Текст книги "Лицо врага: Окно первое (СИ)"

Автор книги: Елена Ингверь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

========== Пролог ==========

Его Величество Айнаре II Победитель вдыхал вечерний воздух и смотрел на городскую площадь с редкими прохожими. Мог бы смотреть на закат, но… площадь смотрела на него в ответ. Пустыми металлическими глазами памятника. Его невесте.

Хотя, наверное, нельзя называть невестой женщину, которая умерла на следующий день после помолвки. Которая инсценировала свою смерть и бежала, впервые выразив хоть как-то свою ненависть, и изначально не отказала только ради того, чтобы сделать ему ещё больнее, чтобы он запомнил это на всю жизнь и каждую секунду заново чувствовал эту боль. Глупая. Как будто она думала, что с годами вытравится с его души.

Тогда она бежала впервые. Сейчас – уже в третий раз, будто зная, что он высматривает каждый её шаг, и желая укрыться от взгляда. Хотя лично его взгляд её, уж конечно, не интересовал. Мирите всегда прекрасно умела находить себе другие проблемы и связанные с ними взгляды.

Вот хоть бы к нему в Лие прибежала, помощи бы попросила. Он бы горы перевернул… только пусть бы она позволила. Но она ушла. Опять. Узнать бы ещё, куда.

Вот бы хотя бы вернулась в Веней. Там ведь снова восстание, да и наследник династии Саян, гордо зовущий себя императором, оказывается, выжил, или, быть может, воскрес, только стал, говорят, печальнее и неулыбчивее. Снова собирает людей, только теперь не горстку горных террористов, а настоящую армию, создал обширную подпольную организацию, сетью раскинувшуюся даже за границы Венея, совершает, говорят, свои драконьи чудеса, только стал немного решительнее и чуть-чуть совсем безжалостнее, но этим уж точно никого не удивишь, а её – тем более. Мирите же была там, Мирите же помогала организовывать прошлое, провалившееся восстание, Мирите же может попробовать ещё, сделать это смыслом своей жизни на следующие несколько лет. Он же ей ничего не сделал плохого, ни он, ни прочие венейцы, ведь правда? Непонятно, правда, что он до этого делал сорок лет, да и как он держится на плаву, если большинство его сторонников обычные люди и убывают по естественным причинам. Но, впрочем, Мирите ведь тоже всю дорогу чем-то непонятным занималась, а как раз после проваленного восстания в Венее вообще на несколько лет исчезла. А что сам Айнаре делает на королевском троне вот уже больше пятидесяти лет… лучше даже не думать, наверное.

Уж лучше бы королевой стала Мирите.

У памятника Мирите Майлоне по личному пожеланию короля по два раза на дню меняли цветы, чтобы не успевал завянуть ни один лепесток. На памятнике Мирите Майлоне каждый день меняли венок. Раз в неделю служили молебен. Раз в году, на день победы, памятник принимал парад, и король надеялся, что традиция эта сохранится если не навечно, то хотя бы надолго. Мирите Майлоне всё ещё официально исполняла обязанности маршала. Может, и эту традицию удастся оставить?…

Когда Айнаре об этом думал, вокруг как будто становилось холоднее.

Мирите Майлоне была великой женщиной. Победительницей. Спасительницей. Она сделала невозможное – победила в войне, в которой невозможно было победить, как тогда считала вся страна, уже и страной-то не являвшаяся. Она дала надежду, когда в душах и глазах умерло всё, что могло умереть. Даже фамилию новую ей дали – он дал – с этим значением. Он дал. И убил тем самым свою Мирите… последнее, что осталось там от его Мирите после того, как он убил её же в первый раз.

Его Мирите носила фамилию ти Марианни. Его Мирите имела второе гражданство – Звессы. Его Мирите была милой бунтаркой, язвительной, но очень доброй, боялась серьёзных драк, как участвовать в них, так и наблюдать со стороны, и не знала чувства ненависти. Его Мирите давно умерла, куда раньше, чем Мирите Майлоне, куда раньше, конечно же, чем тело их обеих и не только их.

Айнаре помнил все имена. Айнаре ненавидел их вспоминать.

У Мирите ти Марианни был милый смешной одногруппник Айнаре Гертрудеи. У Мирите Майлоне – нервный генерал, впоследствии выбранный в короли. Всего лишь генерал… к которому она, к тому же, так изящно скрывала свою ненависть. Кто потом был у женщины с тем режущим уши венейским именем? Неуверенный в себе наследник, который, как оказалось, всё-таки выжил и снова мутит непонятно что, гордо называемое им и его людьми революцией… как его там звали? Саян Юэен? Юэле? Леою? Лаоян?… Ужасные эти венейские имена… да и зачем его помнить? А у женщины с горчащим на языке именем богосским – что, пустой и безразличный Волот Дорогомилов, неприятнейший из царей? Ужасный период, ничего не скажешь. Вся жизнь, правда, ненамного лучше. Впрочем, Айнаре как никто знал, что никто ей давно уже не нужен. Никто. Никакой.

Если бы ей хоть кто-то был нужен, если бы ей хоть что-то было нужно… но она как будто смерти ищет, сама себя уже нечаянно обессмертив. Ходит, как призрак или поднятый мертвец, и делает всё будто на автомате. И вроде бы ей это интересно, а на самом деле… а кто знает, что там на самом деле. Она как будто пробует проживать жизнь ещё и ещё, заново, другую. По-разному зваться, по-разному выглядеть, с разными людьми работать, становиться на разные стороны, заниматься разными делами… стереть бы ей память.

Ему тоже.

Госевская картошка, кислые северные ягоды и целый ряд экзотических южных фруктов, и без того не каждому доступных, взлетели в цене чуть ли не в двое – граничащие с Богосью страны еле выдержали наплыв расплодившейся нечисти, а толпы беженцев, пусть они и приносили куда меньше вреда (за почти пятьдесят лет правления Айнаре и не думал, что так бывает), но и улучшению положения точно не способствовали. Богосцы были запуганные и несчастные, но их нравы и ценности, тем более, крестьянские, постепенно заставили жалость и сочувствие увянуть на корню. Но нечисть всё же была куда хуже. Тамошние маги вместо того, чтобы исполнять свои прямые обязанности и уничтожать всякую тёмную гадость, предпочли вместо неё украшать площади, заборы и деревья трупами несогласных с их политическими предпочтениями коллег и так этим увлеклись, что, по слухам, население страны уменьшилось в полтора раза, а новое правительство уже готово хоть всем составом в монастырь уйти каяться, лишь бы боги ниспослали им знание, что делать с полностью разорённой страной. Говорят, там ни одного целого города ни осталось… хотя это, пожалуй, уже перебор. В Богоси гражданская война, а страдают почему-то ни в чём неповинные соседи. Хотя… подорожавшие апельсины – такое себе страдание, конечно. Но и приятного мало.

В Богоси просто произошла революция. Господа подпольщики, как их там, громкое такое название, кажется, было, но неважно, сначала бегали и ничего разумного не делали, но потом вот собрались. Некоторые области ещё от Богоси пооткалывались… интересно будет посмотреть на их дальнейшее развитие. Впрочем, потенциал у них есть, вроде. Из важного – там теперь царей не пожизненно выбирают, а на несколько лет. Хотят, вернее. На сколько – ещё не решили. Айнаре всё думал, зачем им это понадобилось, но разведка не могла дать вразумительного ответа. Понятно, что им не понравилось, что такой неприятный царь так долго правил… или что он, бессмертным стал, что ли? Да нет, странно как-то. Глупая идея. Маги такого не могут.

А она, прекрасная, опять исчезла, и как бы теперь узнать, куда. Кажется, всё-таки не в Веней… Может, если в Богоси её свергли, она всё же вернётся туда, где её любят? Кстати, а Богось-то недалеко, надо бы узнать получше, как там всё происходило и какие планы у нового правительства. А ведь они все были знакомы с Мирите… и вроде неплохо к ней относились, со всем уважением, как к хорошему, достойному врагу. Хотя зря она, конечно, из Венея бежала в Богось.

В Богоси, если честно, в последнее время происходил какой-то бред, ирреальный, бессмысленный и жуткий. Было выпущено на волю Древнее Зло? Что, простите? Древнее Зло разведчики описывали как что-то чёрное, древнее и злое, а более информативных комментариев произвести на свет не могли. Вскрылась непонятная и малоприятная правда о каком-то реально существующем (с доказательствами!) божестве, которое, правда, нужно ещё вернуть в мир, и тогда оно всем поможет, исполнит любые молитвы, стоит только немного захотеть. Звучало настолько странно, что докладчики запинались через предложение. Но были точно уверенны, что говорят правду. Айнаре даже лично проверил всех разведчиков на ментальные воздействия и велел осмотреть целителям, но ничто из этого результатов не дало. Разве что глава разведки на него разобиделась (видимо, решила восполнить недостаток проблем – её подчинённые и сами были рады провериться). Ну да и хрен с ним.

Но странно-то странно, непонятно-то непонятно, но, быть может, можно вернуть это божество и попросить у него о Мирите?

Чтобы она вернулась. Чтобы снова стала счастьем и надеждой их маленькой страны. Чтобы снова стала его личным счастьем, безо всякой страны тоже вполне сойдёт. Айнаре никогда не был хорошим королём. Чтобы просто согласилась, хотя бы взглянуть на него, большего и не надо (то есть, надо, но наглость тоже должна иметь меру).

Айнаре знал, что об этом думать не надо. Айнаре специально об этом думал.

…И какой это скульптор посмел сделать памятнику такие выразительные, такие ясные, такие пронзительные глаза?

Айнаре знал, какой. Айнаре не знал, чего он ему желает.

Закат был сегодня особенно ярким, кровавым и ясным. Ради того, чтобы он оставлял на металле блики, делая форму Мирите на коне почти такой же тёмно-красной, какая она была на самом деле, расширили Западную улицу, которую уже пять лет хотели переименовать то ли в улицу Победы, то ли в улицу Гертрудеи. Лично Айнаре не понимал, почему нельзя назвать её продолжением улицы Майлоне, сквозь которую памятника касались солнечные лучи на рассвете, но в споры не встревал. Хоть и очень хотел, чтобы никакая улица ни в каком городе его фамилией не называлась.

И почему его вообще выбрали королём?

Может, он и не худшая кандидатура, может, и нормально всё, конечно. Да только всё кажется, что народ не выходит на площадь только потому, что там стоит памятник Мирите.

Рассвет Айнаре тоже нравился больше. На закате он красных бликов на металле памятника видеть не мог, а на рассвете вот очень даже. Когда он много работал ночью и досиживал до утра, он вставал и долго смотрел в окно, и уходил только тогда, когда очарование солнца, делающего памятник как будто чуточку живее, исчезало. Впрочем, закаты и рассветы далеко не всегда были красными, хоть ему и казалось, что в последнее время всё чаще. Он так и не смог понять, любит ли он кровавые зори.

Завтра будет холодно.

А Мирите Майлоне ведь вполне могла стать королевой. Она ведь даже согласилась. Она ведь была объявлена его невестой. Согласилась, мило улыбнулась, выслушала пространную тираду о том, как она прекрасна и как он безумно счастлив, рассмеялась и покивала. И ничем, ничем не выдала своих истинных чувств. А на следующий день умерла.

Умерла и побежала. Сначала в Веней, где чудом выбралась с пропитанной горящей слизью площади. Потом, через леса и горы, в Богось, где стала великой и могущественной, выше даже царя, что бы там ни говорили, но растеряла ещё немного человечности. Такая стала, будто потеряла саму душу. Но потом, через двадцать лет, но всё же – снова потерпела поражение. Какие-то повстанцы. Какие-то сепаратисты. Какие-то предатели. Какие-то несчастные. Какие-то смертницы… какая-то смертница.

Смертница.

Что чувствовала Мирите, видя девушку, так похожую на неё в молодости, сделавшую то же самое, что и она в молодости, выжившую так же, как она в молодости, только… только не преданную?

Только не преданную.

Только у этой девушки не было такого вот Айнаре, не было человека, который шестью словами уничтожил бы то, в ней ещё живого оставалось. Только у этой девушки был человек, который помог ей выбраться из омута неправильности своей жизни, помог понять, что она ещё жива, она в этом не виновата, она должна жить и она будет жить. Или как там надо было? В любом случае… Только ей ничего плохого не сказали.

«А мы думали, ты звесская шпионка…»

И смешки.

А над этой девушкой никто не посмеялся.

Ей, говорят, даже помогли. Успокоили. Объяснили, что она ещё жива, что не должна была умирать, что есть другие способы, что провал – ещё не самое страшное, в конце концов. Что провал в её случае – даже хорошо, ведь она сможет дальше жить. Помогли ей продолжить. Или начать заново.

Просто помогли.

Как её там звали? Хелена Белозёрная? Хелена Болотная? Или и не Хелена вообще? Или как? Там вроде ещё путаница какая-то была, кто-то с кем-то чем-то поменялся, да и вроде не за тем, чтобы царя убить, а зачем – непонятно. Разведчики путались, а Айнаре запутался тем более. Но имя вроде конкретное назвали… А он забыл. Ну вот. Он тоже идиот. Снова запутался, снова память подводит.

Память согласна помнить лишь одно только имя.

Она всё же очень хорошо скрывала свою ненависть. А он слишком поздно это понял. Он был идиотом. Полным. Полным идиотом и редкостной дрянью! Потому что не может, просто не может нормальный человек не понимать таких простых вещей. Потому что ничего другого ведь нельзя было ожидать. А он вот… а он вот идиот. И редкостная дрянь. А она вот всё ещё официально его невеста. Хорошо всё-таки, что монархия выборная и наследника иметь не надо. Плохо, что выбрали его, а не Мирите.

========== Глава первая ==========

В дверь постучали. Тихо так, слабо. Почти неслышно, такая толстая была дверь, ну, или настолько слабо постучали. Даже не знаю, как смогла это услышать немолодая уже хозяйка, сидевшая напротив меня. Тем не менее, она страдальчески вздохнула, грузно поднялась и пошла открывать.

У двери стоял человек. Еле стоял, опирался рукой на стенку и даже не обращал никакого внимания на ветку крапивы, растущую почти что у самого порога и вечно норовящую ужалить входящих-выходящих побольнее. Ветка и сейчас трогала его ладонь, но это его почему-то никак не беспокоило. Он был весь в саже, в лохмотьях, с неестественно вывернутой правой рукой, висевшей плетью вдоль тела. На запачканных руках и лице, видимо, были ожоги, под грязью не разберёшь.

– А ну пшёл отседова! – хозяйка сунула ему под нос увесистый кулак, без слов объясняя, что может случиться с бродягой, если он не исчезнет сейчас же. От неё, вечно хмурой и необъятной, как гора, женщины это выглядело, да и, собственно, было вполне реальной угрозой. Мужчина понял. Собирался уже развернуться, уйти восвояси и тихо подохнуть где-нибудь под забором, но тут я неожиданно для себя сказала:

– Пустите его, я заплачу вам.

Хозяйка удивлённо на меня посмотрела, но потом пожала плечами, мол, кто ж их, магов, разберёт, и грузно отошла обратно за стол. Посмотрела на меня с неодобрением, проворчала что-то о глупостях. Я была с ней согласна: на кой мне сдался какой-то облезлый нищий, которого, может, своя же знакомая пьянь за что-то своё и побила? Но спонтанное, как у меня обычно и случается, решение уже было принято, и делать было нечего. Да и жалко его было, как часто со мной бывает.

Человек вошёл, всё ещё не веря в своё счастье – это было видно настолько явно, что догадки про пьянь отпали сами собой. Я привела его в свою комнату, посадила, развернув единственный стул так, чтобы обзора на бытующий бардак ему было как можно меньше, осмотрела повреждения. Решила, что лучше его будет лечить специалист, и просто наложила обезболивающее заклинание. Притащила бадью нагретой магией воды, причём он, кажется, за это время почти заснул, и сказала:

– Мойтесь, и в постель.

А, нет, не заснул.

Мою подругу поселили на другом конце села, в доме старосты. Не то чтоб целительницу уважали больше, чем меня, боевого мага (ну почти), но с той стороны село Кошелёчек огибала река Душица, а из неё нечисть на удивление почти не лезла, предпочитая оставаться на другом берегу. А для поддержания порядка со стороны леса меня поселили около оного, у вдовы Геверы. Дарьку же, нашего пророка, приняла к себе старая Сорьфа Брячиславовна, про которую говорили, будто бы она сама гадалка хоть куда. Он нам почти ежедневно жаловался, что старуха не только всю его магию ни во что не ставит, но и сама пытается на свой манер доучивать. Мы тоже пророков не особо уважали, так что просто втихую посмеивались.

Я поздоровалась со старостой, дюжим белобрысым мужиком на две головы выше меня и в три раза шире в плечах, и прямиком пошла к Вере. Подруга из-за отсутствия работы валялась в постели с какой-то книгой, задрав на бортик кровати стройные ноги.

– Э-э-э… Вер?

Девушка скептически на меня посмотрела и со вздохом села, тряхнула волосами, напомнив в один момент злое тёмно-рыжее облачко, и выразила без слов всё своё неодобрение. Она неплохо умела читать по глазам.

– Хеля, дай догадаюсь, тебе опять что-то от меня надо?

– Да, – отрицать это было бессмысленно.

– Как всегда!.. Какого там лишаистого котёнка тебе снова полечить надо? – Да вообще-то последнее несчастное животное ещё в детстве было!

– Человека.

– Ещё веселее. Если бы ему тоже это было надо, он бы сам ко мне пришёл. Или ты уже настолько там со скуки вешаешься, что нанялась деревенским в качестве посыльного?

– Вер, ты можешь помочь, а потом уже сварливую мамашу изображать? – Это всё-таки немного раздражало, даже несмотря на то, что продолжалось уже… ну, лет пять, до этого мы не были особенно близки.

Целительница взяла сумку со снадобьями, покидала в неё со стола какие-то сомнительного вида корешки и пару баночек, и привычно сообщила:

– Знаешь, всё-таки ты меня правда достала.

Когда мы пришли, наш бродяга послушно лежал в постели, чистый и опрятный. Ну, если можно назвать опрятными страшные на вид волдыри ожогов. Волосы у мужчины оказались чёрные и густые, лицо – очень бледное, с неправильными, но тонкими и чем-то всё же привлекательными чертами. Сейчас он совсем не казался местным побитым бездельником, а скорее выглядел как раненный в бою аристократ из периферийных губерний, дореволюционных нравов и образа жизни. Ванна всё-таки разительно меняет человека… Тряпки его валялись на полу у кровати и походили скорее на кучу мусора, и Вера, одарив их своим фирменным взглядом, им же и развеяла их пепел за окном. Эффектно, ничего не скажешь. Она у меня вообще эффектность любит. Бадью, видимо, унесла хозяйка, она легко таскала тяжести и вряд ли удержалась от соблазна посмотреть на нового гостя, а то и сообщить ему некоторое количество гадостей, если он был в сознании.

Целительница бесцеремонно содрала одеяло. Ожоги были и на ногах, и, поменьше, на животе, как будто он специально сгруппировался при их получении. Вера попросила:

– Сними обезболивающее, пожалуйста.

Я сняла. Он поморщился, но стерпел. До этого же всю дорогу терпел, да.

Она щедро намазала ожоги какой-то мазью цвета, хм, насыщенно-коричневого. Пахло соответственно, иначе я бы ничего такого не подумала. У мужчины, похоже, возникли те же ассоциации, плавно переходящие в подозрения, но он решил, что целительнице виднее. Дальше Вера уложила в лубок сломанную в трёх местах руку и потом только занялась аурой.

Да… он, оказывается, был магом. Может, и не зря я это всё сделала? Тем более, если Вера даже способна вернуть ему магию.

Потерять магические способности для мага было хуже смерти. Для этого существовали замечательные яды, запрещённые, конечно, но пользовавшиеся большим спросом, так как далеко не все чародеи вели себя благородно по отношению к конкурентам. Способности могли исчезнуть после сильного ранения, существовали некоторые артефакты, выпивающие магию прямо из души, и заклинания с множеством векторов, переменных и условий срабатывания, уничтожающие магию противника, такие длинные и сложные, что легче было положить армию, чем применить такое в бою. Ещё можно было врезать пленному магу по какой-то особой точке на голове, спровоцировав исчезновение его магии. Это единственный случай, когда исчезновение обратимо до определённого момента. Если я не ошибаюсь, через двенадцать суток после удара. Этот способ очень часто использовали на войне или в тюрьмах, но, по-моему, очень сложно просто так неудачно упасть.

Но данный субъект, лежащий в моей постели, видимо, был особо неудачлив. Мы находились в редкой глухомани, и до ближайшей магической тюрьмы было три дня пути, если он шёл пешком, но сбежать от тайной службы царя было практически невозможно, тем более, без магии. Да и с магией тоже, если уже нашли. Отчим мне в детстве рассказывал много историй о действиях тайной службы и о том, какими совершенно удивительными способами они иногда кого-нибудь ловили. Мама тогда ругала его, считая, что он меня слишком пугает, а мне, наоборот, было безумно интересно. Я тогда ещё его любила и всегда ждала, когда же он вернётся со службы. Впрочем, неважно. Важно, что за три дня его бы гарантированно поймали. Разве что он сбежал из тюрьмы в горах через Подрожные леса, но они не зря считались непроходимыми даже для магов. Разве что тайная служба там какие-то тропы имела, то есть, сверхточные координаты векторов зигзаговой телепортации знала, и то, это надо было быть особенным службистом, чтобы иметь такую информацию. По моему скромному мнению, для человека без магии пройти там однозначно было невозможно.

Вера медленно, аккуратно выравнивала покорёженные края ауры, возвращая ей естественный вид, и в полупрозрачной бело-голубоватой сфере начинали вспыхивать еле заметные искорки – где-то, кажется, желтоватые, где-то – зеленоватые, если я правильно разглядела. Только вот странно – у обычных людей аура чисто белая и почти незаметная. Может, полукровка? У каких рас аура голубая или синяя, я не помнила, а тетрадь по географии забыла в школе. Потом от оплетённых тёмно-зелёными магическими нитями пальцев целительницы стали вниз, к самой голове, отходить тоненькие ниточки и входить под кожу и под череп – головной мозг напрямую связан с аурой, и поэтому, когда целителям приходится лечить повреждения мозга, они работают с аурой. А потеря способностей – повреждение головного мозга.

Наконец подруга закончила, устало опустилась на стул.

– Магия полностью вернётся через две недели. До этого колдовать даже не пытайтесь, как бы ни хотелось – будет хуже. Сильно хуже, чем было.

– Спасибо, – впервые подал голос он. Голос оказался приятный, мягкий, с лёгкой хрипотцой.

Я подошла поближе. Спросила:

– Кто это вас так?

– Селяне в Кривых Лодочках наняли меня уничтожить тварь, сожравшую уже человек двадцать, в том числе двух боевых магов. Там оказался чёрный взрывник. Я сдуру решил попытать счастья, но двух взрывов «Золица» не выдержала. Магический щит тоже, меня отнесло и сильно ударило головой о дерево… У меня там сумка осталась, огнеупорная. Я смогу встать, заберу её… хотя бы, и заплачу вам…

– Ясно. Вас хоть как зовут-то?

– Теан, – без фамилии и степени, странно… – просто Теан.

– Я… Хельгия Болотная, студентка Высшей Школы Магических Искусств, факультет Боя.

– Верислава Воронова, факультет Целительства. Сосланы сюда на летнюю практику, – она криво ухмыльнулась. – А теперь – спать.

Вера сделала короткий пасс, и Теан послушно закрыл глаза.

Село Кривые Лодочки находилось в версте вниз по течению Душицы. В таком состоянии он мог пройти версту где-то за час, не знаю. Учитывая, что пару часов он пролежал без сознания… хотя нет, вряд ли – тогда бы он сейчас у меня в комнате не валялся. Куй железо, пока горячо, гласила народная мудрость, и я не погнушалась ею воспользоваться.

– Вер, у тебя есть огнеупорная мазь покрепче «Золицы»?

– Ты рехнулась?

Ожидаемая реакция.

– Ну, взрывник пока маленький. Может, хоть сумку втихаря утащим, а потом куратора вызовем.

– Я с тобой.

– Ты же боишься неразумной нечисти крупнее тебя.

– Но должен же кто-то разнести по свету благую весть о твоей безвременной кончине.

Разубеждать её в принятом решении было опасно. Некоторым вроде меня – для душевного спокойствия, некоторым – даже для жизни.

– Ладно. Так мазь есть?

– Вот, – Вера вытащила из своей необъятной сумки здоровую зелёную бутыль. – «Дракон». Пойдёт?

Мы обильно намазали прозрачной зеленоватой мазью себя, одежду, амулеты, всё, что могли, в общем. Я пристегнула к поясу ножны, запихала её сумку под кровать и сказала хозяйке, что мы пойдём, прогуляемся. Она, естественно, не поверила, ещё что-то буркнула про мои умственные способности и всеобщие магические разборки, но мы, конечно же, не стали обращать на это внимания и отправились навстречу великой глупости, тьфу, подвигам. Дарьку звать с собой не стали, естественно. Какая польза от пророка в бою с нечистью? Разве что попробовать скормить, чтоб отвлеклась, но Дарька был парнем милым и не бесил нас совсем ни капельки, так что мы бы его никакой нечисти даже и не показали. А так – зачем? Только настроение испортит своими «мы все умрём, и вы – в первую очередь». В его устах, конечно, это звучало скорее саркастично, да и мы в такие предсказания никогда не верили, но всё же ожидание проблем неизменно появлялось. Пророк же. Не зря же пророческие школы до сих пор существуют, может, предсказания и правда работают.

Так что мы его даже не предупредили, так пошли.

Однако в Кривых Лодочках всё было в порядке, по крайней мере, на вид. На улицах кипела обычная жизнь: бегали босоногие мелкие дети, лаяли собаки, обменивались новостями соседки. Я уже стала склоняться к мысли, что Теан нам что-то не договорил, но заметила над лесом, немного подальше, уже почти развеявшийся тёмный дым, на который местные постоянно оглядывались, но почему-то лишь качали головами. Такое ощущение, будто и вовсе не боялись. Что вполне возможно, если взрывник жил там давно и ни разу не напал на деревню сам – они обычно не нападают на большие скопления людей, только одиноких прохожих ловят. Но зачем-то же наняли мага?

– Смотри. – Я указала на дым.

По лицу Веры поняла, что она не против подождать меня в селе, и уже собиралась предложить ей этот вариант, но подруга мужественно переборола соблазн и сказала:

– Пошли.

Чёрный взрывник – нечисть семейства Ящеровых, класс Саламандровые. Могут достигать огромных размеров, рекорд – тварь в высоту золотицкой Погодной Башни, но у той, вроде как, уже не выдержал позвоночник, и она взорвалась сама, из чего маги сделали вывод, что эти твари самостоятельно, видимо, не умирают. Как они размножаются, известно тоже не было. Рождаются длиной в два локтя, растут каждую секунду. В высоту растут быстрее, чем в длину и ширину, и поэтому походят на горы с ножками. Со временем рост замедляется. Плотоядны и очень прожорливы. При серьёзной опасности – взрываются. Чем больше размер твари, тем сильнее взрыв. Кажется, тот башенный разнёс город… После взрыва принимают младенческий размер и сразу начинают снова расти. Взорваться могут в любой момент жизни. Они очень редки, почти вымерли из-за того, что размножение половое, размножаться могут только один день в году, а маги их всё-таки потихоньку истребляют, какими бы опасными они ни были. Магия на них не действует, часто отражается и оборачивается против самого мага.

Это было всё, что я вынесла с лекции по нежитеведению, вторую половину которой честно проспала, загородившись стопкой тетрадей. И поэтому вовсе не удивительно, что мы сидели на высокой берёзе, а внизу крутился голодный взрывник. К нашим благим намерениям зверюшка отнеслась резко отрицательно, но была не против заменить улетевше-убежавший завтрак на двойной обед и явно прикидывала, кого из нас ей употребить первой. Мы не горели желанием подкармливать бедную ящерку. За четыре-пять часов взрывник успел вымахать до размера хорошего стога сена и останавливаться не собирался – рос в высоту прямо на глазах.

И тут мою и без того дурную голову посетила идея. Бредовая, конечно, но других там отродясь не ночевало. Чуть повыше, над нашими головами, находилась ветка сосны с парой шишек. Я залезла чуть повыше, и эти шишки поплатились за то, что попались мне на глаза.

В одну из них я воткнула перочинный нож, для верности, и отдала обе Вере – она метче, да и мне нужно было сосредоточиться.

– По команде «давай» швыряешь в него обе, стараешься не промахнуться.

– Взорвётся.

– Ну, это уже моя работа.

Да, да, я знаю, что я дура, не надо на меня, пожалуйста, так смотреть. Ну, она хоть ничего не сказала…

Я сосредоточилась, взяла подругу за руку…

– Давай!!

Вопль вышел настолько громким, что любой нормальный взрывник должен был на всякий случай испугаться, а Вера – тем более, так что кинула она всё же слишком поспешно. Я, впрочем, не видела её лица – заклинание защипало кончики пальцев…

Страшный грохот, вспышка, огонь…

Но мы уже были на другом дереве. И с ужасом наблюдали, как огненная волна с рёвом приближается и захлёстывает и его…

Я, отфыркиваясь, вынырнула из воды. Не знаю, как я это сделала: сосредоточиться на телепортации, падая вместе с горящим деревом, очень сложно, но у меня получилось. От ужаса, видимо.

Вера, выкрикивая что-то непечатное в мой адрес, уже бежала на поляну к взрывнику, прекрасно понимая, что нельзя давать ему вырасти. Я, не раздумывая, помчалась следом. И правильно сделала. Ящерица, узрев мокрую разъярённую целительницу с какой-то палкой в частично трансформировавшихся руках, взорвалась снова.

На этот раз взрыв не покрыл и поляны, даже до меня не дошло, но Веру снесло разом. Не знаю, что случилось с моей реакцией, быть может, я неосознанно применила какое-нибудь соответствующее заклинание, но время будто замедлилось, и вот уже я с ужасом смотрела, как её несёт и волочит по земле по какой-то странной, неестественной траектории. Её, с её отличной координацией, нечеловеческой реакцией, силой и ловкостью. И тут будто какая-то неведомая сила стала разворачивать её головой в сторону обугленного ствола. Оцепенение разом слетело с меня, я бросилась наперерез. Споткнулась, запнулась о горящий корень, и… почувствовала на себе заклинание телекинеза, которое несло меня головой к дереву. Защитный амулет сам оказался в руках, отозвавшись на почти рефлекторный зов моей магии. Перестав поддерживаться чужим заклинанием, я, по всем законам физики, прекратила движение, столкнувшись с Верой.

Амулет, хоть и вполовину разряженный, всё ещё был у меня, и полубесчувственное тело подруги тоже остановилось.

Дальше всё было, в который раз за день, как во сне. Я пустила поисковик, одновременно с этим всаживая меч во взрывника. Поисковик доложил, что на поляне никого нет, и я оградила её магической защитой. Меня трясло, но я всё же пустила поисковик посильнее и на негнущихся ногах подошла к Вере. Та, конечно, уже очнулась. Посмотрела на меня, клыкасто зевнула и заявила: