Текст книги "Странник"

Автор книги: Елена Грушковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава XXI. Ночной озноб

Восемнадцатого плейнелинна из дома лорда Дитмара пришло приглашение на свадьбу. В числе приглашённых был лорд Райвенн, Раданайт, Фалкон и Джим. Сердце Джима почему-то ёкнуло и сжалось: неужели Печальный Лорд всё-таки нашёл себе кого-то? Потом оказалось, что свадьба была не его, а его сына Дитрикса.

– В кого он влюбился так окончательно и бесповоротно? – спросил Раданайт.

– Здесь написано, что Дитрикс сочетается с правнучатым племянником лорда Клума Арделлидисом Эмео Каэнном Клумом, – сказал лорд Райвенн. – Выходит, новогодняя примета хоть и косвенно, но всё-таки сбылась.

Третий весенний месяц плейнелинн походил на май. Природа входила в пору цветения, днём было тепло и солнечно, но по ночам ещё бывало прохладно. Джим в первый раз побывал на альтерианской свадьбе и нашёл эту церемонию очень красивой. Это была богатая свадьба – иначе и быть не могло, потому что сочетались браком сын лорда Дитмара и правнучатый племянник лорда Клума. Внутренний дизайн дворца бракосочетаний был похож на готический храм, там было всё торжественно и величественно. Посреди Зала Сочетаний была вертикально установлена тёмно-красная полупрозрачная плита, подсвеченная снизу и увитая цветочной гирляндой: это был Кристалл Единения, около которого соединялись двое полюбивших друг друга альтерианцев. Высотой она была примерно по пояс человеку среднего роста. В зале не было сидячих мест: все гости присутствовали на церемонии стоя. Джим стоял в первом ряду и мог всё хорошо видеть. Он видел Дитрикса в парадном мундире и белых перчатках, с белой лентой через плечо, смотревшего влюблёнными глазами на молодого, изящного и красивого альтерианца в белоснежном костюме; пока регистратор произносил торжественную речь, они не сводили друг с друга счастливых глаз. Потом они принесли друг другу клятву в верности, положив одну руку на Кристалл, а другую на своё сердце, и регистратор надел им на головы серебристые обручи, объявив их супругами. Потом они целовались, и на них сверху сыпались лепестки белых ландиалисов. Официальная часть свадьбы на этом закончилась.

Далее все гости поехали в дом лорда Дитмара, где их ждало угощение. Все поздравляли новобрачных. Подошёл поздравить Дитрикса и Джим.

– Желаю вам счастья, – сказал он. – И чтобы ваша любовь никогда не кончалась.

– Благодарю вас, мой ангел, – проговорил Дитрикс, целуя его в щёку. – Наверно, это ваша заслуга, что я теперь при спутнике. Если бы вы не послали меня к покойному лорду Клуму для маркуадового поцелуя, а ваш дворецкий не чихнул бы… Может быть, всё это и ерунда, но мне кажется, вы всё-таки сыграли в этом свою роль.

Историю этой любви Джиму поведал капитан Шаллис, лучший друг Дитрикса: он был свидетелем её зарождения и был в курсе всех подробностей её развития. Дитрикс увидел пленительного Арделлидиса на похоронах старого лорда Клума и, по словам капитана Шаллиса, замер как вкопанный, сказав тихо: «Разорви мои печёнки!» Его словно молнией поразило. Сразу после похорон Арделлидис, соблюдая приличия, отказывался от любых увеселений и был неприступен, но влюблённый по уши Дитрикс был изобретателен, настойчив, галантен и нежен, и его упорство было вознаграждено. Закончил капитан Шаллис тем, что выразил добрую дружескую зависть по отношению к Дитриксу, которому досталось сегодня в спутники такое счастливое сочетание молодости, красоты и богатства, как юный милорд Клум. Разумеется, он не мог не припомнить новогоднюю историю, уже упомянутую самим Дитриксом:

– Очень удачно чихнул этот ваш дворецкий! Мы-то смеялись над Дитриксом, а оно вышло так, что теперь приходится его поздравлять.

Молодожёны поселились отдельно от лорда Дитмара, в доме Арделлидиса. Через два месяца лорд Дитмар поделился с лордом Райвенном радостным известием: Дитрикс и Арделлидис ждали первенца. В положении был Арделлидис. Рождение малыша следовало ожидать этой зимой, в фаруанне.

Летом Фалкон на два месяца улетал в рейс. На заработанные деньги он купил Джиму маленькое ожерелье с круглыми шариками вроде жемчуга. Джим упрекнул его:

– Зачем ты всё тратишь на подарки? Купил бы что-нибудь для себя.

– Всё, что мне нужно – это твоя улыбка, – ответил Фалкон. – Твоя радость. Твоя красота. Самому мне ничего не нужно.

– Я могу улыбаться и радоваться и без подарков, – сказал Джим. – Когда ты рядом со мной, я счастлив и улыбаюсь, когда тебя нет – я несчастен и плачу. Всё, что мне нужно – это ты.

Джим понимал, что деньги нелегко даются Фалкону, который из гордости не хотел брать ничего от лорда Райвенна. В отличие от Раданайта, Фалкон не пользовался дорогой косметикой, не носил украшений и одевался очень просто и скромно. За каждый подарок, который он преподносил Джиму, было заплачено одним, а то и двумя месяцами разлуки. Джим мог обойтись и без подарков, но дело было даже не в них: ничто не могло истребить в Фалконе жажду странствий, жажду полётов. Его нельзя было посадить на цепь и удерживать дома: он был межзвёздный странник.

Раданайт тем временем окончил университет и устроился работать в контору к господину Кардхайну, у которого он когда-то подрабатывал на каникулах. Он посерьёзнел, стал строго одеваться и сменил причёску: выстриг наголо виски и затылок, а оставшиеся волосы носил собранными в длинный «конский хвост». Он работал шесть дней в неделю с восьми утра до семи вечера и деньги на личные расходы у отца больше не брал: всё, что ему было нужно, он оплачивал из собственного заработка. Удовлетворяло ли его то, чем он занимался, он ещё не говорил.

Десятого фаруанна Дитрикс с Арделлидисом стали родителями. Малыша назвали Джеммо – слегка видоизменённое «Джим», как признался Дитрикс.

Время летело. Снова настал новый год, уже 3084-ый. В плейнелинне Дитрикс и Арделлидис отпраздновали свою первую годовщину, на которую пригласили и лорда Райвенна с Джимом, Раданайтом и Фалконом. Джим познакомился со своим тёзкой Джеммо, большеглазым, шустрым и лысеньким. Лысым он был не потому что у него не росли волосы, а потому что детям до года волосы было принято сбривать. Джим заметил, что Дитрикс был не склонен перечить своему спутнику, чаще всего соглашался с ним и называл его «дуся». Арделлидис нежно называл его «пушистик».

Время летело: весну сменило лето, за ним пришла осень и зима, близился эоданн, 14-го числа которого Джиму должно было исполниться четырнадцать. За два месяца до этого Фалкон отправился в дополнительный рейс, чтобы заработать денег Джиму на подарок. Он вышел на связь 11-го эоданна и сообщил, что прибудет точно 14-го числа, в день рождения Джима.

Джим уже две недели чувствовал себя странно. У него часто бывало головокружение, его подташнивало, темнело в глазах, колотилось сердце, часто снились кошмары. Это недомогание то проходило, то возвращалось, а потом к нему ещё добавился озноб, особенно беспокоивший Джима по ночам. Утром 12-го эоданна, заметив, что Джим закутался в одеяло и сжался калачиком, Криар спросил:

– Вам холодно, господин Джим?

– Да, Криар, меня что-то сильно знобило ночью, – сказал Джим.

Криар подумал секунду и спросил:

– И давно вас так знобит?

– Уже несколько дней, – ответил Джим.

– Я вам дам второе одеяло, – сказал Криар.

Ни о лекарствах, ни о вызове врача он ничего не сказал. Джим чувствовал себя таким слабым, что не смог встать с постели и не вышел к завтраку. Его мутило, голова была тяжёлая, и расстаться с подушкой и одеялом для него было невыносимо.

– Можно к тебе, Джим? – послышался голос лорда Райвенна.

– Входите, милорд, – отозвался Джим.

Лорд Райвенн и Раданайт были встревожены. Пощупав лоб Джима, лорд Райвенн проговорил огорчённо и озадаченно:

– Что же с тобой, дитя моё? По всему видно, ты заболел, мой милый.

– Нет, милорд, это просто какая-то усталость, – попытался разубедить его Джим.

– Усталость тоже не бывает просто так, ни с того ни с сего, – возразил тот.

В комнате был и Криар. На расспросы отца и брата Джим не смог ответить ничего определённого, а Криар почему-то не упомянул его озноб.

– Врачи опять скажут, что это переходный возраст, созревание, – вздохнул лорд Райвенн.

Раданайт покачал головой.

– Как мне сейчас уезжать? Я буду беспокоиться весь день. Малыш, я буду время от времени звонить тебе, хорошо?

Джим кивнул.

– А я приеду домой к обеду, как обычно, – сказал лорд Райвенн. – Если тебе к этому времени не станет лучше, дружок, вызовем врача.

К обеду Джиму стало немного лучше, озноб уменьшился, прошла дурнота. Он даже поел немного, и лорд Райвенн, немного успокоившись, уехал снова. Раданайт звонил четыре раза, и Джим успокаивал его, что ему уже лучше. Вечером, когда домой вернулись и лорд Райвенн, и Раданайт, состоялся семейный совет.

– Я считаю, это тревожный симптом, – сказал лорд Райвенн. – Нужно показать его врачу.

– Давайте подождём пару дней, – предложил Раданайт. – Если это не пройдёт, обратимся к врачу.

– Я считаю, затягивать с этим не следует, это может быть опасно, – сказал лорд Райвенн. И спросил Джима: – Дружок, как ты себя чувствуешь сейчас?

– Мне уже лучше, – сказал Джим.

– Он сегодня мне весь день повторял это, – сказал Раданайт. – Малыш, ты ничего не скрываешь?

Джим покачал головой. Лорд Райвенн вздохнул.

– Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра. Если опять так же, поедем к врачу, детка.

Чуть позже на связь снова вышел Фалкон: он подтверждал время своего прибытия – 14-го, во второй половине дня. И, конечно, он спросил о Джиме. Лорд Райвенн сказал:

– Джиму нездоровится, Фалкон. Думаю, тебе следует поспешить, если это возможно.

Джим немного позанимался в библиотеке, а когда пришёл в свою комнату, чтобы лечь спать, его постель была уже приготовлена Криаром. На ней было два одеяла, уголок которых был отвёрнут, пижама была разложена, как обычно, а на взбитой подушке лежал какой-то небольшой белый продолговатый предмет. Он был похож на авторучку с колпачком. Сбоку был красный треугольничек, при нажатии на который из тонкой щели высунулся край прозрачного листка с инструкцией. В заглавии инструкции было: «Одноразовый тест для определения беременности. Инструкция по использованию».

Джим похолодел. Вероятно, этот тест положил сюда Криар. Согласно инструкции, нужно было открутить колпачок, иголкой на конце тестера наколоть себе подушечку пальца и дождаться, пока в пробирный приемник наберётся кровь, затем закрыть колпачок и подождать десять секунд. Затем снять колпачок и прочитать один из двух возможных результатов на мини-табло: в случае положительного результата – «Поздравляем! Вы беременны» (розовый шрифт), в случае отрицательного – «Увы, результат отрицательный» (голубой шрифт).

У Джима тряслись руки, когда он откручивал колпачок. Под ним оказался серебристый стерженёк с иголкой на конце и прозрачным цилиндрическим резервуарчиком, а также маленьким узким экраном, на котором могло уместиться всего несколько слов. Джим ткнул иголочкой себе в палец, и цилиндрический резервуар заалел. Джим закрутил колпачок, сосчитал до десяти и вновь открутил его.

На мини-табло розовыми буквами светилось: «Поздравляем! Вы беременны».

Джим уронил тестер на одеяло и минуту сидел, ошарашенный. У него будет ребёнок!

Первым делом Джим бросился в библиотеку и включил каталог, ввёл тему: «Беременность». На полках выдвинулось сразу множество книг по медицине и биологии, Джим не знал, какую выбрать. Он остановился на подробном учебнике по анатомии и физиологии альтерианского тела. Он узнал, что беременность длится 12 месяцев, первые симптомы – тошнота, головокружение, сердцебиение, а также озноб, усиливающийся в ночные часы.

Задвинув все книги обратно, Джим поплёлся к себе в комнату, где на одеяле лежал тестер, на котором всё ещё горели розовые буквы «Поздравляем! Вы беременны». Почему положительный результат не мог бы быть обозначен словами «Вы залетели» или «Покупайте коляску»? Или, ещё лучше – «Вы доигрались»? И почему отрицательный результат сопровождался словом «увы»? Почему там не было такой формулировки, как, например, «Слава Богу, вы не беременны» или «Расслабьтесь, ложная тревога»? Всё дело было в том, что к беременности на Альтерии традиционно относились как к счастливому событию, тогда как её прерывание без медицинских показаний осуждалось практически всеми. Для предупреждения нежелательного зачатия существовали капсулы, которые можно было принимать любому из партнёров до соития или не позднее чем через час после него. Джим попытался вспомнить: принимал ли он капсулу в последний раз, когда был с Фалконом? Он не мог вспомнить. Может быть, он принял, но слишком поздно? Как бы то ни было, результат этого светился на мини-табло розовыми буквами: у него будет ребёнок от Фалкона. Ошибки быть не могло: такой характерный симптом, как ночной озноб, у него был, да и общее недомогание тоже. Озноб у него уже начинался, и Джим забрался под двойное одеяло.

Ночь он провёл без сна. На него нахлынуло столько мыслей и страхов, что голова разрывалась: как отнесётся к этому лорд Райвенн? не выгонит ли он Фалкона? не прогонит ли самого Джима? Дрожа от озноба, Джим плакал. Когда утром вошёл дворецкий, на лице Джима всё ещё были явные следы слёз. Участливо склонившись над ним, Криар спросил:

– Что такое, господин Джим? Что за слёзки? – Взяв с тумбочки тестер и прочитав результат, он сказал: – Чудесно, сударь, поздравляю вас.

Кутаясь в одеяло, Джим сел.

– Что теперь будет, Криар?

– Что будет? – Криар с улыбкой присел рядом с ним. – Скоро у нас в доме появится малыш – вот что будет.

Джим уткнулся в чёрную ткань строгого костюма Криара и отчаянно разрыдался. Сдержанно поглаживая его по волосам белой перчаткой, Криар удивлённо проговорил:

– Ну, ну, сударь… Зачем же плакать? Ведь это радость, а не горе!

– Отец рассердится… Выгонит меня, – всхлипывал Джим. – Криар, что мне делать?

– Что вы такое говорите, господин Джим! – воскликнул Криар. – Выгнать вас, да ещё в положении? Не говорите такого вздора, мой милый. Милорд любит вас, он никогда такого не сделает! Разумеется, вам рано или поздно придётся всё ему рассказать.

– Я очень боюсь, Криар, – плакал Джим. – Он рассердится…

– Ну, может быть, самую чуточку, – улыбнулся дворецкий, бережно обнимая Джима за плечи. – А может быть, даже и не рассердится – вы ведь знаете, как его светлость добр. А при той нежной любви, какую он испытывает к вам, он не способен даже прикрикнуть на вас – не то что выгнать. Не бойтесь, мой милый. Я пока ничего не стану говорить милорду и господину Раданайту – вы сами им всё скажете, сударь.

– А если отец скажет, чтобы я избавился… от ребёнка? – пробормотал Джим, всё ещё плача.

– Да что вы, сударь! Вы, прошу прощения, в своём уме? – ужаснулся Криар, вскинув пшеничные брови и вытаращив глаза. – Нет, нет, убить ребёночка вам никто не позволит, так и знайте. Вы только подумайте, какое это для господина Фалкона счастье – после того, как он похоронил одного малыша!

– Так ты всё знаешь, Криар? – чуть слышно спросил Джим.

Криар улыбнулся и осторожно взял руки Джима в свои.

– Сударь, хороший мой… Моя работа – всё видеть и знать, что делается в доме, иначе какой я дворецкий? Да, мой дорогой, я давно всё вижу. Не мне вас судить, это не моё дело, и я ничего не стану вам говорить… Это дело милорда. Но раз уж такое случилось, пусть это будет радостью для всех. Не горюйте, господин Джим, а радуйтесь и не бойтесь гнева милорда: он ничего вам не сделает, он очень вас любит.

Джим вытер слёзы краешком одеяла.

– А если он выгонит Фалкона?

– Я так не думаю, сударь. Он этого не сделает. Единственное, к чему он может его обязать – это взять вас в спутники. На его месте я бы именно так и поступил, мой хороший. – Криар ласково пожал руки Джима и встал. – Если вы плохо себя чувствуете, можете не вставать. Оставайтесь в постели, я принесу вам завтрак сюда.

– Нет, я встану, – сказал Джим, откидывая одеяло. – Иначе отец будет беспокоиться.

– Хорошо, сударь, дело ваше. Я положу ваш тест в тумбочку.

Джим умылся и оделся, вышел в столовую. Лорд Райвенн и Раданайт сразу устремили на него обеспокоенные взгляды. Лорд, протягивая Джиму руки, позвал:

– Иди-ка сюда, дружок. Взгляни на меня.

Джим подошёл, и лорд Райвенн внимательно всмотрелся в его лицо, держа его руки в своих.

– Ты немного бледен, мой милый. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, отец, – ответил Джим. – Лучше, чем вчера.

– Ты уверен, дорогой?

– Да, отец.

Как ему сказать? Взять и выпалить прямо сейчас? Джим содрогнулся. Нет, это было ему не по силам. Нужно дождаться Фалкона и сказать сначала ему, а потом вместе пойти к лорду Райвенну. Джим так и сделал бы, если бы не дурнота, которая вновь подступила к горлу при виде еды и выдала его самочувствие. Лорд Райвенн нахмурился.

– Джим, ты сказал неправду. Тебе не лучше. Почему ты ничего не ешь?

– Я не могу, – пробормотал Джим. – Меня мутит… Простите. Я лучше пойду к себе.

Лорд Райвенн с Раданайтом переглянулись.

– Вызываем врача, – сказал лорд. – Больше нельзя тянуть.

– Не надо, – вырвалось у Джима.

– Что значит «не надо»? – нахмурился лорд Райвенн, вытирая пальцы салфеткой, пропитанной очищающим лосьоном. – Если ты болен, дружок, нельзя это запускать! Нужно разобраться, что с тобой. Так больше не должно продолжаться.

– Отец прав, малыш, – поддержал Раданайт.

Джим закрыл лицо руками. Ему было так дурно, что он почти падал со стула.

– Не нужно врача, я не болен, – простонал он.

– Как же не болен, если с тобой такое происходит? Мы все это видим, глупо отрицать! – воскликнул лорд Райвенн. – Дитя моё! Что за упрямство, я не понимаю?

Джим уронил голову на руки. Нет, теперь уже скрыть ничего не удастся, врач всё сразу выяснит.

– Это не болезнь, – сказал он.

– А что же это, по-твоему? – спросил лорд Райвенн.

– Отец, я… – Джим сглотнул ком в горле, собирая всё своё мужество, чтобы сказать это. – Пожалуйста, не сердись… У меня будет ребёнок.

– Что? Какой ребёнок? – пробормотал лорд Райвенн. – С какой стати? Что ты выдумываешь?

– Я не выдумываю, отец, – устало проговорил Джим. Теперь, когда он произнёс это, напряжение немного спало, но его по-прежнему мутило. – У меня в комнате в тумбочке лежит тест, можешь сам посмотреть.

Раданайт, казалось, не был удивлён. Он сидел молча, положив локти на стол, вопреки этикету, и мрачно смотрел в свою чашку чая. На его скулах играли желваки, он вертел чайную ложечку, а потом, стиснув челюсти, пальцами одной руки согнул её.

– Джим, что ты говоришь, какой тест? – пробормотал лорд Райвенн, поднимаясь из-за стола. А потом грозно нахмурился: – Или я чего-то не знаю?

– Отец, у нас Фалконом любовь, – выпалил Джим, зажмуриваясь. – И это его ребёнок.

– Что? Я не ослышался? – Лорд Райвенн, не сводя взгляда с Джима, подошёл к нему и поднял его лицо за подбородок. – Посмотри мне в глаза и скажи ещё раз.

Джим открыл глаза. Взгляд лорда Райвенна был суров, и по спине Джима пробежала ледяная волна, кишки тоже обледенели. Он чувствовал, что вот-вот упадёт.

– Джим, повтори, что ты сказал, – потребовал лорд Райвенн.

– Я люблю Фалкона, – чуть слышно пролепетал Джим. – И он тоже любит меня. У нас будет малыш.

Лорд Райвенн глубоко вдохнул, потом выдохнул и прошёлся из стороны в сторону, провёл рукой по волосам.

– Так. И давно это у вас с ним? – спросил он на удивление спокойным голосом.

– Со дня похорон его ребёнка, – сказал Джим безжизненно.

– То есть, уже два с половиной года, – проговорил лорд Райвенн. – И я ничего не знаю! Раданайт, ты слышал это?

Раданайт поднял на лорда Райвенна взгляд и положил на скатерть изогнутую ложечку, но ничего не произнёс. Несколько секунд лорд Райвенн смотрел ему в глаза, потом тихо проговорил:

– Ты знал.

Раданайт опустил глаза и молчал. Глаза лорда Райвенна колюче заблестели, ноздри дрогнули, и он воскликнул, воздев руки:

– Замечательно! Ручаюсь, что и Криар знал, и все домашние тоже, только я один ничего не знал! Восхитительно! Просто великолепно! И что же я теперь должен делать? Что мне делать, я вас спрашиваю? Джим, и ты всё это время скрывал это, притворялся, будто ничего не происходит! Ты обманывал меня! Нет, это уму непостижимо! Ведь ты сам ещё совсем дитя! Ну конечно, неразумное, наивное дитя – какой с тебя спрос! Это Фалкон, это на нём ответственность… Каков негодяй! У меня в доме, за моей спиной!

За всё время пребывания в доме лорда Райвенна Джим ни разу не видел своего приёмного отца в гневе, не слышал, чтобы тот повышал голос или даже просто выражал признаки раздражения; лорд Райвенн неизменно держал себя с присущим ему спокойным достоинством и ровной доброжелательностью, был всегда сдержан в выражениях, и потому такие слова, как «негодяй» и им подобные, звучали в его устах столь же грозно и сильно, как самые яростные проклятия. Джим был потрясён. Но не за себя он испугался, нет: в подлинный ужас его привело то, что гнев лорда Райвенна обрушился на Фалкона. Именно этого он и боялся больше всего! Самым страшным последствием было бы изгнание Фалкона из дома, и при этой мысли всё нутро Джима отчаянно и болезненно сжалось. Джим вскочил и бросился к лорду Райвенну, чтобы умолять его сменить гнев на милость, потому что даже мысль о разлуке с Фалконом была для него страшнее смерти; от лорда Райвенна его отделяли пять шагов, и три он сделал, а на четвёртом вскрикнул, подкошенный внезапной и резкой болью в низу живота, и сполз вниз, к изящным светло-серым сапогам лорда Райвенна.

– Дитя моё, что с тобой? – воскликнул тот испуганно.

Рука Джима была прижата к источнику боли – нижней части живота, и этого было довольно, чтобы понять, что с ним. Подхватив Джима на руки, лорд Райвенн быстро и взволнованно сказал вскочившему Раданайту:

– Вызывай врача из натального центра! Скорее!

Джим был водворён в постель. Хоть резкая боль уже отступила, он всё же был в панике, почти в истерике, по его щекам градом катились слёзы.

– Я умоляю вас, милорд, – лепетал он дрожащими губами. – Я прошу вас, пожалуйста…

– Ну, ну, что ты, – успокаивал его лорд Райвенн, одной рукой прижимая его к себе, а другой гладя по волосам. – Не надо, дитя моё, не волнуйся!

– Милорд, – всхлипывал Джим, уронив голову на его плечо. – Я умоляю вас, не выгоняйте Фалкона… Я люблю его больше всего на свете… Я умру без него…

– Тише, тише, только не волнуйся! – уговаривал лорд Райвенн, сам бледный от волнения. Его рука поглаживала Джиму живот. – Лишь бы с маленьким всё было хорошо… Это сейчас самое главное.

Врач прибыл быстро. Он был молод, невысок ростом, изящно сложен, в белом комбинезоне с голубыми полосками на рукавах и в белых облегающих сапогах, с такой же, как у Раданайта, причёской. Он был весь внимание и отзывчивость.

– Здравствуйте, меня зовут доктор Зáаль, – представился он. И спросил мягко, с выраженной готовностью принять все необходимые меры: – На что жалуемся?

– Резкая боль, доктор, – ответил за Джима лорд Райвенн. – Недопустимо, чтобы с ребёнком что-нибудь случилось! Ведь он не потеряет его, нет?

– Прошу вас, без паники, – улыбнулся доктор, открывая серебристый чемоданчик. – В первый раз в положении?

– Ну разумеется, что за вопрос! – воскликнул лорд Райвенн. – Вы только посмотрите на него, доктор, – он сам ещё сущий ребёнок!.. Разумеется, в первый и, надо сказать, весьма неожиданно!

Доктор Зааль понимающе улыбнулся. Он обследовал Джима очень внимательно и бережно, доставая из своего чемоданчика один за другим какие-то приспособления и прикладывая к низу живота Джима. Лорд Райвенн был так озабочен и взволнован, что доктор не удержался от замечания:

– Вы так волнуетесь, милорд, будто это ваш ребёнок.

– Ну конечно, мой! – ответил лорд Райвенн. И смущённо поправился: – То есть, это мой внук.

– А, ясно, – проговорил доктор Зааль. – Спешу вас успокоить: с вашим маленьким внуком всё в порядке. Боль, вероятно, спазматического происхождения, но угрозы выкидыша нет. Трёхмесячный эмбрион патологий не имеет, расположен и прикреплён правильно. Если желаете, можете на него взглянуть – вот здесь, на экране.

Лёжа на кровати с заголённым животом, Джим видел, как лорд Райвенн заглянул в откинутую крышку докторского чемоданчика и заулыбался.

– Ты моё маленькое чудо! – воскликнул он умилённо. – Подумать только! Новая жизнь…

То, что лорд Райвенн увидел на экране, до крайности растрогало его, и он, вернувшись к Джиму, запечатлел на его лбу самый нежный поцелуй. Доктор Зааль сказал:

– Если вам так удобнее, я могу наблюдать вас на дому. Я буду приезжать раз в неделю, но если возникнут какие-то проблемы, не ждите моего визита, а сразу свяжитесь со мной. – Доктор Зааль протянул Джиму маленькую белую карточку с золотистыми краями, на которой было напечатано его имя и ряд букв и цифр. – Раз в месяц нужно будет приезжать в наш натальный центр на более тщательное обследование. А отрицательные эмоции и волнения вам сейчас противопоказаны. Ваши близкие также должны помнить об этом и относиться к вам с предельной бережностью.

– Мы это понимаем, доктор, – сказал лорд Райвенн. И добавил сокрушённо: – Боюсь, виновником его волнений оказался я… Я был с ним суров и резок.

– Это недопустимо, – сказал доктор Зааль серьёзно и строго. – Эмоциональный стресс вызывает спазм, а для его хрупкого организма это крайне нежелательно.

– Разумеется, доктор, этого больше не повторится, – заверил лорд Райвенн.

– Вот и прекрасно, – сказал доктор Зааль. Он достал из чемоданчика книгу и вручил её Джиму. – Оставляю вам это пособие, в котором вы можете найти много полезной информации. Вот также витаминно-минеральный комплекс, разработанный специально с учётом потребностей организма в период беременности. – Доктор Зааль вручил Джиму прозрачную коробочку, в которой было десять серебристых пластин с сиреневыми круглыми капсулами. – Сейчас достаточно принимать по одной капсуле в день для восполнения суточной потребности, а со второй половины беременности нужно будет увеличить дозу до двух капсул в день, для восполнения не только вашей потребности в витаминах, но и потребности подросшего плода.

– Доктор, а что делать, если его тошнит? – спросил лорд Райвенн. – Ведь тогда он совсем не может есть. Может быть, есть какие-нибудь лекарства?

– Сейчас противотошнотные препараты вам противопоказаны, – сказал доктор Зааль. – Но тошноту уменьшает свежий сок рауйи6 пополам с соком меллиса7, утро хорошо начинать с него. Можно для этих целей принимать экстракт корня суарма8 по тридцать капель на столовую ложку воды, но на ночь. Ещё можете жевать свежие листья хефены9. А вообще, подробные рекомендации по питанию вы можете найти в пособии, которое я вам дал. И ещё раз повторяю: больше положительных эмоций, а отрицательных вообще не должно быть.

Раданайт пошёл провожать доктора, а Джим, лёжа в объятиях лорда Райвенна, пробормотал:

– Милорд, пожалуйста, не сердитесь на Фалкона… Я очень его люблю.

Лорд Райвенн вздохнул.

– Что я могу сказать? Глупые вы дети… Что за привычка всё делать тайком? Вот это меня больше всего и огорчает. – Он покачал головой. – И почему я снова милорд? Я твой отец, Джим!

Джим обнял его за шею, плача навзрыд.

– Отец, прости меня… Я не знал, как ты к этому отнесёшься… Я не вынесу, если ты прогонишь Фалкона из дома и запретишь нам встречаться…

– Ну, ну, только не волнуйся опять, – сказал лорд Райвенн, снова нежно прижимая руку к животу Джима. – Ты забыл, что сказал доктор? Никаких отрицательных эмоций… И что ты вбил себе в голову, что я должен непременно выгнать Фалкона? Выгонять я его не собираюсь, но кое-какие условия поставлю, и если он откажется их выполнить, не видать ему тебя и ребёнка! Ну всё, милый, успокойся… Я люблю тебя.

Лорд Райвенн поцеловал Джима в лоб и в живот.

Почему Раданайт промолчал? Этим вопросом Джим задавался весь последующий вечер. Если он знал об их с Фалконом отношениях, почему он не обмолвился ни словом лорду Райвенну? Решившись задать его напрямик, Джим дождался возвращения Раданайта с работы и постучался в его комнату.

Тот задумчиво развязывал шейный платок перед зеркалом. Выглядел он усталым, но при появлении Джима чуть улыбнулся.

– Ты что-то хотел, малыш? Извини, я немного устал.

– У меня только один вопрос… – начал Джим. И замялся, не зная, как продолжить.

Раданайт развязал платок и положил его на подлокотник кресла.

– Слушаю тебя.

Джим отчего-то растерялся. Раданайт терпеливо ждал, расстёгивая крючки своего строгого жакета.

– В общем… Почему ты молчал? – спросил Джим. И, путаясь в словах, пояснил: – Ты ведь знал о нас с Фалконом… Ты его не любишь, и мог бы… Ну, рассказать всё отцу. Чтобы он рассердился на Фалкона…

Раданайт задумчиво помолчал. Сняв жакет и положив его на тот же подлокотник, он проговорил:

– Ты так плохо обо мне думаешь? Кто выиграл бы от этого? Настраивать отца против Фалкона, способствовать вашему разлучению, чтобы ты страдал, а потом ещё и возненавидел меня? Зачем мне это? Ты любишь его – что ж, будь с ним. Я желаю тебе только счастья. Но, – добавил Раданайт, чуть понизив голос, – если этот ветрогон бросит тебя с ребёнком и сбежит, я самолично его найду и… оторву ему тот орган, которым он сделал мне маленького племянника!

– Фалкон не сбежит, – пылко возразил Джим. – Он не такой! Не смей так говорить!

Раданайт усмехнулся.

– Что ж, будем на это надеяться. – Подойдя к мечущему глазами молнии Джиму, он поцеловал его в лоб. – Иди, Джим. Тебе надо отдыхать, а волноваться нельзя. Да и мне тоже не помешало бы отдохнуть… Устал я немного, было много работы сегодня. Увидимся утром.

Утром Криар вошёл в комнату Джима со стаканом сока на подносе и веточкой с фиолетово-голубыми листьями, по форме и размеру напоминавшими листья мяты.

– Ваш сок от тошноты и листья хефены, господин Джим.

Джим выпил сок и сжевал горьковато-пряные листья, и это действительно помогло: тошнота почти прошла, и Джим смог позавтракать. Когда на площадку перед домом приземлился звездолёт, и на тонкий слой свежевыпавшего снега из люка выпрыгнул Фалкон, дома не было ни лорда Райвенна, ни Раданайта: Джим, закутавшись в плед, сидел один в библиотеке и изучал найденную там литературу по самой актуальной для него на данный момент теме, отложив выполнение задания по своей общеобразовательной программе.

– С возвращением, господин Фалкон, – сказал Криар.

– Привет, Криар, – ответил тот, снимая плащ. – Что, дома никого?

– Милорд уехал по своим обычным делам, господин Раданайт также на работе, – сообщил дворецкий.

– Что с Джимом? Милорд сказал, что он заболел. Как он?

На строгом лице Криара проступила многозначительная улыбка.

– Ему уже лучше, господин Фалкон, не беспокойтесь. Он в библиотеке. Позвольте ваш плащ.

Бросив свой серый дорожный плащ на руки дворецкому, Фалкон устремился в библиотеку. Заслышав резвую поступь на лестнице, Джим повернул лицо к двери, в которой через мгновение появился его Странник. Выражение его лица было встревоженное.