Текст книги "От любви до ненависти"
Автор книги: Елена Белкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– Да мало ли! Портрет! Фотография размером с почтовую марку! И кто на это смотрит?
– Мне казалось, если материал интересный, то интересно и рассмотреть лицо. Не будете же вы говорить, что вас не узнают на улицах?
– Да никогда! Газета не телевизор, там каждый день можно печатать свою рожу – и все равно не узнают! Нет, было раза три, – тут же поправился Илья. – Но вообще-то, честно говоря, я почти потрясен. Нет, честное слово, очень приятно, очень.
– Мне приятно, что вам приятно, – сказала Ольга. – Ну что, берете одеколон?
– Да, конечно.
Он уплатил в кассу, вручил Ольге чек, взял коробку с одеколоном, вертел ее в руках, медлил.
– Нет, странно, – сказал он. – У нас газета хоть и популярная, но я делаю материалы, как бы это сказать…
– Не для всех?
– В общем-то да. Хотя это звучит нескромно.
– Это скорее мне комплимент, – сказала Ольга. – Значит, я не из всех, потому что читаю.
– Надо же!
Он был настолько простодушно удивлен, что Ольга рассмеялась.
– Даже не верится, – сказала она. – Я думала, журналисты вашего масштаба привыкли к известности, к славе.
– Какая слава, какая известность! Пока тебя не пришьют в темном подъезде за какое-нибудь журналистское расследование, никто и знать не знает, кто ты и что ты! Я серьезно говорю! К тому же нет кумира в своем отечестве.
Нет, Ольгу поразило не то, что Илья оказался вовсе не так известен, не так избалован славой, как ей представлялось. Ее изумило простодушие, написанное на его лице, искреннее, неподдельное. То, что он в коже и с длинными волосами, подъезжает на рычащем мотоцикле, казалось ей всего лишь маской, за которой скрывается серьезный аналитик, живущий большими проблемами, на острие событий и фактов. И вдруг – близко – такое обычное, какое-то домашнее лицо! Лицо человека, с которым можно говорить запросто, не подстраиваясь и не подлаживаясь и не стараясь казаться умнее или лучше, чем ты есть.
– Может, вы и книжки читаете? – спросил в это время Илья, и Ольга стряхнула с себя очарование момента. Она услышала в вопросе, в иронии, с которым он был задан, что Илья вовсе не так прост. Вот он опомнился и говорит с ней так, как говорил бы с любой смазливой девчушкой, заигрывая на всякий случай: вдруг податливой окажется?
– Нет, книжек не читаю, – сухо сказала Ольга. – Одну газету в неделю. И то не все слова сразу понимаю. Образование неполное среднее, что с меня взять!
– Ну, образование, положим, как минимум, среднее. И книги вы все-таки читаете. И не только детективы.
Ольга была обескуражена.
– Откуда вы знаете?
– По глазам видно. По всему вообще.
– Чему – всему? – растерялась Ольга, вспоминая, как она сегодня накрашена и одета (вдруг сразу забыла, словно ступор нашел! – хоть к зеркалу бросайся!).
– Не важно, – сказал Илья. – Видно, и все. И полагаю, что эта работа для вас – не мечта жизни.
– К сожалению, – сказала Ольга.
– Думаю, сожаление не такое уж большое. Вы ведь не только ради заработка здесь. Обеспеченный муж, хорошая квартира! – уверенно догадался Илья.
– Да, именно так! – ответила она, думая о том, что совсем недавно это было правдой.
– А почему с такой грустью сказано? – спросил Илья.
– Вам показалось.
– Может быть. Не имею привычки влезать в частную жизнь. Принцип такой.
– Очень хороший принцип!
– Ну, спасибо. Двойное: за помощь и за то, что узнали. Это все-таки, черт возьми, иногда очень стимулирует! Теперь весь день счастливый буду ходить.
Илья улыбнулся улыбкой, которая, возможно, представлялась ему обаятельной, но Ольга с сожалением увидела отсутствие двух зубов в нижней челюсти справа. Правда, заметно это было лишь при улыбке.
Как странно, думала Ольга. Я действительно с интересом читала его статьи. Но представить себе не могла, что мы познакомимся и будем разговаривать – и так просто, так легко, будто сто лет знакомы! Это, надо признать, его заслуга. Тут ведь как в теннисе, играешь по партнеру. (Муж – теперь бывший! – увлекся модным в его кругу теннисом, они с друзьями арендовали корт почти на целый день по субботам.) Муж гордился тем, что Ольга единственная из жен, тоже играющая, и неплохо! Остальные жены сидели на трибунах, пили пиво, курили и говорили о пустяках. Среди них были красоточки и даже стройные, некоторые пытались тоже играть, но тут же становились неуклюжими, неловкими и не прилагали усилий, чтобы это преодолеть. Ольга играла от души, она с детства любила физкультуру и спортивные игры. К тому же она была равнодушна к алкоголю, табачного дыма и вовсе не переносила.) Наверняка у него семья, взрослые дети, подумала Ольга и удивилась: зачем она об этом думает? Если бы он нравился ей как мужчина, но нет. Ей не нравятся его длинные волосы, да и лицо в целом. Ей ничто в нем не нравится!
И она перестала о нем думать.
Приятно, черт возьми, подумал Илья, садясь на мотоцикл. И девушка приятная.
И через пять минут забыл о ней.
А вечером, придя домой, Ольга, как всегда, сварила кофе и села в кресло перед телевизором, вытянув ноги, отдыхая.
И вдруг поймала себя на том, что осматривает комнату. Она осматривает ее и оценивает глазами чужого человека! Ведь будет же когда-нибудь день, когда кто-нибудь придет сюда, начнет квартиру разглядывать… Ведь не вечно продлится ее болезненное одиночество.
Ольга передернула плечами, вернувшись из чьего-то чужого в свое собственное зрение, и вдруг мысленно увидела здесь чужого мужчину. Он не представлялся конкретно, было нечто расплывчатое, но, главное, постороннее здесь. Нет, ей никто не нужен, она хочет быть одна, одна, одна, ей хорошо с самой собой!
Откуда, однако, это наваждение взялось? Неужели из-за этого лохматого журналиста, любителя хорошего одеколона?
Пил кофе и Илья этим вечером, но в офисе, в редакции, засидевшись за статьей. Ему нравилось работать именно здесь и именно тогда, когда все уходят. Людмила, правда, задержалась и спросила, не нужно ли помочь. В вопросе слышалось другое (об этом другом хорошо знает специально купленный Ильей для редакции большой широкий мягкий диван: «для представительства», сказал он). Но Илья сделал очень озабоченный вид: дескать, муза посетила, извини, прости, потом… Людмила, кажется, не обиделась: вдохновение Ильи было для нее всегда уважительной причиной. Когда за нею закрылась дверь, Илья вспомнил девушку из универмага. Усмехнулся чему-то – и взялся за статью.
Глава 2
Через день он проезжал мимо – и вдруг захотелось зайти.
Она слегка удивилась.
– Зашел сказать спасибо, – сказал Илья. – Всем дамам в редакции очень понравился запах. Они даже вспомнили, что я не только редактор, но и мужчина еще. С вашей легкой руки – женюсь!
Намекает, что не женат, подумала Ольга. И сказала:
– Буду очень рада.
– У вас что-то настроение пасмурное, – сказал Илья. – С мужем поссорились?
– Просто осень началась, – сказала Ольга. – Я не очень осень люблю.
– Так продлите лето. Пусть вас муж куда-нибудь на Багамы свозит отдохнуть.
Опять он о муже, подумала Ольга. К тому же упорно считает его богатым. И ей вдруг ужасно захотелось рассказать о себе – потому что поделиться ей было не с кем. Но она тут же подавила в себе это желание.
– На Багамах не была, – сказала Ольга, – а в Испанию ездили прошлым летом.
– Загар до сих пор сохранился, – сказал Илья.
– Нет, это просто такая кожа. От природы. И в детстве меня каждое лето родители возили на море. Загорела на всю жизнь, – сказала Ольга – и опять ощутила приступ – нестерпимое желание рассказать этому совершенно постороннему человеку о своем детстве, которое было, что ни говори, счастливым.
– Что? – Она не расслышала, занятая своими мыслями.
– Значит, у вас на лице загар, а не тень печали? – изысканно выразился Илья.
Голос его был слишком фамильярным, и Ольга решила слегка поставить его на место:
– Это тень от тех, кто мне солнышко загораживает. Почему-то многие любят загораживать солнышко. Сами вместо солнышка светить хотят.
– Хм. Довольно глубоко замечено! – с искренним удовольствием воскликнул Илья. – Кстати, сегодня замечательное солнышко, почти летнее. А у вас ведь обеденный перерыв через пять минут? – взглянул он на часы. – Пойдемте мороженого съедим?
Ольга пришла в смятение.
За эту неделю она успела наслушаться разного от мужчин. В том числе и предложения пойти куда-нибудь посидеть. Правда, звали не на мороженое, а сразу на вино или вообще куда-то в гости на квартиру, на дачу, а то и в сауну. Просто жить они не могут без сауны!
Всем им Ольга вежливо, но определенно давала понять, что не склонна не только принимать их предложения, но и вообще вступать в какие-то разговоры. «Не мешайте, пожалуйста, работать!» – таким был ее обычный ответ.
Но Илья – необычный человек. И предложение необычное, хотя ничего особенного в нем нет. Ему просто хочется съесть мороженого и поболтать с симпатичной девушкой, у него есть свободное время, вот и все!
Так откуда это смятение?
Я отвыкла, поняла Ольга. Я от всего отвыкла. И вот теперь для меня такой пустяк – посидеть за столиком под зонтиком в летнем кафе (оно неподалеку) с кем-то и просто поболтать – целое событие. Даже руки похолодели!
Это ненормально, решила она. Надо учиться жить заново. И не важно, что этот человек как мужчина меня не интересует. Надо учиться. Говорить. Улыбаться. Есть мороженое. И получать удовольствие от пустяков.
И она согласилась.
Пошли в кафе.
– Вы займите столик, а я возьму. Вам какое? – спросил Илья.
– Я возьму сама.
– Хотите быть даже в мелочах независимой?
– Да.
– Ваше право!
Они взяли мороженое и сели за столик. Большинство из присутствующих проводили время не так безобидно: за соседним столиком сидела компания юношей и девушек, и столик был уставлен дюжиной бутылок пива.
Ольга склонилась над мороженым, брала понемногу ложечкой и отправляла в рот, не чувствуя вкуса. Ей казалось, что он наблюдает, как она ест, и вообще рассматривает ее. Ей было неловко, она уже жалела, что согласилась.
Но нельзя же быть такой закомплексованной. Она подняла голову и как можно более спокойно посмотрела на Илью. И тут только заметила, что большинство посетителей – ее ровесники или чуть старше. Ольга поняла, что со стороны их пара выглядит очень странно: длинноволосый мужчина в серьезном возрасте и молоденькая девушка. Обхаживает! – возникло в уме постороннее слово, будто кто-то выкрикнул его над ухом. Ей показалось, что Илья выглядит смешным рядом с ней, но она – еще смешнее: польстилась на старика!
Осторожно обвела глазами кафе. Никто не обращал на них внимания. Только вот из-за того стола, где сидела компания, парень со светлой челкой и наглыми глазами откровенно сверлит ее взглядом, отпивая из бутылки. Но это понятно, хотя Ольге всегда противна была подобная бесцеремонность.
– Итак, будем знакомы! – сказал Илья.
– Ольга, – сказала она. – А вы Илья… – И сделала выжидательную паузу, чтобы он подсказал отчество.
Он поморщился:
– Терпеть не могу, извините. Илья Сергеевич, если угодно. Но я отвык. Понимаете, долго работал в молодежной газете, а там, редактор или рядовой сотрудник, все друг друга на «ты» и по имени, независимо от возраста. Поэтому – привычка. Так что, пожалуйста, по имени. Хорошо?
– Я попробую.
– Вот и славно, Оля.
Удивительно, но он чувствовал себя скованным! А ведь никогда не было у него проблем в общении с людьми любого возраста, любого социального положения, любого уровня образованности и интеллекта. Умение найти со всеми общий язык – от природы, а журналистская профессия этот дар усугубила. Он умел разговорить самых робких, застенчивых и молчаливых, а сейчас явственно затруднялся в поисках темы для разговора. Очень уж какая-то особенная эта молодая женщина. К тому же Илья вдруг понял, что давно не общался вот так, наедине, вне работы, с представительницами этого поколения. И мужской опыт здесь не помогает. Да и прошла та пора, когда он, по народному выражению, «ни одной юбки не пропускал». Было дело, было, что греха таить, – и даже много таких дел, из-за которых (плюс запойное пьянство) и ушла от него в свое время жена. Пьянство-то и помогло: однажды, явившись за полночь, выведенный из себя ее попреками и подозрениями, он заявил: «Да, изменял, изменяю и буду изменять! Такой у меня характер! Или жди, когда я перебешусь, или…» Она выбрала второе «или», проявив решительность, которой он в ней не подозревал.
А потом появилась Людмила, и выяснилось, что нет у него уже спортивного интереса к женщинам, Людмила устраивает его во всех смыслах. Он за восемь лет «изменил» ей (если можно изменить любовнице) три раза, и это были ничего не значащие эпизоды. И участницами эпизодов были все три раза женщины ненамного моложе его, этой же всего около двадцати, не ведомый возраст, терра инкогнита!
Когда не найдена общая тема, надо говорить о том, что интересует тебя. И Илья сказал шутливо:
– Скоро меня убьют.
– За что?
– Завтра статеечка выйдет – с первыми именами! И я так по этим именам прохаживаюсь!
– А конкретно?
– Выйдет газета – прочитаете. Если коротко, то… – И Илья, все более увлекаясь, начал подробно пересказывать содержание статьи, а потом вышел за ее рамки, разоткровенничался о своих горьких воззрениях на окружающую действительность. И ему становилось все легче, все спокойнее глядел он на Ольгу, и она тоже избавилась от скованности, рассказ ее заинтересовал, она слушала с увлечением. Ольга настолько раскрепостилась, что, когда в чашке осталось немного талого мороженого и оно никак не зачерпывалось ложкой, она отложила ложку и допила остатки через край, рассмеявшись своему моветону. Илья тоже рассмеялся, и в этот момент показалось, что они наконец полностью преодолели неловкости первых минут знакомства и вот уже – как друзья.
– Девушка! – раздался вдруг голос.
Ольга поняла, что это к ней обращается тот парень с челкой, о котором она совсем забыла. Она не взглянула на него, делая вид, что не слышит.
– Девушка, у нас некомплект: три на две, нам третья нужна. Идите к нам, бросьте этого олда! У нас пиво, а он вас детскими сладостями кормит! Слышь, кожаный, не морочь красавицу, она тебе в дочери годится!
Илья спокойно обернулся и сказал:
– Пейте пиво, молодой человек. Может, поумнеете. Хотя вряд ли. Судя по вашему лицу, у вас клинический случай дебилизма.
Ольга вся сжалась от нехорошего предчувствия.
Если бы эти молодые люди были просто праздношатающиеся бездельники, драка случилась бы тотчас же. Но видимо, они были скорее всего – студенты. И поэтому дуэль началась словесно.
– А судя по вашему лицу, – сказал парень с челкой, – вы старый сивый мерин.
– Вы хам, молодой человек! – сказал Илья. – А я с хамами не разговариваю!
Видно было, что он с трудом удерживается: пальцы, вцепившиеся в край стола, побелели.
– Ты не понял! – вступил вдруг приятель парня с челкой, короткостриженый коренастый брюнет. – У них товарно-денежные отношения. Зачем ты ей, голозадый? А папик при денежках: ты видел, какой у него навороченный мотоцикл? Папик – мустанг! А девочка, я думаю, не только мороженым пробавляется.
– Думаешь, наличными берет? – осклабился парень с челкой.
Ольга вскочила. Губы ее дрожали, глаза наполнилась слезами, щеки пунцовели багровыми пятнами. Она готова была сквозь землю провалиться.
Илья спокойно удержал ее за руку и, не вставая, сказал:
– Предлагаю вам обоим извиниться за свои слова. Если она вас извинит, будем считать инцидент исчерпанным.
– С удовольствием! – воскликнул парень с челкой. – Милая девушка! Прошу прощения за то, что я заподозрил вас в отношениях с этим старым козлом. Скорее всего, он ваш хозяин, а вы работаете честно, по вызовам. А?
Илья встал.
– Девушки, выйдите из-за стола, пожалуйста, – обратился он к подружкам хамов, двум крашеным блондинкам в мини-юбках. Блондинки, глупо хихикая, голенасто вылезли из-за стола и отошли, а парни даже не встали, не веря, что этот мужичок невеликого роста и не могучего телосложения попытается вступить с ними в драку.
Илья все сделал просто и точно. Резким движением он схватил стол, приподнял и вместе с бутылками повалил на парней. Двое упали, третий успел выскочить и бросился на Илью. Он сделал шаг в сторону, дернул нападающего за вытянутый кулак и бросил его за себя через ограду кафе. Тот тяжело грохнулся о тротуар, потом встал на четвереньки и опять рухнул, привалясь к ограде и потирая ушибы. Тут подоспели парень с челкой и коренастый. Они напали с двух сторон. Илья не стал ждать, метнулся сам к коренастому как к более опасному противнику. Тот понял, что массу его тела и инерцию движения хотят использовать против него, поэтому остановился. Тогда Илья приблизился вплотную, увернулся от просвистевшего над ухом кулака и сделал какое-то движение локтем снизу, в подбородок коренастого. Тот лязгнул зубами и осел, завыв от боли. Парень с челкой оторопело уставился на происшедшее. Но, поскольку хмель бродил в нем, ситуации не оценил и пошел на Илью, неуклюже размахивая длинными руками (он был очень высок). Тут Илья поднырнул под его руки, туловище парня с челкой вдруг согнулось пополам, голова резко мотнулась вперед и вниз. Илья, подняв его на плечи, с высоты обрушил на один из столов, который тут же превратился в груду обломков, средь которых вяло копошился парень с челкой.
Все в кафе теснились вдоль ограды, парни лежали. Илья, выждав несколько секунд, удовлетворенно кивнул, взял Ольгу под руку и повернулся, чтобы уйти. Но тут перед ним возник оклемавшийся третий, который, плохо ориентируясь, занес руку с зажатой в ней бутылкой над Ольгой. Илья хотел перехватить руку, но она изменила направление, и удар пришелся по его голове. Бутылка разбилась, а лицо Ильи тут же густо залила кровь. Ольга была в таком ужасе, что не сумела даже закричать. Илья не упал. Почти на ощупь схватил он парня за ворот, рванул на себя, одновременно выставив колено. Парень упал ему под ноги.
– Пойдемте! – прорезался у Ольги наконец голос. – Пойдемте, хватит!
Она повела его к себе домой, благо в двух шагах. Там она обработала рану Ильи, которая оказалась неопасной: лишь кожа рассечена, вытерла лицо, забинтовала голову.
Тот сидел покорно. И, как только кончились процедуры, сказал:
– Ну, мне пора. Спасибо. Извините, что так получилось.
– Подождали бы. Вдруг они вас там караулят?
– Скорее всего, они уже очень далеко. Я за мотоцикл боюсь. Они-то не сумеют угнать, но есть умельцы, воспользуются случаем. Хотя байкерские мотоциклы крайне редко воруют. Ну, украдешь, а где на нем ездить? Ведь каждый мотоцикл неповторим, его изменить невозможно, только новый из него делать, а какой смысл?
– Милицию, может, кто-то вызвал, – предостерегла Ольга.
– Вряд ли. Кто? Свидетели? Свидетелям в нашей стране, слава богу, все равно.
– Хозяин этого кафе.
– Вардгес? Он мой хороший друг. Он даже денег за ущерб не возьмет. Умница и очень любит справедливость. Если б он там был, все бы одобрил.
– Не знаю… Я чего-то боюсь, – сказала Ольга.
– Напрасно. Хотите, секрет открою? Я подстроил все это. Эти ребята – мои знакомые. Все подстроено, чтобы показать себя перед вами героем, да еще попасть в вашу квартиру.
– Что, серьезно? – В голове Ольги так все перемешалось, что она на долю секунды поверила сказанному.
– Конечно! – засмеялся Илья. И ушел.
Ольга долго не могла прийти в себя и лишь к вечеру, уже перед сном, обрела способность анализировать происшедшее. В сущности, говорила она себе, ничего особенного не случилось. Мужчина вступился за женщину, вот и все. Такое, пусть редко, но бывает даже в наше время. Почему же она это событие оценивает для себя как ОГРОМНОЕ? Ну, во-первых, мысленно усмехнулась Ольга, для меня уже и мороженое с мужчиной съесть в кафе – событие! Но главное не это. Главное, с какой скоростью, буквально через день, этот человек, ранее совершенно незнакомый (то, что она его знала по статьям, не в счет!), стал близким, оказался в ее доме! Вот в этих руках она держала его голову, когда промывала рану. Вот здесь он сидел. И в воздухе, кажется, звучат его слова. «Я подстроил это», – сказал он. Но все и в самом деле кажется подстроенным, только не им, конечно, а словно кем-то потусторонним, тем, кого называют Судьба.
Но с какой стати? – удивлялась она. И, заново прокручивая все эпизоды, думала, что только в кино бывает красиво, когда главный герой храбро побивает обидчиков. Ей же все представлялось безобразным: удары, звуки падающих тел, столов и стульев. И он вовсе не был героичен, не было в его движениях ни красоты, ни удали, а просто ухватки сноровистого драчуна (откуда, кстати, у него такой опыт?).
Самое же плохое, что он теперь вообразит бог весть что! Он защитил ее. Он был в ее доме. Вдруг захочет предъявить счет? Не впрямую, для этого слишком умен и интеллигентен, а исподволь, прекрасно понимая, что она чувствует себя обязанной. Напроситься кофе попить к ней домой. И чем отговориться?
Когда Илья приехал в редакцию, кровь опять проступила через бинты. Все ахнули. Людмила размотала повязку и сказала, что рану следует обязательно зашить. Вызвала машину (у редакции был шофер на почасовой оплате), съездила с Ильей в травмпункт, там наложили ему пять швов и успокоили, что кость не тронута, удар поверхностный. В машине Людмила расспрашивала, как и что произошло. Ничего особенного, ответил Илья, хулиганы к девушке пристали, я вступился.
– Что за девушка?
– А я откуда знаю?
– Незнакомая?
– Абсолютно.
– Да… Сколько тебя знаю, не замечала в тебе склонности к подобным подвигам. Ты и драться-то не умеешь.
Что ж, думал Илья, она права. Я и сам не замечал за собой таких склонностей. И драться действительно не умею.
Драться ему приходилось: и в детстве, и когда в армии служил. Но это были драки сумбурные, взаимно неумелые. В зрелом же возрасте ему как-то везло, не попадал в подобные ситуации. И вот – вдруг. Он вспоминал и задним числом поражался, насколько был спокоен, насколько расчетливо расправился со своими соперниками, не проявив особого искусства и применив, в сущности, только один прием, которому его когда-то научили в армии: находясь в близком контакте с противником, сжать руки в кистях на уровне груди и бить локтем, одновременно вкладывая в удар вес тела. Все же остальное делалось по наитию. И оказалось так чисто, так гладко и, наверное, даже красиво, что Илья чувствовал в себе глупую мальчишескую горделивость. А то, что он не испугался, Илья, будучи аналитиком, объяснил не смелостью, а скорее легкомыслием. Ему всегда не хватало ощущения реальной опасности, он не умел ее чувствовать, как умеют многие другие. И поэтому совершил в жизни достаточно поступков, которые окружающими рассматривались как мужественные, решительные. И только Илья знал: нет, не в решительности дело, просто он почему-то никогда не верил, что с ним может что-то случиться, он все воспринимает отчасти как игру. Может, он инфантилен, но уж какой есть.
И еще об одном думал Илья. В сущности, произошло то, о чем он тайно мечтал, не признаваясь сам себе. Чувствуя кризис в отношениях с Людмилой, чувствуя, что все чаще невольно ловит себя на взглядах в сторону молоденьких женщин, он представлял себе что-то в этом духе: романтическая встреча, знакомство, а потом совершенно новая жизнь и любовь. Но такого романтизма, с героической дракой, он даже и вообразить не мог! Что ж его смущает?
А смущает то, признался себе Илья, что он сожалеет о том, что на месте Ольги не было другой. Какой другой, он не знал, но – другой. И это все очень странно! Ольга, несомненно, красива и, несомненно, умна, чего ж ему еще надо?
А может, не в этом суть? Может, он просто испугался, когда тайная мечта стала явью? Он слишком привык к тому, что есть, ему не хочется изменений, и даже любви, честно нужно признаться, не хочется. Любовь была в жизни одна, другой не будет, не может быть. Эта любовь превратилась в женитьбу. Эта любовь исчезла через два года после женитьбы…
Но теперь Ольга наверняка думает о продолжении. Не то чтобы хочет, но вот именно думает. Ждет. Ждет, например, что теперь он сделает следующий шаг: появится завтра перед обеденным перерывом и напросится на чашку кофе.
Так вот, не появится. Не напросится. Вот рядом – желанная женщина. Стройна, моложава. Преданна. С нею он достигает, несмотря на столько прошедших лет, такого состояния, какого не было у него (и не будет) ни с кем из других женщин. Он не может без нее, а она без него.
Илья нагнулся и поцеловал Людмилу.
– Ты что? – шепотом спросила она, глазами указывая на шофера.
– Ничего. Сегодня вечером останусь поработать. Не хочешь помочь мне?
– Очень хочу.
– Я не дождусь. Я умру.
– Ну, ну, – сказала она, убирая его руку. – Потерпи, не умирай…
