Текст книги "Лицо врага: Окно первое (СИ)"

Автор книги: Елена Ингверь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Ставила. Сходим проверим?

– Прямо сейчас?

– Давай, а что?

Вере было явно страшновато. Мне тоже, но там всё же Дарька, провидец наш несчастный, он же никак не способен себя защитить. Ну, не то чтобы я верила, что с ним что-то могло случиться (да кому он нужен), но предупредить-то надо было.

– Ну пошли.

Пошли – и никак не ожидали увидеть смерть.

Я даже не поняла ничего сначала.

Вот Дарька. Лежит на кровати. Он же рано встаёт ¬¬– как это ещё не проснулся? Лежит лицом к стенке.

– Дарь, – позвала я. Он не ответил. – Дарьян.

– Хель, – тихо сказала Вера. – Он мёртв.

Мёртв?

– В смысле?

– Хель?

Я осторожно подошла, взяла его за плечо, повернула.

Бледное, спокойное, но при этом очень острое лицо. Худое, худее, чем было. Тело твёрдое, и плечо, и предплечье.

Аура – да. Ауры нет.

В смысле – мёртв?

В первые мгновения вопрос у меня был только один: как на это реагировать? Ведь… как?

Вот… тело. Однокурсник лежит – как будто живой, просто уставший несильно. Однокурсник, которого я практически не знала, так, что-то вроде «есть Дарька, он вот такой». Тихий, милый, довольно скучный парень, учится, живёт, никого не трогает. Что с ним может случиться?

А оказалось, что что-то может…

Он не я, единственная дочь могущественного безумца. Он не Вера, он не подлежит уничтожению. Он – просто Дарька, Дарьян Немейский, один из многочисленных детей вдовой ни на что не влияющей, обедневшей и никому не нужной княгини, он учится на никчёмном факультете для тех, кто колдовать нормально не умеет, и он точно, совершенно точно не опасен. И никому не нужен.

Как он мог умереть?

В смысле? Как это?

– Про защиту спрашивать бессмысленно, – заметила Вера.

Я вышла из ступора.

Контура, да, не было.

Я посмотрела на Веру: как реагирует она? Мне же надо просто повторить, да?

Вера не реагировала никак. Вернее, была абсолютно спокойна. Подошла, продиагностировала Дарьку плетением. Спокойно сообщила:

– Ни ран, ни прочих следов. Убит «большим одеялом», именно им. Вопрос только в том, как.

– Почему – вопрос? – тупо спросила я.

– Потому что убийца должен был как минимум касаться его ауры своей оголённой кожей.

– И?

– И на полу только наши следы.

Я посмотрела вниз. Пол был очень-очень пыльным, видимо, Сорьфа Брячиславовна даже не подметала. Что неудивительно, она же такая старая. Может, уже и не может. И на полу были только наши следы.

И тут я вспомнила:

– А где Сорьфа Брячиславовна?

Вера прислушалась. Принюхалась.

– Не в доме. Ушла. Думаю, довольно давно.

Я удивлённо на неё посмотрела.

– Ночью я её видела. Когда приходила. Она вышла, дурь какую-то несла, как укуренная…

Вера вздохнула.

– Сбегай старосту позови.

Я пошла, благо, идти было недалеко. Привела.

И вдруг осознала: больше никто не скажет мне не коверкать его имя. Не посмотрит укоризненно на мой беспорядок и не поморщится на дурацкие шутки. Я его не знала совсем, мы, даже поехав вместе на практику, едва перекидывались парой слов, а иногда не общались по несколько дней. В школе вообще не общались – зачем нам? Он меня немного недолюбливал, но хорошо это скрывал. Ну, это неудивительно, все меня за отчима недолюбливают, как будто я какое-то его продолжение. Он хотя бы скрывал это, и на том спасибо. Ещё я помню, в школе над ним шутили, но незло, а больше я ничего не помню. Но…

Вера за руку отвела меня к моей вдове, объяснила ей что-то, пнула хотевшего что-то сказать Теана. Оставила меня рыдать на полу у кровати Геверы Вельгиевны – Теану я это точно показывать не хотела.

Я ведь не знала его совсем. А теперь почему-то так жаль… И жаль, что я его не знала, почему-то…

У него же вдовая мать и пять сестёр. Старшей из которых семь. Они там спокойно сидят в своём замке и не знают, они пока ничего не знают…

Почему смерть существует, почему?

Мама…

В какой-то момент в комнату вошла Вера. Посмотрела на меня и накрыла каким-то плетением – я не успела ни щит выставить, ни даже распознать, что это.

***

Плакать всё равно хотелось. Смерть – так близко – была невыносима. И я снова вспоминала маму, будто наяву видела её улыбку, и уже рыдала не по Дарьке, а по маме, и в какой-то момент в комнату снова вошла Вера, посмотрела на меня странно, но не усыпила, а дала что-то выпить.

– Легче?

Легче было. Все эмоции и чувства как будто отрезало. И появилось какое-то неприятно большое количество энергии. Благодарить её за всё это совершенно не хотелось, но да, теперь я ожила и перестала думать.

– Похороны завтра, – сообщила она. – Тело мы в школу не повезём, мать захочет – перезахоронит.

– У неё денег нет.

– Твой отчим пришлёт. Я ему скажу.

– Действительно.

Вера была спокойна, как дерево. Никаких эмоций ни на лице, ни в голосе, ни в глазах. Так странно. Наверное, тоже что-то выпила.

– И я переезжаю к тебе, – твёрдо сказала она. – Выгнать не получится.

– Ладно.

– И ты прямо сейчас идёшь и помогаешь мне собраться.

Собраться… Кажется, я начала соображать.

– Вер… – осторожно начала я. – А что со взрывником?

– Должно быть всё относительно неплохо. – Она приободрилась, улыбнулась, а значит, искренне в это верила… и, значит, ничего такого успокоительного не пила. Как-то это пугает немного, если честно. – Я вчера его освежевала, почистила кости, замариновала мясо, и даже защитила всё, и не контуром каким-то, а вполне себе сложными плетениями, на себя замкнула…

– Когда это ты успела? – поразилась я.

Нет, ну мясо-то магически можно замариновать, не вопрос, быстро и вкусно… не в этом случае, но всё же, но вот всё остальное…

– Обижаешь. Я почти профессиональный целитель, а мы должны всё делать быстро и чётко. Так вот, я его освежевала, почистила кости и шкуру, замариновала мясо, защитила всё, и ещё для верности спрятала всё в сумку, на которой тоже стоит сильное плетение, замкнутое на меня, и повешен тот милый амулетик, который ты мне на позапрошлый день рождения подарила, помнишь?

Помню. Действительно, довольно милый, у любого, кроме Веры, при попытке открыть сумку физически или магией замёрзнут руки. Ну как, замёрзнут, при полуденном июльском солнцепёке за пять минут попыток окоченеют так, что придётся ампутировать. А если пытаться магией, то и того быстрее. Действительно, взрывник всё ещё имел шансы оставаться нашим, несмотря на то, что я сильно сомневалась в её способностях накладывать защитные плетения.

– Ага. Давай сейчас. Время людное, ещё пока светло, да и не надо это самое время терять.

Я взяла меч, проверила, все ли надетые вчера в спешке защитные побрякушки на мне. Мы сказали Теану подождать и сообщили весьма приятную новость о том, что Вера будет жить с нами, в паре общих и максимально неинформативных фраз описав ситуацию. (Он, наверное, всё равно уже всё знал, но мы на всякий случай.) И, узрев выражение неописуемого восторга на её лице, поспешили как можно быстрее ретироваться, предпочтя этому поистине прекрасному человеку компанию неведомого кошмарного врага. Гевера Вельгиевна проводила нас очень недобрым взглядом, явно отметив количество оружия и амулетов, а так же степень нахмуренности рож, но промолчала, и спасибо ей на этом. Как только мы оказались на улице, она заперла дверь и, судя по звукам, ещё чем-то подперла. Интересно, обратно она нас вообще пустит?

Собака сидела у своей будки. В её тёмных глазах мелькали зелёные огоньки. Интересно, что скажет Гевера Вельгиевна, если я убью её собаку? Впрочем, вряд ли это сильно поможет – сколько здесь других таких же? А ещё крысолаков, воротленов и их и не только их гибридов с разными другими животными. Учитывая, что за рекой почти сразу начинались Подрожные леса, а сразу за ними находились довольно тёмные и по большей части неисследованные Высыльные горы, наполняющие эти самые леса нечистью и нежитью всех мастей и размеров, я бы не удивилась, если бы тут даже белки были такими же мило-зеленоглазыми. Правда, через Душицу всё это разнообразие почему-то перебираться не спешило, и селу больше проблем приносил другой, ближний лесок с противоположной стороны, прямо за моими окнами. Но с его обитателями селяне научились справляться сами, старинным вило-рогатинным способом, и только в августе, в самый предспячечный разгул летней нечисти, в село приезжали на практику разномастные студенты, учившиеся не настолько хорошо, чтобы практику им засчитали автоматом. Собственно, мы с Верой в первый же день обсыпали село по контуру пеплом семнадцати трав, вываренных с собачьими костями, сушившихся восемь дней в тёмном и тёплом месте и сожжённых на вторую ночь после полнолуния, сделали на стволах некоторых крайних деревьев пометки мазью из бересклета, полыни и чистотела, подновили начерченные и регулярно заново ровняемые многими поколениями студентов рунические зарубки на осинах, и собирались дальше жить себе спокойно, маяться дурью и радоваться последним летним дням. На гибридов в селе мы внимания не обращали – думали, что они, обычно не опасные и долго живущие с людьми, проблем не натворят. Кто ж знал, что в эдакой глухомани заведётся на голову больной некромант?

Как ни странно, по дороге с нами ничего страшного не случилось. Местные жители, правда, очень подозрительно и тревожно косились на мой меч, которого раньше даже в глаза не видели. Ничего, пусть думают, что я их и в самом деле защищаю. Нет, ну я, конечно, защищаю…

Но только вряд ли я могу.

В доме старосты тоже всё было на вид спокойно. И даже три заученных поисковика, которые я запустила, войдя, дали всё ту же картину: староста, его жена, кошка в дом зашла, нормальная, наглая и рыжая, даже без нечистых кровей. Я, правда, из комнаты её всё равно выгнала, просто на всякий случай.

После я наложила защитный контур, боевой, оповестительный, замкнула на себе. Сложных хитроумных кошмаров выплетать не стала – мне ещё обратно идти, а укреплять покидаемый при отступлении бастион – величайшая глупость.

Вера в первую очередь кинулась проверять взрывника. Но всё с ним было в порядке, четыре банки с розоватой дрянью внутри выглядели великолепно, грязно-жёлтые кости и серые зубы в тряпочке производили самое что ни на есть удручающее впечатление видом последнего обеда перед стипендией большинства моих знакомых, а кожица, если честно, попахивала. Убедившись, что это специфическая радость пока что вполне себе наша, мы закрыли сумку, и вот на ней-то я и повторила свой шедевр, внесся лишь некоторые поправки. Новое плетение представляло собой подобие кокона, обматывающего всю сумку, имело в хозяйках не только меня, но и Веру, и при магическом или физическом прикосновении любого другого человека или не человека должно было схлопнуться в непроницаемый футляр и «привязать» к себе притронувшегося, одновременно причиняя ему невыносимую боль, и оповестить и меня, и Веру.

По правде сказать, я несколько увлеклась, и быстро собравшейся Вере пришлось ждать завершения работы, в ужасе прикидывая масштабы моих заскоков. После Вера взяла сумку, я умудрилась не забыть меч, мы с наглым видом огорошили старосту новостью о переезде и, не дав ничего ни спросить, ни сказать, покинули его гостеприимный дом.

Так странно. Только что рыдала, а теперь мне весело. Что это Вера мне такое дала? Или это нервное?..

На обратном пути я не удержалась и, пока никто не видел, швырнулась пламенным сгустком энергии в одного особенно наглого крысолака, сдуру выскочившего прямо на дорогу. Подумала и левитацией укопала с чьего-то огорода целую охапку редиса, прикрыла невидимостью, жалея, что не взяла с собой какой-нибудь торбы. Гевера Вельгиевна… лучше бы вообще не кормила, а как у меня будет с возможностью выхода на улицу, я не знала. И, подумав об этом, я сплела пустое, не имеющее свойств, магическое плетение в виде сумки и надрала также моркови, яблок, пару груш и гороха. Вера согласилась с таким положением дел и добавила огромный кочан цветной капусты, внаглую срезанной, как только копающаяся в хозяйка куда-то отошла. Хорошо быть магом – можно тырить провиант, не шляясь по огородам, не пачкая рук и даже не заботясь о том, куда бы спрятать. Правда, радость от этого наиприятнейшего факта куда-то улетучилась, когда я заметила под очередным забором совсем маленького облезлого котёнка с алыми отсветами в глазах. Его тоже испепелила – вреда он, может, особого и не причинит, по крайней мере, людям, но кошек тоже жалко, а гуляющий по селу разлагающийся труп, постоянно норовящий кого-то покусать, тоже не вдохновлял на великие свершения. Вот начнут сейчас люди самопроизвольно подниматься… если уже не начали. Вера, тоже, видимо, так подумав, сплела-слепила что-то, отдалённо напоминающее бутыль, и молоко из кринки нашей соседки, столь неосмотрительно оставленное на пару минут на столе в комнате в открытым окном, полилось красивой струйкой в её кривую тару, всецело подчиняясь всемогущей силе телекинеза.

Да… Сколько уже лет мы так не воровали…

Гевера Вельгиевна нам, как ни странно, открыла. Сначала, правда, долго пыхтела, разглядывая нас в щёлочку, но после отодвинула что-то очень большое и громоздкое, предположительно, стол, и отперла дверь. Мы вошли, я захлопнула дверь и машинально треснула каблуком попытавшуюся проскочить под ногами мышь, даже не разглядев, какие у неё были глаза. Судя по общей ободранности, тоже красные… или она просто с той кошкой по дороге столкнулась? Ладно, этого я уже никогда в жизни не узнаю.

– Чего это у вас? – подозрительно спросила она, оглядев нас с ног до головы. Я даже испугалась, что невидимость на наворованном мне приснилась. Но потом я сообразила, что она имеет в виду две большие дорожные сумки, навешенные на Веру (я отмазалась тем, что при малейшей угрозе должна быть готовой к бою, а лишняя поклажа успеху этого предприятия обычно не способствует). Потом поняла, что причина вопроса мне всё равно неведома, и ответила:

– А что?

– Так чего это подружка твоя сюда припёрлась как будто на поселение?

А, видимо, она забыла. Пришлось повторить:

– Вера с этого момента живёт здесь, и это не обсуждается. В моей комнате, мы не неженки, поместимся.

– Чтоб вас, совсем с ума сошли? А, ты ж говорила… Да чего ж случилось-то?

Вдова моя была удивительной затворницей, так что могла и не знать, да…

Как бы ей так покорректнее это сказать?..

– На самом деле… – уверенно начала Вера, смотря хозяйке прямо в глаза. Но я её прервала:

– Кто-то убил Дарьяна. Мы не знаем, что происходит, но решили, что поживём с Верой вместе, чтобы я могла её защитить, – добавила я.

Гевера Вельгиевна промолчала.

Заперлись. Я телекинетически закрыла ставни, зажгла пять светляков, развесив четыре по углам и один – в центре, заплела периметр комнаты заклинанием Тайны, не дающим никому снаружи услышать изнутри ни звука, встала в угол и пустила свои уже любимые поисковые импульсы, максимально расширив зону поиска. Нечисти вокруг стало в разы больше. Воробьи, вороны, голуби, галки, мыши – как хорошо, что я избавилась от этих тварей, только заселившись – крысы, ежи, один заяц, пара щенков, кошки… И все гибриды. И все вокруг. Из мертвецов на дереве сидела только одна сова, но я догадывалась, что недолго ей осталось грустить в одиночестве.

Вера уже копошилась, раскладывая заработанные нечестным трудом продукты.

– И долго мы собираемся… держать осаду? – спросил Теан, с интересом разглядывая принесённое, а в особенности горох. Я сжалилась и кинула ему пару стручков, и себя тоже не обидела. Вера недовольно скуксилась и спрятала столь желанные нами продукты.

Надо было больше утащить.

– Пока ты не обретёшь магию и не сможешь зигзагами телепортироваться куда-нибудь в населённый пункт, имеющий местного мага. Мы тебе даже накопители дадим и первый телепорт сами создадим.

– Подожди, а разве мы с ним не отправимся? – испуганно-удивлённо спросила Вера.

– Слишком много силы, слишком много времени, слишком большая вероятность ошибки. Я думаю, Теан куда-нибудь доберётся и сообщит о нашем бедственном положении, – пояснила я. – Если прям совсем страшно, то можешь, я думаю, отправиться с ним, но трое – это уже перебор. Так что я лишь очень прошу: помните обо мне.

– Ещё чего, – фыркнула подруга. – Помнить ещё о тебе. С тобой останусь, и не жди ничего другого.

Остаток вечера мы провели как-то, и провели мы его лишь потому, что спать ужасно не хотелось. В смысле, хотелось… но не хотелось. Хотелось, чтобы утро наступило как можно скорее. Но для этого, как известно, нужно лечь пораньше спать… а ложиться спать не хотелось.

Вера сидела за столом и старательно полировала все косточки и зубчики, попутно намазывая их какой-то горько пахнущей мазью, от которой они слегка розовели и начинали матово блестеть. Богатство подруга раскладывала на марлечке, и, если честно, сейчас оно уже выглядело гораздо лучше. И вселяло надежду, что мы перейдём в класс нематериальной нежити чуть позже, чем этим летом.

Осенью, именно. До неё ведь осталось недолго.

Я сидела у окна и рассматривала в щёлочку между ставнями море зелёных огоньков в темноте с вкраплениями красноватых. Число последних росло не быстро, но и не медленно. Ничего себе всё поднялось, конечно… Кто бы сообщил этому товарищу, что подобной мощности колдовство запрещено законом?

А, кстати, законом.

– Теан, – обратилась я тихо.

– А?

По-моему, он уже спал, или хотя бы дремал, а я его разбудила. Свинья я. Впрочем, разве это сенсационная новость?

– А почему ты не обратился к страже?

Ещё большая свинья, я знаю.

Теан проснулся. Вера встрепенулась. Кажется, я придумала хороший вопрос.

Он задумался, и это был первый признак того, что я попала в точку. Ведь правда. Любой нормальный человек, даже маг, даже архимагистр, в первую очередь с такой ситуации обратится к городской страже. Если архимагистр, то даже возможен вариант обращения лично к царю. Конечно, у нас в стране маги не имеют большой власти, но архимагистры-аристократы с царём, наверное, должны быть знакомы…

– Вы будете смеяться, – Теан придумал ответ, – но я забыл.

Вера, кажется, действительно улыбнулась… но в любом случае тут же посерьёзнела.

– Теан, милый мой, тебе никто никогда не говорил, что идиотов в архимагистры не берут? – нежно вопросила добрая я.

– Нет, – спокойно ответил он, изобразив очень честные глаза.

– Теперь вот я сказала.

Вообще-то, мог бы и правда поприличнее ответ придумать, а то как-то обидно даже, как будто он нас совсем за идиоток держит. Нет, мы, конечно, не то чтобы не, но он-то об этом ещё не успел узнать.

– Я за тебя безумно рад.

– Я тоже за себя рада. И теперь у меня есть ровно два варианта развития событий. Либо ты что-то скрываешь и не желаешь вмешивать закон в свои разборки, потому что дело и с твоей стороны нечисто…

– Либо дело нечисто настолько, что тобой заинтересовалась тайная служба, – бесцеремонно добавила Вера, – и живность эта тут плодится с её ведома и одобрения. Потому что кто-то – из службистов – ищет тебя по крови. Как ты на это смотришь?

Честно говоря, я очень надеялась на первый вариант, на свой, спокойный. Очень. Очень. Не зря же Высыльными назвали аж целые горы. И не зря же с Высыльных гор и предгорий валом валила разномастная нечисть. И не зря же иногда из той же Душицы, или полноводной Легиёвицы, текущей с гор, или из Легновского озера, в которое она впадала, вылавливали иногда рыбаки бледно-зелёные костлявые трупы с выбитыми зубами. И тут же хоронили в земле под корнями вековых дубов, ставя самодельный дубовый же крест, старательно окропляя святой водой и самостоятельно читая молитвы. Священника, впрочем, не звали – боялись. Боялись, что анафему объявит, а потом могут и из села изгнать – слишком страшно. На самом деле, конечно, опасность была совсем не в этом, но кто же о ней вслух скажет? О тайной службе боялись даже думать, а потому охотно верили во всё, что угодно, кроме реальности. Но дела это тем более не меняло. Суеверия, связанные с жертвами лагерей, были разные – жители сёл поближе к горам просто считали, что трупы такие нечистая сила приносит, да выловившего собою оскверняет. Если подальше от гор, то считали, что это дурной знак, и огромное несчастье приключится если не со всем селом, то хотя бы с семьёй неудачливого рыбака. Если же рыбка ловилась ближе к центру страны, то рыбак твёрдо верил, что вскоре так вытащат и его. Знал, вернее. В центре уже не было много места глупостям.

На самом деле, можно было считать, что всё это россказни и суеверия. Можно было и верить, что никакие люди тут не при чём, а просто в горах находится какая-то неизученная аномалия, а то, что туда преступников всяких ссылают – так это, быть может, вообще специально, чтоб им сбегать потруднее там было. Но тайная служба царя всё же была не той службой, с которой можно было шутить.

Ну, не для меня, конечно. У меня отчим. Он и меня вытащит, и наверняка Веру. Если не узнает её самой страшной тайны, конечно.

– Второе, – ехидно выдала судьба, притворившись серьёзно-удручённым Теаном.

– Отлично. И что же ты натворил? – категорично задала Вера мой вопрос. Мысли прочитала, не иначе.

– Сказал, что царь неправ.

– Логично. А поподробнее?

– Высказался в защиту повешенных недавно якобы заговорщиков. Ну, на суде.

– А, – сказала я. Только вот что-то там было нечисто. – И насколько же это громко надо было высказаться?

Я, хоть в детстве и бывала при дворе, не знала ни царя, ни что он думает, ни что думают его советники… но что-то мне казалось, что не за всё они бы стали так гонять бедного Теана… и бедных нас, которым уж точно нет никакого дела до его вольнодумческих разборок с тайной службой.

– Эээ, – он замялся. – Надо было подлить судье сыворотку правды.

Весело.

– То есть, повесили ещё и судью? – спросила я. – Я в последнее время не очень в курсе всех новостей, – честно говоря, я и про каких-то повешенных была не в курсе, не то что о каких-то недоразумениях при повешении и суде.

– Да нет, он же быстро понял, что не сам хочет правду говорить, сообщил, и ему дали противоядие.

– А какую сыворотку? – осведомилась Вера.

– Фениксовую.

– Вер?

Если кто-то думает, что я что-то понимаю в зельях и травах, то он в корне неправ. Содержимое среднестатистической аптечки боевика – да, что используется в защитных ритуалах – да, травы редких неизученных свойств, полезных в нашем ремесле, тоже могу поназывать и использовать, но вот на большее я не способна. Разве что Вера за годы совместного проживания смогла что-то вбить в мою дурную головушку, но уж это-то разве знания?

– Из перьев феникса с добавлением желчи воротлена, мяты, коровяка и липовой коры, – пояснила подруга, осознав мою полную беспомощность в этом вопросе. – При её использовании человек думает, что сам дошёл до желания сказать правду. Но у неё есть один недостаток – если этот человек задумывается об обосновании своих слов и действий, он его не найдёт. Судья, видимо, задумался.

– Скорее испугался, – поправил Теан.

– Логично, – сказала я. – И вот зачем?

– Вообще-то мне было интересно, как отреагирует царь, и как отреагирует народ… – он идиот, нет? Взрывнику понятно, как отреагирует царь и как отреагирует народ! Никак, то есть. Это про народ. – Ну и ещё дело отложили, и я за это время помог двум приговорённым уплыть на острова… – ладно, не идиот. – Но официально меня в розыск не объявили.

Или всё же идиот?

По лицу Веры можно было понять, что она готова его заколоть на месте маленьким отростком на позвонке взрывника, который держала в руках. Мне тоже расклад очень, очень нравился. То, что мы укрываем такого преступника, делает нас автоматически не то, что вне закона, а просто трупами. Именно потому, что официально его в розыск не объявили. И даже если мы его сдадим, нас не поймут и не простят, мы ведь могли узнать слишком многое. И роли даже не играет ни мой отчим – мы просто не сможем доказать, что мы к нему каким-то образом относимся. Ну, то есть, Вера сможет. А я… он же не знает, что я это я. Хельгу подставлю… Кто бы мог подумать, что при обмене телами не она меня подставит, а я её. Всё плохо…

Да, и в любом случае придётся идти на поклон к отчиму. Вежливо с ним разговаривать, просить. Ну твою ж мать… Нет, если всё будет плохо, я это сделаю. Я должна. Но вот смогу ли сдержаться и говорить то, что надо, а не то, о чём я думаю… Он и так знает, что я о нём думаю, но вот будет ли он спасать Хельгу? Вряд ли… Как отвратительно об этом даже думать.

– До этого в дороге покушения были? – спросила я как можно спокойнее.

– Нет. Про покушения в городе я рассказывал… до взрывника в дороге ничего не было, – заметно успокоился он, решив, что мы не будем его выбрасывать на съедение нежити, нечисти и тайной службе. Ну-ну.

Нет, ну мы, конечно, не будем… Но не надо быть так в этом уверенным. И нам тоже не надо.

– Слежка?

– Нет, зачем? Я думаю, они изначально меня просчитали.

Звучало всё это довольно логично, но я чувствовала, что что-то он скрывает.

Во-первых, глаза, как я уже отметила раньше. Не глаза целителя. Во-вторых, в его голосе скользило что-то фальшивое. Не ложь, нет… но как будто это не он там был. Как будто он являлся этим событиям очевидцем, или передавал рассказ какого-нибудь друга от его лица. В-третьих, даже планы свои он излагал как-то лениво, неуловимо-безразлично, как мои замечательные однокурсники доклады делают по истории магии. То есть, он, конечно, пытался показать какие-то эмоции, но получалось у него плохо. Ну, или не пытался, а, наоборот, показывал, но ленился. Но разница была небольшая – было заметно.

А может быть, о глупостях я думаю…

– Понятно.

– И что же мы теперь делать будем?

Лицо подруги уже не выражало полного спектра желаний закоренелого маньяка, зато приобрело в свете созданного ею, а потому зелёного светляка немного мертвенные оттенки и полную испуганную растерянность. Я не удивилась бы, если бы узнала, что сама недалеко от неё ушла. Но тем не менее я постаралась взять себя в руки и спросила:

– Так куда ты там ехал?

– В Беловейск, – послушно ответил он.

– И ты серьёзно думаешь, что сможешь там укрыться? – нет, определённо идиот.

– Да. Там люди верны мне, я закрою границы волости, буду воевать. Отряды Будущего мне помогут.

Ага, так он ещё и террорист. И что, он вот так, безо всякого плана начнёт заниматься всеми этими глупостями, просто потому, что до этого сделал другую глупость? Тоже мне, отрядник. Тоже мне, архимагистр. Да и вообще, как он до этого момента дожил и беловейцев своих не угробил, интересно? Как будто тайная служба его, дурака такого, жалеет просто. Или, к примеру, бережёт, чтобы он сам всё развалил, и им работать не пришлось? Какой ужас…

Но нет… Что-то было не так. Нет, то есть, идиот как идиот, даже сказать по этому поводу нечего… Но что-то было не так.

Вряд ли мне стоит в это лезть… вернее, совсем не стоит – подробное знание всех его дурацких поступков не спасёт ни меня, ни Веру, ни кого-либо ещё. На самом деле, что он там ещё натворил, большой роли не играет – и так он уже труп. И Хельга за компанию. Она не была мне подругой, хоть мы и менялись телами каждый год, но всё равно – стыдно очень. И больно, как с Дарькой, только больнее… Так, не думать о Дарьке, думать о деле. Я могу попросить отчима отмазать и Хельгу, но согласится ли он – вот в чём вопрос. Так что надо жить и радоваться жизни. Получать удовольствие, так сказать. К тому же, и сама я в этом плане не без греха…

Я снова глянула в щель и увидела, что количество красных огоньков почти сравнялось с количеством зелёных. Кажется, поток некроэнергии не остановился и даже, наверное, потихоньку нарастал. Что же там происходит такое?

Я достала свою сумку, нашла среди кучи многотомных тетрадок конспекты по боевой магии и пошла в них копаться. Забавно, что некромантия у нас начинается с восьмого курса, а защита от нежити – на третьем, то есть как только студенты уже начинают выплетать простейшие нити. С одной стороны, это, конечно, разумно – такие опасные вещи лучше рассказывать более-менее взрослым людям. С другой – без основы очень трудно понимать защиту. С самой некромантией, правда, я не дружила, и вряд ли бы мне смогло помочь её преподавание хоть с самого первого курса. Даже самых простеньких отчимовых творений я упокоить по-некромантски так и не смогла, хотя в обход любым правилам ещё перед четвёртым курсом просидела всё лето за учебниками. И проубегала от поднятых мертвецов, которых мне следовало хотя бы упокоить как надо, а не сжечь, а лучше подчинить себе. Ну а хрена ли ему хотелось? Я не его дочь, и его дара у меня точно нет. А что вообще никакого – мои проблемы, а не его. Достал настаивать. И жаль, что убегать из дому и плевать на его слова и действия с высокой колокольни я начала только через год.

С защитой было всё гораздо лучше. Только вот почему я не написала содержание для этой милой тетрадочки?.. Так бы сейчас быстро всё нужное выкопала. А то привыкла нумеровать страницы, а теперь всё равно не могу ничего найти.

Теан следил за мной с интересом, Вера – с ужасом.

– Зачем ты это всё сюда тащила?! – патетически вопросила она.

– За чем-нибудь. Не ругайся, – ответила я. Ну что, спрашивается, плохого в куче тетрадок?

– Ты отличница? – спросил Теан.

– Есть немного, – ну, как сказать. По тем предметам, которые мне интересны – отличница. По всему остальному – воля случая и тех хороших людей, которые дадут списать. В сумме, как ни странно, получается неплохо.

– Странно, – сказал он. – Я когда-то слышал, как ваши преподаватели ругались и ныли друг другу, что никак не удаётся отчислить некую Хельгию Болотную, которая совсем не желает учиться, не бывает на парах, только на экзаменах каждый раз умудряется ответить, как ты её только не вали.

Ну твою ж мать.

Я мельком глянула, но сузившую глаза и закусившую губы Веру, грозно на неё посмотрела – ну я же не изображаю напуганное нервное несчастье каждый раз, когда кто-то пытается раскрыть её самую страшную тайну, и как можно спокойнее ответила:

– Может, ты с кем-то перепутал? У нас много… не очень умных людей. Меня вот с Хеленой Белозёрной часть путают, мы с ней и именами похожи, и внешностью, и обе мало с кем общаемся. У неё вроде были какие-то проблемы, хотя я не интересовалась. Может, это она была?

– Может, – согласился он.

Про Хелену Белозёрную он тоже явно слышал… Он же сепаратист, кто-то там ещё, с террористами наверняка знается. Но какое дело архимагистру-целителю до наших разборок? Не должно быть никакого. Если он террорист, отрядник, просто неумело протестующий идиот или кто-то там ещё, интересный для тайной службы и интересующийся ею, он должен знать, что такая есть. И чья она родственница, если это можно так назвать. Но не будет же он узнавать её успеваемость?

– Подожди, ты учишься с Хеленой Белозёрной?