Текст книги "Странник"
Автор книги: Елена Грушковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Он не имеет права, – сказал Фалкон. – Он не приобретал тебя в собственность, ты ему не раб. Таков закон.
– Поверь, ему плевать на закон, – горько усмехнулся О-Най.
– Да уж, надо полагать, – усмехнулся Фалкон. И, погладив О-Ная по руке, сказал: – Не бойся. Я не позволю ему тебя продать. Ты сделал ошибку, связавшись с ним, но тебя трудно винить… Ты его больше боялся, чем любил, когда соглашался жить с ним.
– А хуже всего то, что до сих пор не нашлось человека, который бы его как следует вздул, – вздохнул О-Най.
Фалкон тихонько засмеялся:
– Думаю, такой человек скоро найдётся. – И, посерьёзнев, сказал: – Пойдём, я провожу тебя. Тебе надо прилечь и успокоиться. Если тебе трудно идти, обопрись на мою руку.
Он проводил О-Ная до самого жилища Зиддика. Зиддика не было дома, и О-Наю вдруг невыносимо захотелось, чтобы Фалкон зашёл. Ему не хотелось расставаться с ним: от молодого альтерианца веяло уверенностью и силой, и рядом с ним О-Наю было удивительно спокойно и хорошо – совсем не так, как с Зиддиком, гораздо лучше.
– Побудь со мной, пожалуйста, – попросил он. – Ну, что тебе стоит? Мне очень страшно… Я боюсь, что что-нибудь с собой сделаю.
– Хорошо, я побуду с тобой, – согласился Фалкон.
О-Най провёл его в комнаты, усадил за стол – в большое кресло со звериными головами на спинке, в котором обычно восседал Зиддик во время попоек со своей пиратской шайкой. Это показалось ему особенно забавным – ведь это место было строго воспрещено занимать кому-либо, кроме самого хозяина. Но с Фалконом О-Най ничего не боялся, а потому, похлопав в ладоши, весело позвал землянку:
– Хаифа, у нас гость! Ставь на стол всё самое лучшее, что у нас есть!
Хаифа вышла, закутанная в покрывало, позвякивая браслетами. Испуганно взглянув на Фалкона, она воскликнула:
– Уважаемая господина сидеть на место наша повелитель капитан Зиддик! Ай-ай, это плохо, это нельзя!
Фалкон засмеялся и сказал, подстраиваясь под ломанную речь землянки:
– Моя не бояться ваша повелитель. Пусть ваша повелитель сама бояться!
Стол ломился от еды, вина и фруктов, О-Най радушно потчевал Фалкона всем, что у них было, и это доставляло ему особое удовольствие. Он пребывал в состоянии странного восторга и возбуждения, страх перед Зиддиком куда-то улетучился, он подливал Фалкону вина и пил сам. Он смеялся, и Фалкон тоже смеялся, блестя белыми ровными зубами. Прибежали близнецы, и Фалкон ласково поманил их к себе.
– Идите ко мне, детки, не бойтесь. Как вас зовут?
Близнецы подошли и доверчиво уселись к Фалкону на колени.
– Меня зовут Ой, – сказал один.
– А меня – Уф, – добавил второй.
– Какие у вас забавные имена, – заметил Фалкон.
– Нас папочка так зовёт, – сказал Ой.
Фалкон дал им по шоколадному батончику и погладил по головкам, чем окончательно расположил их к себе. Они устроили в комнатах шумную возню, а О-Най смотрел на них и смеялся. Ещё никогда он так не смеялся, и ему не хотелось, чтобы Фалкон уходил. Хаифа, качая головой, обеспокоенно приговаривала:
– Плохо будет, ай, плохо…
Они не обращали на неё внимания. О-Най, надев самый лучший из своих костюмов и увешавшись звякающими украшениями, включил музыку и показал Фалкону такой танец, что Хаифа, известная мастерица неприличных телодвижений, могла бы лопнуть от зависти. О-Най извивался змеёй, вилял бёдрами, вертелся волчком, рисовал своими гибкими руками замысловатый ажурный узор и взмахивал прозрачным покрывалом. Музыка то ускорялась, то замедлялась, и в такт ей О-Най вытанцовывал свою боль… Не жалея ни сил, ни дыхания, он сгорал в танце – точнее, сжигал себя дотла. Его отчаяние и тоска, вскипая и бурля, выливались в этот бешеный танец страсти; его черешневые глаза широко распахнулись и сверкали, губы призывно раскрылись, движения, замедляясь, становились тягучими и влекущими, украшения позвякивали им в такт. Под постепенно ускоряющийся ритм музыки О-Най убыстрил и танец, в движениях которого стало проступать что-то отчаянное и трагическое… Его поведённые брови страдальчески изогнулись, из напряжённо вздымающейся груди, казалось, был готов вырваться крик… Но крика не последовало: он просто упал на ковёр в изнеможении – сначала на колени, а потом запрокинулся всем телом назад. Его грудь и бока так и ходили, а под кожей втянувшегося живота дрожал бешеный пульс.
Фалкон, наблюдавший за танцем как заворожённый, пару секунд не двигался с места. Потом, немного опомнившись и встав, он подошёл и склонился над О-Наем, который лежал с закрытыми глазами и делал редкие, но тяжёлые и глубокие вдохи.
– Ты в порядке? – спросил Фалкон обеспокоенно.
О-Най не отвечал. Фалкон стал осторожно приподнимать, и в этот момент руки О-Ная поднялись и ожившими лианами оплели шею Фалкона. В открывшихся глазах разверзлась тёмная, горячая бездна безумия, а раскалённое дыхание обжигало губы Фалкона.
– Ты устал, – проговорил Фалкон, поднимая его на руках.
Он уложил О-Ная в спальне на роскошную кровать с балдахином. Всю усталость О-Ная вдруг как рукой сняло: он вцепился в Фалкона и повалил на кровать, изгибаясь на нём, как кошка.
– О-Най, ты что? – засмеялся Фалкон.
Тот оседлал его, одной рукой гладя его грудь, а другой освобождая свои волосы из зажима.
– Тебе понравился танец, мой господин? – спросил он хриплым, приглушённым от страсти голосом.
– Да, конечно…
– А ты знаешь, что должно следовать за танцем? – Встряхнув волосами, О-Най блеснул улыбкой и подвигал бёдрами, объясняя.
– Ну нет. Это, пожалуй, лишнее.
Вывернувшись из-под О-Ная, Фалкон оказался сверху. Мягко разняв настойчивые объятия, он встал с кровати. О-Най, уцепившись за его рукав, закричал в каком-то исступлении:
– Приди ко мне, мой господин! Приди и владей мной… Я люблю тебя!
Никому он так страстно не желал отдаться, как этому молодому, но уже очень уверенному в себе и сильному альтерианцу. Плевать было на Зиддика, пусть он даже убьёт О-Ная, после того как обо всём узнает – О-Най будет хохотать ему в лицо, даже когда тот будет его убивать! Мысль о такой дерзкой измене возбудила его до крайности, и он расхохотался, но почему-то не мог остановиться. Смех перешёл в рыдания, и О-Най оказался в сильных, тёплых объятиях Фалкона. Нет, альтерианец не тронул его, только поцеловал в глаза и сказал:
– Успокойся.
Он гладил О-Ная по волосам, и тот понемногу успокоился. Уронив голову на плечо Фалкону, он в изнеможении прошептал:
– Я хочу изменить ему с тобой…
– Я не прикоснусь к тебе иначе, чем как друг, – покачал головой Фалкон. – Прости.
О-Ная осенило… Более страшной догадки ему ещё не приходило в голову.
– У тебя уже есть кто-то? – прошептал он в скорбном ужасе.
– Есть, – улыбнулся тот. – И моё сердце отдано ему навеки. Я не изменю ему ни с кем, никогда. Даже с тобой, хотя ты и очень красивый.
О-Ная как будто пружиной подбросило. Он взвился с кровати и заметался по спальне, заламывая руки, корчась почти от физической боли. Наверно, он бы умер сейчас, если бы мог. Его окружала холодная пустота, и осознание ненужности собственного существования встало перед ним в полный рост… Умереть. Да. Выпрямившись, как натянутая струна, он ахнул, будто ему выстрелили в сердце, прижал руки к груди и пошатнулся. Фалкон вскочил и подхватил его на руки.
– Что с тобой? Тебе плохо? – Опустив О-Ная на кровать, он громко позвал: – Кто-нибудь, принесите воды!
Когда О-Най пришёл в себя, первым, что он увидел, было лицо Фалкона, и он улыбнулся ему. Ему снова стало хорошо и спокойно.
– Ну, как ты? – обеспокоенно спросил тот. – Ты напугал меня! Что с тобой вдруг сделалось?
– Ничего, – еле слышно прошептал О-Най. – Прости меня… Так даже лучше. Это правильно…
– О чём ты? – непонимающе нахмурился Фалкон.
– Ты правильно сделал, что не захотел изменять, – сказал О-Най, дотрагиваясь до его гладкой щеки. – Потому что если бы ты это сделал, это всё испортило бы… И я не смог бы больше любить тебя. Потому что тогда… Тогда ты был бы такой же, как они все…
Фалкон слегка застонал и прижал к себе голову О-Ная. Потом он поцеловал его в лоб и в глаза, погладил по волосам и сказал:
– Мне пора. Но я хочу ещё с тобой встретиться. Приходи в тот же бар завтра вечером. Приходи обязательно, я буду ждать.
О-Най уткнулся ему в плечо.
– Я приду, – пообещал он.
Но он не смог выполнить своего обещания. Уже под утро домой явился Зиддик, где-то изрядно выпивший, прошёл, грохоча сапогами, за стол, плюхнулся в своё любимое кресло и заорал:
– Хаифа! Лапушка моя! Господин проголодался!
Вскочив с лежанки, Хаифа захлопотала, как преданная жена. Она принесла еду и, пока Зиддик насыщался, чистила ему сапоги.
– Ну, как провели день без меня? – спросил Зиддик с набитым ртом.
– Хорошо, моя господина, – пролепетала Хаифа.
– Вы скучали по мне?
– Оченна скучали, господина.
Зиддик вдруг повёл носом, принюхиваясь, поморщился.
– Я чую чужого. Здесь кто-то был в моё отсутствие?
Хаифа замерла и сжалась на миг, но снова продолжила до блеска надраивать сапожищи повелителя. Покачав головой, она ответила:
– Никто не быль, господина.
Зиддик, взяв её за подбородок, поднял ей лицо и заглянул в глаза.
– Не врать мне! – рыкнул он. – Я чую это носом! Кого вы впускали без меня? Кто здесь был?
Хаифа вся затряслась, уронила щётку и убежала. Зиддик, поднявшись на ноги, заорал:
– Хаифа! Я задал вопрос!
Разбуженные его оглушительным голосом, выползли близнецы, приласкались к Зиддику.
– Папочка пришёл… Он принёс нам что-нибудь вкусненькое?
Сделав над собой усилие, Зиддик унял начавшую клокотать в нём ярость, подхватил близнецов на руки.
– Конечно, принёс, мои сладенькие… Папочка всегда вам что-нибудь приносит, вы же знаете.
– Дай, дай скорее! – обрадовались близнецы.
– Обязательно дам, мои лапочки, – сказал Зиддик. – Но сначала расскажите, как вы провели день.
Усадив близнецов к себе на колени, он стал расспрашивать: что они делали, куда ходили, не приходил ли кто чужой. Близнецы бесхитростно выкладывали всю правду.
– А у нас был гость, папочка! Он пришёл с О-Наем. Весёлый! Он с нами играл.
– Так, – сказал Зиддик. – И во что же он играл с вами, мои деточки?
– Он катал меня на плечах, – сказал Ой.
– А меня – верхом на себе, – был рад поделиться Уф.
– Мы играли в догонялки! И в жмурки! А потом О-Най танцевал для него, а потом они пошли в спальню.
– Так, – прорычал Зиддик, еле сдерживаясь. – И что они там делали?
– Мы не знаем, папочка, мы не видели. Но О-Най кричал: «Приди ко мне, мой господин! Владей мной!»
– Довольно, мои сладкие, это всё, что я хотел узнать, – сказал Зиддик, спуская близнецов с колен и оделяя их обещанными сладостями. – Бегите, мои хорошие. Папочке нужно поговорить с О-Наем.
О-Най не пришёл на встречу с Фалконом, потому что Зиддик жестоко наказал его. Услав Хаифу с близнецами погулять, он избил О-Ная. Когда вернулись Хаифа и близнецы, Зиддик был ужасающе пьян, а О-Най рыдал, запертый в одной из комнат. Время от времени Зиддик туда заходил и жестоко насиловал его снова и снова. Хаифа и близнецы, дрожа от страха, сидели в спальне на кровати, прижавшись друг к другу: они думали, что настанет и их черёд. Но он не настал: Зиддик заснул глубоким пьяным сном.
– Моя говорить, что будет плохо, – вздохнула Хаифа.
После побоев и жутких, жесточайших изнасилований О-Най слёг и больше не вставал, и Хаифа ухаживала за ним, а Зиддик рыскал по всей Гавани, ища ненавистного соперника с намерением растерзать его в клочья и выпить всю его кровь. Когда в жилище Зиддика в его отсутствие ворвался Фалкон, Хаифа замахала на него руками:
– Ай, господина, уходить! Наша повелитель твоя искать, она хотеть твоя убивать!
Фалкон и не подумал её слушаться. Он закричал:
– Где О-Най? Что этот зверь с ним сделал?
Хаифа только трясла головой, отчего её серьги звенели. Фалкон побледнел.
– Он… убил его?! О-Най!
Он кинулся осматривать все комнаты, нашёл лежащего в постели О-Ная, замер на секунду как вкопанный, а потом бросился к нему, так что, глядя со стороны, можно было подумать, будто их действительно связывали глубокие чувства. Склонившись над О-Наем и приподняв его голову, Фалкон позвал:
– О-Най! О-Най, ты слышишь меня? Я здесь, я с тобой!
Тот открыл глаза, и на его лице отразилась мука. Его тонкие руки поднялись и обвили Фалкона за шею.
– Я хочу умереть, – прошелестел его шёпот. – Зачем ты не дал мне умереть?..
Его глаза закатились, и Фалкон затряс его:
– О-Най! О-Най!
Тот снова открыл глаза и устремил на Фалкона взгляд, полный нежности. Его посеревшие губы шевельнулись, сложившись в блеклое подобие улыбки, и он чуть слышно сказал:
– Забери меня… Увези меня… на край Вселенной. Я пойду за тобой… куда угодно.
Прижавшись губами к его лбу и погладив его по лицу, Фалкон сказал, глядя ему в глаза:
– Мой милый О-Най, я убью Зиддика. На самом деле я сюда прилетел, чтобы сделать это. Я – тот человек, который его как следует вздует. И покончит с ним раз и навсегда.
Глаза О-Ная снова стали закрываться. Фалкон опять стал его ласково тормошить:
– О-Най, О-Най, не уходи! Посмотри на меня!
О-Най смотрел на него из-под полуопущенных век далёким, нежным и усталым взглядом.
– Всё, что со мной в жизни случилось хорошего – это ты… Спасибо тебе, – смог сказать он, перед тем как его глаза закрылись, чтобы больше уже не открываться никогда.
Тихо плакала Хаифа, близнецы в недоумении смотрели на весёлого гостя, который держал в объятиях О-Ная, странно обмякшего, безжизненного, и уже не был весёлым. Крепко зажмурив веки и прижавшись губами к белому лбу О-Ная, он был неподвижен, как статуя, и не отпускал О-Ная очень долго. Потом он бережно опустил его на постель, поправил по его головой подушку, склонился и поцеловал его в губы. Выпрямившись, он смотрел на О-Ная, а тот как будто спал: глаза у него были закрыты. Ой, решившись подойти, тронул гостя за плечо. Тот открыл глаза и посмотрел на него. Глаза у него были странные, как будто пьяные.
– О-Най уснул? – спросил Ой.
– Да, мой хороший, – ответил гость и погладил его по щеке.
– Ему больше не больно? – спросил Ой снова.
– Нет, ему теперь хорошо и легко, – сказал гость.
Он был очень похож на пьяного, хотя от него ничем не пахло. Он бродил по комнатам, шатаясь, зачем-то передвигал мебель, а потом вдруг хлопнул об пол кувшин с вином. Вино разлилось большой лужей по ковру, и Хаифа вздрогнула всем телом.
– Повелитель будет сильно ругайся, – прошептала она. – Это очень дорогая ковёр.
– Ничего, Хаифа, – сказал гость. – Повелитель не будет ругайся. Он больше никогда не будет ни на кого ругайся, ни на твоя, ни на близняшки.
– Ни на О-Най? – спросила зачем-то Хаифа, а потом вдруг закрыла лицо руками.
Гость погладил её по плечу.
– Ни на О-Най, – сказал он. – Ни на кого больше. – И добавил, приложив руку к груди: – Моя это обещать. Но твоя должна помочь, Хаифа.
– Как моя может твоя помочь? – спросила та тихо.
– Возьми деньги, ценные вещи – сколько сможешь унести, – сказал гость. – Возьми детей и уходи с ними. Ищи себе другой повелитель, потому что этот – плохой, очень плохой. Он убивать О-Най, и моя будет его за это тоже убивать.
– Моя понимать, – сказала Хаифа, чуть подумав. – Твоя любить О-Най?
Гость чуточку помолчал и кивнул.
– Да.
Поиски Зиддика не увенчались успехом: никто не видел, с кем встречался О-Най. Злой и голодный, Зиддик возвращался домой, намереваясь ещё раз хорошенько задать коварному изменнику. Однако с порога он почуял неладное, а когда увидел разбитый кувшин и разлитое по ковру вино, взял оружие на изготовку. Дюйм за дюймом он обследовал своё жилище, но не обнаружил ни Хаифы, ни близнецов, а О-Най спал, на удивление спокойный и красивый как никогда. Ящики были выворочены, вещи разбросаны, мебель сдвинута, и Зиддик подумал, что его ограбили, да ещё и увели Хаифу и близнецов. Выругавшись, он откинул оружие за плечо и склонился над безмятежно спящим О-Наем.
– Эй, соня, проснись! – позвал он. – Что здесь произошло? Куда девались Хаифа и ребята?
О-Най не ответил, не открыл глаз. Зиддик потряс его за плечо – безрезультатно. Зиддик нагнулся, понюхал и всё понял. О-Най был мёртв.
Издав жуткий, звериный рык, Зиддик схватил хрупкое безжизненное тело на руки и встряхнул, как будто это могло его оживить.
– О-Най! – проревел он.
Но этим уже ничего нельзя было изменить. Жизнь ушла из этого красивого хрупкого тела, ушла безвозвратно, и оборвал её он, Зиддик: он не рассчитал силы, когда наказывал О-Ная за измену. Словно обезумевший, Зиддик бродил по комнате с телом на руках и выл, потом уронил его на кровать и, стиснув кулаки, издал над ним ещё один страшный, долгий рёв. После этого он начал безжалостно крушить всё в своём жилище. Он ломал мебель, бил посуду, рвал одежду, а когда не осталось ни одной целой вещи, он стал стрелять в стены. К счастью, Гавань была построена очень прочно, и ничего, кроме царапин и подпалин, выстрелы не оставляли. Зиддик стрелял и стрелял, но стенам было хоть бы хны, и тогда он, приставив дуло себе под подбородок, ожесточённо и даже с каким-то яростным удовлетворением нажал на спусковой крючок. Застрелиться не получилось: он израсходовал весь заряд.
Ещё горя желанием свести счёты с жизнью, он кинулся к своему арсеналу, но всё оружие оказалось разряженным, а боеприпасы исчезли. Кто мог открыть замок и натворить всё это, когда ключ-то всегда у него? Зиддик ощупал себя: ключ был на месте.
– Существует много способов открыть замок и без ключа, – вдруг раздался молодой незнакомый голос.
Зиддик обернулся, как ужаленный. Он был в своём разгромленном логове не один: вместе с ним находился молодой светловолосый альтерианец в чёрном лётном костюме и сером плаще, с виду как будто безоружный. Стройный и прямой, как стрела, он стоял, прочно упираясь в пол расставленными ногами в высоких сапогах с шнуровкой по бокам, и его кулаки были сжаты, а взгляд сверкал холодно и враждебно.
– Я тот, кого ты ищешь, – сказал он.
Желание умереть у Зиддика как рукой сняло. Умереть он всегда успеет, но сначала он должен отправить на тот свет этого юного мерзавца.
– Ты! – проревел Зиддик. – И ты имел наглость явиться ко мне!
– Да, я пришёл, чтобы задушить зверя в его собственном логове, – ответил альтерианец.
– Однако, ты смельчак, раз так говоришь, – холодно усмехнулся Зиддик. – Но и глупец, потому что я прикончу тебя. Ты трахал моего О-Ная, и это тебе с рук не сойдёт.
– О-Най не изменял тебе, – ответил альтерианец. – У нас ничего не было.
– Так я тебе и поверил! – хмыкнул Зиддик, а сам похолодел, на миг представив себе: а ну как это правда? Выходит, он убил О-Ная ни за что?
– Он был ни в чём не виноват, а ты убил его, чудовище, – сказал молодой наглец. – Хаифа и близнецы ушли от тебя, потому что больше не хотели оставаться с убийцей.
– А! – закричал Зиддик. – Куда ты их дел, гадёныш?
– Они ушли, – спокойно повторил альтерианец. – И правильно сделали, потому что ты – мерзкая тварь. Ты только причиняешь боль всем, кто встречается на твоём пути, ты ничего не создал в своей жизни, ты можешь только грабить, губить и разрушать. Пора положить конец твоим бесчинствам.
Решив, что пора заткнуть глотку молодому нахалу, Зиддик выхватил свой любимый нож – единственное оружие, которое у него осталось. В руке прыткого молодчика тоже сверкнуло широкое лезвие, и он принял боевую стойку, колюче сверкая искорками в светло-голубых глазах. В этой стойке опытный глаз Зиддика распознал армейскую выучку, а военных он терпеть не мог: они были одними из его главных врагов.
– Ты, я вижу, не промах, – прорычал он. – Ну, посмотрим, на что ты способен.
Молодчик оказался не промах не только на словах, но и на деле: искусством боя на ножах он владел неожиданно хорошо – пожалуй, не хуже самого Зиддика. Он ловко уклонялся от ударов, двигался пластично и стремительно и был невероятно вёртким: как ни старался Зиддик его пырнуть, его нож порол только воздух.
– Ты юркий малый, – сказал он. – Дьявол тебя разбери!
Они принадлежали к разным весовым категориям: Зиддик был супер-тяжеловес, а альтерианец – сверхлёгкий. Бесстрашный и наглый, альтерианец колол Зиддика холодными искорками своих голубых глаз, и с каждой его увёрткой Зиддик злился и ненавидел его всё больше. И ненависть эта была взаимна.
– Долго ты против меня не продержишься, гадёныш, – проскрежетал Зиддик. – Где тебе!
Альтерианец ничего не ответил. Его лёгкое, стройное тело двигалось с быстротой, за которой Зиддику было непросто поспевать, и тот уже сумел пару раз его оцарапать, а Зиддик всё никак не мог его достать. «Наверно, старею», – вдруг подумалось ему. Ещё никогда он не встречал таких вёртких ребят.
Но вот ему посчастливилось: он зацепил молодого альтерианца кулаком и сбил его с ног. Удар у него был по-прежнему мощный, и молодчик отлетел к стене. Быстрее молнии Зиддик бросился на него, чтобы вспороть его ножом от пупка до глотки, но тот соскользнул вниз и прошмыгнул у Зиддика между ногами. В бок Зиддику впилось что-то, и он, взвыв от боли, полоснул ножом наугад и припал на колено. Кажется, он всё-таки задел наглеца: послышался его стон. Поднимаясь, Зиддик вдруг почувствовал, что рана в боку серьёзнее, чем ему сначала показалось. Он пошатнулся, но устоял на ногах. Лицо альтерианца было залито кровью, но на Зиддика по-прежнему смотрели его бесстрашные глаза с колючими искорками.
– Кажется, я испортил тебе личико, – злорадно заметил Зиддик. – Какая жалость! В конкурсе красоты ты уже не сможешь принять участие, ха-ха!
Из раны в боку хлестала кровь, и Зиддик даже удивился: боль-то при ударе была не такая уж сильная.
– Ты серьёзно ранен, – сказал альтерианец. – Ты сам недолго продержишься, истечёшь кровью.
– Пустяки, – попытался Зиддик взбодриться.
– Живым отсюда выйдет только один из нас, – сказал альтерианец.
– И это будешь не ты, – пообещал Зиддик.
Но обещать – одно, а сдержать обещание – уже другое. Вместе с кровью его покидали и силы, и чувство равновесия, и меткость. Он попытался атаковать, но пошатнулся и промахнулся, немедленно получив в рёбра второй жалящий удар.
– Ах ты… гадёныш… – пробормотал он изумлённо, оседая.
Им владело крайнее недоумение: как он, капитан Зиддик, мог пропустить от этого хлипкого с виду молокососа два таких удара? Непростительная неловкость – с его-то опытом! Может быть, причина крылась в том, что он был захвачен врасплох, в расстроенных чувствах, потрясённый смертью О-Ная, которого он, несмотря на его измену, вроде бы всё-таки любил. И убил его он сам, Зиддик! Он растерзал бедного малыша, которого он сам защищал от всех и вся, берёг и баловал. Никто никогда по-настоящему не был нужен Зиддику, он всегда хвалился своим свободным от привязанности сердцем, потому что привязанность – та же слабость, но О-Най всё изменил. Как он теперь будет жить без невесомых объятий его тонких ручек, без его щекотных мягких волос, воркующего голоса, гладкой кожи и сладкого ротика? Встретившись взглядом с колючими искорками, он понял: жить он уже не будет. И, поняв это, он смирился с этим неожиданно легко. Ничего страшного или нелепого в идее отправиться следом за О-Наем он не усматривал. Что ж, быть по сему. Третий удар пришёлся в живот.
Молоденький альтерианец хорошо переносил боль: порез на его лице был глубокий, а он даже бровью не вёл, молодец. Его лицо было полосатым от пересекавших его потёков крови, кровь скопилась на его бровях, струилась по носу, повиснув каплей на его кончике, стекала по шее на лётный костюм. Зиддик был доволен уж тем, что напоследок хотя бы раскроил эту смазливую мордашку, на которой теперь останется большой шрам – на память о нём, капитане Зиддике. Альтерианец, стоя на коленях над поверженным, истекающим кровью Зиддиком, сверлил его ненавидящим взглядом.
– Это тебе не только за О-Ная, – сказал он. – Помнишь Флокар, Ахиббо Квайкуса и юного альтерианца, телесную невинность которого ты нарушил своим мерзким языком?
«Это здесь ещё при чём?» – удивлённо подумал Зиддик, с каждой секундой неотвратимо слабея. Да, тот малыш, напомнивший ему О-Ная своей хрупкостью, сумевший вытащить у него нож с пояса.
– Помнишь?! – рявкнул альтерианец, надавив Зиддику коленом на грудь.
Из горла Зиддика вырвалось булькающее перханье, и из уголка рта потекла струйка крови: одна из его ран была в лёгкое.
– А, – только и смог прохрипеть он. – А!..
– Вижу, ты помнишь, – сказал альтерианец. – Ты думал, что за него будет некому отомстить? Зря ты так думал, потому что настал час расплаты. Это тебе за Джима!
Четвёртый раз нож вошёл в печень. Так вот оно что, проползла в голове Зиддика угасающая мысль, а в следующее мгновение нож полоснул ему по горлу.
Мёртвый Зиддик уже не чувствовал, как Фалкон открыл ему рот, вытащил язык и отрезал его под самый корень. Опустив трофей в банку со спиртом, он отстегнул с пояса Зиддика чехол, подобрал нож и вложил в него. Уложив оба трофея в рюкзак, он облил место боя дезинфицирующим раствором из канистры, набрал раствора в горсть и промыл себе рану на лице.
