Текст книги "Лицо врага: Окно первое (СИ)"

Автор книги: Елена Ингверь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Службисты однозначно решили, что мы летели в какое-то другое место, и сюда попадать не хотели совершенно. И, соответственно, будем до последнего сидеть в своей коробочке, держа осаду. С чего так, интересно? Но не это ли счастье?

Марская развернулась и ушла. В отличие от Хейгорёвой – тихо и мягко.

Юлий сиял, заменяя нам солнце, луну и свет надежды одновременно.

– Так и сколько нам здесь отсиживаться? – недовольно осведомилась Вера. – Хейгорёва права, мы не сможем делать это вечно.

– Хейгорёва-то права, но так нам и незачем. Ночью на дело и пойдём.

– Ночью? Уже?

– А что нам мешает?

– Тайная служба?

– Ой, да она всем мешает, не обращайте внимания.

– Кажется, Хейгорёва куда более права, чем я до этого думала… – задумчиво заметила Вера, глядя в потолок.

– А зачем тебе прикладывать дополнительные усилия и меня отсюда выкидывать, если я сам уже ночью вылезу? – удивился Юлий.

Если он старался таким образом снять своё или наше напряжение, то выходило так себе.

– Ради морального удовлетворения, – огрызнулась Вера.

– А, ну это всегда пожалуйста, – он шутливо развёл руками. – А если серьёзно, то перед ночной вылазкой нам необходимо отдохнуть. Лучше всего даже поспать, хотя, наверное, заснуть будет не очень просто. Но лично Хеле лучше постараться. Яне же надо хоть как-то описать план замка, что где находится, что где может находиться, охрану, слабые места… всё, что вспомнишь, одним словом.

– Хорошо, – кивнула Яня.

– Хеля, у нас также есть проблема ещё и в том, что мы можем не вернуться ни к утру, ни даже в течение дня.

– Ой, ничего себе, никогда бы не подумала. Я морально к этому готовлюсь с самого момента побега, вы что-то запоздали с новостями.

Серьёзно, нашёл, что умного сказать. Или он сейчас с этого начнёт разворачивать агитацию и рассказывать, как правильно умирать за свободу, равенство и братство?

– Нет, я не это имел в виду, – терпеливо пояснил он. – Мы должны будем искать Теана и Тиоссанири до последнего, иначе зачем бы мы так рисковали. И может оказаться так, что искать их придётся даже несколько дней. При должной осторожности мы, я думаю, способны партизанить в замке и весь месяц, но так как мы оставляем здесь Веру и Яню… надо быстро, в общем. Желательно – как можно быстрее. Но на пару дней можем задержаться. Не могу сказать по этому поводу ничего умного на тему «что сделать сейчас, чтобы потом было легче», это ты уже сама, пожалуйста, подумай, но просто будь к этому готова.

Нет, лучше бы он и правда толкнул длинную и прочувственную речь о том, почему, как и с какими мыслями мы должны подохнуть за великое дело революции. Это хотя бы слушать не обязательно и настраивает на лад скептический, а не по-настоящему пугает.

Я, если честно, не была готова вообще ни к чему. Ни морально, ни физически, ни технически, ни как-нибудь там ещё. Не то чтобы я трусливая, не то чтобы я нерешительная, не то чтобы я ни на что не способная, но меня, чем ближе мы были к цели, тем больше донимало ощущение, что я не хочу этим всем заниматься. Я не великий борец за свободу, это вообще немного не мои проблемы, это… я так и не смогла за всё это время по-настоящему честно сказать себе, что это моя борьба. Надо – оно, конечно, надо, да и уже как бы не отвертишься, уже слишком поздно, но всё же. Отряды Будущего – это то, что подошло бы Вере. Я, правда, не знаю, что подошло бы мне, однако уж точно не всякая там великая борьба за свободу и революцию. Да и я теперь, получается, вне закона, пусть тайная служба и не знает, что я – это я, а Хеля Болотная клялась, что действует достаточно аккуратно, чтобы не подвергать меня риску. Но ведь для начала надо с Хелей Болотной встретиться, обменяться обратно телами по всем правилам. И ведь, получается, я не только сама вляпалась, а ещё и подставила такую аккуратную Хелю, о которой тайная служба до сих пор ничего не знала, и теперь ей придётся всё время скрываться, она не сможет вернуться к себе домой, к родителям, не сможет продолжить обучение магии… Поймёт ли она? Простит ли она меня?

И… был ли у меня выбор?

А ещё, кстати, ведь Хеля Болотная в Отрядах Будущего уже. Не знаю уж, объясняла ли она своим, что обменялась телами с однокурсницей и всё такое, и кто я есть… нет, кто я есть – вряд ли объясняла, это слишком опасно уже для неё самой. Но всё же, если не объясняла, то у нас обеих будут проблемы уже от самих Отрядов Будущего. У неё – из-за обмана, у меня – из-за того, что я Хелена Белозёрная. Я представила, как Юлий Сердвеевич, который и правда откуда-то из верхов организации, приводит меня в их главный штаб, и «здравствуйте, знакомьтесь, это падчерица того самого Неяндра Хорогова, я пригласил её к нам в Отряды Будущего, прошу любить и жаловать», и картинка получилась до того абсурдная, что даже посмеяться не захотелось.

– Мне готовиться к принятию тяжелораненых? – деловито уточнила Вера.

– Да, – кивнул Юлий. – Хотя я надеюсь, что до совсем уж страшных вещей там пока дело не дошло и дойдёт не очень скоро.

– Принято.

Вот Вере в Отряды Будущего надо. Ей там, наверное, будет неплохо. А я…

– Всем всё понятно?

– Понятно, – устало согласилась я. Вера и Яня решили просто обойтись кивками.

– Хорошо. Тогда… Хеля, попытайся всё-таки лечь спать прямо сейчас и проспать до вечера. Не знаю, насколько для тебя это сложно, но хотя бы попытайся.

– Хорошо.

Я безропотно пошла «хотя бы пытаться». Первое правило студента: если есть возможность спать – надо спать. С годами это всё больше и больше утрачивает актуальность, однако полностью исчезнуть не может по определению. Тем более, что сейчас не сессия, во время которой мне и так обычно все всё ставили, не обращая внимания на уровень знаний и прочие факторы, а просто потому, что «любимая падчерица того самого Неяндра Хорогова» – это клеймо на всю жизнь и на жизнь во всех её проявлениях. Но тайную службу, может, Хороговым напугать и можно, и та же Хеля Болотная наверняка нередко этим занимается, но сейчас ситуация совсем не такая.

Юлий подобной покорности, кажется, удивился, но ничего не сказал.

Однако сейчас было лето, пусть оно и приближалось к концу, до учебных и уж тем более экзаменационных будней было далеко (если мы после всего этого вообще сможем вернуться в Школу), ночью я, несмотря ни на что, выспалась, так что заснуть всё никак не удавалось. Юлий, Яня и Вера сидели тихо, то ли беспокоясь обо мне, то ли просто, но службисты о наших планах и желаниях не знали. Снаружи вовсю кипела жизнь: наши караульные тихо переговаривались, так, что было слышно одно бурчание, раздражавшее даже больше, чем если бы это была внятная речь, сновали туда-сюда местные сотрудники, иногда раздавались малосодержательные выкрики и приказы, по камню что-то возили с противным скрежетом… Считая, что мы уже не в игре и всего лишь пленники, мучительно ждущие своей участи или тщетно надеющиеся на спасение, службисты уже не стали тратить время на такие мелочи, как сокрытие своих слов и действий. Доверие – довольно простое и даже не запрещённое, как ни странно, заклинание, но ведь зачем его выплетать, если уж очень лень, а необходимость не слишком-то и заметна. Я могла бы создать полог тишины хотя бы для себя лично, но вдруг в звуках снаружи промелькнёт что-то важное, а остальные не услышат? Они ведь заняты. Такая вероятность мала, да, но она есть. К тому же, если я совсем не хочу спать, разве мне лишнее заклинание поможет?

Хотя, конечно, сон – состояние странное. Если расслабиться, подумать о чём-нибудь тихом и приятном, спокойном, то, может быть, он всё же сам придёт… пусть ему и мешают так активно. Ничего приятного и спокойного в голову не шло, а если и шло, то совершенно неожиданно для себя от таких мыслей я почему-то хотела плакать. Тогда я попыталась не думать вообще ни о чём, и вот это уже получилось. Я уже начала было погружаться в дрёму, но, видимо, сама судьба не хотела, чтобы я сегодня спала. Потому что у коробочки сменился караул. Это было странно, потому что прошло совсем немного времени… но откуда же мне знать внутренние распорядки тайной службы? У новой смены оказалось куда меньше совести и даже банальной осторожности, чем у предыдущей: в их разговорах даже не требовалось прилагать усилий, чтобы разобрать слова.

– Ребят, так кого мы охраняем? Что-то я так и не въехал.

– Так тебя и въедут, как же. Но парни из Большой Южной башни говорили, будто Марторогова самого поймали. И девок с ним каких-то, ну да это не так важно.

– Башни – это тюрьмы, – раздался в голове голос Яни.

Юлий кивнул каким-то своим мыслям. Ну, я и не сомневалась, что он в тайной службе, так сказать, популярен.

– А я вот слышал, что те девки как раз и важнее. Что Беловейский спёр, они им и передал, чтобы они это в Отряды Будущего дотащили.

Часовых было восемь, стояли они по периметру коробочки лицами наружу, и докричаться до товарищей с противоположной стороны было той ещё задачей. Но они очень старались. В предыдущей смене хоть с более близкими соседями шушукались.

– Ну так не девки тогда, а украденное!

– А что они спёрли?

Интересно, им ничего не будет, если… а, вернее, когда эти вопли услышит начальство?

– А этого никто не знает. Говорят, высочайший уровень секретности, только генералам всё и известно.

Я открыла глаза, поскольку спать под это уж точно было невозможно, а беседа становилась всё интереснее и интереснее, и села.

– И всё-таки, Марторогов же! Что бы они там ни утащили, а без этого гада стольгородцы теперь как без рук.

Стольгородцы? Так он не из Отрядов Будущего?

Я, если честно, имела весьма слабое представление обо всех этих подпольных организациях. Знала, что есть Отряды Будущего, о них сложно было не знать, знала, что некоторые волости очень сильно хотят отделиться от Богоси, и в них есть сильные сепаратистские движения, точно так же достигающие своих целей насильственными методами. Были ещё какое-то организации, похожие на Отряды Будущего, только с другими программами, но они были маленькими и мало кому известными. Я про них ничего не знала, например. Конечно, все они так или иначе должны были сотрудничать друг с другом, хотя бы просто контактировать. Но если кто-то одновременно состоит в нескольких группировках – это для меня было непросто себе представить. Можно одновременно хотеть отделить от Богоси Стольгородскую волость, сделав её независимым государством, и чтобы в Богоси всё было хорошо и не было царя Волота, не спорю, хотеть вообще не вредно. Но хотеть можно много чего, о вот одновременно работать на две организации с разными и даже иногда, наверное, противоречащими друг другу задачами – так себе идея, разве нет? То есть, я, конечно, об этом ничего не знаю и даже не представляю, как это, но разве получится тогда на обе организации работать эффективно?

– И не говори, – отозвался кто-то справа. – Даже Марений Верьесович его, собаку, не поймал, только сам подставился.

– Как – подставился? – всполошился самый близкий к моему углу охранник.

– Да вот так. Внутренний контроль, говорят, к нему интерес проявил. Ну да ничего, там всё вроде обошлось, Его Величество самолично этим крысам по мозгам настучать изволили.

О том, что что-то случилось с Марением Верьесовичем, говорили заметно тише, но, если подвинуться ближе к окошку и прислушаться, то подслушать вполне удавалось.

– Но с ним же всё хорошо теперь?

– Говорят, живой, но вот большего не знаю.

– И то хлеб… Однако, как посмели…

– Тихо ты! Давайте лучше Доверие накинем, а то кто-то из внутренних к госпоже советнице с докладом аж сюда прилетел.

– С докладом или с прошением?

– Да тихо!

– Так если заметят…

– Скажем, что это чтобы Марторогов не подслушивал, а то…

Голоса пропали.

– Кажется, это личная гвардия царя, – сказал Юлий. – Не тайная служба.

– Откуда вы знаете?

– Считайте это догадкой. Хотя вообще-то это могли быть разные отряды. Не уверен.

Мы помолчали.

– Тайная служба на этом этапе близка к тому, чтобы уничтожить себя сама, – как-то очень легко продолжил он. – Нам стоит лишь направить в нужное русло взрывную силу её распада.

– А что это за внутренний контроль? – поинтересовалась Вера. – Это которые за самими службистами следят?

– Ага. Причём, я так понимаю, вообще за всеми, кроме тайной советницы.

– А что этот тип такого сделал? Если провал считать за измену, то так от тайной службы в какой-то момент ничего не останется.

– Этот Марений Верьесович – это же Косов, да? Которого там солнышком называли?

– Да, он. И, думаю, он ничего такого не сделал. Я от него убегал ночью, было темно и ничего не видно, но я не помню, чтобы он излишне лениво меня ловил, пощадил меня вопреки всему или ляпнул что-то неправильное. Это было довольно смешно, если честно, потому что я в тот момент сбегал из тюрьмы, а сам Косов шёл домой с царского бала и никак не ожидал встретить сбегающего из тюрьмы меня. Он меня узнал, погнался за мной, трезвея по пути не без помощи магии, поднял своими воплями всякий сброд, от службистов до стражи, попрыгал за мной по крышам и огородам, там ещё бабка выскочила какая-то, стала орать, что мы ей всю капусту перетопчем… – он почти неприлично хрюкнул, вспоминая этот несомненно потрясающий момент, – пообменивались со службистами боевыми заклинаниями, а потом я подорвал пороховой склад, да ещё к нему сарай какой-то, и смылся, пока они выползали из последствий. Не очень приятное для тайной службы событие, но я бы на ту же Хейгорёву в подобной ситуации посмотрел. Честно, будь это не Косов, у нас, может быть, был бы уже и генерал пленный.

– Ты бы его с собой прихватил, что ли?

– В состоянии нестояния? Ну а что? Я, собственно, так и хотел, да он, собака, не дался.

Я представила, как Юлий в тюремной робе несётся в ночи по улице, подхватывает на руки шатающегося Косова, не давая ему упасть под забор, и уносит с собой далеко-далеко, и поняла, что у меня какая-то неправильная фантазия.

– Ну, может, проблема в том, что он допустим, уронил честь тайной службы, или что-то вроде того?

– Да этой честью можно гвозди забивать, что ей сделается? Нет, я думаю, кто-то просто испугался его авторитета. Солнышко-то он солнышко, но его очень сильно уважают, даже больше, чем Хорогова когда-то. Я думаю, у тайной советницы есть причины бояться за свою власть. Но раз уж вмешался царь, то ничего не поделаешь. Хотя бояться теперь стоит ещё больше.

Вера хотела спросить что-то ещё, но не стала, задумалась, и настал мой черёд допрашивать Юлия.

– Вы звали меня в Отряды Будущего. Но службисты уверенны, что ты из сепаратистов Стольгородской волости.

– Ну, так получилось, – быстро ответил он, не давая мне закончить вопрос. – Так-то я и там и там есть, но стольгородцам не надо знать, что я из Отрядов Будущего.

– Там что-то странное у них, – вспомнила Яня, – стольгородцы вообще немного…

– Поехали крышей, – мрачно подсказал Юлий. – Вообще-то я бы с радостью от них ушёл, но выход, увы, только вперёд ногами. Так что приходится делать вид, что я честный сепаратист.

– Но вы же к отрядникам идёте, а не в тайную службу!

– Поверь, у этих организаций разногласия между собой едва ли не похлеще, чем с тайной службой.

– Это как такое может быть?

– Долгая история, – тяжело вздохнул Юлий. Мне подумалось, что для него это было важнее и неприятнее, чем он хотел нам показать. Возможно, в этом было даже что-то немного личное. – Я не совсем правильно выразился. Скорее, у Нового Престола много разногласий со всеми остальными. Вообще, конечно, у всех, у кого есть программа или хоть как-то сформулированное видение будущего, есть разногласия с коллегами. Иначе мы бы не были отдельными организациями или группировками, ну, логично. Только все либо согласовывают свои действия с Отрядами Будущего или, так даже чаще, становятся отрядниками, просто сохраняя свои формирования и заявляя, что они у нас временно… хотя мне почему-то кажется, что для большинства это уже просто отговорка. Но, в общем, никто даже не думает о других повстанцах как о конкурентах и уж тем более о врагах. Некоторые сепаратисты, признаю, не до конца нам доверяют и сразу после свержения царя наверняка что-то против нас предпримут, но это логично и с их стороны вполне разумно, особенно после прошлой гражданской. Одни только стольгородцы устраивают непойми что уже сейчас. Мол, Новый Престол один только на истинном пути, а все остальные на самом деле душат их волю к свободе уже сейчас, чтобы к концу войны они и думать не смогли о независимости, а все поголовно были патриотами Богоси.

– Новый Престол? – не поняла я.

– А у нас война идёт? Никогда бы не подумала, – фыркнула Вера.

– Ну, для повстанцев – идёт.

– А для нормальных людей это всего лишь периодические вспышки терроризма, ага.

Юлий не смутился.

– Да, типа того. А Новый Престол – это основное стольгородское движение. Есть и другие, но оно самое большое и появилось первым. Отвратительная организация, вот честно, но их кошмарная политика помогает не терять позиций.

– А великий род не против такого вольного использования своей фамилии?

– Ты о чём?

Я пояснила:

– Стольгородской волостью управляет род Новостольных. Очевидно, что эти ребята назвали себя в честь этого рода, скорее даже это просто передранная фамилия, а не название.

– Не, Хель, – Вера странно на меня посмотрела, – ты привыкла, что в западной части страны все великие роды до одури лояльны царю. А тут восток, сепаратист на сепаратисте и отрядник под каждым кустом. Привыкай.

Юлий фыркнул. Такое описание явно показалось ему лестным.

– Ты права, да. Собственно, одна из причин влиятельности Нового Престола, почему он поначалу поднялся, – это поддержка со стороны рода. Вернее… ну, от того рода осталось полторы калеки, всех вычистил Хорогов после волостной реформы, и даже прямых потомков этой фамилии уже нет. Волостью сейчас управляет Львидия Розальская, наследница одной из боковых ветвей, и она же возглавляет Новый Престол. И она же его создала. И устроила такое, что хоть ты сдохни… Хм, только сдохни, иначе никак. Стерва похлеще тайной советницы.

– У неё так себе с умением подбирать названия, – меланхолично заметила Яня.

– Ну да, оно и не прижилось. Нас все так и зовут стольгородскими сепаратистами, а то и просто стольгородцами. А отсутствие нормального названия, между прочим, это сразу минус половина репутации. Сразу никакого представления, никакого образа организации, никаких ассоциаций, ничего запоминающегося! И так ведь репутация специфическая! И нет бы хоть видимость улучшить, нет бы хоть с кем-нибудь договориться, чтобы не быть для окружающих хуже тайной службы…

До меня не сразу дошло, что под «окружающими» от имеет в виду другие подпольные организации.

– То есть, вы недовольны, что у ваших конкурентов всё плохо, и хотели бы, чтобы они изменились к лучшему? – скептически спросила Вера.

– Подождите, а что она устроила-то?

– Но я же не собираюсь сам считать их конкурентами! – возмутился он. – А Львида…

Ответ на вопрос потонул в жутком грохоте снаружи. Дальше раздался мат, мужским голосом и очень красочный. А потом кто-то навесил на нашу коробочку полог тишины, сразу решив все проблемы с тем, что мы можем что-то лишнее услышать.

– Что это? – тупо спросила я, прежде чем мы прильнули к окнам. Мне, естественно, отвечать не стали.

Под самой стеной замка лежала груда камней, а из неё, отряхиваясь и беззвучно (для нас) выражая своё отношение к ситуации, выползал какой-то мужик в форме тайной службы. Наши охранники же почти сразу заткнулись, вытянулись по струнке и так и стояли, будто бы боясь пошевелиться.

– Златогоров, – мгновенно определил главный наш эксперт по тайной службе.

– Кто?

– Сердвей Златогоров. Важная шишка, хотя насколько важная, да и с какого дерева эта шишка, нам известно так себе. Скорее всего, внутренник, но это не точно.

– Из внутреннего контроля, в смысле?

– Ага, из него.

Златогоров тем временем выбрался, отдал, судя по всему, какие-то приказы, и поспешил в замок. Часовые расслабились.

– Что-то случилось, – констатировала очевидное Вера. – Может у них лаборатория взорвалась? Они же там, наверное, с сильной магией работают. С тёмной…

Я бы с ней не согласилась. Отчим-то тоже с сильной тёмной магией работал, причём творил иногда такое, что аж мёртвые крысы с пауками и прочая живность, то есть, уже падаль, поднималась и шуршала в подвалах, пугая прислугу. Вот прям как в лесу ещё на той, жилой стороне реки – магия творившегося в этом замке доставала, видно, аж туда. Только в замке некроманта бояться было нечего, разве что уронить что-то или поломать, шарахнувшись от неожиданно возникших красных глаз. О безопасности отчим, пусть он и умом тронувшийся кровавый тиран-службист, позаботился в первую очередь… И у него никогда ничего не взрывалось. Никогда, какая бы энергия ни была заперта в артефактах, плетениях и маленьких пространствах комнат. А если вдруг и что-то, то стены и на этот случай были хорошо заплетены. И поглотители там, и щиты, простые и антимагические, и амулеты всякие, в общем, старался. Это и для банальной защиты от врагов вещь полезная.

Замок бывшего генерала тайной службы, занятый четырьмя людьми и одним измученным трупом, – место, конечно, куда более защищённое, чем замок самой тайной службы, занятый сверхсекретным институтом, тюрьмой и ещё чем угодно, не менее опасным и закрытым. Просто потому, что отчима и предавать некому, и шпионы с диверсантами в толпе сотрудников не затеряются, и никакие заключённые сбежать не попытаются по причине собственного отсутствия. Но меры-то защитные, причём от всего и сразу, в этом институте тоже должны быть если не ещё круче и сложнее, то хотя бы на том же уровне.

Вслух, правда, я этого говорить не стала. А то ещё Юлий Сердвеевич спросит, откуда у меня такой специфический опыт, и придётся придумывать что-то странное, и наверняка получится не слишком достоверно. Вообще недостоверно.

У Яни, однако, опыт был вполне легализован.

– Нет, это скорее из башен откуда-то. Из тюрьмы, то есть. В лабораториях так просто ничего не порушишь, и стены уж тем более не развалятся. И не потому, что поглотители стоят, а просто… такие там стены. А те камни, которые упали… Видите, они не от замка? А в башнях, Малой и Большой Южных, Большой Восточной и Малой Западной, наверное, я точно не помню, там надстроечки. Не знаю уж, зачем они там, но камень явно оттуда. Это надстройка развалилась, в общем.

– Не развалилась, а её развалили. Короче, попытка побега из тюрьмы, – хмуро резюмировал Юлий.

– Почему только попытка?

– А ты где-то сбежавших видишь?

– А что, они должны явиться к нам с докладом, мол, вот они мы, побег совершили, давайте вместе выбираться из замка, и неважно, что мы не могли ниоткуда узнать, что вы здесь такие красивые есть? Или у нас, может быть, здесь наблюдательный пункт с новейшим оборудованием, вышка, обзор на триста шестьдесят градусов и экраны вывода данных со следящих амулетов? – Возмущению Веры не было предела. Только понять бы ещё, что именно её так задело.

– Нет, – спокойно ответил Юлий. – Просто иначе беготни было бы куда больше. И – не вокруг замка.

Пришлось молча согласиться.

Мы понаблюдали ещё немного, и да, никакой суеты и правда не было. Порядок был восстановлен почти мгновенно, потом начали убирать камни под контролем ещё одного мужика с очень хмурой рожей. Тот, впрочем, простоял на площадке совсем недолго, убедился, что всё идёт как надо, и свалил в замок. Прошло ещё некоторое время, и наша охрана вновь начала возбуждённо переговариваться. Жаль, что читать по губам не умел даже Юлий Сердвеевич.

Дальше наблюдать оказалось практически бесполезно. До вечера ничего важного вообще не происходило, если не считать весьма эмоциональной разговор Златогорова с давешним Хвостьевым, по итогам которого чуть было не состоялась магическая дуэль, но появившаяся на пороге Марская пресекла её чуть ли не одним взглядом – брошенная Златогоровым перчатка прилетела к ней в ладонь, так и не коснувшись пола. Юлий хотел усыпить меня плетением, но получил не очень вежливый отказ, проявил благоразумие и заткнулся. У Яни случилось видение – какая-то битва на море, где берегов было не видно, но ничего конкретного она описать не смогла. Разве что запомнила охристо-жёлтые флаги с чёрной луной, которые Юлий опознал как хатадинские шестисотлетней давности. Потом ещё одно:

– Когда-нибудь все будут звать меня Львидией Новопрестольной. Хорошо звучит, да? Или Львидией Новостольной, я пока не решила, как лучше.

Беляна молчит, улыбается краями губ, глазами. Чуть-чуть.

Львида ложится, кладёт голову ей на колени.

– Можно, да?

Львида такая милая и нежная, не верится. Так робко спрашивает.

Беля молчит и гладит её по голове. И только.

Можно, да.

– Нас же не увидят твои дети, да?

Беляна наконец заговаривает:

– Марьяна с Ясной гулять ушли, – Львида поджимает губы. – Меда и Мирта в саду должны быть. Верушка в детской. Вряд ли они придут сюда?

– Ты такая беспечная.

– А что, с ними что-то может случиться?

А на самом деле Львида, девочки (кроме Верены, самой маленькой, трёхлетней, с которой ещё ничего не случалось), наёмники и случайные люди из Нового Престола условились, что ничего и правда случиться не может. Ни к чему Беляне лишний раз беспокоиться.

Львида лишь обещает себе, что когда-нибудь это станет правдой.

Но всё же.

– Ну, мало ли?

Беляна молчит.

– Знаешь, – говорит Львидия, – когда у меня будет независимая страна, и я буду королевой… я увезу вас всех к себе. Можно?

– Конечно. – Беля улыбается.

Львида молчит долго. За окном уже сумерки, и она смотрит на наступающую синюю темень с печальной надеждой.

– А можно, я возьму тебя в жёны?

– Что ты?…

Беляна вздрагивает, – но, против воли, – глупо улыбается. Хорошо, что Львида не видит.

– Не бойся. Я буду королевой. Никто и слова не скажет. Просто… так я точно смогу быть уверенной, что вы все в безопасности. И что у вас всё хорошо. Правда. Что… больше тебя никто не тронет.

– Львида, – скривился Юлий. – И подружка её. Меня одного от этого тошнит?

– Одного, – хмуро сказала я.

– Беляна… Немейская? – вдруг поняла Вера.

– Да, – кивнул Марторогов.

– Мать Дарьки?

Вдруг стало горько-горько.

– Какого Дарьки? – не понял Юлий Сердвеевич.

– Дарьяна Немейского. Нашего однокурсника… бывшего.

Более устойчивая Вера рассказала ему краткую историю жизни и смерти нашего Дарьяна.

– Мда, – заключил Юлий Сердвеевич. – Насколько я знаю Львиду, она свою Беляну обожает. И её детей… ну, что-то вроде того.

Вера деловито уточнила:

– Это означает, что нам надо опасаться её из-за того, что мы не уследили?

– Не думаю. Вы-то что? Вы с ним одного возраста. Скорее она снова устроит какой-нибудь теракт. Ну, попытается разобраться, кто виноват, и устроит.

– Виновата тайная служба.

– Ну вот и подорвёт нужное управление. Наверное.

Я выровняла дыхание, постаралась забыть восковое лицо Дарьки и спросила:

– Так чем она противная? Почему тошнит?

– Долгая история, – сказал Юлий Сердвеевич таким тоном, что расспрашивать дальше мы не рискнули.

На закате горы окрасились в розовый, их белые шапки – в жёлто-оранжевый. Замок, наверное, представлял собой не менее прекрасное зрелище, но что можно увидеть из пары небольших дырок в коробке, стоящей практически у самой стены?

Стемнело. Сменились наши охранники. Остальное пространство заметно опустело. Юлий Сердвеевич решил, что пора. Мы заплелись невидимостью, какой только могли, и вместе с Юлием принялись делать полноценную дверь, обругав друг друга идиотами за то, что не догадались сделать этого раньше, за полдня безделья. Охранники ничего не замечали, но про них мы думали мало. Юлия куда сильнее беспокоили антимагические щиты, образовавшие ровный заборчик вокруг коробочки. Один был тёмно-красного плетения, тот самый, выставленный Миреей Марской, остальные – чьи-то ещё, оранжевые. И адекватных идей, как их обойти, у нас почти что и не было. Антимагический щит – не щит в прямом смысле этого слова. Он отталкивает только магию. Если на тебе её нет – пройдёшь спокойно, а вот если на тебе висит невидимость, Доверие, всякие милые амулетики, и вообще, ты обменялся телами с некоторой знакомой, которая сейчас, вероятно, находится на другом конце страны и ну никак не может поменяться с тобой обратно… В общем, я в пролёте, а Юлий об этом ещё даже не знает. И я бы очень не хотела, чтоб узнал – подставлю и себя, и Хелю, мало ли. Юлий Сердвеевич, впрочем, снимать с себя всю магию и делать это как-то так, чтобы охрана не заметила (то есть, выполнять невыполнимое) тоже не захотел, и теперь пытался понять, как можно этот щит убрать хитрее.

– Вам не кажется, что план либо провалился, либо подлежит каким-нибудь очень радикальным изменениям? Причём мне кажется, что никакие изменения тут уже не помогут, но буду готова поверить в вашу гениальность. Но выйти отсюда незамеченными мы не сможем. Придумывайте что-нибудь другое.

Спорить с Юлием я, правда, не хотела и сама предложить ничего разумного не могла, да и сам он прекрасно понимал ситуацию. Нет, не то чтобы всё было так плохо, выйти мы всё ещё могли. Но – точно не незаметно, да ещё и наверняка подставив по удар Веру и Яню, потеряв коробочку и наверняка разделившись, чего сейчас делать точно было нельзя. Взять же Веру и Яню с собой мы тоже не могли – в этом случае точно потеряем коробочку, и тогда совсем непонятно, как выбираться. Мгновенный перенос легко отследить, причём сразу, и так мы не сможем сбросить хвост, куда бы ни перенеслись. Да и заграждений от чужой телепортации тут наверняка полно. Левитировать каждый сам себя, да ещё держа невидимость, мы просто не сможем, сил не хватит, а убегать через леса… даже если мы не повторим печальный опыт Яни, Древнее Зло тоже не дремлет. Да и, если уж попадаться и сидеть в местной тюрьме, то хотя бы вдвоём, а не вчетвером. А Вера с Яней хоть шанс иметь будут, даже если не захотят им воспользоваться.

– А сосущих амулетов у тебя нету? – вдруг спросил Юлий Сердвеевич.

Я несколько секунд мучительно соображала, что это, потом помотала головой.

– Откуда бы?

Однако он тут же спохватился:

– Ой, тьфу ты, у меня же были.

Одно слово – Юлий. Интересно, он реально думал, что у студентки, едва окончившей седьмой курс, будут сосущие амулеты? Их же даже службисты могут носить только со специальным разрешением, подписанным лично царём. Или же он догадался, что я – Хелена Белозёрная, и решил, что у Хелены Белозёрной такие штуки вполне могут быть? Хотя нет, тогда он мне первой и сообщил бы… мечом промеж глаз, и побыстрее, пока Вера с Яней защищать не начали. Или, может быть, узнал Хельгию Болотную, а у неё могло быть что угодно? Какое вообще Хеля там у них положение занимает?