Текст книги "От любви до ненависти"
Автор книги: Елена Белкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 3
Илья не появился в универмаге ни завтра, ни послезавтра.
Он пришел через два дня. Поздоровался.
– Здравствуйте, извините, – сказала Ольга, занятая с покупательницей (Руфатов был прав только отчасти: женщины действительно покупали себе дорогие духи редко, но зато приценивались и бесплодно выбирали их постоянно).
Освободившись, она спросила:
– Ну, как голова? Я вижу, повязки уже нет.
Рана на голове была заклеена пластырем. Тем не менее в сочетании с длинными волосами и кожаной курткой это придавало Илье несвойственный его возрасту лихой разбойничий вид, словно он, нарядившись и загримировавшись, играл в театре какую-то роль, да так и вышел в этой одежде и гриме.
– Все нормально, – сказал Илья. – Пару швов наложили, нет проблем! Кстати, опять обеденное время близится. Не съесть ли мороженого?
– Нет уж! – засмеялась она. – Я это кафе за сто метров обхожу.
– А мы в другом! А то вот обнаглею и напрошусь к вам кофе попить. Мне у вас понравилось. Или грозный муж на обед может явиться?
– Грозного мужа нет, – сказала Ольга. (Она дала себе обещание ничего не придумывать, все говорить, как есть.) – Уже давно нет. Есть папа, мама, я живу отдельно. Мне двадцать один год. Что вас еще интересует?
– Только то, что вам самой хочется рассказать.
– Я не хочу о себе говорить, – сказала Ольга. – Если вас, такого занятого человека, устроит поболтать о пустяках, могу угостить кофе.
– Только о пустяках! – пообещал Илья.
– Вы пришли очень удачно, сейчас перерыв начинается.
– Неужели? – удивился Илья. И засмеялся.
Они пошли к ней, она приготовила кофе и бутерброды и накрыла стол на кухне: здесь просторно, да и не хочется превращать обычное, так сказать, кофепитие, в официальный прием.
– Ну? – сказал Илья. – Начнем разговор о пустяках? Например, у вас такой кофе случайно или вы принципиально не признаете растворимого?
– Нет, пью растворимый, когда спешу. Но обычно покупаю в зернах, сама перемалываю и варю. Хотите еще?
– Обязательно.
Лучше бы он отказался. Сидеть и частично прятать себя за столом было легче. А тут вставай к плите, двигайся под оценивающим взглядом… Впрочем, когда она бросила быстрый взгляд в его сторону, он был увлечен бутербродом, со школьной непосредственностью осматривая его перед тем, как откусить. И ее не в первый уже раз удивила эта простецкость. Если она, конечно, не наигрыш.
– Когда человек любит натуральный кофе – это о многом говорит! – заметил Илья.
– Например?
– Как минимум, о его предпочтениях в жизни – касательно всего. Он не любит суррогатов, не любит второго сорта. У него все первый сорт. Квартира первый сорт. Муж первый сорт. Ведь так, ведь таким он и был? За что ж вы его прогнали?
– Я не прогнала. Так вышло…
И Ольга, забыв о своем намерении говорить о пустяках, рассказала всю свою нехитрую историю отношений с мужем, а потом о своей юности, потом о детстве. Она, в сущности, рассказала ему всю свою жизнь, а он внимательно и серьезно слушал, не перебивая, не задавая вопросов.
Ольга посмотрела на часы и удивилась: не заметила, как почти час пролетел.
– Что, пора на работу?
– Как ни странно, нет. Сегодня до четырех хозяева будут что-то там с витринами придумывать, отделы закрыты. Но все-таки лучше не задерживаться.
– Да… – сказал он задумчиво. – Теперь у вас довольно сложный период – нужно начинать новую жизнь. Впрочем, в вашем возрасте это несложно. Двадцать один год, подумать страшно.
– Почему страшно?
– Потому что мне сорок два. Я ровно в два раза старше. Хотя, говорят, молодо выгляжу.
Ольга внимательно посмотрела на него.
– Что, нет?
– Нет, извините. Эти волосы вас даже старят.
– Вам не нравится?
– Не очень.
– Состригу.
– Из-за меня?
Он промолчал.
– Никакого нового периода у меня не будет, – сказала Ольга. – Я ничего не хочу. И не знаю, скоро ли захочу. Может, никогда.
– То есть? Не обязательно ведь сразу замуж.
– А что? В других отношениях я неопытна. Да и не собираюсь набираться опыта.
– Вы просто боитесь. Других боитесь, себя боитесь.
Ольга подумала, что это правда. И неожиданно сказала:
– Если честно: да, боюсь.
– В таком случае вам надо понемногу как-то, ну, я не знаю, тренироваться, что ли, – сказал Илья с такой интонацией, чтобы она поняла, что он говорит не совсем всерьез. – А то встретится человек, полюбит вас и вы будете к нему неравнодушны, но отпугнете его своей робостью.
– Это точно, робких не любят сейчас! – иронично заметила она.
– Нет, но я же вижу, в вас постоянное напряжение какое-то. Так нельзя.
И ей опять не захотелось лукавить:
– Да, есть. Но себя не переделаешь. И надо ли? А у вас, судя по всему, богатый опыт. Научите, как вести себя, если нужно понравиться тому, кто тебе нравится.
– Это каждая женщина умеет, этому учить не надо. Хотя знаете, кто бывает заманчивее? Те, кого называют динамо. Знакомо это слово?
– Конечно. Но я не из таких.
– Это с первого взгляда видно! Но поучиться у них, право же, можно. Это ведь игра, это увлекает, милая Оля! И от этой игры нужно уметь получать удовольствие. Тактика, впрочем, нехитрая: шаг вперед – шаг назад, обещающий взгляд – и вдруг холодом окатить. Тактика женщин-динамо – тактика контрастного душа.
– Никогда не научусь! – засмеялась Ольга.
– А мы попробуем. Допустим, я вам нравлюсь, вы хотите меня обольстить. Вот мы сидим, вы – это я, а я – это вы. Понимаете? Я – вы. Я – красивая молодая женщина по имени Ольга. И вот я вдруг кладу свою руку на вашу…
Илья положил свою теплую спокойную ладонь на пальцы Ольги, теребящие салфетку и уже холодные (нервы, нервы!). Она дернулась, он сделал успокаивающий жест свободной рукой:
– Я всего лишь показываю. Итак, я, Ольга, красивая молодая женщина, я кладу свою руку на руку мужчины, доверительно заглядываю в глаза, – он заглянул, причем так, словно не было никакой игры, настолько глаза его были печальны и серьезны, – и говорю: «Понимаете, Илья, я знала, что жизнь сложная вещь, но не предполагала, что заново придется решать уже решенные вопросы. Я думала: дважды два – четыре и это навсегда. Но приходит время, и начинаешь в этом сомневаться. Не потому, что дважды два стало пять, просто другие измерения появились, другие числа. Может, потому, такое ощущение, что земля ушла из-под ног».
Ольга нервно рассмеялась:
– Я бы так не сказала. Ну, хорошо, а дальше?
– Дальше попробуйте ответить за меня.
Ольга задумалась. И сказала:
– Понимаете, Ольга, не нужно спешить. Есть мудрая восточная поговорка: сиди спокойно у порога, и мимо дома пронесут труп твоего врага. Не нужно срочно менять себя. Не нужно срочно доказывать, что ты кому-то нужна, что тебя можно полюбить. Вы и так знаете, Ольга, что вас можно полюбить. К чему же это нетерпение?
– С чего вы взяли, Илья, что оно у меня есть, это нетерпение? – спросил Илья.
– Это не я взял, это вы внушили себе, что оно у вас есть. На самом деле вы спокойны. Вам ничего не нужно.
И Ольга почувствовала вдруг, что кисть ее руки тоже стала теплой, будто тепло Ильи передалось ей, перелилось в нее. Ей хотелось накрыть его большую ладонь второю своей, чтобы и ей досталось тепла. И она уже подняла для этого вторую руку, но Илья воскликнул:
– Совершенно правильно!
– Что именно?
– Вы поступаете совершенно правильно, мужчине захотелось бы обнять женскую руку, и вот тут-то нельзя этого допускать, даже если хочется, это и будет первый контрастный душ. Опускайте, опускайте руку.
Ольга опустила, почти прикоснулась, и тут Илья убрал свою и озабоченно посмотрел на часы так, словно ничего и не было. В Ольге все было растерянно: руки, плечи, лицо…
– Видите! – воскликнул Илья. – Видите, как интересно! Женщина поманила и тут же отстранилась. Мужчина заинтригован, он неудовлетворен, он – ваш! Вторая рука, не получившая своего, у него весь день будет болеть и чесаться, ее будет жечь от нереализованного желания.
– Вы думаете? – Ольга посмотрела на свою руку. Она и впрямь почувствовала что-то вроде легкого покалывания в ней.
И вдруг опомнилась. Он же играет с ней, как кот с мышкой! И Ольга позволила это, она, умная и ироничная женщина! Она ведь умеет быть не только ироничной, она умеет быть и достаточно ехидной, ей случалось одним метким словом поставить на место зарвавшегося человека.
Но Илья не из таких. Ольга осознала, что не понимает его. Но и он, она прекрасно это видела, не понимает ее. И хочет ли понять? Может, она для него только очередной объект?
– Завтра суббота, – сказал Илья. – Вы работаете? – Да.
– А послезавтра?
– Нет. И в понедельник тоже.
– Два дня вы будете одна, без присмотра, какой ужас, – легко сказал он. – Надо взять шефство над вами.
– Бросьте, бросьте! – так же легко отозвалась она, радуясь, что именно в эту тональность перешел разговор. – Вам просто скучно, наверно, решили глупой девочке голову поморочить.
– А не наоборот ли? Не глупая ли девочка мне голову поморочить хочет?
– Рада бы – не умею! – весело сказала Ольга.
– Научим! – бодро воскликнул Илья. – Сегодня был первый урок обольщения.
– Разве?
– Но мы же договорились: вам необходим тренинг на тот случай, если встретится человек, которого вы полюбите. И я согласен совершенно бескорыстно с вами этим тренингом заняться!
– Мы об этом не договаривались.
– Значит, договоримся. Помните: контрастный душ. К примеру: любимый человек, которого вы пригласите попить кофе, уже начнет считать двери вашего дома всегда открытыми. Он говорит: ну что, в воскресенье опять кофе попьем? А вы отвечаете: нет, у меня другие планы. Он спрашивает: какие? Вы отвечаете: это неделикатный вопрос, я разве не имею права на личную жизнь? Конечно! – говорит он, опечаленный.
– Очень складно получается.
– Еще бы! Вы должны будете на время отлучить его от дома, чтобы он считал наградой получасовую прогулку где-нибудь в парке. Кстати, хотите прогулку на мотоцикле?
– На мотоцикле? Но он же какой-то одноместный у вас.
– Был. Там легко сделать второе сиденье.
– А почему раньше не сделали?
– Не было необходимости.
– А теперь появилась?
– Просто хочу вас прокатить. Никого не хотел, а вас захотел.
– Почему?
– Не знаю. Вам необходима психотерапия скоростью.
– Знаете, я ведь обижусь, – сказала Ольга. – Вы упорно говорите о тренингах, а теперь вообще о психотерапии, будто я больная какая-то. А я абсолютно здорова!
– Тем более! – сказал Илья. – Не будем откладывать: в любой из ваших двух свободных дней.
– Не знаю… В воскресенье, может быть.
– Хорошо. В девять утра.
– Почему так рано?
– Мотоцикл любит утро. Или ночь. Ему легче дышится в это время.
– Не знаю…
– До послезавтра! – И Илья с шутливой официальностью пожал ей руку.
Рука ее была теплой.
Илья в этот день рано приехал домой. Мать убирала комнаты, он помогал ей, потом взялся готовить ужин: он умел это делать, когда приходила охота. Он вспоминал Ольгу, ее лицо, руки, смех и вдруг подумал, что она слишком чиста и слишком хороша для него. Подумал, что все бывает в жизни: вдруг она в него влюбится? И понял, что не хочет этого, боится, потому что не сумеет вовремя остановить ее и себя и в результате все кончится для нее болью.
Ольга до самого вечера чувствовала тяжесть его руки. Настолько осязаемо и фантомно, что, раздеваясь ко сну, ощутила, что правая рука (которой он касался) с любопытством, будто чужая, прикасается к обнажаемому телу.
Это сумасшествие, сказала она себе. Нужно отказаться от этой дурацкой прогулки в воскресенье. Хорошо, если для него это только эпизод, только мимолетный романчик. Это быстро прояснится, она даст ему от ворот поворот, и все закончится. А если нет? Если он вдруг влюбится или уже влюбился? Она ведь, по доброте своей, не сможет устоять, позволит его чувству разгореться еще больше (понимая, что нельзя этого делать!), и в результате все кончится для него болью…
Глава 4
А в субботу вечером она почувствовала, что заболевает. Кашель, насморк. Ольга думала о завтрашнем утре, понимала, что у нее есть правдашний повод отказаться от поездки, и не могла понять, рада она или огорчена, что заболела.
Илья приехал утром, увидел, что у Ольги покрасневшие глаза и кончик носа, голос хриплый.
– Так бывает, – сказал он. – Человеку не хочется что-то делать, и организм приходит на выручку: заболевает. Вы бы прямо сказали, что не хочется на мотоцикле ездить, и не пришлось бы болеть.
– Как будто я нарочно! – удивилась Ольга.
– Не вы. Ваше естество.
– Не понимаю.
– Понимаете. Ладно. Не последний день на свете живем. Поеду покатаюсь один. Кстати, очень нахально будет спросить номер вашего телефона?
– Умеренно нахально, – сказала Ольга и назвала номер. А он дал ей свою визитку.
– Газетчики любят выпендриваться. Я не хотел, сотрудники настояли, чтобы я всем визитки заказал. Что ж, мне не жалко. И вот пригодилось. Тут и рабочий телефон, и домашний.
– Хорошо, – сказала Ольга.
– До свидания, – сказал Илья. – Выздоравливайте!
Ольга видела, что он огорчен. И даже, возможно, обижен. Илья может принять ее болезнь за тактику контрастного душа, о которой с такой насмешливостью говорил. Но самое смешное было то, что к обеду у нее прошло все: ни кашля нет, ни насморка, она почувствовала себя абсолютно здоровой!
Илья был огорчен. Он чувствовал, что обижен. Кажется, эта девочка быстро усвоила его уроки. Но если так, то все не безнадежно. Если же ей просто-напросто не хочется продолжать знакомство, нечего, значит, и суетиться. Надо уважать себя. Ты взрослый сильный мужчина, который умеет нравиться многим. Вспомни ту восемнадцатилетнюю байкершу в кожаных брюках, за которой кто только ни ухлестывал, а она к тебе подошла и сказала со свойственной ей прямотой: «Я глаз на тебя положила. Съездим завтра вдвоем?» На байкерском языке это означало предложение дружбы и любви, в ее прямом телесном смысле. «У меня мотоцикл сломался», – сказал растерявшийся Илья, не подумав о том, что его слова могут звучать двусмысленно. Байкерша захохотала, показав белые ровные зубы, хлопнула его по плечу: «Считай, базара не было!» – и вскоре утешилась с неким Максом, гонявшем на страшном гибриде, созданном из деталей мотоциклов «Мицубиси», «Харлей-Дэвидсон», «Ирбит» и «БМВ» сорок второго года. Мотоцикл назывался по имени владельца «Максик». Почти все мотоциклы имели собственные имена, будучи, как и говорил Илья Ольге, неповторимыми. У той байкерши он назывался почему-то Финик, а мотоциклу Ильи присвоили название от его, не узнаваемого уже ни в одной детали, прародителя «Паннонии»: Пан. Или ласкательно: Паник.
Илья, думая об этом, отвлекся, а потом и вовсе избавился от мыслей, выехав на загородную трассу и отдаваясь привычному опьяняющему ощущению нарастающей скорости.
Глава 5
Вечером Ольга позвонила Илье и сказала:
– Знаете, у меня все прошло!
– Я же говорю, это нервная простуда была. Значит, теперь вам хочется прокатиться?
– Очень.
– Завтра в девять?
– Но ведь у вас рабочий день?
– Не надейтесь, у меня свободный график!
– Что ж, хорошо.
И утром, которое выдалось ясным и солнечным, они ехали по городским улицам, переполненным машинами: начало рабочей недели. Ольга чувствовала на себе взгляды со всех сторон. Хорошо еще, что на голове шлем: глухой, словно средневековый рыцарский, только толстое узкое стекло для глаз и прорези для дыхания. Такой же, черный, у Ильи. В этих шлемах есть какая-то своеобразная красота.
Второе сиденье Илье сделали еще в пятницу вечером, хотя и поворчали: заднее крыло только портить (потому что его пришлось укрепить прочнее). Сиденье получилось небольшим, таким, что сидеть приходилось вплотную к мотоциклисту. Но на нем куртка из толстой кожи. Ольга тоже утеплилась пуховой курткой, на руки предусмотрительно надела перчатки (Илья посоветовал). Она не чувствовала, что обнимает его, держась за боковые карманы куртки (так он велел: это надежней, чем, например, за плечи, а за талию полностью она обхватить его не смогла из-за одежды и из-за того, что он оказался не таким уж и субтильным).
В городе ехали осторожно, потом, по выездной трассе, тоже не очень быстро, затем Илья свернул на какую-то боковую почти пустую дорогу и тут только дал настоящую скорость.
Асфальт был неровным, мотоцикл трясло, он подскакивал. Ольга терпела, не чувствуя никакого удовольствия от этой гонки. Один раз так подбросило, что они взлетели в воздух и приземлились довольно жестко, Ольга еле удержалась на сиденье. Она хотела крикнуть, потребовать остановиться, но Илья сам сбавил скорость.
Они свернули на полевую дорогу, потом опять выехали на трассу.
– Куда мы едем? – крикнула Ольга.
Илья не расслышал.
И вдруг остановился.
Перед ними был опять поворот, но странный. Ровная и удивительно прямая дорога уходила в лес, она была перегорожена шлагбаумом. А за шлагбаумом траншея, через которую автомобилям не проехать. Илья попросил Ольгу сойти, протащил мотоцикл под шлагбаум, потом перевел его через траншею и пригласил опять сесть.
– Куда эта дорога? – спросила она.
– В никуда, – ответил он. – Мне рассказали знающие люди, что где-то там, в лесу, собирались строить ракетную шахту. К ней и подводили дорогу. Но тут разоружение, мирные инициативы и тому подобное. Дорогу ломать не стали, зачем? Но на всякий случай загородили. Вдруг еще понадобится?
– Значит, мы едем в никуда? – спросила Ольга.
– Не беспокойтесь. Это «никуда» довольно близко.
– Тогда зачем?
– Скорость, – коротко ответил Илья.
Она села сзади, он дал газу, мотоцикл стал резко набирать скорость, но дорога была настолько ровной, что ее почти не чувствовалось. И лишь когда въехали (вмчались, влетели) в лес, Ольга поняла, насколько быстро они движутся: деревья мелькали по сторонам, сливаясь в одну густую желто-зеленую массу, нет, лучше смотреть вперед, а скорость все больше и больше, сумасшедшая скорость. Но она вдруг перестала бояться, наоборот, с удивлением почувствовала, что хочется еще быстрее, еще. Илья, будто угадывая ее желание, выжимал из мотоцикла все, что мог. Казалось, еще немного, и мотоцикл оторвется от земли, взлетит, Ольга совершенно не ощущала соприкосновения – через тело мотоцикла – с землей…
Илья сбавил скорость, затормозил…
Дорога странно и резко кончилась: впереди был нетронутый лес, вокруг никаких следов строительства.
– Жаль, – сказал Илья. – По такой дороге я бы ехал день, два, месяц… Тебе понравилось?
Ольга понимала, что это не предложение перейти на «ты», это просто оговорка. Но в то же время оговорка не случайная: Илья будто бы почувствовал, что имеет право, дав Ольге наслаждение скоростью, называть ее теперь на «ты».
– Да, очень, – сказал она. – Но на «ты» мы не переходили.
– Извините. Вам здесь нравится?
– Очень.
– Я часто сюда приезжаю. Смотрю, думаю. Иногда кажется, что ракету все-таки успели зарыть. Здесь и трава как-то не так растет, и деревья другие. Заколдованное место, зачарованное.
– Красиво… А что это за дерево?
– Не знаю. Знаю только, что красивое.
– Странно. Мне почему-то вдруг показалось, что вы все знаете и все умеете.
– Вот уж нет! – рассмеялся Илья. – Я человек поверхностный, я, знаете, как это у компьютерщиков называется, пользователь! Вот я езжу на мотоцикле, а ничего в нем не понимаю. Ключ зажигания повернуть, скорости переключать, на газ нажимать, все мое умение. Но езжу я хорошо, это даже байкеры признают. И в остальном так же. Сколько работаю в газетах, не интересовался, как они практически делаются. Ну, то есть верстка, набор, печать. То есть знаю в общих чертах, но… Так во всем, честное слово. Нет, я литературу понимаю. Я вижу, как что делается. Довольно глубоко. Я любимый ученик был академика Марсона, царство ему небесное. Но сам писать не могу. То есть художественную прозу, а не статьи. Значит, и тут пользователь. Но я везде беру чутьем. Понимаете?
– Понимаю. Я влюбилась в ваш мотоцикл! – Ольга погладила руль Пана.
– Хотите, научу ездить?
– Между прочим, я умею. Не на мотоцикле, на мопеде. У одноклассника был мопед, он меня научил. Я была скромная, но смелая девочка.
– Тогда совсем все просто! Садитесь. Учтите, инструктор должен тоже находиться на мотоцикле.
Она села впереди, он сзади.
– Этот рычажок на ручке – сцепление, такой же на другой ручке – тормоз, на этой же ручке – газ, вот здесь, сюда ногу поставьте, сюда, здесь переключение скоростей. Сейчас на нейтральной, вперед – три скорости, назад – возвращение, пяточкой нужно. Хорошо, что вы в кроссовках. Похоже на мопед?
– В общем-то да.
– Вот и славно.
Он для начала помог ей, положив свои руки на руки Ольги, управлять рычажками и ручкой газа. Шлемы были у них сняты и привешены сбоку: ГАИ здесь нет, а общаться сквозь шлемы неудобно.
Ольга начала движение решительно и храбро. И у нее все получилось. Через несколько минут Илья понял, что может убрать свои руки. Она смеялась, то замедляла движение, запоминая, как действовать при переключении скоростей, то убыстряла и вот стала разгоняться, разгоняться…
– Можно еще быстрее? – прокричала она.
– Можно!
Мотоцикл мчался, она чувствовала только его и скорость, забыв как бы о присутствии сзади Илья, хотя и обращалась к нему.
– Можно еще?
– Можно!
Она медленно, но неуклонно поворачивала ручку газа, ощущая, что с этим движением руки в ней будто нарастает какая-то музыка, какая-то непонятная, никогда ею не испытанная раньше радость.
– Чуть потише! – прокричал Илья.
– Что?
– Не оборачивайтесь!
Она не обернулась, она только на миг повела головой в его сторону и тут же увидела, как на дорогу выскочило что-то живое, она не успела понять что, вскрикнула, резко затормозила, мотоцикл занесло, он понесся боком и в сторону, в сторону и вдруг наткнулся на что-то. Ольгу вырвало из седла и бросило на траву, она перевернулась несколько раз боком и затихла, лежа лицом вниз. Нет, Ольга не теряла сознания. Она лежала и прислушивалась к себе. Странно, но особенной боли нигде не ощущалось. Тут она подумала про Илью и резко села, а потом встала и тут же, охнув, упала опять на траву.
Илья склонился над ней, целый и невредимый.
– Что? Что? – спрашивал он.
– Кажется, нога.
– Сейчас посмотрим.
– Не надо.
– Надо!
Илья осмотрел ногу, нажал, она вскрикнула.
– Надеюсь, не перелом. А остальное цело?
– Вроде бы.
– Сидите спокойно!
Он расстегнул куртку Ольги и ощупал ее всю, с ног до головы (как при обыске, тупо подумала она, удивляясь этому мысленному сравнению). «Не болит? Не болит?» – озабоченно спрашивал он. Ольга отрицательно качала головой.
– Так. Теперь осмотрим мотоцикл.
– А вы-то как? – крикнула Ольга удалявшемуся Илье.
– Нормально!
– А кто это был на дороге?
– Заяц. Они тут сумасшедшие, среди бела дня на дорогу выскакивают! Надо мне было предупредить.
Мотоцикл оказался исправен, за исключением некоторых внешних повреждений.
– Нам очень повезло, – сказал Илья. – Едем в больницу. Восьмая горбольница ближайшая, у меня знакомый хирург там.
Он взял ее на руки, отнес к мотоциклу, стоявшему уже на дороге, усадил.
Только когда тронулись, Ольга ощутила наконец боль и почему-то была рада этой боли: она отвлекала от мыслей.
Через полчаса уже были в больнице, а еще через полчаса все было в порядке: оказался вывих плюс небольшое растяжение.
– Такие ножки надо беречь! – сказал хирург, приятель Ильи, мужчина приятной внешности, аккуратно подстриженный и пахнущий одеколоном.
– Беречь надо такие ножки! – повторил хирург и глянул при этом почему-то на Илью, а тот, заметила Ольга, не смог удержаться от горделивого выражения, будто услышал комплимент в свой адрес или в адрес того, что ему принадлежит.
Ольга решила при первой же возможности расставить все точки над «i».
Илья отвез ее домой.
Проводил до самой двери (наступать на травмированную ногу было больно, хоть она и пыталась). Она скакала, как девочка, играющая в классики, смеясь над собой, а он придерживал ее и тоже смеялся.
И очень естественно было бы пригласить его домой, но она хотела побыть одна. Поэтому, открыв дверь, замешкалась.
Он понял ее. Посмотрел озабоченно на часы:
– Мне пора.
– До свидания. Спасибо.
– Не за что!
Утром нога распухла, Ольга по телефону вызвала врача, и вскоре у нее был больничный лист на три дня. Потом она позвонила на работу Руфатову, предупредила. Тот посочувствовал и пожелал скорейшего выздоровления.
Это очень уютное ощущение: болеть, не чувствуя себя больной. Но уюта в душе Ольги не было. Опять какое-то совпадение, думала она, опять судьба будто толкает ее к этому человеку. Совершенно еще не сблизившись, внешне они оказались близки так, как будто прошло не несколько дней, а несколько лет. И дрался он за нее, и в аварию вместе попали, он нес ее на руках. Его руки знают ее тело, пусть это было вызвано необходимостью, но ведь знают! Знают больше, чем все мужские руки на свете, исключая, конечно, мужа. Она обнимала его, когда ехали, он обнимал ее, когда она училась ездить. Такое ощущение, что все уже было, при одновременной уверенности, что не было абсолютно ничего!
Эта двойственность Ольгу тревожила, мучила, она, как старательная школьница, ставила перед собой аккуратный и четкий вопрос: нет ли уже в ней влюбленности? И давала аккуратный и четкий ответ: нет. Она по-прежнему уважает этого человека, ей с ним интересно, она уже чувствует некоторую душевную привязанность, но не более. А влюблен ли он? Не заметно. То есть мужской интерес виден, и было бы неестественно, если б совсем не было этого интереса! Но кажется, не более.
Зачем же длить эти отношения, подвергая его (себя вряд ли) риску увлечься больше, чем он сам того хочет?
Но с другой стороны, почему отказываться от отношений, в которых нет ничего плохого, а есть лишь взаимная спокойная симпатия друг к другу? Она и так отказывала себе во многом. Впрочем, нет, не отказывала. Просто до не столь давних пор ей ничего не нужно было, кроме той жизни, которой она жила. В замужестве другие мужчины, кроме мужа, для нее не существовали. То есть существовали, но совсем не так, как для иных женщин (она достаточно умна, чтобы понимать и знать запросы этих иных женщин). После замужества не существовали тем более.
Ничего особенного не происходит, сделала вывод Ольга, опять-таки по школьной аккуратной логике. Следовательно, не надо забивать себе голову.
А Илья в тот вечер очень настроен был выпить и еле сдерживался, зная, что это выльется в неминуемый запой.
Но такие настроения у него обычно появлялись, как это ни парадоксально, в минуты переполненности ощущениями, радостью жизни, такой переполненности, что, казалось, ее невозможно выдержать.
Но откуда эта радость, откуда эта переполненность? Отчего? Может, оттого, что давно он не чувствовал себя таким молодым? Он нес сегодня на руках юную женщину и не старшим товарищем ощущал себя, не учителем, а таким же, как она, двадцатилетним, словно никогда до этого девушек на руках не носил, никогда с таким трепетом к ним не прикасался, словно заново все! Это называется вторая молодость! – иронично посмеивался над собой Илья. Но иронию перебивал внутренний вопрос: так называемая вторая молодость к людям его возраста приходит обычно, когда они влюбляются, разве не так? Но он не чувствует себя влюбленным, вот в чем загвоздка. Да, она ему нравится. Но если определить его к ней отношение, то оно сведется к простой и грубой фразе, которую любит употреблять его приятель, неутомимый ходок Борис Берков: «Я бы от такой не отказался!» – то есть на уровне чистого потребления. Но ведь он понимает, что к Ольге ни в коем случае нельзя подходить, или он в женщинах совсем не разбирается! А коль скоро достижение практического результата представляется невозможным, зачем тогда все?
Мне просто приятно с ней! – возражал сам себе Илья. Разве этого мало? И вдруг мысленно рассмеялся, понимая, что в нем развивается диспут на глупейшую тему и с глупейшей формулировкой: «Возможна ли дружба между мужчиной и женщиной?» Этот смех освежил его и одновременно уничтожил тягу к питью, и он весь вечер приятно бездельничал у телевизора.
