел в мир иной в своих бровях и усах шоколадного цвета!» – припомнил мой внутренний голос.

Я выдернула из Катькиных рук распечатку.

– Дай-ка… Ну, что невозможного? Смотри на время съемки, это же третий час ночи! А взорвался твой Геночка в тот же день, но позже, уже ближе к обеду! Так что все сходится.

– Все, да не все! – влезла Трошкина, тряся над тазиком «сопливыми» кружевами. – Получается, что ночью Ратиборский играл в казино, с утра пораньше пошел на заседание своего комитета, а перед этим еще успел радикально перекрасить растительность на лице?!

– И изменить форму бороды! – Я задумчиво пошевелила собственными некрашеными и нестрижеными бровями и вопросительно посмотрела на Катьку. – Лично я не знаю в нашем городе круглосуточных парикмахерских и салонов красоты! Может, у твоего любимого был собственный мастер, готовый к работе чуть свет?

– Ой, да не усложняйте вы! – Катерина спустила ноги с кровати, сунула их в тапки и прошлепала к окну. – По-моему, все очень просто.

Вдвоем с Трошкиной они вывесили влажное кружево на просушку, прицепив его английскими булавками к капроновой занавеске.

– Просто и эффективно! – похвасталась Алка.

– Вот именно, – Катька вернулась в постель, устроилась в подушках и развила свою мысль: – По-моему, очевидно, что в казино Гена был в гриме. В седом парике и таких же усах!

– Я, конечно, понимаю, что руководителю комитета по молодежной политике негоже было подавать дурной пример подрастающему поколению, открыто предаваясь пороку азарта, – звонким голосом сознательной пионерки сказала Трошкина. – Но наклеивать фальшивые усы и бороду поверх настоящих – это уж слишком сложная маскировка, по-моему!

– Только представь, как ему, бедному, было жарко в двойной бороде! – хихикнула я.

Алка звонко засмеялась, а Катерина поджала губы:

– Во-первых, в «Пирамиде» отличное кондиционирование! А во-вторых, вы просто не понимаете, о чем говорите!

– А ты объясни, – предложила я, мысленно отметив, что Катька отчего-то уверена: маскированный Ратиборский предавался пороку азарта не где-нибудь, а именно в казино «Пирамида».

– Не буду! Я устала и нуждаюсь в отдыхе.

Она скрестила руки на груди и откинулась на подушки с таким лицом, которое живо напомнило мне книжные иллюстрации к героическим историям про Мальчиша-Кибальчиша, Зою Космодемьянскую, генерала Карбышева и исторически чуждого им, но идейно близкого Джордано Бруно. Люди с таким выражением лица необычайно стойко противостоят вражеским попыткам сломить их моральный дух и вырвать некие порочащие признания. Сколько раз на моих глазах Катерина с таким вот лицом отражала атаки недовольных клиентов, кавалерийские наскоки фискальных служб и попытки несознательных членов нашего собственного трудового коллектива вызнать реальную дату выдачи заработной платы!

Я поняла, что от Катерины мы никакого компромата на Геночку не получим, и позволила Трошкиной увести меня из больничного будуара невесты

– А красивущая вуаль у нее получилась, правда? – с нескрываемой завистью вздохнула Алка, остановившись во дворе под окном Катькиной палаты.

На мелкой сетке желтовато-серой больничной занавески отчетливо виднелся кипельно-белый кружевной треугольник. Его изящная форма и изысканный узор вызывали смутные мысли о мантильях, дуэньях, хитроумных благородных дамах и пылких кабальеро. Я мысленно примерила белоснежную кружевную мантилью к рыжим кудрям Катерины и невольно вздохнула:

– И такая-то знойная красотища вся достанется тугоухому лысому Сашеньке!

– Се ля ви, – Алка тоже вздохнула.

С полминуты мы сокрушенно молчали, осознавая разительный контраст между поэтической мечтой и прозой жизни. Потом Трошкина шумно вытерла влажный нос кулачком и деловито сказала:

– Послезавтра свадьба. Мы-то с тобой наряжаться будем? Или так пойдем, как две замарашки?

Это был риторический вопрос. Остаток трудового дня мы с подругой провели в торговом центре, странствуя по залам, уединяясь в примерочных и игнорируя телефонные звонки моего шефа, который отнюдь не утратил желания понять, куда мы все подевались и, главное, когда вернемся к работе? Обнадеживать и обманывать его я не захотела. Возвращение в офис в моих планах на вечер не значилось.

По дороге домой, пока утомленная шопингом Трошкина клевала носом над пакетами с покупками, я позвонила Максиму Смеловскому, чтобы узнать, что ему известно о казино «Пирамида».

– Его правильнее было бы назвать казино «Треугольник»! – хмыкнул Макс. – Там, как в знаменитом Бермудском треугольнике, происходят таинственные исчезновения…

– Денег?

– Нет, не денег. Они-то никуда не пропадают, только переходят из рук в руки, точнее – из кошельков игроков в карманы хозяев, – Макс снова хмыкнул. – А вот сами хозяева… У этого казино за два года черт знает сколько раз менялись владельцы! Ужасно, знаешь ли, неудобно: только наш коммерческий директор договорится о рекламе с одним хозяином, как вместо него приходит другой, и приходится окучивать его заново!

– Как интересно, – протянула я.

– Вот и мне интересно, с чего это ты «Пирамидой» интересуешься? Поймала бациллу азарта или собралась в ночное с каким-нибудь игроманом? – ревниво спросил мой вечный поклонник.

– Никаких игроманов, боже упаси! – я перекрестилась и с чистой совестью соврала: – Просто мы в «МБС» получили заказ на рекламу для этого казино, так что интерес у меня сугубо деловой.

– Поосторожнее с таким делом! – предупредил Максим. – «Пирамида» – любимый клиент Веры Осиповны, а ты ее знаешь, наш коммерческий директор – дама серьезная, она не жалует нарушителей конвенции. Если наша комдирша узнает, что «МБС» перебежало ей дорогу, будет жуткий скандал!

– Я с ней поговорю, – пообещала я.

И на этот раз не обманула, набрала номер «комдирши» местного ТВ, как только попрощалась с Максом, и наскоро придумала себе легенду:

– Вера Осиповна, здравствуйте, это Инна Кузнецова из «МБС»! Извините, что беспокою вас вечером, но у нас тут проверка от счетной палаты, никак не могу с одним заказом разобраться!

– А что мы вам заказывали? – встревожилась Вера Осиповна.

– Ой, да это не ваш заказ! Это нам казино «Пирамида» заказывало рекламную кампанию, да как-то плохо дело пошло, не понравились мы друг другу, больше сотрудничать не будем. Но мы тут и по проделанной работе толком отчитаться не можем, в закрывающих документах жуткая путаница – кто подписывал бумаги от «Пирамиды», никак не поймешь!

– А я всегда говорила, что это ваше агентство «МБС» – абсолютно несерьезная контора! – с нескрываемым удовольствием сказала деловая дама.

– Всегда и всем, – опрометчиво брякнула я и тут же поспешила заглушить эту горькую правду сладкой лестью: – А вот у вас, это все знают, не голова, а компьютер, и отчетность всегда в безукоризненном порядке! Верочка Осиповна, миленькая, подскажите, кто был прежним владельцем «Пирамиды»?

– Тебе всех перечислить? – Вера Осиповна хмыкнула точь-в-точь как Макс. – Так это будет список подлиннее, чем плей-лист ди-джея!

Я вспомнила, что моя собеседница размещает рекламу не только на телевидении, но и на радио.

– Если вспоминать от начала времен, то самым первым хозяином «Пирамиды» был Сергей Дужкин, он сейчас отбывает срок за финансовые махинации, – поведала мне Вера Осиповна. – Когда Дужкина посадили, конфискованная у него недвижимость пошла с молотка, и «Пирамиду» продали за бесценок, просто как нежилое помещение. И купил ее тогда Вася Дугань.

– Васю помню, – поежилась я.

Васю Дуганя, бывшего главу Дубинской группировки, в нашем городе помнили многие. Слава Дуганя была крайне недоброй и пережила его на много лет.

– Но Дуганя убили, – припомнила я еще.

– Точно, – подтвердила Вера Осиповна. – Застрелили прямо на пороге казино, после чего его закрыли, но не надолго. Новый владелец – Топорков Вадим Михайлович – сначала сделал из «Пирамиды» букмекерскую контору, потом лотерею, а потом опять казино.

– От судьбы не уйдешь! – съязвила я.

– Топорков и не ушел, – вздохнула Вера Осиповна. – Разорили его вчистую, а жаль, такой приличный был человек, бывший секретарь парткома мебельной фабрики, дважды мне рекламные ролики за очень хорошие деньги заказывал! Но не умел хозяйствовать в новых экономических условиях, хоть тресни!