Текст книги ""Узурпатор" и "Грымза" от ненависти до любви (СИ)"

Автор книги: Елена Анохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16: Два сапога в одном самолете

Ирония судьбы, как известно, обладает извращенным чувством юмора. Она может подложить свинью в самый неожиданный момент. Например, отправить двух заклятых врагов в одну служебную командировку. Вдвоем. На другой конец страны.

Приказ пришел утром в пятницу, виртуально упав на головы Ларисе и Глебу с легкой руки Елены Петровны Семеновой, председателя совета директоров. Тема письма: «СРОЧНО: Участие в VIII Международной конференции «Кадровый резерв и корпоративная культура: вызовы нового времени» в Санкт-Петербурге».

Лариса, попивая утренний эспрессо и просматривая планы на выходные (планы состояли из одного пункта: «выспаться»), чуть не поперхнулась.

«Конференция? В Питер? В понедельник? Это что, шутка?» – ее взгляд упал на вторую строчку в письме. «Для участия направляются: Бармин Г.В., Орлова Л.Д.». Кофе окончательно пошел не в то горло.

«Нет. Нет. Это не шутка. Это диверсия. Семенова сошла с ума. Или решила таким изощренным способом избавиться от нас обоих, надеясь, что мы убьем друг друга в купе поезда и тело выбросим под Угличем. Конференция по корпоративной культуре… Ага, именно мы с ним – лучший пример здоровой корпоративной культуры. Мы как живая иллюстрация раздела «Чего не следует допускать на рабочем месте»».

Она уже собиралась написать гневный отказ, ссылаясь на аврал, проверки и необходимость лично присутствовать при эксгумации салата Петрова, как пришло второе письмо. От Глеба. Копия – Семеновой.

Текст был лаконичным: «Готов к вылету. Бронирую билеты и отель. Орловой Л.Д.: подготовьте, пожалуйста, тезисы по нашей текущей кадровой политике для выступления».

Лариса простонала. «Конечно. Он уже все решил. «Готов к вылету». Как будто мы летим на Марс, а не в Питер. И тезисы… Ох, я ему подготовлю тезисы. С иллюстрациями его любимых методов «мотивации» через увольнение».

Но спорить было бесполезно. Приказ есть приказ. Даже если этот приказ пахнет заговором и неизбежной катастрофой.

Глеб в своем кабинете ровно в тот же момент смотрел на монитор с аналогичным чувством легкой тошноты. «Конференция. С Орловой. Трое суток. Санкт-Петербург. Дожди. Белые ночи (не в сезон, черт возьми). И бесконечные разговоры о «человеческом капитале» и «эмоциональном интеллекте». Ад. Персональный, адаптированный под меня ад». Он мысленно уже составлял список тем, которые можно обсуждать, чтобы избежать любых личных тем: KPI, ROI, EBITDA… Да, это надежный щит.

Но отступать было нельзя. Семенова явно проверяла их. Смотрела, смогут ли они работать вместе вне стен офиса. Он это докажет. Он будет безупречно профессионален. Как скала.

Аэропорт «Шереметьево» встретил их стандартной суетой и запахом кофе из Starbucks. Лариса, в элегантном дорожном костюме и с миниатюрным чемоданом (она умела собираться с немецкой точностью), ждала у стойки регистрации, поглядывая на часы. Глеб появился ровно за сорок минут до вылета – без чемодана, только с дорогим кейсом и явным выражением лица «я ненавижу все это».

– Лариса Дмитриевна, – кивнул он ей, его взгляд скользнул по ее чемодану. – Надолго собрались? Конференция на два дня.

– Я предпочитаю быть готовой к любым непредвиденным обстоятельствам, Глеб Викторович, – парировала Лариса. – Вдруг конференцию захватят террористы, и нам придется прятаться в подвале отеля неделю. Или вы решите провести внеплановый тимбилдинг с прыжками с парашютом.

– Мой тимбилдинг ограничивается построением сотрудников в шеренгу для объявления плана на квартал, – сухо ответил Глеб, проходя к стойке бизнес-класса.

Полет прошел в гробовом молчании. Лариса углубилась в подготовленные тезисы, делая гневные пометки на полях. Глеб уткнулся в планшет с финансовыми отчетами, но взгляд его был расфокусирован. Они сидели рядом, разделенные узким подлокотником, который казался им непреодолимой пропастью. Атмосфера напоминала неловкое первое свидание двух людей, которых свели вместе злые родственники.

«Он дышит слишком громко. И почему он всегда такой… большой? Он занимает полтора кресла. И его локоть вот-вот пересечет демаркационную линию. Один неверный жест, и будет объявлена воздушная тревога», – думала Лариса, стараясь прижаться к иллюминатору.

«Она пахнет… чем-то цветочным. Непривычно. В офисе она всегда пахнет кофе и холодной яростью. А это… отвлекает. И она постоянно шелестит этими бумагами. Как будто не может просто сидеть и молчать», – размышлял Глеб, пытаясь сконцентрироваться на цифрах.

В Санкт-Петербурге их встретил хмурый, обложной дождь и водитель с табличкой «Бармин Г.В.». Дорога до отеля заняла еще час в пробках. Молчание в машине стало уже звенящим. Прерывал его только водитель, периодически предлагая «послушать шансон или новости».

Отель был дорогим, пафосным и стерильным. Мрамор, хрусталь, бездушная роскошь. На ресепшене их встретила улыбающаяся девушка.

– Добро пожаловать! У нас для вас забронированы два номера люкс на одном этаже. Смежные.

Лариса и Глеб синхронно повернулись к ней с выражением лица, словно она предложила им поселиться в одном номере с двухъярусной кроватью.

– Смежные? – переспросила Лариса ледяным тоном.

– Это ошибка, – тут же парировал Глеб. – Нам нужны номера на разных этажах. В разных крылах здания. В идеале – в разных отелях.

Девушка за улыбкой не моргнула глазом.

– К сожалению, других номеров нет. У нас полная загрузка из-за конференции. Но не волнуйтесь, звукоизоляция отличная! – она произнесла это с жизнерадостностью серийного убийцы.

Заселялись они молча, избегая взглядов. Их номера и правда оказались смежными, с общей дверью, аккуратно закрытой на оба замка. Лариса, оказавшись в своем номере, первым делом подошла к этой двери и попробовала ручку. Заперто. Она вздохнула с облегчением и повесила на ручку свой пиджак – для верности.

Вечером Лариса, не в силах сидеть в четырех стенах с мыслями о завтрашней конференции и соседе за стеной, спустилась в бар отеля. Он был стильным, полутемным, с мягкими кожаными креслами и тихой джазовой музыкой. Она заказала мартини и устроилась в углу, надеясь, что ее никто не найдет.

Не прошло и пятнадцати минут, как в баре появился он. Глеб. Он выглядел так же неуместно, как тигр в бутике хрусталя. Его взгляд метнулся по залу и наткнулся на нее. Он явно хотел развернуться и уйти, но было уже поздно. Вежливость (или проклятое корпоративное рабство) заставила его сделать несколько шагов в ее сторону.

– Лариса Дмитриевна, – кивнул он.

– Глеб Викторович, – ответила она, делая глоток мартини. «Ну вот. Идиллии конец» .

– Места свободны? – он кивнул на кресло напротив. Вопрос был чистой формальностью.

– Вся Россия свободна, – жестом пригласила Лариса. « Помимо этого стула» , – мысленно добавила она.

Он заказал виски. Самый крепкий, какой был в меню. Они сидели в напряженном молчании, глядя кто в свой бокал, кто на бутылки за барной стойкой.

– Подготовили тезисы? – наконец спросил Глеб, ломая тишину самым идиотским из возможных вопросов.

– Да, – ответила Лариса. – Специально добавила раздел «Эффективные методы мотивации через страх и тотальный контроль». Думаю, аудитория оценит.

Уголок рта Глеба дрогнул.

– Надеюсь, там есть графики.

– Обязательно. В 3D.

Они снова замолчали. Но на этот раз тишина была не такой ледяной. Виски и мартини делали свое дело.

– Ненавижу эти конференции, – неожиданно сказал Глеб, глядя на золотистую жидкость в своем бокале. – Толпа незнакомых людей, пустые разговоры, фальшивые улыбки. Бессмысленная трата времени.

Лариса смотрела на него с удивлением. Это было первое честное слово, сказанное им за весь день.

– Я тоже, – призналась она. – Обычно я выбираю самый дальний ряд и делаю вид, что пишу конспект, а сама составляю список покупок или читаю книгу в телефоне.

– А я обычно нахожу самого важного человека в зале и обсуждаю с ним потенциальные сделки в курилке, – сказал Глеб. – Так время проходит продуктивнее.

– Типично, – улыбнулась Лариса.

– А что вы ожидали? – он посмотрел на нее, и в его взгляде не было вызова, лишь усталая ирония.

– Ничего иного, – она сделала еще глоток. Разговор пошел. Неловко, рывками, но пошел.

Они говорили о конференции, о работе, о абсурдности тимбилдингов. И тогда Глеб, под воздействием второго виски и странной атмосферы чужого города, сделал неожиданный ход.

– Знаете, самое сложное в таких поездках – это не работа. Это вечера в номере. Когда ты один в четырех стенах, и некуда идти, и не с кем поговорить. – Он сказал это тихо, глядя в бокал.

Лариса смотрела на него. На этого могучего, уверенного в себе человека, который вдруг показал свое уязвимое место.

– Да, – согласилась она. – Особенно когда дома ждет ребенок, которому ты обещал позвонить, а он вечно занят и отвечает односложно. И ты сидишь и думаешь: «А что я делаю здесь, в этой дурацкой поездке, когда могла бы быть с ней?»

Глеб кивнул.

– У меня то же самое с Артемом. Звонок длится тридцать секунд. «Привет, пап. Все нормально. Пока». И все. А я… я потом час хожу по номеру и решаю сложные математические задачи, чтобы не думать о том, что я, наверное, самый скучный собеседник для собственного сына.

– София со мной говорит больше, – улыбнулась Лариса. – Но только если я соглашаюсь с ее точкой зрения по поводу моей тирании и несправедливого устройства мира. Как только я пытаюсь что-то советовать – стена. Мгновенная.

– Да уж, – Глеб тяжело вздохнул. – Подростковый возраст… Я его совсем пропустил. Ушел из семьи, когда Артему было десять. Теперь пытаюсь наверстать упущенное, а получается… как всегда.

Это было как гром среди ясного неба. Лариса знала, что он разведен, но детали были ей неизвестны. И вот он, без всяких причин, выложил это на стол между их бокалами.

– Мне жаль, – сказала она искренне.

– Не стоит, – он отмахнулся. – Это был мой выбор. Карьера, амбиции… казались важнее. А теперь я имею то, что имею. Успешную компанию и сына-подростка, который смотрит на меня как на пришельца, который иногда появляется, чтобы прочитать лекцию о дисциплине.

– А вы? – спросил он вдруг, поднимая на нее взгляд. – Вы одна растите Софию?

Лариса почувствовала, как внутри все сжалось. Она редко говорила на эту тему. Особенно с ним.

– Да, – коротко ответила она. – Ее отец… он ушел, когда я была на пятом месяце. Сказал, что не готов к таким глобальным переменам. Его глобальные перемены ограничились сменой Porsche на новую модель. С тех пор мы его не видели.

Она сказала это без жалости к себе, просто констатируя факт. Но Глеб услышал за этим что-то еще. Усталость. Гордость. Одиночество.

– Тяжело, – констатировал он. Это было не вопросом, а утверждением.

– Бывает, – кивнула Лариса. – Особенно когда совмещаешь две смены – начальника отдела кадров и мамы. Иногда кажется, что тебя разрывают на части. Но… справляюсь. Другого выхода нет.

Они смотрели друг на друга через стол. Бармен тихо перетирал бокалы, джаз лился мягкой волной. За окном моросил питерский дождь.

В этот момент они не были «Узурпатором» и «Грымзой». Они были просто мужчиной и женщиной, уставшими от жизни, одинокими в своей ответственности, нашедшими на мгновение странное утешение в том, что их заклятый враг, оказывается, понимает твою самую большую боль.

– Наверное, мы оба не умеем проигрывать, – вдруг сказал Глеб. – Ни на работе, ни в жизни.

– Возможно, – согласилась Лариса. – Или просто очень боимся показать, что нам бывает больно.

Он поднял свой бокал.

– За… за выживание.

– За выживание, – она чокнулась с ним своим бокалом.

Они допили свои напитки в уютной тишине. Лед между ними не растаял, но в нем появились трещины, сквозь которые проглядывало что-то человеческое. Что-то общее.

– Ладно, – Глеб посмотрел на часы. – Завтра ранний подъем. Надо идти.

– Да, – кивнула Лариса. – Спокойной ночи, Глеб Викторович.

– Спокойной ночи, Лариса Дмитриевна.

Он ушел первым. Она еще немного посидела одна, допивая остатки мартини и глядя на его пустой бокал. Вечер неожиданно получился не таким ужасным. Даже… странно приятным.

Поднимаясь в номер, она прошла мимо его двери. И на секунду ей показалось, что она слышит за дверью такие же неспешные шаги – шаги человека, который остался один на один со своими мыслями. Как и она.

Они все еще были по разные стороны баррикад. Но сегодня они ненадолго сложили оружие и признались друг другу, что война утомила их обоих.

Глава 17: Доклад, ужин и точка кипения у лифта

Конференц-зал отеля «Гранд Европа» напоминал улей, населенный дорогими костюмами. Воздух гудел от низких голосов, пахнущих кофе, дорогими духами и легкой фальшью. Сотни HR-директоров, владельцев бизнеса и консультантов съехались сюда, чтобы обсудить «вызовы нового времени», попутно бросая оценивающие взгляды на чужие бейджи и Rolex.

Лариса Орлова сидела в первом ряду, безупречная в своем темно-синем костюме, и смотрела на сцену, где какой-то воодушевленный спикер с плакатной улыбкой рассказывал о важности «эмпатии в цифровую эпоху». Внутренне она вела счет клише в минуту.

«Эмпатия… Дайте мне десять минут с этим парнем в моем офисе, когда одновременно горят три проекта, Петров залил серверную кофе, а бухгалтерия требует отчет вчерашним числом. Посмотрим, насколько глубокой будет его эмпатия после этого».

Ее взгляд скользнул на Глеба, сидевшего рядом. Он не смотрел на сцену. Он изучал зал, как полководец перед битвой – его взгляд выхватывал важных людей, оценивал, вычислял потенциальных партнеров или конкурентов. Он был здесь не учиться. Он был здесь завоевывать.

«Типично. Для него люди – это ландшафт, ресурсы, цели. Ничего не меняется. Хотя вчера в баре… Нет, Лариса, не надо. Вчера было исключением, вызванным джетлагом, дождем и алкоголем. Сегодня все вернулось на круги своя. Сейчас наш выход, и он, наверное, будет говорить только о цифрах, забыв все тезисы про «человеческий фактор», которые я ему вчера с таким трудом впихнула».

Их выход был назначен на 11:30. Тема: «Оптимизация кадровых процессов: баланс между эффективностью и лояльностью». Ирония была настолько густой, что ею можно было резать ножом.

Когда их представили, они поднялись на сцену – два монолита, олицетворяющих два разных подхода к управлению. Глеб – мощный, уверенный, в идеально сидящем костюме. Лариса – собранная, с холодной элегантностью, ее каблуки уверенно стучали по паркету.

Глеб начал. Его голос, низкий и властный, без усилия заполнил зал. Он говорил о цифрах. О KPI. О необходимости жестких решений. Но потом, к удивлению Ларисы, он сделал паузу и сказал:

– Однако любая, даже самая совершенная система, разбивается о человеческое упрямство, страх и непонимание. Эффективность, достигнутая ценой тотального страха, – пиррова победа. Она работает до первого серьезного кризиса.

Он кивнул Ларисе, передавая слово.

Она взяла микрофон, чувствуя на себе сотни взглядов.

– Именно поэтому, – ее голос прозвучал четко и убедительно, – следующая фаза любой оптимизации – это фаза диалога. Не приказа, а объяснения. Не угрозы, а поиска решений. Мы не смягчили KPI. Мы сделали их прозрачными и достижимыми. Мы не отказались от увольнений. Мы стали инвестировать в переобучение и адаптацию людей, чьи навыки устарели.

Она щелкнула презентацией. На экране появились графики, которые они готовили вместе – сначала яростно споря над каждым процентом. График снижения текучки. График роста производительности. График удовлетворенности сотрудников.

– Обратите внимание на корреляцию, – сказала Лариса, и в ее голосе зазвучала неподдельная страсть, которую она обычно прятала под маской сарказма. – Мы не просто сохранили людей. Мы сохранили знания, корпоративную память и… что важнее всего… желание этими знаниями делиться и приумножать их.

Они говорили попеременно, как два опытных теннисиста, отбивающих мяч. Глеб – о стратегии и результате. Лариса – о тактике и людях. Они дополняли друг друга. Где он говорил о необходимости «срезать балласт», она тут же парировала примерами, как «балласт» можно переработать в ценный актив.

Зал слушал, затаив дыхание. Их история была живой, кровоточащей, не приукрашенной. В ней были провалы, конфликты, но был и видимый результат.

Когда они закончили, на секунду повисла тишина, а затем раздались аплодисменты. Не вежливые, а настоящие, горячие.

Сойдя со сцены, они оказались в небольшой нише за кулисами. Адреналин еще пульсировал в крови.

– Ну? – спросила Лариса, поправляя микрофон, который ей отстегивал техник. – Удовлетворены, Глеб Викторович? Удалось впихнуть достаточно цифр?

– Цифры были убедительны, – ответил Глеб, но его взгляд был странно пристальным. – А вы… вы были очень убедительны. Я не знал, что вы так умеете говорить публично.

– О, у меня много талантов, о которых вы не подозреваете, – парировала Лариса, но внутри ее что-то ёкнуло от неожиданной похвалы. – Например, я могу одновременно слушать три жалобы сотрудников и составлять квартальный отчет. И нигде не ошибиться.

– Впечатляет, – уголки его губ дрогнули. – Почти как умение одним взглядом заставить Петрова отнести попкорн обратно в буфет.

Она рассмеялась. Искренне, громко, от души. Не свойственным ей язвительным смехом, а легким, почти девичьим.

Глеб смотрел на нее, и на его лице застыло выражение легкого недоумения, как будто он увидел нечто совершенно новое и неожиданное.

– Что? – спросила Лариса, заметив его взгляд.

– Ничего, – он покачал головой и отвернулся, делая вид, что поправляет манжет. – Просто… никогда не слышал, чтобы вы так смеялись.

Остаток дня прошел в рутине конференции: чужие выступления, обмен визитками, пустые светские беседы. Но между ними что-то изменилось. Напряжение спало, сменившись странным, настороженным любопытством друг к другу.

Вечером, когда официальная часть закончилась, они оказались перед выбором: разойтись по своим номерам или… продолжить.

– Ужин? – неожиданно предложил Глеб. Сказал это так, будто предлагал провести совещание в нерабочее время. – Обсудим… впечатления от дня. В деловом ключе.

Лариса смотрела на него, подняв бровь.

– «В деловом ключе»? То есть мы будем обсуждать салат-бар в терминах ROI и калорийности?

– Если хотите, – он почти улыбнулся. – Я заметил, вы сегодня почти не ели. Конференционный кофе – не лучшая диета.

Они пошли в небольшой, но уютный ресторанчик в двух кварталах от отеля. Не такой пафосный, как отельный бар, но с настоящей, аутентичной атмосферой и потрясающими запахами.

Разговор за ужином неожиданно потек легко. Они говорили о конференции, о глупых спикерах, о смешных бейджах. Глеб, к удивлению Ларисы, оказался мастером тонкой, почти незлой иронии. Он мог одним метким словом описать человека, которого они только что видели.

– Этот, с галстуком-бабочкой и глазами фанатика… он, кажется, продает корпоративное счастье в банках. По подписке.

– А та дама, что все время говорила о «осознанности»? – подхватила Лариса. – У нее взгляд такой осознанный, что, кажется, она видит твою карму и она ей не нравится.

Они смеялись. И Лариса ловила себя на мысли, что ей… интересно. Не как сопернику или коллеге. А как человеку. Он был умен, наблюдателен, и за его напускной броней уверенности скрывался острый, немного циничный ум.

– Вы знаете, – сказала она, отодвигая тарелку с изумительным тирамису. – Вы совсем не такой, каким кажетесь на совещаниях.

– А каким я кажусь на совещаниях? – он отпил вина, смотря на нее поверх бокала.

– Как танк. Который едет по плану, не обращая внимания на крики о помощи под гусеницами.

– А, по-вашему, танкист должен останавливаться, чтобы погладить каждого раненого? – в его голосе не было вызова, лишь любопытство.

– Нет. Но он может выбрать маршрут, чтобы давить поменьше цветущих полян.

Он задумался.

– Возможно. Но иногда единственный маршрут – через поляну. И тогда надо давить, не оглядываясь.

– Жестко.

– Реалистично.

Они смотрели друг на друга. И в этом взгляде не было вражды. Было понимание. Они были разными. Но они играли в одну игру, только на разных полях.

– А вы… – начал Глеб. – Вы не такая, как я думал.

– А я думала, вы обо мне вообще не думали, – уколола его Лариса.

– Думал, – признался он неожиданно прямо. – Вы постоянно меня раздражали. Своим упрямством. Своей… правильностью. Казалось, что вы живете по какому-то своему, идеальному кодексу, в котором нет места ошибкам.

– О, они есть, – горько улыбнулась Лариса. – Целая коллекция. Просто я их тщательно скрываю. Как и все.

Он кивнул. И в его глазах она увидела нечто похожее на уважение. Не к ее профессиональным качествам. А к ней самой.

Обратная дорога в отель была короткой и проходила в уютной обстановке. Они шли по вечернему Питеру, и холодный воздух был наполнен запахом свежести и далекого моря. Фонари отражались в мокром асфальте, рисуя длинные золотые дорожки.

В отеле они подошли к лифту. Глеб нажал кнопку. Двери разъехались с тихим шелестом. Они вошли внутрь. Зеркальные стены отражали их фигуры – такие разные и такие одинокие в этом маленьком пространстве.

Лифт тронулся. Тишина стала густой, напряженной. Лариса чувствовала его близость. Слышала его дыхание. Видела в отражении, как он смотрит на нее.

Она поймала себя на мысли, что ждет. Ждет, что он что-то скажет. Сделает шаг. И она с ужасом понимала, что не знает, что сделает в ответ. Оттолкнет? Ответит?

Он молчал. Лифт поднимался на их этаж. Четвертый. Пятый.

На шестом этаже лифт дернулся и замер. Свет мигнул и погас. На секунду их поглотила полная, оглушительная темнота.

Лариса непроизвольно ахнула. И почувствовала, как его рука легла ей на локоть – твердо, уверенно.

– Не волнуйтесь, – его голос прозвучал совсем рядом в темноте. – Это на секунду.

Он не убирал руку. Его прикосновение обжигало даже через ткань пиджака. Она чувствовала тепло его ладони, его близость. Сердце бешено колотилось в груди.

Через мгновение свет замигал и зажегся снова. Лифт плавно тронулся.

Глеб убрал руку. Они стояли, не глядя друг на друга, дыша чуть чаще обычного. Напряжение висело в воздухе, осязаемое, как электричество.

Лифт остановился на их этаже. Двери открылись. Они вышли в коридор. До своих номеров – двадцать шагов.

Они остановились между двумя дверями. Неловкая пауза затягивалась.

– Ну… – начала Лариса, не зная, что сказать. «Спасибо за ужин»? «Хорошего вечера»?

– Да… – сказал Глеб. Он смотрел на нее, и в его глазах было что-то сложное, незнакомое. Борьба. – Лариса Дмитриевна… я…

Он не закончил. Просто посмотрел на нее еще секунду, кивнул коротко и резко, развернулся и ушел к своей двери. Ключ-карта щелкнула, дверь открылась и закрылась.

Лариса осталась стоять одна в тихом коридоре. Ее локоть еще горел от его прикосновения. В ушах звенела тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком ее собственного сердца.

Она медленно подошла к своей двери, вставила карту. Дверь открылась. Она вошла в номер, прислонилась спиной к закрытой двери и закрыла глаза.

Что это было? Случайность? Вежливость? Или… что-то еще?

И самое главное – чего она сама хотела? Ответа на этот вопрос у нее не было. Было только странное, щемящее чувство недосказанности и осознание того, что заклятый враг оказался гораздо сложнее и… притягательнее, чем она могла предположить.

Война была проще. Четкие правила, понятные цели. А это… это было похоже на минное поле. И она уже не была уверена, где находится следующий взрыв.